Страница:
Разгром и ограбление Дели Надиром, унижение Мухаммад-шаха доказали всему миру ничтожность власти Великих Моголов. Низам-ул-мулк вернулся в Декан фактически независимым от Дели монархом. Маратхи также не тревожили старого властителя Хайдарабада; умер пешва, и они были заняты своими делами. Теперь Низам-ул-мулк мечтал начать завоевание всей Южной Индии.
Повелитель Хайдарабада, да и другие крупные феодалы имели все основания не считаться с волей императора. Империя медленно умирала. Великими Моголами называли ничтожных или даже слабоумных людей. Вот краткие характеристики трех императоров, правивших в середине XVIII века, составленные на основании портретов Моголов, созданных историком Саркаром в его книге "Падение Могольской империи". Свидетель первого страшного позора своей империи Мухаммад-шах вступил на трон 17-летним юношей (в 1719 году). В молодости это был статный и красивый человек, вежливый и добрый, но не обладавший сильным характером. Праздная жизнь, постоянные наслаждения уничтожили последние признаки его воли. Вскоре самодержец пристрастился к опиуму. К сорока годам он превратился в дряхлого инвалида, с трудом передвигавшегося по дворцу. Его единственным любимым развлечением стали петушиные бои и поединки слонов. По его прихоти стравливали и других зверей. В последние годы его жизни (1738-1747) дворец был переполнен бродячими дервишами и предсказателями судьбы. Государственные дела никогда не интересовали Мухаммад-шаха. Саркар пишет: "Этот человек был всю жизнь послушной куклой своих фаворитов".
Своего единственного сына Ахмад-шаха император боялся и не любил. Наследный принц жил в отдельных комнатах дворца под постоянным наблюдением стражи Мухаммад-шаха. Принца воспитывали мать - бывшая уличная танцовщица Удхам Баи и главный хранитель гарема Джавид-хан. И Удхам Баи и Джавид-хан были безграмотны. Став Великим Моголом, 22-летний Ахмад-шах сразу же препоручил всю власть Джавид-хану и проводил время на женской половине дворца. Ахмад-шах, еще будучи наследником, злоупотреблял вином (Джавид-хан заботливо развивал этот порок в своем воспитаннике). Не удивительно, что после года царствования молодой падишах погрузился в беспробудное пьянство. Многие поступки Ахмад-шаха настолько безрассудны, что заставляют думать о его психической невменяемости. Так, он назначил своего трехлетнего сына правителем Пенджаба, а заодно предоставил высшие чины в государстве его сверстникам. Даже придворные летописцы были вынуждены отметить, что император потерял разум. Ахмад-шах был очень труслив. Во время частых в период его царствования мятежей и нашествий он прятался в самых отдаленных комнатах дворца, не только отказываясь вести в бой верные войска, но даже боясь на мгновение показаться в окне, В мае 1754 года, когда маратхи напали на лагерь Ахмад-шаха у городка Сикандерабад, он бежал, покрыв себя невиданным позором. Спустя неделю император был низложен, брошен в тюрьму и ослеплен.
Следующий Великий Могол, Аламгир II, пришедший к власти 55 лет от роду, в начале своего царствования пытался подражать своему властному деду Аурангзебу, который тоже носил титул Аламгира. Но Аламгир II не обладал волей своего деда и его религиозным фанатизмом. Известно, что Аурангзеб отличался сравнительной умеренностью. Верный примеру пророка Мухаммеда, он всегда довольствовался лишь четырьмя женами, проводил долгое время в походах и на охоте. Аламгир II вел неподвижную жизнь, быстро дряхлел, полностью отказался от государственных дел и озабочен был лишь увеличением своего гарема. Сластолюбивый старик стал посмешищем в собственном дворце.
То, что могольский трон занимали такие безвольные и даже слабоумные люди, не случайно: они были ставленниками придворных партий, ожесточенно боровшихся за власть. В 1748 году в Дели пришла к власти группировка иранских феодалов, возглавляемая великим вазиром Сардар Джантом, но уже в 1753 году главную политическую роль в государстве Великих Моголов стал играть 17-летний Имад-ул-мулк (с 1754 года великий вазир), внук Низам-ул-мулка. Молодой вельможа унаследовал хитрость и коварство своего деда, но не обладал его политической мудростью. Имад-ул-мулк часто склонялся к жестоким и бессмысленным политическим авантюрам. Это по его приказу Великого Могола Ахмад-шаха бросили в подземелье, а затем ослепили. Спустя три года Имад велел убить императора Аламгира и Провозгласил Великим Моголом одного из принцев под именем Шах-Джахана, однако этого его ставленника уже никто не признавал. Правление Имад-ул-мулка явилось смутным временем для Дели, на улицах столицы империи шли уличные бои между сторонниками вазира и его врагами. Казна Индии была пуста, вазир с трудом находил деньги, чтобы оплачивать несколько тысяч своих личных телохранителей. После захвата Дели войсками правителя Афганистана Ахмад-шаха в 1757 году Имад-ул-мулк полностью потерял реальную власть. Имад-ул-мулк мог существовать в качестве вазира, будучи послушным слугой либо маратхских военачальников, либо джатского раджи Сурадж Мала.
Европейцы в колониях внимательно следили за политическими событиями на субконтиненте. Письма французских колониальных чиновников свидетельствуют, что современники еще в начале 40-х годов XVIII века не могли осознать в полной мере всю важность происходившего. Генерал-губернатор Французской Индии Дюма (как, впрочем, и абсолютное большинство европейцев) воспринял приход Надир-шаха как утверждение новой династии и укрепление индийской монархии. Понимание подлинного смысла событий приходило постепенно. Первые мечты о превращении отдельных факторий в крупные колонии возникли у французского генерал-губернатора Дюма, но в 1741 году он отбыл во Францию, и его место занял Жозеф Франсуа Дюплекс. Именно в годы его правления (1741-1753) произошли важные события в истории англо-французской борьбы за Индию.
