Под чужим именем Рейкс снял номер в «Браун'з Отель» на Довер-стрит. Оттуда позвонил в «Финч энд Лайл», поговорил с ответственным за сбыт. Объяснил, что звонит от имени архитектурной фирмы в северной Англии, которая строит фабрику для широко известной североирландской ковровой фирмы. А сам Рейкс якобы ведет переговоры насчет скобяных изделий. Интересуется в основном дверными петлями, замками, ручками и сейфами. Дело может обернуться тысячным контрактом. Глаза агента по сбыту, должно быть, жадно сверкнули. Рейксу почудилось, будто он у реки, а из воды вынырнул хариус, заглотил наживку и потащил ее вглубь.
На другое утро Рейкс просидел в конторе «Фннч энд Лайл» два часа, просмотрел каталоги, а потом повел ответственного за сбыт обедать в ресторан. Они начали с двух больших стаканов розового джина, а после бутылки бургундского и двух рюмок бренди к кофе агент пришел совсем уж в радужное настроение. Рейкс как бы невзначай заметил, что на следующий день завтракает с представителем другой компании. «Естественно, старик, надо же осмотреться, но твои штучки мне вроде бы подходят», - сказал он, зная, что беспокойство приблизит жертву к закланию.
Потом Рейкс пообедал с ним еще раз. Без воодушевления рассказал о «другой» фирме и намекнул: если «Финч энд Лайл» получит контракт, то «строго на основе конкуренции, старик, ты же понимаешь».
Через два дня - проведенных якобы на севере Англии - Рейкс повел агента в ресторан в третий раз. Во время обеда заметил, что председатель ковровой компании хотел бы иметь у себя небольшой бункер. «Яркая личность, вечно жаждет чего-нибудь новенького, берет то, что ему действительно нравится и чем можно похвастать». Совершенно одураченный сбытовик стал похож на рыбу, которая сама лезет в сеть.
– Знаешь, как раз такую штуку можно сделать, - доверительно сообщил он. - Она пока еще на конвейере, но несколько мы кое-кому уже установили. Чертовски оригинальная вещь. Вообще-то они в нашем тайном списке. И сказать тебе, кому мы сделали пару таких бункеров?…
Рейксу принесли все на тарелочке. В полночь он посадил агента в такси. Они расстались друзьями, и Рейкс вернулся к себе «на север». А через два дня с помощью Беллы сыгравшей роль секретарши, он снова позвонил ему. В голосе Рейкса мешались печаль и злость, он сказал, что весь проект лопнул как мыльный пузырь, черт возьми, - власти Северной Ирландии мудрят с землей и финансами, что еще не все потеряно, однако дело пахнет керосином. «Если что-нибудь выплывет, я тебе сразу позвоню…» Звонка этого, конечно, не будет.
И вновь Рейкс сидел в кресле с рюмкой в руках. Пока Белла суетилась на кухне, он все обдумал и пришел к выводу, что теперь уже можно тихо и спокойно отправить Сарлинга на тот свет и благополучно завладеть досье. В бункерах Сарлинга стоит замок, открываемый отпечатком пальца. Патент на него уже получили, но сам замок, хотя и не держится в секрете, пока и открыто не продается. Прижимаешь большой палец к хромированной пластинке и оставляешь четкий отпечаток. Сдвигаешь пластинку к фотоэлементу, он просматривает изгибы и завитки папиллярных линий и сравнивает их с заранее установленным эталоном. Если они совпадают, дверь открывается. Прислони другой палец, и электрический глаз мгновенно отличит его, толкнет вытертую пластинку назад, и дверь останется закрытой. Бернерс просто обалдел, когда узнал об этом. Такие штучки он любил, несмотря на то, что предпочитал восемнадцатый век двадцатому. Итак, Сарлинг умрет. Рейкс и Бернерс освободятся, останется решить сравнительно простую задачу с Беллой, которая возится на кухне, довольно мурлычет что-то себе под нос, воображая, наверно, будто уже много лет замужем за Рейксом.
Белла готовила обед. Она склонилась над поваренной книгой. Мысли ее работали в двух направлениях. В книге было написано: «Варить гребешки в белом вине десять минут, затем разрезать каждый на четыре части». Рейкс сказал: «Замок открывается отпечатком большого пальца. Я не совсем понимаю техническую сторону дела, но так он работает». А в книге: «Добавьте масло, лук, грибы в петрушку. Затем подсыпьте немного муки, чтобы получить густой соус». Почему в ней нет таланта к кухне, с каким родятся все женщины? Что значит: «Добавьте масло»? Обложить их маслом, что ли? Рейкс, безусловно, изменился. Ведь он честно признался, что вначале просто воспользовался ею. Впрочем, она об этом догадывалась. Да, что-то уже происходит. «Варить все вместе несколько минут». Дай Бог, чтобы все удалось - н гребешки, и их отношения. Белое вино. О каком белом вине идет речь? Сухом или сладком? Она выпрямилась. Есть в то, и другое. Лучше смешать их поровну.
Бернерс сидел у окна, за столиком времен королевы Анны, разложив перед собой фотографии, заметки и планы. От темно-золотистых лучей низкого зимнего солнца полдень казался туманным. Бернерс представлял, как завтра поедет в Меон Парк и воочию увидит то, что разглядывает сейчас на фотографиях.
Он уже изучил дом на Парк-стрит досконально, мог закрыть глаза и пройтись по нему уверенно, как кот впотьмах. Мог войти в столовую с завязанными глазами и без труда вынуть из буфета графин с хересом. Меон Парк тоже оживал для Бернерса, но он сознавал, что не освоится с ним полностью, пока не увидит собственными глазами.
Бернерс вкушал портвейн - был спокоен, доволен, полон радостного любопытства, какого не испытывал со времени последнего дела с Фрэмптоном. Он еще раз обдумал план, который составил, узнав о замке с отпечатками пальцев. Операция начнется в Меон Парке. Там меньше прислуги, значит, меньше риска, что тебя увидят или потревожат в самую ответственную минуту. Сарлинга нужно застать в Меоне врасплох и открыть бункер отпечатком его большого левого пальца. Сарлинг с кляпом во рту или без сознания, прекрасно понявший, что его ждет, мгновенно осознавший свою беспомощность. Бернерс радовался, что все так сложно. Легкие задачи не приносят удовольствия. Сарлинг откроет бункер, отдаст досье, а потом под нажимом стороны Рейкса и Бернерса изменит свои планы и объявит прислуге, что уезжает в Лондон. Непоседливый сумасбродный старик спустится по дубовой лестнице к автомобилю; мисс Виккерс будет за рулем, подфарники осветят окаймленную вязами дорогу, струйка выхлопных газов взовьется над машиной… Только старик, сидящий в машине, будет не Сарлингом. Это будет сам Бернерс. Рост и сложение у них почти одинаковые… При этих мыслях у Бернерса не возникло ни страха, ни дурных предчувствий.
