Страница:
– У вас есть более важные дела, – просто сказала Марианна, – но когда выдастся свободная минутка, вспомните, что в этом доме вам рады. К вам, господин Нокс, это тоже относится.
– Благодарю. – Служака растерялся, и Дику впервые за последние три дня стало смешно.
– Полковник Нокс, – объявил Повелитель Скал, – отныне лично отвечает не только за мою безопасность, но и за вашу.
– Будет исполнено, – отчеканил северянин. – Сударыня, вы под защитой Скал.
– Я тронута, – женщина благодарно улыбнулась, – но это, поверьте, излишне. Вряд ли разбойники вернутся, а у вас столько дел.
– Служить вам – наш долг, – не согласился Нокс. – Ваша камеристка утверждает, что пропавший истопник вел себя подозрительно. Она говорила о нем с камердинером вашего супруга, но тот не обратил на это внимания.
– Глупости, – улыбнулась Марианна, – у Ваннины очень живое воображение, и она никогда не ладила с Дорианом. Теперь, когда Гильермо исчез, она найдет, что вспомнить, когда же он был в доме, Ваннина находила его общество весьма приятным.
Если так, неудивительно, что истопник сбежал. Ричард поймал бархатный взгляд и улыбнулся в ответ. Как же она перепугалась в эту ночь и как держится. Удивительная женщина, просто удивительная!
– В таком случае не смею долее мешать вашему отдыху. Благодарю за объяснение и за… шадди.
– Что вы, – как мало слов и как много сказано, – это я ваша должница. Ваннина, ты свободна.
Лицо служанки стало упрямым.
– А монсеньор меня не отпускал. Монсеньор еще не знает, что Гильермо сговаривался с господином Салиганом. Вот так-то, сударыня! Я-то думала, они о плошках бароновых шепчутся, а они на вас нацелились. Уволочь хотели, только господин Эпинэ помешали…
2
3
4
5
– Благодарю. – Служака растерялся, и Дику впервые за последние три дня стало смешно.
– Полковник Нокс, – объявил Повелитель Скал, – отныне лично отвечает не только за мою безопасность, но и за вашу.
– Будет исполнено, – отчеканил северянин. – Сударыня, вы под защитой Скал.
– Я тронута, – женщина благодарно улыбнулась, – но это, поверьте, излишне. Вряд ли разбойники вернутся, а у вас столько дел.
– Служить вам – наш долг, – не согласился Нокс. – Ваша камеристка утверждает, что пропавший истопник вел себя подозрительно. Она говорила о нем с камердинером вашего супруга, но тот не обратил на это внимания.
– Глупости, – улыбнулась Марианна, – у Ваннины очень живое воображение, и она никогда не ладила с Дорианом. Теперь, когда Гильермо исчез, она найдет, что вспомнить, когда же он был в доме, Ваннина находила его общество весьма приятным.
Если так, неудивительно, что истопник сбежал. Ричард поймал бархатный взгляд и улыбнулся в ответ. Как же она перепугалась в эту ночь и как держится. Удивительная женщина, просто удивительная!
– В таком случае не смею долее мешать вашему отдыху. Благодарю за объяснение и за… шадди.
– Что вы, – как мало слов и как много сказано, – это я ваша должница. Ваннина, ты свободна.
Лицо служанки стало упрямым.
– А монсеньор меня не отпускал. Монсеньор еще не знает, что Гильермо сговаривался с господином Салиганом. Вот так-то, сударыня! Я-то думала, они о плошках бароновых шепчутся, а они на вас нацелились. Уволочь хотели, только господин Эпинэ помешали…
2
Удачу нужно обмывать, а то иссохнет, как жаба в жару. Нельзя возвращаться на корабль со всеми деньгами, море скаредов не терпит: не поделишься с трактирщиком, отдашь все крабьей теще.
– Еще можжевеловой. – Юхан Клюгкатер с достоинством стукнул о дубовый стол пустым стаканом. – Нам с другом Леффером!
– Бу'сделано, – проорал сквозь грохот бубна подавальщик. – А закусить?
– Мясо? – повернулся Добряк к лейтенанту, подтвердившему трагическую гибель груза и сопровождавшего его интенданта.
– Свинину! – постановил Леффер. – На углях!
– Питер, а тебе чего? – Племянничек взгромоздил на колени первую в своей жизни девку и ни устрицы не соображал, но спросить-то надо. Родная кровь, как-никак.
– Тинты, – булькнул Питер, – для Нэлл… И леденцов!
– Тащи им тинту и ключик от спаленки, – заржал Юхан, подавальщик кивнул и скрылся в сизом чаду.
«Одноухий боцман» был полон – зимние праздники задержали в порту десятка три купцов. Известное дело, Излом не уважить – до другого не доплыть!
– Здесь хорошо кормят? – осведомился Леффер, притопывая в такт музыке: в центре зала дюжина матросов, обняв друг друга за плечи, лихо от плясывала «крабиху», остальные хлопали, стучали кружками и стаканами, раскачивались в такт разухабистому мотиву. Все ходило ходуном, только в нишах у окон было чуть потише, здесь можно было разговаривать.
– Уж получше, чем кесарь. – Добряк подпер щеку рукой и растроганно шмыгнул носом. – Люблю Ардору… И «Боцмана» люблю. Душевное местечко… Сплясать, что ли?
Свистели флейты, бил бубен, заходилась в плаче алатская скрипка. Трактирные подружки в красных чулках трясли юбками, хохотали, просили тинты. Им наливали, целовали в накрашенные губы, смачно шлепали пониже спины.
– Кто ни разу не был пьян,– ревела таверна, – того проклял Адриан, Кто глядит в чужой стакан, того проклял Иоанн…
– А в чужой карман? – Юхан подмигнул Лефферу. – Что будет с теми, кто залез в карман Его Величества Готфрида?
– Это преступники! – твердо сказал Леффер. – Их надлежит казнить на Большой королевской площади. Вот так! Ваше здоровье, шкипер!
– Ваше здоровье! – Лейтенанту и его солдатам пришлось отвалить треть выручки, и все равно вышел хороший фрахт. Они не просто сохранили и головы, и лоханку, они заработали, а кто еще может похвастаться заработками на службе Его Величества Готфрида? Может быть, молодой Браунбард? Или дурень с «Серебряной розы» со своим генералом? Ну и где они все? Крабов радуют, и «Селезень» бы радовал, возьми выскочившие из дыма фрошеры левее.
– Стой! – Юхан ухватил за фартук красномордого подавальщика. – Тинты музыкантам… «Найе-релла-ла-ла»… Плачу! За тех, кто ушел и не вернулся!
– Сейчас, шкипер. – Красномордый сгреб талл. – Как же ушедших не помянуть, обязательно помянем!