Будущий генерал-губернатор Французской Индии родился в 1697 году в семье королевского чиновника. С 9 до 16 лет он воспитывался в иезуитском коллеже. Здесь молодой человек, как и многие другие питомцы подобных коллежей, сумел вместе с основами наук постигнуть и основы политиканства. Когда в 1714 году 16-летний Жозеф вернулся под отчий кров, Франсуа Дюплекс-старший, человек холодный и рассудочный, встретил своего сына с типичной для французского буржуа XVIII века неприязнью и подозрительностью. Его преследовала мысль: "А не промотает ли наследник с таким трудом накопленные деньги?" Не удивительно, что Франсуа Дюплекс вновь довольно быстро расстался с сыном, пристроив Жозефа в 1715 году мичманом на один из кораблей Компании обеих Индий.
О жизни Жозефа Дюплекса с 1716 по 1721 год почти ничего не известно. Он жил в Париже и в провинции, к отцу относился с чувством плохо скрытого превосходства, требовал денег, но в планы свои не посвящал.
Однако Франсуа Дюплекс решил избавиться от строптивого сына надолго. С большим трудом Дюплекс-старший выхлопотал для него место шестого советника в Пондишери. Но сын не воспользовался благодеянием отца. Он добился большего - места первого советника в Пондишери, фактически заместителя генерал-губернатора. Никто не знает, какими путями 24-летний Жозеф Достиг звания первого советника и генерального комиссара армии с окладом 2500 ливров. Впрочем, в Париже никого не могли удивить ни стремительный взлет, ни стремительное падение. Это было время величия и падения Ло, время невиданной еще в истории всего мира финансовой лихорадки.
Летом 1721 года Дюплекс отправился в Индию и только 16 августа 1722 года прибыл в Пондишери. Здесь его ждал сюрприз: умер губернатор Ле Превотье я 25-летний первый советник должен занять его место. Об этом ему сообщил при встрече второй советник Пондишери Ленуар, которого сопровождали третий советник Легу и четвертый - Дюма. Дюплекс не мог не заметить недовольства советников. Им, людям, прослужившим 8 Индии много лет, имевшим заслуги перед Компанией, отныне придется подчиняться никому не известному юнцу. Однако Дюплекс, победив прирожденное честолюбие, проявил осторожность выученика иезуитов. Он сделал все возможное, чтобы убедить второго советника Ленуара занять место губернатора, и сразу же завоевал доверие и симпатии последнего, а также других членов совета.
Не прошло и трех недель со дня приезда, как из Франции пришел корабль с почтой. Новый "сюрприз", на этот раз печальный,- это был приказ о резком понижении Дюплекса в должности; нынешний первый советник назначался рядовым служащим небольшой купеческой конторы в Масулипатаме. Источники хранят молчание о действительных причинах столь резких перемен. Теперь пришла очередь советников Пондишери оказывать Дюплексу помощь, и они, используя свое право отменять отдельные распоряжения Компании, оставили Дюплекса в Пондишери на правах четвертого советника. А вскоре ему удалось получить место второго советника. Поддерживая приятельские отношения с губернатором Ленуаром, а также с советниками Дюма и Венсаном, Дюплекс быстро стал своим человеком в среде колониальной бюрократии.
Находясь далеко от берегов Франции, губернатор и даже управляющие отдельными колониями обладали известной самостоятельностью. Порой центральная власть не беспокоила их годами, порой внезапно пресекала деятельность администраторов. Человек, с властью которого считались сотни тысяч людей, по приезде во Францию превращался в малозаметного обывателя, хотя и довольно богатого. Это был далеко не худший исход. Ибо часто директора Компании предъявляли ему свой счет, и тогда нависала угроза долговой тюрьмы. Поэтому каждый крупный чиновник Компании стремился иметь своего покровителя в Париже. Для Дюплекса на первых порах таким человеком являлся директор Компании обеих Индий д'Арданкур. Именно д'Арданкур добился для него через десять лет службы в Пондишери поста губернатора в Шандернагоре. Сделать это было нелегко, поскольку отношения между Дюплексом и генерал-губернатором Ленуаром окончательно испортились. Ленуар, возможно не без оснований, подозревал своего подчиненного в незаконных торговых махинациях: Дюплекс постепенно приобрел несколько домов в Пондишери и на острове Бурбон (ныне Реюньон). Ленуар и слышать не хотел о назначении в Шандернагор Дюплекса, но последний, использовав свои связи в Париже, настоял на своем.
За десять лет правления Дюплекса Шандернагор стал богатейшей французской колонией и приносил метрополии большую прибыль. Директора Компании обеих Индий восторженно отзывались о деятельности бенгальского губернатора. Эти директора мыслили как феодальные земельные рантье и в основном интересовались доходами, перспективы развития колоний почти не занимали их. Мечты Дюплекса о богатстве осуществлялись: обогащая Компанию, он не забывал и о себе. Ни Пондишери, ни тем более Париж не могли контролировать смелые торговые операции губернатора Шандернагора. Впрочем, деньги не являлись самоцелью для Дюплекса, он скорее был честолюбив, чем корыстолюбив, и чем более рос его авторитет в глазах Компании, тем ближе становилась его заветная мечта - стать губернатором Пондишери, т. е. генерал-губернатором всей Французской Индии.
Не сразу Дюплекс достиг заветной цели, ему пришлось испытать и горечь унижения. В 1734 году освободился второй по значению административный пост в колониях Индийского океана - пост губернатора, или адмирала, французских островов Иль-де-Франс (ныне Маврикий) и Бурбон. Дюма, бывший губернатором этих островов, был назначен в Пондишери. Дюплекс приготовился перебираться на острова, как вдруг пришла весть, что правителем Иль-де-Франса и Бурбона поставлен Лабурдонне.
Бертран Франсуа Лабурдонне родился в 1699 году в семье бретонского мелкого дворянина. Его отец служил капитаном судна и погиб в английском плену когда сыну было шесть лет. С 14 лет Бертран Лабурдонне на корабле. Первые шесть лет он вел бродячую морскую жизнь, плавая под разными флагами, пока не поступил на службу в Компанию обеих Индии. Слухи о том что Лабурдонне в молодости ходил и под пиратским флагом усердно распускали его недоброжелатели. Став офицером Компании, Лабурдонне быстро обратил на себя внимание. В 1725 году он отличился в военно-морской экспедиции по вторичному завоеванию Маэ. Затем ему было поручено командование военной эскадрой для борьбы с пиратами. Вскоре капитан Лабурдонне стал грозой морских разбойников в Индийском океане. Он завоевал репутацию самого смелого человека- купцы разных стран искали его покровительства. Лабурдонне всегда держал себя весьма самостоятельно: являясь служащим французской Компании, он исполнял поручения и других компаний. Особенно тесные связи были у него с португальцами, за свои заслуги он получил от португальского короля орден. Не брезговал он и торговыми спекуляциями и поборами с купцов.
