Иванова Вероника Евгеньевна. И маятник качнулся…

Вероника Иванова
И маятник качнулся…

   С БЛАГОДАРНОСТЬЮ
   Asny и Л.М.: без вас ничего бы не случилось;
   Э.Р.: мы перешли на «ты», и это – честь для меня;
   А также всем авторам, книгами которых я жила и буду жить

   Однажды маятник качнется,
   И, споро набирая ход,
   Судьба отчаянно взбрыкнет
   Не хуже злого иноходца.
   Клубок, запутанный котенком —
   Событий призрачная вязь.
   Восторг. Полет. Паденье. Грязь.
   Но что за чем? Светло и звонко
   Смеется мудрый кукловод,
   Перебирая в пальцах жизни.
   Герой? Любовник? Третий лишний?
   Какая разница? Вот-вот
   Из строя минусов и плюсов
   Шагнет навстречу сотням глаз
   Мой незатейливый рассказ.
   Начнем? И маятник качнулся…^[1]

Часть первая
ЧТО-ТО ВПЕРЕДИ

   Я катал по замызганной трактирной стойке медную монету. Туда. Сюда. Время от времени нагибался, чтобы поискать бурый кругляшок на полу, потому что не всегда успевал его поймать. Согласен, занятие не самое увлекательное, но у меня – и на сегодня, и на ближайшее обозримое будущее – не было выбора. Сначала я смотрел, как оседает пена на эле, которого капнул мне в кружку хозяин трактира. Пена, кстати, имела грязно-серый цвет и растаяла очень быстро, убедительно доказав паршивенькое качество работы местной пивоварни. Пришлось переключить внимание на монету. Все равно выпивка в моей ситуации помочь не могла…
   Не прошло и дня, как человек, которого я считал своим другом, сказал, что я ни на что не гожусь и ничего не стою. И, кстати, подтвердил фактами правоту своих слов. Чтобы не осталось никаких сомнений…
   Я не стал спорить. Выслушал все, что он хотел сказать, додумал остальное и ушел. Тяжело было расставаться с последней иллюзией приятельских отношений. Очень тяжело. Но не так болезненно, как десять лет назад. И слезы текли ровно до того момента, когда глаза опухли, а нос отказался работать. Вот тогда я решил: «Хватит!» и бодро зашагал в ночь по Регенскому тракту. Почему бодро? Не умею медленно и уныло бродить. Не получается. Из рассветного тумана вынырнула темная от влаги ограда одного из многочисленных трактиров, приглашая передохнуть. Я согласился – плыть, так уж только по течению!..
   В зале трактира совсем не было посетителей – я да старик совершенно неприметной внешности, мирно посапывавший в дальнем углу. Впрочем, моей компании он бы в любом случае предпочел непочатый кувшин… Битый час медитации над грязной стойкой привел меня в сумрачное настроение; неизвестно, чего в этот момент хотелось больше: кого-нибудь зарезать или самому весело и быстро проститься с жизнью.
   Смачный пинок распахнул дверь настежь, и на сцене появились новые действующие лица. Я даже вяло повернулся на стуле, чтобы удовлетворить остатки любопытства.
   Трое громил и маленькая девочка. Странная компания… Впрочем, громилы были что ни на есть самые обыкновенные, а вот их спутница… Или пленница? Я, по своей тупости, принял ее за ребенка. А на самом деле это была гномка – маленькая и крепенькая, как гриб-боровик. Не скажу, что аппетитная – в таких вопросах я полный профан, – но некоторые, возможно, сочли бы ее привлекательной: светлые кудряшки, торчащие в разные стороны, розовое, по-детски припухлое личико, округлости в нужных местах… И очень много страха в голубых глазах. Редкая масть для гномьего племени – не иначе, как ее бабки (а может – дедки?) ходили на сторону, и неоднократно. Отложив в памяти это весьма занимательное наблюдение, я снова повернулся к своей кружке – не следует совать нос в чужие дела, особенно если не хочешь, чтобы этот самый нос сильно пострадал…
   Громилы тем временем заказали себе по миске жаркого, по бадье крепкой выпивки, и следующие полчаса за моей спиной слышались чавканье, хлюпанье, хрюканье, тупые шутки, половину из которых мне просто не дано было понять, и раскаты гогота. В этом гуле я не сразу понял, что происходит, когда почувствовал, что меня дергают за штанину. Даже вздрогнул. Повернув голову, я оказался лицом к лицу с гномкой… Хотя, если честно, мне, сидящему на стуле, она едва доходила до плеча.
