Страница:
Это ещё что? Ой, совсем забыл! А неплохие стихи получились. От души.
Надеюсь, во дворце всё идёт без особых проблем. Может, стоило поехать с ними? Да нет, куда бы прятал клеймо… И кто знает: вполне возможно, что Дэриен распутал клубок интриг без моего участия. Я – не лучшая кандидатура для руководства расследованием. Да и для проведения – тоже. Хотя… Меня пытались учить. Помнится, точно также сидел за столом…
…Я сижу за столом, теребя лохматый край страницы старой хроники. Житие короля по имени Тыр-Пыр-Дыр-надцатый меня не занимает. Не вдохновляет на подвиги. Сволочной был король. И родственники его были сволочными. И придворные… Жестокие нравы почивших во тьме веков и людей, несомненно, являют собой интерес. Для книжных червей. Или для извращенцев, которым доставляет наслаждение описание пыток, душевных и физических. Правда, я мало что могу себе вообразить – опыта нет. А если учесть, что вид крови вызывает у меня… стойкое неприятие ввиду того, что сия жидкость слишком драгоценна, чтобы её проливать… Вряд ли буду осчастливлен подобным опытом в скором времени, поэтому на полях книги появлялись заметки исключительно двух видов: «Повреждения, несовместимые с жизнью» и «Повреждения, несовместимые с сохранением рассудка». К завершению предложенной моему вниманию хроники без таких «характеристик» остался буквально пяток персонажей, судьбу которых мне и надлежало решить, дабы выполнить очередное задание Магрит. Зачем я должен копаться в старом хламе? Кто знает… Впрочем, за двадцать лет жизни можно было привыкнуть к любым, даже самым странным пожеланиям сестры, что я и сделал. Привык. И раз уж она велела «разобраться», кто из давно истлевших мерзавцев виноватее других, что ж… Попытаюсь разобраться.
– Как идут дела? – Магрит сделала вид, что искренне интересуется моими успехами.
Ага, как же! Судя по роскошному платью, усыпанному голубыми жемчужинами, сестрёнка куда-то собралась. На бал? Вроде бы, время балов давно прошло: зима близится к завершению, а первый грандиозный праздник случится только летом…
Я так углубился в размышления относительно планов Магрит (которые, признаюсь честно, представлялись мне куда более интригующими, чем события давно минувших веков), что опомнился только, когда длинные пальцы звонко щёлкнули перед моим лицом.
– Я задала вопрос, – голос сестры стал чуть холоднее. Такое случалось, если она считала мою рассеянность чрезмерной. А поскольку я довольно часто блуждаю в бурьяне собственных мыслей…
– Да, dou Магрит.
– Что – да?
– Я слышал Ваш вопрос.
– И?
– Что? – парировал я.
– Сегодня ты мне совсем не нравишься, – вздохнула сестра, присаживаясь на край стола.
Я промолчал.
«Не нравишься…» Эти слова звучали в мой адрес если не каждый день, то раз в неделю – обязательно. Как правило, означали они примерно одно и тоже, но с некоторыми вариациями. От «просто дурак» до «ленивый дурак». Насчёт своих умственных способностей я не питал иллюзий. С тех самых пор, как увидел, насколько быстро и изящно справляются мои… сверстники с задачками, которые кажутся мне неразрешимыми. А ещё спустя несколько лет понял, что любые старания будут расценены, как «недостаточные»… К чему все эти выводы? А вот, к чему: мне чужд дух соревновательности. Абсолютно чужд. Если знаешь, что ни при каких условиях не сможешь быть первым среди равных тебе, зачем прилагать усилия? Зачем лезть из кожи вон? Да и не будет со мной никто соревноваться… Это ж – стыд один…
– Не желаешь разговаривать? – прищурились синие глаза.
– Почему же… О чём Вы хотите беседовать, dou Магрит?
– Ты закончил?
Я с сожалением посмотрел на потрёпанный том.
– Можно сказать, да.
– Итак?
Пожимаю плечами.
– Каков вердикт?
– Если честно… Не вижу смысла копаться в этих мутных хрониках.
– Вот как? – усмехнулась сестра. – Аргументы?
– Мммм… Моё мнение по этому поводу никому не нужно, – привёл я свой самый убийственный довод, но на Магрит он не подействовал:
– Неверно.
Озадаченно поднимаю левую бровь.
– Если я задала тебе прочесть и проанализировать текст, это значит, что твоё мнение интересует хотя бы меня… И уж, конечно, ты сам должен быть заинтересован.
– Представьте себе, нисколечко.
– Печально слышать, – Магрит пододвинула том поближе и перелистнула несколько страниц, разглядывая мои пометки. – Кстати, получишь по пальцам, если будешь и дальше портить книги. Лень взять бумагу для заметок – держи всё в голове.
– А стоит ли? – сомневаюсь. Как мне кажется, вполне обоснованно.
Сестра фыркнула и что-то пробормотала себе под нос. Так тихо, что я мог только догадываться по движениям губ, каким эпитетом награждён на сей раз.
– Так кто же – главный виновник? – ласково спросила Магрит, захлопнув книгу.
– Никто, – я невинно улыбнулся.
Глаза сестры стали совсем серьёзными. Неоправданно серьёзными – я же ляпнул очередную глупость, не более…
– Любопытно… Совсем никто не виноват?
– Вы спросили о главном виновнике, dou Магрит. Так вот, его нет. Зато есть куча второстепенных и косвенных.
– Вот как? – взгляд оставался серьёзным и чуть напряжённым, будто мои слова имели жизненно важное значение. – И что бы сделал ты?
– Добил тех, кто находится при смерти тела и духа, и повесил всех остальных, – почти в шутку ответил я. Ну что она так на меня уставилась?!
С минуту сестра молчала. Потом встала и прошлась вокруг стола. Медленно. Задумчиво. Я немного испугался: всякий раз, когда на Магрит находит такое настроение, мне достаётся нешуточный нагоняй.
– Что ж… – наконец произнесла она. – Такое решение имеет право на жизнь, тем более, что… Когда-то давно он именно так и поступил…
– Кто – он? – я давно уже научился находить ключевые слова в откровениях сестры.
