Страница:
– Не юродствуй! – оборвал меня следователь. – Ты писал?
Самое интересное, что писал и в самом деле я. Только вот когда это было и кому я эту записку передал, никак не мог припомнить. На стандартном квадратике плотной бумаги, которые использовали на совещаниях во дворце, было написано несколько слов:
«Не слишком ли много ты требуешь?»
Расценивать написанное можно было как угодно: от дружеского вопроса по поводу заказываемой на ближайшую вечеринку выпивки до смертельной угрозы во время какой-нибудь торговли на миллионы. Все зависело от того, где эту записку отыскали и при каких обстоятельствах. А зная, куда ранним утром отправился Рекс по долгу службы, нетрудно было догадаться, с чем это все связано.
Поэтому, отставив неуместный для ситуации тон, я стал посильно оказывать помощь в расследовании:
– Пока не могу припомнить: кому и когда написал нечто подобное… – И как консорт, тут же воспользовался своим правом знать все остальное: – Где это нашли?
Энгор скривился. Все-таки вопросы привык и страшно любил задавать только он. Однако и он до конца наглеть не стал, соображал прекрасно, какая у меня власть, и догадывался о моих скрытых возможностях. Поэтому со вздохом ответил:
– Этой ночью умер от инфаркта министр энергетики…
– Знаю.
– …и смерть вполне здорового человека от инфаркта вызвала у нас подозрения. Патологоанатомы утверждают, что остановка сердца произошла слишком странно, хотя до причины так и не докопались. Обыск ведется везде и со всем тщанием. И на рабочем столе покойного, в его деловом календаре, на позавчерашнем дне, лежала эта записка. Твой почерк мы опознали и без экспертов, они только дали официальное заключение.
Рекс замолк, а я перешел на сухой официальный тон:
– И какие выводы вы сделали, господин Бофке?
Тот пожал плечами:
– Пока мало данных для предварительных выводов. Но если хотят подставить консорта, – уголок его рта дернулся в насмешке, – то делают это слишком топорно. Одной такой запиской забравшегося на вершину власти человека не свалишь. Другой вопрос, если самые смелые предположения вдруг окажутся правдой…
– В каком направлении будет двигаться следствие?
Энгор с явной язвительностью развел руками:
– А это зависит от желания сотрудничать со следствием каждого заинтересованного лица. Но что я могу обещать с полной гарантией, так это обязательное возмездие от богини правосудия любому человеку, какой бы высокий пост он ни занимал.
Я-то этому профи доверял на все сто, в его лояльности и честности не сомневался, а вот он мне все никак не мог простить скрытности, из-за которой у него не получалось понять полную картину происходивших недавно грандиозных событий. Может, чуть позже, в интересах все того же следствия, придется поведать ему о некоторых тайнах, да и о Бульке тоже, но пока я не видел в этом смысла. Пусть ветеран сам корячится в расследовании, может, чего и достигнет без лишнего вмешательства.
Поэтому я только с этаким барским пафосом одобрил:
– Похвально! Весьма похвально твое стремление добиться справедливости. Со своей стороны, я тоже обещаю помочь всем, что в моих силах. А конкретно: надеюсь, что вспомню, когда я это писал и кому. Единственное, что могу утверждать со стопроцентной гарантией: данный вопрос не был обращен к покойному министру. И записка никак не могла быть написана в последние шесть, а то и семь месяцев. Скорей всего она появилась еще до моего неожиданного отъезда на планету Земля. Или в тот трехмесячный период, когда я пропал из Старого Квартала, но еще не улетел на Землю.
Рекс задумчиво убрал записку в карман:
– Попробуем сделать экспертизу. Может, для определения возраста и хватит… И все равно, Танти, такая попытка тебя очернить смотрится несколько несуразно. Допустим, когда тебя моусовцы держали в плену и пытались вырвать государственные тайны, они все равно на тебя ориентировали свои некоторые далеко идущие планы. Ну и могли тебя заставить писать сонмы разных записок на все случаи жизни. В том числе и для попыток компрометации некоторых чиновников или для попыток их шантажа или подкупа. Но тогда получается, что в нашем окружении остается человек, а то и несколько, ниточки от которых ведут в те самые печальные для тебя три месяца. Возможно ли такое?
Ну, раз он сам, да еще и вежливо, приглашает меня поделиться своим мнением, то я никогда не откажу подобающе оформленной просьбе:
– Вряд ли в наших рядах остались моусовцы или даже шпионы Доставки. Скорей, здесь уже стали действовать иные силы, которые просто использовали доставшееся им от наших врагов так называемое «культурное наследство». Уверен, что результаты моих допросов, видеозаписи и оставшиеся документы хранились где-то далеко, в нейтральном месте. Но это ведь не значит, что в том месте не пересекались интересы иных разведок. И сейчас, когда началась подковерная война за покупку патентов и за приобретение первых партий стахокапуса, некогда нейтральные нам силы могли стать если уж не врагами, то недоброжелателями. И не тебе ли не знать, Энгор, что добрая половина обитателей Галактики душу дьяволу заложит, союзника утопит и папу продаст, как только появится возможность заработать парочку миллионов галактов…
– А вторая половина обитателей, – в тон мне продолжил Бофке, – если появится возможность заработать больше парочки миллионов, еще и маму родную пристроит рабыней на плантации.
Я тут же деловито поинтересовался:
– А ты к какой половине относишься?
Глаза моего собеседника блеснули угрозой:
– Мне повезло. Я – то исключение, которое призвано заставить любого обладателя миллионов жить с оглядкой и бояться справедливого возмездия за свои прегрешения.
Уж слишком серьезная у него была физиономия, и я не удержался от ерничества:
– Коллега! Что же ты раньше молчал?! Я бы подсказал Ветру, и он бы принял тебя в свой отряд. Ты бы тогда сразу таких предателей, как генерал Савойский, вылавливал и иже с ними! Ты ведь помнишь, как он мне помог восстановить доброе имя? Вот! И тебе бы он помог, если бы ты был с ним более открытым и дружелюбным…
– Обойдется и без моего дружелюбия, – проворчал Рекс.