   Я недоуменно уставился в испуганные глаза, которые с мольбой смотрели снизу вверх.
   – Чего тебе, милая?
   – Пожалуйста, помоги мне!
   – Милая, ну чем я могу тебе помочь? Я что, похож на искателя приключений?
   Кстати, на будущее: внешность у меня – совсем не внушающая беспочвенные надежды. Средний рост, средний вес, очень посредственные мускулы, которые будут заметны только без одежды, да и то если я очень постараюсь. Криво обрезанные каштановые волосы, темные мутно-зеленые глаза, лицо в целом не запоминающееся, без огонька, так сказать. В принципе, я настолько невзрачен, что половозрелые женщины не обращают на меня внимания. Зато дети и старушки липнут, как мухи…
   На глаза гномки навернулись слезы:
   – Мне некого больше попросить…
   – Ну, не плачь, милая! Может, все еще обойдется? Что этим парням нужно от тебя?
   – Они меня похитили…
   – Так в чем проблема? Получат выкуп у родителей, и все дела.
   Она шмыгнула носом:
   – Меня не отпустят. И выкуп требовать не будут. Меня продадут в рабство.
   – Даже в этом случае тебя можно будет выкупить. – Я старался говорить убедительно, хотя сам не верил в то, что говорю.
   – Пожалуйста, если встретишь кого-нибудь из клана Хранителей Гор, скажи, что Мирриму везут на остров к Темным Жнецам…
   Даже такие ужасающие подробности не смогли бы подвигнуть меня на героический поступок, но Судьба решила взять нить моей жизни в свои потные ладошки: отсутствие гномки было замечено.
   – Эй, о чем это ты болтаешь с девчонкой? – Ко мне направлялся один из троицы – самый здоровый, но, как мне почему-то подумалось, не самый опасный – бородач с нагой на поясе.
   – Да ни о чем, господин. Девочка-то голодная – купили бы ей хоть пару пирожков, а то до Жнецов не довезете…
   Мой проклятущий длинный язык! В который раз… Бородач весь аж подобрался и нехорошо сузил глаза:
   – Что она еще успела тебе рассказать?
   – Не волнуйтесь, господин, ровным счетом ничего! Я не собираюсь вам мешать…
   – Да, ты нам не помешаешь… Потому что сейчас умрешь!
   И он дернул из петли топор…
   Я уже говорил, что предпочитаю быть трусом и спасаться бегством? Но такой возможности мне никто и не думал предоставлять. Лезвие свистнуло над моей головой, вспарывая воздух, я судорожно дернулся в сторону, упал на пол, набив пару синяков, но зато – увернувшись от удара. Топор вонзился в деревянную пластину стойки, и сила замаха оказалась столь внушительной, что металл увяз очень глубоко, подарив мне несколько мгновений безопасности. Пока бородач силился вытащить свое оружие, я успел подняться на ноги:
   – Право, не стоит тратить на меня силы! Я ничего никому не скажу!..
