Камша Вера Викторовна. От войны до войны (Отблески Этерны - 2)

   - Крылья Славы! - Шарль Эпинэ никогда не отличался сдержанностью, а при виде валяющегося в пыли Бездомного Короля и вовсе чуть в пляс не пустился.
   - Полукровке повезло, - презрительно бросил Эктор Придд, - он промазал, копье сорвалось и случайно угодило в...
   - Маршал, - перебил Эпинэ, - кому вы хотите победы? Сдается мне, что бастарду!
   Иноходец был прав - Придд не рискнул принять вызов, тем самым признав, что Бездомный Король сильнее. Соответственно, победитель бастарда становился и победителем Придда.
   - Эктор, вы ошибаетесь, - спокойный голос Михаэля фок Варзова остановил назревающую ссору. Граф Михаэль был немолод, но когда-то его слава гремела на всю Талигойю. - Это не случайность, а расчет, причем великолепный. Алва с самого начала собрался спешить бастарда и сделал это отменно. Эти двое владеют копьем одинаково хорошо, но кэналлиец куда лучший всадник. И, позволю себе заметить, он смелее.
   - Смелее? - Придд пытался быть ироничным, но его досада и злость были слишком заметны.
   - Погодите, - подался вперед король, - они еще не закончили.
   Вряд ли Бездомный Король, обещая щадить противника, думал, что подстилает соломку собственной персоне, но вышло именно так. Рамиро Алва не забыл об обмене любезностями, по крайней мере, он не воспользовался беспомощностью соперника, хотя легко мог приставить копье к его горлу, а слез с коня и остановился в паре шагов от пытающегося подняться Оллара.
   - Достойно, - одобрительно пробормотал Михаэль.
   - Но неразумно, - не согласился кансилльер, - бастард силен, как бык.
   - "Львы созданы для того, чтоб ломать спину быкам", - в серых глазах Эрнани мелькнула лукавинка, - по крайней мере, мориски полагают именно так. - А бык поднимается... Что ж, посмотрим....
   Бездомный Король и впрямь встал и принял из рук подбежавшего оруженосца щит. Он был готов к бою.
   - После такого падения у него голова должна раскалываться, - высказал надежду молодой Арсен Савиньяк.
   - Голова не знаю, а вот нога.... Бастард ранен.
   - Скорее просто ушиб.
   - Не сомневаюсь, Эктор, вам бы хотелось именно этого.
   - Кровь не разглядеть - далеко!
   - Ушиб или рана, но хромает он сильно.
   Убедившись, что соперник намерен продолжать поединок, кэналлиец бросился вперед. На град обрушившихся на него "верхних" ударов бастард ответил глухой обороной. Пару раз он попытался огрызнуться, но как-то вяло, и Алан решил, что Оллар все-таки ранен, причем серьезно. В бедро? Если так, он рискует истечь кровью.
   - Сейчас кэналлиец его "откроет", - в Михаэле явно проснулся испытанный турнирный судья, - я буду не я, если Алва не саданет по низу*.
   ______________
   * Крепления щита расположены ближе к верху, поэтому удар в самый его низ очень трудно сдержать.
   - И подставит голову? - усомнился Ариго.
   - Ему нравится рисковать, а бастард слабеет. Михаэль оказался прав про южан не зря говорят, что они рождаются сумасшедшими, но сам бы Алан на подобный удар не отважился. Рамиро рванулся вперед и с силой ударил по краю черно-белого щита, сбив его на сторону. Бастард открылся, оказавшись во власти кэналлийца, не преминувшего развить успех. Ударив еще раз уже по внутренней стороне щита, Алва развернул противника боком, лишая последней возможности сопротивляться, и картинным жестом приставил к горлу побежденного меч.
   - Разрубленный Змей! - других слов у Эктора Придда не нашлось.
   Впрочем, другие и вовсе потеряли дар речи и могли лишь смотреть, как Рамиро Алва без посторонней помощи садится на коня и, не оглядываясь на суетящихся вокруг Бездомного Короля свитских, шагом возвращается к Полуденной башне. Вся схватка заняла от силы несколько минут.
