Страница:
– С чего это такой пессимизм? Почему это мы должны «вылететь»?
Управляющий скривился и понизил голос:
– Ты, право, словно не от мира сего. Неужели не знаешь, что все газеты и прочие печатные издания под строгим контролем гаузов? А точнее говоря, редакторы и главный цензор – это всегда валух. Мне даже слышать не приходилось, чтобы этим хоть раз занимался человек нашего мира. Даже владельцы типографии обязаны платить такие гигантские налоги и скрупулезно отчитываться за наши афиши, что я просто диву даюсь, зачем они мучаются и как сводят концы с концами.
Связываться с рабовладельцами этого мира Чаплин не собирался никоим образом. Тем более что он так до сих пор и не легализовался. Все никак не удавалось втереться в доверие к поставному сектора настолько, чтобы за взятку справить себе надежный, защищающий от любых подозрений идентификационный жетон. Да и с местным криминалитетом связываться не хотелось. Один раз выйдешь с ними на контакт, потом так и будешь сидеть на крючке и у бандитов, и у местной полиции.
А без жетона никуда из города не выйдешь. И рисковать, пытаясь опять в ночное время выбраться в общественный парк, а потом и до нужного вентиляционного воздуховода с переходом в иной мир было бы очень и очень неосмотрительно. К кому конкретно обратиться с данным вопросом, тоже было непонятно. Администратор, как самый заинтересованный человек, сподвижник и даже друг, для этого не подходил. Хоть и сам уже подозревал о создавшихся у Чарли трудностях, но еще с самого начала заявил:
– Ничем помочь не могу с восстановлением утерянного тобой жетона. Разве что, если придется, скажу, что об этой утере не знал.
Ну и хуже всего, что существовала двойная сетка для идентификации. Внутренний жетон не давал права перемещения в другие города, что невероятно усложняло возможность так необходимой экспедиции к переходу со значком. Для этого следовало оформить торгово-представительский, а он выдавался только на основе внутригородского. Вот такая петрушка получалась…
Так что следовало срочно, еще до начала гастролей или создания журнала, озаботиться собственной легализацией. Но ничего толкового в голову не приходило, разве что после интенсивных раздумий было намечено к рассмотрению одно гипотетически возможное средство. Это были новые умения, которые стали проявляться постепенно у мастера, как у обладателя Первого Щита. Рука у вашшуны в самом деле оказалась легкой. Вырезанный ею лично из крысы-пилап симбионт прижился на теле Найдёнова великолепно и уже на третий день перестал отличаться от других участков тела. А на четвертый день Леонид с радостью обнаружил у себя проблески новых возможностей. Он стал что-то различать в кромешной тьме, у него усилился слух, появилась возможность менять обертоны собственного голоса, замечать несвежую пищу (а может, и яды различать, но пока пробовать что-либо отравленное не доводилось) и проникать особым зрением в структуру не только мягких, но и твердых материалов. В том числе и металлов.
Но лучше всего было то, что его вес не изменился. Землянин опасался двух крайностей: неуемного обжорства, какое напало на друга Бориса, и сильного похудания, которому в большинстве своем были подвержены обладатели Первого Щита на ранней стадии своего преобразования. Ел Чарли Чаплин, к счастью, как и прежде, и чувствовал себя с каждым часом все лучше, если не сказать – великолепней. Разве что только одна проблемка его помаленьку начинала беспокоить: несмотря на то, что пошел десятый день его пребывания в ранге привилегированного в мире Трех Щитов кудесника, Найдёнов не выявил ни малейшего изменения на своем изуродованном лице.
А ведь он хорошо помнил, что его земляк Ивлаев начал расти, излечиваться от тяжелой травмы детства уже где-то на шестой-седьмой день после того, как проглотил симбионты. Там было не так просто как с Леонидом, когда вашшуна взяла да наклеила кусок попискивающей плоти мэтру на плечо. В плену у людоедов Бориса заставили проглотить сразу три Щита – все были уверены, что живут последние часы, а ценные симбионты ну никак нельзя было отдавать людоедам зроакам. Вот и перестарались охотники. Что с ними стало потом – неведомо, а Борису удалось вырваться из плена, и он вновь оказался на Земле. И ему сделали промывание желудка, изъяв Первые Щиты, которые начали воевать между собой, чуть не убив при этом своего носителя.
Правда, потом оказалось, что один Щит все-таки остался в желудке страдальца, прижился, так сказать, до смерти. Но наверняка он и самый сильный был среди ему подобных. Потому что выздоровление Ивлаева, а в то время уже справного барона Цезаря Резкого, шло невиданными темпами, в которые даже Двухщитные врачи верить отказывались.
«У Бори некий симбионт-уникум попался, вот он и стал красавцем за две недели, – успокаивал себя Леонид. – По рассказам специалистов, у других полгода, а то и год на излечение подобных травм уходило. Так что у меня времени еще – масса. Да и неважно, как я выгляжу. Работать даже удобнее… Самое главное, что иные умения проявились, и это мне поможет обзавестись пусть и фальшивым жетоном, но ничем не отличающимся от настоящих. Жаль только, что у меня лаборатории для этого нет. Или что там иметь желательно? Да и в металлах, всяких чипах и программировании я не разбираюсь. А ведь наверняка гаузы нечто эдакое вложили в идентификационные документы из своей технологии. Но в любом случае первый шаг надо сделать, посетив управу нашего сектора… Или не стоит рисковать? Вроде поставной от всей души приглашает, все обещает показать самое интересное… Хм! А не покажет ли он мне тюремную камеру и не спросит ли: «А где твой жетон?» М-да, лучше все-таки придумать нечто понадежнее… Да порасспрашивать Лизаветушку с Ладушкой. Кажется, наши отношения уже дошли до максимально доверительных… Если уж они ничего толкового не подскажут, тогда только и останется либо к поставному на поклон идти, либо к уголовникам в гости нагрянуть. Благо, что знаю, где их искать…»
После разговора с администратором арляпаса Леонид направился в отель, где в оплачиваемых им комнатах на двух этажах проживали артисты, танцовщицы и певцы.
Ему предстояло переговорить со своими подругами по работе и личной жизни.
Глава четвертая
Управляющий скривился и понизил голос:
– Ты, право, словно не от мира сего. Неужели не знаешь, что все газеты и прочие печатные издания под строгим контролем гаузов? А точнее говоря, редакторы и главный цензор – это всегда валух. Мне даже слышать не приходилось, чтобы этим хоть раз занимался человек нашего мира. Даже владельцы типографии обязаны платить такие гигантские налоги и скрупулезно отчитываться за наши афиши, что я просто диву даюсь, зачем они мучаются и как сводят концы с концами.
