Каплун Вадим. Шпоры для лабы

Каплун Вадим
Шпоры для лабы

   Вадим КАПЛУН
   ШПОРЫ ДЛЯ ЛАБЫ
   1
   Весь год жизнь была в полоску. И каждая - полоса невезения. Сессию я завалил, в деканате разругался из-за каникул, а каникулы вот-вот закончатся, не начавшись. Все в разлом!
   И орбитальная станция "Лаба-2" туда же! Коридоры темные - экономят энергию, бар не работает, пылища. Но народу! Все важные, в голубых комбинезонах! Я как увидел эти комбинезоны, чуть не вспотел от радости. Коллеги-спецы из Второй Школы Карантина и Спецконтроля. У нас с ними о-о-огромная любовь! До синяков! Когда их вижу, вспоминаю междушкольную лабораторную работу на Медаре. Тактические игры команда на команду. Мы прятались, а у них парализаторы... Джунгли, грязь, еды нет и не предвидится, Мишеля на сутки спать уложили... Ну, мы им в следующем семестре тоже баюшки-баю устроили, когда местами поменялись. Давно это было! Я тогда еще отличником был, а Мишель - испуганным мальчонкой с Периферии. Правда, тоже отличником.
   Раз голубые комбинезоны, значит - карантин. Нас с Мишелем не трогали, присматривались. Остановили только у самого входа в сектор орбитальных рейсов.
   - Планета на спецконтроле! - объявил гладко причесанный верзила, загораживая проход. - Пропуска...
   - Мы на каникулы. У нас родственники внизу.
   Я не очень соврал. У Мишеля, действительно, на Лабе родственники. Другое дело, у меня их там нет.
   Мишель протянул свой пас-карт. Верзила глянул, сравнил, протянул руку ко мне. Я отдал свой. Спец изучил и сказал:
   - Кардан может идти, Симонов нет.
   Симонов - это я.
   - Я сам спец! - важно сказал я. - Мне можно.
   - Нельзя, - мрачно возразил верзила. Я его понимал. Я бы, например, тоже не пустил. Особенно этих, из Второй Школы. Своих - еще подумал бы. Но не спускать же ему!
   И я не спустил.
   - Шумим?
   В коридоре появился еще один в голубом комбинезоне - румяный, бодрый дядечка с зычным голосом. Старший. Он взял пас-карты, взглянул и положил мою в карман.
   - Я человек мягкий, - внушительно сказал он. - И не буду сообщать в вашу Школу, что вы пререкались с дежурным при исполнении им своих обязанностей. Может, у вас там плохо учат исполнять свои обязанности, а у нас с этим строго, - он отечески покачал головой. - Придется пройти...
   Он повернулся и пошел по коридору, поднимая пыль.
   - Жди здесь, - шепнул я Мишелю и бросился вдогонку.
   - Понимаете, - начал я, догнав его, - я почти тоже лабианин. У меня здесь это... Девушка. На свадьбу лечу!
   Я сам поверил в свадьбу и девушку, мог, наверное, ее даже описать, но он только пожимал плечами.
   - Понимаю! Все понимаю, но не могу! Карантин, эпидемия. Планета закрыта!
   - А что случилось?
   - Психогенная инфекция, - старший протянул мне пас-карт. - Ладно, можете идти. На Лабе вам делать нечего. И учтите, каждый должен выполнять свои обязанности. Обязанность дежурного...
   Идя обратно, я пытался сообразить, почему нас не предупредили в Школе. Такие вещи мы обычно узнаем первыми. Хотя, сессия была, не до того. Да и кто знал, что я к Мишелю в гости на каникулы напрошусь? Я сам не знал.
   - Ну что? - встретил меня Мишель.
   - А то! - сказал я. - Ты куда меня тащишь? Этот тип говорит эпидемия.
   - Я тащу? - изумился Мишель. - Какая эпидемия? Неделю назад с тетушкой говорил, ничего не было. Постой... - он надул щеки, задумался. Это же стройотряд! Спохватились! Помнишь - Нильсен, Турель, М'Бого?
