Страница:
Как возможно социологическое созерцание присутствия? Оно возможно лишь как аффицирование созерцания присутствием ("всякое возможное для нас созерцание чувственно" [40, c. 136]), поскольку то, что не проявляет, не раскрывает себя в социологическом опыте, не может быть воспринято социологом65. А как возможно представление о присутствии в социологическом мышлении? Только путем дискурсивного соотнесения с всеобщим понятием социологии - "присутствием". Следовательно, содержание представления о присутствии задается созерцанием самообнаруживающегося, самопроявляющегося, самораскрывающегося в опыте социолога предмета, а форма связи созерцаний, т. е. суждения о присутствии, определяется всеобщими понятиями, данными a priori66. Говоря социологически, "ту функцию, исполнение которой все еще ожидалось кантовским схематизмом от субъекта, а именно функцию предваряющего приведения в соответствие чувственного многообразия с фундаментальными понятиями, берет на себя сегодня вместо субъекта" научное производство [41].
Проблема в том, что, согласно восходящей к И. Канту традиции, любой объект сознания складывается из чувственно созерцаемого a posterirori и оформляемого активно действующим рассудком a priori: рассудок привносит универсалии в данные чувственно уникалии. Напротив, по Э. Гуссерлю (см.: [48]), интенциональность (intentio) и ее предмет (intentum) взаимопринадлежат друг другу, а интенциональные предметы обладают структурной целостностью в смысле изначального единства уникалий и универсалий, которые находятся в самих вещах; при этом чувственное и категориальное созерцание как однородные дающие интенции действуют вместе и одновременно, так что чувственное созерцание раскрывает индивидуальные характеристики интенциональных предметов, тогда как их всеобщие характеристики и всеобщие отношения усматриваются категориальным созерцанием. Таким образом, интеллект не противопоставляется чувственному созерцанию, а объединяется с ним (они лишь по-разному дают интенциональные предметы), и не бывает предметов памяти, мышления или воображения, существующих независимо от предметов перцепции: это одни и те же предметы интенциональных актов. Отсюда, в частности, вытекает, что априорность, понятая как интуитивная данность, носит универсальный характер (см.: [52]), в силу чего все интендированные предметы даны a priori, причем априорность есть атрибут бытийствования, т. е. и субъекта, и объекта (см.: [25]). Интерпретируя интенционально конституированные переживания и акты сознания в духе М. Хайдеггера как конкретно-жизненные деятельностные отношения социолога, мы можем истолковать самоманифестацию феномена (или интенциональную данность) как открытость того, что присутствует в социальной реальности, как показ сущим социального мира самого себя. Иными словами, категориальное созерцание - момент любого конкретного созерцания социолога. Это конкретное созерцание дает не имманентный сознанию феномен, в котором только светится трансцендентное сущее-в-себе (""За" феноменами феноменологии не стоит по их сути ничего другого..." [25, с. 36].), а сущее социального мира как оно есть, сам же феномен представляет собой открытое социологу сущее социального мира (себя-в-себе-самом-показывающее [25a, с. 28]).
Тут, однако, возникает вопрос: может ли эмпирическое сущее социального мира быть (непосредственно открытым социологу) "феноменом феноменологии"? В "феноменологическом смысле" феномен есть не эмпирическое явление социального мира, а бытийствование сущего, под которым подразумевается ансамбль "основоструктур" "бытия сознания" (Dasein) [25а, с. 37]. "Основоструктуры" суть трансцендентально-априорные структуры67, служащие "смыслом и основанием" всех эмпирических явлений ([25, с. 35]) - смыслом или способом бытийствования сущего социального мира, т. е. они как раз и являются тем, что мы называем присутствием. Сказанное не означает, что сущее социального мира абсолютно и исчерпывающе открыто социологу, ведь открытость реализуется одновременно и как сокрытость, которая обусловлена не внешне, эмпирически вследствие ограниченности исторически конкретных познавательных возможностей социолога и т. п., но внутренне, трансцендентально - самой структурой социологического познания (ср. [25, с. 220-225]). Открытость - это всегда возможная открытость, включающая в себя возможность сокрытости. Иными словами, невозможна тотальная объективация социального мира. Посему движущей силой социальной науки служит не объективация как таковая, но различие между объективированным и необъективированным.
Открытость шире предметного представления и интенциональности, она собственное содержание присутствия социолога как агента, объективирующего необъективированное. Социологическое объяснение исполняет открытость сущего социального мира и поэтому выступает способом существования социолога. Если социологическое объяснение - способ существования социолога, то его метод выступает также методом изменения этого существования.
Сущее социального мира самовозвещает-самообнаруживает, являет себя социологическим практикам таким, какое оно есть само по себе, а не в виде заведомо неподлинной кажимости чего-то подобного ноумену И. Канта, что лишь располагается за явлением, не присутствуя в нем. Оно равно феномену как самому сущему в его открытости, понимаемой как данность различия "объективированное/необъективированное" в практиках агента. Сущее социального мира - это, с одной стороны, вещь сама по себе, ставшая вещью-для-агента и поэтому неотделимая от практик агента, которым раскрыта, и имманентная социологическому опыту, а с другой - именно вещь сама по себе, трансцендентная этому опыту.