– Это только морской обычай? – осведомился Леффер. – Или в нем могут принять участие и солдаты?
– Могут. – Добряк вытащил флягу с рыбодевами. Стаканы стаканами, а хвостатые подружки где только с ним не побывали!
– Парус поднять и плыть, найерелла, –затянул высокий страдальческий голос.
– Нам плыть далеко,– откликнулось трое или четверо. – Неси, красотка, вино, Найерелла-лерела, Нам плыть далеко…
Еще бы не далеко! От Хексберг до Ардоры против сорвавшегося с цепи швана… Они крались вдоль берега, прятались, лавировали и ведь дошли, господа селедки! Дошли и пьют, а свернувшие на север – на дне!
– Ну я, – буркнул Добряк, досадуя на гостя за испорченную песню, – дальше что?
– Дальше, – странный гость махнул подавальщику, – кэналлийского, милейший… Красного. Начальник таможни полагает вас человеком умным и деловым. Он посоветовал мне вас разыскать.
– С чем вас и поздравляю. – Если по делу, сам скажет, на шею кидаться не станем.
– Благодарю. – Незнакомец и не подумал обидеться. – Я хочу услышать о сражении.
– А чего о нем говорить? – Юхан пожал плечами и убрал рыбодев от греха подальше. – Все без меня разболтали. Шкипер еще по таможням прыгает, а команда уже по кабакам языками чешет…
– Моряки – люди душевные, – согласился чужак, – чем больше пьют, тем больше вспоминают. Ваши матросы вторую неделю клянутся, что разглядели герцога Алва на борту талигойского корабля. Это правда?
– Правда. – Еще б не правда! Под Ворона хоть армию списывай, хоть эскадру, хоть интенданта с солониной и полотном. – Вот лейтенант соврать не даст, он со мной был, когда на мою посудину их зверюга выскочила. Трехпалубная, пушек десятков восемь, не меньше, а на юте – Ворон. Без плаща, без шляпы, в руке – шпага, волосы дыбом… Как сейчас перед глазами стоит.
– Как же вы спаслись?
– Свезло. Фрошеры пушки перезаряжали, только верхними разок саданули, и все. Потом подвернулась посудина покрупнее, на нее они и насели, а нас Создатель укрыл и спас. Только груз за борт покидать пришлось, мели в бухте, сами знаете…
– Я не знаю. – Гость ловко ополовинил стакан. – Но мой друг из таможни говорит, что берега у Хексберг и в самом деле дурные. А где были дриксенские адмиралы, когда на вас напал Алва?
– Дрались где-то. – Нашли дурака болтать про Бермессера, проще на бочку с порохом взгромоздиться и запал поджечь. – Дыму было много.
– Герцога Алва вы разглядели даже в дыму.
– Разглядел, – огрызнулся Добряк Юхан, отворачиваясь от надоеды. – Попробуй такого не разгляди!
– В самом деле.
Подвыпивший здоровяк налетел на подавальщика, тот пошатнулся, кувшин с тинтой грохнулся на пол, разлетелся вдребезги, по доскам растеклась роскошная темно-красная лужа. Дурная примета, теперь пьянчугу до Весеннего Излома не возьмут ни на один корабль…
– Шкипер, – голос гостя стал ласковым, словно у монаха, – расскажите, что вы видели на самом деле. Поверьте, говорить правду выгодно. Даже выгодней, чем торговать воинскими припасами.
Зеленый рукав метнулся к поясу, Добряк напрягся, но гость вытащил всего-навсего кошелек и дернул тесемки. На сукно, звеня, посыпались таллы. Зрелище было, прямо сказать, красивым, но Юхан был Добряком, а не дураком. Откажешься от своих слов, а потом куда? Сидеть в Ардоре и трястись при виде дриксенского флага?
– Нет, – отрезал шкипер, почти без сожаления глядя на золотую россыпь, – не возьму греха на душу. Что видел, то видел, а видел я Ворона, а не Бермессера. Вот этими вот глазами видел, чтоб мне крабьей теще достаться!
– Господин Клюгкатер, – нахмурился незнакомец, – вы меня обижаете. Если вас едва не утопил Кэналлййский Ворон, так и говорите. Чем больше, тем лучше. Считайте, что я взял во фрахт ваш язык и языки ваших матросов. Вы не видели Бермессера, вы видели Алву и чудом уцелели, потеряв груз…
– Именно, – пробормотал Юхан, и гость исчез, оставив золото, кошелек и онемевших собеседников.
Добряк чихнул и потер виски. Вокруг по-прежнему гуляли. Между сдвинутых столов двое моряков изображали что-то гайифское. Один, с бумажной розой в зубах, мелко перебирая кривоватыми ногами, нарезал круги вокруг здоровенного матроса. Тот под гогот зрителей отворачивался, жеманно отставляя похожие на коленки локти. На голове его был имперский колпак.
– Я бы на вашем месте убрал выручку, – пришел в себя Леффер, – она привлекает внимание.
– Отсчитайте треть, вы в доле. – Кто был этот зеленый? А, не все ли равно! Добряк сгреб свою часть со стола и крикнул подавальщика, но подошел хозяин. Надо же, как у них тут шустро.
– Настойки? – Ноздри Одноухого раздувались в предвкушении выручки. – Тинты?
– Касеры! – Юхан бросил на стол два золотых. – Для всех. И «найереллу». Четыре раза!
Не зря же его, в конце концов, прозвали Добряком, а такую удачу нужно полоскать долго, тщательно и не в одиночку. Ну а дурак-интендант пусть кормит крабих, так ему и надо, нечего было спорить! Нечего лезть в море, если ты такой слабый и такой верноподданный!
– Обо всем забудь и пей, найерелла, –потребовала скрипка. – Все позабудь и пей.
– Завтра на дно пойдешь, –заорал не отличавшийся слухом Добряк, обхватывая одной лапой Леффера, а другой – вынырнувшего из чада племянника. – Найерелла-ла, найерелла-ла, поскорее забудь и пей…
– Еще можжевеловой. – Юхан Клюгкатер с достоинством стукнул о дубовый стол пустым стаканом. – Нам с другом Леффером!
– Бу'сделано, – проорал сквозь грохот бубна подавальщик. – А закусить?
– Мясо? – повернулся Добряк к лейтенанту, подтвердившему трагическую гибель груза и сопровождавшего его интенданта.
– Свинину! – постановил Леффер. – На углях!
– Питер, а тебе чего? – Племянничек взгромоздил на колени первую в своей жизни девку и ни устрицы не соображал, но спросить-то надо. Родная кровь, как-никак.
– Тинты, – булькнул Питер, – для Нэлл… И леденцов!
– Тащи им тинту и ключик от спаленки, – заржал Юхан, подавальщик кивнул и скрылся в сизом чаду.