Где-то машина должна остановиться, забрать Рейкса и настоящего Сарлинга.
Бернерс заставил себя мысленно пройтись по всему плану, время от времени прикидывал какой-нибудь пункт, придирчиво искал возможные просчеты. Газовые гранаты взрываются почти бесшумно, однако осколки надо подобрать. На Маунт-стрит должен сработать отпечаток пальца уже мертвого Сарлинга… Хитрый замок, у него свои тонкости… Как, впрочем, у любого запора. Но нет такого замка, который нельзя перехитрить или взломать. Обдумывая план, Бернерс вспомнил фотографию замка в музее «Виктория и Альберт». Попытался вспомнить имя мастера. Старинный замок. Да, Иоганн Уилкс Бирмингемский… Бернерсу всегда нравилось это «Бирмингемский»: «делал Иоганн Уилкс Бирмингемский». Ну, что ж, под смертью Сарлинга скоро можно будет подписать: «Делал Обри Катуэлл». Сарлинг умрет, сон перейдет в смерть; красное омерзительное лицо - ободранное, пятнистое - станет к утру застывшей маской, и слуга, раздвигая шторы, будет глазеть на некогда живой бугор под одеялом и не почувствует ни сожаления, ни горя, а только испуг, ведь люди вроде Сарлинга не могут быть дороги другим.
Бернерс сидел, обдумывая подробности: именно это входило в его обязанности в делах с Фрэмптоном. Фрэмптон шел впереди, полный уверенности и убежденности в победе, находил нужные слова, манеру поведения. Они обдумывали и разрабатывали комбинацию всегда вместе, и лишь однажды - всего лишь! - их содружество омрачилось крошечной ошибкой, приведшей к провалу. Хотя в этом был виноват Фрэмптон, Бернерс не осуждал его и ни о чем не жалел. Что ни делается, все к лучшему. Вот и сейчас у него снова есть задача, достойная его внимания. В конце концов, от безделья в Брайтоне уже начиналась скука.
На другое утро Сарлинг приехал на Маунт-стрит. Его встретил один Рейкс. Минут пятнадцать старик сидел в кресле у окна и говорил, почти не умолкая. Он нахохлился, словно воробей, и в то же время в голосе его звучала властность, как у директора на совещании, когда решение уже принято, обязанности распределены и с немногими возражениями покончено. В голосе Сарлинга не было ни снисходительности, ни отголоска дружбы, ни признания явной вражды. Рейксу просто изложили задачу, дали приказ.
Когда Сарлинг поднялся уйти, Рейкс спросил:
– Так откуда все это золото возьмется?
– Узнаете позже.
– И мне предстоит выкрасть его?
– Конечно.
– Не пойму, почему не рассказать подробности сейчас же!
– Пока вы не должны их знать. Сейчас мы готовим рынок. А для этого у вас есть все необходимые сведения.
– Так я буду выступать от собственного имени?
– Да.
– Но ведь тот человек, если в нем есть хоть капля здравого смысля, сразу же меня раскусит.
– Конечно. Однако и он сам себе не хозяин. Главари в таком деле не появляются. Откровенно говоря, даже их имена редко бывают известны. Вы будете играть роль подставного лица и просто предложите ему сделку.
– Он может заинтересоваться подробностями.
– Тогда вы встанете и уйдете.
– Знаете, мне иногда хочется послать вас к черту, - бросил Рейкс со злостью. - Желаю всего наихудшего. Я выхожу из игры.
– Ради Бога, но это лишь пустая фраза. Вы же знаете, что не можете так поступить.
Когда Сарлинг ушел, Рейкс набрал полученный от него номер телефона. Ответил мужчина.
– Да?
– Тони вернулся и хочет встретиться. - Рейкс назвал данный Сарлингом пароль.
– Какой Тони? - Голос не изменился, любопытство не пробудилось в нем.
– Эпплгейт.
На другом конце провода положили трубку. Рейкс подошел к окну и закурил. Это был сон, сплошной кошмар, и Рейкс попал в него, ж тому же в главной роли.
Через пять минут зазвонил телефон. Тот же голос спросил:
– Тони?
– Да.
– Сегодня в четыре часа. Отель «Риц». Номер 97. Войдете баз стука.
– Спасибо.
В назначенный срок Рейкс вошел в отель «Риц». К главному входу только что подкатила свадебная процессия: мужчины в праздничных костюмах с гвоздиками в петлицах, девушки в туфлях на высоких каблуках, в шелковых юбках и платьях; чарующая подвенечная фата… Вот так будет и у него, когда он возьмет в жены Мери… серые и черные цилиндры, фотовспышки и выстрелы шампанского… такой же веселый смех… Рейкс приводит невесту в Альвертон… «А сейчас этот Рейкс, - подумал он, - идет к лифту, чтобы договориться о сбыте золота… того самого, которое надо еще украсть. Тони вернулся и хочет встретиться. Куда его толкают, черт возьми?!»
Он открыл дверь номера и через маленькую прихожую прошел в гостиную. Все в комнате было зеленое: ковер, диван, кресло, шторы. Лишь в вазе на столе желтым, бронзовым и красным светились хризантемы. За маленькой конторкой сидел человек и что-то писал. Он поднял голову, кивнул Рейксу и указал на стул. Мелькнула белоснежная манжета, блеснула золотая запонка. Человеку было лет тридцать. Темноволосый, загорелый, все на нем чистое и выглаженное. Здоровые белки глаз, сверкающие в дружеской улыбке зубы. Он излучал теплоту средиземноморского солнца, двигался точно и уверенно, знал, кто он есть и чего хочет, поступал в полном согласии со своим тайным внутренним миром. Ему, уравновешенному, владеющему всеми колдовскими тонкостями своего ремесла, казалось, на роду было написано занять место в роскошной полутьме подпольного мира, где правит золото.
– Если вы курите, то вон там, в коробке, сигареты. - Он снова склонился над столом, нарочно выдерживал полную дружеского понимания паузу, давая Рейксу время освоиться.
Эндрю с удивлением понял, что волнуется и не готов начать разговор. Достал свои сигареты. Услышав щелчок зажигалки, мужчина развернул стул так, чтобы смотреть Рейксу в лицо.
– Хотите приступить прямо к делу? Без обычной болтовни?
– Да. - Рейкс с трудом подавил обиду: человек пожалел его, догадавшись о его беспокойстве.
– Хорошо. Сколько вы предлагаете?
