Страница:
А уж когда год назад удалось устроиться на работу, то ежевечернее причастие стало законом. Ибо таковы были правила: вся бригада грузчиков после работы заходила «на пиво» в обязательном порядке и в полном составе. Выделяться из коллектива считалось непристойным, и бригадир безжалостно отсеивал непьющих. Сам бригадир в те времена был хоть и крепким дядькой, но с алкоголем вместо крови. А так как набором в бригаду грузчиков ведал он, то Григорию пришлось ради приличного заработка каждый вечер просиживать в шумной и веселой компании.
Но месяц шел за месяцем, и Лещинский прочно обосновался на мебельной базе. Мало того, быстро вырос по служебной лестнице благодаря своей удивительной силе и завидной выносливости. Завоевав этим авторитет не только среди товарищей, но и у нового директора базы. А месяц назад вконец спившегося бригадира вообще выгнали с работы за многочисленные прегрешения. И директор без сомнений назначил Григория на освободившуюся должность.
И тот сразу попытался упорядочить послетрудовой отдых. Но не так-то легко искоренить устоявшиеся традиции. Грузчики привыкли к повседневным пьянкам, которые устраивались на получаемые бригадиром чаевые от клиентов. Иногда этих чаевых было так много, что Григорию приходилось прямо-таки разносить своих товарищей по их квартирам. Одно благо, что жили все близко, в одном районе. Бессмысленные гуляния продолжались.
После трех дней бригадирства Григорий стал устраивать «выходные». И чаевые в такой день просто поровну делил между всеми. Это сразу принесло свои результаты. Некоторым это понравилось, и они впервые за многое время явились домой трезвые и с подарками под мышкой или в руках.
Последняя неделя вообще была объявлена «сухой», и исключение сделано было только для вчерашнего дня, субботы. Но и он не удался из-за безвременной кончины хозяина бара, в котором бригада стала собираться еще полгода назад. И хозяином был именно Федор, старый друзяка Григория еще по первому месту работы. Именно Григорий и уболтал всех грузчиков пропивать чаевые в баре «Звонок». Убеждая, что водку здесь подадут хорошую, а пиво неразбавленным. Так всегда и бывало. Кроме последнего раза. Тогда вообще ушли несолоно хлебавши.
Бригада как раз подошла к бару, когда оттуда выскочила с расширенными глазами официантка Мальва и стала орать дурным голосом:
– Федор! Федор убился!
Пока приехала милиция, Григорий быстро раздал чаевые товарищам и распустил по домам. Мол, какая может быть пьянка в такой грустный день? А сам остался и по мере возможностей проследил за действиями оперативной группы. Да и сам попытался воссоздать картину происшедшего события. А выглядело оно так:
«Звонок» закрывался в 15:00 на обеденный перерыв и возобновлял работу в 18:00. Официантка Мальва, разбитная бабенка лет сорока, сделав все свои дела по уборке помещения, вышла из бара в полчетвертого. Договорившись с Федором, что тот сам откроет бар после перерыва. А ей надо было забрать из химчистки некоторые вещи. Каково же было ее удивление, когда она заявилась чуть ли не в семь вечера, а бар так и был закрыт. Сквозь стекло дверей, запертых изнутри, в зал заглядывало несколько завсегдатаев, недоумевая по поводу затянувшегося «обеда». Официантка присоединилась к ним, но барабанить в дверь стала совсем без стеснения. Чуть ли стекло не разбила. Когда и это не возымело результата, обошла с другой стороны и своими ключами открыла дверь черного хода. Не забивая себе голову отсутствием хозяина, Мальва тут же впустила посетителей и принялась их обслуживать. И только минут через пять обратила внимание на полностью открытый люк в заднем помещении. Он вел в подвал с солениями и запасами вина. И только собравшись закрыть люк, увидела внизу тело Федора с неестественно вывернутыми руками и головой. Даже ей, ни разу не видевшей подобного, сразу стало ясно, что Федор мертв. Это ее весьма выбило из состояния психического равновесия, и с криками она выбежала из бара. Наткнувшись на пришедшую повеселиться бригаду Григория. Вот и все. Как высказались специалисты: несчастный случай.
И как потом добавили патологоанатомы: несчастный случай вследствие чрезмерного употребления алкоголя.
И вот в этот самый нелепый случай никак не хотел поверить Григорий Лещинский. А уж когда узнал про дозу алкоголя, тем более.
Еще больше его разозлили действия милиции. Глянули, увидели и все… Поняли! Поняли?! Да они даже Мальву не расспросили как следует! Лишь когда пришла да как ушла. Наделали кучу снимков, сдали тело санитарам и опечатали помещение бара. Поставив на охранную сигнализацию. И поспешили на день рождения коллеги.
Первым делом Григорий навестил официантку. Та совершенно не удивилась его визиту, тем более что знала о приятельских отношениях Лещинского с покойным. Хоть и предупредила сразу:
– Ты уж извини, времени у меня в обрез! Собраться мне надо как можно скорей – билеты на поезд у меня в кармане.
– От милиции, что ли, бежишь? – пошутил Григорий. – Или за себя испугалась?
– Тю! Та шо ж мне от милиции бегать? А ж не зэчка какая! – засмеялась Мальва. – Да и меня никто не обижает! Просто к племяннице еду, двойня у нее родилась. Крестить будем завтра. Радость-то какая… – она поперхнулась, наткнувшись на осудительный взгляд гостя. – Ладно тебе! Я Федора очень уважала и любила, но что ж теперь, вообще не жить?! Раз уж такое случилось, поеду. А то он меня отпускать не хотел. И как я его ни уговаривала! Ни в какую! Уволить даже грозился! Вот! И наорал на меня!
– А когда это вы поссорились? – как можно мягче спросил Лещинский.
– Да с самого утра, в субботу. Ох, и разозлил же он меня! – призналась Мальва и вдруг замерла. Видимо, прочувствовала подноготную вопроса. И затараторила: – Да ты что, Григорий?! Побойся бога! Уж не думаешь ли ты, что я его в подвал столкнула по злобе? И не стыдно?! До такого додумался?! Да у меня и енто, как его, алиби есть! В милиции про это не спросили, но я сразу вспомнила: когда уходила, Федор за мной двери закрыл. И это многие видели. Я издалека оглянулась, а он так в дверях и стоял.
– Может, ждал кого?
– Может, и ждал, мне-то что? У меня своих дел по горло!
– Алиби – это хорошо! – грустно закивал головой Григорий. – А вот кто конкретно стоял рядом с баром?
– Ой! Да мало ли там синюшных околачивается! Я, конечно, не тебя в виду имела. Ты у нас человек солидный, уважаемый. Другим не ровня. А из тех, кто там находился, я только мужика из соседнего дома узнала. Такой маленький и лысый, ну, ты знаешь его? На колобка похож! Вспомнил? И под деревом на другой стороне Спец сидел. Да пустую бутылку из-под водки нянчил. Как всегда в угаре. А может, и с похмелья.