Магрит не успела ответить, потому что в дверях возникла высокая, сильная и не менее роскошно наряженная фигура нашего общего брата.
– Драгоценная, ты готова? – Низкий, с мягкой хрипотцой голос Майрона взлетел под своды библиотеки.
– Да, нетерпеливый! – сестра улыбнулась, и я невольно позавидовал мужчинам, которые будут окружать её на празднике: перед такой улыбкой невозможно устоять, да и не нужно – лучше сразу признать поражение и сдаться на милость победителя…
– Всё тратишь время на этого… – брат не договорил, но я прекрасно знал, что он может сказать обо мне. Ничего лестного.
– Не дуйся, – Магрит нежно провела пальцами по его щеке. – Он отнимает не так уж много…
– О, да: всё, что мог, он уже отнял! – не сдержался Майрон: в его глазах полыхнуло такое пламя, что я невольно съежился, стараясь казаться маленьким и незаметным.
– Не надо об этом… – шепнула сестра.
– Почему? Он уже не ребёнок, и должен знать!
– Он узнает. Скоро. Слишком скоро… – мне показалось, или ей, и в самом деле, больно?
– Слишком?! – взвился брат. – Прошло уже…
– Он младше тебя. Помнишь, насколько?
Майрон осёкся и помрачнел.
– Я не собираюсь быть снисходительным только потому, что…
– Тебя никто об этом не просит, – спокойно, но твёрдо заметила сестра.
Он не ответил, лишь презрительно скривился. Я сделал вид, что увлечённо изучаю поверхность стола.
– Я жду, драгоценная, – брат развернулся на каблуках и оставил нас вдвоём.
– Одну минуту! – крикнула Магрит ему вслед, потом подошла ко мне. – Можешь считать, что сегодня я довольна.
– А на самом деле? – съязвил я.
– Что – на самом деле?
– Вы сказали: «можешь считать». Но это не означает, что Вы довольны, не так ли? – грустно заключил я.
Магрит рассмеялась.
– Ты взрослеешь!
– Это Вас радует?
– Не огорчает, – уклончиво ответила сестра.
– Ну что ж, хоть чем-то могу доставить Вам удовольствие… – с каждой фразой моё настроение стремительно ухудшалось.
Магрит укоризненно покачала головой и направилась к дверям.
– Вы идёте на праздник? – не удержался я от вопроса.
– Да, – коротко и ясно. Что, доволен?
– Там будет… весело?
– Кому как.
– А Вам?
– Вполне, – ей не составило труда догадаться, по какому руслу потекла река моих мыслей. – Тебе нечего там делать.
– Как всегда.
– Дома так плохо?
– Нет.
– Так что тебя не устраивает?
Что… Ей не понять. Единственный праздник в году, которого я удостаивался, приходился на день моего рождения. Собственно, ничего радостного в этом событии не было и быть не могло, поскольку одновременно весь Дом скорбел о смерти моей матери. Впрочем, скорбел отдельно. От меня. А я, в полном одиночестве, гонял по тарелке тот или иной деликатес, вкуса которого всё равно не чувствовал. Ежегодный траур затягивался дня на три, в течение которых мне настоятельно не рекомендовалось покидать комнату. Во избежание неприятных встреч. Разумеется, подарков мне никто не дарил – об этой милой традиции я узнал совершенно случайно и вовсе не от родственников… Фрэлл, а ведь скоро день рождения! Сколько же мне исполнится? Двадцать один. Совершеннолетие, вроде бы…
– Меня всё устраивает, – а что ещё можно ответить?
– Ты снова солгал, но эта ложь намного опаснее для тебя, чем для всех остальных, – нравоучительно заметила Магрит.
– Как всегда, – согласился я.
– Когда-нибудь ты поймёшь: для того, чтобы быть по-настоящему счастливым, нужно очень и очень немногое, – печально улыбнулась сестра. – Не скучай!
Угу. Постараюсь. В конце концов, скука – моя давняя и хорошая знакомая, и мы с ней найдём, чем заняться…
– Ты что делаешь, негодник?! – завопил у меня над ухом Гизариус.
Я вздрогнул и судорожно вцепился в исчирканные листки.
– Р-работаю…
– Я вижу, КАК ты работаешь! Извёл всю бумагу! Лучшую!… Что всё это значит?!
Он выхватил у меня один клочок.
– «Д», «Г», «Р», «Р-неР»… Это не похоже на названия растений! Да ты знаешь, сколько мне стоили эти листки?!
Доктор опасно приближался к истерике, и я поспешил успокоить:
– Да ладно, стоила… Не самое высокое качество, кстати. И если уж Вас так печалит, что я истратил несколько…
– Несколько?!
– Я могу написать пару слов своему знакомому, и он с радостью пришлёт столько бумаги, сколько захотите.
– Какому ещё знакомому? – Энергия доктора плавно перекочевала из гнева в любопытство.
– Есть один… Кстати, бумагу может достать самую лучшую, из того тростника, что растёт в верховьях Сина.
Глаза Гизариуса хитро сощурились.
– Ну-ка, рассказывай: откуда у тебя такие знакомые?
– Откуда… Я же не всю жизнь нахожусь у Вас в услужении, – буркнул я, порядком устав от повышенных тонов беседы.
– Хорошо… Пиши!
– Что?
– Ты же сказал: пару слов знакомому…
– Ах, это… Даже писать не надо: найдёте в столице лавку купцов иль-Руади и скажете хозяину, что Джерон просил оказать любезность… Вроде того.
– Вот сам и скажешь! – довольно заявил доктор.
– Почему это сам? – неприятно удивился я. Не то чтобы вашему покорному слуге не хотелось встречаться с Заффани и его отцом, но перспектива немедленно последующего за оной встречей отбора невест меня не особенно радовала.
– А мы будем в Виллериме в середине зимы! – победно провозгласил Гизариус.
– Зачем?
– По делам!
Хороший ответ. Вот только, по чьим делам? По его или по моим? Сдаётся мне, что наши дела существенно рознятся…
– Ну и скажу! – надулся я. – Думаете, испугаюсь?
– Временами я сомневаюсь, что ты вообще чего-то боишься, – заметил доктор.
Фыркаю:
– Неправильный вывод! Я – отъявленный трус. И всего боюсь.