Противоречивое явление открытости реализуется в пределах динамичной оппозиции модуса подлинности (eigentlich) модусу неподлинности (uneigentlich) (ср. "Бытие и время", с. 175-180). Подлинность и неподлинность - в равной мере нередуцируемые определения открытости, равноправные смыслообразующие a priori68. Подлинная открытость представляет собой собственно открытость, т. е. объективированное в различии "объективированное/необъективированное", а неподлинная - сокрытость, т. е. необъективированное в этом различии. Открытость не есть простое отсутствие сокрытости, но специфическое отношение научного производства к сущему социального мира. Коль скоро открытость и сокрытость суть необходимые структурные моменты самого социологического познания, любое сущее социального мира в одно и то же время открыто и сокрыто для него.
"Социальные факты не есть ни вещи, ни идеи, они - структуры" [43], и, подобно другим открытым социологией структурам, относительны: с одной стороны, социальные факты наделены объективными значениями, а с другой субъективными и неэпистемическими смыслами, которые оказывают детерминирующее воздействие, как на предмет исследования, так и на научное производство69. Социальный факт образуется некоторым числом изменчивых и некоторым числом постоянных моментов. Константой социологической действительности и выступает присутствие - структура социально-исторического a priori70. Оно является одним из компонентов ядра социально-исторического a priori, сложившегося в социологии.
Презумпция самопроявления, самораскрытия присутствия в опыте социолога, равно как и отождествление социологического мышления с суждениями этого опыта, указывает на то, что мы перешли от простого присутствия к присутствию как представлению о пред-ставлении, от сущего социального мира - к сущему-в-опыте социолога. Возникает вопрос: может ли сущее присутствовать, но не бытийствовать? Да, сущее может присутствовать, не существуя, если оно обладает статусом "тени" или "призрака" [44].
Социальные отношения - не факт социологического опыта, а необходимые условия и предпосылки любых практик, любого познания, любого опыта. Доксическое отношение - основа любого опыта. Однако социологическая рефлексия отдаляет присутствие от доксического опыта социолога.
Соотношение социолога с сущим не есть чистое созерцание. Что такое социологический опыт? Специфический для социолога способ бытийствования-в-мире: человек существует "в профессии", осуществляет себя в исследовании и т. д., конституируя свои исторически, социально, культурно обусловленные практики (в том числе и практическое понимание общественных реалий) в качестве социологического опыта. Социологический опыт есть, прежде всего, специфический и относительный (в смысле - неуниверсальный, т. е. региональный, ситуативный и локальный, производимый в социальных отношениях) опыт агента исторически конкретного научного производства. Социолог не может постичь сущее, не "почувствовав себя" в акте постижения (ср. [45]). В социологии достоверно то, что удостоверено опытом социологов.
Как доксический, так и социологический опыт выражают конечность человеческого познания - его обусловленность и отличие от идеи бесконечного божественного познания. Бесконечное созерцание само творит созерцаемое сущее, а конечное - есть чувственность и как таковое нуждается в рассудке [46]. Но принципиально здесь то, что именно в силу конечности агента всякий социологический опыт выступает пространственно-временным опытом. У социологического опыта нет абсолютного - непосредственного или "естественного" и самоочевидного - основания (такого, например, как "повседневность", понятая в духе А. Шюца). Коль скоро бытийствование есть пространство-время, то все (включая чувственность, сознание и мышление) относительно, т. е. опосредствовано отношениями, исторично и локально.
"Опыт, таким образом, есть опыт человеческой конечности. Опытен в собственном смысле тот, кто помнит об этой конечности, тот, кто знает, что время и будущее ему неподвластны. Опытный человек знает границы всякого предвидения и ненадежность всех наших планов. Опыт достигает в нем своей высшей истины, высшей ценности. <...> Опыт [par excellence это относится к доксическому опыту - Ю. К.] учит признанию действительного. Признание того, что есть на самом деле, - таков, следовательно, подлинный результат всякого опыта..." [47].
Социологическое познание обладает структурой опыта. Конечность опыта делает невозможным беспредпосылочное социологическое мышление. В опыте достигается расширение для социолога границ возможного, переход к действительному.
Социологический опыт сам по себе наделен "смыслом", а посему частично интеллигибелен и претендует на роль всеобщего интерпретатора. В таком своем качестве он предстает "органом" в(дения социальных различий71.
Социолог не обладает в непосредственной и достоверной форме реальностью сущего социального мира как объекта познания. В доксическом опыте сущее социального мира дано непосредственно, но не как реальность или объект. Достоверность и реальность сущего социального мира всегда раскрываются в той или иной системе опосредствований. Присутствие устраняет обособленность непосредственности и достоверности, внутренне объединяя их. Однако это конститутивное единство представляется не вещью вне отношений и не необходимым процессом, а как неопределенная проблематичность, социальная и вместе с тем социологическая. Бином непосредственность/(опосредствованная) достоверность имеет свой горизонт в присутствии. Проблема непосредственности/достоверности в случае каждого конкретного присутствия разрешается по-разному, и это решение представляет локальную структуру исторически-конкретного научного производства, чьим продуктом оно является. Границами присутствия, определяемыми не в плане его протяженности и длительности, но как моменты, обусловливающие его конечность, являются именно социально-исторические структуры научного производства.
Присутствие сущего социального мира - это не абсолютная, изначальная или последняя истина, но и не конвенциональная фикция, а более или менее полезный и эффективный (и скорее менее, нежели более) инструмент, существующий лишь в связи с породившим его социологическим производством. Присутствие сущего социального мира имеет эпистемологический статус общей гипотезы, допускающей проверку и исправление. Но для социологии это особая общая гипотеза. Присутствие сущего социального мира есть вопрос, который социология ставит самой себе относительно возможности обоснования самой себя. Едва социологическая теория выходит за пределы ни к чему не обязывающих размышлений о кажущихся либо самоочевидными, либо естественными предметах ("общество", "культура", "коммуникация", "социальная группа"...), как сразу она становится проблемой для самой себя.