   Я вспомнил. Года три назад на Лабе высадился стройотряд с Земли. После Глухого Столетия Периферия сильно отстала. Мы ей сейчас как можем помогаем. Хорошее дело, нужное. Стройотряд проработал полгода, а потом началось! Один сошел с ума, другой пропал без вести, Нильсен, кажется, покончил с собой. Темная история.
   - Тогда конечно, - протянул я, - и думать нечего. Летим... На Лабу! Ты что, в створ попал? "Возвращаться"! Там спецов не хватает, помощь требуется. Нас для этого и готовят!
   Мишель пожал плечами.
   - Ничего... - буркнул он. - Умерь форсаж!
   Я не слушал, прикидывал, как прорваться на планету. Там было дело, наша работа. Не лабораторки, не экзамен. Подумаешь, "не можем пустить"! Только улетим, сразу понадобимся, запрос дадут. Вторая Школа здесь не справится, уверен. А мы работаем по классу "экстра". Никаких возвращений, только вперед!
   Станция типовая, проходы в сектор орбитальных рейсов на пятом ярусе. Это два поста. Еще один на пассажирской галерее. Но есть "пунктир".
   - Пунктир, - негромко повторил я.
   - Далась тебе Лаба! - Мишель догадался, что я придумал. - Ну хочешь, вместе вернемся?
   - Я пошел, - ответил я. - Сиди в "челноке", жди меня. Через полчаса я там буду.
   Через полчаса я все еще был не "там", а "здесь". В переходах "пунктира". Пропустил нужный поворот и, выйдя в третий раз в тот же коридор, понял, что заблудился, как глухач! Взвыл бы от злости, да шуметь нельзя!
   Служебный ярус - "пунктир" - километры ходов и переходов, блок-шлюзы, генераторные закоулки... Ориентиров - ноль. Кляксы энергоотводов по стенам, на потолке алые наросты вакуум-сигнализации. Посторонний человек может сутками путешествовать. Или в коллектор угодить по незнанию. Впрочем, постороннему в "пунктир" не попасть, на дверях блокировка - ее простым ключом не откроешь. Нам пас-карты с универсальным ключом на втором курсе, после посвящения выдали.
   Я шел и отсчитывал двери. Три... Шесть... Десять... Машинный зал, санузел, малый шлюз... Или большой? Галактика чудес! Знал же этот "пунктир" наизусть, высший балл по нему получил! Сейчас налево. Или направо? Пожалуй, все-таки прямо... Вспоминай!
   Вдалеке прошуршали шаги и я замер. Не стоит, чтобы меня здесь видели. А я молодец, верно рассчитал! Когда станция на спецконтроле, в "пунктире" пусто - все спецы на пассажирском ярусе. Нет здесь постов. Желающий нарушить спецконтроль не имеет универсального ключа, а имеющий ключ нарушать не станет. Могли, конечно, двери заблокировать, я бы их не открыл... Кто этим заниматься будет? Знакомая баллада: суета, неразбериха, каждый орет на каждого, а селектор на всех вместе... Спецконтроль!
   За тридцать девятой по счету дверью, вместо ожидаемого склада оказался причал. Удивляться времени не было. От ближнего "челнока" махал рукой Мишель. И я рванул прямо через перрон!
   Когда я отдышался, "Лаба-2" уплывала с обзорного экрана. Рядом со станцией сверкал отражателем Большой Крейсер службы спецконтроля, на студенческом жаргоне "большой баллон".
   - Что теперь будет? - спросил Мишель.
   - А что? Пожурят и успокоятся.
   - Пожурят! Ну знаешь! Нарушение карантина... Гюнтер вылетел, не успев сказать "пардон"! Сам знаешь, как это бывает.
   Я знал, а потому молчал. Неприятности... Выяснят, что обратным рейсом я не улетел, начнут искать, рано или поздно догадаются запросить массив данных "пунктира", всплывет мой личный код... Оправдаемся! Не для удовольствия нарушил, для дела.
   В этот момент Мишель, сидевший за пультом, сказал: "Ладно, садимся!" и перегрузка начала выдавливать мне глаза...