   Заревев, как раненый медведь (ни разу не слышал, но именно так себе представлял), громила бросился на меня, забыв о топоре. Чем я мог ответить? Только ножом под правой рукой – не бог весть что, но все же…
   Кулак бородача полетел навстречу моему носу, а я нырнул вниз и ударил противника под ребра. И обломался. В смысле, нож мой обломался о кольчугу, которая ранее скрывалась под кожаной курткой, а теперь весело подмигивала мне из прорехи. Сам бородач удара и не почувствовал. Краем глаза я отметил, что его собутыльники даже не поднялись из-за стола – наша стычка их просто забавляла…
   Я прекрасно понимал, что всей моей массы не хватит, чтобы свалить противника с ног – нужно что-то более радикальное. И я метнулся к топору. Разумеется, по пути споткнулся о стол, плюхнулся на него, перекатился, сполз на пол с другой стороны, схватил правой рукой топорище и потянул на себя, снизу вверх. На мое счастье, лезвие со странным «чмоком» выскочило из дерева. Я перехватил оружие двумя руками и нанес удар нижним, утяжеленным концом рукояти. К собственному удивлению, попал. Причем прямо в середину лба. Бородач охнул, на мгновение замер на месте. Я уже решил, что понадобится второй удар, но массивное тело плавно осело на пол, как скошенная трава. Товарищи убиенного продрали глаза и медленно потянулись из-за стола. В мою сторону.
   – Щенок! Ты убил его!
   – Господа, господа, я прошу вас – разойдемся с миром!
   Но к моей просьбе, как всегда, никто не прислушался.
   Высокий худощавый мужчина с лошадиным лицом потянул меч из ножен за спиной. Все, что я мог ему противопоставить, это топор, рукоять которого помогла мне парировать первый рубящий удар. Дерево, обтянутое кожаным ремнем и укрепленное стальными пластинками, выдержало натиск, но мои руки ощутимо загудели. Мечник атаковал снизу. Я лихорадочно опустил свое оборонительное оружие навстречу хищному лезвию. Следующие несколько судорожных вдохов мы провели точно так же: он атаковал, я – парировал удары, когда – более успешно, когда – менее…
   В поясницу уперся край стойки – дальше отступать было некуда. Я вздохнул, собрал последние силы, подскочил вверх, плюхнулся на стойку спиной и тем, что находится пониже спины, перекатился через широкую наборную столешницу, сбивая ногами кружки и бутылки, выставленные незадачливым трактирщиком для будущих клиентов, и ухитрился встать на ноги мгновением позже того, как мечник рассек воздух своим ковыряльником в том месте, где предполагал найти мою шею. Теперь мы были чуть дальше друг от друга, чем хотелось бы моему противнику, но гораздо ближе, чем полагал безопасным я. За рубкой последовал каскад колющих выпадов, которые в клочья изрезали бока моей куртки. Не скажу, чтобы я сильно разозлился, но и радоваться было нечему: куртка у меня единственная и в своем роде неповторимая, а с заплатами, согласитесь, вид у одежды становится несколько… непривлекательным.
   Улучив момент, я перехватил топор правой рукой и крутанул над стойкой. Мечник, разумеется, заметил мое движение, но сделать шаг в сторону не смог – мешал стол. Он вскинул меч, отводя мой атакующий удар, но то ли ему не повезло, то ли я сегодня был на редкость удачлив – топор скользнул по стальной полосе, оттолкнулся от нее, взлетел и… Вошел наискось в ключицу, перерубив артерию. С топором можно было прощаться. С мечником тоже.
   Оставался еще один «охотник за головами», на мой взгляд – самый опасный: гибкий и верткий смуглокожий брюнет. На его лице не отразилось ничего при виде внезапной гибели товарищей, разве что губы скривились чуть больше… Он обнял себя за плечи и резким движением выпростал руки вперед, встряхнув пальцами, с кончиков которых сорвался веер сверкающей стали: в мою сторону летел целый рой метательных ножей. Собственно говоря, я догадывался, как он будет атаковать – перевязи с ножами находились на виду, в отличие от кольчуги первого громилы. По-настоящему испугавшись, можно сказать, в первый раз за этот вечер (неожиданная встряска не добавила мне энтузиазма, но успешно прогнала желание навсегда покинуть подлунный мир), в тот момент, когда брюнет поднял руки, я схватил со стойки деревянный поднос и наотмашь ударил по серебристому облаку… Пара ножей миновала сей импровизированный щит, сдирая кожу на моих боках, еще одна «пчела» обожгла щеку (мне и тут повезло), но основную часть я все же отбил. Уж и не знаю, почему именно ударил – проще ведь было закрыться… В следующую минуту я боялся выглянуть из-за подноса, но продолжения атаки не последовало – один из отбитых мною ножей загадочно мерцал в левой глазнице брюнета… Можно было без сил опуститься на стул.