Противоречие между непосредственностью и достоверностью является проблемой не отдельной социологической теории, но проблемой обоснования любой социологической концепции, любых исследовательских практик. Это проблема того, чем является социологическое знание в своем социальном значении. Ибо если существует социологическая теория как систематическое опосредствованное знание, она должна существовать и как необходимый момент неопосредствованных научной рефлексией социальных практик.
глава 4
УСЛОВИЯ ВОЗМОЖНОСТИ И УСЛОВИЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ПОЗНАНИЯ
Выход за пределы сущего совершается в самой основе нашего бытия.
М. Хайдеггер. Что такое метафизика?
Необходимыми условиями любого действительного социологического опыта выступают социальные отношения. Это так, поскольку условиями действительного социологического опыта и описания являются реально существовавшие в прошлом предметы и опредмеченные практики. Однако экспликация этих исторически относительных причинных условий не производит автоматически аподиктических знаний, чья истинность не нуждается в объяснениях. Научное объяснение не обязательно предстает как дедуктивно-номологическое, но всенепременно - как причинное. Оно в себе самом имеет структуру наброска, устанавливающего причинно-следственные связи между социальными явлениями. При этом допустимо трактовать причинные отношения как контингентные или статистические, вырастающие из взаимодействия порождающих механизмов, которые производят события с той или иной вероятностью.
Объяснению обычно предшествует интенциональное понимание: прежде чем приступить к объяснению, социология описывает свой предмет; любой акт получения описания, дающего представление о предмете, есть понимание, а социологическое понимание ("на что похож объект объяснения") представляет собой предварительную характеристику причинного объяснения; обыденное же понимание ("что он подразумевает") является предварительной характеристикой телеологического объяснения [49].
Социология объясняет практики социальных агентов через их необходимые условия и предпосылки, которые, в свою очередь, являются результатами предыдущих практик. Поэтому социологические объяснения могут изменять практические схемы и, соответственно, практики агентов. Значит, влияние социологических представлений необходимо ввести в социологическое объяснение в качестве предпосылки изменения практик. Решающей для социологии проблемой являются отношения, складывающиеся, во-первых, между научной интерпретацией социологического знания и его не-научной (например, политической) интерпретацией, а во-вторых, - между социологическим объяснением и обыденным пониманием. Социальные практики непосредственно регулируются практическими схемами, выполняющими, между прочим, функции описания социального мира и самоописания агентов. Социологическое объяснение противостоит обыденному пониманию, социология соперничает с самописаниями своего предмета.
Существует традиция, заменяющая причины основаниями, а объяснение пониманием (см., например, [50, 51]). Однако - если отвлечься от схоластических споров о различиях "причина/основание" и "объяснение/понимание - причинное объяснение" в терминах порождающих механизмов представляется наиболее общей формой раскрытия сущности изучаемого предмета, и не существует ничего принципиально не объяснимого в этих терминах [52]72. Всякое объяснение социологического опыта в терминах условий возможности, не являющихся причинными и историческими, недействительно: ab posse ad esse non valet conclusio. Любое социальное явление не возникает из ничего, из лона "самое себя полагающей идеи" и не существует вечно, от "сотворения мира", но "имеет определенную историческую дату своего возникновения и движется в направлении к (тоже исторической) дате своей гибели" [53, с. 437].
Как согласовать возможность социологии с устанавливаемыми ею границами социологического исследования? Иначе говоря, как возможно знать то, что называется "социальным фактом"? Всякая ли социальная событийность может быть преобразована в знание? Любая мысль о независимом от воли и сознания социолога факте осуществляется в социально обусловленных и исторически относительных рамках, заданных, как минимум, доксой и социологическим производством. Это означает, что социология не является исключением из установленного ею принципа объяснения социального через него самого. Социологическое познание как ансамбль социальных практик может быть лишь причинно объяснено действительностью исторически относительных социальных отношений, в то время как непричинное объяснение на языке условий возможности, а не условий действительности, является ненаучным.
Например, у Г. Зиммеля на вопрос: Как возможно общество? - отвечают "a priori положенные в самих элементах [элементах общества - индивидах - Ю. К.] условия, посредством которых они реально синтезируются в "общество"", причем процессы, совершающиеся в индивидах и обусловливающие их бытие-обществом, понимаются "...не как причины, по времени предшествующие результату, а как частные процессы синтеза, которые мы совокупно называем обществом" [54, с. 512]. Эти социологические априорности, с одной стороны, так или иначе, определяют "...действительное протекание обобществлений, как функции или энергии душевного процесса...", а с другой - "...они суть идеальные логические предпосылки совершенного, хотя в этом своем совершенстве никогда, быть может, не реализованного общества..." [54, с. 513].
Г. Зиммель постулирует существование особого класса сущностей ("a priori положенные в самих индивидах условия"), которые обеспечивают возможность познания эмпирических сущностей так, что последние могут быть познаны в опыте и описаны только в результате соотнесения с первыми. Другими словами, основа сущих-в-опыте находится вне их, они не могут служить объяснением и контекстом самих себя, тогда как "условия возможности" выступают объяснением и контекстом для сущих-в-опыте, но сами не могут быть объяснены и помещены в контекст, поскольку это ведет к бесконечному регрессу объяснения. "Условия возможности" опыта социологического познания и описания сами не могут быть познаны и описаны, поскольку внутренне не зависят от отношений с чем-либо.