Связываться с рабовладельцами этого мира Чаплин не собирался никоим образом. Тем более что он так до сих пор и не легализовался. Все никак не удавалось втереться в доверие к поставному сектора настолько, чтобы за взятку справить себе надежный, защищающий от любых подозрений идентификационный жетон. Да и с местным криминалитетом связываться не хотелось. Один раз выйдешь с ними на контакт, потом так и будешь сидеть на крючке и у бандитов, и у местной полиции.
А без жетона никуда из города не выйдешь. И рисковать, пытаясь опять в ночное время выбраться в общественный парк, а потом и до нужного вентиляционного воздуховода с переходом в иной мир было бы очень и очень неосмотрительно. К кому конкретно обратиться с данным вопросом, тоже было непонятно. Администратор, как самый заинтересованный человек, сподвижник и даже друг, для этого не подходил. Хоть и сам уже подозревал о создавшихся у Чарли трудностях, но еще с самого начала заявил:
– Ничем помочь не могу с восстановлением утерянного тобой жетона. Разве что, если придется, скажу, что об этой утере не знал.
Ну и хуже всего, что существовала двойная сетка для идентификации. Внутренний жетон не давал права перемещения в другие города, что невероятно усложняло возможность так необходимой экспедиции к переходу со значком. Для этого следовало оформить торгово-представительский, а он выдавался только на основе внутригородского. Вот такая петрушка получалась…
Так что следовало срочно, еще до начала гастролей или создания журнала, озаботиться собственной легализацией. Но ничего толкового в голову не приходило, разве что после интенсивных раздумий было намечено к рассмотрению одно гипотетически возможное средство. Это были новые умения, которые стали проявляться постепенно у мастера, как у обладателя Первого Щита. Рука у вашшуны в самом деле оказалась легкой. Вырезанный ею лично из крысы-пилап симбионт прижился на теле Найдёнова великолепно и уже на третий день перестал отличаться от других участков тела. А на четвертый день Леонид с радостью обнаружил у себя проблески новых возможностей. Он стал что-то различать в кромешной тьме, у него усилился слух, появилась возможность менять обертоны собственного голоса, замечать несвежую пищу (а может, и яды различать, но пока пробовать что-либо отравленное не доводилось) и проникать особым зрением в структуру не только мягких, но и твердых материалов. В том числе и металлов.
Но лучше всего было то, что его вес не изменился. Землянин опасался двух крайностей: неуемного обжорства, какое напало на друга Бориса, и сильного похудания, которому в большинстве своем были подвержены обладатели Первого Щита на ранней стадии своего преобразования. Ел Чарли Чаплин, к счастью, как и прежде, и чувствовал себя с каждым часом все лучше, если не сказать – великолепней. Разве что только одна проблемка его помаленьку начинала беспокоить: несмотря на то, что пошел десятый день его пребывания в ранге привилегированного в мире Трех Щитов кудесника, Найдёнов не выявил ни малейшего изменения на своем изуродованном лице.
А ведь он хорошо помнил, что его земляк Ивлаев начал расти, излечиваться от тяжелой травмы детства уже где-то на шестой-седьмой день после того, как проглотил симбионты. Там было не так просто как с Леонидом, когда вашшуна взяла да наклеила кусок попискивающей плоти мэтру на плечо. В плену у людоедов Бориса заставили проглотить сразу три Щита – все были уверены, что живут последние часы, а ценные симбионты ну никак нельзя было отдавать людоедам зроакам. Вот и перестарались охотники. Что с ними стало потом – неведомо, а Борису удалось вырваться из плена, и он вновь оказался на Земле. И ему сделали промывание желудка, изъяв Первые Щиты, которые начали воевать между собой, чуть не убив при этом своего носителя.
Правда, потом оказалось, что один Щит все-таки остался в желудке страдальца, прижился, так сказать, до смерти. Но наверняка он и самый сильный был среди ему подобных. Потому что выздоровление Ивлаева, а в то время уже справного барона Цезаря Резкого, шло невиданными темпами, в которые даже Двухщитные врачи верить отказывались.
«У Бори некий симбионт-уникум попался, вот он и стал красавцем за две недели, – успокаивал себя Леонид. – По рассказам специалистов, у других полгода, а то и год на излечение подобных травм уходило. Так что у меня времени еще – масса. Да и неважно, как я выгляжу. Работать даже удобнее… Самое главное, что иные умения проявились, и это мне поможет обзавестись пусть и фальшивым жетоном, но ничем не отличающимся от настоящих. Жаль только, что у меня лаборатории для этого нет. Или что там иметь желательно? Да и в металлах, всяких чипах и программировании я не разбираюсь. А ведь наверняка гаузы нечто эдакое вложили в идентификационные документы из своей технологии. Но в любом случае первый шаг надо сделать, посетив управу нашего сектора… Или не стоит рисковать? Вроде поставной от всей души приглашает, все обещает показать самое интересное… Хм! А не покажет ли он мне тюремную камеру и не спросит ли: «А где твой жетон?» М-да, лучше все-таки придумать нечто понадежнее… Да порасспрашивать Лизаветушку с Ладушкой. Кажется, наши отношения уже дошли до максимально доверительных… Если уж они ничего толкового не подскажут, тогда только и останется либо к поставному на поклон идти, либо к уголовникам в гости нагрянуть. Благо, что знаю, где их искать…»
После разговора с администратором арляпаса Леонид направился в отель, где в оплачиваемых им комнатах на двух этажах проживали артисты, танцовщицы и певцы.
Ему предстояло переговорить со своими подругами по работе и личной жизни.
Глава четвертая
Новые пертурбации на дне
Наш бочонок с ромом, никем не потревоженный, так и покоился в выемке у скалы, прикрытый камнями. Еще на подходе к нему я стал подумывать о целесообразности ношения с собой такой тяжести. Хоть у нас и появился носильщик, но не лучше ли его использовать для других, более насущных задач? Кстати, еще следовало разобраться, будет ли он нам лоялен и подчинится ли, когда окажется возле стен родной башни?