– Назовите цену крупных слитков. По четыреста унций. Но среда них могут оказаться и несколько килограммовых.
– Сколько тех и других?
– Точно пока не известно. От пятидесяти до ста крупных. А килограммовых… Не знаю. Но ведь цену все равно можно установить.
Мужчина улыбнулся:
– О цене, если обе стороны желают, можно договориться всегда. Если взять по тридцать пять долларов за унцию - цена казначейства США, - то слиток в четыреста унций будет стоить около четырнадцати тысяч долларов, а килограммовый - тысяча сто двадцать долларов. Но это, конечно, не наша цена. На свободном рынке унция золота стоит значительно дороже. С другой стороны, не подмажешь - не поедешь, поэтому нам для торговли нужны килограммовые слитки или настоящие штучки вроде ваших.
Он что-то вынул из кармана и бросил через стол. Рейкс поймал золотую плитку размером с маленькую шоколадку.
– Слиток в десять унций. На Востоке, в Индии, например, их миллионы. Азиаты не очень-то доверяют ассигнациям. Золото есть золото. Оно уж не обесценится. А ваше, наверно, будет из Лондона?
– Вероятно.
– Когда его доставят?
– Приблизительно в апреле будущего года.
– Куда? Это влияет на цену.
– Я хотел бы узнать расценки и для Англии, и для Европы.
– На доставке в Англию вы много потеряете. Цену мы вам назовем, но лучше бы привезти золото на континент. Это поднимет стоимость операции, но не настолько, чтобы перекрыть разницу в ценах. Как насчет валюты в оплату?
– Доллары?
– Любая. - Мужчина улыбнулся. - Если хотите, найдем даже вьетнамские пиастры или камбоджийские реалы.
– Доллары. В иностранном банке.
– Когда договоримся о цене, вы назовете точно, куда перевести деньги. Швейцария, Ливан… Но, выбирая страну, смотрите, не прогадайте на обменном курсе доллара. Думаю, не обидел вас, напомнив об этом, правда?
– Ну что вы!
– Просто у меня сложилось впечатление, что вы новичок в нашем очень хитром бизнесе. Однако нам можно полностью доверять. Мы назначаем цену, вы доставляете золото, мы за него платим. В этом деле так: если обманешь, тебе больше ничего не доверят. Словом, круговая порука. Иногда маленькие люди, агенты или поставщики, все же пытаются хитрить… ну, за это они платят жизнью. Мы находим их, где бы они не спрятались. Итак, чтобы успокоить вас, заверяю: мы работаем только честно. Мы просто бизнесмены и заправляем рынком, который правительства сами же создали разными ограничениями и твердой ценой на золото. Некоторые страны даже запретили своим гражданам покупать или хранить у себя слитки. Тридцать пять долларов - цена официальная. На черном рынке золото продают по сорок - шестьдесят и выше, этой разницей в цене мы и покрываем свои расходы. Я знаю одного капитана, который, следуя из Персидского залива в Индию, попал в шторм и выбросил весь свой груз за борт, даже не надеясь его потом поднять. Мы потеряли сто тридцать тысяч долларов, но ничего, выдержали. Ведь капитан сделал то, что обязан был сделать, поэтому он до сих пор работает у нас. Извините за многословность, но мне хочется, чтобы наша фирма предстала перед вами в верном свете. На нас можно положиться.
– А вы уверены, что можете положиться на меня?
Сверкнули белые зубы.
– Кто-то дал нам ваш номер, а вам - имя «Эпплгейт» и наши координаты. Вот оно, доверие. - Он встал. - Позвоните недельки через две, к тому времени у нас что-нибудь для вас появится.
– Спасибо. - Рейкс поднялся и протянул ему слиток.
Мужчина покачал головой.
– Оставьте его себе. Подарите своей подруге. Как гражданину Великобритании, вам запрещено хранить золото в слитках, но сомневаюсь, что такая мелочь вас обеспокоит.
Он проводил Рейкса до двери, пожал ему руку и добавил:
– Не трудитесь проверять меня, когда спуститесь в фойе. Я зарегистрирован как Бенсон. Распространенная в Англии фамилия, не так ли?
Впервые в жизни Рейкс почувствовал себя беспомощным, почти неполноценным. Зеленым новичком, который подчиняется приказам хозяина, не совсем понимая их. Такое состояние было новым для него, новым и ненавистным. Рейкс привык быть независимым и плавать в водах, которые знал как свои пять пальцев. А сейчас все не так. Он играет в поддавки, ему приходится притворяться, что в один прекрасный день примет участие в операции, уже продуманной Сарлингом. Но он же не собирается с ним связываться! Сарлинг будет уничтожен, а Рейкс вернется в Девон. Он даже не заинтересовался по-настоящему миром золотой контрабанды, потому что не намеревался работать в нем. Пятьдесят слитков по четыреста унций каждый стоят семьсот тысяч долларов… сто таких слитков - миллион четыреста тысяч, то есть почти семьсот пятьдесят тысяч фунтов. Что за чертовщину задумал Сарлинг? Его нужно устранить. Рейкс остановился посреди Бонд-стрит и, не обращая внимания на прохожих, бросил слиток в урну. Хватит с него Сарлинга и Бенсона.
Встретив Рейкса в Королевском автоклубе, Бернерс произнес:
– Думаю, Сарлинг не такой дурак, чтобы пытаться взять банк. Может, он хочет ограбить какого-нибудь агента? Или похитить груз в пути?
Успокоенный присутствием Бернерса, Рейкс ответил:
– Я не знаю, что задумал Сарлинг. И знать не хочу. Вы ездили в Меон. Когда все будет готово?
– Я уже готов. Нужно только, чтобы нас предупредили за несколько часов, когда Сарлинг поедет ночевать в Меон Парк. Мы должны приехать туда раньше.
– Завтра он уезжает за границу. По словам мисс Виккерс, на три недели.
– Хорошо. Тогда у нас будет время встретиться еще раз и обсудить все окончательно. Затем подготовим и мисс Виккерс.
Рейкс покачал головой:
– Мне не дает покоя дело с золотом. Этот Бенсон вел себя так, словно речь шла о коврах… Уж очень все и чинно, и буднично.
Бернерс засмеялся, провел рукой по бесцветным волосам:
– А ведь мы занимались тем же самым, только в меньшем масштабе и с другими товарами. Понятно, почему Сарлинг выбрал именно вас. Кстати, ему не трудно было найти этого агента. Большинство международных миллионеров хранят золото в каком-нибудь подвале за границей. У него, наверно, есть связи с нефтяными тузами или греческими корабельными магнатами, которые дали ему номер телефона, несколько кодовых фраз и тотчас забыли об этом. По-видимому, Сарлинг интересуется и контрабандой золото на Восток. Он будет так далеко во время задуманной операции, что его никогда не найдут. Честно говоря, я сначала бы хотел узнать его планы, а уж потом убивать.