«Одноухий боцман» был полон – зимние праздники задержали в порту десятка три купцов. Известное дело, Излом не уважить – до другого не доплыть!
– Здесь хорошо кормят? – осведомился Леффер, притопывая в такт музыке: в центре зала дюжина матросов, обняв друг друга за плечи, лихо от плясывала «крабиху», остальные хлопали, стучали кружками и стаканами, раскачивались в такт разухабистому мотиву. Все ходило ходуном, только в нишах у окон было чуть потише, здесь можно было разговаривать.
– Уж получше, чем кесарь. – Добряк подпер щеку рукой и растроганно шмыгнул носом. – Люблю Ардору… И «Боцмана» люблю. Душевное местечко… Сплясать, что ли?
Свистели флейты, бил бубен, заходилась в плаче алатская скрипка. Трактирные подружки в красных чулках трясли юбками, хохотали, просили тинты. Им наливали, целовали в накрашенные губы, смачно шлепали пониже спины.
– Кто ни разу не был пьян,– ревела таверна, – того проклял Адриан, Кто глядит в чужой стакан, того проклял Иоанн…
– А в чужой карман? – Юхан подмигнул Лефферу. – Что будет с теми, кто залез в карман Его Величества Готфрида?
– Это преступники! – твердо сказал Леффер. – Их надлежит казнить на Большой королевской площади. Вот так! Ваше здоровье, шкипер!
– Ваше здоровье! – Лейтенанту и его солдатам пришлось отвалить треть выручки, и все равно вышел хороший фрахт. Они не просто сохранили и головы, и лоханку, они заработали, а кто еще может похвастаться заработками на службе Его Величества Готфрида? Может быть, молодой Браунбард? Или дурень с «Серебряной розы» со своим генералом? Ну и где они все? Крабов радуют, и «Селезень» бы радовал, возьми выскочившие из дыма фрошеры левее.
– Стой! – Юхан ухватил за фартук красномордого подавальщика. – Тинты музыкантам… «Найе-релла-ла-ла»… Плачу! За тех, кто ушел и не вернулся!
– Сейчас, шкипер. – Красномордый сгреб талл. – Как же ушедших не помянуть, обязательно помянем!
– Это только морской обычай? – осведомился Леффер. – Или в нем могут принять участие и солдаты?
– Могут. – Добряк вытащил флягу с рыбодевами. Стаканы стаканами, а хвостатые подружки где только с ним не побывали!
– Парус поднять и плыть, найерелла, –затянул высокий страдальческий голос.
– Нам плыть далеко,– откликнулось трое или четверо. – Неси, красотка, вино, Найерелла-лерела, Нам плыть далеко…
Еще бы не далеко! От Хексберг до Ардоры против сорвавшегося с цепи швана… Они крались вдоль берега, прятались, лавировали и ведь дошли, господа селедки! Дошли и пьют, а свернувшие на север – на дне!
– Это вы Юхан Клюгкатер? – Незнакомый человек в простом темно-зеленом платье уселся на служащий стулом бочонок.
Кружку поднять и пить, найерелла,
Нам пить до утра, пока отлив не настал,
Найерелла-лерела,
Нам пить до утра!..
– Ну я, – буркнул Добряк, досадуя на гостя за испорченную песню, – дальше что?
– Дальше, – странный гость махнул подавальщику, – кэналлийского, милейший… Красного. Начальник таможни полагает вас человеком умным и деловым. Он посоветовал мне вас разыскать.
– С чем вас и поздравляю. – Если по делу, сам скажет, на шею кидаться не станем.
– Благодарю. – Незнакомец и не подумал обидеться. – Я хочу услышать о сражении.
– А чего о нем говорить? – Юхан пожал плечами и убрал рыбодев от греха подальше. – Все без меня разболтали. Шкипер еще по таможням прыгает, а команда уже по кабакам языками чешет…
– Моряки – люди душевные, – согласился чужак, – чем больше пьют, тем больше вспоминают. Ваши матросы вторую неделю клянутся, что разглядели герцога Алва на борту талигойского корабля. Это правда?
– Правда. – Еще б не правда! Под Ворона хоть армию списывай, хоть эскадру, хоть интенданта с солониной и полотном. – Вот лейтенант соврать не даст, он со мной был, когда на мою посудину их зверюга выскочила. Трехпалубная, пушек десятков восемь, не меньше, а на юте – Ворон. Без плаща, без шляпы, в руке – шпага, волосы дыбом… Как сейчас перед глазами стоит.
– Как же вы спаслись?
– Свезло. Фрошеры пушки перезаряжали, только верхними разок саданули, и все. Потом подвернулась посудина покрупнее, на нее они и насели, а нас Создатель укрыл и спас. Только груз за борт покидать пришлось, мели в бухте, сами знаете…
– Я не знаю. – Гость ловко ополовинил стакан. – Но мой друг из таможни говорит, что берега у Хексберг и в самом деле дурные. А где были дриксенские адмиралы, когда на вас напал Алва?
– Дрались где-то. – Нашли дурака болтать про Бермессера, проще на бочку с порохом взгромоздиться и запал поджечь. – Дыму было много.
– Герцога Алва вы разглядели даже в дыму.
– Разглядел, – огрызнулся Добряк Юхан, отворачиваясь от надоеды. – Попробуй такого не разгляди!
– В самом деле.
Подвыпивший здоровяк налетел на подавальщика, тот пошатнулся, кувшин с тинтой грохнулся на пол, разлетелся вдребезги, по доскам растеклась роскошная темно-красная лужа. Дурная примета, теперь пьянчугу до Весеннего Излома не возьмут ни на один корабль…
– Шкипер, – голос гостя стал ласковым, словно у монаха, – расскажите, что вы видели на самом деле. Поверьте, говорить правду выгодно. Даже выгодней, чем торговать воинскими припасами.
Зеленый рукав метнулся к поясу, Добряк напрягся, но гость вытащил всего-навсего кошелек и дернул тесемки. На сукно, звеня, посыпались таллы. Зрелище было, прямо сказать, красивым, но Юхан был Добряком, а не дураком. Откажешься от своих слов, а потом куда? Сидеть в Ардоре и трястись при виде дриксенского флага?
– Нет, – отрезал шкипер, почти без сожаления глядя на золотую россыпь, – не возьму греха на душу. Что видел, то видел, а видел я Ворона, а не Бермессера. Вот этими вот глазами видел, чтоб мне крабьей теще достаться!
– Господин Клюгкатер, – нахмурился незнакомец, – вы меня обижаете. Если вас едва не утопил Кэналлййский Ворон, так и говорите. Чем больше, тем лучше. Считайте, что я взял во фрахт ваш язык и языки ваших матросов. Вы не видели Бермессера, вы видели Алву и чудом уцелели, потеряв груз…
– Именно, – пробормотал Юхан, и гость исчез, оставив золото, кошелек и онемевших собеседников.