Вспоминать о своих просчетах в работе он не любил страшно. А таких просчетов у него, которые я, к счастью, успевал ликвидировать со своими друзьями, оказалось немерено. Припомнить хотя бы тот момент, когда заговорщики пленили императора Януша Второго и уже вводили ему домутил, желая выведать главные тайны о стахокапусе. Тогда положение спас Николя, положивший парализующим выстрелом всех скопом в кабинете первого человека империи, но и себя отключив на несколько часов отдачей. Ну и мой своевременный звонок Энгору помог справиться с ситуацией и повязать банду Соляка. Следователь тогда со стаей своих подручных успел вовремя, хотя от быстрого бега по коридорам дворца чуть инфаркт не получил.
Он встал и пробурчал вместо прощания:
– Танти, надеюсь, что ты отнесешься к этому делу серьезно!
Да так и ушел, ни приятного аппетита не пожелав, ни спокойной ночи.
А раз я не сплю, то пора и остальных на ноги поднимать. Я достал крабер и набрал номер Алоиса. Когда кто-то хрюкнул мне в ответ, я начал с максимальным воодушевлением:
– О, юный мавр! Надеюсь, ты уже бодр и полон сил! Поэтому не станешь мне плакаться, что ты больной старый негр и тебя уже все достали?
– Не стану… – согласился друг. – Потому что еще сплю-у-у…
Затихающая гласная в конце слова показала, что он и крабер вот-вот выронит из рук, проваливаясь обратно в сон. Пришлось выбить частую дробь ногтями себе по зубам, подавая знак «Наивысшее внимание!». Старая привычка и может кому-то из посторонних показаться глупой, но в нашей команде она действовала безупречно.
– Что случилось? – уже целиком проснувшимся голосом спросил Алоис.
– Умер министр энергетики. Есть подозрения, что ему помогли уйти в мир иной. Еще и меня пытаются подставить.
И я пересказал все, о чем мы поговорили с Бофке.
– А я ведь предупреждал, что с этими стахокапусами официальный Оилтон еще намучается, – напомнил наш аналитик о своих экскурсах в ближайшее будущее. – Следовало для этого дела подвязать специально созданный отдел.
– Ага! Умник выискался! Тебя ведь уже спрашивали: из каких шишей этот отдел создавать и кого там поставить у руководства? И что ты ответил?
– И сейчас отвечу: не моего ума дело. Есть там всякие начальники по кадрам, командиры Дивизионов, консорты и прочие. Вот пусть у них голова и сохнет. Мне и так выспаться не дают. В кои-то веки себе выходной выбил! Знал, как после вашего мальчишника чрезмерные дозы алкоголя скажутся на старом, израненном…
– Ну, все! Хватит плакаться, а то прямо сейчас отправлю в омолодитель! Поднимай свою черную задницу, и за работу! Отыщи мне всех и вся, что может вывести нас на недавнего обладателя этой странной записки. Мне кажется, это единственный стоящий след. Причем необязательно, что к возможным убийцам министра. Вполне возможно, и к тем, куда ведет ложный, отвлекающий след.
– Не волнуйся, Танти, отыщу! – чувствовалось, что Алоис уже встал с кровати и разговаривает на ходу. – Наших ребят будешь подключать к этому делу?
– Нет. Пусть постепенно и вразнобой выдвигаются к точке нашего рандеву. Уже больше никак нельзя откладывать попытки по розыску и спасению Броверов.
Закончив разговор с Алоисом, я стал названивать остальным членам нашей боевой команды.
Глава 7
Глава 8
Самое интересное, что писал и в самом деле я. Только вот когда это было и кому я эту записку передал, никак не мог припомнить. На стандартном квадратике плотной бумаги, которые использовали на совещаниях во дворце, было написано несколько слов:
«Не слишком ли много ты требуешь?»
Расценивать написанное можно было как угодно: от дружеского вопроса по поводу заказываемой на ближайшую вечеринку выпивки до смертельной угрозы во время какой-нибудь торговли на миллионы. Все зависело от того, где эту записку отыскали и при каких обстоятельствах. А зная, куда ранним утром отправился Рекс по долгу службы, нетрудно было догадаться, с чем это все связано.
Поэтому, отставив неуместный для ситуации тон, я стал посильно оказывать помощь в расследовании:
– Пока не могу припомнить: кому и когда написал нечто подобное… – И как консорт, тут же воспользовался своим правом знать все остальное: – Где это нашли?
Энгор скривился. Все-таки вопросы привык и страшно любил задавать только он. Однако и он до конца наглеть не стал, соображал прекрасно, какая у меня власть, и догадывался о моих скрытых возможностях. Поэтому со вздохом ответил:
– Этой ночью умер от инфаркта министр энергетики…
– Знаю.
– …и смерть вполне здорового человека от инфаркта вызвала у нас подозрения. Патологоанатомы утверждают, что остановка сердца произошла слишком странно, хотя до причины так и не докопались. Обыск ведется везде и со всем тщанием. И на рабочем столе покойного, в его деловом календаре, на позавчерашнем дне, лежала эта записка. Твой почерк мы опознали и без экспертов, они только дали официальное заключение.
Рекс замолк, а я перешел на сухой официальный тон:
– И какие выводы вы сделали, господин Бофке?
Тот пожал плечами:
– Пока мало данных для предварительных выводов. Но если хотят подставить консорта, – уголок его рта дернулся в насмешке, – то делают это слишком топорно. Одной такой запиской забравшегося на вершину власти человека не свалишь. Другой вопрос, если самые смелые предположения вдруг окажутся правдой…
– В каком направлении будет двигаться следствие?
Энгор с явной язвительностью развел руками:
– А это зависит от желания сотрудничать со следствием каждого заинтересованного лица. Но что я могу обещать с полной гарантией, так это обязательное возмездие от богини правосудия любому человеку, какой бы высокий пост он ни занимал.
Я-то этому профи доверял на все сто, в его лояльности и честности не сомневался, а вот он мне все никак не мог простить скрытности, из-за которой у него не получалось понять полную картину происходивших недавно грандиозных событий. Может, чуть позже, в интересах все того же следствия, придется поведать ему о некоторых тайнах, да и о Бульке тоже, но пока я не видел в этом смысла. Пусть ветеран сам корячится в расследовании, может, чего и достигнет без лишнего вмешательства.