– А скажи, Мальва, ты в курсе закулисной преемственности? Бар теперь кому принадлежит? – Лещинский развел руками. – Федор мне так ни разу и не сказал, на кого он оформлен.
– Да здесь и секрета нет! Все на них троих оформлено было: на Федора и его родителей. Я их там часто видела, помогали очень много по хозяйству. Отец особенно. И добрые старики, может, даже слишком. Мне мать сегодня звонила и попросила и дальше у них работать. Хоть и плакала бедняжка…
– То есть сейчас бар принадлежит только им?
– И раньше принадлежал! Они же свои денежки все накопленные в него вбухали! До последней копеечки! Только в последние месяцы стали жить намного лучше, по-людски. А то во всем себе отказывали.
– Да… – разочарованно протянул Григорий. – А мне Федько все время рассказывал, что это он так умеет дела вести…
– Дела-то, может, и умеет… ой господи! – Мальва поправилась: – Может, и умел, да только бар он не за свои деньги выкупал.
– А какие у него отношения с местными бандитами были? – неожиданно спросил Григорий.
– Даже и не знаю! – официантка в удивлении приподняла брови. – Никогда никто с ним не ругался, уважительно так заходили, расплачивались нормально за выпивку. Ну, пошепчутся там иногда, посмеются. И все!
– И кто чаще всех наведывался?
– Да кто ж еще может тут шастать! Сундук ходил да прихлебатель его шестерочный Мята. И рожи до чего противные, а все из себя человеков корчить пытались! Тьфу ты, господи! И чего это Федор с ними общался, ума не приложу!
Следующий вопрос последовал по поводу симпатий покойного среди женской половины, но тут уже Мальва возмутилась:
– Григорий! Ты совесть имеешь?! Мне собираться надо! А ты про несуществующее спрашиваешь. Какая ж дура с ним захочет больше одного вечера провести? Он как наврет с три короба, так на следующий день на него уже и смотреть не хотят. То мама у него генерал! То папа – учитель Сахарова! Да если бы еще хоть врать умел! Позорище! – И совсем непоследовательно добавила: – Царство ему Небесное!
Следующим, с кем Григорию удалось столкнуться, был Спец. Длинный, но сильно ссутулившийся забулдыга с очень странной кличкой стоял за столиком одного из пивных баров и вяло улыбался каждому проходящему мимо. В тщетной попытке получить дармовую выпивку. Рукой он сжимал пустой бокал и время от времени опускал туда нос, словно вынюхивая что-то приятное. И даже выглядел относительно трезво. Когда он увидел Григория с двумя кружками пива, якобы оглядывающегося в поисках места, то чуть слюной не подавился от вожделения.
– Сюда… кх-м! Сюда, кх-м, кх-м! – он смешно махал двумя руками, забыв отставить пустой бокал. – Григорий! Ты же не куришь, а здесь свежесть от окна идет!
А когда Спец увидел, что одну из кружек предложили ему, то чуть не прослезился. И мелкими глотками осушил сразу пол-емкости. Затем отстранил от себя и с сожалением уставился на оставшееся пиво.
– Да нет, пиво хорошее! – прикинулся простаком Григорий. – Явно не разбавленное!
– А жаль, – медленно протянул Спец. – Было бы чем, я бы обязательно разбавил… Хоть водой…
– Ха! А водой-то зачем?
– Чтобы больше было… – и столько грусти было в голосе забулдыги, что Григорий ему посочувствовал:
– Бывает… Но ведь на работу вначале надо пойти. Ты почему ничего не ищешь? Сколько помню, только в барах и сидишь.
– Работать? – неожиданно Спец весь напрягся, и глаза его буквально засверкали. – На кого работать?! На этих ублюдков?! А они же потом меня и в грязь втаптывать будут?! Да лучше сдохнуть! Под забором! Как собака!
– Э-э! Да тебя, я вижу, кто-то неплохо на весь мир озлобил. – Лещинский помотал головой. – Так нельзя! Совсем в себе человеческое потеряешь…
– А я уже потерял! – неожиданно согласился Спец. И чуть ли не одним глотком допил пиво. Деликатно отвернувшись в сторону, отрыгнул. – Одна только и осталась радость – выпивка. Попробовал бы наркотики, так кто мне даст? Чтоб от них подохнуть, надо быть побогаче.
– Не все, кто побогаче, хотят подохнуть! – в последнее слово Григорий постарался вложить интонации забулдыги. – Почти все пожить мечтают. Правда, не всем удается. Вон, наш знакомый, бармен «Звонка», ушел из этой жизни. И наркотиков не понадобилось. А как все случилось, сейчас милиция разбирается. Меня спрашивали, может, видел я кого во время перерыва обеденного. Да ведь я на работе был. А вот ты всегда ж там крутишься? Может, кого и заметил?
При последних вопросах Спец вздрогнул, но когда поднял голову, в глазах читалось полное равнодушие и презрение ко всем проблемам человеческим. Он поднял пустую кружку на уровень своего носа и нагло заявил:
– Вроде кого-то и видел! Но память… Совсем усохла с похмелья.
Хоть Григорий и заинтересовался, но вида не подал. Да и не любил, когда на него давили или шантажировали. Поэтому он равнодушно пожал плечами и стал со вкусом глотать пиво из своей кружки. Затем вообще перевел взгляд в зал и стал выискивать знакомые лица. Реакция Спеца последовала незамедлительно. Он дрожащей рукой поставил пустую посуду на стол и заискивающе проговорил:
– Конечно, я там был! И видел, как сразу после закрытия в «Звонок» вошли Сундук и Мята.
– А как они вошли? – удивился Лещинский.
– Так ведь Федор на дверях стоял. Видимо, их и дожидался. Я тебе правду говорю, это не только я видел! И вообще мне это тоже странным показалось… – забулдыга склонился над столом и перешел на шепот: – Чего они в тот бар в обеденный перерыв пошли? Чего им там надо было? Непонятно…
Сдерживая внутреннее напряжение, Григорий крикнул стоявшему у стойки пареньку из его бригады:
– Ванюша! Возьми и мне два пива! – затем неспешно повернулся к Спецу и многозначительно спросил: – Не боишься этих мудаков?