Добряк чихнул и потер виски. Вокруг по-прежнему гуляли. Между сдвинутых столов двое моряков изображали что-то гайифское. Один, с бумажной розой в зубах, мелко перебирая кривоватыми ногами, нарезал круги вокруг здоровенного матроса. Тот под гогот зрителей отворачивался, жеманно отставляя похожие на коленки локти. На голове его был имперский колпак.
– Я бы на вашем месте убрал выручку, – пришел в себя Леффер, – она привлекает внимание.
– Отсчитайте треть, вы в доле. – Кто был этот зеленый? А, не все ли равно! Добряк сгреб свою часть со стола и крикнул подавальщика, но подошел хозяин. Надо же, как у них тут шустро.
– Настойки? – Ноздри Одноухого раздувались в предвкушении выручки. – Тинты?
– Касеры! – Юхан бросил на стол два золотых. – Для всех. И «найереллу». Четыре раза!
Не зря же его, в конце концов, прозвали Добряком, а такую удачу нужно полоскать долго, тщательно и не в одиночку. Ну а дурак-интендант пусть кормит крабих, так ему и надо, нечего было спорить! Нечего лезть в море, если ты такой слабый и такой верноподданный!
– Обо всем забудь и пей, найерелла, –потребовала скрипка. – Все позабудь и пей.
– Завтра на дно пойдешь, –заорал не отличавшийся слухом Добряк, обхватывая одной лапой Леффера, а другой – вынырнувшего из чада племянника. – Найерелла-ла, найерелла-ла, поскорее забудь и пей…
3
Замурзанный особняк в конце Горчичного тупика был предпоследним домом в Ракане, куда Ричард явился бы по доброй воле, но выбирать не приходилось. Единственный след, каким бы ненадежным он ни казался, вел к Салигану.
Марианна в подслушанный разговор не верила, Дикон был согласен, что разобиженная служанка врет. Ваннина ничего не слышала, но видеть, как Салиган шепчется с истопником, могла. Разумеется, речь шла не о похищении. Никто бы не стал нападать на баронессу, когда у нее гость, тем более такой, как Эпинэ. Ошибка исключалась, разбойники целили в Робера, и за ними кто-то стоял. Для убийства Окделла Манрики выбрали северянина, для устранения Эпинэ годился ординар из Ариго, только совести у неряхи-маркиза оказалось меньше, чем у капрала. Ричард приподнялся в стременах, рассматривая голубиную стаю на крыше. Разговор предстоял неприятный, и откладывать его не следовало.
– Джереми, стучите.
Слуга молча слез с седла. Солдат до мозга костей, он исполнял свои обязанности так, словно утреннего признания не было. Каким бы ординаром мог стать Джереми, но сюзерен решение принял: новых дворян в Талигойе не будет. Что ж, Джереми Бич не станет бароном, но до полковника дослужится. До полковника и пожизненного коменданта Надорского замка!
– Господина Салигана нет дома, – объявил будущий комендант, – он с вечера уехал.
Не ночевал дома. Это могло что-то значить, а могло быть совпадением.
– Когда маркиз вернется?
– Привратник говорит, что не знает. – Джереми лишь слегка выделил слово «говорит», но Ричард понял: Бич привратнику не верит.
– Думаешь, врет?
– Да, монсеньор.
– Мы осмотрим дом. Полковник Нокс, капитан Криц, держитесь за мной.
Нокс кивнул, прихваченный в последнюю минуту капитан цивильников ничего не понимал и ничего не спрашивал.
– Господина нет, – слуга Салигана походил на маркиза больше хозяина, – господин уехали…
– Я слышал, – бросил Дикон, чувствуя за собой дыханье солдат. – Капитан Криц, ваше дело, чтоб никто не вошел и не вышел. Где комнаты маркиза?
– На втором этажа, но господин не велели…
– Показывай дорогу!
– Слушаюсь, монсеньор. – Привратник больше не спорил, но Дик на всякий случай кивнул Джереми: пусть присмотрит.
Лестница была широкой, но запущенной до предела – ни ковров, ни светильников, только мутный зимний свет, пробивающийся в заляпанные окна. На площадке между этажами мраморная девица страстно обнимала кого-то змеехвостого, рядом ежилось давным-давно высохшее деревце в кадке, из которой торчали горлышки бутылок.
– Криц, оставьте здесь двоих, – велел Ричард, – мы займемся личными комнатами, а вы соберете слуг там, где я смогу их расспросить. Джереми вам поможет.
Цивильник согласно кивнул. Он казался смышленым и расторопным, но его выбирал Айнсмеллер.
На втором этаже в ряд выстроились аж четыре кадки с ветвистыми скелетиками, на одном еще держалась пара овальных листочков.
– Налево, монсеньор, – сообщил слуга и замялся: – Прошу простить… Мне было приказано…
– Что тебе было приказано? – не выдержал Дик.
– Никого не пускать, – отрезал выплывший из коридора Салиган и зевнул. – Терпеть не могу гостей.
– Сожалею, – бросил Ричард, – у меня к вам неотложное дело.
– К вашему сведению, молодой человек, – маркиз зевнул еще раз, – я вообще не принимаю, это слишком хлопотно. Если вам захотелось скоротать вечер в моем обществе, поедемте к Марианне.
Ничего не знает? Или знает все и ломает комедию? Нокс и дюжина надорцев за спиной гостя к светской болтовне не располагают. Честный человек сразу спросил бы, в чем дело, а Салиган вертится ужом. Мокрым.
– Я был у Капуль-Гизайлей. – Дик внимательно посмотрел в припухшие глаза. – После чего поехал к вам.
– Оставив баронессу? – удивился хозяин. – Кто же вас спугнул? Граф Гонт, помнится, занят, граф Савиньяк за тридевять земель, а виконт Валме и того дальше.
– Вам многое известно, – Дикон постарался улыбнуться, – откуда?
– Эти тайны известны даже котам, – усмехнулся картежник. Он выглядел еще более неопрятным и сонным, чем всегда, возможно из-за украшенного винными пятнами халата. – Хотите сыграть, возвращайтесь к Капуль-Гизайлям, а я к вам присоединюсь.
– Я не играю, – отрезал Ричард, с трудом сдерживая отвращение.
– Удивительно. – Маркиз поплотнее запахнул халат. – Тогда я тем более не представляю, зачем вы явились, да еще с таким эскортом.
– Вам известно, что произошло ночью? – резко бросил Дик прямо в опухшую физиономию.
– Произошло? – Маркиз подавил очередной зевок. – Где именно? Мир велик.
– В доме Капуль-Гизайлей.
– Значит, я ошибся, и вы ушли от баронессы в надлежащее время. – Салиган поклонился. – Примите мои извинения. И поздравления.
