Канторович Лев. Внук Цезаря

   Тогда он боком подошел к людям и посмотрел на них, наклонив голову и наморщив лоб.
   Начальник что-то объяснял, не глядя на щенка. Молодой человек внимательно слушал.
   Юкону показалось, что говорят о нем.
   Потом он услышал свое имя.
   Он тявкнул два раза, отошел в угол и, приняв совершенно независимый вид, стал рассматривать бревенчатую стену. Люди подошли к нему. Начальник поднял тряпку и помахал перед его мордой. Щенок равнодушно отвернулся и даже нарочно зевнул. Тогда начальник легонько шлепнул его тряпкой по носу.
   Терпеть было невозможно. Юкон зарычал и вцепился в тряпку зубами. Глаза его налились кровью, шерсть на затылке и шее встала дыбом.
   Он снова увлекся тряпкой и едва заметил, как курсант передал начальнику какое-то кольцо. Он не обратил на это никакого внимания.
   Начальник взял странный предмет в левую руку, не переставая правой дергать тряпку. Щенок совершенно забылся. Он неистово рычал и тянул изо всех сил.
   Вдруг что-то твердое скользнуло по его морде и застряло на шее. Начальник пропустил конец тряпки в кольцо и неожиданно надел кольцо на Юкона.
   На секунду Юкон замер неподвижно. Потом выпустил тряпку, отскочил в сторону и замотал головой.
   Кольцо, свалилось. Юкон понюхал: противно пахнет кожей. Он отвернулся от кольца и сразу получил тряпкой по носу, но успел ухватиться зубами и снова начал рвать и тянуть.
   Курсант поднял кожаное кольцо и подал начальнику. Снова щенок в испуге отскочил, когда кольцо оказалось на его шее. Освободившись, он снова вцепился в тряпку. Так повторялось раз десять.
   Потом тряпку взял курсант. Юкон немного не доверял ему, но скоро увлекся игрой. Курсант тоже раза три проделал маневр с кольцом.
   После этого люди ушли.
   На следующий день игра повторилась. Только теперь тряпку все время держал курсант.
   Юкон совсем привык к нему. Но кожаное кольцо упрямо сбрасывал, сразу прекращая возню с тряпкой.
   - Какой упорный, стервец, - сказал про него начальник.
   Через несколько дней щенок так увлекся игрой, что не обратил внимания на надоевшее кольцо. Минуты три он прыгал с кожей на шее. Кольцо случайно свалилось, когда он нагнул голову.
   День за днем продолжалась игра с тряпкой и кольцом.
   Кольцо меньше раздражало Юкона. Он позволял надеть его на себя и, кидаясь на тряпку, не вспоминал о нем, пока не кончалась игра. Курсант туже затянул ремень, и Юкон не мог сам сбросить кольцо.
   Однажды человек ушел и оставил Юкона с ремнем на шее. Вернулся он через час. Все это время щенок скулил, метался по комнате и тряс головой, стараясь сбросить кольцо. Он пробовал схватить его зубами, но никак не мог достать. Кольцо держалось крепко. Юкону показалось, будто кожа душит его и въедается в шею.
   Потом Юкон каждый день ходил с кольцом на шее. Во время игры курсант незаметно надевал кольцо и снимал только через несколько часов.
   Постепенно Юкон перестал бояться. Ему уже не казалось, что ремень давит горло. И он не пытался освободиться.
   А еще через несколько дней щенок просто позволил надеть на себя кольцо. Он больше не придавал этому ремню никакого значения.
   Кольцо надевали на него утром и снимали вечером.
   Однажды с курсантом опять пришел начальник.
   На этот раз курсант принес длинный кусок веревки.
   - Привяжите к ошейнику, - сказал начальник.
   Курсант привязал один конец веревки к кожаному кольцу на шее Юкона. Второй конец он передал начальнику.
   Начальник пошел, держа веревку. Юкон сидел в углу и, подняв уши, с интересом смотрел на людей. Вдруг его сильно дернуло за шею. Он вскочил и хотел отбежать, но веревка потянула его к начальнику. Юкон заворчал и уперся лапами в землю. Кольцо вдавилось в шею. Веревка безжалостно тащила вперед.
