Калугин Алексей. Голем

Алексей Калугин
Голем

   Разлом шестой.
   Зона 45. Кипешма. 13-й микрорайон.
   Мусорная свалка

Глава 1

10 мая. Ночь

   – Следующая остановка «Тринадцатый микрорайон». Конечная.
   Натужно проскрипела закрывающаяся дверь.
   – Как конечная?
   Косарев всполошенно схватился за поручень, приподнялся с сиденья и глянул по сторонам. В салоне автобуса он остался один.
   Подхватив кейс, стоявший рядом на сиденье, Сергей кинулся к кабине водителя.
   – Простите! – застучал он согнутым пальцем в закрытое окошко. – Вы сказали?..
   Стекло отъехало в сторону:
   – Чего?
   – Вы сказали, что следующая остановка конечная?
   – Точно, – кивнул шофер.
   Сергею почему-то всегда было трудно общаться с человеком, лица которого он даже представить себе не мог. Голос у шофера был молодой, а вот лицо расплывалось в полумраке кабины, да еще и двоилось на стекле, через которое смотрел на него Косарев.
   Автобус дернулся и поехал, медленно, как-то совсем уж неуверенно набирая скорость.
   Сергей бросил взгляд в сторону закрытой двери.
   За окнами стеной стояла ночная тьма. Если бы не желтоватые огни, вспыхивающие порой где-то вдали, можно было бы подумать, что автобус утонул в черничном киселе.
   Сергей невольно поежился – неприятно даже представить себя пассажиром автобуса, тонущего в киселе. Да еще и едущего, как выяснилось, не в ту сторону.
   – Простите, – снова склонился к окошку Косарев, – но мне сказали, что на этом автобусе я смогу доехать до вокзала.
   – Точно сказали, – водитель даже не глянул на Сергея. – «Тринадцатый микрорайон» – это на самом деле кольцевая. Понимаешь? – Водитель поднял правую руку и пальцем нарисовал в воздухе круг. Как символ всеобъемлющей пустоты. – Я там разворачиваюсь и еду в обратную сторону. Как раз к вокзалу.
   – Понимаю. – Косарев успокоился. – Это я как раз понимаю. Не понимаю, почему мне не посоветовали сразу сесть в автобус, идущий в обратную сторону?
   – Потому что его нет, – ответил водитель. – Мой последний на линии. Во сколько у тебя поезд?
   – В три двадцать одну, – безразлично, глядя в темноту за окном, произнес Сергей.
   Главное он узнал, и продолжение беседы было ему уже не интересно.
   – Московский, – сделал абсолютно правильный вывод водитель. – Успеешь. – Он посмотрел на часы. – Сейчас только половина первого.
   – Успею, – согласился Косарев.
   Он сел на сиденье прямо за кабиной водителя, поставил кейс к окну и приготовился ждать, когда, наконец, автобус доползет до Тринадцатого микрорайона, развернется и покатит обратно, в направлении вокзала.
   Что это вообще за место такое, Тринадцатый микрорайон? И зачем туда ехать, если других пассажиров в автобусе все равно нет. Развернуться, что ли, негде?
   Сергей приблизил лицо к темному стеклу и ладонями прикрыл с боков глаза от тусклого света в салоне. Нет, все равно ничего не было видно. Зато трясло и подбрасывало автобус так, будто ехал он не по асфальтовому шоссе, а по заброшенному проселку.
   Интересно, сколько еще до этого Тринадцатого микрорайона? – подумал Сергей. Может быть, есть время вздремнуть? А то ведь целый день на ногах, пообедать толком не успел. Нужно только попросить водителя посигналить, когда к вокзалу подъезжать будет.
   Внезапно автобус резко наклонился вперед. Движение его замедлилось. Мотор заревел вроде как с обидой даже, протащил как на волнах раскачивающуюся из стороны в сторону машину еще несколько метров и заглох.