– Может, и боюсь! – почему-то весело согласился тот. – Может, потом отрицать все буду. Докажи, что я такое говорил! А Сундук и Мята там были! И долго! Я даже не дождался их выхода. Побрел под мост… Думал, там друзей встречу…
– Если милиция их возьмет, то все проверит. Там ведь умеют…
– Запросто! Так этим гадам и надо! – с остервенением чуть ли не выкрикнул Спец. Даже обратив внимание на себя доброй половины зала. Он еще что-то хотел добавить, опять глаза его блеснули бешенством, но в этот момент Ванюша поставил на стол новую партию пива. Григорий отдал деньги, кивнул головой замершему собутыльнику, и тот с жадностью прильнул к кружке. Да так и выпил не отрываясь. А когда получил еще один одобрительный кивок на вторую кружку, то и ту опрокинул одним махом. И сразу «поплыл». Глаза моментально заволокла пелена тумана, голос обессиленно охрип, а губы безвольно приоткрылись. Но руки цепко держались за стол, и падать он явно не собирался. Не прислушиваясь к глухому бормотанию отключившегося алкоголика, Григорий отправился на поиски Сундука и Мяты.
Местную шушеру он не боялся. Скорее даже наоборот: те разбегались у него с дороги, словно мыши перед котом. Несколько столкновений и потасовок с его участием снискали ему репутацию очень злобного, умелого и кровавого бойца. Хотя в интересах обеих сторон это не подавалось широкой огласке. Отморозки не хотели ронять свой мнимый авторитет, а Григорий не хотел расстраивать жену по пустякам. Так что желающих оспорить его независимость в районе уже давно не находилось.
Ему удалось найти Сундука, да еще в придачу с Мятой, в одном из более пристойных кафе. По подсказке одного всеведущего человека. И уложиться во вполне обещанный жене срок. Пришлось, правда, немного повозиться для того, чтобы встреча протекала в более дружественной и спокойной обстановке. А то, лишь только они вышли из кафе на затемненную аллейку, оба, и Сундук, и Мята, набросились на него одновременно. К такому повороту событий Григорий был готов заблаговременно.
Мощный удар ботинком под ребра более приземистого и мелкого Мяты отправил того в глубокий и продолжительный нокаут. А от пудовых кулаков двухметрового Сундука и вообще не пришлось сильно уклоняться. Григорий резко присел, а когда двухметровая туша навалилась на него всей массой, резко встал. Затем двумя руками, словно штангу вверх, толкнул Сундука вверх и чуть в сторону. Падение хрипло крякнувшего тела пришлось на перила деревянной скамейки. Толстые деревянные брусья выдержали, а вот ребра нападавшего великана – нет. В дальнейшем разговоре Сундук вел себя очень тихо, дышал через раз, на полвдоха, а правой рукой постоянно вытирал обильно выступавший пот. Мята участия в разговоре не принимал, усиленно пытаясь восстановить надолго утраченное дыхание. Хрипел и размазывал по щекам обильно текущие слезы пополам с соплями.
– Прелюдия закончена, перейдем к делу! – Лещинский уселся на перила лавочки и многозначительно хрустнул пальцами ладони, сжав ее в другом кулаке. – Меня интересует буквально несколько вопросов. Вы на них отвечаете, и я решаю, что делать с вами дальше.
– А если не ответим? – с запинками в дыхании спросил Сундук.
– Тогда еще немного поработаете мне тренажерами, а потом я сдам вас милиции.
– А если мы не пойдем?
– Еще как пойдете! Даже устрою так, что этот, – Григорий кивнул в сторону хрипящего Мяты, – тебя на своем горбу потащит.
– Ты же мне, – задохнулся здоровяк, – ребра сломал!
– Повезло тебе! За неожиданное нападение я, как правило, руки и ноги ломаю. Помните Феликса? Тоже из ваших. Бывший. Сейчас на костылях прыгает. Ага! Уже второй год. Так это он мне под горячую руку попался! И еще радуется, что выжил.
– Так это ты его?! – скривился от изумления и боли Сундук. – А он говорил, что менты на зоне поломали…
– Он пусть говорит, что хочет, для вас же важно говорить то, что хочу знать я. Понятно?
– Понятно! – прошипел Сундук. – Но учти, мы братков не продаем!
– В гробу я ваших братков видал! И сам знаешь, в чем! Но я хочу знать, что вы делали вчера после половины четвертого?!
Здоровенный верзила даже дышать перестал от удивления. Затем растерянно посмотрел в сторону своего подельника. Тот стоял на коленях, упираясь руками в землю, но силы изобразить на своем лице недоумение все же нашел. Видимо, они не могли понять или вспомнить. Пришлось напомнить более грозно:
– И учтите: вас видели! Соврете мне хоть на одну минуту, ботинок прогуляется опять! На этот раз по вашим личикам! Потом тоже врать сможете: про злых ментов на зонах!
– Вчера… мы это, в полчетвертого… – видно было, каких трудов стоило Сундуку сложить связные предложения. – К этому Федору пошли. Там пробыли полчаса… Затем к другану моему…
– Стоп! Что вы делали у Федора?!
– Как что? Взяли деньги, выпили по рюмке и к другану…
– Забудь про другана! – Григорий явно стал терять терпение. – Почему вы деньги брали у Федора?!
– Да что ты так кричишь? Думаешь, мы у него вымогали? – Сундук попытался изобразить улыбку. – У нас с ним вполне честный бизнес. Конечно, в накладных мы всего не указываем. Ну, так ведь сам понимаешь – с такими налогами никто не хочет на папу работать! По одной бочке оформили, а остальные подвозим по мере опустошения.
– А с чем бочки? – уже не так строго спросил Григорий.
– С огурцами солеными и помидорами квашеными. Мне из моей деревни отец на тракторе привозит. Да ты сам наверняка не раз пробовал…
А во рту у Григория моментально скопилась слюна от приятных воспоминаний. Действительно: огурчики у Федора были просто восхитительные! Бесподобные и несравненные! Правда, и тут его покойный приятель навешал лапшу. Мол, поставки идут с экспериментального завода и по большому блату. Но не жадничал: когда у кого-то не было чем закусить, давал огурец бесплатно. Приговаривая: «Помни мою доброту! И мое умение повара шестого разряда!» Хотя у него даже третьего не было. А может, и второго. Григорий никогда не пытался посмотреть диплом хозяина «Звонка».
– И долго вы там были? – вновь продолжил он допрос.
– Сказал ведь: полчаса! По рюмашке – и на выход!
– Федор за вами дверь закрыл?
– А как же! Нече народ баловать!
– Может кто-нибудь это подтвердить?
– Странно, – Сундук непонимающе хлопал глазами, – зачем оно нам?
– Я спрашиваю, а ты отвечаешь! – Григорий подскочил к отшатнувшемуся громиле и отвел руку для удара. – Видать, много ребер у тебя лишних!