   - Лучше б он его добил, - пробормотал кансилльер.
   - Алва сражался за честь Талигойи, а не за корону, - голос Эрнани был ледяным, - оговоренные условия нарушать нельзя.
   - Почему он согласился на эти условия? - буркнул Придд, - следовало настоять на смертельном поединке!
   - Вы бы и настояли, - вновь вскинулся на дыбы Эпинэ, - полчаса назад мы загодя мирились с позором, сейчас нам мало славы - подавай убийство!
   - Мы с кансилльером прежде всего думаем о государстве. Если Франциск Оллар умрет, его люди разбегутся, как крысы. Алва держал жизнь бастарда в своих руках и отпустил его. Это весьма похоже на измену.
   - Алва - человек Чести, - оборвал Эктора король, - вы бы подали ему руку, запятнай он себя убийством?
   Ответить Придд не успел. Победитель, как был в доспехах, поднялся на смотровую площадку и преклонил колени перед сюзереном. Королевский оруженосец торопливо снял с кэналлийца шлем. Алва тяжело дышал, иссиня-черные волосы слиплись, на смуглой щеке кровоточила ссадина. Алана неприятно резанула ироничная улыбка на точеном лице - тридцатипятилетний герцог казался не столько рыцарем, отстоявшим честь своего государя, сколько мальчишкой, гордым совершенной каверзой.
   - Вы отстояли честь Талигойи, герцог, - в голосе короля звучала неподдельная теплота.
   - Это было не так уж и трудно, - сверкнул зубами Алва.
   - Честь дороже жизни, - в устах Эрнани ритуальная фраза обрела новый смысл. Король улыбнулся и возложил на плечи победителя сверкающую сапфирами цепь.
   - Вы ее заслужили, - чопорно, словно на турнире, изрек граф фок Варзов.
   - Более чем! Мы все в долгу перед вами.
   - Благодарю моего короля и прошу разрешения вернуться на башню. - Алва больше не улыбался. - Мне кажется, следует ожидать штурма.
   - Вы что-то заметили в лагере Бездомного?
   - Нет, в его глазах. Этот человек привык оставлять последнее слово за собой.
   - Вам потребуются подкрепления?
   - Нет, государь. Мы отбились бы собственными силами, но.... Если мне будет позволено высказать свое мнение...
   - Говорите.
   - Я думаю, на этот раз Франциск нанесет удар не по внешним укреплениям, а по западной стене.
   - Почему вы так решили?
   - Оллар горд, - сдвинул брови южанин, - и умен. Если он набросится на Корявую, МОГУТ сказать, что он мстит за поражение, а западная стена уязвима. Бастарду нужна победа, он не захочет выглядеть оскорбленным гордецом.
   - Мы учтем ваше мнение, герцог. Скажите, почему вы не принимаете участие в турнирах?
   - Семейная традиция. - Рамиро грациозно, несмотря на тяжесть доспехов, поднялся с колен. - Мы не признаем турнирного оружия и не поднимаем меч на союзников. Если в Новом городе потребуется помощь, я готов привести своих людей.
   - Никакого штурма не будет. Бастард ранен, - надменно произнес Эктор Придд, - неделя покоя нам обеспечена.
   - Ранен, - согласился кэналлиец, - но не в голову. По его мнению, мы не станем ждать штурма, и именно поэтому он нападет. Лезть самому на стены ему не обязательно.
   - В любом случае помощь мне не нужна.
   - Однако прошлый раз вы едва не потеряли Червленую башню, - бросил Михаэль, - если б не подоспел Окделл, Бездомный Король обрел бы дом еще позавчера.
   - Ничего подобного, - взвился Эктор, - я...
   - Мне кажется, друзья мои, следует прислушаться к совету герцога, положил конец начинающейся сваре король. - Прошу всех вернуться к своим людям. Алан, проводите меня.