– Один мудрый человек сказал: «Бояться – не значит трусить. Бояться – значит быть осторожным», – усмехнулся Гизариус.
Поднимаю руки:
– Сдаюсь!
– Покажи горло, – велел доктор.
Я послушно открыл рот и вытерпел прикосновения ложки к языку.
– Вполне здоров, – удовлетворённо кивнул дядя Гиззи.
Мой печальный вздох по этому поводу не остался незамеченным:
– Нравится болеть?
– Не-а.
– Тогда что?
– Не нравится работать.
Он хмыкнул:
– А не скучно без работы-то?
– Мне никогда не бывает скучно.
– Даже одному?
– А кто Вам сказал, что я – один?
Глаза Гизариуса округлились:
– Но…
– Я всегда с самим собой!
Доктор ошарашено выдохнул и качнул головой:
– Всё, зарекаюсь с тобой спорить!
– Почему? – искренне удивился я.
– Потому что спор постоянно выходит из-под контроля!
Довольно ухмыляюсь, сгребая свои заметки в кучу.
– Ты составил опись?
– Почти.
– Почти?
– Осталось совсем немного, – изображаю на лице невинную уверенность.
– Учти, пора заканчивать! Нам нужно готовиться к отъезду…
– Нам?
– А ты предпочтёшь остаться здесь? – подколол меня доктор.
– Нет, конечно. Но я думал, что мой хозяин…
– У него много забот и без тебя, – сообщил Гизариус.
– Значит, я – забота? – наигранно обижаюсь.
– В некотором роде… – он увильнул от прямого ответа.
– Ну, если так… – я сузил глаза, подбирая слова подходящей к случаю обвинительной речи, но мои планы были грубо нарушены.
В дверном проёме возникла раскрасневшаяся от долгого бега мальчишеская физиономия. Кажется, я знаю этого пацана – один из тех, кто потащил гнома на рыбалку… Светлые ресницы хлопнули несколько раз друг о друга, и мальчишка срывающимся голосом возвестил:
– Вас ведунья зовёт!
Мы с доктором переглянулись, потом хором спросили:
– Кого?
– Вас!
– Кого из нас? – уточнил Гизариус, сообразив, что иным способом внятного ответа не добиться.
– Мастера!
Ситуация прояснилась. Чуть-чуть.
– Зачем?
– Она не сказала… – растерялся мальчик. – Но просила поторопиться!
Я вздохнул. Вылезать на холод не хотелось. Совсем. Только-только избавился от простуды, и снова появился шанс улечься в постель.
– Знаешь, я, конечно, уважаю желание сей достойной женщины…
Доктор нахмурился:
– Не пойдёшь?
– Н-у-у-у… – энтузиазма в моём голосе не наблюдалось.
– Собирайся и отваливай! – непреклонно велел Гизариус.
– Но…
– Кому говорят?!
– Я ещё не совсем…
– Обленился? Хочется верить… Поторопись!
– Ну куда она убежит? – простонал я, и Гизариус возвёл очи к потолку:
– Будь любезен, уважь просьбу старой женщины!
– Кто бы меня уважил… – проворчал ваш покорный слуга и поплёлся за верхней одеждой.
Мне не понадобилось много времени, чтобы подготовиться к прогулке на свежем воздухе, и за это я был несказанно благодарен дочке деревенского старосты. Рина, ещё летом снявшая мерки, взялась за дело серьёзно и ответственно, обеспечив меня комплектом одежды если и не особенно элегантной, то добротной и тёплой. Так что я был экипирован с ног до головы: под доггетами – толстые вязаные носки, выше – штаны из шерстяного полотна, рубашка с короткими рукавами, вязаная же фуфайка, варежки, колючий, но невозможно жаркий шарф и куртка из плотного сукна, подбитая мехом и имеющая очень важный элемент – капюшон. Посмотрев на меня, доктор усомнился, что я смогу передвигаться «в таких доспехах», на что в ответ получил высунутый язык и гордое:
– Зато не замерзну!
Гизариус махнул рукой, признав бесполезность споров касательно одежды, а я направил свои стопы к домику ведуньи…
Заворачивать в деревню показалось лишней тратой времени, и я двинулся по тропинке вдоль опушки леса, увязая в кашице снега и не успевшей застыть ледяной коркой земли.
Трава пожухла после первого же утреннего мороза, превратившись в бурую склизкую массу. Листья торопились облететь и добавить гнилостных миазмов к уже имеющимся ароматам вялой предзимней природы. Яркими пятнами оставались только золотые улыбки кустов огнянки, да брызги алеющих гроздей рябины. Скоро снег накроет всё своим белым плащом, и сверкающий волшебной чистотой сон продлится до самой весны…
Мокрый клочок замёрзшей воды плюхнулся мне на нос, заставив недовольно сморщиться. Нет, зима – не моё время года. Слишком холодно. Слишком грустно. Слишком…
О, почти пришёл. И даже помощь Мантии не понадобилась, чтобы почувствовать знакомый, чуть угрожающий ореол Силы, окутывающий дом ведуньи. Вуаль привычно скользнула по моему телу, но в этот раз что-то было не так.
Опасность?
«Не больше, чем прежде…» – неуверенно ответила моя подружка.
Сомневаешься?
«Немного…»
Но Вуаль нужна?
«Я бы сказала – необходима…»
Что-то ещё?
«Будь осторожен…»
Насколько?
«Как обычно…»
Хм. Как обычно… Обычно я попадаю в такие… Ладно, постараюсь.
Я постучал в дверь. Шагов не услышал, но откуда-то из глубины дома донеслось:
– Заходите, открыто…
Шагнув через порог, рассеянно отмечаю, что в сенях слишком темно. Ну, да это личное дело хозяйки…
Движение. За спиной, чуть слева. Я повернулся, но лишь для того, чтобы удар, предназначавшийся моему затылку, угодил в висок…
Кто-то зло хлестнул меня по лицу. Сначала по одной щеке, потом – по другой. Я охнул и открыл глаза. В поле зрения сразу же попал доселе никогда не виденный мною субъект неприятной наружности. Мужчина. Взрослый – за сорок. Слегка оплывшая фигура под тёмной замшей дорожного костюма. Цепочка, выглядывающая из распахнутой на груди куртки, похожа на чернёное серебро. Лицо… Не внушающее доверия. Постойте-ка! Вуаль никуда не делась, но от этого типа так разит магией, что к горлу покатывает тошнота. Как же можно было не заметить?