По этим вопросам мы и стали с подругой советоваться, остановившись возле приметной скалы. И опять Ксения показала сообразительность:
– Пусть несет ром, так устанет больше. Потом его прикуем за пределами видимости наручниками к дереву потолще, а сами пойдем штурмовать башню, неся бочонок… хм… на моей спине. Если башню захватим, то все равно там оставаться будет нельзя долго. Придется перебираться с освобожденными женщинами куда-нибудь в иное место. И вот тогда нам все носильщики понадобятся. А то и не на одну ходку.
Я кивнул:
– Ну да… Знать бы еще, куда перебираться станем…
– У этого спросим, – указала подруга взглядом на Пнявого. – Будет не только ром тащить, но и на вопросы наши отвечать. Давно здесь, много должен знать.
Так мы и сделали. Водрузили Пнявому бочонок на плечо, зажали его с двух сторон, да и двинулись дальше.
Как ни странно, Сурт на вопросы отвечал, правда, голос у него был безжизненный. Но сведения он сообщил интересные. Ведь во время недавней пьянки нам не то чтобы врали, но зачастую не договаривали, а то и вообще уходили от ответов. Дескать, новичкам много знать не положено, вот вольетесь в наш коллектив – всему обучим.
Вопросы выбирал я и делал это чисто интуитивно. Так, я спросил не о тех, кто остался в «родной» башне самого Пнявого, а о нашем новом знакомом, Емельяне из замка Зуб. Меня очень заинтересовал он сам и условия обитания в его твердыне. И получил весьма исчерпывающий ответ.
Емельян, как и все остальные обитатели Дна, не имел ни фамилии, ни второго имени. Как и все, он носил данное уже здесь или выбранное самостоятельно (это зависело от позиции человека) прозвище. У него оно звучало более чем оптимистично: Честный. И соответствовало сути этого воина. Истинный рыцарь, бесстрашный мститель, отличный товарищ, противник рабства. Емельян оказался чуть ли не единственным из знакомых Пнявого, который открыто и безбоязненно высказывался за предоставление женщинам полной, безоговорочной свободы. И, пожалуй, только за это рыцаря везде не любили, побаивались и кривились у него за спиной. В головах уголовников и прочей швали не умещалось, что можно и на Дне жить нормальным человеческим обществом.
По той же причине и в самом замке Зуб относились к Честному с настороженностью. Начни он устраивать в одиночку революцию, ему бы этого не простили. И, как говорится, один в поле не воин. Подобных борцов за справедливость убирали тихо и беззвучно.
Я понял, что союзник номер один – найден. И перешел на вопросы, связанные с башней 55/14. Следовало узнать: сколько, где, кто, как атаковать и кто представляет наибольшую опасность. И тут не обошлось без сюрпризов. Монотонным, скучным голосом Сурт сказал:
– Ольшин Мастер – самый старый и самый опытный во всей округе. Но командует в башне не он. Всеми делами заправляет Крэч Быстрый. Причем заправляет уже более года, убив во время жестокой драки своего предшественника на посту главного торговца, переговорщика и управляющего.
– А кому же принадлежат рабыни башни? – спросила Ксана.
– Официально их когда-то купил сам Мастер. Но неофициально они сразу принадлежали именно управляющему. Да и во всех обителях примерно то же самое. Рабовладелец, если он не сам занимает пост управляющего, обязан делиться правами на свою собственность с более сильным, пробивным и властным.
– Так что, если Крэч будет убит, то рабыни перейдут к новому управляющему? – поинтересовался я.
– Да, – ответил Пнявый.
– А что собой представляет ветеран Ольшин?
– Он нас всех ненавидит. И был против того, чтобы мы ринулись за вами и устроили засаду. Утверждал, что вы приличные люди, и, действуя на вас добром, можно добиться большего, чем силой оружия. Но Быстрый приказал ему закрыть пасть и заниматься своими делами. И послал нас всех вперед устраивать цепочку слежения. Он догадался, что вы недалеко от нас, и говорил, что вы везунчики. Тем более когда узнал, что вы справились с бандой Витима. А у каждого из той троицы, как говаривали, в патронташе всегда не меньше десятка «чужих» груанов. Вот потому вас и решили выследить и как следует пощипать вначале и уже потом силой заставить поселиться в нашей башне. Если не получится, то убить и забрать все, что вы с собой принесли сверху.
У Пнявого удалось выведать еще много полезностей. Особенно по поводу оставшихся двух типов и одного парня, которых мы никогда не видели и не знали. Ведь помимо четырех женщин возле Ольшина оставалось сразу трое мужчин. Это я выяснил, описывая хорошо рассмотренного мною типа, который шел по нашему следу вместе с Быстрым. О тех, кто погиб вместе с ним, Сурт и сам догадался, что их больше нет.
И вот эта троица, да плюс Мастер, представляла собой довольно сложную для нас задачку. Про Ольшина Пнявый утверждал, что он и за меч не берется никогда. Как незаменимый специалист он нужен всем: без него невозможна рубка деревьев, он умеет шить, столярить, гнать ром, делать стекло, строить повозки и массу всего иного, без чего не может обойтись ни одна община на Дне. (А по моему мнению, Ольшин мог сравниваться своими умениями и способностями с обладателем Первого Щита.) Таких никто и никогда не убивает. Грабят – да, но ни единой царапины при этом стараются не нанести. И ветеран до сих пор лелеет надежду собрать свои десять ракушек, стать Светозарным и отправиться на поверхность.
Причем не просто думает, а уже пару раз был в нескольких шагах от успеха, потому что разными путями, делами, торгами и заслугами пытается насобирать вожделенный десяток. Три года назад у него было уже восемь груанов, а пять лет назад он насобирал семь. Но тогда башни, где он обитал, пали. Разбойничья война здесь велась постоянно. И порой неизвестно, откуда заявлялась банда человек в сто, а то и в двести, и нагло требовала отдавать все. Легче было подчиниться, чем сидеть в блокаде долгое время, а потом все равно погибнуть. Вот малые общины и отдавали.
Хотя некоторые и сражались до последнего воина, порой даже побеждая десятикратно превосходящего врага.
На данный момент у Ольшина имелось целых шесть «своих» груанов, и он не покладая рук работал над приобретением седьмого. Но, даже имея на руках девять, он сражаться не станет.
Неким темным пятном был молчаливый парнишка лет семнадцати. На Дно он попал лишь два месяца назад и на все реагировал вяло. Его обучали, заставляли овладевать мечом и копьем, но больше он годился только на «подай-принеси». Почему он попал на каторгу, паренек не говорил, но, судя по всему, это была какая-то трагичная история. Как Лузга Тихий себя поведет во время захвата башни, было неизвестно.