   Окделл подал Эрнани руку, и тот тяжело поднялся. Серая лихорадка не убивает, но калечит, ходить без посторонней помощи перенесшие ее не могут. Эрнани и Алан медленно пошли по специально построенному пандусу к поджидавшим короля конным носилкам. Когда их могли услышать лишь голуби и воробьи, король повернулся к спутнику:
   - Если б кэналлиец не был полукровкой или хотя бы вел себя иначе, оборону возглавил бы он, а не Эктор. Алва - сын полководца и сам прирожденный полководец... Мы относимся к нашим соседям как к варварам, а они давно нас обогнали. Покойный герцог Гонзало сотворил чудо, не просто вытеснив шадов за пролив, но заключив с ними мир. Теперь я вижу, это не было удачей - Алва всем обязаны самим себе...
   - Ваше Величество, смените маршала!
   - Высокий Совет* Алву не признает, вы это понимаете не хуже меня, да и не дело менять коней на переправе. Тем более надежды нет.
   ______________
   * Власть талигойского короля ограничивалась Высоким Советом, в который входили главы фамилий, кровно связанных с Великими Домами. Таковых в описываемое время насчитывалось двенадцать. В исключительных случаях Высокий Совет мог назначить над королем опеку и избрать из своей среды регента, но для этого требовалось присутствие на совете жен и наследников глав фамилий, и принятое решение должны были подтвердить не менее двух третей всех совершеннолетних Людей Чести.
   - Мой государь!
   - Надежды нет! Кабитэла обречена, а с ней и вся Талигойя. Бездомный Король получит дом, а его разбойников назовут герцогами и графами. Наше время уходит, мы можем сохранить честь, но не жизнь.
   - Это уже немало, Ваше Величество.
   - Будем утешаться этим. - Король замолчал, и Алан был этому рад. Он искренне любил и уважал Эрнани Ракана, но в последнее время тот часто говорил вещи, от которых по спине бежали мурашки. Воин до мозга костей, Окделл знал - нет ничего хуже, чем признать себя побежденным еще до сражения, а талигойский монарх не сомневался в поражении.
   - Ваше Величество...
   - Да, Алан.
   - Не надо отчаиваться. Победа Алвы - знак нам всем, мы не ожидали, что он справится с бастардом, а он справился.
   - Справился, - лицо Эрнани исказила гримаса, - но это лишь подтверждает мою правоту. Алва - чужак, которого вы, друзья мои, презираете, потому что иначе вам пришлось бы презирать самих себя, а это неприятно. Чужак схватился с таким же чужаком и победил, а мы смотрели на них со стен... Так во всем. Мы мертвы, Алан, а город и страна - нет, им нужна свежая кровь. Три тысячи лет... Для династии это много, чудовищно много, даже не будь у нас обычая искать жен и мужей среди родичей. Мы - живые мертвецы, эр Окделл, сегодняшний поединок это доказал еще раз, но Рамиро Алва мне нравится, а вам?
   - Мне? - Этого вопроса Алан не ожидал. Ему кэналлиец одновременно и нравился и не нравился. Было в этом дерзком гордеце что-то безумно притягательное и одновременно отталкивающее. - Я не знаю, как ответить на этот вопрос. Алва вряд ли смог бы стать моим другом, он вообще не может быть ничьим другом. Герцог сам по себе, как черногорский ирбис.
   - Да, он - одиночка, - согласился король, - и горд, как Леворукий, но он ли в этом виноват? Или мы? Почему народ Талигойи тяготеет к бастарду?
   - Мой государь, он...
   - Из вас никудышный придворный, Алан, и еще более никудышный утешитель. Мы уже пришли, я вижу своего постельничего. Подведите меня к нему и возвращайтесь к своим северянам. Я уверен, что кэналлиец не ошибся, а Придду стены не отстоять, как бы он ни надувался.
   Герцог Окделл исполнил приказ своего государя, не скрывая облегчения. Драться он был готов, думать о поражении - нет, впрочем, времени на размышления марагонец осажденным не оставил.