Но почему "условие возможности" может быть ens a se, а сущее-в-опыте нет? Почему условием фактичности сущего является его опосредствование некоей основой существования, познания в опыте и описания, в то время как "условие возможности" невыразимо и существует непосредственно, вне отношений?73 Такое необусловленное "условие возможности" не нужно для причинного объяснения действительного, а именно причинное объяснение есть объяснение научное. Истина, не нуждающаяся в объяснении, возможна, если ratio cognoscendi нередуцируемо к ratio agendi и ratio essendi, но на самом деле все эти rationes взаимосвязаны74. О, если бы человек - как это мнилось М. Шелеру обладал "сущностью a priori" [55]! Но, увы и ах... Поскольку сущие социального мира с необходимостью суть сущие-в-социальных-отношениях (т. е. являются условиями действительности друг для друга), постольку все они могут быть объяснены и описаны друг через друга, не прибегая к объяснению и описанию через трансцендентальные означаемые. Социология как производство социологических практик не имеет априорных границ и, следовательно, для нее в социальном мире не существует ничего принципиально невыразимого, и ансамбль социологических практик может беспредельно развиваться. Условием действительности социологического познания выступает следующее: во-первых, все сущие опосредствованы75, существуют в социальных отношениях, и не существует непосредственных атомарных сущих, которые суть то, чт( они есть вне каких-либо социальных отношений; во-вторых, нельзя объяснить наличные опосредствованные сущности через не-наличные и непосредственные, как нельзя трансцендировать социальные практики (не некие конкретные познавательные или политические, а практики как таковые), перейти через них как через нечто эмпирическое, случайное и впредь обходиться уже без них.
Присутствие - это горизонт, в котором сущее дано как присутствующее. Способом самораскрытия присутствия сущего является присутствие социолога. На вопрос "что есть присутствие?" социолог отвечает собственным присутствием, которое выступает обнаружением присутствия. Присутствие социолога неявно отождествляется с присутствием как таковым. Присутствие социолога специфический жест социологического мышления, а не модус трансцендентального субъекта. Оно не есть (обладающий неизменной сущностью) пребывающий предмет, но - способ бытийствовать (по аналогии с Weise zu sein М. Хайдеггера). Присутствие социолога - то, чт? он собственно есть. Ближайшим образом, практики социолога есть именно то, чем является его присутствие. Идет ли речь о присутствии социолога и присутствии другого сущего социального мира, мы имеем дело с одной и той же форма бытийствования: между ними нет никакого "трансцезуса"76. Присутствие социолога всегда и в первую очередь есть со-присутствие с сущими социального мира. Оно, с одной стороны, не имеет предпосланной ему "сущности", равно как и других субстанциальных определений, а с другой - не сводится к ощущениям и переживаниям или постижению трансцендентальных идей. Это, однако, не означает произвольного характера присутствия социолога.
Реальность социальной реальности не нуждается в научном доказательстве или наивной вере в нее, но дается присутствием самого социолога. Это присутствие не трансцендентно сущему социального мира: оно существует в действительном социальном мире, у которого нет ничего трансцендентного. Вместе с тем, сущее социального мира не имманентно присутствию социолога, поэтому у него нет ничего "внутри". Социологическое познание как самообонаружение (Begegnen М. Хайдеггера77) сущего социального мира, его выхождение навстречу исследователю осуществляется в (обусловленных социальными отношениями) практиках.
Социология превращает присутствие агента научного производства (не субъекта и не сознание, а социальное существование социолога, его самого, как он есть) в способ представления или перспективную точку зрения, вынесенную за пределы присутствия присутствующего. При этом присутствие присутствующего в объективистской социологии описывается как независимое от социолога наличное бытийствование, а в субъективистской - как его представление. Определяя присутствие социолога (и наравне с ним все остальные присутствия) через отношения с другими сущими социального мира, мы тем самым снимаем как объективистскую, так и субъективистскую интерпретации. Но бытийствование-в-отношениях есть пространственно-временная форма. Пространство-время как форма конституирования присутствия представляет собой взаимодействие, взаимосвязь, взаимообусловленность и сосуществование сущих социального мира. В таком качестве пространство-время выступает условием действительности любого присутствия: не существует изолированных сущих социального мира, вне взаимодействий с другими, а, следовательно, - вне пространства-времени как места встречи различного, места социальных отношений. Социальную реальность нельзя непосредственно, без опосредствования пространством-временем, сделать предметом социологического мышления. Социальная реальность обычно идентифицируется с "налично-сущим социального мира вообще" или же с единством "всех налично-сущих социального мира вообще", т. е. смешивается с социальным миром. Но строго говоря, социальная реальность всегда дана в измерении социальных отношений, как раскрывающееся в них пространство-время.
Правильно понятая социальная реальность выступает предпосылкой объяснения всякого сущего социального мира, в то время как "естественная социологическая установка" предпосылает ей присутствие, опредмечивает ее, определяет как сущее - через пред-ставление. Социальная реальность открывается социологу, прежде всего как множественность сущих социального мира, но она - не определенное и определимое сущее, а нечто такое, что нетематически присутствует в каждом социологическом исследовании. Сущее понятие не вещное (Substazbegriff), а основанное на отношении (Funktionbegriff)78, что отличает нашу трактовку от социологического субстантивизма, который онтологизирует эмпирическое сущее социального мира. Действительное уразумение социальной реальности возможно лишь в горизонте отношений, полагаемом как горизонт пространства-времени. Социальная реальность шире, чем все сущее, социолог всегда находится внутри нее и не в силах выйти за ее пределы. Она является горизонтом всех частичных горизонтов социологического познания, в котором только и дано исследователю любое сущее социального мира. Невозможно выстроить социологическую теорию так, чтобы она выпала из социальной реальности, стала индифферентной к ней, поскольку любое исследование является поиском социальной реальности, социологическим решением относительно нее.
