Калугин Алексей. Галактический глюк

   – Ситуация под контролем! – на бегу заверил его Вениамин.
   И в этот момент снизу послышались частые выстрелы.
   – Пуляют! – крикнул за спиной у Вениамина Сид.
   – Слухаю, – ответил, не оборачиваясь, Вениамин. – Если и после этого наши сыберы не вернутся в свой блок, значит, мозгов у них нет вообще.
   Они добежали до шестого этажа, когда выстрелы внизу прекратились.
   – Ну, шо я гуторил? – усмехнулся Вениамин. – Теперь джаниты поднимутся во второй блок и примутся наводить там порядок.
   – И мы спустимся вниз! – догадался Сид.
   – Ты полагаешь, нас выпустят за ворота без цедули?
   Вениамин продолжал целеустремленно бежать вверх по лестнице.
   Бежавший следом за ним Сид крепко задумался – уже не в первый раз. Вениамин Ральфович ошибался лишь в одном – удостоверение личности для выхода за ворота тюрьмы не требовалось, пропуском служил вживленный под кожу идентификатор. Но в целом он был прав. А посему напрашивался вопрос – какого черта они лезут на крышу?
   – Готов? – обернувшись, спросил у парня Вениамин.
   Сид в недоумении воззрился на вставшую у них на пути тяжелую стальную дверь.
   – К чему?
   – К тому, чтобы вдохнуть воздух свободы.
   Вениамин помахал перед носом ладонью, вдохнул полной грудью и блаженно закатил глаза, словно и впрямь почувствовал божественный аромат.
   Сид скептически поджал губы.
   – За дверью крыша.
   – Зато там нет решеток, – парировал Вениамин.
   – Это восьмой этаж, – напомнил Сид.
   – Нечем крыть, – Вениамин улыбнулся так, что сразу стало ясно, спуститься с восьмого этажа и перемахнуть через тюремную стену для него не проблема.
   Края металлической двери имели сантиметровый выступ, плотно прилегающий к косяку. Даже с мономолекулярной нитью добраться до замка было непросто, поэтому Вениамин решил срезать дверные петли. Вся работа заняла не более минуты, затем Обвалов высадил ногой дверь и первым выбежал на крышу.
   После застоявшейся атмосферы тюремного корпуса ночной воздух и в самом деле казался напоенным тончайшими ароматами, ни один из которых не был известен парфюмерам, а потому и не имел названия. Вольготно раскинув руки в стороны, Вениамин запрокинул голову и посмотрел на усыпанное звездами ночное небо Веритаса. Для того чтобы фантастическая картина приобрела окончательный блеск, не хватало только луны. Что поделать, вкруг Веритаса кружили лишь рукотворные спутники, да и те – сторожевые.
   Сид Вениаминовых восторгов не разделял. Зябко обхватив себя за плечи, парень настороженно озирался по сторонам.
   – Нужно убираться, – угрюмо буркнул он. – Слышь, Вениамин Ральфович? Скоро джаниты нагрянут.
   Посмотрев на парня, Вениамин снисходительно улыбнулся.
   – Помозгуй, Сид, пуркуа я именно тебя взял с собой?
   – Потому что я оказался в соседней камере, – быстро догадался Сид.
   – Индид, – согласился Вениамин. – Но не только это. Главное – у тебя нет идентификатора. У меня его тоже нет. Поэтому джаниты не имеют представления, где мы сейчас находимся. А к тому времени, когда они наведут порядок на втором этаже и поймут, шо двое заключенных исчезли, нас здесь уже не будет.
   – Собираешься уфлаеть, как птица? – Сид даже не старался скрыть сарказма.
   – Ара, инц лясир, – Вениамин сделал вид, что обиделся. – Какого хрена ты вообще пошел со мной?
   – Не ведаю, – честно признался Сид.
   – Хороший ответ, – одобрительно наклонил голову Вениамин. – Раздевайся.
   – Инче? – возмущенно взмахнул руками Сид.