   3
   Штурм начался тогда и там, где предполагал кэналлиец, и именно поэтому чуть не увенчался успехом - Эктор Придд, надо полагать, назло утреннему победителю, оставил на западной стене лишь несколько десятков лучников. Атаку бастарда маршал воспринял как личное оскорбление, но пока он призывал на голову Оллара громы и молнии и собирал резервы, на стену успели водрузить "Победителя Дракона". Правда, развеваться знамени бастарда выпало недолго кэналлийцы, наплевав на беснующегося маршала, сбросили осаждающих со стены.
   Когда подоспел Алан со своими копейщиками, штурм Уже захлебывался, большинство осадных лестниц были повалены, несколько южане умудрились затащить наверх, причем одну вместе с намертво вцепившимся в перекладину вражеским латником, у которого, видимо, помутилось в голове.
   В гуще боя Алан заметил Рамиро, рубившегося в том же легком доспехе, что и утром. Возле самых ног Алвы упал один из его людей, герцог перескочил через него, одновременно подхватив оброненное кем-то копье, которое тут же вонзил в плечо карабкавшегося по уцелевшей лестнице здоровяка. Тот пошатнулся и повалился вниз, увлекая за собой десяток товарищей. Дальше наблюдать за кэналлийцем Алан не мог - чуть ли не у самых его ног показался обтянутый кожей щит. Герцог ударил копьем, но острие лишь скользнуло по гладкой поверхности - чужак прикрепил щит к шлему. Окделл ругнулся, перевернул копье и со всей силы саданул древком. Это помогло - хитрец полетел вниз, свалившись на голову топтавшимся внизу марагонцам, но любоваться на дело рук своих Алану было некогда - пришлось заняться крепышом с секирой, которого сменил некто в роскошном рыцарском шлеме и старых, измятых доспехах. Окделл убил и того, и другого, потом на него набросились сразу трое, одного рыцарь свалил мечом, двух других прикончили подоспевшие южане. Алан обернулся в поисках очередного противника и понял, что бой закончен. Неожиданности не получилось, а зря класть людей Бездомный Король не любил, да и разрушение Кабитэлы в его намерения не входило. Ублюдку нужна была столица, а не руины...
   Окделл с наслаждением избавился от шлема и с еще большим наслаждением принял из рук подошедшего Алвы кувшин с вином. Неужели кэналлийцы притащили его с собой?!
   Сделав несколько глотков, герцог вернул южанину его собственность. Тот ослепительно улыбнулся и высоко поднял сосуд над головой, ловя губами алую струю. Именно так пили мориски. Глава одного из Великих Домов Талигойи должен был презирать южных варваров, но они приходились ему родичами, и Рамиро всячески подчеркивал это родство. Алан подозревал, что кэналлийцу нравится дразнить Людей Чести своей непохожестью. Свой смысл в этом был Ариго стали графами пятьсот лет назад и старательно блюдут старинные обычаи, но все равно слышат в спину, что сколь бы осел ни бил копытом, конем ему не бывать.
   Алва утер узкой ладонью губы и присел на корточки у стены, подставляя лицо слабенькому ветру. Окделл опустился на вылетевший из кладки камень напротив кэналлийца, украдкой разглядывая человека, в один день отстоявшего честь короны и спасшего город. На свой герб Алва поместили ворона, летящего против ветра, и знак этот подходил Рамиро как нельзя лучше. Изначально символом Дома Ветра была белая ласточка в скрещении солнечных лучей, нынешние властители Кэналлоа могли унаследовать и ее, но остались верны зловещей черной птице. Что ж, в нынешнем небе, небе войны, ласточкам и впрямь нечего делать...
   Рамиро молчал, привалившись спиной к разбитой кладке. То ли устал, то ли просто не желал говорить. Жирный амбарный воробей плюхнулся наземь у самых сапог герцога и принялся деловито подбирать какие-то крошки. Кэналлиец по-кошачьи сощурил глаза, наблюдая за пичугой. Он был сильным, красивым и чужим, и Алан поймал себя на том, что они никогда не поймут друг друга, как не поймут друг друга юг и север. Окделл отдавал себе отчет в том, что судит предвзято, но ничего не мог с собой поделать - он не доверял Рамиро, хотя это было и глупо - замысли Алва предательство, он вел бы себя иначе.