Колониальная бюрократия не любила своенравного моряка и терпела его только по необходимости. Но в Париже у Лабурдоние имелись мощные покровители. Всесильный Фюльви, брат генерального контролера, королевский комиссар Компании, симпатизировал храброму морскому военачальнику. Не удивительно, что в 1734 году Лабурдонне стал адмиралом островов Бурбон и Иль-де-Франс.
Новый правитель островов с удивительной энергией принялся за дело. Он завербовал десять способных архитекторов и строительных мастеров для сооружения портов и ремонтных доков. Наконец-то у Франции появились морские базы. Вскоре острова покрылись сетью дорог, в невиданных масштабах осушались болота, и на их месте возникали плантации хлопка, индиго, сахара, кофе, пшеницы и маиса. Многие культуры Лабурдонне насаждал на островах. Из Мадагаскара корабли привозили скот, из Персии виноград, из Китая - апельсиновые и из Франции - фруктовые деревья. Но главный груз его кораблей составляли невольники из Африки.
Черные рабы и раньше жили на острове, но французская администрация до 1734 г. не справлялась с ними. Африканцы и мулаты убегали с плантаций, объединялись в отряды и нападали на европейских колонистов. По прибытии на острова Лабурдонне организовал полицию и суд, на протяжении года он методически прочесывал район за районом, жестоко расправляясь с зачинщиками. Адмирал превращал беглых африканских рабов в солдат, его "свирепые кафры" впоследствии наводили ужас на англичан и на мирное население Индии. Через десять лет острова превратились в образцовые колонии - здесь сосредоточились все блага и пороки цивилизации XVIII века.
Сотни африканцев умирали от голода, болезней и побоев на плантациях Лабурдонне. Его жестокость удивляла привычных ко всему колонистов. Правление Компании вызвало адмирала в Париж для отчета, но при поддержке генерального контролера Орри ему удалось оправдаться.
Одним из самых главных врагов Лабурдонне был Дюплекс. Его письма к директорам Компании полны резких выпадов против адмирала, он обвинял его в авантюризме и жестокости. Это мнение разделялось большинством высокопоставленных, чиновников Французской Индии. Лабурдонне платил этим купцам и чиновным буржуа презрением. Если он не уступал им как администратор, то как военачальник намного их превосходил. Поэтому, узнав в 1741 году, что на пост генерал-губернатора Французской Индии назначен Дюплекс, "выскочка и простолюдин", адмирал пришел в бешенство. Но директора Компании глубоко не вникали во взаимоотношения своих главных резидентов, хотя каждый раз они жестоко расплачивались за это.
Дюплекс получил генерал-губернаторство в 1741 году благодаря умению ладить со всеми. У него была репутация миротворца; постоянно сдерживая свое высокомерие, он был в хороших отношениях с директорами Компании, со своими коллегами, с индийскими феодалами. "Этот человек может обеспечить поступление денег и товаров, как никто другой" - думали в Париже.
Перед отъездом в Пондишери новый генерал-губернатор женился. Его брак вызвал одновременно удивление и благоговение. Дюплекс женился на вдове своего друга Венсана, матери многих детей. В жилах жены Дюплекса текла индийская кровь (ее дед был топасом). Властолюбивая, хитрая и энергичная мадам Дюплекс активно вмешивалась в дела. Она знала тамильский язык и вербовала агентов для французской администрации. Но жена Дюплекса, ревностная католичка, не скрывала своего отвращения к индуистской религии, что вызывало неприязнь к ней со стороны индийцев.
Пондишери торжественно провожал Дюма. Предшественник Дюплекса возвращался во Францию со славой. Его называли победителем маратхов. Дело в том, что з
1738 году Дюма склонил раджу Танджура к уступке городка Карикала и пяти соседних деревень на довольно выгодных для раджи условиях, но губернатор нидерландской колонии Негапатам сумел отговорить раджу. Как только Чанда Сахиб, властитель Тричинополи, узнал об этих событиях, он тут же предложил французам план раздела Танджура, о котором давно мечтал.
В 1736 году Чанда Сахиб стоял у ворот Тричинополи с войском. Будучи министром и зятем наваба Карна-тика, он пришел на помощь вдове мадурского раджи, против которой взбунтовались собственные феодалы. Рани колебалась: она знала нравы военачальников- им ничего не стоит превратиться из друга во врага. Но войска Чанды ей также были нужны. Прежде чем открыть ворота крепости Тричинополи, рани решила потребовать у Чанды Сахиба клятвы на Коране в том, что он не захватит крепость. Чанда Сахиб дал необходимую клятву, и его войска беспрепятственно вошли в город. Вскоре Чанда Сахиб провозгласил себя государем Тричинополи, а клятву свою объявил ложной, ибо клялся не на Коране, а на кирпиче, завернутом в парчовую обложку от Корана.
Скандальная репутация Чанда Сахиба не смутила Дюма. Французский губернатор заключил союз с Тричинополи, и в то время как Чанда Сахиб и его родичи ворвались в Танджур с запада, французские войска начали наступление с северо-востока и захватили Карикал.
Хозяйничанье Чанда Сахиба в Южной Индии явилось одним из поводов нашествия маратхов на Карнатик. Поход возглавил Рагходжи Бхонсле, самый крупный после пешвы маратхский феодал. Он вел за собой многотысячное войско (по одним источникам, 150 тысяч, по другим - 50 тысяч). Вторгшись в Карнатик, маратхи не встретили там никакого сопротивления, столицу провинции- Аркат взяли почти с ходу. Наваб Дост Али и его сын были убиты в кратковременной схватке за город. Но маратхи упустили караван с сокровищами, который жена наваба сумела вывести из города, и он беспрепятственно достиг Пондишери.