   Начальник повернулся в сторону. Юкон снова попробовал отбежать, и снова веревка заставила его следовать за человеком.
   - Подтяните потуже ошейник, - сказал начальник и остановился.
   Юкон рванулся, веревка не пустила его, и он стал, растопырив лапы и кося глазами на начальника.
   Курсант нагнулся над ним и, ослабив веревку, затянул кожаное кольцо.
   - Ошейник в порядке, товарищ начальник, - сказал он, выпрямляясь.
   - Ошейник.
   Несколько раз повторяли люди это новое слово. Что такое ошейник? Несомненно - это важное слово.
   Опять пошел начальник, и опять Юкона потащило у его ног. Ноги ходили кругами, и Юкон ходил кругами.
   Он не мог больше ходить куда хотел.
   Глава девятая
   ХОЗЯИН
   - Павел Сизых!
   - Я, товарищ начальник.
   - Что вы, Павел Сизых, делали до армии?
   - Был пастухом, товарищ начальник. Овец пас. И коров.
   - Вас откомандировали к нам в питомник... или...?
   - Нет, я сам попросился... Как только я узнал про собак, про питомник, про дрессировку, я сразу подал рапорт начальнику заставы. Тогда меня послали сюда.
   - Почему же вам так захотелось?
   - Животных я очень люблю, товарищ начальник. Я с ними свыкся с самого детства...
   Начальник перестал просматривать бумаги и поднял голову. Перед ним стоял, неловко переминаясь с ноги на ногу, молодой красноармеец. У него было круглое лицо в мелких веснушках, светлые, как солома, волосы и большие голубые глаза.
   Парень волновался. Руки он держал по швам, стоял навытяжку - смирно, но все время шевелил пальцами и судорожно теребил края гимнастерки.
   Под взглядом начальника он смутился еще больше. Густая краска залила его и без того красное лицо. Выражение у него было такое, будто он сейчас заплачет.
   Начальник снова начал просматривать бумаги.
   - Так вот что... Павел Сизых: те три месяца, что вы пробыли в питомнике, вы работали хорошо. Я даю вам собаку. Собаку будете воспитывать и учить. Потом с этой собакой вы сами будете работать на границе. Понятно?
   - Понятно, товарищ начальник.
   - Только вы, Павел Сизых, запомните: вы там пасли овец, возились с собаками, полюбили животных и так далее. Все это прекрасно. Но, воспитывая разыскную собаку, вам придется прежде всего себя воспитывать. Вам придется научиться действовать быстро и решительно. Я слышал, например, как вы говорите с собаками. Очень уж нежно, товарищ Сизых. Прямо сюсюкаете, будто с малыми детьми. Не годится. Нужно приказывать собаке. Отчетливо, ясно, категорически.
   - Товарищ начальник, но лаской...
   - Ласка... ласка... Я сам говорил вам о ласке. Лаской очень хорошо, Сизых. Но пусть собака чувствует, что вы ласкаете ее за дело, за хорошую работу. Не забывайте - вы должны сделать из собаки работника, а не украшение или забаву. Работника высокой квалификации. Понятно?
   - Понятно, товарищ начальник.
   - Помните щенка, которого вы приучали к ошейнику? Крупного, черного.
   - Помню, товарищ начальник. Это от Хильды который...
   - Вот именно. Щенка прикомандировываю к вам. Вернее, вас прикомандировываю к щенку. Завтра будет приказ по питомнику. Кличка щенка - Юкон. Повторите.
   - Юкон, товарищ начальник.
   - С сегодняшнего дня за Юкона отвечаете вы, Павел Сизых. Можете идти.
   Выйдя в коридор, Сизых слышал, как начальник пел басом:
   ...Как по лужку, по лужку,
   По знакомой доле...
   Сизых пошел по двору к вольерам щенков.
   Черный красавец стал в своей загородке на задние лапы и махал хвостом.