Странное имя у меня ассоциировалось с семечками подсолнуха, поэтому я уточнил:
– Так что у него прозвище? Неужели Лузга?
– Это имя, и довольно у нас распространенное, – пояснила Ксана.
Башня была уже недалеко. Мы свернули в сторону от дороги, где я облюбовал нужное дерево, и уселись там – у Пнявого еще о многом следовало выспросить.
Дальше последовал разговор о самых опасных типах, оставшихся в башне. Один из них, правая рука Быстрого, вместе с ним пришедший в башню почти два года назад, некий Кегля. Внешность и ужимки Кегля имел самые мерзостные, низкие и похабные, которые только существуют в уголовной среде. Он умел очень быстро приводить себя в бешенство, становясь берсерком, что делало его очень опасным и непредсказуемым соперником в бою. К женщинам он относился с полнейшим равнодушием, зато считалось, что он обслуживает Крэча в его сексуальных утехах. Хотя никто никогда этого не видел, да и с рабынями управляющий баловался частенько. Но слухи ходили. Из чего стоило сделать вывод: Кегля будет драться до последнего. Потому что такую гниль обязательно убьют потом, как бы он перед новыми управляющими ни извивался.
Второй тип, Олег Светлый, был явной противоположностью уголовникам. Внешне. Здоровенный плечистый блондин с голубыми глазами, превосходный воин и умелец на все руки. Он даже Мастеру помогал в охотку всегда и во всем. Одно только в его характере отпугивало, противоречило прозвищу и заставляло бояться: он был садистом. Даже тервелей и байбьюков Олег убивал не сразу, а долго заставляя хищников орать, дергаться в конвульсиях и захлебываться собственной кровью. А уж о тех пленниках из числа людей, которые попадали в его руки, жалко было вспоминать, настолько жестоко он с ними обходился. Рабыни двойняшки боялись его пуще огня и больше всех остальных обитателей башни вместе взятых.
Этот тоже будет драться до победного, причем в охотку. Олег и был единственным, кто постоянно твердил Крэчу Быстрому, что следует постоянно нападать на соседей, устраивать им засады, хватать, резать и уничтожать, уничтожать, уничтожать… Короче, тот еще прогнивший насквозь фрукт. В любом ином обществе его бы давно казнили, а на Дне он продолжал здравствовать.
Но и этого оказалось мало на наши души. Среди женщин тоже имелась подлая и мерзкая овца, которая подпадала под классификацию «враг». Тридцатидвухлетняя любовница Быстрого, которую он тоже неизвестно откуда привел в башню вместе с Кеглей. Без ума влюбленная в своего патрона и готовая зубами рвать любого, кто просто замахнется на него. Хоть Олега Светлого, хоть Мастера, хоть кого угодно. Она отлично владела ножами, рапирой и умела делать яды и сонные зелья. Бедняжкам рабыням тоже доставалось от нее преизрядно, и она бы их сжила со свету от ревности, если бы не прямая угроза управляющего: «Повредишь физически мое добро – руки поломаю!» Угрозы он свои выполнял всегда, вот любовница и сдерживалась. Но все равно над двойняшками измывалась по-черному. Как бедняги только руки на себя не наложили…
Все это мы выслушали внимательно, уточняя малейшие детали.
Настало время действовать. Мы и так уже полчаса тут проторчали. Хотя я и продолжал наблюдать за башней и был уверен в том, что нас оттуда никто не видит.
Когда я приковал Пнявого наручниками к стволу, причем ядовитому, он по-прежнему бесстрастно сказал:
– Я понял, что ты с этой точки прекрасно видишь башню. А значит и зрение у тебя лучше всех. Древесину ты тоже различаешь, выбрал специально это вот ядовитое дерево. Я-то тут каждый ствол за долгое время запомнил, они ведь вечные… Миха… Молчун… не забывайте про меня. Жить мне не хочется, да и умер я уже… Но в любом случае постараюсь вам пригодиться… Удачи!
Мы двинулись к дороге, чтобы подойти к башне именно с той стороны, и я все с недоумением оглядывался на мужика. Вроде ему уже все равно, но заметил все! Даже куда я посматривал время от времени и к какому дереву подвел. Экий шустрый, даром что трус и моральный покойник. Но, может, как раз чудесное спасение в самый последний момент и заставит человека жить совсем по-иному? Может, он и в самом деле нам пригодится?
– Я ему ни капельки не верю! – заявила Ксана. – Мы можем оказаться в западне.
– Пока он нам ничего неожиданного не поведал, – сказал я. – Количество воинов примерное мы знали, в характеристиках ничего невероятного. Разве что Сурт пытается подставить под наши мечи в первую очередь своих врагов и выгородить сторонников, но мы-то в любом случае станем относиться настороженно ко всем и к каждому. А поэтому…
Мы вышли на дорогу, и я стал давать инструкции, рассчитанные на несколько вариантов развития событий. Бочонок с ромом, как только мы приблизились к башне на шестьдесят метров, я беспардонно закрепил на девичьих плечах, чтобы его было видно издалека.
Несмотря на малочисленность гарнизона, на четвертом кольце прохаживался постовой. И это был, судя по описанию Пнявого, тощий Кегля. Заметив нас и во все глаза попытавшись рассмотреть, он через десять секунд проорал что-то вниз, себе за спину, а когда нам осталось до него двадцать шагов, рядом с ним показался белобрысый красавчик. Две секунды раздумий, и он заголосил:
– Эй! Стоять! Вы откуда тут взялись?
Ну, мы еще пару шагов прошли как бы по инерции, и я, задрав голову, стал рассказывать об увиденных стадах и о наших переживаниях, пока мы прятались в дальнем проходе под номером один.
– А когда стада прошли и мы попытались двинуться за ними следом, то оттуда такие страшные взрывы, вопли и стоны раздались, что мы решили оттуда убраться. А куда? Только о вас и вспомнили, Крэч же нам официально предлагал у вас остаться. Вот мы и подумали: а почему бы и нет? Сутки у вас поживем, осмотримся, а уже тогда решим окончательно. Если не понравится, еще и в замок Зуб наведаемся, там осмотримся да поспрашиваем…
Пока я говорил, возле мужчин появилась какая-то бабенка со странной прической. Я ее из-за прически окрестил Курицей, хотя Сурт и называл имя и прозвище этой дамы.
Ни Олег Светлый, ни Кегля на бабенку внимания не обращали, слушали меня. И когда узнали, что уж сутки мы точно у них проживем, обрадовались.