Поэтому я только с этаким барским пафосом одобрил:
– Похвально! Весьма похвально твое стремление добиться справедливости. Со своей стороны, я тоже обещаю помочь всем, что в моих силах. А конкретно: надеюсь, что вспомню, когда я это писал и кому. Единственное, что могу утверждать со стопроцентной гарантией: данный вопрос не был обращен к покойному министру. И записка никак не могла быть написана в последние шесть, а то и семь месяцев. Скорей всего она появилась еще до моего неожиданного отъезда на планету Земля. Или в тот трехмесячный период, когда я пропал из Старого Квартала, но еще не улетел на Землю.
Рекс задумчиво убрал записку в карман:
– Попробуем сделать экспертизу. Может, для определения возраста и хватит… И все равно, Танти, такая попытка тебя очернить смотрится несколько несуразно. Допустим, когда тебя моусовцы держали в плену и пытались вырвать государственные тайны, они все равно на тебя ориентировали свои некоторые далеко идущие планы. Ну и могли тебя заставить писать сонмы разных записок на все случаи жизни. В том числе и для попыток компрометации некоторых чиновников или для попыток их шантажа или подкупа. Но тогда получается, что в нашем окружении остается человек, а то и несколько, ниточки от которых ведут в те самые печальные для тебя три месяца. Возможно ли такое?
Ну, раз он сам, да еще и вежливо, приглашает меня поделиться своим мнением, то я никогда не откажу подобающе оформленной просьбе:
– Вряд ли в наших рядах остались моусовцы или даже шпионы Доставки. Скорей, здесь уже стали действовать иные силы, которые просто использовали доставшееся им от наших врагов так называемое «культурное наследство». Уверен, что результаты моих допросов, видеозаписи и оставшиеся документы хранились где-то далеко, в нейтральном месте. Но это ведь не значит, что в том месте не пересекались интересы иных разведок. И сейчас, когда началась подковерная война за покупку патентов и за приобретение первых партий стахокапуса, некогда нейтральные нам силы могли стать если уж не врагами, то недоброжелателями. И не тебе ли не знать, Энгор, что добрая половина обитателей Галактики душу дьяволу заложит, союзника утопит и папу продаст, как только появится возможность заработать парочку миллионов галактов…
– А вторая половина обитателей, – в тон мне продолжил Бофке, – если появится возможность заработать больше парочки миллионов, еще и маму родную пристроит рабыней на плантации.
Я тут же деловито поинтересовался:
– А ты к какой половине относишься?
Глаза моего собеседника блеснули угрозой:
– Мне повезло. Я – то исключение, которое призвано заставить любого обладателя миллионов жить с оглядкой и бояться справедливого возмездия за свои прегрешения.
Уж слишком серьезная у него была физиономия, и я не удержался от ерничества:
– Коллега! Что же ты раньше молчал?! Я бы подсказал Ветру, и он бы принял тебя в свой отряд. Ты бы тогда сразу таких предателей, как генерал Савойский, вылавливал и иже с ними! Ты ведь помнишь, как он мне помог восстановить доброе имя? Вот! И тебе бы он помог, если бы ты был с ним более открытым и дружелюбным…
– Обойдется и без моего дружелюбия, – проворчал Рекс.
Вспоминать о своих просчетах в работе он не любил страшно. А таких просчетов у него, которые я, к счастью, успевал ликвидировать со своими друзьями, оказалось немерено. Припомнить хотя бы тот момент, когда заговорщики пленили императора Януша Второго и уже вводили ему домутил, желая выведать главные тайны о стахокапусе. Тогда положение спас Николя, положивший парализующим выстрелом всех скопом в кабинете первого человека империи, но и себя отключив на несколько часов отдачей. Ну и мой своевременный звонок Энгору помог справиться с ситуацией и повязать банду Соляка. Следователь тогда со стаей своих подручных успел вовремя, хотя от быстрого бега по коридорам дворца чуть инфаркт не получил.
Он встал и пробурчал вместо прощания:
– Танти, надеюсь, что ты отнесешься к этому делу серьезно!
Да так и ушел, ни приятного аппетита не пожелав, ни спокойной ночи.
А раз я не сплю, то пора и остальных на ноги поднимать. Я достал крабер и набрал номер Алоиса. Когда кто-то хрюкнул мне в ответ, я начал с максимальным воодушевлением:
– О, юный мавр! Надеюсь, ты уже бодр и полон сил! Поэтому не станешь мне плакаться, что ты больной старый негр и тебя уже все достали?
– Не стану… – согласился друг. – Потому что еще сплю-у-у…
Затихающая гласная в конце слова показала, что он и крабер вот-вот выронит из рук, проваливаясь обратно в сон. Пришлось выбить частую дробь ногтями себе по зубам, подавая знак «Наивысшее внимание!». Старая привычка и может кому-то из посторонних показаться глупой, но в нашей команде она действовала безупречно.
– Что случилось? – уже целиком проснувшимся голосом спросил Алоис.
– Умер министр энергетики. Есть подозрения, что ему помогли уйти в мир иной. Еще и меня пытаются подставить.
И я пересказал все, о чем мы поговорили с Бофке.
– А я ведь предупреждал, что с этими стахокапусами официальный Оилтон еще намучается, – напомнил наш аналитик о своих экскурсах в ближайшее будущее. – Следовало для этого дела подвязать специально созданный отдел.
– Ага! Умник выискался! Тебя ведь уже спрашивали: из каких шишей этот отдел создавать и кого там поставить у руководства? И что ты ответил?
– И сейчас отвечу: не моего ума дело. Есть там всякие начальники по кадрам, командиры Дивизионов, консорты и прочие. Вот пусть у них голова и сохнет. Мне и так выспаться не дают. В кои-то веки себе выходной выбил! Знал, как после вашего мальчишника чрезмерные дозы алкоголя скажутся на старом, израненном…
– Ну, все! Хватит плакаться, а то прямо сейчас отправлю в омолодитель! Поднимай свою черную задницу, и за работу! Отыщи мне всех и вся, что может вывести нас на недавнего обладателя этой странной записки. Мне кажется, это единственный стоящий след. Причем необязательно, что к возможным убийцам министра. Вполне возможно, и к тем, куда ведет ложный, отвлекающий след.
– Не волнуйся, Танти, отыщу! – чувствовалось, что Алоис уже встал с кровати и разговаривает на ходу. – Наших ребят будешь подключать к этому делу?
– Нет. Пусть постепенно и вразнобой выдвигаются к точке нашего рандеву. Уже больше никак нельзя откладывать попытки по розыску и спасению Броверов.