   В трактире наблюдался маленький разгром. Пострадала кое-какая мебель, посуда, несколько бутылок и кувшинов с вином, о чем свидетельствовали лужи разнообразных форм и размеров. На стойке появились свежие зарубки, но они как раз были наименее заметным ущербом, поскольку очень похожие следы покрывали всю ее поверхность. Пока я тупо созерцал беспорядок, устроенный не без моего участия, гномка резво обшарила карманы громил, позаимствовав кошельки. Потом обернулась ко мне и, уперев руки в бока, с холодной яростью осведомилась:
   – Ты что, совсем плохой, да?
   Я с трудом перевел взгляд на рассерженную малявку.
   – Что-то не так, милая?
   – Не так?! Хоть одного гада надо было оставить в живых! Что я теперь буду с этим делать?
   У меня под носом оказалось запястье левой руки девчонки. Тоненькое, но отнюдь не хрупкое, кожа чистая, край рукава чуть обтрепался…
   – И что?
   – С гвардом что мне делать, идиот?!
   Гвард? А, она имеет в виду этот браслет… Довольно милая вещица, только слишком массивная. Хотя, например, на моей руке он смотрелся бы более уместно – простая полоса темного металла с насечкой из непонятных значков. Я рассеянно провел пальцами по браслету. Теплый, как странно… Раздался звонкий щелчок, и поперек вязи надписей пролегла трещина. Браслет раскрылся и шлепнулся на пол. Гномка оторопело переводила взгляд с меня на сломанное украшение:
   – Как ты это сделал?
   Как? Лучше бы она спросила, как я умудрился уложить трех парней, в течение долгих лет уделявших пристальное внимание поединкам не на жизнь, а на смерть… А браслет… Наверное, нажал на потайную защелку. Именно это я и сказал гномке. Она покачала головой:
   – Шутишь, да? Это же – гвард, его просто так не снимешь.
   – Да объясни толком, что ты имеешь в виду?
   Гномка отмахнулась:
   – Некогда трепаться! Собирай свои пожитки и уходим.
   – Куда? И зачем?
   – А ты хочешь встретиться с хозяином этих мерзавцев?
   Почему она решила, что эти почтенные люди – мерзавцы? При мне ее ни разу не обидели, даже не ударили. Сдается мне, что во всей этой компании мерзопакостностью отличалась именно малявка, уверенно и бесцеремонно вытащившая меня за порог трактира…
 
   Несуразность происходящего стала совершенно ясна спустя примерно четверть часа отчаянной беготни под пологом расцветающего леса. Полоумная гномка, должно быть, с самого раннего детства тренировалась в беге по пересеченной местности; что же касается меня, то я всю свою жизнь – не слишком длинную, но и не такую уж короткую, как может показаться – был убежденным противником подобных физических упражнений. Да и вообще, почему скромный, благовоспитанный юноша… Ладно, ладно, далеко не юноша, согласен. Поставим вопрос иначе: почему ничем не примечательный молодой человек вприпрыжку скачет через коряги в безнадежных попытках догнать маленькое чудовище? Отчаянный рывок – и мне удалось вцепиться в плечо девчонки:
   – Да постой же ты хоть минутку!
   Она вняла моей просьбе и резко остановилась. Естественно, я не рассчитал ее маневр и рухнул, вспоров носом бурый ковер мха. Когда мне все же удалось отплеваться и поднять голову, мои глаза встретились с разъяренными пуговками гномки:
   – Чего тебе?
   – Всего два вопроса!
   – Ну?
   – Куда мы бежим? И от кого, собственно?