– Меня вызвали ранним утром. – И как Марианна терпит этого шута в своем доме?! – Очень ранним.
– И вы пошли? – восхитился Салиган. – Я на подобную галантность не способен… Так мы отправляемся к Марианне? Если да, я намерен переодеться.
– Монсеньор! – Криц. Надо полагать, они с Джереми собрали слуг. Очень кстати.
– Слушаю, капитан.
– Монсеньор, – негромко произнес цивильник, – мы кое-что нашли. Мне кажется, вам нужно это видеть.
Марианна в подслушанный разговор не верила, Дикон был согласен, что разобиженная служанка врет. Ваннина ничего не слышала, но видеть, как Салиган шепчется с истопником, могла. Разумеется, речь шла не о похищении. Никто бы не стал нападать на баронессу, когда у нее гость, тем более такой, как Эпинэ. Ошибка исключалась, разбойники целили в Робера, и за ними кто-то стоял. Для убийства Окделла Манрики выбрали северянина, для устранения Эпинэ годился ординар из Ариго, только совести у неряхи-маркиза оказалось меньше, чем у капрала. Ричард приподнялся в стременах, рассматривая голубиную стаю на крыше. Разговор предстоял неприятный, и откладывать его не следовало.
– Джереми, стучите.
Слуга молча слез с седла. Солдат до мозга костей, он исполнял свои обязанности так, словно утреннего признания не было. Каким бы ординаром мог стать Джереми, но сюзерен решение принял: новых дворян в Талигойе не будет. Что ж, Джереми Бич не станет бароном, но до полковника дослужится. До полковника и пожизненного коменданта Надорского замка!
– Господина Салигана нет дома, – объявил будущий комендант, – он с вечера уехал.
Не ночевал дома. Это могло что-то значить, а могло быть совпадением.
– Когда маркиз вернется?
– Привратник говорит, что не знает. – Джереми лишь слегка выделил слово «говорит», но Ричард понял: Бич привратнику не верит.
– Думаешь, врет?
– Да, монсеньор.
– Мы осмотрим дом. Полковник Нокс, капитан Криц, держитесь за мной.
Нокс кивнул, прихваченный в последнюю минуту капитан цивильников ничего не понимал и ничего не спрашивал.
– Господина нет, – слуга Салигана походил на маркиза больше хозяина, – господин уехали…
– Я слышал, – бросил Дикон, чувствуя за собой дыханье солдат. – Капитан Криц, ваше дело, чтоб никто не вошел и не вышел. Где комнаты маркиза?
– На втором этажа, но господин не велели…
– Показывай дорогу!
– Слушаюсь, монсеньор. – Привратник больше не спорил, но Дик на всякий случай кивнул Джереми: пусть присмотрит.
Лестница была широкой, но запущенной до предела – ни ковров, ни светильников, только мутный зимний свет, пробивающийся в заляпанные окна. На площадке между этажами мраморная девица страстно обнимала кого-то змеехвостого, рядом ежилось давным-давно высохшее деревце в кадке, из которой торчали горлышки бутылок.
– Криц, оставьте здесь двоих, – велел Ричард, – мы займемся личными комнатами, а вы соберете слуг там, где я смогу их расспросить. Джереми вам поможет.
Цивильник согласно кивнул. Он казался смышленым и расторопным, но его выбирал Айнсмеллер.
На втором этаже в ряд выстроились аж четыре кадки с ветвистыми скелетиками, на одном еще держалась пара овальных листочков.
– Налево, монсеньор, – сообщил слуга и замялся: – Прошу простить… Мне было приказано…
– Что тебе было приказано? – не выдержал Дик.
– Никого не пускать, – отрезал выплывший из коридора Салиган и зевнул. – Терпеть не могу гостей.
– Сожалею, – бросил Ричард, – у меня к вам неотложное дело.
– К вашему сведению, молодой человек, – маркиз зевнул еще раз, – я вообще не принимаю, это слишком хлопотно. Если вам захотелось скоротать вечер в моем обществе, поедемте к Марианне.
Ничего не знает? Или знает все и ломает комедию? Нокс и дюжина надорцев за спиной гостя к светской болтовне не располагают. Честный человек сразу спросил бы, в чем дело, а Салиган вертится ужом. Мокрым.
– Я был у Капуль-Гизайлей. – Дик внимательно посмотрел в припухшие глаза. – После чего поехал к вам.
– Оставив баронессу? – удивился хозяин. – Кто же вас спугнул? Граф Гонт, помнится, занят, граф Савиньяк за тридевять земель, а виконт Валме и того дальше.
– Вам многое известно, – Дикон постарался улыбнуться, – откуда?
– Эти тайны известны даже котам, – усмехнулся картежник. Он выглядел еще более неопрятным и сонным, чем всегда, возможно из-за украшенного винными пятнами халата. – Хотите сыграть, возвращайтесь к Капуль-Гизайлям, а я к вам присоединюсь.
– Я не играю, – отрезал Ричард, с трудом сдерживая отвращение.
– Удивительно. – Маркиз поплотнее запахнул халат. – Тогда я тем более не представляю, зачем вы явились, да еще с таким эскортом.
– Вам известно, что произошло ночью? – резко бросил Дик прямо в опухшую физиономию.
– Произошло? – Маркиз подавил очередной зевок. – Где именно? Мир велик.
– В доме Капуль-Гизайлей.
– Значит, я ошибся, и вы ушли от баронессы в надлежащее время. – Салиган поклонился. – Примите мои извинения. И поздравления.
– Меня вызвали ранним утром. – И как Марианна терпит этого шута в своем доме?! – Очень ранним.
– И вы пошли? – восхитился Салиган. – Я на подобную галантность не способен… Так мы отправляемся к Марианне? Если да, я намерен переодеться.
– Монсеньор! – Криц. Надо полагать, они с Джереми собрали слуг. Очень кстати.
– Слушаю, капитан.
– Монсеньор, – негромко произнес цивильник, – мы кое-что нашли. Мне кажется, вам нужно это видеть.
4
Скрученные гобелены, раскрытые сундуки и ящики. С посудой, кубками, подсвечниками. Алатский сервиз с леопардами. Еще один с несущимися во весь опор всадниками. Хрусталь, фарфор, бронза, серебро, эмали, седоземельские меха, гайифские шкатулки с гербами: Килеаны, Ариго, Манрики, Ко-линьяры, Штанцлеры, Фукиано…
– Эти сервизы, – Криц указал на идущих по алому леопардов, – были вывезены из особняка Ариго перед погромом. Их искала вся городская стража и таможенники.
Салиган связан с Ариго? Это он написал письмо, едва не погубившее Катари?!
– Откуда вы знаете про сервизы? – Ги и Иорам не стоили ни своего имени, ни своей сестры, но пусть их тайны останутся тайнами.