– Да я что? Только не помню там никого! – поспешил с ответом Сундук. Именно в этот момент его дружок что-то прошипел неразборчивое. Но гигант услышал, понял и оживился. – Точно! Там ведь Спец в кустах сидел. Мята у нас самый глазастый, даже удивился по первости, чего, мол, прячется? От нас, что ли? Видимо, боялся очень. Зашли мы за угол, а Мята и вернулся да выглянул. А этот Спец чуть ли не бегом к «Звонку» побежал. Так что если свидетель нужен, то у него спроси. Он явно нас видел. И знал наверняка, что я к другану направля…
– Слышь! – прервал его со злостью Григорий. – Забудь, куда ты пошел потом! Меня интересует только «Звонок»! И знаешь почему?
Сундук отшатнулся еще раз от такого напора. Охнул, даже постонал немного. Потом, видимо, что-то надумал, потому что сник и спросил скорбным голосом:
– Наверное, ты хочешь подгрести под себя бизнес с огурцами?
Лещинский не знал: злиться ему или смеяться. Такого тупоумия он еще не встречал в своей жизни. У него даже подозрения не возникло, что человек может так искусно его разыграть. И так естественно правдиво. Вряд ли! Такие типы в театрах не работали. Тогда что же? Они даже не знают о смерти Федора?! Кто бы мог подумать?! Пусть тогда узнают!
– Как раз в то время Федор погиб! Скоро милиция выяснит причину его смерти.
С минуту Сундук молчал. И все это короткое время на его лице сменилась целая гамма чувств. Неверие! Сомнение! Страх! Озарение! Понимание! Растерянность! Ужас! И злость! Если хоть один актер смог бы так сыграть, все остальные его коллеги в тот же миг умерли бы от зависти. Однозначно! Зато последовавшая первая фраза заставила удивиться Лещинского еще больше:
– Вот козел! Он же нам сто пятьдесят единиц за соления остался должен!
И этому восклицанию вторил не менее злобный рык Мяты.
Григорий только махнул рукой и пошел домой. Но отойдя пару метров, неожиданно даже для самого себя спросил:
– А почему у этого забулдыги такая кличка: Спец?
– Когда-то он ценным кадром был! – попытался засмеяться Сундук не к месту. – Служил даже в спецназе. Потому и Спец.
Всю ночь Григорий спал плохо. Проведенное личное расследование поставило еще больше вопросов, чем он получил ответов. Значит, все-таки были еще посетители в обеденный перерыв. Кто? Когда? Откуда?
Задавая себе эти вопросы, удалось заснуть лишь под утро.
Зато после подъема в мозгу сложилась мало-мальски приемлемая картина. Оставалось только выяснить маленькую деталь. И он проделал все оперативно и по-деловому. Звякнул шефу и, выяснив, что заказов пока нет, отпросился на пару утренних часов. Затем смотался к Тарасову и внимательно рассмотрел снимки, сделанные оперативной группой на месте происшествия. Возле верхней, открытой крышки подвала отчетливо была видна уроненная кем-то мисочка. А рядом рассыпавшиеся огурцы.
Пока ехали в машине, Григорий подробно описал свои размышления и логические выкладки. И Санька Тарасов со всеми согласился. Осталось только выяснить один вопрос: почему убийца это сделал?
Спеца нашли под его любимым местом ночевки: мостом. Вначале тот ничего не соображал, и Григорию пришлось просто-напросто плеснуть ему в лицо воды из припасенной бутылки. Когда забулдыга раскрыл глаза, то из его уст вырвалась только одно слово:
– Пить!
– Дам! Сейчас! – тут же согласился Григорий. – Но сначала скажи: за что ты убил Федора?
Они не ожидали услышать признание, но оно прозвучало. Кощунственное и страшное! Дикое и невероятное!
– Надоело мне все! Этот Федор врал больше всех, а жил неплохо! Думаете, трудно было ему свернуть голову? Раз плюнуть! У меня и на вас бы сил хватило, да возиться лень. А Федор! У него всегда огурцы были! А давал он мне не всегда. Я и тогда есть хотел, просил, а он говорит: «Думаешь, легко мне их солить и квасить? А потом раздаривать всякой бухоте?» И только когда я сказал, что он лучший повар на планете, он соизволил пойти за огурцами. А я в этот момент вспомнил, что соления поставляют ему Сундук и Мята. Я ведь все знаю! И вспомнил об этом, когда Федор из подвала вылез. А когда он нагло спросил: «Что надо сказать?» и протянул один огурчик, тут я и не выдержал. Залил ему в глотку несколько бутылок водки, не обращая внимания на его нежелание сотрудничать в этом радостном вопросе. Затем… Свернул ему шею да и толкнул вниз…
Выдумки… ложь… вранье… До чего оно людей доводит.
Фантасмагория предназначения
Но месяц шел за месяцем, и Лещинский прочно обосновался на мебельной базе. Мало того, быстро вырос по служебной лестнице благодаря своей удивительной силе и завидной выносливости. Завоевав этим авторитет не только среди товарищей, но и у нового директора базы. А месяц назад вконец спившегося бригадира вообще выгнали с работы за многочисленные прегрешения. И директор без сомнений назначил Григория на освободившуюся должность.
И тот сразу попытался упорядочить послетрудовой отдых. Но не так-то легко искоренить устоявшиеся традиции. Грузчики привыкли к повседневным пьянкам, которые устраивались на получаемые бригадиром чаевые от клиентов. Иногда этих чаевых было так много, что Григорию приходилось прямо-таки разносить своих товарищей по их квартирам. Одно благо, что жили все близко, в одном районе. Бессмысленные гуляния продолжались.
После трех дней бригадирства Григорий стал устраивать «выходные». И чаевые в такой день просто поровну делил между всеми. Это сразу принесло свои результаты. Некоторым это понравилось, и они впервые за многое время явились домой трезвые и с подарками под мышкой или в руках.
Последняя неделя вообще была объявлена «сухой», и исключение сделано было только для вчерашнего дня, субботы. Но и он не удался из-за безвременной кончины хозяина бара, в котором бригада стала собираться еще полгода назад. И хозяином был именно Федор, старый друзяка Григория еще по первому месту работы. Именно Григорий и уболтал всех грузчиков пропивать чаевые в баре «Звонок». Убеждая, что водку здесь подадут хорошую, а пиво неразбавленным. Так всегда и бывало. Кроме последнего раза. Тогда вообще ушли несолоно хлебавши.
Бригада как раз подошла к бару, когда оттуда выскочила с расширенными глазами официантка Мальва и стала орать дурным голосом:
– Федор! Федор убился!