Закончив разговор с Алоисом, я стал названивать остальным членам нашей боевой команды.
Глава 7
Отступление третье, козырное
Каждый из нашей команды до системы Красных Гребней должен был добираться отдельно от остальных и разными, окружными путями. При этом у каждого возникали свои специфические сложности, которые приходилось решать с помощью давно запланированных и, казалось бы, совершенно не имеющих отношения к делу мероприятий. Такие превентивные меры по сохранению наивысшей тайны диктовались не только опасениями о возможном наблюдении за нами моусовских разведчиков.
Хотя, казалось бы, чего проще: я, как имеющий на то право и полномочия консорт, инициирую разработку тайной операции, и мы, нисколько не скрываясь от вышестоящего командования, отправляемся в бой. Но как раз в словосочетании «вышестоящее командование» и крылась главная закавыка. Кто считался выше меня и имел право изменить ход подобной операции, а то и запретить ее проведение? Да только один человек: ее императорское величество. А от моей любимой «принцессы», при решении такого вариативного вопроса, можно было ожидать чего угодно. Во-первых, она, будучи уверенной до сих пор, что Роман и Магдалена Броверы погибли, ни на каких условиях не разрешила бы нам рисковать жизнью. И как руководитель империи имела на это все права и рычаги влияния.
Во-вторых, поверь она в аналитические выкладки Алоиса и загорись желанием помочь нашим друзьям, было бы только хуже. Императрица могла бы использовать сразу три вида помощи, которые нас ну никак не устраивали.
Первый: устроить маневры одного из космических флотов. Армада как бы ошибочно атакует планету Элиза в системе Красных Гребней, каторжан освобождают, дело сделано. Увы, когда мы такой вариант просчитали, то поняли: так товарищей, коль они живы, мы погубим с вероятностью восемьдесят пять процентов.
Второй: Патрисия направила бы на планету Элиза нескольких лучших агентов разведки, ставя уже именно перед ними конкретную задачу. А те без соответствующей экипировки и сопровождения погибают там с вероятностью семьдесят пять процентов. При этом и Броверам на выживание дается всего десять процентов.
Ну и третий: моя любимая если уж решится на отправку нашей команды, то только вместе с собой (а зная ее характер, я в этом не сомневался). При этом соглашаясь быть не командиром, а моим замом. А вот этого, пусть она даже с нами рвалась на дело в должности рядового, никто из нас был допускать не вправе. Место консорта, начальника стражи и всех остальных, в случае появления вакансии, всегда найдется кем прикрыть. А вот императрица у нас одна. Детей у нее нет. Ее старший брат Януш, уже побывавший императором и отрекшийся от престола в силу своих моральных соображений, не имеет права повторно надеть корону. И в случае кончины последней представительницы династии Реммингов в Оилтонской империи разгорится борьба за трон. Начнутся беспорядки и прочие, не поддающиеся контролю или предвидению, неприятности. Конечно, порядок будет восстановлен, и на троне в любом случае окажется единственно верная личность – нынешним силам, сосредоточившимся вокруг трона, хватит для этого и решительности, и мускулов. Но сколько же рек крови при этом прольется!
Вот по этим-то причинам мы и ни единым намеком не хотели давать ее императорскому величеству поводов для беспокойства.
И решили все это дело провернуть сами: быстро, сердито и без лишнего, совершенно ненужного ажиотажа. Тем более что только у нас в команде было четыре уникальнейших козыря.
Основной козырь – это Булька. Только благодаря ему я умел менять свой облик, отпечатки пальцев, сетчатку, голос, становиться выше на три, а то и пять сантиметров, не дышать минут десять под водой, моментально заращивать на себе раны и в короткое время сращивать поврежденные артерии, ткани и сухожилия. Ну и масса иных полезных свойств и качеств, предоставляемых мне моим симбионтом, делали меня беспримерным, самым лучшим в истории человечества шпионом, разведчиком, диверсантом, лазутчиком и так далее и тому подобное. Я внешне мог собой заменить многих. Жаль, что не самого Моуса – он был сантиметров на десять ниже. И это в определении именно моего участия решало все.
Самым слабым звеном в нашей команде являлся Цой Тан. Он не умел хорошо стрелять, не умел бросать ножи, в рукопашной схватке проиграл бы Амалии, плохо бегал и еще хуже скрытно ползал. Не умел взломать коды доступа или толком воспользоваться уже имеющимися, и его могла «спалить» все та же женушка Амалия, подняв ненужный скандал на тему: «Кто-то похитил моего мужа-а-а-а!.. А-а-а!!!»
Что могло положительно охарактеризовать нашего друга, влившегося в нашу команду на Земле, так это верность, отзывчивость, открытость, честность, владение очень многими языками и бесподобные знания флоры и фауны массы изученных человечеством планет. Но, увы, все эти положительные свойства нашего товарища, как ни горько это было осознавать, меркли на фоне второго главного козыря в предстоящей операции.
Этот козырь у нас появился четыре месяца назад, во время моего торжественного бракосочетания с Патрисией. Тогда мой кровный (в полном смысле этого слова) друг Булька настолько переел (вместе со мной, естественно), что вдруг заявил со стоном:
«Танти, мне плохо!.. Прощай! Кажется, я умираю…»
Хорошо, что я в тот момент находился не за общим столом и не в беседе с нужными деятелями, съехавшимися на нашу свадьбу со всей Галактики. Опрометью бросился в наши комнаты, где уже имелась оборудованная специально для Бульки научная лаборатория. Порой ведь и у риптонов бывают некоторые болячки, которые он лихо устранял, «закусывая» два оголенных провода, по которым струился ток с напряжением от двенадцати до двадцати восьми вольт. Ссадив своего друга на стол с проводами и реостатами, я, посредством контакта рукой с его телом, озабоченно выспрашивал, что ему подать, как помочь и чем побрызгать. Иногда, для лучшего вывода алкоголя или яда из крови, мы использовали теплый или контрастный душ.
Но Булька только плакался на непонятные боли и умолял не убирать руку с его тела, тем самым облегчая последние минуты жизни. Все-таки плохо вот так жить существу, которому кто-то из родителей в юности закинул необработанным пластом информацию в эфемерный мозг, а потом и отдал в руки человека, так и не воспитав и не объяснив очень нужные вещи. Часть информации мой друг так и не освоил во время взросления на моих плечах, часть не сумел вскрыть, а что-то вообще отверг со свойственным ему пофигизмом. И, как итог, ничего о себе толком не знал.