– Так это же здорово, ребята! Добро пожаловать в нашу обитель! – воскликнул блондин и поспешил вниз с криком: – Лузга! Где ты там застрял?! Открывай засовы!
Кегля задергался, собираясь рвануть следом за подельником, но привитая дисциплина все-таки победила: свой пост уголовник не оставил. А Курица посмотрела на нас, улыбнулась, взмахнула приветливо рукой и тоже поспешила вниз. Но взгляд ее, выразительный, полный алчности и кровожадности, я успел рассмотреть прекрасно.
– Боюсь, бабенка в стороне не останется, – прошептал я подруге. – За спину ее к нам не пускай ни при каких обстоятельствах. Ну и про возможные яды не забываем.
На входе слышался лязг и грохот отодвигаемых засовов. Видимо, здорово забаррикадировались, от всей души. Кого только и опасались? Неужели нас? Или банды из замка 18Ф300? Все-таки там пятьдесят одних только воинов, что не могло не создать обитателям замка мрачную репутацию. А их атаман успел прославиться своей жестокостью и кровожадностью. Так что запоры – защита от агрессии. Хотя для нападающих это не помеха. Постараются зайти с мертвого угла башни, где сплошная стена, бросят метко дротик или даже копье – вот и нет часового. Потом заброс якорей-кошек на то же четвертое кольцо, а то и выше, короткий штурм, и башня взята. По крайней мере, при необходимости и имей под своим началом десяток хороших воинов я бы действовал именно так.
Но это так, размышления по ходу.
Встречающий нас блондин уже открыл дверь и с улыбкой пригласил:
– Проходите, ребята! По такому случаю можно и выпить по стаканчику.
– Вот мы и принесли наш ром обратно, не стали прятать где-то там, – не менее радостно сказал я, стараясь контролировать каждое движение противника и просматривая, что же творится внутри. А там-то, на первом этаже, никого и не было! – Куда это все подевались?
– Да зачем нам все? Больше самим достанется! – воскликнул Олег. – Сейчас женщины и еду подадут горячую, и салаты с маринадами. А наши все на охоту подались. У монстров сезон брачных игр, и их довольно легко резать. Самое удобное время для сбора груанов. Да вы присаживайтесь, ребята, присаживайтесь. А я дверь прикрою…
Его радость была понятна: все ушли на охоту за новичками, будут там где-то торчать, прятаться, выслеживать, голодать и мерзнуть, а добыча уже сама пришла, и благодаря умному Светлому – чинно-мирно дожидается своей участи. Мало того, если удастся гостей подпоить или усыпить сонным зельем, добавленным в еду, то вполне получится и самому их в плен захватить, а потом и помучить вволю. Голубая мечта садиста.
Стаканы Олег доставал из шкафа с проворством официанта, настолько спешил. Пожалуй, только это и выдавало его нетерпение.
Мы немного расслабились, осознав, что сразу нас атаковать не будут. Каким бы ни был блондин отменным воином, как бы здорово ни владел оружием и приемами борьбы, результат короткой схватки непредсказуем. А зачем ему умирать от раны? Тем более что мы о себе заявили громко, уничтожив троицу самых оголтелых бандюганов в округе.
Так что с нами следует разбираться тихо. Лучше всего – опоив сонным зельем. Или отравив насмерть. Но последний вариант для садиста не подходит. Кого тогда мучить? Да и выпытать следовало у нас обо всех наших тайниках – завидовали нам страшно, будучи уверенными, что мы где-то спрятали три десятка «чужих» груанов.
Вот гостеприимный хозяин и старался. Даже за своим ромом в шкаф полез. Но я его остановил:
– Наливаем из нашего бочонка! Мы угощаем за предоставленный на сегодня приют! Но где же закуска?
– Первую для согрева! – очень знакомо, по-славянски, провозгласил Олег и, чокнувшись со мной, махом опрокинул в себя ром. – А уже вторую – под закуску! – Глянув на Ксану, ехидно скривился: – А что, Молчун так еще и не насобирал пять «своих» груанов? Потому и не пьет? Ха-ха-ха!
Мы с ним приступили к обмену шуточками насчет всяких несуразных обетов, но мысленно я пытался просчитать ситуацию. Очень не нравилось, что я не вижу остальных и не знаю, чем они занимаются. Будь все четверо мужчин здесь, да плюс Курица, я бы начал атаку. Но пока о ней и думать не стоило. Если я завалю Светлого, то это может означать и нашу гибель. Уничтожать нас мечами не будут – просто бросят груан, и от нас в замкнутом помещении только порванные тушки останутся. Значит, следовало как минимум дождаться прихода Кегли и Курицы. Ну и желательно Мастера увидеть да лишний раз убедиться, что он безоружен и драться не собирается.
Поэтому я сказал:
– Раз мы угощаем, то зови за стол всех! Мы и закуску оплатим, у нас есть чем.
– Груаны нашли? – насторожился Олег.
– Да нет, ракушки только мечтаем насобирать. А вот еще три рюкзака с кожей скользких зайцев постараемся принести. Так что вначале хотим поторговаться с Ольшином. Хочется узнать, сколько мы заработаем.
Блондин ожесточенно зачесал в затылке, прикидывая, как нас быстрей раскрутить на найденные богатства, но от уточняющего вопроса не удержался:
– И эти три рюкзака вы тоже у Витима забрали?
– Нет, мы уже позже отыскали их тайник, на дороге к пастбищам байбьюков. Успели последнего раненого немножко поспрашивать… Ха-ха!
Светлый явно принял меня за своего брата-садиста, потому что посмотрел на меня уже совсем иным взглядом, в котором к зависти добавилось еще и уважение с восторгом. И рванулся к лестнице:
– Сейчас всех позову, кто не спит!
– И рабынь – обязательно! – крикнул я ему вдогонку. – А то я уже по женским личикам соскучился!
Садист замер на середине лестничного марша и, пригнувшись, уставился на меня:
– Ну, ты, Миха, и бабник! Неужели и в самом деле тебе настолько сперма на мозги давит?
– Почему бы и нет? Я молодой, здоровый, да и дело это приятное! – я захохотал, а потом еще и подколол его: – А тебя неужели на баб не тянет?
– Тянет… но одного раза в неделю вполне хватает, – буркнул Олег и умчался наверх.
