Каганов Леонид Александрович. День академика Похеля (сборник)

   — Жалко тебя, — сказал он задумчиво. — Искренне жалко. Знаешь, мне даже хочется сказать тебе что-нибудь приятное, вот только не знаю что, выглядишь ты мерзко. Может, ты мне скажешь что-нибудь приятное?
   Мамма Сонним распахнула свою пасть и вдруг прохрипела оглушительно и без интонации:
   — Ты умрешь через три года.
   Капитан опустил взгляд и долго молчал, глядя, как первые солнечные лучи пытаются уцепиться за пыльный битум.
   — Спасибо, — наконец выдавил он. — Это действительно очень приятная новость. Теперь мне будет легко работать. А от чьей пули?
   — От рака легких, — сказал хриплый детский голосок.
   Капитан вскинулся — перед ним стояла девочка в красном платьице и белых сандаликах.
   — Очень хорошо, — кивнул Капитан, нашарил в кармане пачку сигарет и закурил. — Я уйду в отставку и займусь наконец любимыми делами. Знаешь, у каждого человека есть свои любимые дела, но всю жизнь ему некогда…
   — Нет, — сказала девочка. — Ты будешь служить еще два с половиной года, потом ляжешь в госпиталь.
   — Ошибаешься, — покачал головой Капитан. — Завтра же подам рапорт об отставке.
   Девочка промолчала.
   — А что так мало осталось — это правильно. Это чтобы я не проболтался, чтобы никто и никогда не узнал, что здесь было. Мы же с тобой никому не расскажем, верно?
   Девочка снова не ответила.
   — А теперь знаешь что? — Капитан взял ее за руку. — Пойдем-ка с тобой зароем наших медведей.

* * *

   Они шли по этажам, собирая игрушки и складывая их в накрахмаленную санаторную наволочку. Вначале Капитан еще старался понять, в кого из кукол могли превратиться люди Тарасова, но девочка на вопросы не отвечала, и сам он вскоре плюнул на эту затею. Просто поднимал с пола и опускал в наволочку пластиковых, резиновых и меховых лошадок, тигрят, поросят, змей, лисиц и ворон. Капитану было спокойно и легко — почти так же легко бывает в тот короткий миг, когда скидываешь после марш-броска тяжеленный рюкзак.
   Потом они зарывали игрушки в песочнице. Девочка — совком, Капитан — ладонями. Далеко за ельником уже поднималось солнце, в глубине проснулась кукушка и неуверенно прокуковала три раза, словно прочищая горло.
   — Кукушка-кукушка, сколько мне жить осталось? — громко спросил Капитан и подмигнул девочке.
   Кукушка помолчала, а затем начала куковать быстро, ритмично и без пауз — в таком темпе каждое утро подтягивался на турнике Ким. На третьем десятке Капитан сбился. Он зашел в корпус и поднялся в комнату, где лежала мумия. В утреннем свете мумия выглядела отвратительно — торчащие зубы вставной челюсти, спекшиеся лоскуты кожи, тут и там разлохмаченные не то мухами, не то мышами. Прямо над лицом мумии столбом крутилась стая мелких мошек. Капитан откинул одеяло — на мумии оказалась куцая кожаная жилетка, а на груди торчал пластиковый бейджик. На нем шла строка иероглифов, а ниже: "Мудан Топ-Менеджер Лауст".
   — Ах вон оно что… — сказал Капитан. — Здравствуй, Лауст… Значит, это не твой компьютер… И, значит, та ересь с восклицательными знаками — вовсе не молитва, а предсмертная записка, которую ты пытался оставить… Рассказать пытался, что ты вызвал в этот мир и как с ним бороться… В топку!
   Капитан впихнул маленький компьютер под жилетку мумии, завернул мумию в одеяло и взвалил на плечо. Она почти ничего не весила. Так он спустился во двор.
   Девочка уныло тыкала совочком в песок.
   — Пойдем, поможешь мне, — кивнул Капитан и вручил ей две гранаты.
   Они спустились в подвал. Капитан положил мумию в угол и забрал у девочки гранаты. Пока он монтировал батарею зарядов, девочка стояла за спиной и внимательно смотрела. Закончив, Капитан поднялся на крышу, взвалил на плечо тело Кима — маленькое, но неожиданно тяжелое. Постоял так немного, а затем подошел к бортику и скинул тело вниз. Налегке сбежал во двор, поднял Кима, дотащил до подвала и положил рядом с мумией. Девочка все так же смотрела на батарею, собранную из мусора: из неразорвавшихся снарядов гранатомета, которые Капитан собрал на чердаке, из ручных гранат и плоского чип-пакета, который Капитан зачем-то надевал последние полтора года на все задания, а вернувшись, исправно сдавал на склад. Теперь пригодился. Но батарея была спланирована и собрана по всем правилам. Капитан еще раз оглядел работу и перевел взгляд на часы.
   — Нам пора, — сказал он. — Пойдем отсюда.
   — Не хочу, — глухо отозвалась девочка.
   — Пойдем, пойдем. — Капитан решительно взял ее за руку, — Жить, что ли, надоело? Мы с тобой издалека посмотрим.
   — Хочу остаться здесь, — хныкнула девочка.
   — Здесь нам никак нельзя, костей не соберем, — усмехнулся Капитан. — А надо, чтоб костей не собрал батя… Никаких. Мы же договорились никому ничего не рассказывать, верно?
   Они вышли на воздух и не спеша отошли к лесу.
   — Главное — ничего не бойся. — Капитан глянул на часы и положил ладонь на ее холодное плечо. — Знаешь, как весело бабахнет?
   Они сидели у самой опушки и молчали, глядя на возвышающийся корпус. Капитан задумчиво кусал травинку. Девочка стояла, оцепенев, и, не мигая, смотрела на солнце, плывущее вверх из-за корпуса. Повсюду вокруг — в траве, в кустах за спиной — вразнобой скрипели кузнечики, а на их фоне расплывался ритмичный тикающий звук. Капитан прислушался и понял, что все это время в ельнике, не замолкая, продолжает чеканить годы кукушка.
 