   Сергей одной рукой ухватился за ручку кейса, другой – за поручень. Он попытался подняться, но автобус начал заваливаться на левый борт, и Косарев снова упал на сиденье.
   – Что случилось? – крикнул Сергей, в надежде, что водитель услышит.
   – А черт его знает! – ответил тот.
   Автобус снова качнуло из стороны в сторону.
   – Мы стоим или?.. – Сергей умолк на середине фразы.
   В самом деле, какое еще могло быть «или»?
   Заскрипев, открылась передняя дверь.
   Косарев бросился было к ней, но замер, увидев, что ступени заливает темно-коричневая жижа.
   Из кабины высунулся водитель. Молодой парень, должно быть, ровесник Сергея.
   – Ух ты! – только и сказал он, взглянув на то, что происходило в дверях.
   Жижа между тем поднималась, заливая ступеньку за ступенькой.
   Водитель выскочил из кабины, держа в одной руке сумку на ремне, вроде армейского планшета, в другой – джинсовую куртку. Ухватившись за поручень, он выглянул за дверь и смачно выругался.
   – Попали, – сказал он, глянув на единственного пассажира.
   – Куда? – испуганно выдохнул Косарев.
   – К черту на рога, – более чем определенно ответил шофер.
   Коричневая жижа потекла по полу салона.
   Глядя на нее, Сергей попятился.
   Водитель присел на корточки и потрогал жижу пальцем.
   – Горячая, – сообщил он. – Да не бойся ты, – добавил водитель, заметив, как побледнело лицо пассажира. – Это ж грязь обыкновенная.
   – Грязь? – растерянно переспросил Сергей.
   То, что происходило, никак не вязалось в его представлении с таким простым и обыденным понятием, как «грязь».
   – Грязь, – авторитетно заверил его водитель. – Только ее очень много.
   Под днищем автобуса что-то не то ухнуло, не то чмокнуло, и машина просела сразу на несколько сантиметров.
   – На крышу нужно выбираться. – Водитель кинул вещи на сиденье и начал открывать аварийный люк.
   Сергей с ужасом смотрел на свои ноги, которые уже по щиколотку были погружены в жидкую грязь. И она ведь действительно была горячая! Нет, подумал Косарев, в средней полосе России такого не бывает. Это в Исландии есть горячие грязевые озера. Еще на Камчатке… Вроде бы… А здесь, в Кипешме, всего-то в десяти часах езды от Москвы…
   Водитель откинул крышку люка и махнул Сергею рукой:
   – Давай!
   Автобус снова начал заваливаться вперед, и, чтобы не упасть, водителю и пассажиру пришлось ухватиться за поручни.
   Перебирая руками, Сергей начал двигаться в сторону открытого люка.
   И в этот момент в салоне погас свет.
   Это оказалось последней каплей, после которой Косарев окончательно утратил веру в реальность происходящего. Автобус, тонущий в жидкой грязи на окраине пусть и небольшого, но все же отмеченного на карте города, – это мог быть дурной сон, горячечный бред, наведенный морок, да все, что угодно, только не реальность. Сергей прижался горячим лбом к холодному металлическому поручню и тихо заскулил.
   – Да что ты там телишься! – прикрикнул на него водитель. – Иди сюда, а то поздно будет!.. Кабину уже почти залило!
   Перспектива утонуть в горячей грязи, пусть даже во сне, показалась Косареву не самой лучшей, и, скользя ногами по наклонному полу, перебирая руками поручни, он начал съезжать в направлении кабины водителя.
   – Стой! – поймал его за руку невидимый в темноте водитель. – Выбирайся на крышу, я тебя подсажу.
   Сергей поднял голову и увидел над собой квадрат, в котором мерцали звезды.
   Грязь уже доходила до колен.
   Водитель забрал у Сергея кейс, помог ему забраться на сиденье и подсадил к люку.
   Пока Косарев карабкался наверх, автобус еще раз как следует качнуло, и крен вперед выровнялся. Что было весьма кстати, иначе бы Сергей съехал с крыши. Но при этом машина начала быстро погружаться в жидкую грязь. Что было совсем неприятно.
   Оказавшись на крыше, Косарев принял кейс и вещи водителя, после чего тот и сам, не мешкая, вылез из тонущего автобуса. Потопав, чтобы хоть немного стряхнуть налипшую на брюки и ботинки грязь, он уселся на краю люка, скрестив ноги по-турецки.
   – Ну и попали мы с тобой, – сказал он.
   При свете луны и звезд Косарев различал фигуру водителя, но не видел его лицо. Однако ему показалось, что водитель улыбнулся, а может быть, даже подмигнул ему.
   – Вы находите наше положение забавным? – процедил сквозь зубы Сергей.
   Он и сам не понимал, злость в нем играет или испуг. Скорее всего, и то и другое. А может быть, что-то третье, чему он названия не мог дать, поскольку никогда прежде не оказывался в ситуации вроде нынешней.
   Чужой город. Ночь. Тонущий в грязи автобус…
   Бред!
   Хотя расскажи кому пару лет назад о том, что Старая Москва окажется затопленной, тоже ведь никто не поверил бы.
   Водитель встал на четвереньки, подполз к краю крыши, щелкнул зажигалкой и посмотрел вниз.
   – Смешно будет, когда грязь поднимется выше крыши автобуса, – сказал он.
   – Много осталось? – спросил Косарев, которому их положение вовсе не казалось забавным.
   Сам он почему-то не хотел видеть, что происходит за бортом тонущего автобуса. Может быть, боялся, что это окончательно подорвет его веру в реальность?
   – Примерно полметра. – Водитель погасил зажигалку и вернулся на прежнее место. – Чего стоишь-то? – снизу вверх глянул он на Косарева. – Садись. Или не находился за день?
   – Да какое там, к черту, «садись»! – взорвался Сергей. – Какое, на фиг, «садись»? Мы же тонем!
   Водитель наклонил голову к плечу. Внезапный эмоциональный всплеск товарища по несчастью вызвал у него неподдельный интерес.
   – И что? – спросил он.
   – Нужно что-то делать! – взмахнул руками Сергей.
   – Есть конкретные предложения?
   Сергей выхватил из кармана мобильник. Нажал кнопку снятия блокировки. Сети не было.
   – Проклятие!
   Сергей принялся размахивать телефоном над головой, надеясь поймать сеть.
   Глядя на него, водитель тоже достал из кармана мобильник.
   – Мой тоже не ловит, – сообщил он.
   Косарев в отчаянии обхватил голову руками.
   – Давай-ка, садись, – водитель похлопал ладонью по гулкой крыше. – Подумаем, что делать.
   Косарев обреченно вздохнул и уселся по другую сторону люка.
   – Как тебя зовут-то? – спросил водитель.
   – Сергей, – ответил Косарев. – Сергей Леонидович Косарев.
   – Ну, а я – Володя, – представился водитель. – Фамилия Шумилов. И давай, если не возражаешь, сразу на «ты».
   Косарев безразлично дернул плечом. Какая разница, если этот Володя «тыкал» ему с самого начала. Видно, у всех водителей манера такая.
   – Ты, Сережа, как я понимаю, приезжий?
   – Ну и что с того? – Косарев ударил кулаком по крыше автобуса.
   Крыша гулко ухнула в ответ.
   – Да ничего, – развел руками Володя. – Я просто разговор пытаюсь завести. Нам ведь тут сидеть еще часов пять, а то и поболе.
   – Это как же ты высчитал?
   – Сейчас без десяти час. Светает в шесть. Как рассветет, увидим, куда это мы влетели. Если сможем, выберемся сами. Нет – придется людей ждать. А они раньше семи точно не появятся.
   – А если автобус к тому времени полностью утонет?
   – Ну, в нас еще и собственный рост есть. Хотя… – Володя склонился над люком и снова щелкнул зажигалкой. – Грязь поднялась совсем немного, – сообщил он. – Но, по-моему, она горячей становится.
   Склонившись над люком, Сергей почувствовал, как в лицо ему пахнуло горячим, смрадным испарением.
   – Гадость какая! – зажав нос ладонью, отшатнулся Косарев. – Что это такое?.. Мы что, сбились с пути?
   – Смеешься? – с обидой в голосе спросил Володя. – Я это место сегодня семь раз проезжал, туда и обратно. Лужа здесь была. Большая, но неглубокая.
   – А сейчас что?
   – Ты у меня спрашиваешь?
   – А у кого же еще? Ты здесь каждый день ездишь, а я вообще первый раз в вашем городе.
   – Да, на поезд ты теперь опоздаешь, – с сочувствием покачал головой Володя.
   – Черт с ним, с поездом. – Сергей плюнул в раскрытый люк. – Новый билет куплю. Лишь бы выбраться отсюда.
   – Ну, конечно, выберемся, – заверил его Володя. – Как же иначе?
   Сергей посмотрел по сторонам. Темнота. Ни единого огонька во мраке. Ни проблеска. Только луна и звезды над головой.
   – Место какое-то глухое, – зябко передернул плечами Косарев. – На город не похоже.
   – Тринадцатый микрорайон, – произнес Володя так, словно это все объясняло.
   – Здесь что, никто не живет?
   – Ну, можно и так сказать. – Володя накинул на плечи джинсовую куртку, достал из кармана сигарету и, щелкнув зажигалкой, прикурил. – Когда рассветет, сам увидишь, что это за место. Говорят, что лет двести, а то и поболе тому назад здесь было кладбище. Потом, уже перед самой революцией, кладбище, ну, вернее, то, что от него осталось, срыли, а на его месте устроили городскую свалку. Сто с лишним лет сюда свозили мусор со всего города, прессовали и укладывали ряд за рядом, один слой на другой. – Демонстрируя, как именно складировался городской мусор, Володя сделал несколько круговых горизонтальных движений раскрытой ладонью, как будто что-то приглаживал. – Наверное, если до самых нижних слоев докопаться, много интересного найти можно. В историческом плане. Да только археологическими изысканиями заниматься никто не стал. Два года назад какая-то частная строительная контора взялась построить на месте свалки жилой район. В плане, так сказать, муниципальной застройки.
   – А мусор как же? – поинтересовался Косарев.
   – С мусором, понятно, нужно было что-то делать. – Володя затянулся в последний раз и кинул окурок в открытый люк. – Поначалу хотели все на своем месте оставить. Засыпать мусорные завалы песком, выровнять, затем чернозема привезти, деревьев, кустиков, травки понасадить и среди всего этого благолепия начать строительство. Но какой-то из комитетов этот проект утверждать отказался напрочь. Тогда решили мусор убрать.
   – И куда же убрали залежи мусора, накопившегося за сто лет? – удивился Косарев.
   – Вот то-то и оно, что некуда оказалось, – кивнул Володя. – Но строители техники понагнали и небольшую площадку на краю свалки все-таки расчистили. Видно, задумка у них была такая: сначала пару-тройку домов на краю свалки построим, квартиры продадим, вот и будут деньги на то, чтобы новую площадку под строительство расчистить. А вот не получилось! – Володя хлестко ударил ладонью о ладонь. – Поначалу-то вроде как все нормально двигалось. Даже автобусный маршрут к строящемуся микрорайону протянули. Но когда первый дом уже был закончен и два других кверху тянуться начали, вышла у фирмачей какая-то затыка. В чем там дело было, точно не знаю. Кто-то говорит, что строительная фирма подзалетела на каких-то финансовых махинациях, и хозяева ее вместе с деньжатами быстренько за кордон слиняли. По другой версии, строительство Госсанэпидемнадзор запретил. Вроде как нашли на месте свалки какую-то гадость, с человеческой жизнью несовместимую. Но лично я думаю, что ерунда все это. Были бы у фирмы деньги, так и до врачей бы им никакого дела не было. Одним словом, весь Тринадцатый микрорайон – это один новенький девятиэтажный дом и два незаконченных каркаса. Которые, скорее всего, никто уже достраивать не станет, потому что по решению городских властей с завтрашнего дня даже автобус туда ходить не будет. Мой рейс сегодня последний был. И вот, надо же, так вляпался.
   Последнюю фразу Володя произнес не с обидой, не с горечью, не с досадой даже, а совершенно спокойно, просто констатируя факт. Ну, вляпался, мол, и вляпался – с кем не бывает?
   У Косарева мысль работала в ином направлении.
   – Но если здесь никто не живет, значит, и помочь нам никто не сможет. – Сергей вновь почувствовал признаки приближающейся паники, которые почти сошли на нет, пока он слушал Володин рассказ. – А если так, – произнес он совсем уж упавшим голосом, – значит, мы утонем в жидкой горячей грязи.
   Ужасная перспектива, что и говорить.
   Сергей прикрыл глаза, пытаясь мысленным взором углядеть золотистый пляж с набегающими на песок прозрачными синими волнами. Но даже с опущенными веками он видел вокруг себя только грязь. Черную, вонючую, горячую – почему, черт возьми, она еще и горячая? – грязь.
   – Нет, люди здесь живут, – спокойно возразил ему Володя. – Их просто немного, человек двадцать. Все больше пожилые – спят уже давно. Зато просыпаются рано.
   – И что же, мы с утра пораньше орать начнем?
   – Посмотрим. Может, кто из дома выйдет. Тогда и орать не придется.
   Какое-то время они сидели молча.
   Володя снова закурил. Предложил сигарету Сергею. Но Косарев отказался. Он вот уже год, как бросил курить, и пока не видел достаточно веской причины начинать это дело заново.
   – Сколько времени? – спросил Косарев.
   Володя щелкнул зажигалкой и посмотрел на часы:
   – Половина третьего.
   – А что за бортом?
   Володя приподнялся и наклонился над люком.
   – Прибывает, – сказал он. – Но медленно. Если будет продолжаться в том же темпе, до утра дотянем.
   – Должно же быть у этой ямы дно, – буркнул Сергей.
   – Должно, – согласился Володя. – Но может и не оказаться.
   – Это как же? – не понял Косарев.
   – Откуда здесь взялась эта яма?
   – Не знаю.
   – Ну вот.
   Что означало это «вот», Сергей не понял. Но решил не уточнять.
   Володя и сам не знал ответа на свой вопрос. Но от природы ему был свойствен оптимистичный взгляд на все, что происходило вокруг. Еще в детстве, когда он расстраивался по поводу полученных в школе плохих отметок, дед говорил ему: «Запомни, Вовка, если расстраиваться из-за всякой ерунды, то эдак свихнуться можно». После чего дед поднимал кривой указательный палец с пожелтевшим от табака ногтем и многозначительно изрекал: «Мир устроен сикось-накось». Тогда Володя еще не понимал, что такое «сикось-накось», но дедова философия ему нравилась, потому что была проста и могла объяснить практически все, включая законы дарвинизма, теорию относительности Эйнштейна и принцип Паули. А со временем он и сам смог убедиться в том, насколько прав был дед в своих выводах по поводу основ мироздания.
   – Ты сам-то по какой нужде к нам прибыл? – спросил Володя у грустно притихшего товарища по несчастью.
   – В командировку, – ответил Сергей, не поднимая головы. – Всего на один день.
   – В командировку, говоришь. – Володя озадаченно потер подбородок. – А что за дело, если не секрет?
   – Да какой там секрет, – вяло махнул рукой Косарев. – Я в проектном бюро работаю. Привез документацию, которую мы для вашей фабрики подготовили. «Главстальнефтьбумпластик» – знаешь такую?
   – А как же! Это у нас главное предприятие в городе. Вернее, последнее из тех, что осталось.
   – Слушай, – Сергей решил задать вопрос, который интересовал его с тех самых пор, как он побывал на фабрике, – а что эта ваша «Главстальнефтьбумпластик» выпускает?
   Володя озадаченно поскреб в затылке. Вопрос оказался совсем не так прост, как полагал Косарев.
   – Понятия не имею, – покачал головой Володя. – Даже не задумывался никогда над этим. Но раз работает, значит, что-то же выпускает. Верно?
   – По-разному бывает, – ушел от прямого ответа Косарев.
   Ему-то как раз доводилось видеть огромнейшие предприятия, которые работали на полную катушку, скрипя, гремя и коптя небо дымом, но при этом ничего не выдавая на выходе. Какой в этом был смысл? А никакого. Ну почему, скажите на милость, во всем нужно непременно искать какой-то смысл? Вот птаха села на ветку и зачирикала. С чего бы вдруг? А просто так!
   Темы для разговоров между двумя незнакомыми людьми, волею случая оказавшимися вместе, исчерпались. Можно было, конечно, поговорить о погоде, но это было бы уже слишком. Все равно что обсуждать меню ресторана «Пекин», находясь одиннадцатые сутки после кораблекрушения на плоту в открытом океане, без руля и ветрил, и даже без компаса.
   Володя еще время от времени курил, а Сергею так и вовсе нечем было заняться. Если бы у него была зажигалка, он мог бы заглядывать в люк, чтобы проверять, высоко ли поднялся уровень затопившей автобус грязи. Но зажигалка была у Володи, и он каждый раз, прикурив, глядел вниз. Обычно после этого он ничего не говорил. А Сергей ни о чем не спрашивал. Таким образом можно было поддерживать иллюзию неизменности «статус-кво».
   Но как долго это могло продолжаться?

Глава 2

10 мая. Утро

   Когда небо начало светлеть, Сергею стало казаться, что крыша автобуса едва заметно кренится назад. Он сказал об этом Володе. Тот сразу поднялся на ноги, прошелся по крыше из конца в конец и сказал, что, да, автобус действительно заваливается назад.
   Еще через полчаса стало светло настолько, что попавшие в ловушку пассажир и водитель автобуса смогли воочию оценить уровень постигшей их беды.
   Тринадцатый микрорайон располагался на участке земли в форме полумесяца с почти смыкающимися кончиками рогов. По всему периметру тянулась стена спрессованного десятилетиями мусора, при одном лишь взгляде на которую всплывали воспоминания о древних мегалитических постройках, вроде египетских пирамид, Баальбекской платформы или Великой Китайской стены. Несмотря на то что для создания этого колосса были использованы тысячи различных материалов, которым человеческие руки придали самую причудливую форму, стена казалась монолитной. Незыблемой. Казалось, ни время, ни стихии были не властны над ней. Основание ее, должно быть, на несколько метров уходило в землю, а вершина метров на семь-восемь возносилась над крышей единственного достроенного дома в девять этажей.
   Когда Сергей как следует рассмотрел это восьмое чудо света, созданное человеческими руками, у него перехватило дыхание. От восторга при мысли о всесокрушающей силе человеческого разума, а может быть, от ужаса при осознании того, что содеяно сие было существами, принадлежащими к одному с ним биологическому виду.
   С городом Тринадцатый микрорайон соединял узкий проход, расположенный в том самом месте, где рога полумесяца почти сходились. Посреди него-то и застрял рейсовый автобус, с сегодняшнего дня уже снятый с маршрута. А застрял он потому, что там, где прежде пролегала мостовая, от края и до края разливался поток жидкой грязи, на поверхности которого то и дело вспучивались и с омерзительным чмоканьем лопались влажные липкие пузыри.