«Он закрылся Сферой Отрицания[2]…» – услужливо подсказывает Мантия.
И ты не могла…
«Извини, не успела…» – буркает она то ли смущённо, то ли обиженно.
Ну и ладно. Будем ориентироваться на местности самостоятельно.
Висок ноет, а кожа кажется неприятно стянутой. До крови, что ли, разбил? Ну и гад!…
Я бы ответил на столь грубое вмешательство в собственное тело, но… Не могу. Я вообще не в состоянии шевелиться: руки притянуты к подлокотникам массивного и жутко неудобного кресла, в которое ваш покорный слуга заботливо усажен. Тугая петля, соединённая со связанными вместе щиколотками (это я понял сразу, попробовав двинуть ногами), впивается в шею. Нет, ну надо же так попасться! Похоже, Джерон, в этот раз ты влип по самые… И даже выше.
Тёмный взгляд, лишённый всякого намёка на сострадание, обжёг моё лицо. Тонкие губы недоверчиво изогнулись:
– И ты уверяла, что он обладает Силой? Я ничего не чувствую!
– Господин, так и есть… – о, вот и ведунья, собственной персоной. Только что-то она неважно выглядит… Можно сказать, совсем никак не выглядит. Боится этого мужичка? Значит, есть основания: лично мне старуха с первой же встречи показалась весьма здравомыслящим и взвешенно действующим человеком.
– Сдаётся, ты меня обманула, старая, – наигранно огорчённо заявил неприятный тип.
– Нет, господин! – ведунья рухнула на колени, протягивая руки к хозяину положения. – Я сказала правду! Он силён, очень силён! Просто его Сила проявляется лишь изредка…
– Неужели? – Маг наклонился, дыша мне в лицо какой-то кислятиной. – Что же должно произойти, чтобы он открылся?
Зачем я тебе нужен? Не узнать, если… Если не забросить крючок с наживкой.
Прысни на него Силой! У меня ведь что-то осталось?
«Немного… Ты уверен?…»
А что прикажешь делать?
«Не вижу причин для такого риска…»
Сомневается, поганка. И я тоже. Сомневаюсь, и ещё как!
Но тут, словно для того, чтобы отмести любые возражения, мужчина обращается к ведунье:
– Впрочем, у меня есть запасной вариант, так? Твоя воспитанница! Да и из тебя найдётся, что вытянуть…
Вытянуть? Он собирается выпить их Силу? Ай-вэй, как дурно! Меня угораздило попасть в лапы к «отступнику»[3]…
А старуха, значит, как только сей охотник за чужим добром ступил на порог, попыталась откупиться, подсунув мою тушку вместо своей? Не по-людски это, бабуля, не по-людски… Хотя, что я говорю? Очень даже в духе людей: кинуть на съедение волку того, кто тебе безразличен…
Что же предпринять? Если сидеть тихо, маг, скорее всего, закончив с женщинами, перережет моё несчастное горло. Да, так и будет: зачем ему свидетель бесчестного поступка? Всё очень плохо. Так не будем усугублять…
Прыскай, немедленно!
«Тебе их жаль?…» – удивляется Мантия.
Мне жаль себя, стерва! Кому говорят?!
В спину бродячего мага полетел сгусток Силы, замаскированный под обрывки заклинания. Почему именно в таком виде? Вокруг меня явственно прощупываются заградительные чары, через которые не смог бы пройти ни один выпад, даже если бы таковой последовал – любая недостаточно сильная волшба разрушилась бы, столкнувшись с этим барьером, и Мантия симулировала неудачно применённое заклинание, за что ей от меня будет отдельное «спасибо», но чуть позже…
Мужчина вздрогнул и резко повернулся в мою сторону. Мрачный взгляд слегка потеплел – от предвкушаемого удовольствия.
– Надеялся меня задеть? Зря, зря… – ой, какие мы самодовольные и гордые! Было бы, чем гордиться, дяденька… Ну, давай, протяни ко мне свои жадные ручки и узнаешь…
– Иди сюда, сынок, – позвал маг. – Пора приниматься за дело.
Я увидел, кому предназначалась моя несуществующая Сила, и едва не взвыл.
Мальчик лет десяти. Худенький, бледный, такой же темноглазый, как поймавший меня маг. Жиденькие пепельные локоны обрамляют слегка испуганное личико с упрямо насупленными бровями.
Он хочет, чтобы меня выпил ребёнок? Только не это! И я не могу ничего сделать… Не отговаривать же их, право слово! Даже если попробую…
– Ты помнишь, что нужно делать? – ласково спросил мужчина. – Всё, как в прошлый раз.
– Да, папа, только…
– Что?
– В прошлый раз была тётенька, – простодушно объяснил мальчик.
– Увидишь, никакой разницы нет, сынок, – успокоил его маг.
– Да, папа, – кивнул ребёнок и двинулся ко мне.
Я задрожал. От ужаса. Потому что, в отличие от остальных персон, присутствующих в уютном пространстве комнаты, знал, чем всё закончится.
– Не надо, малыш, пожалуйста!
Мальчик остановился и неуверенно посмотрел на отца.
– Я прошу: подумай хорошенько! То, что тебя заставляют совершать… Это очень и очень плохо!
– Если ты не заткнёшься сам, я заткну тебе рот, – пообещал маг и бросил сыну: – Не слушай, он просто не хочет умирать, вот и придумывает отговорки, чтобы тянуть время… А мы торопимся. Начинай, сынок.
Мальчик зашёл мне за спину, и спустя мгновения я почувствовал его холодные маленькие ладошки на своих висках.
– Не надо, малыш… – в моём голосе уже стояли слёзы.
– Заткнись!
«Он начинает Проникновение[4]…»
Знаю, милая.