   Она фыркнула:
   – А тебе какая разница?
   Я сел, потирая ушибленное колено.
   – Ну, я не собираюсь жить вечно, как некоторые мои знакомые, но… Всегда интересно узнать, от чьей руки примешь смерть.
   Гномка подозрительно сузила глаза:
   – Ну у тебя и выражения…
   – А в чем сложность?
   – Я бы решила, что ты только вчера покинул королевский дворец, но…
   – Не похоже?
   – В таких-то обносках?!
   Я надулся:
   – На себя посмотри!
   – Один – ноль. Проехали…
   – Как с ответами на мои вопросы? Они существуют?
   – А попроще можно?
   – Зачем? Ты все прекрасно поняла, разве нет?
   – Будешь так выражаться, в первом же трактире нарвешься на трепку!
   Я хихикнул:
   – Первый трактир уже был, если ты помнишь… И трепка – тоже. А что будет во втором?
   – То же самое, если ты не начнешь вести себя нормально!
   – Ага, ты имеешь в виду: грязно ругаться, потреблять крепкие напитки в неразумном количестве и строить тупую рожу?
   Гномка скривилась:
   – Ну, по последнему пункту тебе ничего менять не надо…
   – Я могу обидеться.
   – На здоровье!
   – Грязно ругаться я не умею. Да и не выпиваю…
   – Я просто счастлива! Что ж, тогда хоть дурачка из себя строй, что ли…
   – Так, насколько я понял, у нас сегодня день вопросов без ответов, да?
   – Вот пристал!
   – Куда мы бежим? – твердо поинтересовался я и запоздало добавил: – И почему бежим МЫ?
   Гномка округлила глаза:
   – А кто, скажите на милость, уделал «красный трин» Лакуса?
   – Поподробнее, пожалуйста?
   – Пересказать твое беспорядочное метание по трактиру? – съехидничала гномка.
   – Не надо! – Я немного струсил. – Лучше поясни, кто такой Лакус и почему он отправил за тобой «красный трин». Фрэлл меня подери, и что такое – «трин»?!
   Гномка вздохнула и устроилась на привал в развилке старого дерева. А я приготовился слушать. Наверное, на моем лице появилось соответствующее выражение, потому что девчонка поджала губы и холодно сообщила:
   – Историю сотворения мира я тебе рассказывать не буду, не надейся! Пару минут передохнем и двинемся дальше.
   – Только не бегом! – запротестовал я.
   – Как пожелаете, мой рыцарь. – Гномка отвесила шутовской поклон.
   – Итак?
   – Лакус – один из тех, кто может достать все что угодно и продать кому угодно. Для выполнения «заказов» он держит несколько головорезов, разбитых на трины – ну, по три морды в каждой группе. Трины различаются по цветам. Зеленый, красный, синий, серый, черный, белый…
   – И какой самый опасный?
   – А ты как думаешь?
   – Я думаю, «зеркало».
   Гномка поперхнулась:
   – Ну ты и гад! Я перед ним распинаюсь, лектора из себя корчу, а он, оказывается, все без меня знает!
   – Ничего я не знаю! Я слышал о цветовой классификации боевых отрядов, но не думал, что она так широко распространена.
   – Ты вообще хоть иногда думаешь?
   – Случается, – вздохнул я. – Но не в этот раз.
   – Проехали… Красный трин находится примерно посередке всей этой путаницы – не самый опасный, но и не самый слабенький. Интересно, что бы ты делал с серым трином?
   – Ничего, ровным счетом. Я не собирался встревать в твои проблемы.
   – А как же кодекс чести? Спасение прекрасной дамы?
   – На даму ты не походишь. А я не придерживаюсь тех кодексов чести, о которых талдычат на каждом углу. У меня свой кодекс, из одного правила.
   – Какого же?
   – Живи и дай умереть другим.
   Гномка нахмурилась:
   – А по-моему, ты просто надо мной смеешься!
   – Почему это?
   – Ты не похож на равнодушного мерзавца.
   – Разумеется! Я – очень душевный мерзавец.