   – Ты собираешься ходить по улицам в форме джанита?
   Сообразив, что дал маху, парень смутился и принялся торопливо стягивать куртку.
   Вениамин вытащил из кармана куртки журнал, который забрал у джанитов, сложил его вдвое и заткнул за пояс. Подойдя к краю крыши, Обвалов окинул окрестности оценивающим взглядом.
   – Шо это? – спросил он, указав на ажурную металлическую мачту, возвышавшуюся по другую сторону тюремной стены.
   – Антенна передающей станции, – ответил Сид. – Телевещание, интерфонная связь и локальная информационная сеть.
   – Высоты боишься? – как бы между прочим поинтересовался Вениамин.
   – Смотря какой, – уклончиво ответил Сид.
   Вениамин молча указал вниз.
   Сид осторожно наклонился и заглянул за парапет. Ощущение слабости в коленях, возникшее, едва он увидел фонари внизу, было хорошо знакомым и не сказать чтобы очень уж приятным.
   Вениамин сделал вид, что ничего не заметил.
   Поставив левую ногу на парапет, Обвалов сдавил двумя пальцами каблук. Широкая полоска синтетического материала отошла вниз. Из открывшейся полости Вениамин извлек два плоских диска. Когда он развел диски в стороны, Сид увидел, что их соединяет нить не толще волоса.
   – И с помощью этого ты собираешься спуститься на землю? – скептически скривил губы Сид.
   – Найн, – качнул головой Вениамин. – Не спуститься на землю, а перебраться на мачту, шо напротив.
   Сид провел ногтями по щеке и ничего не сказал.
   Зажав один диск в руке, Вениамин стал раскручивать другой над головой. По мере того как скорость вращения увеличивалась, нить становилась все длиннее. Диск, рассекавший воздух над головой Вениамина, начал издавать негромкие стрекочущие звуки. Когда нить вытянулась метра на полтора, Обвалов метнул диск в направлении мачты. Сид был уверен, что диск не долетит – расстояние было слишком большим, а груз очень уж маленьким. Но Вениамин дернул нить, и стало ясно, что противоположный ее конец прочно за что-то зацепился. Довольно улыбнувшись, Вениамин натянул нить и закрепил второй диск на парапете, огораживающем край тюремной крыши. Затем Обвалов выдернул из джинсов ремень, обернул его вокруг исчезающей во тьме нити, застегнул пряжку и пристроил ее, точно ролик на веревку. Придерживая ременную петлю, Вениамин сел на краю крыши, свесил ноги вниз и посмотрел на Сида, присевшего на корточки возле парапета.
   – Пора отчаливать.
   – Ты уверен, шо эта нитка нас выдержит? – не двигаясь с места, с сомнением спросил парень.
   – Можешь не сомневаться, – с серьезным видом заверил Вениамин. – Я пользовался ею неоднократно.
   Парень нерешительно переступил с ноги на ногу.
   – Тогда она ремень перережет.
   – Ремень сделан по спецзаказу.
   Вениамин говорил уверенно, но все же доводы его казались Сиду недостаточно вескими для того, чтобы прыгнуть с крыши, доверив жизнь кажущейся на редкость ненадежной опоре.
   – Мэй би, ты хочешь остаться?
   Парень недовольно скривился – глупый вопрос. Ну а поскольку выбора как такового у него не было, Сид взялся обеими руками за парапет, осторожно переступил через него и, стараясь не смотреть вниз, сел на краю крыши рядом с Вениамином.
   – Держи, – Вениамин протянул Сиду ременную петлю.
   Сид мертвой хваткой вцепился в тонкую кожаную полоску.
   – Готов?
   Сид судорожно сглотнул и быстро, боясь передумать, кивнул.
   – Об одном тебя прошу, – сказал напоследок Вениамин. – Не кричи. Можешь обмочиться, но рта не раскрывай. Усек?
   Сид снова кивнул. На этот раз он даже не обиделся на крайне оскорбительное замечание Вениамина Ральфовича.