«Как поступим?…»
По обстоятельствам. Снимай Вуаль …
Надо будет переписать начисто ещё раз и куда-нибудь припрятать. Вдруг удастся продать бродячему певцу?… Шучу. Никому не отдам. Моё. Написано исключительно для личного употребления. И – для Рианны. Правда, она не всё поймёт в сих сумрачных размышлениях, но…
«…Даря другим безоблачное утро,
Мы умираем каждый день и час…»
Надеюсь, во дворце всё идёт без особых проблем. Может, стоило поехать с ними? Да нет, куда бы прятал клеймо… И кто знает: вполне возможно, что Дэриен распутал клубок интриг без моего участия. Я – не лучшая кандидатура для руководства расследованием. Да и для проведения – тоже. Хотя… Меня пытались учить. Помнится, точно также сидел за столом…
…Я сижу за столом, теребя лохматый край страницы старой хроники. Житие короля по имени Тыр-Пыр-Дыр-надцатый меня не занимает. Не вдохновляет на подвиги. Сволочной был король. И родственники его были сволочными. И придворные… Жестокие нравы почивших во тьме веков и людей, несомненно, являют собой интерес. Для книжных червей. Или для извращенцев, которым доставляет наслаждение описание пыток, душевных и физических. Правда, я мало что могу себе вообразить – опыта нет. А если учесть, что вид крови вызывает у меня… стойкое неприятие ввиду того, что сия жидкость слишком драгоценна, чтобы её проливать… Вряд ли буду осчастливлен подобным опытом в скором времени, поэтому на полях книги появлялись заметки исключительно двух видов: «Повреждения, несовместимые с жизнью» и «Повреждения, несовместимые с сохранением рассудка». К завершению предложенной моему вниманию хроники без таких «характеристик» остался буквально пяток персонажей, судьбу которых мне и надлежало решить, дабы выполнить очередное задание Магрит. Зачем я должен копаться в старом хламе? Кто знает… Впрочем, за двадцать лет жизни можно было привыкнуть к любым, даже самым странным пожеланиям сестры, что я и сделал. Привык. И раз уж она велела «разобраться», кто из давно истлевших мерзавцев виноватее других, что ж… Попытаюсь разобраться.
– Как идут дела? – Магрит сделала вид, что искренне интересуется моими успехами.
Ага, как же! Судя по роскошному платью, усыпанному голубыми жемчужинами, сестрёнка куда-то собралась. На бал? Вроде бы, время балов давно прошло: зима близится к завершению, а первый грандиозный праздник случится только летом…
Я так углубился в размышления относительно планов Магрит (которые, признаюсь честно, представлялись мне куда более интригующими, чем события давно минувших веков), что опомнился только, когда длинные пальцы звонко щёлкнули перед моим лицом.
– Я задала вопрос, – голос сестры стал чуть холоднее. Такое случалось, если она считала мою рассеянность чрезмерной. А поскольку я довольно часто блуждаю в бурьяне собственных мыслей…
– Да, dou Магрит.
– Что – да?
– Я слышал Ваш вопрос.
– И?
– Что? – парировал я.
– Сегодня ты мне совсем не нравишься, – вздохнула сестра, присаживаясь на край стола.
Я промолчал.
«Не нравишься…» Эти слова звучали в мой адрес если не каждый день, то раз в неделю – обязательно. Как правило, означали они примерно одно и тоже, но с некоторыми вариациями. От «просто дурак» до «ленивый дурак». Насчёт своих умственных способностей я не питал иллюзий. С тех самых пор, как увидел, насколько быстро и изящно справляются мои… сверстники с задачками, которые кажутся мне неразрешимыми. А ещё спустя несколько лет понял, что любые старания будут расценены, как «недостаточные»… К чему все эти выводы? А вот, к чему: мне чужд дух соревновательности. Абсолютно чужд. Если знаешь, что ни при каких условиях не сможешь быть первым среди равных тебе, зачем прилагать усилия? Зачем лезть из кожи вон? Да и не будет со мной никто соревноваться… Это ж – стыд один…
– Не желаешь разговаривать? – прищурились синие глаза.
– Почему же… О чём Вы хотите беседовать, dou Магрит?
– Ты закончил?
Я с сожалением посмотрел на потрёпанный том.
– Можно сказать, да.
– Итак?
Пожимаю плечами.
– Каков вердикт?
– Если честно… Не вижу смысла копаться в этих мутных хрониках.
– Вот как? – усмехнулась сестра. – Аргументы?
– Мммм… Моё мнение по этому поводу никому не нужно, – привёл я свой самый убийственный довод, но на Магрит он не подействовал:
– Неверно.
Озадаченно поднимаю левую бровь.
– Если я задала тебе прочесть и проанализировать текст, это значит, что твоё мнение интересует хотя бы меня… И уж, конечно, ты сам должен быть заинтересован.
– Представьте себе, нисколечко.
– Печально слышать, – Магрит пододвинула том поближе и перелистнула несколько страниц, разглядывая мои пометки. – Кстати, получишь по пальцам, если будешь и дальше портить книги. Лень взять бумагу для заметок – держи всё в голове.
– А стоит ли? – сомневаюсь. Как мне кажется, вполне обоснованно.
Сестра фыркнула и что-то пробормотала себе под нос. Так тихо, что я мог только догадываться по движениям губ, каким эпитетом награждён на сей раз.
– Так кто же – главный виновник? – ласково спросила Магрит, захлопнув книгу.
– Никто, – я невинно улыбнулся.
Глаза сестры стали совсем серьёзными. Неоправданно серьёзными – я же ляпнул очередную глупость, не более…
– Любопытно… Совсем никто не виноват?
– Вы спросили о главном виновнике, dou Магрит. Так вот, его нет. Зато есть куча второстепенных и косвенных.
– Вот как? – взгляд оставался серьёзным и чуть напряжённым, будто мои слова имели жизненно важное значение. – И что бы сделал ты?
– Добил тех, кто находится при смерти тела и духа, и повесил всех остальных, – почти в шутку ответил я. Ну что она так на меня уставилась?!
С минуту сестра молчала. Потом встала и прошлась вокруг стола. Медленно. Задумчиво. Я немного испугался: всякий раз, когда на Магрит находит такое настроение, мне достаётся нешуточный нагоняй.
– Что ж… – наконец произнесла она. – Такое решение имеет право на жизнь, тем более, что… Когда-то давно он именно так и поступил…
– Кто – он? – я давно уже научился находить ключевые слова в откровениях сестры.