Генерал-губернатор Дюма оказался в трудном положении. Пустить в Пондишери вдову Доста Али значило начать войну с маратхами. На такой риск до сих пор не шла ни одна Ост-Индская компания. Отказать в гостеприимстве - нанести тяжелый удар престижу французской короны в Индии. В конце концов Дюма приказал открыть городские ворота. Огромный караван и присоединившиеся к нему беженцы заполнили город: слоны, верблюды, запряженные в повозки быки с трудом протискивались по узким улицам.
Между тем стало известно, что Чанда Сахиб сдался в плен, а вскоре около города появились всадники на низеньких лошадях - это были маратхи. Рагходжи Бхонсле потребовал немедленной выдачи всей родни Доста Али, а также сокровищ. Дюма держался твердо. Он показал маратхскому послу готовые к бою пушки и запасы снарядов, затем передал письмо Рагходжи Бхонсле, где были такие слова: "Во Франции не добывают ни золота, ни серебра, но в нашей стране есть много железа и есть солдаты, которые могут дать отпор любому врагу". Вождю маратхов было отправлено также несколько десятков бутылок нансийского вина. На письмо Дюма Рагходжи ответил не менее высокопарным посланием, в котором между прочим писал: "Мы, маратхи, имеем достаточно стальных молотков, чтобы согнуть ваше железо".
Когда на следующий день посланник французов отправился в лагерь Рогходжи, маратхов уже не было. Они внезапно исчезли. Впервые европейская Компания сумела категорически отказать маратхам. Вся мусульманская знать Индии поздравляла губернатора с победой, а Великий Могол Мухаммад-шах удостоил Дюма титула наваба.
Победа над маратхами вскружила голову Дюма. В последние дни своего пребывания в Пондишери он носился с честолюбивыми проектами захвата всего юга Индии, установления полного господства Компании на Малабарском побережье. Но стоило Дюма вернуться в Париж и сделаться одним из директоров Компании обеих Индий, как все его честолюбивые мечты немедленно исчезли. Как и остальные его коллеги по Компании, он думал лишь о своевременных поступлениях доходов. Мало того, даже такое небольшое территориальное приращение, как Карикал, теперь казалось ему излишней роскошью. "Я раскаиваюсь, что образовал это поселение",- писал из Парижа Дюма своему преемнику Дюплексу.
Как только Дюплекс водворился в Пондишери, он сразу почувствовал всю тяжесть новой должности. Французская Индия представляла мало связанные между собой колонии, губернаторы которых чувствовали себя почти независимыми от Пондишери. К тому же губернаторы отнюдь не отличались административными талантами. На службе Ост-Индской компании можно было встретить людей двух типов: либо стяжателей-авантюристов, стремившихся нажиться за счет Компании, либо ограниченных, вялых служак - почти всегда неудачников в прошлом. Способный и дельный человек был редкостью. Директора Компании проявили присущую им непоследовательность: воздав должное способностям Дюплекса, назначив его генерал-губернатором Французской Индии, они не считались с его рекомендациями. В Компании царили традиции феодальной бюрократии. Продвижение по службе зависело от родственных и прочих связей, а затем от чинов и выслуги лет; военным и административным талантам почти не придавали значения.
Что же представляли собой отдельные французские колонии в Индии в начале 40-х годов XVIII века, во время первых лет губернаторства Дюплекса?
Шандернагор в Бенгалии стал к этому времени самым богатым торговым центром Французской Индии. Каждый год три корабля с товарами стоимостью в среднем 2 миллиона рупий отправлялись отсюда во Францию. Доходы от внутренней торговли Шандернагора постоянно росли.
На место Дюплекса в Бенгалии поставили Дируа, того самого, которого, еще Ленуар прочил в губернаторы Шандернагора. Прослужив десять лет в Маэ на Малабарском побережье, Дируа зарекомендовал себя крайне вспыльчивым человеком. Он не только ссорился со своими сотрудниками, но и враждовал с местными феодалами и торговыми компаниями. В Шандернагоре незадачливого губернатора ждали серьезные неприятности; в начале 1742 года в Бенгалии появились маратхи во главе с Рагходжи Бхонсле. Опустошив Западную Бенгалию, Бхонсле повел войска к Муршидабаду, желая, по-видимому, разорить европейские колонии на реке Хугли. Опасаясь за судьбу бенгальской колонии, Дюплекс прислал 250 солдат из Пондишери и приказал укрепить город, однако до штурма Шандернагора дело не дошло. Бенгальский наваб Аллахварди-хан уплатил Бхонсле большой выкуп, и маратхи покинули пределы Бенгалии. На следующий год Рагходжи Бхонсле вновь напал на Бенгалиго. Торговля в этой провинции Индии сильно пострадала. Стало трудно снаряжать корабли с товарами в Европу. Не обладая гибкостью своего предшественника, Дируа сразу же допустил денежный перерасход, чем вызвал неудовольствие Компании. Его губернаторство длилось недолго, в 1743 году он умер, и его место занял Бюра, шеф фактории в Касимбазаре.
Бюра служил в Компании обеих Индий,с 1727 года. Не обладая качествами администратора, этот чиновник в течение 16 лет медленно продвигался по службе. Усталый и безразличный, он проявлял крайнюю невзыскательность к своим подчиненным, что привело к полному упадку дисциплины. Рос произвол мелких служащих Компании, взяточничество и вымогательство стали нормой поведения, рвались долголетние взаимовыгодные связи с местными купцами, с таким трудом налаженные Дюплексом. Начались растраты, затем дезертирство солдат местного гарнизона.
Дюплекс был вынужден неоднократно вмешиваться в управление и пресекать деятельность отдельных чиновников, но удаленность Пондишери от Бенгалии безусловно ему мешала. Дезертирство тем временем приняло массовый характер. Более полусотни солдат и офицеров поступили на службу к Шонамилю, президенту австрийской "Компании Ост-Энде". Шонамиль к тому времени уже Проявил себя законченным авантюристом, промышлял грабежом, восстанавливал индийские власти против европейцев. К нему стекались дезертиры из всех компаний. Получив новое подкрепление, Шонамиль решил совершить разбойничий рейд по Бенгалии, явно переоценив свои силы. Около местечка Пегу его отряд попал в засаду, устроенную войсками наваба, и почти весь был уничтожен. Большинству французских дезертиров удалось вырваться из окружения. Они долго скитались по стране, затем захватили купеческий корабль, вышли в море, не умея им управлять, и сдались англичанам.