– Зачем?
Бернерс смахнул со стола несколько хлебных крошек:
– Мы могли бы обдумать их и, возможно, решиться на дело сами.
– Нет уж, увольте! Лично я хочу просто убрать его с дороги. А вы?
– Да… я, наверно, тоже.
– Так давайте же покончим с ним.
– А девушка?
– И с ней тоже. Впрочем, ее смерть нельзя торопить, да и выглядеть она должна как несчастный случай. Но я и не прошу вас связываться с ней. Все сделаю сам.
Бернерс покачал головой:
– Я помогу вам. Этим делом на всех этапах надо заниматься вместе. - Он посмотрел на часы. - Я должен успеть на поезд…
Глава седьмая
На другое утро Рейкс просидел в конторе «Фннч энд Лайл» два часа, просмотрел каталоги, а потом повел ответственного за сбыт обедать в ресторан. Они начали с двух больших стаканов розового джина, а после бутылки бургундского и двух рюмок бренди к кофе агент пришел совсем уж в радужное настроение. Рейкс как бы невзначай заметил, что на следующий день завтракает с представителем другой компании. «Естественно, старик, надо же осмотреться, но твои штучки мне вроде бы подходят», - сказал он, зная, что беспокойство приблизит жертву к закланию.
Потом Рейкс пообедал с ним еще раз. Без воодушевления рассказал о «другой» фирме и намекнул: если «Финч энд Лайл» получит контракт, то «строго на основе конкуренции, старик, ты же понимаешь».
Через два дня - проведенных якобы на севере Англии - Рейкс повел агента в ресторан в третий раз. Во время обеда заметил, что председатель ковровой компании хотел бы иметь у себя небольшой бункер. «Яркая личность, вечно жаждет чего-нибудь новенького, берет то, что ему действительно нравится и чем можно похвастать». Совершенно одураченный сбытовик стал похож на рыбу, которая сама лезет в сеть.
– Знаешь, как раз такую штуку можно сделать, - доверительно сообщил он. - Она пока еще на конвейере, но несколько мы кое-кому уже установили. Чертовски оригинальная вещь. Вообще-то они в нашем тайном списке. И сказать тебе, кому мы сделали пару таких бункеров?…
Рейксу принесли все на тарелочке. В полночь он посадил агента в такси. Они расстались друзьями, и Рейкс вернулся к себе «на север». А через два дня с помощью Беллы сыгравшей роль секретарши, он снова позвонил ему. В голосе Рейкса мешались печаль и злость, он сказал, что весь проект лопнул как мыльный пузырь, черт возьми, - власти Северной Ирландии мудрят с землей и финансами, что еще не все потеряно, однако дело пахнет керосином. «Если что-нибудь выплывет, я тебе сразу позвоню…» Звонка этого, конечно, не будет.
И вновь Рейкс сидел в кресле с рюмкой в руках. Пока Белла суетилась на кухне, он все обдумал и пришел к выводу, что теперь уже можно тихо и спокойно отправить Сарлинга на тот свет и благополучно завладеть досье. В бункерах Сарлинга стоит замок, открываемый отпечатком пальца. Патент на него уже получили, но сам замок, хотя и не держится в секрете, пока и открыто не продается. Прижимаешь большой палец к хромированной пластинке и оставляешь четкий отпечаток. Сдвигаешь пластинку к фотоэлементу, он просматривает изгибы и завитки папиллярных линий и сравнивает их с заранее установленным эталоном. Если они совпадают, дверь открывается. Прислони другой палец, и электрический глаз мгновенно отличит его, толкнет вытертую пластинку назад, и дверь останется закрытой. Бернерс просто обалдел, когда узнал об этом. Такие штучки он любил, несмотря на то, что предпочитал восемнадцатый век двадцатому. Итак, Сарлинг умрет. Рейкс и Бернерс освободятся, останется решить сравнительно простую задачу с Беллой, которая возится на кухне, довольно мурлычет что-то себе под нос, воображая, наверно, будто уже много лет замужем за Рейксом.
Белла готовила обед. Она склонилась над поваренной книгой. Мысли ее работали в двух направлениях. В книге было написано: «Варить гребешки в белом вине десять минут, затем разрезать каждый на четыре части». Рейкс сказал: «Замок открывается отпечатком большого пальца. Я не совсем понимаю техническую сторону дела, но так он работает». А в книге: «Добавьте масло, лук, грибы в петрушку. Затем подсыпьте немного муки, чтобы получить густой соус». Почему в ней нет таланта к кухне, с каким родятся все женщины? Что значит: «Добавьте масло»? Обложить их маслом, что ли? Рейкс, безусловно, изменился. Ведь он честно признался, что вначале просто воспользовался ею. Впрочем, она об этом догадывалась. Да, что-то уже происходит. «Варить все вместе несколько минут». Дай Бог, чтобы все удалось - н гребешки, и их отношения. Белое вино. О каком белом вине идет речь? Сухом или сладком? Она выпрямилась. Есть в то, и другое. Лучше смешать их поровну.
Бернерс сидел у окна, за столиком времен королевы Анны, разложив перед собой фотографии, заметки и планы. От темно-золотистых лучей низкого зимнего солнца полдень казался туманным. Бернерс представлял, как завтра поедет в Меон Парк и воочию увидит то, что разглядывает сейчас на фотографиях.
Он уже изучил дом на Парк-стрит досконально, мог закрыть глаза и пройтись по нему уверенно, как кот впотьмах. Мог войти в столовую с завязанными глазами и без труда вынуть из буфета графин с хересом. Меон Парк тоже оживал для Бернерса, но он сознавал, что не освоится с ним полностью, пока не увидит собственными глазами.
Бернерс вкушал портвейн - был спокоен, доволен, полон радостного любопытства, какого не испытывал со времени последнего дела с Фрэмптоном. Он еще раз обдумал план, который составил, узнав о замке с отпечатками пальцев. Операция начнется в Меон Парке. Там меньше прислуги, значит, меньше риска, что тебя увидят или потревожат в самую ответственную минуту. Сарлинга нужно застать в Меоне врасплох и открыть бункер отпечатком его большого левого пальца. Сарлинг с кляпом во рту или без сознания, прекрасно понявший, что его ждет, мгновенно осознавший свою беспомощность. Бернерс радовался, что все так сложно. Легкие задачи не приносят удовольствия. Сарлинг откроет бункер, отдаст досье, а потом под нажимом стороны Рейкса и Бернерса изменит свои планы и объявит прислуге, что уезжает в Лондон. Непоседливый сумасбродный старик спустится по дубовой лестнице к автомобилю; мисс Виккерс будет за рулем, подфарники осветят окаймленную вязами дорогу, струйка выхлопных газов взовьется над машиной… Только старик, сидящий в машине, будет не Сарлингом. Это будет сам Бернерс. Рост и сложение у них почти одинаковые… При этих мыслях у Бернерса не возникло ни страха, ни дурных предчувствий.