   Обвалов хотел было еще что-то добавить, но передумал. Поудобнее перехватив руками ременную петлю, он только спросил Сида:
   – Готов? – и, получив утвердительный кивок, прыгнул вниз, навстречу желтым огням уличных фонарей.

Глава 4
Из которой можно узнать кое-что о правилах конспирации и получить самое точное представление о том, что объединяет коммунистов с монархистами

   Вначале был Хиллос. Он был Богом всего, хотя ничего еще не было. Затем он сотворил Все, и Землю, и Небо, и Оллариу. Небо он отдал Сидуну: это Сидун рисует узоры облаков. Землю он отдал Уркесту, и тот стал ее хранителем. А Оллариу он оставил себе.

Устав Ордена поклонников Хиллоса Оллариушника. Изначальный вариант.

Раздел «О Хиллосе, Сидуне и Уркесте и о сотворении мира»

   Беглецы пробирались по освещенным редкими фонарями ночным улицам Гранде Рио ду Сол. Сид шел впереди, указывая дорогу, Вениамин – на полшага позади него, внимательно поглядывая по сторонам. Он был уверен, что хватятся их не прежде, чем во втором блоке тюрьмы «Ультима Эсперанца» восстановят порядок. Вот когда все заключенные будут водворены на свои места, тогда и станет ясно, что двоих недостает. После этого их начнут искать в тюрьме и на прилегающей к ней территории, ограниченной стеной. Дверь, ведущая на крышу, взломана, следовательно, беглецы сумели выбраться под звездное небо. Ну, так что с того? Перебравшись на мачту передающей антенны, Вениамин смотал углеродный канат и спрятал обе катушки в карман ветровки. Пусть теперь джаниты поломают голову над тем, как беглецам удалось спуститься с крыши, да еще и перемахнуть при этом трехметровую стену с протянутым поверху охранным периметром. Если их побег из тюрьмы «Ультима Эсперанца» не станет легендой, то только потому, что тюремное начальство постарается умолчать о нем. В любом случае он надолго останется любопытнейшей загадкой для тех, кто понимает толк в подобных делах.
   Тюрьма тюрьмой, но никогда еще Вениамину не доводилось видеть столь странного города, как Гранде Рио ду Сол. Сид уверял, что они находятся неподалеку от центра, но нигде не было заметно никаких признаков ночной жизни, присущей любому крупному городу. Ни горящих витрин ночных магазинов, ни подсвеченных афиш театров и варьете, ни зазывно мерцающей иллюминации ночных клубов, ресторанов и кабаков. Даже прохожих на улицах не было. Город словно вымер, пораженный внезапной эпидемией страшной, неизлечимой болезни.
   – Где люди? – спросил у Сида Вениамин.
   – Дома, – ответил парень.
   – Все?
   Сид удивленно оглянулся на своего спутника.
   – Сейчас час ночи.
   – Ну и что? – недоумевающе пожал плечами Вениамин. – Могут же у людей быть какие-то дела и в это время.
   – Могут, – согласился Сид. – Но лучше оставаться дома. Ночью улицы контролируют джаниты.
   – Я не видел ни одного постового.
   – Наряд высылают туда, где отмечено несанкционированное передвижение, – Сид похлопал себя по плечу. – Идентификаторы.
   – Выходит, в городе действует комендантский час?
   – Найн, – отрицательно качнул головой Сид. – Проще отложить все бизнесы до утра, чем объясняться с джанитами.
   Вениамин хмыкнул как-то очень уж двусмысленно – то ли насмешливо, то ли недоумевающе.
   – Такие уж здесь порядки, – безразлично махнул рукой Сид. И в качестве компенсации добавил: – А шо робить на улице среди ночи?
   – Ты всю жизнь прожил на Веритасе? – спросил Вениамин.
   Сид молча кивнул.
   Подумав, Вениамин решил не распространяться о том, что обычно происходит на улицах ночных городов, – только расстроится парень. Вместо этого он спросил:
   – И то же самое в других городах?