Повелитель Хайдарабада, да и другие крупные феодалы имели все основания не считаться с волей императора. Империя медленно умирала. Великими Моголами называли ничтожных или даже слабоумных людей. Вот краткие характеристики трех императоров, правивших в середине XVIII века, составленные на основании портретов Моголов, созданных историком Саркаром в его книге "Падение Могольской империи". Свидетель первого страшного позора своей империи Мухаммад-шах вступил на трон 17-летним юношей (в 1719 году). В молодости это был статный и красивый человек, вежливый и добрый, но не обладавший сильным характером. Праздная жизнь, постоянные наслаждения уничтожили последние признаки его воли. Вскоре самодержец пристрастился к опиуму. К сорока годам он превратился в дряхлого инвалида, с трудом передвигавшегося по дворцу. Его единственным любимым развлечением стали петушиные бои и поединки слонов. По его прихоти стравливали и других зверей. В последние годы его жизни (1738-1747) дворец был переполнен бродячими дервишами и предсказателями судьбы. Государственные дела никогда не интересовали Мухаммад-шаха. Саркар пишет: "Этот человек был всю жизнь послушной куклой своих фаворитов".
Своего единственного сына Ахмад-шаха император боялся и не любил. Наследный принц жил в отдельных комнатах дворца под постоянным наблюдением стражи Мухаммад-шаха. Принца воспитывали мать - бывшая уличная танцовщица Удхам Баи и главный хранитель гарема Джавид-хан. И Удхам Баи и Джавид-хан были безграмотны. Став Великим Моголом, 22-летний Ахмад-шах сразу же препоручил всю власть Джавид-хану и проводил время на женской половине дворца. Ахмад-шах, еще будучи наследником, злоупотреблял вином (Джавид-хан заботливо развивал этот порок в своем воспитаннике). Не удивительно, что после года царствования молодой падишах погрузился в беспробудное пьянство. Многие поступки Ахмад-шаха настолько безрассудны, что заставляют думать о его психической невменяемости. Так, он назначил своего трехлетнего сына правителем Пенджаба, а заодно предоставил высшие чины в государстве его сверстникам. Даже придворные летописцы были вынуждены отметить, что император потерял разум. Ахмад-шах был очень труслив. Во время частых в период его царствования мятежей и нашествий он прятался в самых отдаленных комнатах дворца, не только отказываясь вести в бой верные войска, но даже боясь на мгновение показаться в окне, В мае 1754 года, когда маратхи напали на лагерь Ахмад-шаха у городка Сикандерабад, он бежал, покрыв себя невиданным позором. Спустя неделю император был низложен, брошен в тюрьму и ослеплен.
Следующий Великий Могол, Аламгир II, пришедший к власти 55 лет от роду, в начале своего царствования пытался подражать своему властному деду Аурангзебу, который тоже носил титул Аламгира. Но Аламгир II не обладал волей своего деда и его религиозным фанатизмом. Известно, что Аурангзеб отличался сравнительной умеренностью. Верный примеру пророка Мухаммеда, он всегда довольствовался лишь четырьмя женами, проводил долгое время в походах и на охоте. Аламгир II вел неподвижную жизнь, быстро дряхлел, полностью отказался от государственных дел и озабочен был лишь увеличением своего гарема. Сластолюбивый старик стал посмешищем в собственном дворце.
То, что могольский трон занимали такие безвольные и даже слабоумные люди, не случайно: они были ставленниками придворных партий, ожесточенно боровшихся за власть. В 1748 году в Дели пришла к власти группировка иранских феодалов, возглавляемая великим вазиром Сардар Джантом, но уже в 1753 году главную политическую роль в государстве Великих Моголов стал играть 17-летний Имад-ул-мулк (с 1754 года великий вазир), внук Низам-ул-мулка. Молодой вельможа унаследовал хитрость и коварство своего деда, но не обладал его политической мудростью. Имад-ул-мулк часто склонялся к жестоким и бессмысленным политическим авантюрам. Это по его приказу Великого Могола Ахмад-шаха бросили в подземелье, а затем ослепили. Спустя три года Имад велел убить императора Аламгира и Провозгласил Великим Моголом одного из принцев под именем Шах-Джахана, однако этого его ставленника уже никто не признавал. Правление Имад-ул-мулка явилось смутным временем для Дели, на улицах столицы империи шли уличные бои между сторонниками вазира и его врагами. Казна Индии была пуста, вазир с трудом находил деньги, чтобы оплачивать несколько тысяч своих личных телохранителей. После захвата Дели войсками правителя Афганистана Ахмад-шаха в 1757 году Имад-ул-мулк полностью потерял реальную власть. Имад-ул-мулк мог существовать в качестве вазира, будучи послушным слугой либо маратхских военачальников, либо джатского раджи Сурадж Мала.
Европейцы в колониях внимательно следили за политическими событиями на субконтиненте. Письма французских колониальных чиновников свидетельствуют, что современники еще в начале 40-х годов XVIII века не могли осознать в полной мере всю важность происходившего. Генерал-губернатор Французской Индии Дюма (как, впрочем, и абсолютное большинство европейцев) воспринял приход Надир-шаха как утверждение новой династии и укрепление индийской монархии. Понимание подлинного смысла событий приходило постепенно. Первые мечты о превращении отдельных факторий в крупные колонии возникли у французского генерал-губернатора Дюма, но в 1741 году он отбыл во Францию, и его место занял Жозеф Франсуа Дюплекс. Именно в годы его правления (1741-1753) произошли важные события в истории англо-французской борьбы за Индию.
Будущий генерал-губернатор Французской Индии родился в 1697 году в семье королевского чиновника. С 9 до 16 лет он воспитывался в иезуитском коллеже. Здесь молодой человек, как и многие другие питомцы подобных коллежей, сумел вместе с основами наук постигнуть и основы политиканства. Когда в 1714 году 16-летний Жозеф вернулся под отчий кров, Франсуа Дюплекс-старший, человек холодный и рассудочный, встретил своего сына с типичной для французского буржуа XVIII века неприязнью и подозрительностью. Его преследовала мысль: "А не промотает ли наследник с таким трудом накопленные деньги?" Не удивительно, что Франсуа Дюплекс вновь довольно быстро расстался с сыном, пристроив Жозефа в 1715 году мичманом на один из кораблей Компании обеих Индий.