Пока приехала милиция, Григорий быстро раздал чаевые товарищам и распустил по домам. Мол, какая может быть пьянка в такой грустный день? А сам остался и по мере возможностей проследил за действиями оперативной группы. Да и сам попытался воссоздать картину происшедшего события. А выглядело оно так:
«Звонок» закрывался в 15:00 на обеденный перерыв и возобновлял работу в 18:00. Официантка Мальва, разбитная бабенка лет сорока, сделав все свои дела по уборке помещения, вышла из бара в полчетвертого. Договорившись с Федором, что тот сам откроет бар после перерыва. А ей надо было забрать из химчистки некоторые вещи. Каково же было ее удивление, когда она заявилась чуть ли не в семь вечера, а бар так и был закрыт. Сквозь стекло дверей, запертых изнутри, в зал заглядывало несколько завсегдатаев, недоумевая по поводу затянувшегося «обеда». Официантка присоединилась к ним, но барабанить в дверь стала совсем без стеснения. Чуть ли стекло не разбила. Когда и это не возымело результата, обошла с другой стороны и своими ключами открыла дверь черного хода. Не забивая себе голову отсутствием хозяина, Мальва тут же впустила посетителей и принялась их обслуживать. И только минут через пять обратила внимание на полностью открытый люк в заднем помещении. Он вел в подвал с солениями и запасами вина. И только собравшись закрыть люк, увидела внизу тело Федора с неестественно вывернутыми руками и головой. Даже ей, ни разу не видевшей подобного, сразу стало ясно, что Федор мертв. Это ее весьма выбило из состояния психического равновесия, и с криками она выбежала из бара. Наткнувшись на пришедшую повеселиться бригаду Григория. Вот и все. Как высказались специалисты: несчастный случай.
И как потом добавили патологоанатомы: несчастный случай вследствие чрезмерного употребления алкоголя.
И вот в этот самый нелепый случай никак не хотел поверить Григорий Лещинский. А уж когда узнал про дозу алкоголя, тем более.
Еще больше его разозлили действия милиции. Глянули, увидели и все… Поняли! Поняли?! Да они даже Мальву не расспросили как следует! Лишь когда пришла да как ушла. Наделали кучу снимков, сдали тело санитарам и опечатали помещение бара. Поставив на охранную сигнализацию. И поспешили на день рождения коллеги.
Первым делом Григорий навестил официантку. Та совершенно не удивилась его визиту, тем более что знала о приятельских отношениях Лещинского с покойным. Хоть и предупредила сразу:
– Ты уж извини, времени у меня в обрез! Собраться мне надо как можно скорей – билеты на поезд у меня в кармане.
– От милиции, что ли, бежишь? – пошутил Григорий. – Или за себя испугалась?
– Тю! Та шо ж мне от милиции бегать? А ж не зэчка какая! – засмеялась Мальва. – Да и меня никто не обижает! Просто к племяннице еду, двойня у нее родилась. Крестить будем завтра. Радость-то какая… – она поперхнулась, наткнувшись на осудительный взгляд гостя. – Ладно тебе! Я Федора очень уважала и любила, но что ж теперь, вообще не жить?! Раз уж такое случилось, поеду. А то он меня отпускать не хотел. И как я его ни уговаривала! Ни в какую! Уволить даже грозился! Вот! И наорал на меня!
– А когда это вы поссорились? – как можно мягче спросил Лещинский.
– Да с самого утра, в субботу. Ох, и разозлил же он меня! – призналась Мальва и вдруг замерла. Видимо, прочувствовала подноготную вопроса. И затараторила: – Да ты что, Григорий?! Побойся бога! Уж не думаешь ли ты, что я его в подвал столкнула по злобе? И не стыдно?! До такого додумался?! Да у меня и енто, как его, алиби есть! В милиции про это не спросили, но я сразу вспомнила: когда уходила, Федор за мной двери закрыл. И это многие видели. Я издалека оглянулась, а он так в дверях и стоял.
– Может, ждал кого?
– Может, и ждал, мне-то что? У меня своих дел по горло!
– Алиби – это хорошо! – грустно закивал головой Григорий. – А вот кто конкретно стоял рядом с баром?
– Ой! Да мало ли там синюшных околачивается! Я, конечно, не тебя в виду имела. Ты у нас человек солидный, уважаемый. Другим не ровня. А из тех, кто там находился, я только мужика из соседнего дома узнала. Такой маленький и лысый, ну, ты знаешь его? На колобка похож! Вспомнил? И под деревом на другой стороне Спец сидел. Да пустую бутылку из-под водки нянчил. Как всегда в угаре. А может, и с похмелья.
– А скажи, Мальва, ты в курсе закулисной преемственности? Бар теперь кому принадлежит? – Лещинский развел руками. – Федор мне так ни разу и не сказал, на кого он оформлен.
– Да здесь и секрета нет! Все на них троих оформлено было: на Федора и его родителей. Я их там часто видела, помогали очень много по хозяйству. Отец особенно. И добрые старики, может, даже слишком. Мне мать сегодня звонила и попросила и дальше у них работать. Хоть и плакала бедняжка…
– То есть сейчас бар принадлежит только им?
– И раньше принадлежал! Они же свои денежки все накопленные в него вбухали! До последней копеечки! Только в последние месяцы стали жить намного лучше, по-людски. А то во всем себе отказывали.
– Да… – разочарованно протянул Григорий. – А мне Федько все время рассказывал, что это он так умеет дела вести…
– Дела-то, может, и умеет… ой господи! – Мальва поправилась: – Может, и умел, да только бар он не за свои деньги выкупал.
– А какие у него отношения с местными бандитами были? – неожиданно спросил Григорий.
– Даже и не знаю! – официантка в удивлении приподняла брови. – Никогда никто с ним не ругался, уважительно так заходили, расплачивались нормально за выпивку. Ну, пошепчутся там иногда, посмеются. И все!
– И кто чаще всех наведывался?
– Да кто ж еще может тут шастать! Сундук ходил да прихлебатель его шестерочный Мята. И рожи до чего противные, а все из себя человеков корчить пытались! Тьфу ты, господи! И чего это Федор с ними общался, ума не приложу!
Следующий вопрос последовал по поводу симпатий покойного среди женской половины, но тут уже Мальва возмутилась:
– Григорий! Ты совесть имеешь?! Мне собираться надо! А ты про несуществующее спрашиваешь. Какая ж дура с ним захочет больше одного вечера провести? Он как наврет с три короба, так на следующий день на него уже и смотреть не хотят. То мама у него генерал! То папа – учитель Сахарова! Да если бы еще хоть врать умел! Позорище! – И совсем непоследовательно добавила: – Царство ему Небесное!
Следующим, с кем Григорию удалось столкнуться, был Спец. Длинный, но сильно ссутулившийся забулдыга с очень странной кличкой стоял за столиком одного из пивных баров и вяло улыбался каждому проходящему мимо. В тщетной попытке получить дармовую выпивку. Рукой он сжимал пустой бокал и время от времени опускал туда нос, словно вынюхивая что-то приятное. И даже выглядел относительно трезво. Когда он увидел Григория с двумя кружками пива, якобы оглядывающегося в поисках места, то чуть слюной не подавился от вожделения.