Магрит не успела ответить, потому что в дверях возникла высокая, сильная и не менее роскошно наряженная фигура нашего общего брата.
– Драгоценная, ты готова? – Низкий, с мягкой хрипотцой голос Майрона взлетел под своды библиотеки.
– Да, нетерпеливый! – сестра улыбнулась, и я невольно позавидовал мужчинам, которые будут окружать её на празднике: перед такой улыбкой невозможно устоять, да и не нужно – лучше сразу признать поражение и сдаться на милость победителя…
– Всё тратишь время на этого… – брат не договорил, но я прекрасно знал, что он может сказать обо мне. Ничего лестного.
– Не дуйся, – Магрит нежно провела пальцами по его щеке. – Он отнимает не так уж много…
– О, да: всё, что мог, он уже отнял! – не сдержался Майрон: в его глазах полыхнуло такое пламя, что я невольно съежился, стараясь казаться маленьким и незаметным.
– Не надо об этом… – шепнула сестра.
– Почему? Он уже не ребёнок, и должен знать!
– Он узнает. Скоро. Слишком скоро… – мне показалось, или ей, и в самом деле, больно?
– Слишком?! – взвился брат. – Прошло уже…
– Он младше тебя. Помнишь, насколько?
Майрон осёкся и помрачнел.
– Я не собираюсь быть снисходительным только потому, что…
– Тебя никто об этом не просит, – спокойно, но твёрдо заметила сестра.
Он не ответил, лишь презрительно скривился. Я сделал вид, что увлечённо изучаю поверхность стола.
– Я жду, драгоценная, – брат развернулся на каблуках и оставил нас вдвоём.
– Одну минуту! – крикнула Магрит ему вслед, потом подошла ко мне. – Можешь считать, что сегодня я довольна.
– А на самом деле? – съязвил я.
– Что – на самом деле?
– Вы сказали: «можешь считать». Но это не означает, что Вы довольны, не так ли? – грустно заключил я.
Магрит рассмеялась.
– Ты взрослеешь!
– Это Вас радует?
– Не огорчает, – уклончиво ответила сестра.
– Ну что ж, хоть чем-то могу доставить Вам удовольствие… – с каждой фразой моё настроение стремительно ухудшалось.
Магрит укоризненно покачала головой и направилась к дверям.
– Вы идёте на праздник? – не удержался я от вопроса.
– Да, – коротко и ясно. Что, доволен?
– Там будет… весело?
– Кому как.
– А Вам?
– Вполне, – ей не составило труда догадаться, по какому руслу потекла река моих мыслей. – Тебе нечего там делать.
– Как всегда.
– Дома так плохо?
– Нет.
– Так что тебя не устраивает?
Что… Ей не понять. Единственный праздник в году, которого я удостаивался, приходился на день моего рождения. Собственно, ничего радостного в этом событии не было и быть не могло, поскольку одновременно весь Дом скорбел о смерти моей матери. Впрочем, скорбел отдельно. От меня. А я, в полном одиночестве, гонял по тарелке тот или иной деликатес, вкуса которого всё равно не чувствовал. Ежегодный траур затягивался дня на три, в течение которых мне настоятельно не рекомендовалось покидать комнату. Во избежание неприятных встреч. Разумеется, подарков мне никто не дарил – об этой милой традиции я узнал совершенно случайно и вовсе не от родственников… Фрэлл, а ведь скоро день рождения! Сколько же мне исполнится? Двадцать один. Совершеннолетие, вроде бы…
– Меня всё устраивает, – а что ещё можно ответить?
– Ты снова солгал, но эта ложь намного опаснее для тебя, чем для всех остальных, – нравоучительно заметила Магрит.
– Как всегда, – согласился я.
– Когда-нибудь ты поймёшь: для того, чтобы быть по-настоящему счастливым, нужно очень и очень немногое, – печально улыбнулась сестра. – Не скучай!
Угу. Постараюсь. В конце концов, скука – моя давняя и хорошая знакомая, и мы с ней найдём, чем заняться…
– Ты что делаешь, негодник?! – завопил у меня над ухом Гизариус.
Я вздрогнул и судорожно вцепился в исчирканные листки.
– Р-работаю…
– Я вижу, КАК ты работаешь! Извёл всю бумагу! Лучшую!… Что всё это значит?!
Он выхватил у меня один клочок.
– «Д», «Г», «Р», «Р-неР»… Это не похоже на названия растений! Да ты знаешь, сколько мне стоили эти листки?!
Доктор опасно приближался к истерике, и я поспешил успокоить:
– Да ладно, стоила… Не самое высокое качество, кстати. И если уж Вас так печалит, что я истратил несколько…
– Несколько?!
– Я могу написать пару слов своему знакомому, и он с радостью пришлёт столько бумаги, сколько захотите.
– Какому ещё знакомому? – Энергия доктора плавно перекочевала из гнева в любопытство.
– Есть один… Кстати, бумагу может достать самую лучшую, из того тростника, что растёт в верховьях Сина.
Глаза Гизариуса хитро сощурились.
– Ну-ка, рассказывай: откуда у тебя такие знакомые?
– Откуда… Я же не всю жизнь нахожусь у Вас в услужении, – буркнул я, порядком устав от повышенных тонов беседы.
– Хорошо… Пиши!
– Что?
– Ты же сказал: пару слов знакомому…
– Ах, это… Даже писать не надо: найдёте в столице лавку купцов иль-Руади и скажете хозяину, что Джерон просил оказать любезность… Вроде того.
– Вот сам и скажешь! – довольно заявил доктор.
– Почему это сам? – неприятно удивился я. Не то чтобы вашему покорному слуге не хотелось встречаться с Заффани и его отцом, но перспектива немедленно последующего за оной встречей отбора невест меня не особенно радовала.
– А мы будем в Виллериме в середине зимы! – победно провозгласил Гизариус.
– Зачем?
– По делам!
Хороший ответ. Вот только, по чьим делам? По его или по моим? Сдаётся мне, что наши дела существенно рознятся…
– Ну и скажу! – надулся я. – Думаете, испугаюсь?