О жизни Жозефа Дюплекса с 1716 по 1721 год почти ничего не известно. Он жил в Париже и в провинции, к отцу относился с чувством плохо скрытого превосходства, требовал денег, но в планы свои не посвящал.
Однако Франсуа Дюплекс решил избавиться от строптивого сына надолго. С большим трудом Дюплекс-старший выхлопотал для него место шестого советника в Пондишери. Но сын не воспользовался благодеянием отца. Он добился большего - места первого советника в Пондишери, фактически заместителя генерал-губернатора. Никто не знает, какими путями 24-летний Жозеф Достиг звания первого советника и генерального комиссара армии с окладом 2500 ливров. Впрочем, в Париже никого не могли удивить ни стремительный взлет, ни стремительное падение. Это было время величия и падения Ло, время невиданной еще в истории всего мира финансовой лихорадки.
Летом 1721 года Дюплекс отправился в Индию и только 16 августа 1722 года прибыл в Пондишери. Здесь его ждал сюрприз: умер губернатор Ле Превотье я 25-летний первый советник должен занять его место. Об этом ему сообщил при встрече второй советник Пондишери Ленуар, которого сопровождали третий советник Легу и четвертый - Дюма. Дюплекс не мог не заметить недовольства советников. Им, людям, прослужившим 8 Индии много лет, имевшим заслуги перед Компанией, отныне придется подчиняться никому не известному юнцу. Однако Дюплекс, победив прирожденное честолюбие, проявил осторожность выученика иезуитов. Он сделал все возможное, чтобы убедить второго советника Ленуара занять место губернатора, и сразу же завоевал доверие и симпатии последнего, а также других членов совета.
Не прошло и трех недель со дня приезда, как из Франции пришел корабль с почтой. Новый "сюрприз", на этот раз печальный,- это был приказ о резком понижении Дюплекса в должности; нынешний первый советник назначался рядовым служащим небольшой купеческой конторы в Масулипатаме. Источники хранят молчание о действительных причинах столь резких перемен. Теперь пришла очередь советников Пондишери оказывать Дюплексу помощь, и они, используя свое право отменять отдельные распоряжения Компании, оставили Дюплекса в Пондишери на правах четвертого советника. А вскоре ему удалось получить место второго советника. Поддерживая приятельские отношения с губернатором Ленуаром, а также с советниками Дюма и Венсаном, Дюплекс быстро стал своим человеком в среде колониальной бюрократии.
Находясь далеко от берегов Франции, губернатор и даже управляющие отдельными колониями обладали известной самостоятельностью. Порой центральная власть не беспокоила их годами, порой внезапно пресекала деятельность администраторов. Человек, с властью которого считались сотни тысяч людей, по приезде во Францию превращался в малозаметного обывателя, хотя и довольно богатого. Это был далеко не худший исход. Ибо часто директора Компании предъявляли ему свой счет, и тогда нависала угроза долговой тюрьмы. Поэтому каждый крупный чиновник Компании стремился иметь своего покровителя в Париже. Для Дюплекса на первых порах таким человеком являлся директор Компании обеих Индий д'Арданкур. Именно д'Арданкур добился для него через десять лет службы в Пондишери поста губернатора в Шандернагоре. Сделать это было нелегко, поскольку отношения между Дюплексом и генерал-губернатором Ленуаром окончательно испортились. Ленуар, возможно не без оснований, подозревал своего подчиненного в незаконных торговых махинациях: Дюплекс постепенно приобрел несколько домов в Пондишери и на острове Бурбон (ныне Реюньон). Ленуар и слышать не хотел о назначении в Шандернагор Дюплекса, но последний, использовав свои связи в Париже, настоял на своем.
За десять лет правления Дюплекса Шандернагор стал богатейшей французской колонией и приносил метрополии большую прибыль. Директора Компании обеих Индий восторженно отзывались о деятельности бенгальского губернатора. Эти директора мыслили как феодальные земельные рантье и в основном интересовались доходами, перспективы развития колоний почти не занимали их. Мечты Дюплекса о богатстве осуществлялись: обогащая Компанию, он не забывал и о себе. Ни Пондишери, ни тем более Париж не могли контролировать смелые торговые операции губернатора Шандернагора. Впрочем, деньги не являлись самоцелью для Дюплекса, он скорее был честолюбив, чем корыстолюбив, и чем более рос его авторитет в глазах Компании, тем ближе становилась его заветная мечта - стать губернатором Пондишери, т. е. генерал-губернатором всей Французской Индии.
Не сразу Дюплекс достиг заветной цели, ему пришлось испытать и горечь унижения. В 1734 году освободился второй по значению административный пост в колониях Индийского океана - пост губернатора, или адмирала, французских островов Иль-де-Франс (ныне Маврикий) и Бурбон. Дюма, бывший губернатором этих островов, был назначен в Пондишери. Дюплекс приготовился перебираться на острова, как вдруг пришла весть, что правителем Иль-де-Франса и Бурбона поставлен Лабурдонне.
Бертран Франсуа Лабурдонне родился в 1699 году в семье бретонского мелкого дворянина. Его отец служил капитаном судна и погиб в английском плену когда сыну было шесть лет. С 14 лет Бертран Лабурдонне на корабле. Первые шесть лет он вел бродячую морскую жизнь, плавая под разными флагами, пока не поступил на службу в Компанию обеих Индии. Слухи о том что Лабурдонне в молодости ходил и под пиратским флагом усердно распускали его недоброжелатели. Став офицером Компании, Лабурдонне быстро обратил на себя внимание. В 1725 году он отличился в военно-морской экспедиции по вторичному завоеванию Маэ. Затем ему было поручено командование военной эскадрой для борьбы с пиратами. Вскоре капитан Лабурдонне стал грозой морских разбойников в Индийском океане. Он завоевал репутацию самого смелого человека- купцы разных стран искали его покровительства. Лабурдонне всегда держал себя весьма самостоятельно: являясь служащим французской Компании, он исполнял поручения и других компаний. Особенно тесные связи были у него с португальцами, за свои заслуги он получил от португальского короля орден. Не брезговал он и торговыми спекуляциями и поборами с купцов.