   – В каких? – не понял Сид.
   Вениамин даже растерялся.
   – Ну есть же на Веритасе другие города, помимо Гранде Рио ду Сол?
   – Найн, – качнул головой Сид. – Гранде Рио ду Сол очень большой город.
   Вениамин задумчиво прикусил губу – странное все же место этот Веритас. Но, может быть, это и к лучшему – проще будет разобраться с делами.
   – Долго еще идти? – спросил Обвалов.
   – Уже пришли, – ответил парень.
   Они свернули налево, прошли между двумя высокими домами, в которых не светилось ни одно окно, пересекли внутренний дворик, вошли в низкую подворотню с полукруглым перекрытием, снова повернули налево и оказались на другой улице, такой же широкой, как та, по которой они шли до этого. Нырнув вслед за Сидом в проход между кустами, Вениамин очутился возле оклеенной шпоном двери, ведущей в полуподвальное помещение. Для того чтобы подойти к двери, нужно было спуститься по четырем узким каменным ступенькам. Сверху широким полукругом нависал синий пластиковый козырек. На темном оконном стекле справа от двери причудливо переплетались витые, точно на вензеле, буквы. Проявив некоторое усердие, можно было сложить их в слово «ПЕРУКАРНЯ».
   – Прическу решил сменить? – спросил Вениамин.
   – Это, – Сид указал на дверь парикмахерской, – кильдим, шо тебе треба.
   Сказано это было таким тоном, словно самому Сиду прятаться было незачем и не от кого, а с опасностями побега из тюрьмы и тем, что ему пришлось претерпеть, скользя по невидимому канату над бездной полутемной улицы, он мирился только ради Вениамина Ральфовича. С этим, конечно, можно было поспорить, но Обвалов не стал – пусть парень тешится. Тем более что ему и в самом деле нужно было место, где можно отсидеться.
   Сбежав по ступенькам, Сид надавил на кнопку рядом с дверью. Звонка слышно не было, но, вопреки ожиданиям Вениамина, полагавшего, что в доме все давно уже спят, не прошло и минуты, как дверь неслышно приоткрылась. За дверью царил непроглядный мрак, поэтому Вениамин увидел только темный силуэт человека, вставшего на пороге. Должно быть, хозяин парикмахерской успел глянуть на гостей через спрятанный где-то в щелке над дверью визир, потому что, едва открыв дверь, он тихо произнес:
   – Заходи, Сид.
   Голос незнакомца показался Вениамину неприятным – слишком уж бархатистый, вальяжный, с растекающейся, точно подтаявший мед, ленцой. Но Сиду он был знаком и, судя по всему, не внушал опасения.
   – Я не один, – сказал парень.
   – Сколько?
   – Двое нас, – Сид указал на Вениамина.
   – Заходите, – цирюльник сделал шаг в сторону, освобождая проход.
   Следом за парнем Вениамин вошел в темную прихожую.
   За спиной щелкнул дверной замок. Вениамин насторожился, готовясь к самому неприятному повороту событий. Но приоткрылась следующая дверь, и Обвалов увидел свет, льющийся из ярко освещенного зала.
   – Проходите, – снова услышал Вениамин голос хозяина парикмахерской.
   Наконец-то Обвалов смог его как следует рассмотреть. Внешность цирюльника как нельзя лучше соответствовала голосу. Мужчина лет шестидесяти был высокого роста, подтянут и аккуратен. С белым строгим костюмом и ослепительно белой рубашкой контрастировали черные штиблеты и галстук-бабочка. Волосы, посеребренные проседью, и густые усы, также с сединой, придавали ему вид благородный и значительный. Серые с поволокой глаза человека, много повидавшего и давно уже во всем разочаровавшегося, смотрели спокойно и грустно. На лице навсегда отпечаталось выражение томной усталости.
   – Никита Сергеевич, – представился цирюльник.
   – Вениамин Ральфович, – отрекомендовался Обвалов.
   – Вы друг Сида? – вежливо поинтересовался Никита Сергеевич.