Вот потому он и думал, что умирает, когда на самом деле у него настала пора… деления. И на моих глазах от деформированного комка плоти, которым выглядел в тот момент несчастный риптон, отделилось, сползло, натекло, отвалились, отслоилось (затрудняюсь дать точное определение, потому как плохо соображал в тот момент и глаза мои слезились от расстройства) нечто темное, общей массой килограмм-полтора.
«Все! – стонал Булька в предсмертной панике. – Я начал разлагаться!… Прощай, Танти…» – и его специфическое бульканье стало затихать.
А я завороженно уставился на новый, начавший самостоятельно формироваться комочек. Потом комочек качнулся из стороны в сторону и… покатился (я в тот момент чуть смехом не подавился!) к своему мамапапе. Ткнулся ему в бок несколько раз подряд и, уморительно пискнув, покатился неспешно к краю стола.
Чисто инстинктивно я попытался преградить путь только что сформировавшемуся чаду второй рукой и чуть не поседел от истошного вопля в моем сознании:
«Не трогай его! У тебя уже есть я!»
Ничего не оставалось, как, судорожно проглотив комок в горле, пошутить:
– Поздно! Ты уже умер!
Как бы не так! Живее всех живых мой риптон оказался! Проворно вырастил у себя длинный отросток в виде тонкой ленты и оградил риптоненка этаким внушительным забором. И поделился родившимся у него мнением:
«Наверно, так и должно было быть. А я-то распереживался в последнее время, думал, что на меня болезнь свалилась – ожирение. Почти три лишних килограмма набрал! Хм! И вот кто бы мог подумать…»
Я решил уточнить:
– Так ты передумал умирать?
«И не стыдно тебе? А еще друг называется! – стал укорять меня Булька. – Посмотрю, как ты будешь реагировать на детей, которых родит твоя Патрисия! Вот тогда я над тобой посмеюсь и поиздеваюсь!»
– Да ладно тебе!
«Кстати! Беги-ка ты лучше к своей невесте, а то или ее уведут завистники, или она сама сюда примчится и мне все торжество испортит…»
Ну, я и вернулся на свадебное пиршество, облегченный на двадцать пять килограмм и успокоившись о судьбе моего друга. А может, и зря я так поспешил оставить Бульку? Может, следовало как раз в те первые минуты и решить весьма и весьма важный вопрос: «А кому будет принадлежать отпочковавшийся риптоненок?»
Потому что когда я малость пришел в себя после свадебных пертурбаций, этот вопрос уже был решен Булькой самостоятельно:
«Учитывая склонности, привязанности и общегуманитарные ценности всех известных мне людей, а также руководствуясь высокой исторической ответственностью перед своим потомством, я выбрал для Вулкана достойного носителя!»
Я сбил весь пафос его вступления вопросом:
– Почему это ты выбрал для малыша такое странное имя?
«А чем оно тебе не нравится? Мощь, пламя, неукротимость и сила в одном флаконе! Не правда ли?»
– Неплохо звучит, но мог и со мной посоветоваться! Все-таки в нем и моей крови предостаточно.
Но риптона смутить не удалось, излишней деликатностью он тоже не страдал:
«Ничего страшного с тобой не случится! Зато получишь право выбрать имя для следующего нашего малыша…»
– Но мне лучше знать, кто для Вулкана лучше всего подходит на роль друга и носителя.
«Да я и не сомневался, что наши мнения в этом вопросе совпадут! Поэтому уже час назад дал возможность Цой Тану прикоснуться к малышу, познакомиться с ним, запомнить матричную структуру своего организма…
Я, конечно, рвал и метал, потому что одаривать наше самое слабое звено таким невероятным бонусом – это все равно что школьнику, подвизающемуся на подносе патронов для армейских ветеранов, вручить ультрасовременный гелемет или сразу два игломета. А обиженным ветеранам показать кукиш с маслом и оставить дальше воевать с винтовками.
Скандал у нас получился пренеприятнейший, и после него мы сутки не разговаривали друг с другом, а я вообще хотел было отказаться от риптона. Он сам пошел на мировую, найдя меня в виртуальном информатории и осторожно коснувшись руки:
«Танти, если мы будем ссориться и ты от меня откажешься, я ведь умру, – сказал он и, пока я набирал воздуха в грудь, поспешно добавил: – И я признаю, что был не прав, погорячился. Следовало вначале и в самом деле с тобой посоветоваться…»
Да и куда бы мы делись? Все равно бы помирились… Но с тех пор Цой Тан ходит во дворец на работу, где ему официально подсунули синекуру попроще и только из-за нежелательности присутствия возле него Амалии. Все-таки наличие еще одного риптона – это уже невероятная тайна, о которой мы даже Патрисии, после бурного совещания, решили ничего не говорить. И в одной из комнат Булька резво и постоянно муштрует новую пару человек-симбионт для самых различных боевых и житейских ситуаций. Для ее императорского величества было придумано объяснение: дескать, специалист по флоре и фауне усиленно помогает гениальному ученому Бульке в новых разработках.
После свадьбы Малыша я отправил его вместе с Синявой в так называемое свадебное путешествие с далеко идущими планами. Уже во второй раз великолепная яхта «Саламандра» доставила свою хозяйку к планете электромугов, но теперь не в роли пленницы, а в роли повелительницы когда-то пленившего ее пирата. Я поставил Малышу конкретную задачу: «Делай что хочешь, борись с кем угодно, подкупай как сумеешь, ползай на коленях и умоляй, но кровь из носа раздобудь у кошмарных и агрессивных аборигенов хотя бы десяток риптонов!»
Увы! Электромуги лишний раз подтвердили свою репутацию жутко несговорчивых и негостеприимных существ. Что только Малыш им не обещал, что только не устраивал и как не старался развлечь, толку никакого не добился. И только будучи уже в паре с Синявой, которая захватила с собой на планету новую игру, разработанную в Железном Потоке, добился частичного успеха. Игра по сути своей простая, когда в ней немножко разберешься, и основанная на столкновении стальных шариков на нескольких гравитационных уровнях. Она аборигенов дико заинтересовала.