   Теперь она фыркнула:
   – Точно – смеешься!
   – Рассказывай дальше!
   – О чем?
   – Оставим в покое Лакуса и его трины… Куда мы бежим?
   Гномка пожала плечами:
   – Вперед. Этого недостаточно?
   – Хотелось бы большей определенности.
   – Я планирую вернуться домой и надрать кое-кому уши.
   – Надеюсь, без моего участия?
   – Ты имеешь в виду возвращение или работу над ушами?
   Я задумался.
   – Наверное, и то и другое.
   – Как тебе будет угодно! – Кажется, она немного обиделась.
   – Я пошутил, извини. Во всем виновато мое несносное чувство юмора. На самом деле ты вряд ли нуждаешься в таком нелепом провожатом, как я.
   – Неужели?
   – Ты ведь и сама поняла, насколько я неуклюж во владении оружием и собственным телом, почему же тянешь меня за собой?
   – Во-первых, – грозно констатировала гномка, – даже если ты ничего не умеешь, у тебя это очень здорово получается. Во-вторых, несправедливо, если ты пострадаешь из-за того, что вступился за меня, пусть и не по собственному желанию. Если не хочешь идти вместе со мной – расстанемся в ближайшем городе. Кстати, в каком? Есть идеи?
   Я окинул взглядом окрестные деревья и задрал голову к небу.
   – Если мы бежали на север… А похоже, что именно туда мы и бежали… Ближайшим городом будет Улларэд. Если я правильно помню карту.
   – Да какая разница? Надо поспешить – глядишь, к вечеру мы сможем добраться до пристойных кроватей! – мечтательно протянула гномка.
   – Бегать я больше не буду: колено болит. Фрэлл, совсем забыл!
   Я скинул куртку и задрал рубашку на грудь. Так и есть, свежие порезы. И что-то не очень запекшиеся…
   – Приложи корнежорку, – посоветовала гномка.
   – Корнежорку?
   – Ну ты и тупой… – Она встала на четвереньки и бодро потрусила в сторону от поляны, где мы остановились. Я подхватил свои пожитки и последовал за ней, молясь всем известным мне богам, чтобы нас никто не видел. А то будут говорить, что я использую несовершеннолетних иноплеменников в качестве домашних животных…
   – Держи! – На мою ладонь упало несколько мясистых листьев темно-желтого цвета.
   – И что дальше?
   – Разотри в пальцах и приложи к царапинам, – пожала плечами гномка. – Ты вообще что-нибудь умеешь?
   – Не то, что может пригодиться в жизни, – честно признался я.
   Она вздохнула.
   – Ничего, авось повезет…
   – В чем?
   – Доживешь до старости! – расхохоталась девчонка.
   – Очень смешно!
   – Это не смешно, это – правда жизни!
   Я ничего не ответил, тщательно прилепляя мятые листочки к ободранным бокам…
 
   Улларэд был таким же городом, как все остальные: в меру крикливый, в меру церемонный, в меру утомительный. Отдельные улицы даже были вымощены камнем, а каждый дурак знает, что каменные мостовые могут быть только в уважающем себя (и уважаемом соседями) городе. Лично я остался в первой же попавшейся на пути гостинице, здраво рассудив, что в непосредственной близости от городской стены не бывает комфортабельного, то есть дорогостоящего, жилища. Мое плачевное финансовое состояние не позволяло отдохнуть «со всеми удобствами». Хорошо еще, гномка щедро оплатила за меня входную пошлину на воротах. Из средств безымянных участников убитого мною трина. Могла бы и мне хоть пару монет подарить… За помощь, которой не ожидала…