По этим вопросам мы и стали с подругой советоваться, остановившись возле приметной скалы. И опять Ксения показала сообразительность:
– Пусть несет ром, так устанет больше. Потом его прикуем за пределами видимости наручниками к дереву потолще, а сами пойдем штурмовать башню, неся бочонок… хм… на моей спине. Если башню захватим, то все равно там оставаться будет нельзя долго. Придется перебираться с освобожденными женщинами куда-нибудь в иное место. И вот тогда нам все носильщики понадобятся. А то и не на одну ходку.
Я кивнул:
– Ну да… Знать бы еще, куда перебираться станем…
– У этого спросим, – указала подруга взглядом на Пнявого. – Будет не только ром тащить, но и на вопросы наши отвечать. Давно здесь, много должен знать.
Так мы и сделали. Водрузили Пнявому бочонок на плечо, зажали его с двух сторон, да и двинулись дальше.
Как ни странно, Сурт на вопросы отвечал, правда, голос у него был безжизненный. Но сведения он сообщил интересные. Ведь во время недавней пьянки нам не то чтобы врали, но зачастую не договаривали, а то и вообще уходили от ответов. Дескать, новичкам много знать не положено, вот вольетесь в наш коллектив – всему обучим.
Вопросы выбирал я и делал это чисто интуитивно. Так, я спросил не о тех, кто остался в «родной» башне самого Пнявого, а о нашем новом знакомом, Емельяне из замка Зуб. Меня очень заинтересовал он сам и условия обитания в его твердыне. И получил весьма исчерпывающий ответ.
Емельян, как и все остальные обитатели Дна, не имел ни фамилии, ни второго имени. Как и все, он носил данное уже здесь или выбранное самостоятельно (это зависело от позиции человека) прозвище. У него оно звучало более чем оптимистично: Честный. И соответствовало сути этого воина. Истинный рыцарь, бесстрашный мститель, отличный товарищ, противник рабства. Емельян оказался чуть ли не единственным из знакомых Пнявого, который открыто и безбоязненно высказывался за предоставление женщинам полной, безоговорочной свободы. И, пожалуй, только за это рыцаря везде не любили, побаивались и кривились у него за спиной. В головах уголовников и прочей швали не умещалось, что можно и на Дне жить нормальным человеческим обществом.
По той же причине и в самом замке Зуб относились к Честному с настороженностью. Начни он устраивать в одиночку революцию, ему бы этого не простили. И, как говорится, один в поле не воин. Подобных борцов за справедливость убирали тихо и беззвучно.
Я понял, что союзник номер один – найден. И перешел на вопросы, связанные с башней 55/14. Следовало узнать: сколько, где, кто, как атаковать и кто представляет наибольшую опасность. И тут не обошлось без сюрпризов. Монотонным, скучным голосом Сурт сказал:
– Ольшин Мастер – самый старый и самый опытный во всей округе. Но командует в башне не он. Всеми делами заправляет Крэч Быстрый. Причем заправляет уже более года, убив во время жестокой драки своего предшественника на посту главного торговца, переговорщика и управляющего.
– А кому же принадлежат рабыни башни? – спросила Ксана.
– Официально их когда-то купил сам Мастер. Но неофициально они сразу принадлежали именно управляющему. Да и во всех обителях примерно то же самое. Рабовладелец, если он не сам занимает пост управляющего, обязан делиться правами на свою собственность с более сильным, пробивным и властным.
– Так что, если Крэч будет убит, то рабыни перейдут к новому управляющему? – поинтересовался я.
– Да, – ответил Пнявый.
– А что собой представляет ветеран Ольшин?
– Он нас всех ненавидит. И был против того, чтобы мы ринулись за вами и устроили засаду. Утверждал, что вы приличные люди, и, действуя на вас добром, можно добиться большего, чем силой оружия. Но Быстрый приказал ему закрыть пасть и заниматься своими делами. И послал нас всех вперед устраивать цепочку слежения. Он догадался, что вы недалеко от нас, и говорил, что вы везунчики. Тем более когда узнал, что вы справились с бандой Витима. А у каждого из той троицы, как говаривали, в патронташе всегда не меньше десятка «чужих» груанов. Вот потому вас и решили выследить и как следует пощипать вначале и уже потом силой заставить поселиться в нашей башне. Если не получится, то убить и забрать все, что вы с собой принесли сверху.
У Пнявого удалось выведать еще много полезностей. Особенно по поводу оставшихся двух типов и одного парня, которых мы никогда не видели и не знали. Ведь помимо четырех женщин возле Ольшина оставалось сразу трое мужчин. Это я выяснил, описывая хорошо рассмотренного мною типа, который шел по нашему следу вместе с Быстрым. О тех, кто погиб вместе с ним, Сурт и сам догадался, что их больше нет.
И вот эта троица, да плюс Мастер, представляла собой довольно сложную для нас задачку. Про Ольшина Пнявый утверждал, что он и за меч не берется никогда. Как незаменимый специалист он нужен всем: без него невозможна рубка деревьев, он умеет шить, столярить, гнать ром, делать стекло, строить повозки и массу всего иного, без чего не может обойтись ни одна община на Дне. (А по моему мнению, Ольшин мог сравниваться своими умениями и способностями с обладателем Первого Щита.) Таких никто и никогда не убивает. Грабят – да, но ни единой царапины при этом стараются не нанести. И ветеран до сих пор лелеет надежду собрать свои десять ракушек, стать Светозарным и отправиться на поверхность.
Причем не просто думает, а уже пару раз был в нескольких шагах от успеха, потому что разными путями, делами, торгами и заслугами пытается насобирать вожделенный десяток. Три года назад у него было уже восемь груанов, а пять лет назад он насобирал семь. Но тогда башни, где он обитал, пали. Разбойничья война здесь велась постоянно. И порой неизвестно, откуда заявлялась банда человек в сто, а то и в двести, и нагло требовала отдавать все. Легче было подчиниться, чем сидеть в блокаде долгое время, а потом все равно погибнуть. Вот малые общины и отдавали.
Хотя некоторые и сражались до последнего воина, порой даже побеждая десятикратно превосходящего врага.
На данный момент у Ольшина имелось целых шесть «своих» груанов, и он не покладая рук работал над приобретением седьмого. Но, даже имея на руках девять, он сражаться не станет.
Неким темным пятном был молчаливый парнишка лет семнадцати. На Дно он попал лишь два месяца назад и на все реагировал вяло. Его обучали, заставляли овладевать мечом и копьем, но больше он годился только на «подай-принеси». Почему он попал на каторгу, паренек не говорил, но, судя по всему, это была какая-то трагичная история. Как Лузга Тихий себя поведет во время захвата башни, было неизвестно.