Они требовали дать игру им в руки, чтобы присмотреться как следует и разобраться в тонкостях, а госпожа Кассиопейская пустила в ход приемы базарной торговли. Приемы, честно говоря, недостойные аристократов, и потом Малыш плакал от… смеха, когда рассказывал о подробностях торга. Но факт оказался фактом: щупальца электромугов возложили на шеи молодоженов по одному риптону. Взамен электромуги получили два десятка игр и с увлечением окунулись в омут новой забавы. Конечно, игрушка для них оказалась простейшей, и когда хитрые гости улетали, им вслед уже хлестали молнии и раздавались угрозы, но вояж с натяжкой можно было считать удачным. Хотя бы один из лучших бойцов – Малыш стал достойным носителем «мечты разведчика». Потому что Синяву мы тоже приравнивали к слабому звену, которому вообще в нашей команде было не место.
Правда, она хорошо бросала ножи, отлично владела рапирой, а в рукопашной могла поломать до смерти сразу троих таких ботаников, как Цой Тан. Поэтому волей-неволей нам пришлось включать настырную и настойчивую госпожу Кассиопейскую в наши предстоящие расклады. Хочешь не хочешь, а подобные козыри из колоды даже последние дураки не выкидывают.
Эти риптоны, которые были на пару недель старше Вулкана, обучалась, в основном, отдельно. Можно сказать, в семье аристократов-молодоженов. Для этого использовали составленные Булькой методички и учебные пособия. Мало того, когда Малыш с супругой навещали меня во дворце, ветеран собирал молодежь в своей лаборатории и непрерывно, часами вел обучение разным шпионским премудростям. Благо, арсенал мы с ним во время интенсивных приключений собрали огромный. Молодые риптонята внимали, а потом уже со своими носителями закрепляли навыки.
Малыш назвал своего симбионта Свистуном, а Синява своего – Одуванчиком. По поводу имен у нас сразу же появились анекдоты. Их героями были все четыре риптона. Большинство анекдотов придумывал ветеран Булька, и сам же громче всех над ними ухохатывался. Потому что все время почему-то у него полными лопухами и недоумками получались именно носители. А вот риптоны – прямо такие все белые, пушистые, хоть картины с них рисуй да в рамки вставляй.
Но как бы там ни было, обучение шло полным ходом, и наши козыри, если можно так выразиться, уже доросли до тузов. Именно поэтому я приказал форсировать начало операции по поиску и спасению Романа и Магдалены Броверов.
Пошла жара!
Хотя, казалось бы, чего проще: я, как имеющий на то право и полномочия консорт, инициирую разработку тайной операции, и мы, нисколько не скрываясь от вышестоящего командования, отправляемся в бой. Но как раз в словосочетании «вышестоящее командование» и крылась главная закавыка. Кто считался выше меня и имел право изменить ход подобной операции, а то и запретить ее проведение? Да только один человек: ее императорское величество. А от моей любимой «принцессы», при решении такого вариативного вопроса, можно было ожидать чего угодно. Во-первых, она, будучи уверенной до сих пор, что Роман и Магдалена Броверы погибли, ни на каких условиях не разрешила бы нам рисковать жизнью. И как руководитель империи имела на это все права и рычаги влияния.
Во-вторых, поверь она в аналитические выкладки Алоиса и загорись желанием помочь нашим друзьям, было бы только хуже. Императрица могла бы использовать сразу три вида помощи, которые нас ну никак не устраивали.
Первый: устроить маневры одного из космических флотов. Армада как бы ошибочно атакует планету Элиза в системе Красных Гребней, каторжан освобождают, дело сделано. Увы, когда мы такой вариант просчитали, то поняли: так товарищей, коль они живы, мы погубим с вероятностью восемьдесят пять процентов.
Второй: Патрисия направила бы на планету Элиза нескольких лучших агентов разведки, ставя уже именно перед ними конкретную задачу. А те без соответствующей экипировки и сопровождения погибают там с вероятностью семьдесят пять процентов. При этом и Броверам на выживание дается всего десять процентов.
Ну и третий: моя любимая если уж решится на отправку нашей команды, то только вместе с собой (а зная ее характер, я в этом не сомневался). При этом соглашаясь быть не командиром, а моим замом. А вот этого, пусть она даже с нами рвалась на дело в должности рядового, никто из нас был допускать не вправе. Место консорта, начальника стражи и всех остальных, в случае появления вакансии, всегда найдется кем прикрыть. А вот императрица у нас одна. Детей у нее нет. Ее старший брат Януш, уже побывавший императором и отрекшийся от престола в силу своих моральных соображений, не имеет права повторно надеть корону. И в случае кончины последней представительницы династии Реммингов в Оилтонской империи разгорится борьба за трон. Начнутся беспорядки и прочие, не поддающиеся контролю или предвидению, неприятности. Конечно, порядок будет восстановлен, и на троне в любом случае окажется единственно верная личность – нынешним силам, сосредоточившимся вокруг трона, хватит для этого и решительности, и мускулов. Но сколько же рек крови при этом прольется!
Вот по этим-то причинам мы и ни единым намеком не хотели давать ее императорскому величеству поводов для беспокойства.
И решили все это дело провернуть сами: быстро, сердито и без лишнего, совершенно ненужного ажиотажа. Тем более что только у нас в команде было четыре уникальнейших козыря.
Основной козырь – это Булька. Только благодаря ему я умел менять свой облик, отпечатки пальцев, сетчатку, голос, становиться выше на три, а то и пять сантиметров, не дышать минут десять под водой, моментально заращивать на себе раны и в короткое время сращивать поврежденные артерии, ткани и сухожилия. Ну и масса иных полезных свойств и качеств, предоставляемых мне моим симбионтом, делали меня беспримерным, самым лучшим в истории человечества шпионом, разведчиком, диверсантом, лазутчиком и так далее и тому подобное. Я внешне мог собой заменить многих. Жаль, что не самого Моуса – он был сантиметров на десять ниже. И это в определении именно моего участия решало все.
Самым слабым звеном в нашей команде являлся Цой Тан. Он не умел хорошо стрелять, не умел бросать ножи, в рукопашной схватке проиграл бы Амалии, плохо бегал и еще хуже скрытно ползал. Не умел взломать коды доступа или толком воспользоваться уже имеющимися, и его могла «спалить» все та же женушка Амалия, подняв ненужный скандал на тему: «Кто-то похитил моего мужа-а-а-а!.. А-а-а!!!»