   Разрубленный Змей! Да не приведи Рамиро своих людей, не наори на Придда, не возьми оборону в свои руки, город был бы в руках Бездомного Короля... А может, дело именно в этом, и король прав? Все они взъелись на Алву,
   потому что чужак делает то, на что не способен ни один из истинных талигойцев? Неужели в нем так же, как в Придде и Гонте, говорят зависть и досада? Алан, собираясь с мыслями, тронул герцогскую цепь и негромко окликнул:
   - Эр Алва...
   - Эр Окделл?
   - Мы вам очень обязаны...
   - Пустое, - махнул рукой Рамиро, - знай я, что будет, меня бы здесь не было.
   - Я вас не понимаю.
   - Понимаете. Просто Люди Чести не любят называть вещи своими именами. Я сожалею, что привел в Кабитэлу своих людей и привез жену, но раз я здесь, то сделаю все, что могу. Если угодно, назло тем, кто не способен ни на что. Будь я одним из вас, я бы подождал, когда рядом не будет слуг, и дал Придду пощечину, но я предпочитаю его раз за разом вытаскивать из лужи, в которую он норовит сесть. Эрнани должен сменить командующего, иначе плохое станет безнадежным.
   - Его Величество сделал бы это, - Алана покоробило, что полукровка назвал короля по имени, но в откровенности кэналлийца было что-то притягательное, - будь хоть какая-то надежда.
   - Вот как? - Темные брови поползли вверх. - Зачем сражаться, если не веришь в победу?
   - Во имя чести, - бездумно ответил Алан и осекся, поняв, как глупо это прозвучало, - и потом, что нам делать, если не защищаться? Сдаться на милость бастарда?
   - Горожане, как мне кажется, готовы сменить короля. Эктор Придд чуть ли не каждый день вешает на площади смутьянов, но меньше их не становится.
   Это было правдой. Простолюдинам надоела осада, они хотят есть досыта, спать в своих постелях, рожать и растить детей. Франциск Оллар обещает спокойную, сытую жизнь и свободу. Пока чернь выжидает, и только самые смелые или самые глупые рискуют выказывать неудовольствие, но что будет, когда придет зима и Кабитэла начнет голодать и мерзнуть? Без сомнения, Эрнани имел в виду именно это! Бунт, который не подавить.
   - Вы сожалеете, что пришли, из-за бунта?
   - Из-за бунта? - Рамиро казался удивленным. - Разумеется, нет. Жители Кабитэлы, в отличие от дворян, не страдают воинственностью. Разве что в таверне после третьей кружки. Чтобы довести город до бунта, Людям Чести нужно очень постараться, разве что осада затянется до зимы.
   - Разумеется, затянется. - Алан понимал своего собеседника все меньше и меньше, - Оллар не уйдет, а мы не сдадимся. И вы все еще не сказали, почему сожалеете о том, что пришли.
   - Потому, что приходится исполнять приказы спесивого болвана.
   Вчера бы Алана эти слова оскорбили. Каким бы ни был Придд, он был маршалом Талигойи, и безродный выскочка не имел никакого права его судить, но сегодня этот выскочка спас город, который чуть не погубили глупость и упрямство Эктора.
   - Это был не лучший выбор, но маршальский жезл третий век принадлежит Дому Волны.
   - Раньше в этой волне были акулы, а теперь... - Алва задумался, видимо перебирая в памяти морскую живность, - медуза. Такая, с бахромой...
   Медуза с фиолетовой бахромой... Щит Приддов украшал золотой спрут, Алан представил на его месте полупрозрачный грибок со щупальцами и неожиданно для себя расхохотался. Алва последовал его примеру. Лед был сломан - властители Надора и Кэналлоа поняли друг друга. Это еще не было дружбой, но неприязни у Алана заметно поубавилось.