   – Смею надеяться, что да, – слегка наклонил голову Вениамин. – Хотя познакомились мы не так давно.
   – Приятно слышать правильный коренной язык, а не уродливый старжик, – улыбнулся одними губами Никита Сергеевич. – Смею предположить, вы не местный?
   Вениамин не успел ничего ответить.
   – Эй, где вы? – раздался голос Сида, который успел пройти в зал.
   – Прошу вас, – Никита Сергеевич вежливо протянул руку, предлагая гостю войти первым.
   Быстро улыбнувшись в знак благодарности, Вениамин переступил порог.
   Небольшой парикмахерский зал был залит ярким светом. Напротив зеркальной стены стояли два специально оборудованных кресла. Вениамин обратил внимание на то, что степень автоматизации рабочих мест была минимальной. На других планетах Обвалову доводилось видеть парикмахеров, делающих прически своими руками, с помощью расчески и ножниц, но услуги таких мастеров стоили огромных денег. Заведение же, в котором он оказался благодаря Сиду, не производило впечатления процветающего.
   Окинув помещение взглядом, Вениамин понял, почему в ночное время город выглядел нежилым. Окна были закрыты черными пластиковыми занавесами. Скатанные в рулон, они крепились на верхнем крае оконной рамы. Чтобы опустить их, достаточно было потянуть за колечко, которое затем фиксировалось в зажиме на подоконнике. Через плотный занавес не мог проскользнуть ни единый лучик, даже если все помещение утопало в потоках света. Возможно, это была всего лишь местная традиция. Но Вениамин решил, что жители Веритаса поступали таким образом, чтобы не привлекать лишний раз внимание джанитов, – как известно, честный человек не страдает бессонницей.
   Сид уже расположился в одном из парикмахерских кресел. Никиту Сергеевича покоробило столь пренебрежительное отношение к священному для него месту, но, как человек интеллигентный, он промолчал, только нос недовольно наморщил. Но Сид этого не заметил.
   – Это то самое место, которое ты искал, – сказал он, обращаясь к Вениамину, и широким хозяйским жестом развел руки в стороны. – Ну как?
   Взгляд Вениамина скользнул по стенам, по зеркалам, по белому потолку с пластиковой имитацией лепнины, по закрытому светонепроницаемым занавесом окну, по полу, покрытому искусственным паркетом, и остановился на блестящей перламутровой ручке фена.
   – Я полагаю, завтра сюда придут люди, – сказал он, обращаясь главным образом к Никите Сергеевичу.
   – Увы, – скорбно вздохнул цирюльник. – Посетители к нам заглядывают нечасто.
   – И все же, – Вениамин испытывал некоторое смущение, плохо представляя себе роль цирюльника во всей этой истории и не зная, можно ли говорить, по какому случаю он в компании с Сидом решил нанести ему визит, – быть может, наше общество будет для вас обременительно?
   На губах Никиты Сергеевича появилась мягкая всепрощающая улыбка.
   – Я рад вас видеть, – произнес он с придыханием. – В особенности Сида, – парикмахер посмотрел на развалившегося в кресле парня так, словно тот был его незаконнорожденным, но все равно любимым сыном. – Поскольку полагал, что он сейчас находится в тюрьме.
   – Так бы оно и было, не объявись в «Ультима Эсперанца» Вениамин Ральфович! – Сид с воодушевлением хлопнул ладонью по подлокотнику кресла. – Послушайте, Никита Сергеевич, нам нужно где-то отсидеться пару дней, ну, может быть, чуть дольше. У вас же сейчас никого, кроме деда, нет?
   Вениамин удивленно приподнял бровь – оказывается, Сид умел изъясняться на коренном языке.
   – Вы тоже без идентификатора? – посмотрел на гостя цирюльник.
   Вениамин улыбнулся и развел руками, как будто извиняясь за допущенную оплошность.
   – И вы, как я понимаю, не оллариушник? – задал еще один вопрос Никита Сергеевич.