   Раздался взрыв. Сначала в лицо ударил пыльный воздух, потом из окон первого этажа рванулось пламя вперемежку со щебнем, и только потом обрушился звук. Девочка что-то крикнула, бросилась на корточки и испуганно закрыла голову руками.
   — Не бойся, главное — не бойся! — прокричал Капитан, но его слова потонули в шуме.
   Ельник ритмично повторил эхо несколько раз — словно пытаясь продолжить работу заткнувшейся кукушки. Наконец звук превратился в тихий гудок. Капитан дернулся и снял с пояса трансивер.
   — Центр? — ответил он негромко.
   — Кэп!!! — тут же рявкнул генерал из трансивера. — Кэп!!! Докладывай!!!
   — Все нормально, товарищ генерал. Задание выполнено. Преступники уничтожены. Погибли все бойцы группы.
   — Все?!
   — Артамонов, Касаев, Заболодин, Ким, Петеренко…
   Генерал молчал долго, словно не ожидал ничего подобного, словно не здесь исчез Тарасов.
   — Как это случилось? — спросил он наконец.
   — На объекте сидели религиозные фанатики, — отчеканил Капитан. — Прятались в подвале, убивали людей. Мы окружили их и обезвредили. Но они успели взорвать и себя, и подвал, и моих бойцов…
   — Черт побери! — заорал генерал. — Что за бред? Как взорвали?! Как такое могло произойти?!
   — Я во всем виноват, товарищ генерал, — жестко ответил Капитан. — Неправильно спланировал операцию.
   — Где ты? Когда оборвалась связь, я поднял дивизию ОПР, они…
   — Всю ОПР?! Ой, мать…
   — Они уже шесть часов не могут найти это проклятое место в лесу!!!
   — Плохо ищут, — сухо сказал Капитан. — Место как место. Координаты известны. Думаю, как раз сейчас они найдут…
   Он не успел закончить и не успел понять, что случилось — сработали рефлексы. И лишь спустя долю секунды осознал, что, сгруппировавшись, катится в кусты, а прямо над головой оглушительно грохочут вертолеты, появившиеся ниоткуда посреди чистого неба. Капитан обернулся — как девочка? Не испугалась ли вертолетов?
   Девочки не было. Капитан стрельнул глазами по сторонам — девочки не было нигде. Тогда он глянул в траву, где она стояла только что. В траве лежала грубая кукла из бамбука — с раскосыми глазами и паклей вместо волос.
   — Вот и все, — сказал Капитан, поднял куклу и бережно спрятал ее за бронник.
   Вертолеты садились. По поляне гулял ураган, и от него пламя в окнах «Кукушки» билось и разгоралось все сильнее.
   — Вот и все, — повторил Капитан, запрокинул голову, долго-долго глядел в далекое летнее небо над вертолетами, а потом вдруг вспомнил ту странную поговорку, которую тихо, как молитву, произносил Ким после удачных операций. — Небо высоко и конь откормлен.
    1 апреля 2002 — 17 августа 2003, Москва