   Тишина, духота, степные запахи. Сразу за последней ступенькой трапа начиналась трава. Мы рухнули в нее, закряхтев от удовольствия. Печенки-селезенки, зашедшиеся дрожью во время жуткой посадки, устроенной Мишелем, медленно отходили. Вдали привлекательно расстилала тень салатно-зеленая роща. Рядом закрывал половину белесого неба огромный ребристый борт грузовоза.
   - Старый добрый коняга, - Мишель кивнул на грузовоз. - Сколько себя помню, столько летает. Местные рейсы, барахло разное возит. Мы, мальчишки, его "ракетой" называли. Забирались во-о-он туда, к пакгаузу, смотрели, как он садится, и вопили: "Ракета прилетел! Ракета прилетел!" Думали, это что-то обидное. Дразнилка. Кибер там еще был чудной, Генрих, кажется. Гонял нас все время.
   Пластиковую стену низкого серого пакгауза украшали огромные мудрые надписи: "Стоянка грузовых каров" и "Не стоять, опасная зона!" А вот кибера Генриха не было. Вместо него, в тенечке, на груде контейнеров и почтовых пакетов возлежали, потягивая что-то из ярких коробок, двое в комбинезонах. То ли ждали грузовые кары, то ли не знали, что здесь опасная зона. Неподалеку блестели на солнце роботы-разгрузчики. Тишина, покой и ничего похожего на эпидемию.
   - Я не понял, - спросил я. - Ты тетушке послание отбить успел? Она знает, что мы прилетим?
   - Угу...
   - Ну так где твоя тетушка? Где цветы и поцелуи? Я очень люблю поцелуи, - я потер руки.
   - Угу... - Мишель шмыгнул носом. Лицо у него совершенно детское стало, беззащитное. Глаза подозрительно блестят - рад, что домой вернулся. Накатывает на него в самые неподходящие моменты!
   Многие на счет Мишеля обманываются, принимая за увальня. Глядя на него, не скажешь, что у этого младенца - лучшая реакция на курсе. Сначала я его тоже не оценил, не хотел в паре работать, но потом увидел Мишеля в деле. Он может быть холодным, быстрым, злым, если нужно.
   У рейсовика возникло движение. Из-за облезлой туши корабля, фырча воздушной подушкой, появился грузовой "Сизиф". Тетушка? Не тетушка... А жаль! Я бы с удовольствием сделался племянником той, что вела грузовик. Не было в ней ничего особенного. Не дурнушка, но и не красавица, золотая норма! Не то, что на Земле - все исключительные, пышноволосые, длинноногие и умелые - чудеса фенетики.
   Надо познакомиться! На Земле я бы знал что и как сказать. О космических безднах, чужих солнцах и ледяном одиночестве... От которого меня немедленно стали бы спасать. А этих уездных дам не поймешь. Может быть они не любят межзвездных бардов-скитальцев?
   Девушка вылезла из кабины с фоном в одной руке и блочком киберуправления в другой. Сказала что-то в фон и створки грузового люка корабля поползли в стороны. Задумчиво щурясь, она наклонилась над пультом, так что длинные светлые волосы закрыли лицо. Из кузова "Сизифа" горохом посыпались роботы-разгрузчики. Я с интересом ждал продолжения. Нормально управлять такой оравой с пульта можно, если работу координирует альфа-кибер. Или когда в совершенстве владеешь всеми десятью пальцами. Как музыкант-синтезист, как фокусник, как пилот экстра-класса.
   Ничего похожего здесь не было. Киберы, шатаясь и спотыкаясь, кинулись по пандусу в грузовой люк рейсовика, выволокли небольшой ящик и потащили к "Сизифу". Ящик был один, а тащили они его вшестером. Причем половина в одну, половина в другую сторону. Потом ящик уронили, врезали им в борт и наконец ухнули в грузовой отсек. То же повторилось со вторым. Третий ящик развалился. В траву посыпались оранжевые коробочки, в какие обычно упаковывают хрупкие, некантуемые грузы.