Что могло положительно охарактеризовать нашего друга, влившегося в нашу команду на Земле, так это верность, отзывчивость, открытость, честность, владение очень многими языками и бесподобные знания флоры и фауны массы изученных человечеством планет. Но, увы, все эти положительные свойства нашего товарища, как ни горько это было осознавать, меркли на фоне второго главного козыря в предстоящей операции.
Этот козырь у нас появился четыре месяца назад, во время моего торжественного бракосочетания с Патрисией. Тогда мой кровный (в полном смысле этого слова) друг Булька настолько переел (вместе со мной, естественно), что вдруг заявил со стоном:
«Танти, мне плохо!.. Прощай! Кажется, я умираю…»
Хорошо, что я в тот момент находился не за общим столом и не в беседе с нужными деятелями, съехавшимися на нашу свадьбу со всей Галактики. Опрометью бросился в наши комнаты, где уже имелась оборудованная специально для Бульки научная лаборатория. Порой ведь и у риптонов бывают некоторые болячки, которые он лихо устранял, «закусывая» два оголенных провода, по которым струился ток с напряжением от двенадцати до двадцати восьми вольт. Ссадив своего друга на стол с проводами и реостатами, я, посредством контакта рукой с его телом, озабоченно выспрашивал, что ему подать, как помочь и чем побрызгать. Иногда, для лучшего вывода алкоголя или яда из крови, мы использовали теплый или контрастный душ.
Но Булька только плакался на непонятные боли и умолял не убирать руку с его тела, тем самым облегчая последние минуты жизни. Все-таки плохо вот так жить существу, которому кто-то из родителей в юности закинул необработанным пластом информацию в эфемерный мозг, а потом и отдал в руки человека, так и не воспитав и не объяснив очень нужные вещи. Часть информации мой друг так и не освоил во время взросления на моих плечах, часть не сумел вскрыть, а что-то вообще отверг со свойственным ему пофигизмом. И, как итог, ничего о себе толком не знал.
Вот потому он и думал, что умирает, когда на самом деле у него настала пора… деления. И на моих глазах от деформированного комка плоти, которым выглядел в тот момент несчастный риптон, отделилось, сползло, натекло, отвалились, отслоилось (затрудняюсь дать точное определение, потому как плохо соображал в тот момент и глаза мои слезились от расстройства) нечто темное, общей массой килограмм-полтора.
«Все! – стонал Булька в предсмертной панике. – Я начал разлагаться!… Прощай, Танти…» – и его специфическое бульканье стало затихать.
А я завороженно уставился на новый, начавший самостоятельно формироваться комочек. Потом комочек качнулся из стороны в сторону и… покатился (я в тот момент чуть смехом не подавился!) к своему мамапапе. Ткнулся ему в бок несколько раз подряд и, уморительно пискнув, покатился неспешно к краю стола.
Чисто инстинктивно я попытался преградить путь только что сформировавшемуся чаду второй рукой и чуть не поседел от истошного вопля в моем сознании:
«Не трогай его! У тебя уже есть я!»
Ничего не оставалось, как, судорожно проглотив комок в горле, пошутить:
– Поздно! Ты уже умер!
Как бы не так! Живее всех живых мой риптон оказался! Проворно вырастил у себя длинный отросток в виде тонкой ленты и оградил риптоненка этаким внушительным забором. И поделился родившимся у него мнением:
«Наверно, так и должно было быть. А я-то распереживался в последнее время, думал, что на меня болезнь свалилась – ожирение. Почти три лишних килограмма набрал! Хм! И вот кто бы мог подумать…»
Я решил уточнить:
– Так ты передумал умирать?
«И не стыдно тебе? А еще друг называется! – стал укорять меня Булька. – Посмотрю, как ты будешь реагировать на детей, которых родит твоя Патрисия! Вот тогда я над тобой посмеюсь и поиздеваюсь!»
– Да ладно тебе!
«Кстати! Беги-ка ты лучше к своей невесте, а то или ее уведут завистники, или она сама сюда примчится и мне все торжество испортит…»
Ну, я и вернулся на свадебное пиршество, облегченный на двадцать пять килограмм и успокоившись о судьбе моего друга. А может, и зря я так поспешил оставить Бульку? Может, следовало как раз в те первые минуты и решить весьма и весьма важный вопрос: «А кому будет принадлежать отпочковавшийся риптоненок?»
Потому что когда я малость пришел в себя после свадебных пертурбаций, этот вопрос уже был решен Булькой самостоятельно:
«Учитывая склонности, привязанности и общегуманитарные ценности всех известных мне людей, а также руководствуясь высокой исторической ответственностью перед своим потомством, я выбрал для Вулкана достойного носителя!»
Я сбил весь пафос его вступления вопросом:
– Почему это ты выбрал для малыша такое странное имя?
«А чем оно тебе не нравится? Мощь, пламя, неукротимость и сила в одном флаконе! Не правда ли?»
– Неплохо звучит, но мог и со мной посоветоваться! Все-таки в нем и моей крови предостаточно.
Но риптона смутить не удалось, излишней деликатностью он тоже не страдал:
«Ничего страшного с тобой не случится! Зато получишь право выбрать имя для следующего нашего малыша…»
– Но мне лучше знать, кто для Вулкана лучше всего подходит на роль друга и носителя.
«Да я и не сомневался, что наши мнения в этом вопросе совпадут! Поэтому уже час назад дал возможность Цой Тану прикоснуться к малышу, познакомиться с ним, запомнить матричную структуру своего организма…
Я, конечно, рвал и метал, потому что одаривать наше самое слабое звено таким невероятным бонусом – это все равно что школьнику, подвизающемуся на подносе патронов для армейских ветеранов, вручить ультрасовременный гелемет или сразу два игломета. А обиженным ветеранам показать кукиш с маслом и оставить дальше воевать с винтовками.