   Теперь жизнь Павла будет связана с Юконом.
   Павел открыл дверцу, вошел в вольер, заботливо поправил подстилку и передвинул в угол миску с едой.
   Юкон, наклонив голову, следил за ним. Он хорошо помнил этого добродушного и ласкового красноармейца.
   Когда Павел нагнулся, чтобы собрать солому, Юкон подошел к нему и лизнул в шею у самого воротника гимнастерки.
   Сизых засмеялся.
   - Эх, ты, собачка...
   Но вдруг выпрямился и крикнул резко, почти злобно:
   - Юкон! Сидеть!
   Юкон удивленно поднял уши.
   - Сидеть!
   Юкон сел, нерешительно переступая лапами.
   - Так. Хорошо, - сурово похвалил Павел, вышел из вольера и закрыл дверцу на задвижку.
   Юкон долго сидел неподвижно.
   Глава десятая
   КОНЧИЛАСЬ ЮНОСТЬ
   Прошло восемнадцать месяцев со дня рождения черного щенка Юкона.
   Прошли весна, лето, осень, зима, и снова весна и лето.
   Юкон стал взрослой собакой. Ростом он был шестьдесят пять сантиметров. Черная шерсть на спине сверкала синеватым отливом. Прямой пушистый хвост слегка загибался на конце.
   За полтора года в питомнике Юкон очень многому научился. Он умел: ходить у левой ноги своего проводника, садиться, ложиться и вставать по его команде, подавать голос, перепрыгивать через барьер, находить и носить апорт, давать выборку вещей и людей, а также многое другое, полагающееся собаке при обучении.
   Потом на плацу питомника он научился догонять человека в брезентовом костюме, отыскивать его след и ловить человека, прыгая на спину, сбивая с ног ударом лап под колени или хватая зубами за руку, если этот человек поднимал револьвер.
   Последние три месяца Юкон работал не на плацу, а в поле или роще около питомника. След, который он разыскивал, проходил по дорогам, полям и болотам или пересекал железнодорожные пути, ручьи и реки. Человек, которого он преследовал, иногда ехал верхом или в телеге. Юкона пускали по следу через два или три часа после того, как след был проложен.
   Юкон ничего не боялся.
   В него стреляли холостыми патронами из револьверов и винтовок с оглушительным грохотом и вонючим дымом, палили из пугачей.
   Он стал злым и решительным.
   С Юконом всегда был Павел Сизых - его проводник.
   Юкон сильно привязался к нему. Он знал все привычки хозяина, все его настроения, интонации.
   Люди говорили, что "Юкон изумительно восприимчив" и что "общее послушание у Юкона на отлично".
   Павел Сизых тоже изменился за это время.
   Он возмужал и окреп. Все время проводя с Юконом, он развил в себе способность понимать и чувствовать собаку.
   Лаской и поощрениями он заставлял собаку беспрекословно слушаться. Он никогда не ругал зря Юкона, но никогда зря и не хвалил.
   Вначале все это было очень трудно. Часто хотелось простить щенку мелкие проступки, особенно когда щенок, сам понимая вину, с трогательной хитростью ластился к проводнику.
   Работая с Юконом, Павел научился терпению. "Общее послушание на отлично" далось ему не легко. Иногда, когда Юкон нервничал или шалил, приходилось десятки раз подряд повторять одно упражнение. При этом Павел не повышал голоса, не кричал и не злился. Спокойно повторяя команду, методически проделывая все еще и еще раз с начала, он заставлял наконец собаку выполнять задание.
   Правда, нередко бывали дни, когда Юкон работал легко, будто шутя.
   Свиреп Юкон стал настолько, что никто, кроме Павла Сизых, не решался подходить к нему. Только начальника питомника Юкон слушался почти так же, как своего проводника.
   Однажды кто-то из курсантов шутя стал бороться с Павлом.
   Юкону показалось, что они дерутся. Он зарычал по-волчьи, с маху перескочил высокую решетку своего вольера, бросился на курсанта и жестоко покусал его.
   После этого верх загородки Юкона тоже затянули проволочной решеткой.