– Я начинал на таможне, – равнодушно пояснил цивильник. – Мы искали тайно провезенные товары, но иногда приходилось заниматься другими делами…
– Мы поговорим об этом. Итак, сервизы Ариго хранились здесь?
– Нет. – Криц был доволен, как загнавшая дичь дайта. – Их нашли в доме некоего Капотты. Он долгое время служил в Гайярэ ментором. Найденное таможня передала на хранение в тессорию [3]. Когда сбежали Манрики, исчезло много ценностей. Считалось, что их вывезли в Придду.
Какая мерзость! Одни сражаются, другие шарят по опустевшим домам в поисках поживы. Дикон, не зная зачем, тронул алое блюдо. Теперь оно принадлежало графу Жермону, но он в Торке, а в Ракане слишком много мародеров. Придется взять наследство Ариго на хранение, благо места хватает…
– … картины кисти Альбрехта Рихтера принадлежали маркизу Фукиано. – Криц добросовестно перечислял найденные сокровища: – Украшенный бирюзой кинжал украден из особняка Залей прошлой весной, серебро Килеанов… Тоже было передано в тессорию…
– Стойте! – Узкий серебряный футляр с гравировкой. Гроздья глицинии и сплетенные буквы «К» и «А». Ричард сам не понял, как вещица оказалось у него в руках. Нежно тенькнул замочек, на черном бархате знакомо и зло сверкнула звезда.
– Алая ройя. – Какой грубый у таможенника голос, грубый и навязчивый. – Числится в описи вещей, исчезнувших из дворца после пленения Оллара.
– Он обокрал королеву. – Ричард смотрел на кровавую каплю и не верил собственным глазам. – Королеву?!
– Всего лишь жену узурпатора. – Оказавшийся за спиной Салиган захлопнул один из сундуков и уселся сверху, закинув ногу за ногу. – Давайте остановимся на этом, в противном случае вы проснетесь со мной в одной постели. В Багерлее.
– Маркиз Салиган, – мерзавца нужно вздернуть в Занхе, как «висельника», – у вас обнаружены не принадлежащие вам вещи!
– Допустим. – Отвратительное лицо расплылось в улыбке. – А сколько не принадлежащих вам вещей будет обнаружено у вас? Хотя что это я говорю? Какое там «у вас»… Своего дома у Окделлов в столице нет уже лет пятьдесят.
– Замолчите, или я за себя не ручаюсь! – Если б не цивильники, он бы знал, как говорить с этой мразью, не цивильники и не должность!
– Разрубленный Змей! Вы всерьез вообразили, что у вас больше прав на вино и побрякушки Ворона, чем у меня на тарелки Ариго? Увы, мой юный друг, пред Создателем все мародеры равны, хотя ваши заслуги больше моих. Я за Ариго перчатки не таскал!
– Государь освободил нас от ложных клятв. – Святой Алан, сколько его будут попрекать Вороном?! – Сюзерен ценит настоящую верность, тебе этого не понять, слышишь, ты, вор?!
– Вор? – осклабился Салиган. – Только после вас. Вам скормили дом Алвы. Вы проглотили. Сейчас я возьму ночную вазу Колиньяров и преподнесу вам. Или вашему полковнику.
– Не смей равнять себя с государем! – заорал Ричард. – Еще одно слово, и…
– Монсеньор, – Нокс непостижимым образом оказался между Диком и Салиганом, – монсеньор, разрешите мне задать этому человеку несколько вопросов.
Полковнику легче, для него Салиган просто вор, которого подозревают в убийстве. Нокс может быть беспристрастным, Окделл – нет.
– Задавайте. – Дикон рванул воротник, чувствуя, что сейчас задохнется. – А потом – в Багерлее! За оскорбление Его Величества и мародерство.
– Да, монсеньор. – Ричард Салигана не видел, только две прямые, черные спины – Нокса и вставшего с ним рядом Джереми. – Салиган, ваше участие в грабежах доказано, но вы уличены еще в одном преступлении. Камеристка баронессы Капуль-Гизайль слышала ваш разговор с истопником Гильермо. Речь шла о покушении на жизнь герцога Эпинэ.
– Ваннина врет. – Какой гадкий голос, словно железом по стеклу. – Может, я и сказал истопнику пару слов. У Марианны всегда слишком жарко, все остальное – бабьи выдумки…
– Было бы выдумками, не случись нападения. Герцога Эпинэ спасло лишь мастерство фехтовальщика. Двое разбойников в наших руках. Они признались, что в дом их впустил Гильермо, он же показал потайную дверь в будуар баронессы, о которой не подозревала даже она.
– Марианна никогда не знала, что творится у нее в доме, – каркнул Салиган. – Удивительная беспечность…
– Зато дом Капуль-Гизайлей знаете вы, – все тем же ровным голосом продолжал Нокс. – Показания Ваннины, захваченных разбойников и герцога Эпинэ полностью вас изобличают.
– В таком случае не я злоумышляю против Эпинэ, а он против меня, – огрызнулся маркиз. – Надеюсь, у Иноходца достанет смелости не прятаться за чужие спины.
– Повелитель Молний ранен. – Ричард отстранил Нокса и вышел вперед. – Ваше мерзкое общество ему повредит.
– Тем не менее, – торопливо произнес Нокс, – Первый маршал Талигойи засвидетельствовал, что его спасла баронесса Капуль-Гизайль. Это полностью снимает подозрение с хозяев дома, зато ваш разговор с истопником приобретает решающее значение.
– Марианна всегда предпочитала герцогов. – Глаза Салигана уперлись в Дика. – Вполне понятное желание для дочери птичницы. Но, выбирая из парочки Повелителей, баронесса предпочтет живущего в собственном доме, учтите это.
Убить нельзя. Придется молчать, стиснуть зубы и молчать, пусть говорит Нокс, он не даст увести себя в сторону.
– Господин Салиган, – отчеканил словно подслушавший мысли Ричарда полковник, – вам остается либо признаться, что может облегчить вашу участь, либо отправиться на виселицу как вору и убийце. Почему вы преследовали герцога Эпинэ?
– Преследовал? – Кажется, до наглеца дошло, что он попался. – О нет. Я всего лишь оказал услугу одному господину, которому Эпинэ мешал.
– Кому? – рявкнул Ричард. – И за сколько?
– Представьте себе, даром, – выпятил губу Салиган. – Я всегда играл честно, а фамильных драгоценностей и лошадей при честной игре не напасешься. Герцог Окделл должен меня понять.
– Это не имеет отношения к делу!