Странное имя у меня ассоциировалось с семечками подсолнуха, поэтому я уточнил:
– Так что у него прозвище? Неужели Лузга?
– Это имя, и довольно у нас распространенное, – пояснила Ксана.
Башня была уже недалеко. Мы свернули в сторону от дороги, где я облюбовал нужное дерево, и уселись там – у Пнявого еще о многом следовало выспросить.
Дальше последовал разговор о самых опасных типах, оставшихся в башне. Один из них, правая рука Быстрого, вместе с ним пришедший в башню почти два года назад, некий Кегля. Внешность и ужимки Кегля имел самые мерзостные, низкие и похабные, которые только существуют в уголовной среде. Он умел очень быстро приводить себя в бешенство, становясь берсерком, что делало его очень опасным и непредсказуемым соперником в бою. К женщинам он относился с полнейшим равнодушием, зато считалось, что он обслуживает Крэча в его сексуальных утехах. Хотя никто никогда этого не видел, да и с рабынями управляющий баловался частенько. Но слухи ходили. Из чего стоило сделать вывод: Кегля будет драться до последнего. Потому что такую гниль обязательно убьют потом, как бы он перед новыми управляющими ни извивался.
Второй тип, Олег Светлый, был явной противоположностью уголовникам. Внешне. Здоровенный плечистый блондин с голубыми глазами, превосходный воин и умелец на все руки. Он даже Мастеру помогал в охотку всегда и во всем. Одно только в его характере отпугивало, противоречило прозвищу и заставляло бояться: он был садистом. Даже тервелей и байбьюков Олег убивал не сразу, а долго заставляя хищников орать, дергаться в конвульсиях и захлебываться собственной кровью. А уж о тех пленниках из числа людей, которые попадали в его руки, жалко было вспоминать, настолько жестоко он с ними обходился. Рабыни двойняшки боялись его пуще огня и больше всех остальных обитателей башни вместе взятых.
Этот тоже будет драться до победного, причем в охотку. Олег и был единственным, кто постоянно твердил Крэчу Быстрому, что следует постоянно нападать на соседей, устраивать им засады, хватать, резать и уничтожать, уничтожать, уничтожать… Короче, тот еще прогнивший насквозь фрукт. В любом ином обществе его бы давно казнили, а на Дне он продолжал здравствовать.
Но и этого оказалось мало на наши души. Среди женщин тоже имелась подлая и мерзкая овца, которая подпадала под классификацию «враг». Тридцатидвухлетняя любовница Быстрого, которую он тоже неизвестно откуда привел в башню вместе с Кеглей. Без ума влюбленная в своего патрона и готовая зубами рвать любого, кто просто замахнется на него. Хоть Олега Светлого, хоть Мастера, хоть кого угодно. Она отлично владела ножами, рапирой и умела делать яды и сонные зелья. Бедняжкам рабыням тоже доставалось от нее преизрядно, и она бы их сжила со свету от ревности, если бы не прямая угроза управляющего: «Повредишь физически мое добро – руки поломаю!» Угрозы он свои выполнял всегда, вот любовница и сдерживалась. Но все равно над двойняшками измывалась по-черному. Как бедняги только руки на себя не наложили…
Все это мы выслушали внимательно, уточняя малейшие детали.
Настало время действовать. Мы и так уже полчаса тут проторчали. Хотя я и продолжал наблюдать за башней и был уверен в том, что нас оттуда никто не видит.
Когда я приковал Пнявого наручниками к стволу, причем ядовитому, он по-прежнему бесстрастно сказал:
– Я понял, что ты с этой точки прекрасно видишь башню. А значит и зрение у тебя лучше всех. Древесину ты тоже различаешь, выбрал специально это вот ядовитое дерево. Я-то тут каждый ствол за долгое время запомнил, они ведь вечные… Миха… Молчун… не забывайте про меня. Жить мне не хочется, да и умер я уже… Но в любом случае постараюсь вам пригодиться… Удачи!
Мы двинулись к дороге, чтобы подойти к башне именно с той стороны, и я все с недоумением оглядывался на мужика. Вроде ему уже все равно, но заметил все! Даже куда я посматривал время от времени и к какому дереву подвел. Экий шустрый, даром что трус и моральный покойник. Но, может, как раз чудесное спасение в самый последний момент и заставит человека жить совсем по-иному? Может, он и в самом деле нам пригодится?
– Я ему ни капельки не верю! – заявила Ксана. – Мы можем оказаться в западне.
– Пока он нам ничего неожиданного не поведал, – сказал я. – Количество воинов примерное мы знали, в характеристиках ничего невероятного. Разве что Сурт пытается подставить под наши мечи в первую очередь своих врагов и выгородить сторонников, но мы-то в любом случае станем относиться настороженно ко всем и к каждому. А поэтому…
Мы вышли на дорогу, и я стал давать инструкции, рассчитанные на несколько вариантов развития событий. Бочонок с ромом, как только мы приблизились к башне на шестьдесят метров, я беспардонно закрепил на девичьих плечах, чтобы его было видно издалека.
Несмотря на малочисленность гарнизона, на четвертом кольце прохаживался постовой. И это был, судя по описанию Пнявого, тощий Кегля. Заметив нас и во все глаза попытавшись рассмотреть, он через десять секунд проорал что-то вниз, себе за спину, а когда нам осталось до него двадцать шагов, рядом с ним показался белобрысый красавчик. Две секунды раздумий, и он заголосил:
– Эй! Стоять! Вы откуда тут взялись?
Ну, мы еще пару шагов прошли как бы по инерции, и я, задрав голову, стал рассказывать об увиденных стадах и о наших переживаниях, пока мы прятались в дальнем проходе под номером один.
– А когда стада прошли и мы попытались двинуться за ними следом, то оттуда такие страшные взрывы, вопли и стоны раздались, что мы решили оттуда убраться. А куда? Только о вас и вспомнили, Крэч же нам официально предлагал у вас остаться. Вот мы и подумали: а почему бы и нет? Сутки у вас поживем, осмотримся, а уже тогда решим окончательно. Если не понравится, еще и в замок Зуб наведаемся, там осмотримся да поспрашиваем…
Пока я говорил, возле мужчин появилась какая-то бабенка со странной прической. Я ее из-за прически окрестил Курицей, хотя Сурт и называл имя и прозвище этой дамы.