   В июле Павел Сизых получил предписание выехать с Юконом на границу.
   Поздно вечером начальник вызвал его в кабинет. Он сказал:
   - Вы, товарищ Сизых, уезжаете от нас. Вы кончили учиться. Вы досрочно получаете звание проводника, а ваш Юкон получает звание разыскной собаки. Вы были лучшим воспитанником школы. Я уверен, вы поддержите честь питомника на границе. Не забывайте нас. Пишите обо всем. Берегите Юкона. Можете идти.
   Павел стоял не двигаясь.
   Он хотел ответить начальнику. Хотел рассказать, как грустно уезжать. Как много ему, молодому крестьянскому парню, дало учение в питомнике, как он вырос, как он благодарен.
   Хотелось сказать о том, как он, Павел Сизых, полюбил этого одинокого человека.
   Но Павел не знал слов, которые могли бы выразить все, что он чувствовал. Он молчал и неловко переминался с ноги на ногу.
   Начальник встал из-за стола и как-то боком, неуклюже подошел к Павлу. Не глядя на него, он протянул руку.
   Павел пожал твердую, как деревяшка, ладонь.
   - Я вам сказал, можете идти, - сердито буркнул начальник.
   Когда Павел вышел на двор, начальник распахнул дверь и крикнул:
   - Счастливо, Сизых... Желаю успеха...
   Павел обернулся. В освещенном четырехугольнике двери чернела сутулая, длинная фигура начальника. Потом дверь закрылась.
   Ночь была темная. Плотные низкие тучи закрывали луну. Моросил теплый дождик.
   Павел побежал в общежитие.
   Утром проводник Павел Сизых получил в канцелярии школы все документы. После завтрака он надел шинель, заплечный мешок и наган.
   Пройдя к вольерам, вывел на поводке Юкона. Юкон потянул к учебному полю.
   Павел скомандовал "рядом" и пошел к воротам питомника.
   Из канцелярии вышел начальник.
   - Прощайте, товарищ начальник, - сказал Павел.
   Начальник пожал ему руку.
   - До свидания, - сказал он, - счастливого пути!
   Юкон тянул за ворота.
   Глава одиннадцатая
   ПИСЬМО ПЕРВОЕ
   Павел достал из тумбочки давно припасенный листок бумаги и устроился у стола в Ленинском уголке.
   Он написал в верхнем правом углу листка:
   "Застава No 12, 25 августа 193... г."
   Потом задумался. Как обратиться к начальнику? "Многоуважаемый" слишком торжественно. "Дорогой" - слишком фамильярно. Павел написал просто:
   "Товарищ начальник!
   Уже месяц, как мы с Юконом живем на заставе No 12, и все вошло в
   регулярный порядок.
   Согласно тому, как вы меня инструктировали, я занимаюсь с Юконом
   ежедневно часа по три и веду подробные записи занятий в дневнике.
   Первые дни Юкон нервничал в новой обстановке. Однако теперь
   обвык и работает снова хорошо.
   По-прежнему трудно дается лестница. При за держании Юкон очень
   свиреп. Так и рвется. И, едва спустишь его со сворки, мчится, ни на
   что не глядя.
   Уже я и стрелять пробовал и пугать всячески.
   Питание на заставе хорошее. Варю я Юкону сам.
   Я уже подробно познакомился с участком. По правому флангу у
   нас - тринадцать, по левому - четырнадцать километров. Все лес.
   Только в одном месте, на левом фланге, километрах в десяти от
   заставы, граница проходит берегом небольшого озерка.
   А леса совсем дикие, глухие. Внизу болото, кустарники, травы, а
   вверх подымаются деревья огромной величины. Я видел ели в три обхвата
   толщиной и более.
   К лесу Юкон применился неплохо. Я думал - от будет очень
   отвлекаться всякими животными, птицей и тому подобное. Однако он на
   посторонние запахи не обращает особого внимания.
   От комендатуры я шел на заставу пешком. Комендатура километрах в
   двадцати в тылу, и все без перерыва тянется лес. В лесу можно пройти
   только по узким тропам. А жилья почти никакого нет. Редкие-редкие
   деревни.