Проблема в том, что, согласно восходящей к И. Канту традиции, любой объект сознания складывается из чувственно созерцаемого a posterirori и оформляемого активно действующим рассудком a priori: рассудок привносит универсалии в данные чувственно уникалии. Напротив, по Э. Гуссерлю (см.: [48]), интенциональность (intentio) и ее предмет (intentum) взаимопринадлежат друг другу, а интенциональные предметы обладают структурной целостностью в смысле изначального единства уникалий и универсалий, которые находятся в самих вещах; при этом чувственное и категориальное созерцание как однородные дающие интенции действуют вместе и одновременно, так что чувственное созерцание раскрывает индивидуальные характеристики интенциональных предметов, тогда как их всеобщие характеристики и всеобщие отношения усматриваются категориальным созерцанием. Таким образом, интеллект не противопоставляется чувственному созерцанию, а объединяется с ним (они лишь по-разному дают интенциональные предметы), и не бывает предметов памяти, мышления или воображения, существующих независимо от предметов перцепции: это одни и те же предметы интенциональных актов. Отсюда, в частности, вытекает, что априорность, понятая как интуитивная данность, носит универсальный характер (см.: [52]), в силу чего все интендированные предметы даны a priori, причем априорность есть атрибут бытийствования, т. е. и субъекта, и объекта (см.: [25]). Интерпретируя интенционально конституированные переживания и акты сознания в духе М. Хайдеггера как конкретно-жизненные деятельностные отношения социолога, мы можем истолковать самоманифестацию феномена (или интенциональную данность) как открытость того, что присутствует в социальной реальности, как показ сущим социального мира самого себя. Иными словами, категориальное созерцание - момент любого конкретного созерцания социолога. Это конкретное созерцание дает не имманентный сознанию феномен, в котором только светится трансцендентное сущее-в-себе (""За" феноменами феноменологии не стоит по их сути ничего другого..." [25, с. 36].), а сущее социального мира как оно есть, сам же феномен представляет собой открытое социологу сущее социального мира (себя-в-себе-самом-показывающее [25a, с. 28]).
Тут, однако, возникает вопрос: может ли эмпирическое сущее социального мира быть (непосредственно открытым социологу) "феноменом феноменологии"? В "феноменологическом смысле" феномен есть не эмпирическое явление социального мира, а бытийствование сущего, под которым подразумевается ансамбль "основоструктур" "бытия сознания" (Dasein) [25а, с. 37]. "Основоструктуры" суть трансцендентально-априорные структуры67, служащие "смыслом и основанием" всех эмпирических явлений ([25, с. 35]) - смыслом или способом бытийствования сущего социального мира, т. е. они как раз и являются тем, что мы называем присутствием. Сказанное не означает, что сущее социального мира абсолютно и исчерпывающе открыто социологу, ведь открытость реализуется одновременно и как сокрытость, которая обусловлена не внешне, эмпирически вследствие ограниченности исторически конкретных познавательных возможностей социолога и т. п., но внутренне, трансцендентально - самой структурой социологического познания (ср. [25, с. 220-225]). Открытость - это всегда возможная открытость, включающая в себя возможность сокрытости. Иными словами, невозможна тотальная объективация социального мира. Посему движущей силой социальной науки служит не объективация как таковая, но различие между объективированным и необъективированным.
Открытость шире предметного представления и интенциональности, она собственное содержание присутствия социолога как агента, объективирующего необъективированное. Социологическое объяснение исполняет открытость сущего социального мира и поэтому выступает способом существования социолога. Если социологическое объяснение - способ существования социолога, то его метод выступает также методом изменения этого существования.
Сущее социального мира самовозвещает-самообнаруживает, являет себя социологическим практикам таким, какое оно есть само по себе, а не в виде заведомо неподлинной кажимости чего-то подобного ноумену И. Канта, что лишь располагается за явлением, не присутствуя в нем. Оно равно феномену как самому сущему в его открытости, понимаемой как данность различия "объективированное/необъективированное" в практиках агента. Сущее социального мира - это, с одной стороны, вещь сама по себе, ставшая вещью-для-агента и поэтому неотделимая от практик агента, которым раскрыта, и имманентная социологическому опыту, а с другой - именно вещь сама по себе, трансцендентная этому опыту.
Противоречивое явление открытости реализуется в пределах динамичной оппозиции модуса подлинности (eigentlich) модусу неподлинности (uneigentlich) (ср. "Бытие и время", с. 175-180). Подлинность и неподлинность - в равной мере нередуцируемые определения открытости, равноправные смыслообразующие a priori68. Подлинная открытость представляет собой собственно открытость, т. е. объективированное в различии "объективированное/необъективированное", а неподлинная - сокрытость, т. е. необъективированное в этом различии. Открытость не есть простое отсутствие сокрытости, но специфическое отношение научного производства к сущему социального мира. Коль скоро открытость и сокрытость суть необходимые структурные моменты самого социологического познания, любое сущее социального мира в одно и то же время открыто и сокрыто для него.