– Временами я сомневаюсь, что ты вообще чего-то боишься, – заметил доктор.
Фыркаю:
– Неправильный вывод! Я – отъявленный трус. И всего боюсь.
– Один мудрый человек сказал: «Бояться – не значит трусить. Бояться – значит быть осторожным», – усмехнулся Гизариус.
Поднимаю руки:
– Сдаюсь!
– Покажи горло, – велел доктор.
Я послушно открыл рот и вытерпел прикосновения ложки к языку.
– Вполне здоров, – удовлетворённо кивнул дядя Гиззи.
Мой печальный вздох по этому поводу не остался незамеченным:
– Нравится болеть?
– Не-а.
– Тогда что?
– Не нравится работать.
Он хмыкнул:
– А не скучно без работы-то?
– Мне никогда не бывает скучно.
– Даже одному?
– А кто Вам сказал, что я – один?
Глаза Гизариуса округлились:
– Но…
– Я всегда с самим собой!
Доктор ошарашено выдохнул и качнул головой:
– Всё, зарекаюсь с тобой спорить!
– Почему? – искренне удивился я.
– Потому что спор постоянно выходит из-под контроля!
Довольно ухмыляюсь, сгребая свои заметки в кучу.
– Ты составил опись?
– Почти.
– Почти?
– Осталось совсем немного, – изображаю на лице невинную уверенность.
– Учти, пора заканчивать! Нам нужно готовиться к отъезду…
– Нам?
– А ты предпочтёшь остаться здесь? – подколол меня доктор.
– Нет, конечно. Но я думал, что мой хозяин…
– У него много забот и без тебя, – сообщил Гизариус.
– Значит, я – забота? – наигранно обижаюсь.
– В некотором роде… – он увильнул от прямого ответа.
– Ну, если так… – я сузил глаза, подбирая слова подходящей к случаю обвинительной речи, но мои планы были грубо нарушены.
В дверном проёме возникла раскрасневшаяся от долгого бега мальчишеская физиономия. Кажется, я знаю этого пацана – один из тех, кто потащил гнома на рыбалку… Светлые ресницы хлопнули несколько раз друг о друга, и мальчишка срывающимся голосом возвестил:
– Вас ведунья зовёт!
Мы с доктором переглянулись, потом хором спросили:
– Кого?
– Вас!
– Кого из нас? – уточнил Гизариус, сообразив, что иным способом внятного ответа не добиться.
– Мастера!
Ситуация прояснилась. Чуть-чуть.
– Зачем?
– Она не сказала… – растерялся мальчик. – Но просила поторопиться!
Я вздохнул. Вылезать на холод не хотелось. Совсем. Только-только избавился от простуды, и снова появился шанс улечься в постель.
– Знаешь, я, конечно, уважаю желание сей достойной женщины…
Доктор нахмурился:
– Не пойдёшь?
– Н-у-у-у… – энтузиазма в моём голосе не наблюдалось.
– Собирайся и отваливай! – непреклонно велел Гизариус.
– Но…
– Кому говорят?!
– Я ещё не совсем…
– Обленился? Хочется верить… Поторопись!
– Ну куда она убежит? – простонал я, и Гизариус возвёл очи к потолку:
– Будь любезен, уважь просьбу старой женщины!
– Кто бы меня уважил… – проворчал ваш покорный слуга и поплёлся за верхней одеждой.
Мне не понадобилось много времени, чтобы подготовиться к прогулке на свежем воздухе, и за это я был несказанно благодарен дочке деревенского старосты. Рина, ещё летом снявшая мерки, взялась за дело серьёзно и ответственно, обеспечив меня комплектом одежды если и не особенно элегантной, то добротной и тёплой. Так что я был экипирован с ног до головы: под доггетами – толстые вязаные носки, выше – штаны из шерстяного полотна, рубашка с короткими рукавами, вязаная же фуфайка, варежки, колючий, но невозможно жаркий шарф и куртка из плотного сукна, подбитая мехом и имеющая очень важный элемент – капюшон. Посмотрев на меня, доктор усомнился, что я смогу передвигаться «в таких доспехах», на что в ответ получил высунутый язык и гордое:
– Зато не замерзну!
Гизариус махнул рукой, признав бесполезность споров касательно одежды, а я направил свои стопы к домику ведуньи…
Заворачивать в деревню показалось лишней тратой времени, и я двинулся по тропинке вдоль опушки леса, увязая в кашице снега и не успевшей застыть ледяной коркой земли.
Трава пожухла после первого же утреннего мороза, превратившись в бурую склизкую массу. Листья торопились облететь и добавить гнилостных миазмов к уже имеющимся ароматам вялой предзимней природы. Яркими пятнами оставались только золотые улыбки кустов огнянки, да брызги алеющих гроздей рябины. Скоро снег накроет всё своим белым плащом, и сверкающий волшебной чистотой сон продлится до самой весны…
Мокрый клочок замёрзшей воды плюхнулся мне на нос, заставив недовольно сморщиться. Нет, зима – не моё время года. Слишком холодно. Слишком грустно. Слишком…
О, почти пришёл. И даже помощь Мантии не понадобилась, чтобы почувствовать знакомый, чуть угрожающий ореол Силы, окутывающий дом ведуньи. Вуаль привычно скользнула по моему телу, но в этот раз что-то было не так.
Опасность?
«Не больше, чем прежде…» – неуверенно ответила моя подружка.
Сомневаешься?
«Немного…»
Но Вуаль нужна?
«Я бы сказала – необходима…»
Что-то ещё?
«Будь осторожен…»
Насколько?
«Как обычно…»
Хм. Как обычно… Обычно я попадаю в такие… Ладно, постараюсь.
Я постучал в дверь. Шагов не услышал, но откуда-то из глубины дома донеслось:
– Заходите, открыто…
Шагнув через порог, рассеянно отмечаю, что в сенях слишком темно. Ну, да это личное дело хозяйки…
Движение. За спиной, чуть слева. Я повернулся, но лишь для того, чтобы удар, предназначавшийся моему затылку, угодил в висок…
Кто-то зло хлестнул меня по лицу. Сначала по одной щеке, потом – по другой. Я охнул и открыл глаза. В поле зрения сразу же попал доселе никогда не виденный мною субъект неприятной наружности. Мужчина. Взрослый – за сорок. Слегка оплывшая фигура под тёмной замшей дорожного костюма. Цепочка, выглядывающая из распахнутой на груди куртки, похожа на чернёное серебро. Лицо… Не внушающее доверия. Постойте-ка! Вуаль никуда не делась, но от этого типа так разит магией, что к горлу покатывает тошнота. Как же можно было не заметить?