– Сюда… кх-м! Сюда, кх-м, кх-м! – он смешно махал двумя руками, забыв отставить пустой бокал. – Григорий! Ты же не куришь, а здесь свежесть от окна идет!
А когда Спец увидел, что одну из кружек предложили ему, то чуть не прослезился. И мелкими глотками осушил сразу пол-емкости. Затем отстранил от себя и с сожалением уставился на оставшееся пиво.
– Да нет, пиво хорошее! – прикинулся простаком Григорий. – Явно не разбавленное!
– А жаль, – медленно протянул Спец. – Было бы чем, я бы обязательно разбавил… Хоть водой…
– Ха! А водой-то зачем?
– Чтобы больше было… – и столько грусти было в голосе забулдыги, что Григорий ему посочувствовал:
– Бывает… Но ведь на работу вначале надо пойти. Ты почему ничего не ищешь? Сколько помню, только в барах и сидишь.
– Работать? – неожиданно Спец весь напрягся, и глаза его буквально засверкали. – На кого работать?! На этих ублюдков?! А они же потом меня и в грязь втаптывать будут?! Да лучше сдохнуть! Под забором! Как собака!
– Э-э! Да тебя, я вижу, кто-то неплохо на весь мир озлобил. – Лещинский помотал головой. – Так нельзя! Совсем в себе человеческое потеряешь…
– А я уже потерял! – неожиданно согласился Спец. И чуть ли не одним глотком допил пиво. Деликатно отвернувшись в сторону, отрыгнул. – Одна только и осталась радость – выпивка. Попробовал бы наркотики, так кто мне даст? Чтоб от них подохнуть, надо быть побогаче.
– Не все, кто побогаче, хотят подохнуть! – в последнее слово Григорий постарался вложить интонации забулдыги. – Почти все пожить мечтают. Правда, не всем удается. Вон, наш знакомый, бармен «Звонка», ушел из этой жизни. И наркотиков не понадобилось. А как все случилось, сейчас милиция разбирается. Меня спрашивали, может, видел я кого во время перерыва обеденного. Да ведь я на работе был. А вот ты всегда ж там крутишься? Может, кого и заметил?
При последних вопросах Спец вздрогнул, но когда поднял голову, в глазах читалось полное равнодушие и презрение ко всем проблемам человеческим. Он поднял пустую кружку на уровень своего носа и нагло заявил:
– Вроде кого-то и видел! Но память… Совсем усохла с похмелья.
Хоть Григорий и заинтересовался, но вида не подал. Да и не любил, когда на него давили или шантажировали. Поэтому он равнодушно пожал плечами и стал со вкусом глотать пиво из своей кружки. Затем вообще перевел взгляд в зал и стал выискивать знакомые лица. Реакция Спеца последовала незамедлительно. Он дрожащей рукой поставил пустую посуду на стол и заискивающе проговорил:
– Конечно, я там был! И видел, как сразу после закрытия в «Звонок» вошли Сундук и Мята.
– А как они вошли? – удивился Лещинский.
– Так ведь Федор на дверях стоял. Видимо, их и дожидался. Я тебе правду говорю, это не только я видел! И вообще мне это тоже странным показалось… – забулдыга склонился над столом и перешел на шепот: – Чего они в тот бар в обеденный перерыв пошли? Чего им там надо было? Непонятно…
Сдерживая внутреннее напряжение, Григорий крикнул стоявшему у стойки пареньку из его бригады:
– Ванюша! Возьми и мне два пива! – затем неспешно повернулся к Спецу и многозначительно спросил: – Не боишься этих мудаков?
– Может, и боюсь! – почему-то весело согласился тот. – Может, потом отрицать все буду. Докажи, что я такое говорил! А Сундук и Мята там были! И долго! Я даже не дождался их выхода. Побрел под мост… Думал, там друзей встречу…
– Если милиция их возьмет, то все проверит. Там ведь умеют…
– Запросто! Так этим гадам и надо! – с остервенением чуть ли не выкрикнул Спец. Даже обратив внимание на себя доброй половины зала. Он еще что-то хотел добавить, опять глаза его блеснули бешенством, но в этот момент Ванюша поставил на стол новую партию пива. Григорий отдал деньги, кивнул головой замершему собутыльнику, и тот с жадностью прильнул к кружке. Да так и выпил не отрываясь. А когда получил еще один одобрительный кивок на вторую кружку, то и ту опрокинул одним махом. И сразу «поплыл». Глаза моментально заволокла пелена тумана, голос обессиленно охрип, а губы безвольно приоткрылись. Но руки цепко держались за стол, и падать он явно не собирался. Не прислушиваясь к глухому бормотанию отключившегося алкоголика, Григорий отправился на поиски Сундука и Мяты.
Местную шушеру он не боялся. Скорее даже наоборот: те разбегались у него с дороги, словно мыши перед котом. Несколько столкновений и потасовок с его участием снискали ему репутацию очень злобного, умелого и кровавого бойца. Хотя в интересах обеих сторон это не подавалось широкой огласке. Отморозки не хотели ронять свой мнимый авторитет, а Григорий не хотел расстраивать жену по пустякам. Так что желающих оспорить его независимость в районе уже давно не находилось.
Ему удалось найти Сундука, да еще в придачу с Мятой, в одном из более пристойных кафе. По подсказке одного всеведущего человека. И уложиться во вполне обещанный жене срок. Пришлось, правда, немного повозиться для того, чтобы встреча протекала в более дружественной и спокойной обстановке. А то, лишь только они вышли из кафе на затемненную аллейку, оба, и Сундук, и Мята, набросились на него одновременно. К такому повороту событий Григорий был готов заблаговременно.
Мощный удар ботинком под ребра более приземистого и мелкого Мяты отправил того в глубокий и продолжительный нокаут. А от пудовых кулаков двухметрового Сундука и вообще не пришлось сильно уклоняться. Григорий резко присел, а когда двухметровая туша навалилась на него всей массой, резко встал. Затем двумя руками, словно штангу вверх, толкнул Сундука вверх и чуть в сторону. Падение хрипло крякнувшего тела пришлось на перила деревянной скамейки. Толстые деревянные брусья выдержали, а вот ребра нападавшего великана – нет. В дальнейшем разговоре Сундук вел себя очень тихо, дышал через раз, на полвдоха, а правой рукой постоянно вытирал обильно выступавший пот. Мята участия в разговоре не принимал, усиленно пытаясь восстановить надолго утраченное дыхание. Хрипел и размазывал по щекам обильно текущие слезы пополам с соплями.
– Прелюдия закончена, перейдем к делу! – Лещинский уселся на перила лавочки и многозначительно хрустнул пальцами ладони, сжав ее в другом кулаке. – Меня интересует буквально несколько вопросов. Вы на них отвечаете, и я решаю, что делать с вами дальше.