Первая зачистка

   — Вызывали, Ваше Всемогущество? — спросил Архангел, остановившись у входа.
   — Заходи, — хмуро кивнул Всевышний. — Ну что там нового? Докладывай.
   — Новости Вселенной! — объявил Архангел. — Продолжаются мутации среди жители Сириуса. Научный совет ангелов-хранителей объясняет это повышенной…
   — Отставить, — сказал Всевышний. — Давай сразу о главном.
   Архангел вздохнул.
   — Обстановка на Земле продолжает оставаться напряженной. Вчера ночью на окраине Синайской пустыни были взяты в заложники еще двое наших ангелов-наблюдателей.
   — Черт побери, когда же это кончится? — воскликнул Всевышний. — Что требуют бандиты?
   — Ничего не требуют, Ваше Всемогущество, они не знают, что это ангелы. Напали сзади, оглушили, погрузили на телеги, увезли в поселение и продали на рынке невольников. Новый хозяин держит их в кандалах, кормит скудно, заставляет трудиться в каменоломне.
   — Да что ж это такое делается, черт побери!
   — Дикие нравы. Рабовладельческий строй, Ваше Всемогущество.
   Всевышний поднялся и стал ходить взад-вперед, угрюмо заложив руки за спину. Наконец он остановился перед Архангелом и посмотрел ему в глаза.
   — Надо что-то решать с Землей, — сказал он. — Сколько можно терпеть? Так это оставить нельзя.
   Архангел промолчал.
   — Язва на теле мироздания! — воскликнул Всевышний. — Я создавал Землю как образец вселенской красоты! Как украшение космического пространства! И что вышло? А?
   — Первый блин комом, Ваше Всемогущество, — сказал Архангел.
   — Ты хочешь сказать, что из Меня никудышный создатель? Что у Меня было мало опыта? — Всевышний подошел к Архангелу вплотную и посмотрел на него сверху вниз.
   — Никак нет, Ваше Всемогущество! — торопливо сказал Архангел. — Нет никакого повода усомниться в Ваших творческих силах! Ваши творения раз от разу становятся все лучше! Фауну планет Млечного Пути называют одним из восьми чудес света! Высокая культура и сила духа разумных обитателей Веги уже вошла в поговорки! А разнообразие, красота и изменчивость живых форм Сириуса по праву считаются…
   — Прекрати, — поморщился Всевышний. — Про людей Земли говорим.
   — Ваше Всемогущество, но с ними были проблемы с самого начала! Помните, как они нарушили запрет и наелись наркотических яблок? Сначала предавались разврату, а на отходняках, подсели на измену что у них нет одежды и…
   — Молчать!!! — рявкнул Всевышний. — Где ты таких поганых слов набрался?!
   — Виноват, Ваше Всемогущество, — смутился Архангел. — Просто не знаю, как это по-научному. Совсем заработался. Когда каждый день читаешь эти сводки с Земли, волей-неволей нахватаешься поганых терминов. Виноват, Ваше Всемогущество.
   — Ладно, — смягчился Всевышний. — Не в этом дело. Как считаешь, не надо было их из Эдема выгонять?
   — Не могу знать, Ваше Всемогущество. С одной стороны, жесткие карательные меры были необходимы. Но все-таки контролировать их здесь было гораздо легче. А так пошло-поехало. Сначала эта пресловутая поножовщина братьев, повсеместное падение нравов, а затем они научились изготовлять алкоголь из виноградного сока, ну и дальше разврат, перверсии, наркомания, войны, злоба…
   — Да, — сказал Всевышний задумчиво. — Я уже раскаиваюсь, что создал их. Земля не стала украшением космического пространства. Она — его позор. Рассадник скверны.
   Архангел вздохнул и ничего не ответил.
   — Мы зря тратим время и силы на эту планету, — сказал Всевышний. — Мы теряем наших ангелов. Кончилось Мое терпение! Пропади она пропадом!
   — Мы же не можем забыть о ней и делать вид, что ее не существует? — удивился Архангел.