Ни Олег Светлый, ни Кегля на бабенку внимания не обращали, слушали меня. И когда узнали, что уж сутки мы точно у них проживем, обрадовались.
– Так это же здорово, ребята! Добро пожаловать в нашу обитель! – воскликнул блондин и поспешил вниз с криком: – Лузга! Где ты там застрял?! Открывай засовы!
Кегля задергался, собираясь рвануть следом за подельником, но привитая дисциплина все-таки победила: свой пост уголовник не оставил. А Курица посмотрела на нас, улыбнулась, взмахнула приветливо рукой и тоже поспешила вниз. Но взгляд ее, выразительный, полный алчности и кровожадности, я успел рассмотреть прекрасно.
– Боюсь, бабенка в стороне не останется, – прошептал я подруге. – За спину ее к нам не пускай ни при каких обстоятельствах. Ну и про возможные яды не забываем.
На входе слышался лязг и грохот отодвигаемых засовов. Видимо, здорово забаррикадировались, от всей души. Кого только и опасались? Неужели нас? Или банды из замка 18Ф300? Все-таки там пятьдесят одних только воинов, что не могло не создать обитателям замка мрачную репутацию. А их атаман успел прославиться своей жестокостью и кровожадностью. Так что запоры – защита от агрессии. Хотя для нападающих это не помеха. Постараются зайти с мертвого угла башни, где сплошная стена, бросят метко дротик или даже копье – вот и нет часового. Потом заброс якорей-кошек на то же четвертое кольцо, а то и выше, короткий штурм, и башня взята. По крайней мере, при необходимости и имей под своим началом десяток хороших воинов я бы действовал именно так.
Но это так, размышления по ходу.
Встречающий нас блондин уже открыл дверь и с улыбкой пригласил:
– Проходите, ребята! По такому случаю можно и выпить по стаканчику.
– Вот мы и принесли наш ром обратно, не стали прятать где-то там, – не менее радостно сказал я, стараясь контролировать каждое движение противника и просматривая, что же творится внутри. А там-то, на первом этаже, никого и не было! – Куда это все подевались?
– Да зачем нам все? Больше самим достанется! – воскликнул Олег. – Сейчас женщины и еду подадут горячую, и салаты с маринадами. А наши все на охоту подались. У монстров сезон брачных игр, и их довольно легко резать. Самое удобное время для сбора груанов. Да вы присаживайтесь, ребята, присаживайтесь. А я дверь прикрою…
Его радость была понятна: все ушли на охоту за новичками, будут там где-то торчать, прятаться, выслеживать, голодать и мерзнуть, а добыча уже сама пришла, и благодаря умному Светлому – чинно-мирно дожидается своей участи. Мало того, если удастся гостей подпоить или усыпить сонным зельем, добавленным в еду, то вполне получится и самому их в плен захватить, а потом и помучить вволю. Голубая мечта садиста.
Стаканы Олег доставал из шкафа с проворством официанта, настолько спешил. Пожалуй, только это и выдавало его нетерпение.
Мы немного расслабились, осознав, что сразу нас атаковать не будут. Каким бы ни был блондин отменным воином, как бы здорово ни владел оружием и приемами борьбы, результат короткой схватки непредсказуем. А зачем ему умирать от раны? Тем более что мы о себе заявили громко, уничтожив троицу самых оголтелых бандюганов в округе.
Так что с нами следует разбираться тихо. Лучше всего – опоив сонным зельем. Или отравив насмерть. Но последний вариант для садиста не подходит. Кого тогда мучить? Да и выпытать следовало у нас обо всех наших тайниках – завидовали нам страшно, будучи уверенными, что мы где-то спрятали три десятка «чужих» груанов.
Вот гостеприимный хозяин и старался. Даже за своим ромом в шкаф полез. Но я его остановил:
– Наливаем из нашего бочонка! Мы угощаем за предоставленный на сегодня приют! Но где же закуска?
– Первую для согрева! – очень знакомо, по-славянски, провозгласил Олег и, чокнувшись со мной, махом опрокинул в себя ром. – А уже вторую – под закуску! – Глянув на Ксану, ехидно скривился: – А что, Молчун так еще и не насобирал пять «своих» груанов? Потому и не пьет? Ха-ха-ха!
Мы с ним приступили к обмену шуточками насчет всяких несуразных обетов, но мысленно я пытался просчитать ситуацию. Очень не нравилось, что я не вижу остальных и не знаю, чем они занимаются. Будь все четверо мужчин здесь, да плюс Курица, я бы начал атаку. Но пока о ней и думать не стоило. Если я завалю Светлого, то это может означать и нашу гибель. Уничтожать нас мечами не будут – просто бросят груан, и от нас в замкнутом помещении только порванные тушки останутся. Значит, следовало как минимум дождаться прихода Кегли и Курицы. Ну и желательно Мастера увидеть да лишний раз убедиться, что он безоружен и драться не собирается.
Поэтому я сказал:
– Раз мы угощаем, то зови за стол всех! Мы и закуску оплатим, у нас есть чем.
– Груаны нашли? – насторожился Олег.
– Да нет, ракушки только мечтаем насобирать. А вот еще три рюкзака с кожей скользких зайцев постараемся принести. Так что вначале хотим поторговаться с Ольшином. Хочется узнать, сколько мы заработаем.
Блондин ожесточенно зачесал в затылке, прикидывая, как нас быстрей раскрутить на найденные богатства, но от уточняющего вопроса не удержался:
– И эти три рюкзака вы тоже у Витима забрали?
– Нет, мы уже позже отыскали их тайник, на дороге к пастбищам байбьюков. Успели последнего раненого немножко поспрашивать… Ха-ха!
Светлый явно принял меня за своего брата-садиста, потому что посмотрел на меня уже совсем иным взглядом, в котором к зависти добавилось еще и уважение с восторгом. И рванулся к лестнице:
– Сейчас всех позову, кто не спит!
– И рабынь – обязательно! – крикнул я ему вдогонку. – А то я уже по женским личикам соскучился!
Садист замер на середине лестничного марша и, пригнувшись, уставился на меня:
– Ну, ты, Миха, и бабник! Неужели и в самом деле тебе настолько сперма на мозги давит?
– Почему бы и нет? Я молодой, здоровый, да и дело это приятное! – я захохотал, а потом еще и подколол его: – А тебя неужели на баб не тянет?
– Тянет… но одного раза в неделю вполне хватает, – буркнул Олег и умчался наверх.