Скандал у нас получился пренеприятнейший, и после него мы сутки не разговаривали друг с другом, а я вообще хотел было отказаться от риптона. Он сам пошел на мировую, найдя меня в виртуальном информатории и осторожно коснувшись руки:
«Танти, если мы будем ссориться и ты от меня откажешься, я ведь умру, – сказал он и, пока я набирал воздуха в грудь, поспешно добавил: – И я признаю, что был не прав, погорячился. Следовало вначале и в самом деле с тобой посоветоваться…»
Да и куда бы мы делись? Все равно бы помирились… Но с тех пор Цой Тан ходит во дворец на работу, где ему официально подсунули синекуру попроще и только из-за нежелательности присутствия возле него Амалии. Все-таки наличие еще одного риптона – это уже невероятная тайна, о которой мы даже Патрисии, после бурного совещания, решили ничего не говорить. И в одной из комнат Булька резво и постоянно муштрует новую пару человек-симбионт для самых различных боевых и житейских ситуаций. Для ее императорского величества было придумано объяснение: дескать, специалист по флоре и фауне усиленно помогает гениальному ученому Бульке в новых разработках.
После свадьбы Малыша я отправил его вместе с Синявой в так называемое свадебное путешествие с далеко идущими планами. Уже во второй раз великолепная яхта «Саламандра» доставила свою хозяйку к планете электромугов, но теперь не в роли пленницы, а в роли повелительницы когда-то пленившего ее пирата. Я поставил Малышу конкретную задачу: «Делай что хочешь, борись с кем угодно, подкупай как сумеешь, ползай на коленях и умоляй, но кровь из носа раздобудь у кошмарных и агрессивных аборигенов хотя бы десяток риптонов!»
Увы! Электромуги лишний раз подтвердили свою репутацию жутко несговорчивых и негостеприимных существ. Что только Малыш им не обещал, что только не устраивал и как не старался развлечь, толку никакого не добился. И только будучи уже в паре с Синявой, которая захватила с собой на планету новую игру, разработанную в Железном Потоке, добился частичного успеха. Игра по сути своей простая, когда в ней немножко разберешься, и основанная на столкновении стальных шариков на нескольких гравитационных уровнях. Она аборигенов дико заинтересовала.
Они требовали дать игру им в руки, чтобы присмотреться как следует и разобраться в тонкостях, а госпожа Кассиопейская пустила в ход приемы базарной торговли. Приемы, честно говоря, недостойные аристократов, и потом Малыш плакал от… смеха, когда рассказывал о подробностях торга. Но факт оказался фактом: щупальца электромугов возложили на шеи молодоженов по одному риптону. Взамен электромуги получили два десятка игр и с увлечением окунулись в омут новой забавы. Конечно, игрушка для них оказалась простейшей, и когда хитрые гости улетали, им вслед уже хлестали молнии и раздавались угрозы, но вояж с натяжкой можно было считать удачным. Хотя бы один из лучших бойцов – Малыш стал достойным носителем «мечты разведчика». Потому что Синяву мы тоже приравнивали к слабому звену, которому вообще в нашей команде было не место.
Правда, она хорошо бросала ножи, отлично владела рапирой, а в рукопашной могла поломать до смерти сразу троих таких ботаников, как Цой Тан. Поэтому волей-неволей нам пришлось включать настырную и настойчивую госпожу Кассиопейскую в наши предстоящие расклады. Хочешь не хочешь, а подобные козыри из колоды даже последние дураки не выкидывают.
Эти риптоны, которые были на пару недель старше Вулкана, обучалась, в основном, отдельно. Можно сказать, в семье аристократов-молодоженов. Для этого использовали составленные Булькой методички и учебные пособия. Мало того, когда Малыш с супругой навещали меня во дворце, ветеран собирал молодежь в своей лаборатории и непрерывно, часами вел обучение разным шпионским премудростям. Благо, арсенал мы с ним во время интенсивных приключений собрали огромный. Молодые риптонята внимали, а потом уже со своими носителями закрепляли навыки.
Малыш назвал своего симбионта Свистуном, а Синява своего – Одуванчиком. По поводу имен у нас сразу же появились анекдоты. Их героями были все четыре риптона. Большинство анекдотов придумывал ветеран Булька, и сам же громче всех над ними ухохатывался. Потому что все время почему-то у него полными лопухами и недоумками получались именно носители. А вот риптоны – прямо такие все белые, пушистые, хоть картины с них рисуй да в рамки вставляй.
Но как бы там ни было, обучение шло полным ходом, и наши козыри, если можно так выразиться, уже доросли до тузов. Именно поэтому я приказал форсировать начало операции по поиску и спасению Романа и Магдалены Броверов.
Пошла жара!
Глава 8
Столица Оилтонской империи
В течение четырех дней в Пиклию отправились Армата и Николя с Зариной. Они, естественно, очень хотели побывать и гульнуть на свадьбе Гарольда и Нины, но дело превыше всего. Иначе было бы слишком подозрительным, отправься мы все в разные стороны одновременно.
Да и кому-то следовало заявиться в тылы врага заранее, осмотреться там на месте и составить первое мнение о предстоящих действиях. Ну а все остальные члены нашей команды метались как угорелые, стараясь завершить текущие дела и последние приготовления к операции. Да и некоторым из нас следовало поднапрячься изрядно, чтобы их отъезд выглядел естественным.
В этом плане Гарольду Стенеси было легче всего. Потому что после свадьбы он отправлялся со своей супругой в свадебное путешествие. Понятное дело, на такой должности, как начальник дворцовой стражи и командир отряда телохранителей императорской семьи, много не попутешествуешь, и ему выделили всего неделю. Ни он сам, ни его боевая невеста нисколько не сожалели, что и эту неделю им придется провести не где-нибудь на райском курорте или на планете с экстремальным туризмом, а в кропотливой и рискованной деятельности по спасению четы Броверов.
Да и кому-то следовало заявиться в тылы врага заранее, осмотреться там на месте и составить первое мнение о предстоящих действиях. Ну а все остальные члены нашей команды метались как угорелые, стараясь завершить текущие дела и последние приготовления к операции. Да и некоторым из нас следовало поднапрячься изрядно, чтобы их отъезд выглядел естественным.
В этом плане Гарольду Стенеси было легче всего. Потому что после свадьбы он отправлялся со своей супругой в свадебное путешествие. Понятное дело, на такой должности, как начальник дворцовой стражи и командир отряда телохранителей императорской семьи, много не попутешествуешь, и ему выделили всего неделю. Ни он сам, ни его боевая невеста нисколько не сожалели, что и эту неделю им придется провести не где-нибудь на райском курорте или на планете с экстремальным туризмом, а в кропотливой и рискованной деятельности по спасению четы Броверов.