   — Я не предлагаю забыть о ней, — жестко сказал Всевышний. — Пока эта планета существует, она — Мой позор! Я заявил их всюду как созданных по моему образу и подобию! А ведут они себя так, будто произошли от обезьяны! Что обо мне подумает общественное мнение? В общем, Я готов провести масштабную операцию по зачистке территории.
   — Виноват? Зачистке территории?
   — Да. Использовать весь личный состав ангелов и все огневые средства. Спуститься вниз и испепелить. Чтоб камня на камне не осталось!
   — Как же так… — растерялся Архангел. — Разве ж так можно?
   — Твои ангелы разве такого еще не предлагали?
   — Никак нет, Ваше Всемогущество. Ни одному ангелу такое и в голову не придет.
   — Ну так Я не ангел. Сказал — и выполняйте.
   — Много наших ребят погубим, — хмуро пробормотал Архангел.
   — Это их работа. Улаживать беспорядки мироздания.
   — И среди людей на Земле невиновные есть…
   — Это их проблемы. Не смогли наставить современников на путь истинный.
   — Да и флору местную жалко. Она-то вообще неразумная. Такой уникальный эксперимент с хлорофиллом, больше ни у кого такой флоры нет! Да и фауна там интересная.
   — Так, Я не понял! — прервал Всевышний. — Это расценивать как неповиновение?
   — Никак нет, Ваше Всемогущество. Если надо — сделаем.
   — Флору ему жалко! У тебя есть другие предложения?
   — Никак нет, Ваше Всемогущество, — Архангел задумчиво одернул мундир и почесал бороду.
   — Флору ему жалко, — произнес Всевышний, помолчав. — Уникальный эксперимент с хлорофиллом. А ведь действительно, это у Меня недурно получилось, а?
   — Так точно! — сказал Архангел.
   — Что же нам с ним делать, с хлорофиллом-то… — задумался Всевышний. — Слушай, а если не огневую зачистку? А, скажем, водную?
   — Виноват, Ваше Всемогущество, не понял. Как — водную?
   — Потопчик сделаем. Воды нальем сверху, чтоб вся суша покрылась. Они же все кислородом дышат, верно?
   — Так точно, Ваше Всемогущество.
   — А плавать не умеют, верно?
   — Умеют, Ваше Всемогущество. Но недалеченько.
   — Вот и отлично. И зачистка будет что надо, и флора не пострадает. И личный состав сбережем.
   — Велика Ваша мудрость! — воскликнул Архангел. — Вот только фауна погибнет. А там такие экземпляры уникальные. Одни слоники чего стоят, не говоря уже про жирафа.
   — Слоники, — задумался Всевышний. — Ну что слоники. Триллионы лет жили без слоников и дальше проживем. А может, их на Сириус перекинуть?
   — Никак нет, Ваше Всемогущество, они углеродные.
   — А, ну да, — Всевышний поморщился. — Ну, построим им убежище какое-нибудь. Плот, например. Пусть на нем пересидят.
   — А кормить их кто будет?
   — Вот зануда. Ну, придумай что-нибудь. Найми местного из праведников, пусть ухаживает за зверями.
   — А что с ним делать после потопа?
   — Чего делать. Убрать, и все.
   — Некорректно как-то, Ваше Всемогущество. Может, оставим его?
   — Ага, чтоб они опять размножились? Какой тогда смысл?
   — Ну, он же праведник. Значит, и его дети будут…
   — Ничего это не значит! — перебил Всевышний. — Адам тоже был по Моему образу и подобию! Не работает у них механизм генетической передачи духовного наследия, ну не работает!
   — Злые языки говорят, что работает, — пробормотал Архангел.
   — И где же это он работает? — поинтересовался Всевышний. — Если бы он работал, то Адам бы слушался Меня, а не был таким вруном и самодуром! И дети его были бы добрыми, а не братоубийцами! Откуда? Откуда у них эта постоянная гневливость? Откуда эта злоба и нетерпимость к чужому мнению? Желание настоять на своем во что бы то ни стало? Неумение признавать свои ошибки? Откуда это стремление уничтожать, мстить, карать без разбору себе подобных?
   — Все это ваше по образу и подобию…
   — Что-о-о?!! — вскинулся Всевышний. — Что ты сказал?!!
   — Нет! Я не…
   — Молчать!!! Выйти вон и войти снова!!!
   Архангел покорно вышел, постоял у входа и снова вошел.