   - Вы разбираетесь в медузах, герцог.
   - Разумеется, в Алвасетской бухте их прорва, особенно после шторма... Простите, герцог!
   Лицо Алвы озарилось мягким внутренним светом, словно смывшим усталость и иронию. Южанин вскочил и бросился навстречу женщине в широком синем платье, которую поддерживали под руки две служанки. Алан видел кэналлийскую герцогиню и раньше, но никогда к ней не присматривался. Немного поколебавшись, Окделл присоединился к супругам, представляя, какую мину скорчил бы на его месте маршал Придд.
   - Эр Алан, - просиял глазами Рамиро, - вы знакомы с моей женой? Какой-то подлец рассказал ей, что был штурм, и ей взбрело в головку убедиться, что со мной все в порядке.
   У Октавии Алвы были удивительные глаза, такой бесконечной предвечерней синевы Алан еще не видел. Герцогиня не походила ни на ярких кэналлийских красавиц, ни на величавых талигойских аристократок, и Окделл вспомнил, что Рамиро разорвал помолвку с племянницей Эктора Придда и женился на безродной девице, встреченной им чуть ли не на постоялом дворе. Скандал вышел нешуточный, но властителя Кэналлоа чужое мнение не волновало.
   Алан Окделл церемонно поклонился:
   - Счастлив приветствовать эрэа. Я видел эрэа один раз на пиру и несколько раз в храме, но, увы, издали.
   - Да, Октавия в отличие от меня очень набожна. Увы, ангелам положено, надо - не надо, славить Создателя.
   - И обращать безбожников, - улыбнулась герцогиня. - Только днем, уточнил кэналлиец, указывая взглядом на живот супруги, - а ночью безбожники берут свое.
   Октавия густо покраснела, и Рамиро быстро поднес к губам тоненькую руку. Он любил жену, в этом не было никаких сомнений. Не просто любил боготворил, а она - его. В этом Алва тоже отличался от большинства Людей Чести, знавших своих будущих жен с малолетства. Самое большее, на что мог рассчитывать в браке глава Великого Дома, это на дружбу и понимание. До сегодняшнего дня Алан был уверен, что ему несказанно повезло с Женевьев, но она никогда не смотрела на него такими глазами. А он сам? Герцог любил обоих сыновей, глубоко уважал свою супругу и был ей верен, у них с Женевьев было немало хороших минут, и все же Алан почувствовал себя обделенным.
   Именно поэтому, расставшись с кэналлийцами, он не вернулся в казармы, где жили его люди, а, вскочив на приведенного оруженосцем коня, направился в Цитадель. Герцог сам не знал, чего хочет от Женевьев. Она всегда была строгой, рассудительной и сильной. Истинная Повелительница Скал! Ее кузен Шарль, хоть и возглавил после гибели отца Дом Молнии, частенько вел себя как мальчишка, Женевьев же никогда не забывала, кто она и в чем ее долг перед обоими Великими Домами. Даже в постели. Да, ему повезло с женой, он всегда может на нее положиться, случись что с ним, до совершеннолетия Ричарда вдовствующая герцогиня удержит знамя Окделлов, а что может синеглазая девочка с выбившейся из-под мантильи светлой прядкой? Только такой сумасброд, как кэналлийский герцог, мог забыть об интересах фамилии и пойти на поводу у любви!
   Большая серая крыса отвлекла Алана от мыслей о главенстве долга над чувством. В Кабитэле в последнее время расплодилось множество крыс и почти столько же нищенствующих "истинников". Первые грызут зерно, вторые - души, но и тех и других лучше не задевать, по крайней мере, людям.
   Алан догадывался, что простые талигойцы не любят своих эров, но лишь после появления Оллара стал понимать, до какой степени. Славящийся своей смелостью и прямотой Повелитель Скал был почти напуган. Дошло до того, что он сожалел, что позволил сыну оставить у себя уличного котенка. Забавный белый с черными пятнами звереныш не знал, что является пособником Чужого, видящего кошачьими глазами и слышащего кошачьими ушами.