   – Нет, – отрицательно качнул головой Вениамин.
   – Ну что ж, в таком случае, я думаю, вам будет о чем поговорить с Владимиром Ильичом.
   Парикмахер подошел к зеркальной стене, нажал потайную кнопку, спрятанную за подставкой для инструментов, и часть стены беззвучно ушла в сторону, открывая ведущий вниз темный проход.
   – Я скоро вернусь, – сказал Никита Сергеевич и скрылся во тьме.
   Вениамин посмотрел на Сида, ожидая объяснений.
   – Все в порядке, Вениамин Ральфович, – ободряюще подмигнул ему Сид. – Никита Сергеевич, хотя и сноб, но мужик свой.
   – Кто он такой? – спросил Вениамин.
   – По слухам, когда-то он был важной персоной при дворе графа Ван-Звенчика, – Сид подался вперед и стал говорить тише: – Потом, когда Ван-Звенчик пытался захватить власть в системе Вогвана, Никита Сергеевич командовал армией влахов. Ну, а после с ним какая-то странная история приключилась. Дед уверен, что Никита Сергеевич перегрелся на солнце. Сам же он твердит, что просто утомился. Короче, бросил все, прилетел на Веритас и открыл здесь парикмахерскую. Он считает, что Великий Магистр неверно толкует Оллариу и поэтому все на Веритасе идет наперекосяк. А спасти оллариушников может только переход из-под власти Ордена к монархическому правлению. Дед говорит, – Сид перешел на едва слышный шепот, – что Никита Сергеевич сам хочет стать императором Веритаса.
   – К этому существуют предпосылки? – спросил Вениамин.
   – Кто его знает, – пожал плечами Сид. – Никита Сергеевич уверяет, что на Веритасе существует тайная партия монархистов. Правда, кроме него, я ни одного члена этой партии не знаю. Дед говорит…
   Сид умолк на полуслове, глядя Вениамину за спину.
   Вениамин обернулся. В проходе меж зеркальных стен стоял человек невысокого роста, одетый в домашнюю курточку из темно-зеленого плюша и помятые штаны. На ногах разноцветные тапочки: на левой ноге – красный, на правой – синий.
   – Дед – это я, – неприветливо буркнул новый персонаж, появившийся на сцене, каковой в данный момент являлся парикмахерский зал. – А тебе, Сид, я все время твержу: болтовня до добра не доведет.
   С недоумевающим видом парень откинулся на спинку кресла.
   – Это ты к чему, дед?
   – К чему, к чему, – недовольно проворчал тот, кого Сид называл дедом. – Будто сам не знаешь.
   – Это он, между прочим, насчет тебя, – усмехнулся, посмотрев в сторону Вениамина, Сид. – Боится, что следом за тобой сюда джаниты нагрянут. У нашего деда эта… Как ее?.. – Сид пару раз щелкнул пальцами, пытаясь вспомнить нужное слово.
   – Паранойя, – подсказал вышедший из потайного хода Никита Сергеевич.
   – Точно – паранойя! – радостно хлопнул ладонью по подлокотнику Сид.
   Вопреки опасениям Вениамина, деда такой диагноз ничуть не обидел.
   – Лучше быть живым параноиком, – с гордым видом вскинул он подбородок, – чем мертвым дураком!
   – Не обращайте внимания, – Никита Сергеевич улыбнулся Вениамину – в целом по-доброму, но все же с некоторым чувством собственного превосходства.
   – Хорошо, не буду, – согласился Вениамин.
   – Между прочим, дед, – с упреком заметил Сид, – если бы не Вениамин Ральфович, спал бы я сейчас на лежаке в «Ультима Эсперанца». Или, что скорее всего, с тоской пялился бы в потолок, потому что завтра меня должны были отправить на Мусорный остров.
   – А! – с показным безразличием махнул рукой дед. – Ты все одно рано или поздно там окажешься.
   – Что меня удивляет, – решил сказать свое слово Вениамин, – так это то, что все вы говорите на превосходном коренном языке.