Колониальная бюрократия не любила своенравного моряка и терпела его только по необходимости. Но в Париже у Лабурдоние имелись мощные покровители. Всесильный Фюльви, брат генерального контролера, королевский комиссар Компании, симпатизировал храброму морскому военачальнику. Не удивительно, что в 1734 году Лабурдонне стал адмиралом островов Бурбон и Иль-де-Франс.
Новый правитель островов с удивительной энергией принялся за дело. Он завербовал десять способных архитекторов и строительных мастеров для сооружения портов и ремонтных доков. Наконец-то у Франции появились морские базы. Вскоре острова покрылись сетью дорог, в невиданных масштабах осушались болота, и на их месте возникали плантации хлопка, индиго, сахара, кофе, пшеницы и маиса. Многие культуры Лабурдонне насаждал на островах. Из Мадагаскара корабли привозили скот, из Персии виноград, из Китая - апельсиновые и из Франции - фруктовые деревья. Но главный груз его кораблей составляли невольники из Африки.
Черные рабы и раньше жили на острове, но французская администрация до 1734 г. не справлялась с ними. Африканцы и мулаты убегали с плантаций, объединялись в отряды и нападали на европейских колонистов. По прибытии на острова Лабурдонне организовал полицию и суд, на протяжении года он методически прочесывал район за районом, жестоко расправляясь с зачинщиками. Адмирал превращал беглых африканских рабов в солдат, его "свирепые кафры" впоследствии наводили ужас на англичан и на мирное население Индии. Через десять лет острова превратились в образцовые колонии - здесь сосредоточились все блага и пороки цивилизации XVIII века.
Сотни африканцев умирали от голода, болезней и побоев на плантациях Лабурдонне. Его жестокость удивляла привычных ко всему колонистов. Правление Компании вызвало адмирала в Париж для отчета, но при поддержке генерального контролера Орри ему удалось оправдаться.
Одним из самых главных врагов Лабурдонне был Дюплекс. Его письма к директорам Компании полны резких выпадов против адмирала, он обвинял его в авантюризме и жестокости. Это мнение разделялось большинством высокопоставленных, чиновников Французской Индии. Лабурдонне платил этим купцам и чиновным буржуа презрением. Если он не уступал им как администратор, то как военачальник намного их превосходил. Поэтому, узнав в 1741 году, что на пост генерал-губернатора Французской Индии назначен Дюплекс, "выскочка и простолюдин", адмирал пришел в бешенство. Но директора Компании глубоко не вникали во взаимоотношения своих главных резидентов, хотя каждый раз они жестоко расплачивались за это.
Дюплекс получил генерал-губернаторство в 1741 году благодаря умению ладить со всеми. У него была репутация миротворца; постоянно сдерживая свое высокомерие, он был в хороших отношениях с директорами Компании, со своими коллегами, с индийскими феодалами. "Этот человек может обеспечить поступление денег и товаров, как никто другой" - думали в Париже.
Перед отъездом в Пондишери новый генерал-губернатор женился. Его брак вызвал одновременно удивление и благоговение. Дюплекс женился на вдове своего друга Венсана, матери многих детей. В жилах жены Дюплекса текла индийская кровь (ее дед был топасом). Властолюбивая, хитрая и энергичная мадам Дюплекс активно вмешивалась в дела. Она знала тамильский язык и вербовала агентов для французской администрации. Но жена Дюплекса, ревностная католичка, не скрывала своего отвращения к индуистской религии, что вызывало неприязнь к ней со стороны индийцев.
Пондишери торжественно провожал Дюма. Предшественник Дюплекса возвращался во Францию со славой. Его называли победителем маратхов. Дело в том, что з
1738 году Дюма склонил раджу Танджура к уступке городка Карикала и пяти соседних деревень на довольно выгодных для раджи условиях, но губернатор нидерландской колонии Негапатам сумел отговорить раджу. Как только Чанда Сахиб, властитель Тричинополи, узнал об этих событиях, он тут же предложил французам план раздела Танджура, о котором давно мечтал.
В 1736 году Чанда Сахиб стоял у ворот Тричинополи с войском. Будучи министром и зятем наваба Карна-тика, он пришел на помощь вдове мадурского раджи, против которой взбунтовались собственные феодалы. Рани колебалась: она знала нравы военачальников- им ничего не стоит превратиться из друга во врага. Но войска Чанды ей также были нужны. Прежде чем открыть ворота крепости Тричинополи, рани решила потребовать у Чанды Сахиба клятвы на Коране в том, что он не захватит крепость. Чанда Сахиб дал необходимую клятву, и его войска беспрепятственно вошли в город. Вскоре Чанда Сахиб провозгласил себя государем Тричинополи, а клятву свою объявил ложной, ибо клялся не на Коране, а на кирпиче, завернутом в парчовую обложку от Корана.
Скандальная репутация Чанда Сахиба не смутила Дюма. Французский губернатор заключил союз с Тричинополи, и в то время как Чанда Сахиб и его родичи ворвались в Танджур с запада, французские войска начали наступление с северо-востока и захватили Карикал.
Хозяйничанье Чанда Сахиба в Южной Индии явилось одним из поводов нашествия маратхов на Карнатик. Поход возглавил Рагходжи Бхонсле, самый крупный после пешвы маратхский феодал. Он вел за собой многотысячное войско (по одним источникам, 150 тысяч, по другим - 50 тысяч). Вторгшись в Карнатик, маратхи не встретили там никакого сопротивления, столицу провинции- Аркат взяли почти с ходу. Наваб Дост Али и его сын были убиты в кратковременной схватке за город. Но маратхи упустили караван с сокровищами, который жена наваба сумела вывести из города, и он беспрепятственно достиг Пондишери.
Генерал-губернатор Дюма оказался в трудном положении. Пустить в Пондишери вдову Доста Али значило начать войну с маратхами. На такой риск до сих пор не шла ни одна Ост-Индская компания. Отказать в гостеприимстве - нанести тяжелый удар престижу французской короны в Индии. В конце концов Дюма приказал открыть городские ворота. Огромный караван и присоединившиеся к нему беженцы заполнили город: слоны, верблюды, запряженные в повозки быки с трудом протискивались по узким улицам.