   — Упасть и отжаться тридцать три раза!!! — рявкнул Всевышний.
   Архангел вздохнул, поправил мундир, встал на колени, затем опустился на вытянутые руки и начал отжиматься. Его крылья ритмично покачивались, словно он летел. Наконец он встал с покрасневшим лицом, с трудом сдерживая дыхание.
   — Гневливый Я значит? — сказал Всевышний. — Без разбору караю, значит?
   — Никак нет, Ваше Всемогущество, — вздохнул Архангел. — Виноват, не закончил фразу. Все это Ваше по образу и подобию, говорят Ваши братья. Они говорят, что Вы сами это знаете и именно поэтому больше не творите себе подобных.
   — Я запретил тебе разговаривать с моими братьями!
   — Виноват, Ваше Всемогущество! Я не разговаривал. Я молчал. Они сами иногда подходят и разговаривают.
   — Так. И кто именно это сказал?
   — Кришна говорил, Ваше Всемогущество. Будда говорил, Ваше Всемогущество.
   — Кришна?!! Вот щенок мелкий! Да Я сейчас убью его!!!
   Всевышний побагровел, вскочил и кинулся к выходу.
   — Ваше Всемогущество! Ваше Всемогущество! Мы же не об этом! Мы же решали, как с Землей быть! — закричал Архангел.
   — А, с Землей… — Всевышний успокоился и сел обратно. — С Землей — чего тут решать? Все уже решили, начинай выполнять.
   — Так, значит, флору, фауну, праведника — прикажете оставить?
   — Да, конечно. Стоп! Какого еще праведника?
   — Ну, этого, смотрителя за животными.
   — Ни в коем случае! Посмотрит за животными — и концы в воду.
   — Ваше Всемогущество! Нехорошо получается.
   — Я же не сказал убить? Пусть живет.
   — Слава Богу!
   — Но только один, чтоб никакой жены.
   — Ваше Всемогущество!
   — Ну хорошо, с женой.
   — Слава Богу!
   — Только кастрируй его.
   — Ваше Всемогущество!
   — Ну, не в буквальном смысле, просто бесплодие.
   — Ваше Всемогущество! Жалко людей-то. Может, дадим шанс?
   — Исключено.
   — Ваше Всемогущество! Подумайте, как это будет красиво выглядеть для общественного мнения! Какой пример Вашей доброты и мудрости!
   — Да? — Всевышний вздохнул. — Ну, давай попробуем.
   — Слава Богу! — сказал Архангел. — Значит, я беру праведника с женой и сыновей его с женами и…
   — Стоп! Это куда такую толпу?
   — За животными следить. Один не справится. Да и женщины за скотиной хорошо ухаживают. Ваше Всемогущество!
   — Ладно, делай как знаешь, только не ной.
   — Почему, Ваше Всемогущество? Я как раз имел в виду Ноя, очень толковый человек и порядочный…
   — Слушай, не морочь Мне голову. Еще вопросы есть?
   — Есть один вопрос, Ваше Всемогущество. Общественное мнение может возмутиться.
   — С какой стати? Моя планета, что хочу, то и делаю! Нечего в Мои внутренние дела соваться!
   — Ваше Всемогущество, есть во Вселенной немало блюстителей морали, поднимут крик о жестокости. Ведь на Земле есть и невинные, и дети…
   — И что ты предлагаешь?
   — Я предлагаю вескую причину. Повод, так сказать.
   — Какой тебе еще нужен повод? Творится беспредел — это раз. Ангелы-смотрители пропадают — это два. Какой еще повод?
   — Представить их как угрозу для всей Вселенной, в том числе и для самих блюстителей морали.
   — Это как?
   — Ну, первое, что приходит в голову, — земляне устроили взрыв сверхновой…
   — Земляне? Эти полудикие пастухи? Устроили взрыв сверхновой? Да и зачем им это?
   — Это уже детали, Ваше Всемогущество.
   — Ладно, занимайся всем этим. Под твою ответственность. Но ты Мне ручаешься, что когда они размножатся снова, все будет иначе?
   — Будем делать все возможное, Ваше Всемогущество! В конце концов, мы же ничего не теряем. Если что — устроим вторую зачистку, окончательную. Можно даже огневую.
   — Ладно, выполняй.
   Архангел поклонился и вышел. И лился на землю дождь сорок дней и сорок ночей…
    31 марта 2002, Москва, Лаврушинский