Где-то машина должна остановиться, забрать Рейкса и настоящего Сарлинга.
Бернерс заставил себя мысленно пройтись по всему плану, время от времени прикидывал какой-нибудь пункт, придирчиво искал возможные просчеты. Газовые гранаты взрываются почти бесшумно, однако осколки надо подобрать. На Маунт-стрит должен сработать отпечаток пальца уже мертвого Сарлинга… Хитрый замок, у него свои тонкости… Как, впрочем, у любого запора. Но нет такого замка, который нельзя перехитрить или взломать. Обдумывая план, Бернерс вспомнил фотографию замка в музее «Виктория и Альберт». Попытался вспомнить имя мастера. Старинный замок. Да, Иоганн Уилкс Бирмингемский… Бернерсу всегда нравилось это «Бирмингемский»: «делал Иоганн Уилкс Бирмингемский». Ну, что ж, под смертью Сарлинга скоро можно будет подписать: «Делал Обри Катуэлл». Сарлинг умрет, сон перейдет в смерть; красное омерзительное лицо - ободранное, пятнистое - станет к утру застывшей маской, и слуга, раздвигая шторы, будет глазеть на некогда живой бугор под одеялом и не почувствует ни сожаления, ни горя, а только испуг, ведь люди вроде Сарлинга не могут быть дороги другим.
Бернерс сидел, обдумывая подробности: именно это входило в его обязанности в делах с Фрэмптоном. Фрэмптон шел впереди, полный уверенности и убежденности в победе, находил нужные слова, манеру поведения. Они обдумывали и разрабатывали комбинацию всегда вместе, и лишь однажды - всего лишь! - их содружество омрачилось крошечной ошибкой, приведшей к провалу. Хотя в этом был виноват Фрэмптон, Бернерс не осуждал его и ни о чем не жалел. Что ни делается, все к лучшему. Вот и сейчас у него снова есть задача, достойная его внимания. В конце концов, от безделья в Брайтоне уже начиналась скука.
На другое утро Сарлинг приехал на Маунт-стрит. Его встретил один Рейкс. Минут пятнадцать старик сидел в кресле у окна и говорил, почти не умолкая. Он нахохлился, словно воробей, и в то же время в голосе его звучала властность, как у директора на совещании, когда решение уже принято, обязанности распределены и с немногими возражениями покончено. В голосе Сарлинга не было ни снисходительности, ни отголоска дружбы, ни признания явной вражды. Рейксу просто изложили задачу, дали приказ.
Когда Сарлинг поднялся уйти, Рейкс спросил:
– Так откуда все это золото возьмется?
– Узнаете позже.
– И мне предстоит выкрасть его?
– Конечно.
– Не пойму, почему не рассказать подробности сейчас же!
– Пока вы не должны их знать. Сейчас мы готовим рынок. А для этого у вас есть все необходимые сведения.
– Так я буду выступать от собственного имени?
– Да.
– Но ведь тот человек, если в нем есть хоть капля здравого смысля, сразу же меня раскусит.
– Конечно. Однако и он сам себе не хозяин. Главари в таком деле не появляются. Откровенно говоря, даже их имена редко бывают известны. Вы будете играть роль подставного лица и просто предложите ему сделку.
– Он может заинтересоваться подробностями.
– Тогда вы встанете и уйдете.
– Знаете, мне иногда хочется послать вас к черту, - бросил Рейкс со злостью. - Желаю всего наихудшего. Я выхожу из игры.
– Ради Бога, но это лишь пустая фраза. Вы же знаете, что не можете так поступить.
Когда Сарлинг ушел, Рейкс набрал полученный от него номер телефона. Ответил мужчина.
– Да?
– Тони вернулся и хочет встретиться. - Рейкс назвал данный Сарлингом пароль.
– Какой Тони? - Голос не изменился, любопытство не пробудилось в нем.
– Эпплгейт.
На другом конце провода положили трубку. Рейкс подошел к окну и закурил. Это был сон, сплошной кошмар, и Рейкс попал в него, ж тому же в главной роли.
Через пять минут зазвонил телефон. Тот же голос спросил:
– Тони?
– Да.
– Сегодня в четыре часа. Отель «Риц». Номер 97. Войдете баз стука.
– Спасибо.
В назначенный срок Рейкс вошел в отель «Риц». К главному входу только что подкатила свадебная процессия: мужчины в праздничных костюмах с гвоздиками в петлицах, девушки в туфлях на высоких каблуках, в шелковых юбках и платьях; чарующая подвенечная фата… Вот так будет и у него, когда он возьмет в жены Мери… серые и черные цилиндры, фотовспышки и выстрелы шампанского… такой же веселый смех… Рейкс приводит невесту в Альвертон… «А сейчас этот Рейкс, - подумал он, - идет к лифту, чтобы договориться о сбыте золота… того самого, которое надо еще украсть. Тони вернулся и хочет встретиться. Куда его толкают, черт возьми?!»
Он открыл дверь номера и через маленькую прихожую прошел в гостиную. Все в комнате было зеленое: ковер, диван, кресло, шторы. Лишь в вазе на столе желтым, бронзовым и красным светились хризантемы. За маленькой конторкой сидел человек и что-то писал. Он поднял голову, кивнул Рейксу и указал на стул. Мелькнула белоснежная манжета, блеснула золотая запонка. Человеку было лет тридцать. Темноволосый, загорелый, все на нем чистое и выглаженное. Здоровые белки глаз, сверкающие в дружеской улыбке зубы. Он излучал теплоту средиземноморского солнца, двигался точно и уверенно, знал, кто он есть и чего хочет, поступал в полном согласии со своим тайным внутренним миром. Ему, уравновешенному, владеющему всеми колдовскими тонкостями своего ремесла, казалось, на роду было написано занять место в роскошной полутьме подпольного мира, где правит золото.
– Если вы курите, то вон там, в коробке, сигареты. - Он снова склонился над столом, нарочно выдерживал полную дружеского понимания паузу, давая Рейксу время освоиться.
Эндрю с удивлением понял, что волнуется и не готов начать разговор. Достал свои сигареты. Услышав щелчок зажигалки, мужчина развернул стул так, чтобы смотреть Рейксу в лицо.
– Хотите приступить прямо к делу? Без обычной болтовни?