Между тем стало известно, что Чанда Сахиб сдался в плен, а вскоре около города появились всадники на низеньких лошадях - это были маратхи. Рагходжи Бхонсле потребовал немедленной выдачи всей родни Доста Али, а также сокровищ. Дюма держался твердо. Он показал маратхскому послу готовые к бою пушки и запасы снарядов, затем передал письмо Рагходжи Бхонсле, где были такие слова: "Во Франции не добывают ни золота, ни серебра, но в нашей стране есть много железа и есть солдаты, которые могут дать отпор любому врагу". Вождю маратхов было отправлено также несколько десятков бутылок нансийского вина. На письмо Дюма Рагходжи ответил не менее высокопарным посланием, в котором между прочим писал: "Мы, маратхи, имеем достаточно стальных молотков, чтобы согнуть ваше железо".
Когда на следующий день посланник французов отправился в лагерь Рогходжи, маратхов уже не было. Они внезапно исчезли. Впервые европейская Компания сумела категорически отказать маратхам. Вся мусульманская знать Индии поздравляла губернатора с победой, а Великий Могол Мухаммад-шах удостоил Дюма титула наваба.
Победа над маратхами вскружила голову Дюма. В последние дни своего пребывания в Пондишери он носился с честолюбивыми проектами захвата всего юга Индии, установления полного господства Компании на Малабарском побережье. Но стоило Дюма вернуться в Париж и сделаться одним из директоров Компании обеих Индий, как все его честолюбивые мечты немедленно исчезли. Как и остальные его коллеги по Компании, он думал лишь о своевременных поступлениях доходов. Мало того, даже такое небольшое территориальное приращение, как Карикал, теперь казалось ему излишней роскошью. "Я раскаиваюсь, что образовал это поселение",- писал из Парижа Дюма своему преемнику Дюплексу.
Как только Дюплекс водворился в Пондишери, он сразу почувствовал всю тяжесть новой должности. Французская Индия представляла мало связанные между собой колонии, губернаторы которых чувствовали себя почти независимыми от Пондишери. К тому же губернаторы отнюдь не отличались административными талантами. На службе Ост-Индской компании можно было встретить людей двух типов: либо стяжателей-авантюристов, стремившихся нажиться за счет Компании, либо ограниченных, вялых служак - почти всегда неудачников в прошлом. Способный и дельный человек был редкостью. Директора Компании проявили присущую им непоследовательность: воздав должное способностям Дюплекса, назначив его генерал-губернатором Французской Индии, они не считались с его рекомендациями. В Компании царили традиции феодальной бюрократии. Продвижение по службе зависело от родственных и прочих связей, а затем от чинов и выслуги лет; военным и административным талантам почти не придавали значения.
Что же представляли собой отдельные французские колонии в Индии в начале 40-х годов XVIII века, во время первых лет губернаторства Дюплекса?
Шандернагор в Бенгалии стал к этому времени самым богатым торговым центром Французской Индии. Каждый год три корабля с товарами стоимостью в среднем 2 миллиона рупий отправлялись отсюда во Францию. Доходы от внутренней торговли Шандернагора постоянно росли.
На место Дюплекса в Бенгалии поставили Дируа, того самого, которого, еще Ленуар прочил в губернаторы Шандернагора. Прослужив десять лет в Маэ на Малабарском побережье, Дируа зарекомендовал себя крайне вспыльчивым человеком. Он не только ссорился со своими сотрудниками, но и враждовал с местными феодалами и торговыми компаниями. В Шандернагоре незадачливого губернатора ждали серьезные неприятности; в начале 1742 года в Бенгалии появились маратхи во главе с Рагходжи Бхонсле. Опустошив Западную Бенгалию, Бхонсле повел войска к Муршидабаду, желая, по-видимому, разорить европейские колонии на реке Хугли. Опасаясь за судьбу бенгальской колонии, Дюплекс прислал 250 солдат из Пондишери и приказал укрепить город, однако до штурма Шандернагора дело не дошло. Бенгальский наваб Аллахварди-хан уплатил Бхонсле большой выкуп, и маратхи покинули пределы Бенгалии. На следующий год Рагходжи Бхонсле вновь напал на Бенгалиго. Торговля в этой провинции Индии сильно пострадала. Стало трудно снаряжать корабли с товарами в Европу. Не обладая гибкостью своего предшественника, Дируа сразу же допустил денежный перерасход, чем вызвал неудовольствие Компании. Его губернаторство длилось недолго, в 1743 году он умер, и его место занял Бюра, шеф фактории в Касимбазаре.
Бюра служил в Компании обеих Индий,с 1727 года. Не обладая качествами администратора, этот чиновник в течение 16 лет медленно продвигался по службе. Усталый и безразличный, он проявлял крайнюю невзыскательность к своим подчиненным, что привело к полному упадку дисциплины. Рос произвол мелких служащих Компании, взяточничество и вымогательство стали нормой поведения, рвались долголетние взаимовыгодные связи с местными купцами, с таким трудом налаженные Дюплексом. Начались растраты, затем дезертирство солдат местного гарнизона.
Дюплекс был вынужден неоднократно вмешиваться в управление и пресекать деятельность отдельных чиновников, но удаленность Пондишери от Бенгалии безусловно ему мешала. Дезертирство тем временем приняло массовый характер. Более полусотни солдат и офицеров поступили на службу к Шонамилю, президенту австрийской "Компании Ост-Энде". Шонамиль к тому времени уже Проявил себя законченным авантюристом, промышлял грабежом, восстанавливал индийские власти против европейцев. К нему стекались дезертиры из всех компаний. Получив новое подкрепление, Шонамиль решил совершить разбойничий рейд по Бенгалии, явно переоценив свои силы. Около местечка Пегу его отряд попал в засаду, устроенную войсками наваба, и почти весь был уничтожен. Большинству французских дезертиров удалось вырваться из окружения. Они долго скитались по стране, затем захватили купеческий корабль, вышли в море, не умея им управлять, и сдались англичанам.