Беседы с папой

   Я давно просил папу, чтобы он подарил мне котенка. Но папа отвечал, что плохую кошку брать не имеет смысла, а хорошая стоит больших денег. Тратить такие деньги мы не можем себе позволить, потому что у нас кредит на автомобиль. Я объяснил папе, что большую кошку за большие деньги мне совсем не надо, я буду рад даже самой маленькой кошечке за совсем крошечные копеечки. Но папа отвечал, что размер не имеет значения. Если уж брать кошку, то имеет смысл брать качественную кошку. Имей терпение, будет тебе кошка. Я терпел, но кошки все не было и не было.
   На День Независимости родители подарили мне новую 3D-станцию. На Новый год — лазерные коньки. На день рождения — костюм и ботинки. И хотя я не заплакал, но мне было очень обидно, что День рождения прошел совсем без подарка. Ведь костюм и ботинки — это же не подарок. Это просто вещи, которые можно надеть на себя и забыть. Или положить в шкаф и забыть.
   Но вот однажды, когда я уже лег спать, папа вернулся со службы, и я слышал, как они с мамой начали шептаться в коридоре.
   — Какие лапы! — говорила мама шепотом.
   — Почти даром для такой породы, — отвечал папа.
   — А чем кормить? — спрашивала мама.
   — Так дешево, потому что ухо белое, — отвечал папа. — Для породы важно, а нам не важно.
   — Он будет жить у ребенка или в гостиной? — спрашивала мама.
   Я замер, натянув одеяло до подбородка, и слушал. Я уже понял, что папа принес котенка.
   — Очень недорого, по случаю, — отвечал папа. — У моего сотрудника котята родились. Но родословную он сделает.
   Папин сотрудник тут же представился мне большим котом в пиджаке. Его лицо и руки поросли густым рыжим мехом, и время от времени он, наверно, рожает котят. Я был ему очень благодарен за это.
   — Не буди ребенка, ребенок спит, — шептала мама. — Покажешь ему утром.
   Я не выдержал, вскочил с кровати, добежал до двери и выглянул из комнаты.
   — Я не сплю, не сплю, не сплю! — закричал я. — Покажите мне!