   А поодаль отдыхали в холодке, глядя на это, двое типов. И альфа-кибер у них имелся - ржавел рядом в бездельи. Дома, на Земле, я не стал бы вмешиваться. И день был жаркий, и поработать ребятам наверное сегодня пришлось немало. Но должна же у людей быть совесть! Я - землянин. Хочешь не хочешь, надо давать урок хорошего тона.
   Они смотрели в мою сторону и не заметить, как я подошел, не могли. Но не заметили, не пожелали.
   - Ребятки, - как мог дружелюбно сказал я. - Помогли бы даме! Или давайте я помогу... Кибера можно взять?
   Они хором вздохнули и перевели окуляры на меня. Совершенно пустые глаза! Потом один из них, розовощекий, стриженный наголо крепыш в очень красивой белой широкополой шляпе с надписью: "Грузовые перевозки. Лаба-транс" отвернулся и принялся сосредоточенно разглядывать жаркое небо. Второй - низенький, белобрысый, с похожим на банан носом, пожал плечами и откинулся на ящики, заложив руки за голову. На знак согласия молчание похоже не было.
   Когда на тебя не обращают внимание, есть много способов его привлечь. Я выбрал простейший. Под ногами, среди россыпей упаковочного хлама валялось множество пустых коробок из-под прохладительного. Подняв одну, я тщательно прицелился.
   Попал я точно - в самую середину надписи на шляпе румяного. Реакция была неожиданной. Парни, как по команде, удивленно уставились на меня, а потом румяный радостно произнес:
   - Ха! Натуральный! Натуральненький...
   - Я думал, это мой, - отозвался белобрысый.
   - А я, что мой... А он натуральненький! Учитель! Гуру! Сейчас я его!.. - румяный весело полез со штабеля. - Мало нам своих, теперь еще и чужаки повадились! Учить нас будут!
   - Эй, Герман, подожди! - донеслось с ящиков. - Так нельзя. Потом не отвяжутся. По-другому надо.
   Я перевел взгляд с одного на другого. Ничего не понимаю!
   - Так как, сеньоры, дадите кибера? - напомнил я.
   - А почему мы должны вам его давать? - вежливо спросил носатый. Слишком вежливо. - Мы вас совсем не знаем. Не имеем чести. Вот вы, прилетели откуда-то и сразу порядки свои устанавливаете...
   Приятно поговорить с учтивыми людьми.
   - Вик Симонов, к вашим услугам. Планета Земля, студент и прочее, прочее, прочее... Может быть пас-карт показать?
   - Да нет, зачем же... - протянул носатый. - С Земли... Гм! Герман, ты слышишь?
   - Угу, - мрачно отозвался Герман. По-моему, ему очень хотелось поработать кулаками. Он не понимал, зачем его друг затеял разговор и злился. - Я слышу!
   - Мальчик прилетел с планеты-матери. Другая планета, жизнь там у них другая, грустная. Его жалеть нужно, а ты... Стыдись, Герман! Вы Германа не слушайте, он хороший парень, только грубоват иногда. И сильный очень... Вообще, мы бы рады посодействовать, но у нас нет управляющего кибера.
   Белобрысый махнул рукой в сторону альфа-кибера.
   - Вот он - совсем не он. Это у него вид такой. Мы тут больше вручную, сами все делаем. Нам техника ни к чему. Это на Земле автоматика и радости жизни. Вы на своих машинах зациклились, шагу без них ступить не можете, а в самих себя заглянуть боитесь! Для земляшек совесть - пустой звук. Не знакомы вы с ней. Не вам учить!
   Носатый осклабился. Сначала я решил, что он просто ненормальный жертва эпидемии. Психогенная инфекция и так далее... Но потом засомневался. Он издевался. Культурно, хладнокровно, нагло. Да, не в порядке было что-то на Лабе и не зря висел на орбите "большой баллон" спецконтроля.