"Социальные факты не есть ни вещи, ни идеи, они - структуры" [43], и, подобно другим открытым социологией структурам, относительны: с одной стороны, социальные факты наделены объективными значениями, а с другой субъективными и неэпистемическими смыслами, которые оказывают детерминирующее воздействие, как на предмет исследования, так и на научное производство69. Социальный факт образуется некоторым числом изменчивых и некоторым числом постоянных моментов. Константой социологической действительности и выступает присутствие - структура социально-исторического a priori70. Оно является одним из компонентов ядра социально-исторического a priori, сложившегося в социологии.
Презумпция самопроявления, самораскрытия присутствия в опыте социолога, равно как и отождествление социологического мышления с суждениями этого опыта, указывает на то, что мы перешли от простого присутствия к присутствию как представлению о пред-ставлении, от сущего социального мира - к сущему-в-опыте социолога. Возникает вопрос: может ли сущее присутствовать, но не бытийствовать? Да, сущее может присутствовать, не существуя, если оно обладает статусом "тени" или "призрака" [44].
Социальные отношения - не факт социологического опыта, а необходимые условия и предпосылки любых практик, любого познания, любого опыта. Доксическое отношение - основа любого опыта. Однако социологическая рефлексия отдаляет присутствие от доксического опыта социолога.
Соотношение социолога с сущим не есть чистое созерцание. Что такое социологический опыт? Специфический для социолога способ бытийствования-в-мире: человек существует "в профессии", осуществляет себя в исследовании и т. д., конституируя свои исторически, социально, культурно обусловленные практики (в том числе и практическое понимание общественных реалий) в качестве социологического опыта. Социологический опыт есть, прежде всего, специфический и относительный (в смысле - неуниверсальный, т. е. региональный, ситуативный и локальный, производимый в социальных отношениях) опыт агента исторически конкретного научного производства. Социолог не может постичь сущее, не "почувствовав себя" в акте постижения (ср. [45]). В социологии достоверно то, что удостоверено опытом социологов.
Как доксический, так и социологический опыт выражают конечность человеческого познания - его обусловленность и отличие от идеи бесконечного божественного познания. Бесконечное созерцание само творит созерцаемое сущее, а конечное - есть чувственность и как таковое нуждается в рассудке [46]. Но принципиально здесь то, что именно в силу конечности агента всякий социологический опыт выступает пространственно-временным опытом. У социологического опыта нет абсолютного - непосредственного или "естественного" и самоочевидного - основания (такого, например, как "повседневность", понятая в духе А. Шюца). Коль скоро бытийствование есть пространство-время, то все (включая чувственность, сознание и мышление) относительно, т. е. опосредствовано отношениями, исторично и локально.
"Опыт, таким образом, есть опыт человеческой конечности. Опытен в собственном смысле тот, кто помнит об этой конечности, тот, кто знает, что время и будущее ему неподвластны. Опытный человек знает границы всякого предвидения и ненадежность всех наших планов. Опыт достигает в нем своей высшей истины, высшей ценности. <...> Опыт [par excellence это относится к доксическому опыту - Ю. К.] учит признанию действительного. Признание того, что есть на самом деле, - таков, следовательно, подлинный результат всякого опыта..." [47].
Социологическое познание обладает структурой опыта. Конечность опыта делает невозможным беспредпосылочное социологическое мышление. В опыте достигается расширение для социолога границ возможного, переход к действительному.
Социологический опыт сам по себе наделен "смыслом", а посему частично интеллигибелен и претендует на роль всеобщего интерпретатора. В таком своем качестве он предстает "органом" в(дения социальных различий71.
Социолог не обладает в непосредственной и достоверной форме реальностью сущего социального мира как объекта познания. В доксическом опыте сущее социального мира дано непосредственно, но не как реальность или объект. Достоверность и реальность сущего социального мира всегда раскрываются в той или иной системе опосредствований. Присутствие устраняет обособленность непосредственности и достоверности, внутренне объединяя их. Однако это конститутивное единство представляется не вещью вне отношений и не необходимым процессом, а как неопределенная проблематичность, социальная и вместе с тем социологическая. Бином непосредственность/(опосредствованная) достоверность имеет свой горизонт в присутствии. Проблема непосредственности/достоверности в случае каждого конкретного присутствия разрешается по-разному, и это решение представляет локальную структуру исторически-конкретного научного производства, чьим продуктом оно является. Границами присутствия, определяемыми не в плане его протяженности и длительности, но как моменты, обусловливающие его конечность, являются именно социально-исторические структуры научного производства.
Присутствие сущего социального мира - это не абсолютная, изначальная или последняя истина, но и не конвенциональная фикция, а более или менее полезный и эффективный (и скорее менее, нежели более) инструмент, существующий лишь в связи с породившим его социологическим производством. Присутствие сущего социального мира имеет эпистемологический статус общей гипотезы, допускающей проверку и исправление. Но для социологии это особая общая гипотеза. Присутствие сущего социального мира есть вопрос, который социология ставит самой себе относительно возможности обоснования самой себя. Едва социологическая теория выходит за пределы ни к чему не обязывающих размышлений о кажущихся либо самоочевидными, либо естественными предметах ("общество", "культура", "коммуникация", "социальная группа"...), как сразу она становится проблемой для самой себя.
Противоречие между непосредственностью и достоверностью является проблемой не отдельной социологической теории, но проблемой обоснования любой социологической концепции, любых исследовательских практик. Это проблема того, чем является социологическое знание в своем социальном значении. Ибо если существует социологическая теория как систематическое опосредствованное знание, она должна существовать и как необходимый момент неопосредствованных научной рефлексией социальных практик.