* * *

   Котенок оказался кошечкой, и папа предложил назвать ее Виктория. Он объяснил мне, что Виктория на латинском языке означает «свобода». А кошечки очень свободные животные. Я подумал, что латинский язык — это язык кошек, но папа объяснил, что латинцы были такие древние люди, они уже умерли, и их язык все забыли. Но латинцы очень любили свободу и право. Почему они любили право и как вообще можно любить право — я не понял, но переспрашивать уже не стал. Папа любит объяснять мне все сам, а когда его много раз переспрашиваешь, он начинает злиться. У Виктории было серое пушистое брюшко, черные глаза, розовый язычок и белое ухо. Ни у одной кошечки в мире нет такого потрясающего белого уха, как у нашей Виктории!
   Папа сказал, что Виктория может жить в моей комнате, а гулять по всей квартире. Только залезать на столы ей нельзя и нельзя выходить во двор.
   — Кошки — животные дикие, — объяснил мне папа, собираясь на службу. — Природа так задумала, чтобы они жили где захотят. Но в нашем веке только человек по-настоящему свободное существо, и только он имеет право жить где захочет.
   — Тогда я буду жить под журнальным столиком! — решил я.
   — Нет! — сказал папа, завязывая галстук. — Детям под столиком жить нельзя!
   — А когда я вырасту, можно будет жить под столиком? — спросил я.
   — Нет, взрослые тоже не живут под столами! — рассердился папа и ушел на службу.

* * *

   Днем папа и мама уходили на службу, а я — в детскую группу. Виктория оставалась дома одна. Обычно она вела себя как положено, но иногда безобразничала. Однажды разбила мамину кружку. Но мама не стала ее ругать.
   — Бедняжка, — сказала мама, поглаживая спинку Виктории. — Она сидит целые дни взаперти, конечно, ей скучно.
   — Да-с, — кивнул папа задумчиво. — Фактически для нее наш дом — это тюрьма.
   — Что такое тюрьма? — удивился я.
   — Тюрьма, — объяснил папа, — это такое место, куда запирают непослушных людей, чтобы забрать у них свободу. Они годами не могут выйти из закрытой комнаты и пойти куда им вздумается.
   — Давай пойдем куда нам вздумается! — предложил я. — В зоопарк!
   — Завтра рабочий день, — возразил папа и посмотрел на часы. — А ну марш в кровать!

* * *

   В выходные к нам пришли гости. Дядя Антон сказал, что Виктория — это не свобода, а победа, но переименовывать кошечку мы не стали. Родители рано выставили меня из-за стола и уложили в кровать, а сами долго хохотали и звенели рюмками. Я лежал в темноте, но мне не было страшно — рядом на одеяле лежала Виктория, и я гладил ее теплый бок.
   Голоса переместились в прихожую, а вскоре хлопнула дверь, и я понял, что дядя Антон и тетя Оля наконец ушли. Мама долго звенела посудой, а папа шаркал по квартире тапочками и наконец заглянул ко мне. Он был веселый и разговорчивый.
   — Не спишь? — кивнул он мне, включая ночник.
   А затем сел рядом на одеяло, а Викторию взял на руки.
   — У-у-у! Зверь! — захихикал папа, лохматя Виктории голову.
   Виктория осторожно принюхивалась к его рукам и недовольно фыркала.
   — Человек, — начал папа и назидательно поднял палец, — Царь зверей. Как человек захочет — так и будет. Вот.
   — Наша Виктория тоже делает что хочет, — возразил я.
   — Э нет, брат! — хихикнул папа. — Кошка существо подневольное. Кошка что? Мебель! Человек кошку держит дома! Человек кошку кормит! И делает с ней что захочет. Хочет — призвал к себе, хочет — выгнал вон! — Папа взял Викторию поперек живота и кинул на пол. — Вот, говорят, у нас нет рабства. Так вот же оно, настоящее рабство. Кошачье! — Папа снова хихикнул.
   — Что такое рабство? — спросил я.
   — Это, брат, ты будешь учить в школе! — ответил папа. — Рабство — это когда у тебя совсем нет свободы. Это когда ты сам себе не хозяин! Когда ты никуда не можешь ни пойти, ни поехать!