   С пограничниками заставы я уже сошелся и подружился.
   Юкона все очень полюбили.
   Товарищ начальник!
   Напишите мне, как быть с купанием: здесь уже становится
   холодновато, боюсь, как бы Юкон не простудился, если его выкупать. А
   за дорогу в последнее время он сильно испачкался. Шерсть даже
   клеится - до того грязная.
   Книжку (по кинологии), что вы мне дали, я проработал почти всю.
   Некоторые слова были не совсем понятны, но мне разъяснил наш
   начальник заставы.
   Что нового у нас в школе и в питомнике?
   Только месяц, как я уехал, а уже соскучился сильно.
   Если урвете свободную минутку и напишете мне несколько строчек,
   буду очень благодарен.
   В а ш П а в е л С и з ы х"
   Глава двенадцатая
   ПУРГА
   Метель продолжалась три дня.
   Мороз все время усиливался. Упорно дул северный ветер.
   Тучи закрывали небо. Солнечный свет едва просачивался сквозь снежную пелену.
   Короткий серый день очень мало отличался от ночи.
   В эту третью ночь вьюга бесновалась с невероятной яростью.
   Часового у заставы совершенно заметало снегом.
   Он отряхивался на ходу, но через минуту снова превращался в движущийся сугроб.
   Ничего невозможно было разглядеть. Когда часовой отходил от дома на пять шагов, дом сливался со снегом. Только еле-еле брезжил свет в окошках.
   В доме никто не спал.
   Сумасшедший ветер выл в трубах.
   Пограничники сидели в Ленинском уголке. Никому не хотелось разговаривать.
   Изредка кто-нибудь подходил к темному окну, делал руки козырьком, вплотную прижимал лицо к стеклу и внимательно всматривался.
   Ничего не видно. Снег, снег, снег...
   Начальник заставы назначил очередной наряд. Двое пограничников вышли, забрав винтовки.
   Уже в сенях они ежились, плотно застегивая овчинные полушубки и шлемы.
   У дома отрыли занесенные снегом лыжи, привязали их и двинулись в лес.
   Они крикнули что-то часовому, но он не расслышал.
   Широкие фигуры пограничников растаяли в снегу.
   Прошел час. На заставе всё еще не ложились. Всё так же сидели в Ленинском уголке, почти не меняя мест и положений.
   Когда распахнулась наружная дверь, ветер ворвался в дом, пронесся по коридору и взметнул скатерть.
   Пограничник в полушубке, валенках и шлеме, занесенный снегом, взволнованный и задыхающийся, ворвался в комнату. В руках он держал винтовку и лыжные палки.
   Начальник заставы вскочил ему навстречу.
   Пограничник прохрипел: "Человек в лесу... Ветер... сигнального выстрела не слышно... Корнев остался в лесу... Я - сюда... Скорее... Мне пить..."
   Ему принесли воды. Он пил, захлебываясь. Ковш держал обеими руками. Замерзшие руки были лиловые. Ковш дрожал. Вода текла по подбородку на полушубок.
   Выпив весь ковш, пограничник молча бросился на двор. Он с лихорадочной поспешностью привязал свои лыжи.
   Девять человек и начальник заставы ждали его. Пограничник пригнулся навстречу ветру. Часовой видел, как десять теней пронеслись за ним. Рядом с последним человеком мелькнула тень собаки.
   Дверь в доме осталась открытой.
   Ветер намел на высоком пороге округлую кучу чистого мелкого снега.
   Глава тринадцатая
   ПОБЕГ
   Павел Сизых бежал в конце отряда. Юкон тянул изо всех сил.
   Павел намотал ремень поводка на левую руку. Ремень затянулся петлей. Было больно, но поправить поводок не было времени.
   Юкон бежал легко, так как перед метелью была оттепель и теперь образовался твердый наст, только сверху покрытый снегом.
   Ветер бил в лицо.
   Павел отстал от пограничников. У него лопнул ремень на правой лыже.