– А если не ответим? – с запинками в дыхании спросил Сундук.
– Тогда еще немного поработаете мне тренажерами, а потом я сдам вас милиции.
– А если мы не пойдем?
– Еще как пойдете! Даже устрою так, что этот, – Григорий кивнул в сторону хрипящего Мяты, – тебя на своем горбу потащит.
– Ты же мне, – задохнулся здоровяк, – ребра сломал!
– Повезло тебе! За неожиданное нападение я, как правило, руки и ноги ломаю. Помните Феликса? Тоже из ваших. Бывший. Сейчас на костылях прыгает. Ага! Уже второй год. Так это он мне под горячую руку попался! И еще радуется, что выжил.
– Так это ты его?! – скривился от изумления и боли Сундук. – А он говорил, что менты на зоне поломали…
– Он пусть говорит, что хочет, для вас же важно говорить то, что хочу знать я. Понятно?
– Понятно! – прошипел Сундук. – Но учти, мы братков не продаем!
– В гробу я ваших братков видал! И сам знаешь, в чем! Но я хочу знать, что вы делали вчера после половины четвертого?!
Здоровенный верзила даже дышать перестал от удивления. Затем растерянно посмотрел в сторону своего подельника. Тот стоял на коленях, упираясь руками в землю, но силы изобразить на своем лице недоумение все же нашел. Видимо, они не могли понять или вспомнить. Пришлось напомнить более грозно:
– И учтите: вас видели! Соврете мне хоть на одну минуту, ботинок прогуляется опять! На этот раз по вашим личикам! Потом тоже врать сможете: про злых ментов на зонах!
– Вчера… мы это, в полчетвертого… – видно было, каких трудов стоило Сундуку сложить связные предложения. – К этому Федору пошли. Там пробыли полчаса… Затем к другану моему…
– Стоп! Что вы делали у Федора?!
– Как что? Взяли деньги, выпили по рюмке и к другану…
– Забудь про другана! – Григорий явно стал терять терпение. – Почему вы деньги брали у Федора?!
– Да что ты так кричишь? Думаешь, мы у него вымогали? – Сундук попытался изобразить улыбку. – У нас с ним вполне честный бизнес. Конечно, в накладных мы всего не указываем. Ну, так ведь сам понимаешь – с такими налогами никто не хочет на папу работать! По одной бочке оформили, а остальные подвозим по мере опустошения.
– А с чем бочки? – уже не так строго спросил Григорий.
– С огурцами солеными и помидорами квашеными. Мне из моей деревни отец на тракторе привозит. Да ты сам наверняка не раз пробовал…
А во рту у Григория моментально скопилась слюна от приятных воспоминаний. Действительно: огурчики у Федора были просто восхитительные! Бесподобные и несравненные! Правда, и тут его покойный приятель навешал лапшу. Мол, поставки идут с экспериментального завода и по большому блату. Но не жадничал: когда у кого-то не было чем закусить, давал огурец бесплатно. Приговаривая: «Помни мою доброту! И мое умение повара шестого разряда!» Хотя у него даже третьего не было. А может, и второго. Григорий никогда не пытался посмотреть диплом хозяина «Звонка».
– И долго вы там были? – вновь продолжил он допрос.
– Сказал ведь: полчаса! По рюмашке – и на выход!
– Федор за вами дверь закрыл?
– А как же! Нече народ баловать!
– Может кто-нибудь это подтвердить?
– Странно, – Сундук непонимающе хлопал глазами, – зачем оно нам?
– Я спрашиваю, а ты отвечаешь! – Григорий подскочил к отшатнувшемуся громиле и отвел руку для удара. – Видать, много ребер у тебя лишних!
– Да я что? Только не помню там никого! – поспешил с ответом Сундук. Именно в этот момент его дружок что-то прошипел неразборчивое. Но гигант услышал, понял и оживился. – Точно! Там ведь Спец в кустах сидел. Мята у нас самый глазастый, даже удивился по первости, чего, мол, прячется? От нас, что ли? Видимо, боялся очень. Зашли мы за угол, а Мята и вернулся да выглянул. А этот Спец чуть ли не бегом к «Звонку» побежал. Так что если свидетель нужен, то у него спроси. Он явно нас видел. И знал наверняка, что я к другану направля…
– Слышь! – прервал его со злостью Григорий. – Забудь, куда ты пошел потом! Меня интересует только «Звонок»! И знаешь почему?
Сундук отшатнулся еще раз от такого напора. Охнул, даже постонал немного. Потом, видимо, что-то надумал, потому что сник и спросил скорбным голосом:
– Наверное, ты хочешь подгрести под себя бизнес с огурцами?
Лещинский не знал: злиться ему или смеяться. Такого тупоумия он еще не встречал в своей жизни. У него даже подозрения не возникло, что человек может так искусно его разыграть. И так естественно правдиво. Вряд ли! Такие типы в театрах не работали. Тогда что же? Они даже не знают о смерти Федора?! Кто бы мог подумать?! Пусть тогда узнают!
– Как раз в то время Федор погиб! Скоро милиция выяснит причину его смерти.
С минуту Сундук молчал. И все это короткое время на его лице сменилась целая гамма чувств. Неверие! Сомнение! Страх! Озарение! Понимание! Растерянность! Ужас! И злость! Если хоть один актер смог бы так сыграть, все остальные его коллеги в тот же миг умерли бы от зависти. Однозначно! Зато последовавшая первая фраза заставила удивиться Лещинского еще больше:
– Вот козел! Он же нам сто пятьдесят единиц за соления остался должен!
И этому восклицанию вторил не менее злобный рык Мяты.
Григорий только махнул рукой и пошел домой. Но отойдя пару метров, неожиданно даже для самого себя спросил:
– А почему у этого забулдыги такая кличка: Спец?
– Когда-то он ценным кадром был! – попытался засмеяться Сундук не к месту. – Служил даже в спецназе. Потому и Спец.
Всю ночь Григорий спал плохо. Проведенное личное расследование поставило еще больше вопросов, чем он получил ответов. Значит, все-таки были еще посетители в обеденный перерыв. Кто? Когда? Откуда?
Задавая себе эти вопросы, удалось заснуть лишь под утро.
Зато после подъема в мозгу сложилась мало-мальски приемлемая картина. Оставалось только выяснить маленькую деталь. И он проделал все оперативно и по-деловому. Звякнул шефу и, выяснив, что заказов пока нет, отпросился на пару утренних часов. Затем смотался к Тарасову и внимательно рассмотрел снимки, сделанные оперативной группой на месте происшествия. Возле верхней, открытой крышки подвала отчетливо была видна уроненная кем-то мисочка. А рядом рассыпавшиеся огурцы.