– Имеет, – у Салигана хватило наглости подмигнуть, – причем самое непосредственное. Упомянутый господин разузнал, из каких средств я плачу долги чести. Он попросил меня об услуге, и я ее оказал. А что мне оставалось? Господин был слишком настойчив, а я не сомневался, что мой способ играть честно не найдет одобрения ни у Его Величества, ни у господина Эпинэ, ни у вас. И я не ошибся.
– Нет, – задыхаясь от отвращения, подтвердил Дик, – не ошиблись.
– Видите, как все сходится. – Неряха снова подмигнул. – Сначала от меня требовались сущие мелочи. Ввести в дом Капуль-Гизайлей нескольких кавалеров. Разумеется, я это сделал. Барон с баронессой были рады. Марианне нужно кормить левретку и мужа, а мужу – кормить птичек. Тем более вы, Ричард, не спешили возобновить столь очаровательное знакомство. Видимо, стали более рачительны. Одно дело, когда за любовь платит эр, совсем другое – расставаться с побрякушками, которые вы считаете своими…
– Маркиз Салиган, – Нокс тоже не был каменным, – вы испытываете наше терпение. Потрудитесь не отвлекаться.
– Как вам угодно. – Салиган встал с сундука и издевательски поклонился. – Меня обещали оставить в покое, если я помогу отправить Иноходца к его братьям. Выбора у меня, как вы понимаете, не было, и я обратился к Гильермо, с которым был знаком и раньше. За сорок таллов старик Паччи согласился стать дядей. Воспитатель морискилл с ходу склевал нашу выдумку, а Марианна до истопников не снисходит… Все было готово, но Эпинэ в гости не спешил. Вчера, насколько я понимаю, он явился, но убить себя не позволил.
Похоже на правду, очень похоже. Убийцы нашли подходящее орудие, но оплошали с жертвой. Повелитель Молний оказался Олларам не по зубам.
– Вы удовлетворены? – осведомился Салиган, вновь устраиваясь на сундуке. – Или желаете что-нибудь еще?
– Вы все еще не назвали имени вашего знакомого, – напомнил Нокс.
– В самом деле? – почесал щеку маркиз. – Это потому, что я не знаю, как правильней его называть, Удо Борн или Удо Гонт?
Удо? Святой Алан, Удо!
– Ты врешь! – Неужели можно ненавидеть еще сильней, чем минуту назад. – Врешь! Это не он!
– Проверьте. – Щека мерзавца дернулась. – Вранья служанки вам хватило, чтобы вломиться в дом маркиза. Надеюсь, показаний маркиза достанет, чтобы вломиться к графу. Или господин цивильный комендант отпустит убийцу друга?
– Ваши показания будут проверены, – деревянным голосом отозвался Ричард, – и пеняйте на себя, когда мы докажем вашу ложь.
– Эти сервизы, – Криц указал на идущих по алому леопардов, – были вывезены из особняка Ариго перед погромом. Их искала вся городская стража и таможенники.
Салиган связан с Ариго? Это он написал письмо, едва не погубившее Катари?!
– Откуда вы знаете про сервизы? – Ги и Иорам не стоили ни своего имени, ни своей сестры, но пусть их тайны останутся тайнами.
– Я начинал на таможне, – равнодушно пояснил цивильник. – Мы искали тайно провезенные товары, но иногда приходилось заниматься другими делами…
– Мы поговорим об этом. Итак, сервизы Ариго хранились здесь?
– Нет. – Криц был доволен, как загнавшая дичь дайта. – Их нашли в доме некоего Капотты. Он долгое время служил в Гайярэ ментором. Найденное таможня передала на хранение в тессорию [3]. Когда сбежали Манрики, исчезло много ценностей. Считалось, что их вывезли в Придду.
Какая мерзость! Одни сражаются, другие шарят по опустевшим домам в поисках поживы. Дикон, не зная зачем, тронул алое блюдо. Теперь оно принадлежало графу Жермону, но он в Торке, а в Ракане слишком много мародеров. Придется взять наследство Ариго на хранение, благо места хватает…
– … картины кисти Альбрехта Рихтера принадлежали маркизу Фукиано. – Криц добросовестно перечислял найденные сокровища: – Украшенный бирюзой кинжал украден из особняка Залей прошлой весной, серебро Килеанов… Тоже было передано в тессорию…
– Стойте! – Узкий серебряный футляр с гравировкой. Гроздья глицинии и сплетенные буквы «К» и «А». Ричард сам не понял, как вещица оказалось у него в руках. Нежно тенькнул замочек, на черном бархате знакомо и зло сверкнула звезда.
– Алая ройя. – Какой грубый у таможенника голос, грубый и навязчивый. – Числится в описи вещей, исчезнувших из дворца после пленения Оллара.
– Он обокрал королеву. – Ричард смотрел на кровавую каплю и не верил собственным глазам. – Королеву?!
– Всего лишь жену узурпатора. – Оказавшийся за спиной Салиган захлопнул один из сундуков и уселся сверху, закинув ногу за ногу. – Давайте остановимся на этом, в противном случае вы проснетесь со мной в одной постели. В Багерлее.
– Маркиз Салиган, – мерзавца нужно вздернуть в Занхе, как «висельника», – у вас обнаружены не принадлежащие вам вещи!
– Допустим. – Отвратительное лицо расплылось в улыбке. – А сколько не принадлежащих вам вещей будет обнаружено у вас? Хотя что это я говорю? Какое там «у вас»… Своего дома у Окделлов в столице нет уже лет пятьдесят.
– Замолчите, или я за себя не ручаюсь! – Если б не цивильники, он бы знал, как говорить с этой мразью, не цивильники и не должность!
– Разрубленный Змей! Вы всерьез вообразили, что у вас больше прав на вино и побрякушки Ворона, чем у меня на тарелки Ариго? Увы, мой юный друг, пред Создателем все мародеры равны, хотя ваши заслуги больше моих. Я за Ариго перчатки не таскал!
– Государь освободил нас от ложных клятв. – Святой Алан, сколько его будут попрекать Вороном?! – Сюзерен ценит настоящую верность, тебе этого не понять, слышишь, ты, вор?!
– Вор? – осклабился Салиган. – Только после вас. Вам скормили дом Алвы. Вы проглотили. Сейчас я возьму ночную вазу Колиньяров и преподнесу вам. Или вашему полковнику.
– Не смей равнять себя с государем! – заорал Ричард. – Еще одно слово, и…
– Монсеньор, – Нокс непостижимым образом оказался между Диком и Салиганом, – монсеньор, разрешите мне задать этому человеку несколько вопросов.
Полковнику легче, для него Салиган просто вор, которого подозревают в убийстве. Нокс может быть беспристрастным, Окделл – нет.
– Задавайте. – Дикон рванул воротник, чувствуя, что сейчас задохнется. – А потом – в Багерлее! За оскорбление Его Величества и мародерство.