«Он закрылся Сферой Отрицания[2]…» – услужливо подсказывает Мантия.
И ты не могла…
«Извини, не успела…» – буркает она то ли смущённо, то ли обиженно.
Ну и ладно. Будем ориентироваться на местности самостоятельно.
Висок ноет, а кожа кажется неприятно стянутой. До крови, что ли, разбил? Ну и гад!…
Я бы ответил на столь грубое вмешательство в собственное тело, но… Не могу. Я вообще не в состоянии шевелиться: руки притянуты к подлокотникам массивного и жутко неудобного кресла, в которое ваш покорный слуга заботливо усажен. Тугая петля, соединённая со связанными вместе щиколотками (это я понял сразу, попробовав двинуть ногами), впивается в шею. Нет, ну надо же так попасться! Похоже, Джерон, в этот раз ты влип по самые… И даже выше.
Тёмный взгляд, лишённый всякого намёка на сострадание, обжёг моё лицо. Тонкие губы недоверчиво изогнулись:
– И ты уверяла, что он обладает Силой? Я ничего не чувствую!
– Господин, так и есть… – о, вот и ведунья, собственной персоной. Только что-то она неважно выглядит… Можно сказать, совсем никак не выглядит. Боится этого мужичка? Значит, есть основания: лично мне старуха с первой же встречи показалась весьма здравомыслящим и взвешенно действующим человеком.
– Сдаётся, ты меня обманула, старая, – наигранно огорчённо заявил неприятный тип.
– Нет, господин! – ведунья рухнула на колени, протягивая руки к хозяину положения. – Я сказала правду! Он силён, очень силён! Просто его Сила проявляется лишь изредка…
– Неужели? – Маг наклонился, дыша мне в лицо какой-то кислятиной. – Что же должно произойти, чтобы он открылся?
Зачем я тебе нужен? Не узнать, если… Если не забросить крючок с наживкой.
Прысни на него Силой! У меня ведь что-то осталось?
«Немного… Ты уверен?…»
А что прикажешь делать?
«Не вижу причин для такого риска…»
Сомневается, поганка. И я тоже. Сомневаюсь, и ещё как!
Но тут, словно для того, чтобы отмести любые возражения, мужчина обращается к ведунье:
– Впрочем, у меня есть запасной вариант, так? Твоя воспитанница! Да и из тебя найдётся, что вытянуть…
Вытянуть? Он собирается выпить их Силу? Ай-вэй, как дурно! Меня угораздило попасть в лапы к «отступнику»[3]…
А старуха, значит, как только сей охотник за чужим добром ступил на порог, попыталась откупиться, подсунув мою тушку вместо своей? Не по-людски это, бабуля, не по-людски… Хотя, что я говорю? Очень даже в духе людей: кинуть на съедение волку того, кто тебе безразличен…
Что же предпринять? Если сидеть тихо, маг, скорее всего, закончив с женщинами, перережет моё несчастное горло. Да, так и будет: зачем ему свидетель бесчестного поступка? Всё очень плохо. Так не будем усугублять…
Прыскай, немедленно!
«Тебе их жаль?…» – удивляется Мантия.
Мне жаль себя, стерва! Кому говорят?!
В спину бродячего мага полетел сгусток Силы, замаскированный под обрывки заклинания. Почему именно в таком виде? Вокруг меня явственно прощупываются заградительные чары, через которые не смог бы пройти ни один выпад, даже если бы таковой последовал – любая недостаточно сильная волшба разрушилась бы, столкнувшись с этим барьером, и Мантия симулировала неудачно применённое заклинание, за что ей от меня будет отдельное «спасибо», но чуть позже…
Мужчина вздрогнул и резко повернулся в мою сторону. Мрачный взгляд слегка потеплел – от предвкушаемого удовольствия.
– Надеялся меня задеть? Зря, зря… – ой, какие мы самодовольные и гордые! Было бы, чем гордиться, дяденька… Ну, давай, протяни ко мне свои жадные ручки и узнаешь…
– Иди сюда, сынок, – позвал маг. – Пора приниматься за дело.
Я увидел, кому предназначалась моя несуществующая Сила, и едва не взвыл.
Мальчик лет десяти. Худенький, бледный, такой же темноглазый, как поймавший меня маг. Жиденькие пепельные локоны обрамляют слегка испуганное личико с упрямо насупленными бровями.
Он хочет, чтобы меня выпил ребёнок? Только не это! И я не могу ничего сделать… Не отговаривать же их, право слово! Даже если попробую…
– Ты помнишь, что нужно делать? – ласково спросил мужчина. – Всё, как в прошлый раз.
– Да, папа, только…
– Что?
– В прошлый раз была тётенька, – простодушно объяснил мальчик.
– Увидишь, никакой разницы нет, сынок, – успокоил его маг.
– Да, папа, – кивнул ребёнок и двинулся ко мне.
Я задрожал. От ужаса. Потому что, в отличие от остальных персон, присутствующих в уютном пространстве комнаты, знал, чем всё закончится.
– Не надо, малыш, пожалуйста!
Мальчик остановился и неуверенно посмотрел на отца.
– Я прошу: подумай хорошенько! То, что тебя заставляют совершать… Это очень и очень плохо!
– Если ты не заткнёшься сам, я заткну тебе рот, – пообещал маг и бросил сыну: – Не слушай, он просто не хочет умирать, вот и придумывает отговорки, чтобы тянуть время… А мы торопимся. Начинай, сынок.
Мальчик зашёл мне за спину, и спустя мгновения я почувствовал его холодные маленькие ладошки на своих висках.
– Не надо, малыш… – в моём голосе уже стояли слёзы.
– Заткнись!
«Он начинает Проникновение[4]…»
Знаю, милая.
«Как поступим?…»
По обстоятельствам. Снимай Вуаль …