   С тех пор как святому Торквинию открылась Истина, кошки стали почитаться нечистыми. Их пытались извести - не получалось. Рискуя головой, твари следовали за человеком, их убивали во множестве, но плодились они быстрее, чем умирали, становясь все изворотливее и хитрее. Потом случилась чума, и вестницей ее стали крысы, а за чумой, выкосившей хлебные провинции, шел голод. Полчища крыс и мышей были его пособниками, и тогда Эсперадор Лев запретил истребление кошек, чем те не замедлили воспользоваться.
   В Талигойе отношение к мяукающему племени было странным. В Кэналлоа, которую в Агарисе почитали эсператистской только потому, что силой обратить черноволосых полуморисков в истинную веру Святой Престол не решался, к кошкам относились, как к любым домашним тварям. В Кабитэле им разрешали жить в амбарах и погребах, но пустивший кошку в дом рисковал угодить в пособники Леворукого, а на севере еще помнили сказания, в которых кошки охраняли Запад от чудовищных крыс, грызущих стену Мира, за которой ревут Изначальные твари, жаждущие добраться до живых душ и горячей крови.
   В Надоре, родовом замке Окделлов, кошки чувствовали себя вольготно, и привезший в столицу по решению короля и Высокого Совета жену и детей Алан не озаботился запретить сыну играть с котятами, ему было не до того. А зря. "Истинники" орут все громче и громче. Они могут начать с кошек, а закончить...
   Дорога оказалась короче, чем неприятные мысли. Копыта коня процокали по мосту, под которым бурлила темная дакарская вода. Отделенная от остального мира двойным кольцом Старого и Нового города и широкой рекой, Цитадель жила своей жизнью, вход в нее был открыт лишь Людям Чести и их свитским. Алан осадил жеребца у Дворца Скал, бросил поводья слуге с вепрем на ливрее и поднялся к жене.
   Женевьев со своими дамами сидела у окна и вышивала, у ног жены примостился наигрывающий на лютне юноша-паж. При виде Алана женщина изящным движением отложила пяльцы и протянула руку для поцелуя. Герцог коснулся губами прохладных пальцев и повернулся к свите:
   - Сударыни, оставьте нас.
   Дамы поднялись и, шелестя юбками, выплыли из комнаты. Женевьев смотрела на супруга с легким недоумением.
   - Что-то произошло? Приступ, насколько мне известно, отбит.
   - Да, благодаря кэналлийцам. Эктор выказал себя полным болваном.
   - Каковым он и является, - со вздохом произнесла герцогиня. Женевьев полностью разделяла мнение своего необузданного кузена насчет воинских талантов маршала. Алан невольно расхохотался, второй раз за этот бесконечный день.
   - Несчастный Эктор, никто его не любит. Ни Шарль, ни ты, ни я, ни кэналлиец.
   - Последнее немудрено, - улыбнулась женщина, - я удивляюсь выдержке Алвы, другой бы на его месте давным-давно вызвал Придда.
   - Рамиро, - Алан и не заметил, как назвал южанина по имени, - мстит ему иначе. Он его спасает, - герцог сделал паузу, - при всем честном народе.
   - Рискованная игра, - покачала головой Женевьев, - Придд - опасный человек и очень злопамятный. Что с вами сегодня? Вы сами на себя не похожи.
   - Кто его знает. Возможно, дело в утренней победе, а возможно, в том, что я повидал настоящую любовь. Странно, раньше Октавия Алва не казалась мне красавицей. Беременность редко красит женщину... Простите, эрэа, я сказал что-то не то.
   - Отчего же, вы правы. - Женевьев потянулась к пяльцам, и Алан понял, что она все-таки обижена.
   - Сударыня, - зачем он сюда пришел? У него много дел в казармах и еще надо переговорить с Шарлем Эпинэ о защите Полуденных ворот. - Я рад убедиться, что вы в добром здравии. Это было необдуманно, просить приехать вас и Ричарда.