   Починив ремень, он решил пойти подальше в тыл. Быть может, нарушитель прорвется через кольцо пограничников, тогда Павел встретится с ним и возьмет его один на один.
   Пробираясь в густых зарослях, Павел мечтал о подвиге.
   Было очень темно. Ветер усилился, и снег пошел еще гуще.
   Деревья так засыпало снегом, что Павел не узнавал мест, по которым пробегали они с Юконом. Ему начало казаться, что он заблудился.
   Юкон пытался искать след, но ветер забрасывал снегом его морду. Юкон ворчал и тряс головой.
   Чтобы подбодрить себя, Павел заговорил с собакой. Было немного стыдно, и он бормотал вполголоса, только для себя.
   Он говорил: "Вот, Юкон, мы с тобой, кажется, и запутались... А ну-ка, Юкон, собачка... поднажмем. Что, если нам обойти левее эту высохшую сосну? Как ты думаешь, Юкон? Вдвоем нам нечего бояться, Юкон. Правда?"
   Вдруг Юкон резко повернул в сторону и зарычал.
   - Осторожно, черт! - крикнул Павел. - Ведь надо же мне с лыжами развернуться. Ну, что ты почуял? Что ты...
   Павел осекся и замер неподвижно. Впереди мелькнула тень. Павел выхватил наган и взвел курок.
   С револьвером в руке, он погнался за неясным силуэтом. Тень убегала от него.
   Лес поредел. Павел выскочил на лужайку. Здесь ветер прямо валил с ног. Снег взметало над сугробами.
   В середине лужайки Павел столкнулся с пограничниками. Все девять вместе с двумя из наряда стояли кружком с винтовками наперевес.
   В центре, по пояс провалившись в снег, прислонился спиной к дереву человек в штатском, с поднятыми вверх руками. Он потерял шапку, и снег лежал круглой горкой на его взлохмаченной голове. Снег таял, и тонкие струйки бежали по лицу задержанного.
   Пока Павел обходил со стороны тыла, пограничники развернулись в лесу и взяли нарушителя в кольцо. Последний замыкающий кольцо обогнал Павла, и за ним-то погнался Павел недалеко от лужайки.
   Теперь все было кончено. Павлу было обидно, потому что он не только не взял нарушителя один на один, но, по существу, даже не участвовал в операции.
   Павел не обратил внимания на Юкона.
   А с Юконом что-то происходило. Он весь подобрался, как бы готовясь к прыжку. Не натягивая поводка, маленькими кружками ходил возле проводника. Зубы оскалились, и шерсть на спине встала дыбом.
   Метель, очевидно, подходила к концу. Ветер уже не дул с равномерным упорством, а налетал стремительными шквалами. Порывы эти были невероятной силы.
   После минутного затишья ветер согнул деревья и поднял тучу снега. Люди на лужайке еле удержались на ногах.
   В этот момент Юкон зарычал и рванулся в лес. Внезапно натянувшийся поводок не выдержал, ремень лопнул у самого ошейника. Павел потерял равновесие и боком повалился в снег.
   Юкон приложил уши (от этого морда его сделалась совершенно волчьей) и понесся быстрыми прыжками.
   - Юкон! Юкон, ко мне! - кричал Павел.
   Выл ветер в верхушках сосен, скрипели стволы деревьев. Шуршал снег, и Павел сам едва слышал свой голос. Не разбирая дороги, цепляясь за ветки и проваливаясь в сугробы, Павел бежал за собакой.
   Лужайка скрылась в снежном тумане. Юкон исчез в лесу.
   Глава четырнадцатая
   ЮКОН БЕЖИТ ПО ЛЕСУ
   Снег заметал все и уничтожал следы.
   Все время, пока Юкон шел вместе с проводником, он пробовал принюхиваться и искать. Но снег забивал нос. Никаких запахов.
   И вдруг на лужайке, где взяли нарушителя, он явственно почувствовал запах собаки. Где-нибудь на ветвях застрял кусочек шерсти или следы сохранились в корнях деревьев на краю лужайки.