– Да, монсеньор. – Ричард Салигана не видел, только две прямые, черные спины – Нокса и вставшего с ним рядом Джереми. – Салиган, ваше участие в грабежах доказано, но вы уличены еще в одном преступлении. Камеристка баронессы Капуль-Гизайль слышала ваш разговор с истопником Гильермо. Речь шла о покушении на жизнь герцога Эпинэ.
– Ваннина врет. – Какой гадкий голос, словно железом по стеклу. – Может, я и сказал истопнику пару слов. У Марианны всегда слишком жарко, все остальное – бабьи выдумки…
– Было бы выдумками, не случись нападения. Герцога Эпинэ спасло лишь мастерство фехтовальщика. Двое разбойников в наших руках. Они признались, что в дом их впустил Гильермо, он же показал потайную дверь в будуар баронессы, о которой не подозревала даже она.
– Марианна никогда не знала, что творится у нее в доме, – каркнул Салиган. – Удивительная беспечность…
– Зато дом Капуль-Гизайлей знаете вы, – все тем же ровным голосом продолжал Нокс. – Показания Ваннины, захваченных разбойников и герцога Эпинэ полностью вас изобличают.
– В таком случае не я злоумышляю против Эпинэ, а он против меня, – огрызнулся маркиз. – Надеюсь, у Иноходца достанет смелости не прятаться за чужие спины.
– Повелитель Молний ранен. – Ричард отстранил Нокса и вышел вперед. – Ваше мерзкое общество ему повредит.
– Тем не менее, – торопливо произнес Нокс, – Первый маршал Талигойи засвидетельствовал, что его спасла баронесса Капуль-Гизайль. Это полностью снимает подозрение с хозяев дома, зато ваш разговор с истопником приобретает решающее значение.
– Марианна всегда предпочитала герцогов. – Глаза Салигана уперлись в Дика. – Вполне понятное желание для дочери птичницы. Но, выбирая из парочки Повелителей, баронесса предпочтет живущего в собственном доме, учтите это.
Убить нельзя. Придется молчать, стиснуть зубы и молчать, пусть говорит Нокс, он не даст увести себя в сторону.
– Господин Салиган, – отчеканил словно подслушавший мысли Ричарда полковник, – вам остается либо признаться, что может облегчить вашу участь, либо отправиться на виселицу как вору и убийце. Почему вы преследовали герцога Эпинэ?
– Преследовал? – Кажется, до наглеца дошло, что он попался. – О нет. Я всего лишь оказал услугу одному господину, которому Эпинэ мешал.
– Кому? – рявкнул Ричард. – И за сколько?
– Представьте себе, даром, – выпятил губу Салиган. – Я всегда играл честно, а фамильных драгоценностей и лошадей при честной игре не напасешься. Герцог Окделл должен меня понять.
– Это не имеет отношения к делу!
– Имеет, – у Салигана хватило наглости подмигнуть, – причем самое непосредственное. Упомянутый господин разузнал, из каких средств я плачу долги чести. Он попросил меня об услуге, и я ее оказал. А что мне оставалось? Господин был слишком настойчив, а я не сомневался, что мой способ играть честно не найдет одобрения ни у Его Величества, ни у господина Эпинэ, ни у вас. И я не ошибся.
– Нет, – задыхаясь от отвращения, подтвердил Дик, – не ошиблись.
– Видите, как все сходится. – Неряха снова подмигнул. – Сначала от меня требовались сущие мелочи. Ввести в дом Капуль-Гизайлей нескольких кавалеров. Разумеется, я это сделал. Барон с баронессой были рады. Марианне нужно кормить левретку и мужа, а мужу – кормить птичек. Тем более вы, Ричард, не спешили возобновить столь очаровательное знакомство. Видимо, стали более рачительны. Одно дело, когда за любовь платит эр, совсем другое – расставаться с побрякушками, которые вы считаете своими…
– Маркиз Салиган, – Нокс тоже не был каменным, – вы испытываете наше терпение. Потрудитесь не отвлекаться.
– Как вам угодно. – Салиган встал с сундука и издевательски поклонился. – Меня обещали оставить в покое, если я помогу отправить Иноходца к его братьям. Выбора у меня, как вы понимаете, не было, и я обратился к Гильермо, с которым был знаком и раньше. За сорок таллов старик Паччи согласился стать дядей. Воспитатель морискилл с ходу склевал нашу выдумку, а Марианна до истопников не снисходит… Все было готово, но Эпинэ в гости не спешил. Вчера, насколько я понимаю, он явился, но убить себя не позволил.
Похоже на правду, очень похоже. Убийцы нашли подходящее орудие, но оплошали с жертвой. Повелитель Молний оказался Олларам не по зубам.
– Вы удовлетворены? – осведомился Салиган, вновь устраиваясь на сундуке. – Или желаете что-нибудь еще?
– Вы все еще не назвали имени вашего знакомого, – напомнил Нокс.
– В самом деле? – почесал щеку маркиз. – Это потому, что я не знаю, как правильней его называть, Удо Борн или Удо Гонт?
Удо? Святой Алан, Удо!
– Ты врешь! – Неужели можно ненавидеть еще сильней, чем минуту назад. – Врешь! Это не он!
– Проверьте. – Щека мерзавца дернулась. – Вранья служанки вам хватило, чтобы вломиться в дом маркиза. Надеюсь, показаний маркиза достанет, чтобы вломиться к графу. Или господин цивильный комендант отпустит убийцу друга?
– Ваши показания будут проверены, – деревянным голосом отозвался Ричард, – и пеняйте на себя, когда мы докажем вашу ложь.
5
– Господин замещающий капитана гвардии у себя, – отчеканил порученец.
– У него кто-нибудь есть? – Рыться в вещах Удо при посторонних он не станет. До утра ничего не случится, но какое же пакостное дело! И ведь не повернешься, не уйдешь! Ричард Окделл может отступить, Повелитель Скал и цивильный комендант Раканы – нет.
– Граф Гонт один. – Порученец ничего не подозревал. Еще бы, такое и в дурном сне не приснится.
– Мы доложим о себе сами, – распорядился Ричард, открывая дверь. – Скажите, чтобы нас не беспокоили. Полковник Нокс, виконт Мевен, идемте со мной. Остальные ждут в приемной.
– У него кто-нибудь есть? – Рыться в вещах Удо при посторонних он не станет. До утра ничего не случится, но какое же пакостное дело! И ведь не повернешься, не уйдешь! Ричард Окделл может отступить, Повелитель Скал и цивильный комендант Раканы – нет.
– Граф Гонт один. – Порученец ничего не подозревал. Еще бы, такое и в дурном сне не приснится.
– Мы доложим о себе сами, – распорядился Ричард, открывая дверь. – Скажите, чтобы нас не беспокоили. Полковник Нокс, виконт Мевен, идемте со мной. Остальные ждут в приемной.