Пока ехали в машине, Григорий подробно описал свои размышления и логические выкладки. И Санька Тарасов со всеми согласился. Осталось только выяснить один вопрос: почему убийца это сделал?
Спеца нашли под его любимым местом ночевки: мостом. Вначале тот ничего не соображал, и Григорию пришлось просто-напросто плеснуть ему в лицо воды из припасенной бутылки. Когда забулдыга раскрыл глаза, то из его уст вырвалась только одно слово:
– Пить!
– Дам! Сейчас! – тут же согласился Григорий. – Но сначала скажи: за что ты убил Федора?
Они не ожидали услышать признание, но оно прозвучало. Кощунственное и страшное! Дикое и невероятное!
– Надоело мне все! Этот Федор врал больше всех, а жил неплохо! Думаете, трудно было ему свернуть голову? Раз плюнуть! У меня и на вас бы сил хватило, да возиться лень. А Федор! У него всегда огурцы были! А давал он мне не всегда. Я и тогда есть хотел, просил, а он говорит: «Думаешь, легко мне их солить и квасить? А потом раздаривать всякой бухоте?» И только когда я сказал, что он лучший повар на планете, он соизволил пойти за огурцами. А я в этот момент вспомнил, что соления поставляют ему Сундук и Мята. Я ведь все знаю! И вспомнил об этом, когда Федор из подвала вылез. А когда он нагло спросил: «Что надо сказать?» и протянул один огурчик, тут я и не выдержал. Залил ему в глотку несколько бутылок водки, не обращая внимания на его нежелание сотрудничать в этом радостном вопросе. Затем… Свернул ему шею да и толкнул вниз…
Выдумки… ложь… вранье… До чего оно людей доводит.
Фантасмагория предназначения
Гермес спешил. Сколько он себя помнил на этой работе, приходилось спешить всегда. Но сейчас он спешил особенно.
Что заставляло его так торопиться? Из собственного опыта он знал только одно: необычайная важность доставляемого им сообщения. Вот только каким оно окажется на этот раз? Радостным или печальным? Вернее не так: ОЧЕНЬ радостным или ОЧЕНЬ печальным? Другой причины для такой спешки он не видел. Доставляемая депеша ну никак не могла оказаться из разряда рядовых или средней значимости.
Короткое затемнение, привычная концентрация тренированного тела, и в следующее мгновение Гермес перенесся в очередной мир. Мягкий пружинистый прыжок с метровой высоты и почти в безостановочном движении ориентировка на местности. Так, сухая степь с большими холмами. Дорога. Значит, по ней. Совершенно без заминки повернул в нужную сторону и побежал. Жаль, что дорога покрыта крупными и неровными плитами колотого камня. Лайтару не используешь! Для старта на ней нужна ровная поверхность или свободное падение вниз не менее чем с двухкилометровой высоты. Лайтара… или более любовное название – Лайта. Рука привычно погладила небольшую доску с колесиками, удобно притороченную к левому боку. Сколько пространств ты помогла преодолеть! Но все равно добрую треть пришлось бежать на своих ногах.
Неожиданно Гермес услышал сзади себя шумное дыхание и громкий топот. Не может быть! Кто-то его догоняет! Кто-то бегает быстрей, чем он! Не оборачиваясь, прибавил скорости. Бешено вздымающиеся легкие стало покалывать. Но усилившееся дыхание приближалось. Причем быстрее, чем топот. Прежде чем удалось понять суть происходящего, рядом, в поле зрения показалась ЖЕНЩИНА. В белом платье, расширяющемся возле колен, она бежала, словно нереальный мираж. Нет, не бежала, а летела, лишь чуть касаясь босыми ногами грубых и неотесанных каменных плит. И какая она была красивая! Вот только почему она так тяжело дышит? Хотя, конечно, при подобном движении кажущаяся легкость – лишь обман зрения.
Гермес не без гордости заметил, что женщина чуть замедлила движение и заинтересованным взглядом осмотрела его фигуру. Еще бы! На такой работе просто вынужден всегда оставаться стройным и подтянутым. Уголки губ незнакомки дрогнули от поощрительной улыбки, мелькнуло белое платье, и в расширенные ноздри ударил легкий, но дурманящий запах разгоряченного женского тела. От проснувшихся эмоций сознание странно напряглось, а ноги стали заплетаться. Пришлось снизить скорость.
Что заставляло его так торопиться? Из собственного опыта он знал только одно: необычайная важность доставляемого им сообщения. Вот только каким оно окажется на этот раз? Радостным или печальным? Вернее не так: ОЧЕНЬ радостным или ОЧЕНЬ печальным? Другой причины для такой спешки он не видел. Доставляемая депеша ну никак не могла оказаться из разряда рядовых или средней значимости.
Короткое затемнение, привычная концентрация тренированного тела, и в следующее мгновение Гермес перенесся в очередной мир. Мягкий пружинистый прыжок с метровой высоты и почти в безостановочном движении ориентировка на местности. Так, сухая степь с большими холмами. Дорога. Значит, по ней. Совершенно без заминки повернул в нужную сторону и побежал. Жаль, что дорога покрыта крупными и неровными плитами колотого камня. Лайтару не используешь! Для старта на ней нужна ровная поверхность или свободное падение вниз не менее чем с двухкилометровой высоты. Лайтара… или более любовное название – Лайта. Рука привычно погладила небольшую доску с колесиками, удобно притороченную к левому боку. Сколько пространств ты помогла преодолеть! Но все равно добрую треть пришлось бежать на своих ногах.
Неожиданно Гермес услышал сзади себя шумное дыхание и громкий топот. Не может быть! Кто-то его догоняет! Кто-то бегает быстрей, чем он! Не оборачиваясь, прибавил скорости. Бешено вздымающиеся легкие стало покалывать. Но усилившееся дыхание приближалось. Причем быстрее, чем топот. Прежде чем удалось понять суть происходящего, рядом, в поле зрения показалась ЖЕНЩИНА. В белом платье, расширяющемся возле колен, она бежала, словно нереальный мираж. Нет, не бежала, а летела, лишь чуть касаясь босыми ногами грубых и неотесанных каменных плит. И какая она была красивая! Вот только почему она так тяжело дышит? Хотя, конечно, при подобном движении кажущаяся легкость – лишь обман зрения.
Гермес не без гордости заметил, что женщина чуть замедлила движение и заинтересованным взглядом осмотрела его фигуру. Еще бы! На такой работе просто вынужден всегда оставаться стройным и подтянутым. Уголки губ незнакомки дрогнули от поощрительной улыбки, мелькнуло белое платье, и в расширенные ноздри ударил легкий, но дурманящий запах разгоряченного женского тела. От проснувшихся эмоций сознание странно напряглось, а ноги стали заплетаться. Пришлось снизить скорость.