   Весь дрожа от напряжения, Юкон осторожно кружился у ног проводника.
   Запах был очень слабый, и установить направление, по которому бежала собака, было очень трудно. Но все-таки Юкон нашел след.
   Азарт преследования охватил его. Он рванулся изо всех сил, перервал поводок и, свободный, понесся по лесу.
   Пригибаясь, он пробегал под нависшими ветками елок. Самые низкие перепрыгивал коротким, не нарушающим ритма бега прыжком.
   В густых зарослях ветра почти не было. Ветер выл в верхушках деревьев. Но когда Юкон вылетел на более открытое место, ветер распушил его хвост.
   Задние ноги занесло в сторону. Юкон сел, пригнувшись. Вскочив, он опустил хвост и побежал дальше.
   Теперь, выбегая на лесные лужайки, он поджимал хвост к животу. Теперь ветер не мешал. В чаще хвост Юкона снова выпрямился, продолжая линию крутой спины.
   Твердый наст не всегда выдерживал вес собаки. Лапы пробивали колючую корочку и глубоко уходили в снег. Неровные края резали, как стекло. Кровь показалась на лапах.
   Ранки саднили, и Юкон тихонько взвизгивал.
   Ветер спал, и метель утихла.
   Из снежного тумана выступили огромные ели, заметенные снегом. Снег оттягивал черные ветки к корням у подножий.
   Иногда ветки разгибались, не выдерживая тяжести, и снег обваливался с шумом. Свободная ветка долго еще покачивалась.
   Юкон бежал все скорее и скорее. Ему было жарко и трудно дышать.
   Широкой разинутой пастью он хватал на бегу снег. Рыхлый комок сразу таял, и Юкон глотал каплю холодной воды.
   Лес поредел, и Юкон летел вперед огромными скачками.
   Сильное туловище сгибалось и выпрямлялось с гибкостью змеи.
   Лапы гулко стукались о твердый наст и стремительно вытягивались.
   Хвост, как руль, правил бегом.
   След вел его огромным полукругом, сначала уходящим в тыл, а теперь постепенно приближающимся к границе.
   Очевидно, Юкон настигал собаку, так как запах стал совсем отчетливым.
   Юкон еще прибавил скорости. Он несся, почти не касаясь земли.
   Скоро на снегу замелькали следы. Собака бежала такими же большими скачками, как Юкон. Но ее лапы гораздо глубже продавливали снег. Очевидно, собака была тяжелее.
   Юкон взбежал на вершину холма. По ту сторону холма когда-то был пожар. На занесенном снегом поле торчали редкие стволы обуглившихся, мертвых сосен. Километрах в двух снова чернел лес. Там была граница.
   На середине поляны тяжелыми прыжками бежала огромная, как волк, серая собака.
   Глава пятнадцатая
   БОЙ
   Когда Юкон показался на гребне холма, серая собака оглянулась назад, прижала уши и побежала скорее.
   Юкон бросился под уклон. Спуск был пологий, длинный и сильно помогал бегу.
   Снег летел из-под лап. С каждым прыжком Юкон пролетал не меньше двух метров.
   Расстояние между ним и серой собакой заметно сокращалось.
   Юкон был легче, и в тех местах, где наст ломался под тяжестью серой собаки, он пробегал свободно.
   Собака повернула под острым углом и побежала к границе.
   Юкон с маху остановился, широко растопырив лапы и подняв облако снега. Потом прыгнул и понесся напрямик, срезая угол.
   Наседая на серую собаку, он уже слышал, как она дышит, перед самым носом видел всклокоченный хвост, задние ноги, сильно бьющие в снег, и круглую бугроватую спину.
   Спина подымалась в такт тяжелым прыжкам.
   Юкон нацелился на поджарый зад. Он поднатужился и еще наддал скорости.
   Прыгнув, он хотел схватить собаку, но немного не достал. Зубы лязгнули в воздухе. Юкон зарычал от ярости.
   Вдруг серый пес разом остановился, чуть-чуть отскочив влево. Юкон кубарем пролетел мимо и покатился по снегу.