   У дверей добротно сколоченного «Тихого приюта» мы попрощались. Я заверил малявку, что как минимум пару дней проведу в городе, и вздохнул с облегчением, проводив взглядом ореол кудряшек, удаляющийся в сторону, противоположную той, которую выбрал для себя. До блаженного момента отправления в постель оставалось одно насущное дело. Моя изодранная куртка. Нет, я ни в коем случае не франт и не модник, но загреметь на каторгу из-за непристойного внешнего вида (кара за такую провинность предусматривалась в Уложениях многих известных мне городов) я не хотел. Посему обошел окрестные портняжные лавки с целью приобретения набора для шитья. Вы скажете: «А не проще ли было попросить любую портниху заштопать рваную одежду?» Проще. Но – дороже. К тому же это были отнюдь не первые «повреждения» и, как мне думалось, не последние… Долго торговаться я не стал, купил со скидкой уже неоднократно правленные шило, иглу и крючок, а одна добрая женщина даже любезно разрешила мне совершенно бесплатно забрать обрывки ниток. Подозреваю, что ей и ее помощницам просто хотелось увидеть бесплатный спектакль под названием: «Джерон роется в корзине с тряпьем, разговаривая с умным человеком». Ну да, есть у меня такая привычка – бормотать под нос всякую ерунду…
   Получасом позже я уже ползал над расстеленной на столе курткой, прикидывая, каким способом и какими нитками зашить прорехи. Творческое действо, надо признать. С высунутым от усердия языком, до самой ночи я шил. Несколько раз серьезно колол пальцы, но все-таки справился. Даже сочинил стих: «Две минуты пьянящей схватки – и весь вечер ставишь заплатки». Декоративные строчки белого, зеленого и черного цветов (мои любимые цвета, цвета моего… но это уже к делу не относится) расползлись по бокам и рукавам куртки узором, глядя на который от зависти (или от смеха) умер бы не один ткач. Впрочем, мне нравилось. До утра. Потому что когда я увидел свое «творение» свежим взглядом… Скажу только одно: я не сразу решился выйти на улицу.
   В торговых рядах нечего было делать – что толку пускать слюни? – поэтому я прогулялся по окрестностям гостиницы в поисках спокойного местечка, каковое и обнаружил вверх по улице, не доходя пары кварталов до местного базара. Маленький зеленый рай в окружении каменных стен – лужайка, пара кустов с кислыми синими ягодами, вяло текущая из фонтанчика струя воды, два ряда скамеек и статуя неизвестной мне личности. Местная знаменитость, божок или просто близкий знакомый здешнего скульптора – меня его общество вполне устраивало. Я присел на одну из скамеек, нагретых солнцем. Итак, что мы имеем в минусе? Близкое к нулю количество денег. Латаную одежду. До неприличия пустой желудок. И голову без единой мысли о том, что же делать дальше. Сомневаюсь, что мои скромные умения нужны хоть кому-либо в Западном Шеме… А есть ли у нас что-то в плюсе? Хм… Знакомство с весьма энергичной гномкой. Пробежка по лесу. Ссадины на боках. Боль во всех моих ленивых мышцах… Стоп! Разве это «плюс»? Не похоже. Ах да. Есть еще одна вещь, которую я не мог пока отнести ни к той, ни к другой категории. Пресловутый гвард. Я вытащил браслет из-за пазухи и уставился на причудливый узор…
   – Могу предложить свои услуги. – Голос, окликнувший меня, звучал достаточно вежливо, но слегка заносчиво, словно его обладателю есть чем гордиться, и каждый раз, снисходя до простого смертного, он ведет мучительную борьбу с самим собой.
   Я поднял голову. Парень. Помоложе меня, но уже не ребенок. Белесые вихры, выгоревшие на солнце, наводят на мысль о проведенных в деревне детстве и юности. Правда, бледноват он для деревенского жителя. Одет просто, но добротно и с претензией на элегантность. Что же это за птица? На воина не похож, поскольку еще хлипче, чем я. Приказчик, писарь, помощник архивариуса? Вероятно, если учесть характерную мозоль на среднем пальце правой руки – у самого до сих пор не сошла… Нет, слишком острый взгляд. Такие люди над пыльными бумагами не чахнут… Наверное, я вел себя странно: впялился в своего неожиданного собеседника, открыв рот, потому что парень недоуменно спросил: