Страница:
А ну зайди, Линдсей. — Напускная мягкость Латчетта вмиг сменилась суровостью. — Сегодня к нам пришел очень важный гость.
Девушка не шелохнулась.
На кого ты похожа! — сердито воскликнула Белла Гранвилл, воздевая руки в притворном отчаянии. — Ума не приложу, и что только его светлость в тебе нашел.
Хаксли бросил на сварливую мачеху неласковый взгляд. Из этой достойной парочки, матери и сынка, Белла была осторожнее и потому опаснее. Она подозревала, что увидеть падчерицу замужем — по сути, то же самое, что наблюдать, как все дорогое ее сердцу ускользает из рук. И ему, Хаксли, надо было во что бы то ни стало убедить миссис Гранвилл в безосновательности этих страхов.
Ничего он во мне не нашел. — Необычно хриплый голос девушки нарушил повисшую в комнате томительную тишину. Огромные голубые глаза устремились на Хаксли. — Вам вовсе незачем думать обо мне милорд. Незачем!
Роджер шагнул к сводной сестре.
Линдсей…
Ничего-ничего, Латчетт, — вмешался виконт, выходя из своего угла. — Просто мисс Гранвилл очень застенчива, скромна и не привыкла быть в центре внимания.
«Особенно, — мысленно добавил он, — в этом доме».
— Гмм… — Миссис Гранвилл скрестила руки на груди. — У тебя просто кошмар на голове, дурочка. Чем ты там занималась? Скакала по кустам?
Не обращая внимания на мачеху, Линдсей неотрывно смотрела на Хаксли. Да, прическа у нее и впрямь растрепалась, в этом Белла не погрешила против истины, но Хаксли скорее назвал бы результат очаровательным. Золотистые волосы спутанными прядями струились по лицу и плечам девушки, как будто она только что вернулась с верховой прогулки по открытым всем ветрам холмам. На любой другой девице сильно поношенная коричневая шерстяная амазонка показалась бы неряшливой и безвкусной, но на Линдсей потертая ткань плотно облегала округлые соблазнительные формы, точно гладя их любящей рукой, и дразнила воображение, словно предлагая ему дорисовать прелести, скрывающиеся под складками платья. Линдсей взволнованно обвела пухлые розовые губки языком — и глаза молодых людей встретились.
Хаксли ощутил возбуждение, резкое и внезапное, как удар в живот. Какой бы юной и неопытной ни была его будущая жена, но, даже несмотря на всю свою невинность, она умела понять, когда мужчина вожделеет ее.
Все четверо молчали, но виконт мог бы наслаждаться молчанием сколь угодно долго — лишь бы глядеть и глядеть на это упоительное видение. Наконец Роджер Латчетт откашлялся.
Его светлость пришел к нам с определенным предложением. Он…
Нет!
Белла замахнулась на девушку веером.
— Тихо, дурочка. Не забывай о хороших манерах. Сядь рядом со мной.
Линдсей не оторвалась от двери. Какой-то момент Хаксли даже всерьез ожидал, что она вот-вот сорвется с места и убежит. Тогда ему оставалось бы лишь догнать и как следует приструнить беглянку. Заманчивая перспектива.
Ты выходишь замуж, — объявил Роджер, широко раздувая грудь в аляповатом жилете. — Согласно пожеланию его светлости, ты отправишься в Лондон, и некоторое время погостишь у его тети, графини…
Он вопросительно поднял бровь, косясь на Хаксли.
Баллард, — подсказал тот. — Антония, графиня Баллард. Она подготовит вас к появлению в высшем свете и к роли моей жены.
Ее гардероб, — пробормотала Белла, обращаясь скорее к самой себе, чем к кому-либо из присутствующих. — Ее надо будет одеть с головы до ног.
Это станет одним из моих подарков невесте, — поспешно произнес Хаксли. Ему не жаль было никаких денег ради достижения цели.
Вы более чем добры. — Белла многозначительно поглядела на виконта. — Мы займемся всеми необходимыми приготовлениями прямо здесь. У меня отличная портниха. Когда вы хотите видеть Линдсей в Лондоне?
Хаксли заметил, что личико девушки сделалось совсем восковым, а глаза потемнели от ужаса.
— В течение двух недель. Ее первый выход в свет состоится на балу у Камберлендов. Но тете потребуется некоторое время на ее обучение. — Он протянул руку Линдсей и негромко добавил: — Подойдите сюда, Линдсей. Мы с вашим опекуном заключили соглашение, которое вас совершенно не касается, но мне все же хотелось бы видеть на вашем личике хоть какое-то подобие радости от выпавшего вам жребия.
Словно загипнотизированная, девушка сделала несколько шагов вперед, пока Хаксли не смог поймать ее маленькую ледяную ручку, и что-то неразборчиво пробормотала. Виконт, нахмурившись, нагнулся поближе, и Линдсей, привстав на цыпочки, прильнула губами к его уху. Хаксли едва сдержал страстный порыв прижать ее к себе.
— Не делайте этого, милорд, — прошептала она. — Умоляю вас, ради вашего же блага, не настаивайте на этой безумной затее.
Хаксли резко выпрямился, вдыхая ее свежий и сладкий аромат. Полевые цветы и холодный морской ветер.
— Обычное дело. Девушки всегда несговорчивы. — Он улыбнулся. — Ничего, это скоро пройдет.
Роджер Латчетт залился понимающим хохотом, и виконт стиснул зубы.
Внезапно Линдсей выдернула руку из его ладони.
— Я не выйду за этого человека, — громко произнесла она. Хаксли тяжело вздохнул. Идти на крутые меры не хотелось, но если без этого не обойтись — что ж, он готов.
Просто он джентльмен, — пролепетала Линдсей. — Всегда и во всем настоящий джентльмен. Он сам так сказал. Сказал, когда мы…
Когда вы что? — Белла вскочила на ноги. — Так я и знала, тут что-то кроется. Когда вы встречались? Что между вами произошло? Нет, Роджер, — она одним жестом заставила Латчетта замолчать, — не вмешивайся. Недаром мне не верилось, что этот человек, за которого любая знатная дама в любой миг выйдет, вдруг ни с того ни с сего захотел жениться на Линдсей. Он явно желает пустить пыль нам в глаза, чтобы замять последствия своих гнусностей с минимумом неудобств для своей персоны.
Маменька…
Молчи, тебе говорят. Если этот негодяй опозорил невинную девушку, предназначенную для монастыря, ему так легко не отделаться. Он не заставит нас замолчать, позволив оставить то, чем мы и так уже владеем по праву. О нет. И этот домик в Челси, где мы будем прозябать, пока он не сможет избавиться от нас, — этого тоже мало. Немыслимо мало.
Наглость этой мегеры на миг не только ошеломила, но даже и восхитила виконта. Однако в следующую секунду Линдсей отшатнулась и застыла на месте, вытянувшись во весь свой небольшой рост, и Хаксли срезу же позабыл и о Латчетте, и о его гнусной мамаше.
Забудьте об этом, мадам, — отчеканила девушка тихим, но твердым голосом. — Выкиньте из головы. И это ко всем вам относится. Слышите?
Полно, полно, — урезонивающе произнес Роджер.
Нет. — Линдсей откинула назад копну волос и подбоченилась. — Действительно, была совершена роковая ошибка, но совершил ее не виконт. Это я во всем виновата.
Мисс Гранвилл…
Позвольте мне договорить, — прервала Хаксли девушка. — Вы правы. Я падшая женщина.
Белла задохнулась, ловя ртом воздух, и без сил опустилась на диван.
Так я и знала.
Сэр, вы — негодяй, — провозгласил Латчетт, но глаза его довольно сверкнули.
Неправда! — воскликнула Линдсей. — Его светлость не виноват в том, что я падшая. Это я виновата, только я. Это я вызвала химическую реакцию между нами. — Она отважно переводила взгляд с лица на лицо, пока наконец ее горящие глаза не остановились на виконте. — Я пришла к его светлости, когда он спал, и заставила его согрешить. Я… я соблазнила его, сонного, и склонила согрешить со мной. И я приношу ему свои извинения и освобождаю от ложно понятого чувства долга передо мной. Роджер, я хочу, чтобы ты немедленно увез меня в монастырь, любой монастырь.
Хаксли буквально разрывался на части. Ему было крайне неловко — но вместе с тем и смешно, невероятно смешно, как еще ни разу в жизни. Отвернувшись, он уставился в окно на темное грозовое небо.
— Я согрешила! — исступленно кричала Линдсей.
Откинув назад голову, виконт прикрыл глаза, моля Бога ниспослать ему терпения.
— Хаксли? — Латчетт говорил с неописуемым хладнокровием.
— Просто она еще совсем ребенок, — произнес Хаксли, чувствуя, как на него навалилась внезапная усталость. — И донельзя наивна. Чего и следовало ожидать. Моя тетя будет ждать ее, как мы с вами условились.
И с того дня, молча поклялся он, Линдсей Гранвилл, будущая виконтесса Хаксли, будет делать и говорить лишь то, что придется по вкусу ее будущему мужу.
Глава 7
Девушка не шелохнулась.
На кого ты похожа! — сердито воскликнула Белла Гранвилл, воздевая руки в притворном отчаянии. — Ума не приложу, и что только его светлость в тебе нашел.
Хаксли бросил на сварливую мачеху неласковый взгляд. Из этой достойной парочки, матери и сынка, Белла была осторожнее и потому опаснее. Она подозревала, что увидеть падчерицу замужем — по сути, то же самое, что наблюдать, как все дорогое ее сердцу ускользает из рук. И ему, Хаксли, надо было во что бы то ни стало убедить миссис Гранвилл в безосновательности этих страхов.
Ничего он во мне не нашел. — Необычно хриплый голос девушки нарушил повисшую в комнате томительную тишину. Огромные голубые глаза устремились на Хаксли. — Вам вовсе незачем думать обо мне милорд. Незачем!
Роджер шагнул к сводной сестре.
Линдсей…
Ничего-ничего, Латчетт, — вмешался виконт, выходя из своего угла. — Просто мисс Гранвилл очень застенчива, скромна и не привыкла быть в центре внимания.
«Особенно, — мысленно добавил он, — в этом доме».
— Гмм… — Миссис Гранвилл скрестила руки на груди. — У тебя просто кошмар на голове, дурочка. Чем ты там занималась? Скакала по кустам?
Не обращая внимания на мачеху, Линдсей неотрывно смотрела на Хаксли. Да, прическа у нее и впрямь растрепалась, в этом Белла не погрешила против истины, но Хаксли скорее назвал бы результат очаровательным. Золотистые волосы спутанными прядями струились по лицу и плечам девушки, как будто она только что вернулась с верховой прогулки по открытым всем ветрам холмам. На любой другой девице сильно поношенная коричневая шерстяная амазонка показалась бы неряшливой и безвкусной, но на Линдсей потертая ткань плотно облегала округлые соблазнительные формы, точно гладя их любящей рукой, и дразнила воображение, словно предлагая ему дорисовать прелести, скрывающиеся под складками платья. Линдсей взволнованно обвела пухлые розовые губки языком — и глаза молодых людей встретились.
Хаксли ощутил возбуждение, резкое и внезапное, как удар в живот. Какой бы юной и неопытной ни была его будущая жена, но, даже несмотря на всю свою невинность, она умела понять, когда мужчина вожделеет ее.
Все четверо молчали, но виконт мог бы наслаждаться молчанием сколь угодно долго — лишь бы глядеть и глядеть на это упоительное видение. Наконец Роджер Латчетт откашлялся.
Его светлость пришел к нам с определенным предложением. Он…
Нет!
Белла замахнулась на девушку веером.
— Тихо, дурочка. Не забывай о хороших манерах. Сядь рядом со мной.
Линдсей не оторвалась от двери. Какой-то момент Хаксли даже всерьез ожидал, что она вот-вот сорвется с места и убежит. Тогда ему оставалось бы лишь догнать и как следует приструнить беглянку. Заманчивая перспектива.
Ты выходишь замуж, — объявил Роджер, широко раздувая грудь в аляповатом жилете. — Согласно пожеланию его светлости, ты отправишься в Лондон, и некоторое время погостишь у его тети, графини…
Он вопросительно поднял бровь, косясь на Хаксли.
Баллард, — подсказал тот. — Антония, графиня Баллард. Она подготовит вас к появлению в высшем свете и к роли моей жены.
Ее гардероб, — пробормотала Белла, обращаясь скорее к самой себе, чем к кому-либо из присутствующих. — Ее надо будет одеть с головы до ног.
Это станет одним из моих подарков невесте, — поспешно произнес Хаксли. Ему не жаль было никаких денег ради достижения цели.
Вы более чем добры. — Белла многозначительно поглядела на виконта. — Мы займемся всеми необходимыми приготовлениями прямо здесь. У меня отличная портниха. Когда вы хотите видеть Линдсей в Лондоне?
Хаксли заметил, что личико девушки сделалось совсем восковым, а глаза потемнели от ужаса.
— В течение двух недель. Ее первый выход в свет состоится на балу у Камберлендов. Но тете потребуется некоторое время на ее обучение. — Он протянул руку Линдсей и негромко добавил: — Подойдите сюда, Линдсей. Мы с вашим опекуном заключили соглашение, которое вас совершенно не касается, но мне все же хотелось бы видеть на вашем личике хоть какое-то подобие радости от выпавшего вам жребия.
Словно загипнотизированная, девушка сделала несколько шагов вперед, пока Хаксли не смог поймать ее маленькую ледяную ручку, и что-то неразборчиво пробормотала. Виконт, нахмурившись, нагнулся поближе, и Линдсей, привстав на цыпочки, прильнула губами к его уху. Хаксли едва сдержал страстный порыв прижать ее к себе.
— Не делайте этого, милорд, — прошептала она. — Умоляю вас, ради вашего же блага, не настаивайте на этой безумной затее.
Хаксли резко выпрямился, вдыхая ее свежий и сладкий аромат. Полевые цветы и холодный морской ветер.
— Обычное дело. Девушки всегда несговорчивы. — Он улыбнулся. — Ничего, это скоро пройдет.
Роджер Латчетт залился понимающим хохотом, и виконт стиснул зубы.
Внезапно Линдсей выдернула руку из его ладони.
— Я не выйду за этого человека, — громко произнесла она. Хаксли тяжело вздохнул. Идти на крутые меры не хотелось, но если без этого не обойтись — что ж, он готов.
Просто он джентльмен, — пролепетала Линдсей. — Всегда и во всем настоящий джентльмен. Он сам так сказал. Сказал, когда мы…
Когда вы что? — Белла вскочила на ноги. — Так я и знала, тут что-то кроется. Когда вы встречались? Что между вами произошло? Нет, Роджер, — она одним жестом заставила Латчетта замолчать, — не вмешивайся. Недаром мне не верилось, что этот человек, за которого любая знатная дама в любой миг выйдет, вдруг ни с того ни с сего захотел жениться на Линдсей. Он явно желает пустить пыль нам в глаза, чтобы замять последствия своих гнусностей с минимумом неудобств для своей персоны.
Маменька…
Молчи, тебе говорят. Если этот негодяй опозорил невинную девушку, предназначенную для монастыря, ему так легко не отделаться. Он не заставит нас замолчать, позволив оставить то, чем мы и так уже владеем по праву. О нет. И этот домик в Челси, где мы будем прозябать, пока он не сможет избавиться от нас, — этого тоже мало. Немыслимо мало.
Наглость этой мегеры на миг не только ошеломила, но даже и восхитила виконта. Однако в следующую секунду Линдсей отшатнулась и застыла на месте, вытянувшись во весь свой небольшой рост, и Хаксли срезу же позабыл и о Латчетте, и о его гнусной мамаше.
Забудьте об этом, мадам, — отчеканила девушка тихим, но твердым голосом. — Выкиньте из головы. И это ко всем вам относится. Слышите?
Полно, полно, — урезонивающе произнес Роджер.
Нет. — Линдсей откинула назад копну волос и подбоченилась. — Действительно, была совершена роковая ошибка, но совершил ее не виконт. Это я во всем виновата.
Мисс Гранвилл…
Позвольте мне договорить, — прервала Хаксли девушка. — Вы правы. Я падшая женщина.
Белла задохнулась, ловя ртом воздух, и без сил опустилась на диван.
Так я и знала.
Сэр, вы — негодяй, — провозгласил Латчетт, но глаза его довольно сверкнули.
Неправда! — воскликнула Линдсей. — Его светлость не виноват в том, что я падшая. Это я виновата, только я. Это я вызвала химическую реакцию между нами. — Она отважно переводила взгляд с лица на лицо, пока наконец ее горящие глаза не остановились на виконте. — Я пришла к его светлости, когда он спал, и заставила его согрешить. Я… я соблазнила его, сонного, и склонила согрешить со мной. И я приношу ему свои извинения и освобождаю от ложно понятого чувства долга передо мной. Роджер, я хочу, чтобы ты немедленно увез меня в монастырь, любой монастырь.
Хаксли буквально разрывался на части. Ему было крайне неловко — но вместе с тем и смешно, невероятно смешно, как еще ни разу в жизни. Отвернувшись, он уставился в окно на темное грозовое небо.
— Я согрешила! — исступленно кричала Линдсей.
Откинув назад голову, виконт прикрыл глаза, моля Бога ниспослать ему терпения.
— Хаксли? — Латчетт говорил с неописуемым хладнокровием.
— Просто она еще совсем ребенок, — произнес Хаксли, чувствуя, как на него навалилась внезапная усталость. — И донельзя наивна. Чего и следовало ожидать. Моя тетя будет ждать ее, как мы с вами условились.
И с того дня, молча поклялся он, Линдсей Гранвилл, будущая виконтесса Хаксли, будет делать и говорить лишь то, что придется по вкусу ее будущему мужу.
Глава 7
— Вас поймают, мисс. Вот помяните мои слова, непременно поймают. — Гвин, горничная Беллы, заламывая руки, семенила вслед за Линдсей по спальне, то и дело забегая вперед и заглядывая хозяйке в глаза. — А не поймают, так мне же хуже. Вот помяните мои слова. Будет мне на орехи. Если вообще не уволят.
Последняя фраза явно выдавала глубокое убеждение злополучной служанки, что смерть предпочтительнее перспективы лишиться места и остаться без всяких рекомендаций и надежды на новое.
Заглянув в лицо трясущейся от страха девушке, Линдсей взяла ее холодную руку в свои.
Гвин, пойми, я сейчас хочу услышать от тебя только одно.
Да, мисс?
Я могу на тебя рассчитывать? Ты ведь никому не выдашь мои планы на следующие несколько дней? Обещаешь?
О, мисс…
Линдсей внушительно наклонилась поближе к горничной. Ей самой не нравилось то, что она собиралась сказать, но выбора не было.
Гвин, если ты кому что и расскажешь, только себе навредишь. Тебе никто не поверит. Я просто даю тебе шанс помочь мне в одном очень важном деле.
Гвин шумно всхлипнула.
Хорошо, мисс, даю вам слово. — Она поспешно перекрестилась: — Вот вам крест. Ни единая живая душа от меня и полсловечка не услышит.
Замечательно. Тогда поспешим.
В последний миг Роджер и Белла Латчетт отложили визит в Лондон, и это не лучшим образом сказалось на планах Линдсей.
Ой-ой-ой, мисс. Мне страшно. Знаю, я страшная трусиха, но…
Перестань хныкать, Гвин! — прикрикнула Линдсей. Чтобы ни случилось, горничная не должна заподозрить, что хозяйка напугана не меньше ее самой. — Я сто раз это проделывала, и никогда со мной ничего плохого не случалось.
(Если не считать жуткого душевного напряжения — о скольком сразу надо подумать, ничего не забыть, ведь никогда не знаешь заранее, скоро ли снова удастся выкроить несколько дней, чтобы улизнуть из дома.)
Но такой трудный путь, мисс Линдсей. И куда это только вы уходите в такой тайне? — Гвин робко потрогала Линдсей за руку. — И зачем вам непременно идти одной?
Хватит, Гвин. Сейчас не время что-либо объяснять.
И время для объяснений никогда не настанет. Никто и никогда не узнает, зачем, вопреки всем трудностям, Линдсей снова и снова в одиночку пускается в дикие края Бодминмура.
Хаксли. Вспомнив об этом упорном молодом человеке, девушка застыла на месте, судорожно вцепившись в груботканый шейный платок. Нужно что-то сделать, как-то предотвратить ужасную катастрофу, которой может обернуться для виконта свадьба с ней, Линдсей. И она обязательно приложит все силы, чтобы нарушить приготовления Роджера, — о только не сейчас, а попозже, через несколько дней, когда вернется из задуманного путешествия. А может, даже и не здесь, а уже в самом Лондоне, когда дурацкий маскарад начнется по-настоящему. Там-то и будет время показать этому бедненькому, благородному… бедному, симпатичному… Тьфу ты, пропасть, словом, там-то и будет время убедить бедного, очаровательного… Как бы там ни было, а эта свадьба не должна состояться! Ей-то, наивной, казалось, впереди еще долгие годы — когда-то там еще исполнится двадцать пять и она вступит во владение наследством и будет вынуждена вплотную подумать о том, как совладать с Роджером и уладить все то, что надо уладить. Но теперь, сразу же после свадьбы, поместье перейдет во владение ее мужа — во всяком случае, очень на то похоже. Но ведь Роджер ни за что не допустит ничего подобного! Почему, интересно знать, он вообще сразу же не прогнал Хаксли, когда тот явился просить ее руки?
Перед мысленным взором девушки предстало замкнутое, суровое лицо виконта, черные проницательные глаза, в глубине которых поблескивали искорки затаенного смеха… сильные ловкие руки… И как умело эти сильные руки наполняли ее совершенно неведомыми раньше, но такими упоительными ощущениями. Вот бы он никогда-никогда не отпускал ее от себя…
Линдсей вздрогнула. Глупые мечты! Пора покончить со вздорными девическими охами и ахами, распирающими ее грудь всякий раз, как она вспоминает о нежданном женихе. Следовало бы стыдиться (а разве она не стыдилась?!) — своего бессовестного поведения. И подумать только, что два дня назад, в свой последний визит, виконт обращался с ней с таким уважением и добротой. Разве она заслуживает подобного снисхождения? Да не больше, чем любая другая особа с сомнительной репутацией. Какой позор! А он все-таки настаивал, что хочет на ней жениться. Уму непостижимо!
«Сосредоточься!» — одернула себя Линдсей. Ведь еще неизвестно, что задумал Роджер. Мало ли что может быть у него на уме. Одно ясно — он намерен неплохо поживиться на упорном заблуждении Хаксли насчет джентльменского долга. И не менее ясно — сразу же после свадьбы ничего не подозревающий виконт встретит жестокий конец, а сам Роджер останется с набитыми карманами и Трегонитой в придачу. Однако не напутала ли она чего-нибудь, возможно ли, чтобы виконт и в самом деле решил подарить поместье Латчеттам? Неужели Роджер удовлетворился этим обещанием? Девушка поежилась. Нет, нельзя идти на подобный риск.
Занятая своими мыслями, Линдсей машинально натянула пару грязных башмаков, заправила в них мешковатые штаны и застегнула грубый шерстяной жилет.
Ох, мисс, ну скажите, что вы пошутили, — причитала Гвин. — Скажите, что передумали, что вы не станете этого делать.
Невозможно. У меня нет выбора. И мне нужно, чтобы ты отправилась со мной.
Ситуация сейчас сложилась столь сложная, что ее священный долг — на сей раз привезти побольше всяких припасов, а одна лошадь столько не увезет. И отказаться от этого Линдсей не заставило бы ничто на свете. Но одинокий всадник, ведущий в поводу вьючную лошадь, может показаться слишком заманчивой добычей для любого разбойника, что рыщет в тех опасных краях.
Гвин умолкла. Линдсей резко развернулась к ней — и с размаху врезалась в тщедушную низкорослую горничную, чьи приятные, но простоватые черты сейчас выражали лишь крайний испуг, а щеки стали белее снега. Из-под присборенного чепчика на Линдсей взирали широко распахнутые карие глаза.
Гвин, ну что с тобой? Возьми себя в руки.
От… отправилась с вами, мисс? Верхом на лошади? Ах, я не смогу.
Глупая гусыня! Сможешь как миленькая. — И Линдсей указала на смятую груду одежды. — Бери-ка надевай. И никому ни слова. Если спросят, я скажу, ты мой младший брат и немой от рождения.
Линдсей крупно повезло, что среди всего прочего Хаксли снабдил ее мачеху и новой горничной на время проживания в Челси, а Гвин благодаря этому осталась в полном распоряжении мисс Гранвилл.
О, мисс, ну как вы объясните, зачем вы, девушка, обрядились в мужское платье?
В моем голосе есть свои преимущества, — мрачно отозвалась Линдсей. — Надо только хрипло шептать — и никто никогда не усомнится, что я мальчик, но просто ростом не вышел. К нам никто не пристанет. Поторапливайся, Гвин. Путь предстоит неблизкий, а Белла с Роджером вернутся через четыре дня, как только накупят всего в городе.
Наконец, когда Линдсей уже стала отчаиваться, Белла с Роджером все-таки надумали отправиться в Лондон. Роджер заявил, что прежде, чем окончательно перебраться в пресловутый коттедж в Челси, должен его осмотреть. А Белла настаивала на том, чтобы самолично выбрать материалы для новых платьев Линдсей, хотя престарелая деревенская швея уже начала в срочном порядке переделывать для девушки старые наряды Беллы. Линдсей ужасно боялась, как бы в результате, к ее окончательному смущению, не выяснилось, что все виконтовы денежки пошли на новые украшения для его… Она зажмурилась, не в силах даже мысленно назвать себя женой Хаксли, а Беллу — его сводной тещей.
Придя в ужас от одной только мысли об этом, девушка поспешно добавила к своему маскараду последние штрихи: широкополую шляпу и бесформенный серый плащ. Нельзя терять времени, тем более — на пустые мечтания о человеке, чье мужественное лицо и сильное тело словно бы сами собой вторгались в ее сознание всякий раз, как ей случалось на миг отвлечься или зазеваться. Никакой свадьбы не будет — не должно быть, если Хаксли хоть сколько-нибудь дорожит своей жизнью. Но как ей, беспомощной маленькой провинциалке, предотвратить катастрофу?
Пошевеливайся, — поторопила она Гвин, которая так и застыла столбом, не надев еще ни единой вещи из причитающегося ей мальчишеского костюма. — Перед тем как пойдем через топи, надо будет заехать еще в пару мест.
Через топи, мисс? — простонала несчастная горничная. — Что это вы выдумали? Мой брат однажды побывал там и говорит, дорога практически непроходима.
Еще как проходима, если идти, как я поведу, — сурово отрезала Линдсей, хотя и не без внутренней дрожи. — И тебе не придется заходить дальше трактира «Ямайка». Остаток пути я проделаю в одиночку.
Трактир «Ямайка», — взвизгнула Гвин. — Там же кишмя кишат всякие разбойники! Контрабандисты и прочие негодяи.
Линдсей с трудом удержалась от улыбки. Что бы сказала малодушная горничная, узнай, что ее госпожа — пусть и тайно — является одним из тех самых контрабандистов, о которых Гвин отзывалась с таким ужасом.
Переодевайся, — напомнила юная авантюристка. — У меня есть еще дела внизу. Встретимся в конюшне.
Не прошло и часа, как обе девушки — Гвин верхом на Минни, Линдсей на рысаке Беллы — пустились в дорогу навстречу ненастному утру. Трава и торчащие вдоль облетевших живых изгородей сухие стебли подернулись тонкой пеленой инея, над замерзшими лугами витали клочья тумана. Линдсей знала эту дорогу наизусть, не хуже, чем тропу к бухте Солеваров, по которой ей пришлось еще раз проехаться прошлой ночью, чтобы забрать свою долю денег, вырученных предприимчивым Антоном за последнюю партию отличного беспошлинного бренди, проданного охочим до легкой наживы перекупщикам. Теперь в поясе на талии Линдсей, глубоко под плащом и курткой, таился солидный запас золотых монет.
У Беллы водилось в обычае на время своих с Роджером отъездов отсылать большую часть слуг, выходцев из соседней деревни, по домам. Она преподносила это как благородный жест, чтобы дать прислуге возможность отдохнуть. Однако Линдсей давно уже не принимала эти слова за чистую монету. Ведь в это время жалованье никому не выплачивалось, а сэкономленные деньги шли в карман Латчеттам. Тем не менее, несмотря на низменные побуждения миссис Гранвилл, сегодня Линдсей и сама радовалась, что в поместье не осталось лишних глаз и некому будет приглядеть за ней. Даже дворецкий Дидс и кухарка воспользовались отсутствием господ, чтобы без помех заняться своими делами. Дворецкий без тени сомнения выслушал незамысловатую историю, поведанную ему Линдсей. Пожалуй, увидь он сейчас ее с Гвин, дело бы так просто не обошлось.
Пологий подъем привел девушек в облетевшую тополиную рощу. Кора деревьев растрескалась от старости и холода. По ту сторону холма, в укромной лощине, теснилось несколько кособоких домишек.
А сюда-то нам зачем, мисс? — спросила Гвин, наклонившись в седле и держась не столько за уздечку, сколько за гриву бедняжки Минни.
Тихо, — оборвала Линдсей, погруженная в раздумья о том, что ждало впереди. — Я же тебе говорила, перед дорогой мне надо еще кое-что сделать.
А я думала, мы уже выступили в дорогу, — жалобно пискнула горничная.
Линдсей сжалилась над страдалицей.
Ну разумеется, выступили. Я просто имела в виду, что по-настоящему почувствую себя в путешествии, лишь когда мы выберемся за пределы поместья. Наберись немного терпения, пока я не повидаюсь кое с кем из арендаторов.
Похоже, Гвин наконец осознала, что чем меньше болтать, тем скорее пойдет дело. Вскоре Линдсей поймала себя на том, что ежесекундно оглядывается, проверяя, не сбежала ли втихомолку ее спутница. И каждый раз Гвин храбро махала рукой в ответ, но тут же снова судорожно вцеплялась в гриву лошадки.
Поравнявшись с вереницей домишек, Линдсей заскользила от двери к двери, обмениваясь с каждым арендатором парой коротких дружеских слов. Гвин она велела держаться чуть поодаль, чтобы та не видела, как из ее рук в руки крестьян переходят щедрые порции золота в обмен на обернутый в холстину окорок, бочонок селедки, отрез теплой шерсти, мешок муки или горшок маринованных овощей.
Наконец, когда обе лошади были до предела навьючены драгоценной поклажей, Линдсей добралась до маленького опрятного домика бабушки Уоллен, вокруг которого в два ряда тянулись аккуратные грядки. Весной здесь благоухало море цветов — бабушка и ее глухая дочь Джоси продавали их на рынке.
Бабушка уже ждала у дверей, зорким взглядом оглядывая Линдсей, Гвин и нагруженных лошадей.
— Неприятности? — спросила она, впуская девушку в комнатку с плотно утоптанным земляным полом. В неровном каменном камине потрескивало пламя, на столике у очага стыли кукурузные лепешки. Джоси, склонившаяся над прялкой крестьянка уже не первой молодости, подняла голову и радостно улыбнулась вошедшей. Несмотря на вопиющую нищету, висевшие на стенах охапки ароматных сухих трав и цветов, яркое стеганое покрывало на старенькой кровати и неиссякаемая жизнерадостность хозяек делали бедную хижину матери и дочери Уоллен приятным и согревающим душу уголком.
Отвернувшись от дочки, старушка в упор поглядела на Линдсей.
— Что-то неладно с…
— Нет! — Линдсей многозначительно кивнула на стоявшую у выхода Гвин. — Там все в порядке. Я сама сейчас как раз туда еду. Но не знаю, когда смогу выбраться в следующий раз, так что надо все хорошенько организовать.
— Что случилось? Он что-то пронюхал? Линдсей вздохнула.
— Слава Богу, нет. Но почти так же ужасно. Мне сделали предложение, и Роджер сказал, я помолвлена.
Бабушка нахмурилась.
— Но…
— Сейчас не время. Пожалуйста. Мне удалось собрать не так уж много припасов, но я принесла тебе вот это… — Она вручила старушке тяжелый кошель, при виде которого та снова нахмурилась. — Пожалуйста, не спорь и ни о чем меня не расспрашивай. Только пообещай, что в случае необходимости сумеешь вместо меня пробраться в Бодмин-мур и прислать мне весточку, если я буду нужна там.
Где ты будешь? Как я тебя…
Тише. Не волнуйся ты так. Я позабочусь, чтобы ты знала, где я. Если совсем уж не обойтись, используй в качестве гонцов Сару Уинслоу или Калвина. Калвин ничего не боится и непременно разыщет меня, если сама Сара не сможет. Но смотри не проговорись никому о нашей тайне. А теперь мне пора.
Когда они с Гвин снова поскакали прочь, оставив встревоженную бабушку Уоллен стоять на пороге, у Линдсей стало легче на душе. Не хотелось взваливать подобную ношу на плечи старой женщины, но зато теперь девушка была уверена, что предприняла все возможное на случай, если в следующие несколько недель случится что-то непредвиденное.
К поклаже, навьюченной на бедных лошадок, добавилось еще несколько тюков с драгоценными травами и отварами бабушки. Их можно было использовать двояко — продать, если кончатся деньги, или пустить в дело, если кто-нибудь заболеет. К наступлению темноты Линдсей уже выбралась на последний отрезок пути до топей. Земля покрылась свежевыпавшим снегом, путницам приходилось нагибать голову, чтобы хоть как-то уберечь лицо от резкого ветра пополам с ледяной крошкой. Последнюю короткую передышку они устроили на мельнице, где их встретила молчаливая, но честная чета, обрадовавшаяся приезду Линдсей даже больше, чем щедрой плате за купленные у них несколько мешков с зерном.
Наконец впереди тускло засветился фонарь и из тьмы показались очертания приземистого длинного строения. То был трактир «Ямайка». Линдсей подстегнула коня. Здесь она собиралась оставить Гвин, доверив ее попечению трактирщика и его жены — людей хотя грубоватых и неотесанных, но порядочных и добросердечных. Остаток пути ей предстояло проделать одной. Вопреки гнетущей девушку постоянной озабоченности и неясной печали, при мысли о тех, кого она встретит в укромном маленьком домике неподалеку от озерца Доузмари, сердце ее забилось чаще и веселее.
— Мисс Линдсей! Ой-ой, мисс Линдсей! На помощь! — Вопль Гвин окончился сдавленным визгом, и Линдсей развернула своего рысака как раз вовремя, чтобы увидеть, как какой-то забулдыга в черном стаскивает маленькую горничную со спины Минни.
Не успев даже подумать, девушка решительно поскакала на выручку. Грабитель обернулся, крепко сжимая извивающуюся и брыкающуюся Гвин.
— А ну слезай с лошади, — завопил он. — И не подходи близко, не то твой приятель умрет.
Линдсей резко осадила коня.
— Конечно. — В ушах девушки бешено стучала кровь. — Отпусти… пожалуйста, отпусти его. У него нет ничего, что тебе пригодилось бы.
Разбойник сильнее стиснул несчастную Гвин и загоготал противным, похотливым и булькающим хохотом.
— Не скажи. Судя по тому, что я нащупал, мне тут найдется чем поживиться. Но чуть позже. Делу время, потехе час. С потехой придется подождать, пока я не заберу вас и ваш товар куда-нибудь подальше, где нас никто не найдет. — Он снова загоготал и потянулся к Линдсей. — Сейчас я вас аккуратненько свяжу и отправлюсь к напарнику. Вот уж не ждали сегодня ночью напасть на такое сокровище. Пара премилых курочек, которых как раз пора пощипать. А ну-ка подходи, — и он поманил пальцем Линдсей.
Последняя фраза явно выдавала глубокое убеждение злополучной служанки, что смерть предпочтительнее перспективы лишиться места и остаться без всяких рекомендаций и надежды на новое.
Заглянув в лицо трясущейся от страха девушке, Линдсей взяла ее холодную руку в свои.
Гвин, пойми, я сейчас хочу услышать от тебя только одно.
Да, мисс?
Я могу на тебя рассчитывать? Ты ведь никому не выдашь мои планы на следующие несколько дней? Обещаешь?
О, мисс…
Линдсей внушительно наклонилась поближе к горничной. Ей самой не нравилось то, что она собиралась сказать, но выбора не было.
Гвин, если ты кому что и расскажешь, только себе навредишь. Тебе никто не поверит. Я просто даю тебе шанс помочь мне в одном очень важном деле.
Гвин шумно всхлипнула.
Хорошо, мисс, даю вам слово. — Она поспешно перекрестилась: — Вот вам крест. Ни единая живая душа от меня и полсловечка не услышит.
Замечательно. Тогда поспешим.
В последний миг Роджер и Белла Латчетт отложили визит в Лондон, и это не лучшим образом сказалось на планах Линдсей.
Ой-ой-ой, мисс. Мне страшно. Знаю, я страшная трусиха, но…
Перестань хныкать, Гвин! — прикрикнула Линдсей. Чтобы ни случилось, горничная не должна заподозрить, что хозяйка напугана не меньше ее самой. — Я сто раз это проделывала, и никогда со мной ничего плохого не случалось.
(Если не считать жуткого душевного напряжения — о скольком сразу надо подумать, ничего не забыть, ведь никогда не знаешь заранее, скоро ли снова удастся выкроить несколько дней, чтобы улизнуть из дома.)
Но такой трудный путь, мисс Линдсей. И куда это только вы уходите в такой тайне? — Гвин робко потрогала Линдсей за руку. — И зачем вам непременно идти одной?
Хватит, Гвин. Сейчас не время что-либо объяснять.
И время для объяснений никогда не настанет. Никто и никогда не узнает, зачем, вопреки всем трудностям, Линдсей снова и снова в одиночку пускается в дикие края Бодминмура.
Хаксли. Вспомнив об этом упорном молодом человеке, девушка застыла на месте, судорожно вцепившись в груботканый шейный платок. Нужно что-то сделать, как-то предотвратить ужасную катастрофу, которой может обернуться для виконта свадьба с ней, Линдсей. И она обязательно приложит все силы, чтобы нарушить приготовления Роджера, — о только не сейчас, а попозже, через несколько дней, когда вернется из задуманного путешествия. А может, даже и не здесь, а уже в самом Лондоне, когда дурацкий маскарад начнется по-настоящему. Там-то и будет время показать этому бедненькому, благородному… бедному, симпатичному… Тьфу ты, пропасть, словом, там-то и будет время убедить бедного, очаровательного… Как бы там ни было, а эта свадьба не должна состояться! Ей-то, наивной, казалось, впереди еще долгие годы — когда-то там еще исполнится двадцать пять и она вступит во владение наследством и будет вынуждена вплотную подумать о том, как совладать с Роджером и уладить все то, что надо уладить. Но теперь, сразу же после свадьбы, поместье перейдет во владение ее мужа — во всяком случае, очень на то похоже. Но ведь Роджер ни за что не допустит ничего подобного! Почему, интересно знать, он вообще сразу же не прогнал Хаксли, когда тот явился просить ее руки?
Перед мысленным взором девушки предстало замкнутое, суровое лицо виконта, черные проницательные глаза, в глубине которых поблескивали искорки затаенного смеха… сильные ловкие руки… И как умело эти сильные руки наполняли ее совершенно неведомыми раньше, но такими упоительными ощущениями. Вот бы он никогда-никогда не отпускал ее от себя…
Линдсей вздрогнула. Глупые мечты! Пора покончить со вздорными девическими охами и ахами, распирающими ее грудь всякий раз, как она вспоминает о нежданном женихе. Следовало бы стыдиться (а разве она не стыдилась?!) — своего бессовестного поведения. И подумать только, что два дня назад, в свой последний визит, виконт обращался с ней с таким уважением и добротой. Разве она заслуживает подобного снисхождения? Да не больше, чем любая другая особа с сомнительной репутацией. Какой позор! А он все-таки настаивал, что хочет на ней жениться. Уму непостижимо!
«Сосредоточься!» — одернула себя Линдсей. Ведь еще неизвестно, что задумал Роджер. Мало ли что может быть у него на уме. Одно ясно — он намерен неплохо поживиться на упорном заблуждении Хаксли насчет джентльменского долга. И не менее ясно — сразу же после свадьбы ничего не подозревающий виконт встретит жестокий конец, а сам Роджер останется с набитыми карманами и Трегонитой в придачу. Однако не напутала ли она чего-нибудь, возможно ли, чтобы виконт и в самом деле решил подарить поместье Латчеттам? Неужели Роджер удовлетворился этим обещанием? Девушка поежилась. Нет, нельзя идти на подобный риск.
Занятая своими мыслями, Линдсей машинально натянула пару грязных башмаков, заправила в них мешковатые штаны и застегнула грубый шерстяной жилет.
Ох, мисс, ну скажите, что вы пошутили, — причитала Гвин. — Скажите, что передумали, что вы не станете этого делать.
Невозможно. У меня нет выбора. И мне нужно, чтобы ты отправилась со мной.
Ситуация сейчас сложилась столь сложная, что ее священный долг — на сей раз привезти побольше всяких припасов, а одна лошадь столько не увезет. И отказаться от этого Линдсей не заставило бы ничто на свете. Но одинокий всадник, ведущий в поводу вьючную лошадь, может показаться слишком заманчивой добычей для любого разбойника, что рыщет в тех опасных краях.
Гвин умолкла. Линдсей резко развернулась к ней — и с размаху врезалась в тщедушную низкорослую горничную, чьи приятные, но простоватые черты сейчас выражали лишь крайний испуг, а щеки стали белее снега. Из-под присборенного чепчика на Линдсей взирали широко распахнутые карие глаза.
Гвин, ну что с тобой? Возьми себя в руки.
От… отправилась с вами, мисс? Верхом на лошади? Ах, я не смогу.
Глупая гусыня! Сможешь как миленькая. — И Линдсей указала на смятую груду одежды. — Бери-ка надевай. И никому ни слова. Если спросят, я скажу, ты мой младший брат и немой от рождения.
Линдсей крупно повезло, что среди всего прочего Хаксли снабдил ее мачеху и новой горничной на время проживания в Челси, а Гвин благодаря этому осталась в полном распоряжении мисс Гранвилл.
О, мисс, ну как вы объясните, зачем вы, девушка, обрядились в мужское платье?
В моем голосе есть свои преимущества, — мрачно отозвалась Линдсей. — Надо только хрипло шептать — и никто никогда не усомнится, что я мальчик, но просто ростом не вышел. К нам никто не пристанет. Поторапливайся, Гвин. Путь предстоит неблизкий, а Белла с Роджером вернутся через четыре дня, как только накупят всего в городе.
Наконец, когда Линдсей уже стала отчаиваться, Белла с Роджером все-таки надумали отправиться в Лондон. Роджер заявил, что прежде, чем окончательно перебраться в пресловутый коттедж в Челси, должен его осмотреть. А Белла настаивала на том, чтобы самолично выбрать материалы для новых платьев Линдсей, хотя престарелая деревенская швея уже начала в срочном порядке переделывать для девушки старые наряды Беллы. Линдсей ужасно боялась, как бы в результате, к ее окончательному смущению, не выяснилось, что все виконтовы денежки пошли на новые украшения для его… Она зажмурилась, не в силах даже мысленно назвать себя женой Хаксли, а Беллу — его сводной тещей.
Придя в ужас от одной только мысли об этом, девушка поспешно добавила к своему маскараду последние штрихи: широкополую шляпу и бесформенный серый плащ. Нельзя терять времени, тем более — на пустые мечтания о человеке, чье мужественное лицо и сильное тело словно бы сами собой вторгались в ее сознание всякий раз, как ей случалось на миг отвлечься или зазеваться. Никакой свадьбы не будет — не должно быть, если Хаксли хоть сколько-нибудь дорожит своей жизнью. Но как ей, беспомощной маленькой провинциалке, предотвратить катастрофу?
Пошевеливайся, — поторопила она Гвин, которая так и застыла столбом, не надев еще ни единой вещи из причитающегося ей мальчишеского костюма. — Перед тем как пойдем через топи, надо будет заехать еще в пару мест.
Через топи, мисс? — простонала несчастная горничная. — Что это вы выдумали? Мой брат однажды побывал там и говорит, дорога практически непроходима.
Еще как проходима, если идти, как я поведу, — сурово отрезала Линдсей, хотя и не без внутренней дрожи. — И тебе не придется заходить дальше трактира «Ямайка». Остаток пути я проделаю в одиночку.
Трактир «Ямайка», — взвизгнула Гвин. — Там же кишмя кишат всякие разбойники! Контрабандисты и прочие негодяи.
Линдсей с трудом удержалась от улыбки. Что бы сказала малодушная горничная, узнай, что ее госпожа — пусть и тайно — является одним из тех самых контрабандистов, о которых Гвин отзывалась с таким ужасом.
Переодевайся, — напомнила юная авантюристка. — У меня есть еще дела внизу. Встретимся в конюшне.
Не прошло и часа, как обе девушки — Гвин верхом на Минни, Линдсей на рысаке Беллы — пустились в дорогу навстречу ненастному утру. Трава и торчащие вдоль облетевших живых изгородей сухие стебли подернулись тонкой пеленой инея, над замерзшими лугами витали клочья тумана. Линдсей знала эту дорогу наизусть, не хуже, чем тропу к бухте Солеваров, по которой ей пришлось еще раз проехаться прошлой ночью, чтобы забрать свою долю денег, вырученных предприимчивым Антоном за последнюю партию отличного беспошлинного бренди, проданного охочим до легкой наживы перекупщикам. Теперь в поясе на талии Линдсей, глубоко под плащом и курткой, таился солидный запас золотых монет.
У Беллы водилось в обычае на время своих с Роджером отъездов отсылать большую часть слуг, выходцев из соседней деревни, по домам. Она преподносила это как благородный жест, чтобы дать прислуге возможность отдохнуть. Однако Линдсей давно уже не принимала эти слова за чистую монету. Ведь в это время жалованье никому не выплачивалось, а сэкономленные деньги шли в карман Латчеттам. Тем не менее, несмотря на низменные побуждения миссис Гранвилл, сегодня Линдсей и сама радовалась, что в поместье не осталось лишних глаз и некому будет приглядеть за ней. Даже дворецкий Дидс и кухарка воспользовались отсутствием господ, чтобы без помех заняться своими делами. Дворецкий без тени сомнения выслушал незамысловатую историю, поведанную ему Линдсей. Пожалуй, увидь он сейчас ее с Гвин, дело бы так просто не обошлось.
Пологий подъем привел девушек в облетевшую тополиную рощу. Кора деревьев растрескалась от старости и холода. По ту сторону холма, в укромной лощине, теснилось несколько кособоких домишек.
А сюда-то нам зачем, мисс? — спросила Гвин, наклонившись в седле и держась не столько за уздечку, сколько за гриву бедняжки Минни.
Тихо, — оборвала Линдсей, погруженная в раздумья о том, что ждало впереди. — Я же тебе говорила, перед дорогой мне надо еще кое-что сделать.
А я думала, мы уже выступили в дорогу, — жалобно пискнула горничная.
Линдсей сжалилась над страдалицей.
Ну разумеется, выступили. Я просто имела в виду, что по-настоящему почувствую себя в путешествии, лишь когда мы выберемся за пределы поместья. Наберись немного терпения, пока я не повидаюсь кое с кем из арендаторов.
Похоже, Гвин наконец осознала, что чем меньше болтать, тем скорее пойдет дело. Вскоре Линдсей поймала себя на том, что ежесекундно оглядывается, проверяя, не сбежала ли втихомолку ее спутница. И каждый раз Гвин храбро махала рукой в ответ, но тут же снова судорожно вцеплялась в гриву лошадки.
Поравнявшись с вереницей домишек, Линдсей заскользила от двери к двери, обмениваясь с каждым арендатором парой коротких дружеских слов. Гвин она велела держаться чуть поодаль, чтобы та не видела, как из ее рук в руки крестьян переходят щедрые порции золота в обмен на обернутый в холстину окорок, бочонок селедки, отрез теплой шерсти, мешок муки или горшок маринованных овощей.
Наконец, когда обе лошади были до предела навьючены драгоценной поклажей, Линдсей добралась до маленького опрятного домика бабушки Уоллен, вокруг которого в два ряда тянулись аккуратные грядки. Весной здесь благоухало море цветов — бабушка и ее глухая дочь Джоси продавали их на рынке.
Бабушка уже ждала у дверей, зорким взглядом оглядывая Линдсей, Гвин и нагруженных лошадей.
— Неприятности? — спросила она, впуская девушку в комнатку с плотно утоптанным земляным полом. В неровном каменном камине потрескивало пламя, на столике у очага стыли кукурузные лепешки. Джоси, склонившаяся над прялкой крестьянка уже не первой молодости, подняла голову и радостно улыбнулась вошедшей. Несмотря на вопиющую нищету, висевшие на стенах охапки ароматных сухих трав и цветов, яркое стеганое покрывало на старенькой кровати и неиссякаемая жизнерадостность хозяек делали бедную хижину матери и дочери Уоллен приятным и согревающим душу уголком.
Отвернувшись от дочки, старушка в упор поглядела на Линдсей.
— Что-то неладно с…
— Нет! — Линдсей многозначительно кивнула на стоявшую у выхода Гвин. — Там все в порядке. Я сама сейчас как раз туда еду. Но не знаю, когда смогу выбраться в следующий раз, так что надо все хорошенько организовать.
— Что случилось? Он что-то пронюхал? Линдсей вздохнула.
— Слава Богу, нет. Но почти так же ужасно. Мне сделали предложение, и Роджер сказал, я помолвлена.
Бабушка нахмурилась.
— Но…
— Сейчас не время. Пожалуйста. Мне удалось собрать не так уж много припасов, но я принесла тебе вот это… — Она вручила старушке тяжелый кошель, при виде которого та снова нахмурилась. — Пожалуйста, не спорь и ни о чем меня не расспрашивай. Только пообещай, что в случае необходимости сумеешь вместо меня пробраться в Бодмин-мур и прислать мне весточку, если я буду нужна там.
Где ты будешь? Как я тебя…
Тише. Не волнуйся ты так. Я позабочусь, чтобы ты знала, где я. Если совсем уж не обойтись, используй в качестве гонцов Сару Уинслоу или Калвина. Калвин ничего не боится и непременно разыщет меня, если сама Сара не сможет. Но смотри не проговорись никому о нашей тайне. А теперь мне пора.
Когда они с Гвин снова поскакали прочь, оставив встревоженную бабушку Уоллен стоять на пороге, у Линдсей стало легче на душе. Не хотелось взваливать подобную ношу на плечи старой женщины, но зато теперь девушка была уверена, что предприняла все возможное на случай, если в следующие несколько недель случится что-то непредвиденное.
К поклаже, навьюченной на бедных лошадок, добавилось еще несколько тюков с драгоценными травами и отварами бабушки. Их можно было использовать двояко — продать, если кончатся деньги, или пустить в дело, если кто-нибудь заболеет. К наступлению темноты Линдсей уже выбралась на последний отрезок пути до топей. Земля покрылась свежевыпавшим снегом, путницам приходилось нагибать голову, чтобы хоть как-то уберечь лицо от резкого ветра пополам с ледяной крошкой. Последнюю короткую передышку они устроили на мельнице, где их встретила молчаливая, но честная чета, обрадовавшаяся приезду Линдсей даже больше, чем щедрой плате за купленные у них несколько мешков с зерном.
Наконец впереди тускло засветился фонарь и из тьмы показались очертания приземистого длинного строения. То был трактир «Ямайка». Линдсей подстегнула коня. Здесь она собиралась оставить Гвин, доверив ее попечению трактирщика и его жены — людей хотя грубоватых и неотесанных, но порядочных и добросердечных. Остаток пути ей предстояло проделать одной. Вопреки гнетущей девушку постоянной озабоченности и неясной печали, при мысли о тех, кого она встретит в укромном маленьком домике неподалеку от озерца Доузмари, сердце ее забилось чаще и веселее.
— Мисс Линдсей! Ой-ой, мисс Линдсей! На помощь! — Вопль Гвин окончился сдавленным визгом, и Линдсей развернула своего рысака как раз вовремя, чтобы увидеть, как какой-то забулдыга в черном стаскивает маленькую горничную со спины Минни.
Не успев даже подумать, девушка решительно поскакала на выручку. Грабитель обернулся, крепко сжимая извивающуюся и брыкающуюся Гвин.
— А ну слезай с лошади, — завопил он. — И не подходи близко, не то твой приятель умрет.
Линдсей резко осадила коня.
— Конечно. — В ушах девушки бешено стучала кровь. — Отпусти… пожалуйста, отпусти его. У него нет ничего, что тебе пригодилось бы.
Разбойник сильнее стиснул несчастную Гвин и загоготал противным, похотливым и булькающим хохотом.
— Не скажи. Судя по тому, что я нащупал, мне тут найдется чем поживиться. Но чуть позже. Делу время, потехе час. С потехой придется подождать, пока я не заберу вас и ваш товар куда-нибудь подальше, где нас никто не найдет. — Он снова загоготал и потянулся к Линдсей. — Сейчас я вас аккуратненько свяжу и отправлюсь к напарнику. Вот уж не ждали сегодня ночью напасть на такое сокровище. Пара премилых курочек, которых как раз пора пощипать. А ну-ка подходи, — и он поманил пальцем Линдсей.