глава 4
УСЛОВИЯ ВОЗМОЖНОСТИ И УСЛОВИЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ПОЗНАНИЯ
Выход за пределы сущего совершается в самой основе нашего бытия.
М. Хайдеггер. Что такое метафизика?
Необходимыми условиями любого действительного социологического опыта выступают социальные отношения. Это так, поскольку условиями действительного социологического опыта и описания являются реально существовавшие в прошлом предметы и опредмеченные практики. Однако экспликация этих исторически относительных причинных условий не производит автоматически аподиктических знаний, чья истинность не нуждается в объяснениях. Научное объяснение не обязательно предстает как дедуктивно-номологическое, но всенепременно - как причинное. Оно в себе самом имеет структуру наброска, устанавливающего причинно-следственные связи между социальными явлениями. При этом допустимо трактовать причинные отношения как контингентные или статистические, вырастающие из взаимодействия порождающих механизмов, которые производят события с той или иной вероятностью.
Объяснению обычно предшествует интенциональное понимание: прежде чем приступить к объяснению, социология описывает свой предмет; любой акт получения описания, дающего представление о предмете, есть понимание, а социологическое понимание ("на что похож объект объяснения") представляет собой предварительную характеристику причинного объяснения; обыденное же понимание ("что он подразумевает") является предварительной характеристикой телеологического объяснения [49].
Социология объясняет практики социальных агентов через их необходимые условия и предпосылки, которые, в свою очередь, являются результатами предыдущих практик. Поэтому социологические объяснения могут изменять практические схемы и, соответственно, практики агентов. Значит, влияние социологических представлений необходимо ввести в социологическое объяснение в качестве предпосылки изменения практик. Решающей для социологии проблемой являются отношения, складывающиеся, во-первых, между научной интерпретацией социологического знания и его не-научной (например, политической) интерпретацией, а во-вторых, - между социологическим объяснением и обыденным пониманием. Социальные практики непосредственно регулируются практическими схемами, выполняющими, между прочим, функции описания социального мира и самоописания агентов. Социологическое объяснение противостоит обыденному пониманию, социология соперничает с самописаниями своего предмета.
Существует традиция, заменяющая причины основаниями, а объяснение пониманием (см., например, [50, 51]). Однако - если отвлечься от схоластических споров о различиях "причина/основание" и "объяснение/понимание - причинное объяснение" в терминах порождающих механизмов представляется наиболее общей формой раскрытия сущности изучаемого предмета, и не существует ничего принципиально не объяснимого в этих терминах [52]72. Всякое объяснение социологического опыта в терминах условий возможности, не являющихся причинными и историческими, недействительно: ab posse ad esse non valet conclusio. Любое социальное явление не возникает из ничего, из лона "самое себя полагающей идеи" и не существует вечно, от "сотворения мира", но "имеет определенную историческую дату своего возникновения и движется в направлении к (тоже исторической) дате своей гибели" [53, с. 437].
Как согласовать возможность социологии с устанавливаемыми ею границами социологического исследования? Иначе говоря, как возможно знать то, что называется "социальным фактом"? Всякая ли социальная событийность может быть преобразована в знание? Любая мысль о независимом от воли и сознания социолога факте осуществляется в социально обусловленных и исторически относительных рамках, заданных, как минимум, доксой и социологическим производством. Это означает, что социология не является исключением из установленного ею принципа объяснения социального через него самого. Социологическое познание как ансамбль социальных практик может быть лишь причинно объяснено действительностью исторически относительных социальных отношений, в то время как непричинное объяснение на языке условий возможности, а не условий действительности, является ненаучным.
Например, у Г. Зиммеля на вопрос: Как возможно общество? - отвечают "a priori положенные в самих элементах [элементах общества - индивидах - Ю. К.] условия, посредством которых они реально синтезируются в "общество"", причем процессы, совершающиеся в индивидах и обусловливающие их бытие-обществом, понимаются "...не как причины, по времени предшествующие результату, а как частные процессы синтеза, которые мы совокупно называем обществом" [54, с. 512]. Эти социологические априорности, с одной стороны, так или иначе, определяют "...действительное протекание обобществлений, как функции или энергии душевного процесса...", а с другой - "...они суть идеальные логические предпосылки совершенного, хотя в этом своем совершенстве никогда, быть может, не реализованного общества..." [54, с. 513].
Г. Зиммель постулирует существование особого класса сущностей ("a priori положенные в самих индивидах условия"), которые обеспечивают возможность познания эмпирических сущностей так, что последние могут быть познаны в опыте и описаны только в результате соотнесения с первыми. Другими словами, основа сущих-в-опыте находится вне их, они не могут служить объяснением и контекстом самих себя, тогда как "условия возможности" выступают объяснением и контекстом для сущих-в-опыте, но сами не могут быть объяснены и помещены в контекст, поскольку это ведет к бесконечному регрессу объяснения. "Условия возможности" опыта социологического познания и описания сами не могут быть познаны и описаны, поскольку внутренне не зависят от отношений с чем-либо.