– Да. - Рейкс с трудом подавил обиду: человек пожалел его, догадавшись о его беспокойстве.
– Хорошо. Сколько вы предлагаете?
– Назовите цену крупных слитков. По четыреста унций. Но среда них могут оказаться и несколько килограммовых.
– Сколько тех и других?
– Точно пока не известно. От пятидесяти до ста крупных. А килограммовых… Не знаю. Но ведь цену все равно можно установить.
Мужчина улыбнулся:
– О цене, если обе стороны желают, можно договориться всегда. Если взять по тридцать пять долларов за унцию - цена казначейства США, - то слиток в четыреста унций будет стоить около четырнадцати тысяч долларов, а килограммовый - тысяча сто двадцать долларов. Но это, конечно, не наша цена. На свободном рынке унция золота стоит значительно дороже. С другой стороны, не подмажешь - не поедешь, поэтому нам для торговли нужны килограммовые слитки или настоящие штучки вроде ваших.
Он что-то вынул из кармана и бросил через стол. Рейкс поймал золотую плитку размером с маленькую шоколадку.
– Слиток в десять унций. На Востоке, в Индии, например, их миллионы. Азиаты не очень-то доверяют ассигнациям. Золото есть золото. Оно уж не обесценится. А ваше, наверно, будет из Лондона?
– Вероятно.
– Когда его доставят?
– Приблизительно в апреле будущего года.
– Куда? Это влияет на цену.
– Я хотел бы узнать расценки и для Англии, и для Европы.
– На доставке в Англию вы много потеряете. Цену мы вам назовем, но лучше бы привезти золото на континент. Это поднимет стоимость операции, но не настолько, чтобы перекрыть разницу в ценах. Как насчет валюты в оплату?
– Доллары?
– Любая. - Мужчина улыбнулся. - Если хотите, найдем даже вьетнамские пиастры или камбоджийские реалы.
– Доллары. В иностранном банке.
– Когда договоримся о цене, вы назовете точно, куда перевести деньги. Швейцария, Ливан… Но, выбирая страну, смотрите, не прогадайте на обменном курсе доллара. Думаю, не обидел вас, напомнив об этом, правда?
– Ну что вы!
– Просто у меня сложилось впечатление, что вы новичок в нашем очень хитром бизнесе. Однако нам можно полностью доверять. Мы назначаем цену, вы доставляете золото, мы за него платим. В этом деле так: если обманешь, тебе больше ничего не доверят. Словом, круговая порука. Иногда маленькие люди, агенты или поставщики, все же пытаются хитрить… ну, за это они платят жизнью. Мы находим их, где бы они не спрятались. Итак, чтобы успокоить вас, заверяю: мы работаем только честно. Мы просто бизнесмены и заправляем рынком, который правительства сами же создали разными ограничениями и твердой ценой на золото. Некоторые страны даже запретили своим гражданам покупать или хранить у себя слитки. Тридцать пять долларов - цена официальная. На черном рынке золото продают по сорок - шестьдесят и выше, этой разницей в цене мы и покрываем свои расходы. Я знаю одного капитана, который, следуя из Персидского залива в Индию, попал в шторм и выбросил весь свой груз за борт, даже не надеясь его потом поднять. Мы потеряли сто тридцать тысяч долларов, но ничего, выдержали. Ведь капитан сделал то, что обязан был сделать, поэтому он до сих пор работает у нас. Извините за многословность, но мне хочется, чтобы наша фирма предстала перед вами в верном свете. На нас можно положиться.
– А вы уверены, что можете положиться на меня?
Сверкнули белые зубы.
– Кто-то дал нам ваш номер, а вам - имя «Эпплгейт» и наши координаты. Вот оно, доверие. - Он встал. - Позвоните недельки через две, к тому времени у нас что-нибудь для вас появится.
– Спасибо. - Рейкс поднялся и протянул ему слиток.
Мужчина покачал головой.
– Оставьте его себе. Подарите своей подруге. Как гражданину Великобритании, вам запрещено хранить золото в слитках, но сомневаюсь, что такая мелочь вас обеспокоит.
Он проводил Рейкса до двери, пожал ему руку и добавил:
– Не трудитесь проверять меня, когда спуститесь в фойе. Я зарегистрирован как Бенсон. Распространенная в Англии фамилия, не так ли?
Впервые в жизни Рейкс почувствовал себя беспомощным, почти неполноценным. Зеленым новичком, который подчиняется приказам хозяина, не совсем понимая их. Такое состояние было новым для него, новым и ненавистным. Рейкс привык быть независимым и плавать в водах, которые знал как свои пять пальцев. А сейчас все не так. Он играет в поддавки, ему приходится притворяться, что в один прекрасный день примет участие в операции, уже продуманной Сарлингом. Но он же не собирается с ним связываться! Сарлинг будет уничтожен, а Рейкс вернется в Девон. Он даже не заинтересовался по-настоящему миром золотой контрабанды, потому что не намеревался работать в нем. Пятьдесят слитков по четыреста унций каждый стоят семьсот тысяч долларов… сто таких слитков - миллион четыреста тысяч, то есть почти семьсот пятьдесят тысяч фунтов. Что за чертовщину задумал Сарлинг? Его нужно устранить. Рейкс остановился посреди Бонд-стрит и, не обращая внимания на прохожих, бросил слиток в урну. Хватит с него Сарлинга и Бенсона.
Встретив Рейкса в Королевском автоклубе, Бернерс произнес:
– Думаю, Сарлинг не такой дурак, чтобы пытаться взять банк. Может, он хочет ограбить какого-нибудь агента? Или похитить груз в пути?
Успокоенный присутствием Бернерса, Рейкс ответил:
– Я не знаю, что задумал Сарлинг. И знать не хочу. Вы ездили в Меон. Когда все будет готово?
– Я уже готов. Нужно только, чтобы нас предупредили за несколько часов, когда Сарлинг поедет ночевать в Меон Парк. Мы должны приехать туда раньше.
– Завтра он уезжает за границу. По словам мисс Виккерс, на три недели.
– Хорошо. Тогда у нас будет время встретиться еще раз и обсудить все окончательно. Затем подготовим и мисс Виккерс.
Рейкс покачал головой:
– Мне не дает покоя дело с золотом. Этот Бенсон вел себя так, словно речь шла о коврах… Уж очень все и чинно, и буднично.