   – Старжик – язык плебса, – презрительно скривил губы Никита Сергеевич.
   – Его завезли на Веритас оллариушники, – добавил дед. – До них здесь говорили только на коренном.
   – Незыблемость традиций – вот тот фундамент, на котором держится общество.
   Вениамин постарался, чтобы фраза прозвучала без особого пафоса, но все же не удержался, чтобы не поиграть немножко голосом. И успех был налицо. Никита Сергеевич с пониманием наклонил голову. А дед посмотрел на Вениамина внимательно, после чего сделал шаг к нему навстречу и протянул руку.
   – Ленин. Фамилия такая.
   – Очень приятно, – улыбнулся, пожимая широкую, трудовую ладонь, Вениамин.
   – Владимир Ильич, – добавил дед, пристально глядя в глаза Вениамина.
   – Обвалов, Вениамин Ральфович.
   Дед слегка прищурился, как будто подозревал в чем Вениамина.
   – Мое имя не кажется вам знакомым?
   Вопрос озадачил Вениамина. Ленин как будто был уверен в том, что имя его должно быть известно если не всем и каждому, то уж по крайней мере всякому интеллигентному человеку. Но Вениамину оно абсолютно ни о чем не говорило. И даже ассоциаций никаких не возникало, – имя как имя, не лучше и не хуже любого другого.
   – Нет, – смущенно признался Вениамин. – К сожалению, слышать ваше имя прежде мне не доводилось.
   Глаза деда превратились в узкие щелки, а уголки губ поползли вниз.
   – А если я скажу, что моя настоящая фамилия Ульянов?
   Не требовалось большого ума, чтобы понять – Ульянов-Ленин не просто ждет, но жаждет, чтобы его непременно узнали. Вениамин задумался. В памяти его хранился огромный объем всевозможнейшей информации, но отыскать среди вороха дат, имен, фактов, технических данных и прочих характеристик как людей, так и неодушевленных объектов, фамилию «Ульянов», точно так же, как и «Ленин», не удавалось. Даже ничего похожего – как назло! А дед – ясный свет! – на фальшивку не купится. Впервые после посадки на Веритас Обвалов пожалел, что нет рядом с ним Фредриксона – уж он бы непременно придумал, чем ублажить деда. И вдруг пришло озарение.
   – Конечно же! – радостно улыбнулся Вениамин. – Марк Ульнов! Творец экономического чуда, человек, за пять лет поднявший рейтинг эффективности денежных вложений системы Андерсона с триста восемьдесят шестого на пятое место! – Вениамин был уверен, что не ошибся. – Он ваш родственник?
   Дед презрительно оттопырил нижнюю губу.
   – Во-первых, я не Ульнов, а Ульянов. Во-вторых, никакой мне ваш Марк не родственник. В-третьих, я не экономист, а вождь вселенского пролетариата.
   – Кого? – растерянно переспросил Вениамин.
   – Пролетариата, – тщательно артикулируя каждую букву, повторил дед. – То есть рабочего класса, – дед указал пальцем на потолок. – Вселенского.
   На всякий случай Вениамин глянул на потолок, но, увы, ничего достойного внимания там не узрел. Поэтому ему оставалось только глубокомысленно протянуть:
   – А-а-а…
   – Вот тебе и «а», – ехидно усмехнулся дед.
   Вениамин с трудом удержался от желания почесать затылок – состав компании, в которой он оказался, наводил на серьезные размышления. Если бы Обвалову было куда податься, он бы, не раздумывая долго, вежливо попрощался со всеми и отправился восвояси. Но, поскольку идти было некуда, приходилось тянуть бессмысленный разговор.
   – Простите, вы все же Ульянов или Ленин? – спросил Вениамин у деда.
   – Ульянов-Ленин! – дед выпятил грудь колесом, словно ожидал, что Вениамин медаль прицепит на лацкан его домашней курточки. – Но лучше называйте меня, как все, просто дедом. – Понизив голос до доверительного полушепота, дед добавил: – В целях конспирации.