Но почему "условие возможности" может быть ens a se, а сущее-в-опыте нет? Почему условием фактичности сущего является его опосредствование некоей основой существования, познания в опыте и описания, в то время как "условие возможности" невыразимо и существует непосредственно, вне отношений?73 Такое необусловленное "условие возможности" не нужно для причинного объяснения действительного, а именно причинное объяснение есть объяснение научное. Истина, не нуждающаяся в объяснении, возможна, если ratio cognoscendi нередуцируемо к ratio agendi и ratio essendi, но на самом деле все эти rationes взаимосвязаны74. О, если бы человек - как это мнилось М. Шелеру обладал "сущностью a priori" [55]! Но, увы и ах... Поскольку сущие социального мира с необходимостью суть сущие-в-социальных-отношениях (т. е. являются условиями действительности друг для друга), постольку все они могут быть объяснены и описаны друг через друга, не прибегая к объяснению и описанию через трансцендентальные означаемые. Социология как производство социологических практик не имеет априорных границ и, следовательно, для нее в социальном мире не существует ничего принципиально невыразимого, и ансамбль социологических практик может беспредельно развиваться. Условием действительности социологического познания выступает следующее: во-первых, все сущие опосредствованы75, существуют в социальных отношениях, и не существует непосредственных атомарных сущих, которые суть то, чт( они есть вне каких-либо социальных отношений; во-вторых, нельзя объяснить наличные опосредствованные сущности через не-наличные и непосредственные, как нельзя трансцендировать социальные практики (не некие конкретные познавательные или политические, а практики как таковые), перейти через них как через нечто эмпирическое, случайное и впредь обходиться уже без них.
Присутствие - это горизонт, в котором сущее дано как присутствующее. Способом самораскрытия присутствия сущего является присутствие социолога. На вопрос "что есть присутствие?" социолог отвечает собственным присутствием, которое выступает обнаружением присутствия. Присутствие социолога неявно отождествляется с присутствием как таковым. Присутствие социолога специфический жест социологического мышления, а не модус трансцендентального субъекта. Оно не есть (обладающий неизменной сущностью) пребывающий предмет, но - способ бытийствовать (по аналогии с Weise zu sein М. Хайдеггера). Присутствие социолога - то, чт? он собственно есть. Ближайшим образом, практики социолога есть именно то, чем является его присутствие. Идет ли речь о присутствии социолога и присутствии другого сущего социального мира, мы имеем дело с одной и той же форма бытийствования: между ними нет никакого "трансцезуса"76. Присутствие социолога всегда и в первую очередь есть со-присутствие с сущими социального мира. Оно, с одной стороны, не имеет предпосланной ему "сущности", равно как и других субстанциальных определений, а с другой - не сводится к ощущениям и переживаниям или постижению трансцендентальных идей. Это, однако, не означает произвольного характера присутствия социолога.
Реальность социальной реальности не нуждается в научном доказательстве или наивной вере в нее, но дается присутствием самого социолога. Это присутствие не трансцендентно сущему социального мира: оно существует в действительном социальном мире, у которого нет ничего трансцендентного. Вместе с тем, сущее социального мира не имманентно присутствию социолога, поэтому у него нет ничего "внутри". Социологическое познание как самообонаружение (Begegnen М. Хайдеггера77) сущего социального мира, его выхождение навстречу исследователю осуществляется в (обусловленных социальными отношениями) практиках.
Социология превращает присутствие агента научного производства (не субъекта и не сознание, а социальное существование социолога, его самого, как он есть) в способ представления или перспективную точку зрения, вынесенную за пределы присутствия присутствующего. При этом присутствие присутствующего в объективистской социологии описывается как независимое от социолога наличное бытийствование, а в субъективистской - как его представление. Определяя присутствие социолога (и наравне с ним все остальные присутствия) через отношения с другими сущими социального мира, мы тем самым снимаем как объективистскую, так и субъективистскую интерпретации. Но бытийствование-в-отношениях есть пространственно-временная форма. Пространство-время как форма конституирования присутствия представляет собой взаимодействие, взаимосвязь, взаимообусловленность и сосуществование сущих социального мира. В таком качестве пространство-время выступает условием действительности любого присутствия: не существует изолированных сущих социального мира, вне взаимодействий с другими, а, следовательно, - вне пространства-времени как места встречи различного, места социальных отношений. Социальную реальность нельзя непосредственно, без опосредствования пространством-временем, сделать предметом социологического мышления. Социальная реальность обычно идентифицируется с "налично-сущим социального мира вообще" или же с единством "всех налично-сущих социального мира вообще", т. е. смешивается с социальным миром. Но строго говоря, социальная реальность всегда дана в измерении социальных отношений, как раскрывающееся в них пространство-время.
Правильно понятая социальная реальность выступает предпосылкой объяснения всякого сущего социального мира, в то время как "естественная социологическая установка" предпосылает ей присутствие, опредмечивает ее, определяет как сущее - через пред-ставление. Социальная реальность открывается социологу, прежде всего как множественность сущих социального мира, но она - не определенное и определимое сущее, а нечто такое, что нетематически присутствует в каждом социологическом исследовании. Сущее понятие не вещное (Substazbegriff), а основанное на отношении (Funktionbegriff)78, что отличает нашу трактовку от социологического субстантивизма, который онтологизирует эмпирическое сущее социального мира. Действительное уразумение социальной реальности возможно лишь в горизонте отношений, полагаемом как горизонт пространства-времени. Социальная реальность шире, чем все сущее, социолог всегда находится внутри нее и не в силах выйти за ее пределы. Она является горизонтом всех частичных горизонтов социологического познания, в котором только и дано исследователю любое сущее социального мира. Невозможно выстроить социологическую теорию так, чтобы она выпала из социальной реальности, стала индифферентной к ней, поскольку любое исследование является поиском социальной реальности, социологическим решением относительно нее.