Бернерс засмеялся, провел рукой по бесцветным волосам:
– А ведь мы занимались тем же самым, только в меньшем масштабе и с другими товарами. Понятно, почему Сарлинг выбрал именно вас. Кстати, ему не трудно было найти этого агента. Большинство международных миллионеров хранят золото в каком-нибудь подвале за границей. У него, наверно, есть связи с нефтяными тузами или греческими корабельными магнатами, которые дали ему номер телефона, несколько кодовых фраз и тотчас забыли об этом. По-видимому, Сарлинг интересуется и контрабандой золото на Восток. Он будет так далеко во время задуманной операции, что его никогда не найдут. Честно говоря, я сначала бы хотел узнать его планы, а уж потом убивать.
– Зачем?
Бернерс смахнул со стола несколько хлебных крошек:
– Мы могли бы обдумать их и, возможно, решиться на дело сами.
– Нет уж, увольте! Лично я хочу просто убрать его с дороги. А вы?
– Да… я, наверно, тоже.
– Так давайте же покончим с ним.
– А девушка?
– И с ней тоже. Впрочем, ее смерть нельзя торопить, да и выглядеть она должна как несчастный случай. Но я и не прошу вас связываться с ней. Все сделаю сам.
Бернерс покачал головой:
– Я помогу вам. Этим делом на всех этапах надо заниматься вместе. - Он посмотрел на часы. - Я должен успеть на поезд…
Глава седьмая
На Рождество Рейкс уехал в Девон и застрял там. Из Лондона он писал Мери, иногда звонил - только из клуба, - но все равно соскучился. К тому же накопилось много дел, связанных с уже близким переездом в Альвертон: договориться со строителями, уточнить списки мебели, которую еще должен был достать агент в Эксетере. А еще хотелось поставить в Альвертоне много и новой мебели. Рейкс обсуждал все это с Мери. Хотя они не были еще помолвлены, никто не сомневался, что свадьба состоится сразу после новоселья в Альвертоне. Рейкс хотел отпраздновать ее именно там.
Два дня Мери жила у него в доме, нарочно сминала постель в отдельной комнате, которую по утрам убирала миссис Гамильтон. Служанка ценила такое внешнее соблюдение этикета, - хотя и не обманывалась на этот счет. Рейкс и Мери ходили по магазинам, навещали знакомых, часто подолгу гуляли у реки или на торфяниках. Сарлинг, Маунт-стрит и все кошмарные лондонские события отошли на задний план. Рейкс вернулся на свою землю, в свою стихию. Стоило ему побыть здесь несколько часов - и родные места, как и всегда, полностью захватили его, заполнили его душу, заняли все его мысли. Но что-то все-таки переменилось, и он не мог этого не заметить. Другими стали его отношения с Мери, и он не понимал, кто виноват в этом. Успокаивая себя, он ссылался на незримое присутствие Беллы. Хотя знакомство с ней ему навязали, ее тень и здесь не отступала от него ни на шаг. Рейкс чувствовал, что и Мери ощущает перемену. Бывало, он поворачивался к ней - и ловил ее печальный взгляд. Рейкс притворялся, что не заметил его, и она, подыгрывая ему, отбрасывала грусть, заставляла себя шутить, изо всех сил пытаясь убедить его и себя, что в их отношениях ничего не изменилось.
Но иногда не выдерживала. Как-то ночью Рейкс проснулся и, ощутив рядом ее тепло, коснулся ладонью ее щеки. К своему удивлению, он почувствовал, что она влажная от слез. Рейкс ласково приблизил лицо Мери к своему и поцеловал в глаза.
– Отчего ты плачешь? - спросил он.
Темнота придала ей смелости, и она ответила:
– От счастья. Оттого, что ты здесь и у нас все еще впереди. Когда девушка счастлива, ей хочется и смеяться и плакать. Иногда мне нравится плакать от счастья, но не очень хочется, чтобы ты это видел. Ведь мужчины считают слезы признаком горя.
– Если что-то не так, ты бы мне сказала, правда?
– Да, если тебе стоило бы это знать.
– Если между нами разлад, я должен знать об этом. - Рука Рейкса скользнула по изгибу ее груди, кончики пальцев стали ласкать сосок, едва касались его, и он поднялся, затвердев под ними.
– У меня все есть. Никаких тревог. Так прости мне и эти глупые слезы.
Рейкс обнял Мери, и они занялись любовью с той редкостной нежностью, что жила в них и правила ими. Потом, когда Мери уснула, он лежал, смотрел, как утолщается лунный луч на стене, постепенно превращаясь из тонкой рапиры в плоский римский меч. Рейкс сознавал, что в отличие от Мери у него есть еще не все. Но недостающее со временем придет…
На другой день они поехали на аукцион в Майнхед. Накупили старинной серебряной посуды. На обратном пути остановились в кабачке «Якорь» в Далвертоне выпить по стаканчику. Сидя бок о бок за стойкой, они рассматривали лисьи головы над камином, ели огромную фаршированную форель, и вдруг ни с того ни с сего Мери спросила:
– Если бы тебе пришлось составлять список самого дорогого, что бы ты поставил вначале?
– Тебя, конечно.
– Потому что любишь? Я знаю, мы с тобой понимаем любовь по-разному, - вздохнула она. - Но все-таки меня, потому что ты в самом деле любишь, несмотря ни на что?
– Да, конечно. Но как понимать это «несмотря ни на что»?
– Я, в общем, сама не знаю. Пожалуй, я имею в виду настоящую любовь, а не просто желание вписать меня в картину, которую ты мысленно себе нарисовал. То есть мы, Альвертон, твой уход от дел, дети, спокойная жизнь.
– Разумеется, и это тоже. Но больше всего я хочу иметь тебя. Да что с тобой стряслось?
– Виноваты, наверно, два сухих мартини, - засмеялась Мери.
– Тогда выпей еще. И вино уведет тебя в другую сторону - к радости, - улыбнулся Рейкс.
Но по дороге домой он снова и снова задумывался над ее словами - что она все-таки хотела сказать? Раньше Мери, как и он, принимала их любовь как должное. Но это и не ревность. Мери прекрасно знала, что время от времени у него бывают другие женщины. И хорошо понимала, что после свадьбы не станет никого, кроме нее… другие ему уже не понадобятся. Потом его осенило: может быть, не она хочет ему что-то сказать, а, наоборот, ждет его исповеди? Наверно, дело с Сарлингом сказывается на нем, и Мери это чувствует.
Какой-то зверь перебежал дорогу в свете фар.
– Лиса? - спросила Мери.
– Нет. Выдра. Бродяжничает. Наверно, бежит из Барля в Экс.
А Рейкс вспомнил, как в первый раз увидел выдру восьмилетним мальчишкой, спрятавшись за покрытым снегом дубом. За руку его держал отец. В конце концов, Эндрю не выдержал и полукрикнул, полузасмеялся, когда старая выдра скатилась с горки на спине, растопырив лапы, стуча по льду хвостом. Шум спугнул ее.
Рейксу было тогда восемь лет… И вот уже восемь лет ему очень хотелось постоять на том же месте, держа в руке маленькую руку Мери.
Поздно вечером в среду Рейкс вернулся в Лондон. Белла обиделась, что в ту ночь он не спал с нею, но постаралась не подать виду. Ведь Рейкс приехал из другого мира, и понадобится время, чтобы он перестроился.
В четверг он встретился с Бернерсом, они обговорили последние подробности плана убийства Сарлинга. Оставалось ждать, когда старик вернется и предоставит им возможность действовать.
Рейкс заехал в клуб, потом вернулся на Маунт-стрит и подробно рассказал Белле о плане.
В ту ночь Рейкс спал вместе с ней. И ночь эта для него ничем не отличалась от других. Белла ему нужна, без нее им с Бернерсом не обойтись.
Два дня Мери жила у него в доме, нарочно сминала постель в отдельной комнате, которую по утрам убирала миссис Гамильтон. Служанка ценила такое внешнее соблюдение этикета, - хотя и не обманывалась на этот счет. Рейкс и Мери ходили по магазинам, навещали знакомых, часто подолгу гуляли у реки или на торфяниках. Сарлинг, Маунт-стрит и все кошмарные лондонские события отошли на задний план. Рейкс вернулся на свою землю, в свою стихию. Стоило ему побыть здесь несколько часов - и родные места, как и всегда, полностью захватили его, заполнили его душу, заняли все его мысли. Но что-то все-таки переменилось, и он не мог этого не заметить. Другими стали его отношения с Мери, и он не понимал, кто виноват в этом. Успокаивая себя, он ссылался на незримое присутствие Беллы. Хотя знакомство с ней ему навязали, ее тень и здесь не отступала от него ни на шаг. Рейкс чувствовал, что и Мери ощущает перемену. Бывало, он поворачивался к ней - и ловил ее печальный взгляд. Рейкс притворялся, что не заметил его, и она, подыгрывая ему, отбрасывала грусть, заставляла себя шутить, изо всех сил пытаясь убедить его и себя, что в их отношениях ничего не изменилось.
Но иногда не выдерживала. Как-то ночью Рейкс проснулся и, ощутив рядом ее тепло, коснулся ладонью ее щеки. К своему удивлению, он почувствовал, что она влажная от слез. Рейкс ласково приблизил лицо Мери к своему и поцеловал в глаза.
– Отчего ты плачешь? - спросил он.
Темнота придала ей смелости, и она ответила:
– От счастья. Оттого, что ты здесь и у нас все еще впереди. Когда девушка счастлива, ей хочется и смеяться и плакать. Иногда мне нравится плакать от счастья, но не очень хочется, чтобы ты это видел. Ведь мужчины считают слезы признаком горя.
– Если что-то не так, ты бы мне сказала, правда?
– Да, если тебе стоило бы это знать.
– Если между нами разлад, я должен знать об этом. - Рука Рейкса скользнула по изгибу ее груди, кончики пальцев стали ласкать сосок, едва касались его, и он поднялся, затвердев под ними.
– У меня все есть. Никаких тревог. Так прости мне и эти глупые слезы.
Рейкс обнял Мери, и они занялись любовью с той редкостной нежностью, что жила в них и правила ими. Потом, когда Мери уснула, он лежал, смотрел, как утолщается лунный луч на стене, постепенно превращаясь из тонкой рапиры в плоский римский меч. Рейкс сознавал, что в отличие от Мери у него есть еще не все. Но недостающее со временем придет…
На другой день они поехали на аукцион в Майнхед. Накупили старинной серебряной посуды. На обратном пути остановились в кабачке «Якорь» в Далвертоне выпить по стаканчику. Сидя бок о бок за стойкой, они рассматривали лисьи головы над камином, ели огромную фаршированную форель, и вдруг ни с того ни с сего Мери спросила:
– Если бы тебе пришлось составлять список самого дорогого, что бы ты поставил вначале?
– Тебя, конечно.
– Потому что любишь? Я знаю, мы с тобой понимаем любовь по-разному, - вздохнула она. - Но все-таки меня, потому что ты в самом деле любишь, несмотря ни на что?
– Да, конечно. Но как понимать это «несмотря ни на что»?
– Я, в общем, сама не знаю. Пожалуй, я имею в виду настоящую любовь, а не просто желание вписать меня в картину, которую ты мысленно себе нарисовал. То есть мы, Альвертон, твой уход от дел, дети, спокойная жизнь.
– Разумеется, и это тоже. Но больше всего я хочу иметь тебя. Да что с тобой стряслось?
– Виноваты, наверно, два сухих мартини, - засмеялась Мери.
– Тогда выпей еще. И вино уведет тебя в другую сторону - к радости, - улыбнулся Рейкс.
Но по дороге домой он снова и снова задумывался над ее словами - что она все-таки хотела сказать? Раньше Мери, как и он, принимала их любовь как должное. Но это и не ревность. Мери прекрасно знала, что время от времени у него бывают другие женщины. И хорошо понимала, что после свадьбы не станет никого, кроме нее… другие ему уже не понадобятся. Потом его осенило: может быть, не она хочет ему что-то сказать, а, наоборот, ждет его исповеди? Наверно, дело с Сарлингом сказывается на нем, и Мери это чувствует.
Какой-то зверь перебежал дорогу в свете фар.
– Лиса? - спросила Мери.
– Нет. Выдра. Бродяжничает. Наверно, бежит из Барля в Экс.
А Рейкс вспомнил, как в первый раз увидел выдру восьмилетним мальчишкой, спрятавшись за покрытым снегом дубом. За руку его держал отец. В конце концов, Эндрю не выдержал и полукрикнул, полузасмеялся, когда старая выдра скатилась с горки на спине, растопырив лапы, стуча по льду хвостом. Шум спугнул ее.
Рейксу было тогда восемь лет… И вот уже восемь лет ему очень хотелось постоять на том же месте, держа в руке маленькую руку Мери.
Поздно вечером в среду Рейкс вернулся в Лондон. Белла обиделась, что в ту ночь он не спал с нею, но постаралась не подать виду. Ведь Рейкс приехал из другого мира, и понадобится время, чтобы он перестроился.
В четверг он встретился с Бернерсом, они обговорили последние подробности плана убийства Сарлинга. Оставалось ждать, когда старик вернется и предоставит им возможность действовать.
Рейкс заехал в клуб, потом вернулся на Маунт-стрит и подробно рассказал Белле о плане.
В ту ночь Рейкс спал вместе с ней. И ночь эта для него ничем не отличалась от других. Белла ему нужна, без нее им с Бернерсом не обойтись.