   – Не хило! – присвистнул Володя, оценив обстановку. – В жизни столько грязи за раз не видел!
   Старенький автобус был не в состоянии перепрыгнуть залитый грязью участок шириной метров шесть-семь, отделявший его от обломанного, точно плитка шоколада, края асфальтового покрытия, с которого он съехал в провал. А это означало, что процесс размывания грунта продолжался и после того, как автобус начал тонуть в жидкой грязи. С той стороны, где находились дома, расстояние до заасфальтированного участка дороги было поменьше, метра три. Но для людей, оказавших на крыше автобуса, это было все равно что от Земли до Луны.
   – Давай-ка переберемся вперед, – предложил Володя, когда автобус накренился настолько, что задний скат его крыши оказался вровень с грязевой поверхностью.
   Сергей посмотрел на часы. Начало седьмого.
   – Когда же народ проснется? – подумал он вслух.
   – Первый автобус подъезжает к остановке «Тринадцатый микрорайон» в семь восемнадцать, – ответил Володя. – Обычно его уже ждет один студент-очкарик.
   – А где остановка? – Сергей посмотрел по сторонам, надеясь увидеть павильон или хотя бы вывеску.
   – Да потонула она, Сережа, – с чувством произнес Володя.
   – К началу восьмого и мы, на фиг, потонем, – уверенно заявил Косарев.
   – Ну, может, еще и не потонем, – попытался оспорить столь безапелляционно сделанное заявление Володя.
   – Мы уже сейчас тонем! – Сергей ткнул пальцем в грязь, которой оставалось подняться всего на семь-восемь сантиметров, чтобы залить задравшийся передний край крыши. – Пора на помощь звать!
   – Нет, – помотал головой Володя. – Пока не стоит. Люди спят еще. Представляешь, какое у тебя было бы настроение, если бы с утра пораньше тебя разбудили истошные крики двух идиотов: «Помогите! Тонем!»
   – Но мы действительно тонем!
   – Да, вот только никто, кроме нас, не знает, как можно утонуть на суше.
   На это Сергей не нашел что возразить. Действительно, глупая ситуация.
   – Что ты будешь делать, когда мы отсюда выберемся? – спросил Володя.
   – Отправлюсь на вокзал и куплю билет на ближайший поезд до Москвы, – буркнул Сергей.
   – Позвонить надо домой, чтобы не беспокоились, – напомнил Володя.
   – Я живу один. – Сергей по-прежнему смотрел в сторону. Хотя там и не было ничего интересного. – Мать знает, что я часто по командировкам мотаюсь… Мы, бывает, по полгода друг другу не звоним.
   – А на работе?
   – Я работаю по договору. Не сделал свое дело, значит, деньги не получил. Вот и все. Искать точно никто не станет. Вот если бы я документацию на фабрику передать не успел, тогда другое дело.
   – У меня примерно та же ситуация, – уныло кивнул Володя. – Не явился на работу – рассчитают без выходного пособия, и будь здоров.
   – Зато автобуса, наверное, хватятся, – усмехнулся Сергей.
   – Вряд ли, – с сомнением покачал головой Володя. – Машина старая, ломается без конца. В автопарке решат, что на ремонт поставили. А через полгодика и вовсе спишут. Чего искать-то, если все равно металлолом.
   – Да-а, – задумчиво и грустно протянул Сергей. – Помнишь, в школе сочинения писали про лишних людей?
   – А то как же, – улыбнулся Володя. – Печорин, Онегин… Хотя, по мне, так оба они… – Не закончив фразу, водитель безнадежно махнул рукой.
   – Выходит, мы с тобой тоже лишние, – сказал Сергей.
   Володя удивленно посмотрел на собеседника:
   – Это в каком таком смысле?
   – А в таком, что, исчезни мы, и никто нас даже искать не станет. Никому мы не нужны. А значит – лишние.
   – Не-е, – несогласно помотал головой Володя. – Мне такое определение не нравится.