   Я оглянулся. Толкотня у рейсовика продолжалась. Разумеется, кибера можно взять самому, без разрешения. Ребята стояли бы столбами, смотрели на меня, но с места двинуться не могли. Нас не зря учат психокинетической самообороне. Многие слухи о псимбо - сплошная ерунда. Титановые балки взглядом мы не гнем, рук и ног усилием воли не ломаем, но кое-что умеем.
   Псимбо - это комплекс дезориентирующих ударов психополем, плюс гипноз, плюс аутотренинг. Ну и еще некоторые... штучки. Всего не перечислишь.
   Но сейчас мне псимбо не понадобится. Велика честь! Просто врежу! Нехорошо, конечно, я здесь гость, но... Не стоило ему про Землю так говорить!
   "Очень сильный" Герман отлетел на несколько шагов и покатился по траве, собирая на себя пыль и грязь. Шляпа перестала быть красивой и белой. Он поднялся и, криво улыбаясь, двинулся на меня.
   - Это другое дело! - носатый ловко спрыгнул с ящиков и начал обходить сбоку. - Герман-Герман, что бы ты без меня делал? Теперь порядок мальчонка первый начал.
   Двое. Ерунда! Их движения я "ловил" с закрытыми глазами. Мне было обидно.
   Откуда у них неприязнь к землянам? За что нас не любят? Краем уха я слышал что-то такое от ребят, но сам не сталкивался... Почему-то мы стыдимся говорить на эти темы, замалчиваем. Лишь изредка промелькнет в "Новостях Сообщества" крошечное сообщение об очередном "инциденте на Периферии". Даже у нас в Школе, на лекциях по "отношениям" об этом рассказывают невнятно и маловразумительно, так что не поймешь, в чем землян обвиняют и обвиняют ли их вообще.
   Да, было Глухое Столетие, когда прекратилась связь с Периферией. Да, не помогали мы им, не было возможности. Ну и что?! Теперь-то помогаем! Строим, лечим, учим... И все равно мы для них - виновники Глухого Столетия, изменники, предавшие и бросившие. Будто не их предки сами решились на добровольное изгнание, будто Освоение не их рук дело! Не убедишь... "Жили без вас сто лет и выжили. И дальше так будет!" Ксенофобы! Чужой - враг, а земляне - враги вдвойне.
   Пока я прикидывал, как обойтись с ребятами повежливее, все кончилось. Герман, готовый кинуться на меня, расслабился. На лице его появилось кислое гостеприимное выражение. Он кивнул и вернулся к штабелю. Белобрысый некоторое время внимательно смотрел мне за спину, а потом сказал:
   - Что ж ты кибера не возьмешь? Бери...
   Я оглянулся. Шагах в тридцати, у флаера Мишель целовался с какой-то женщиной. Сначала я решил, что это сестра, но вспомнил - сестер у Мишеля нет. Тетушка приехала...
   Тетушка Натали Кардан понравилась мне сразу. Хотя бы потому что не стала задавать ритуальный вопрос. Вернее, два вопроса: "Скажи, а какой у тебя рост?" и "Ты, наверное, в спейсбол играешь? С твоим-то ростом..." Однообразие утомляет.
   Глядя сверху вниз, тетушка спросила:
   - Вы, наверное, Виктор? Миша про вас писал.
   Я поклонился и расшаркался. Мне было приятно. А она уже переключилась на Мишеля.
   - Надо же, еще больше усох! До дециметра! Что вас там, не кормят что ли? Это мы поправим!
   Вспомнив, как Мишель сбрасывал лишний вес и что из этого вышло, я фыркнул. Мишель из-за спины показал мне кулак.
   Охи, вздохи, расспросы и рассказы о родственниках и знакомых, о дяде Джордже и его ферме, о Кристиночке, уехавшей на какой-то остров... Про меня забыли. Это мне понравилось тоже. Не терплю, когда на новом человеке фокусируются все взгляды. Есть в этом нечто искусственное.
   Сели во флаер. Тетушка меня поразила. Вела аппарат она лихо и профессионально - совсем не по-женски. Симпатичная женщина. Миниатюрная, спортивная и веселая. Тетушкой Мишель называл ее скорее в шутку. Никакой гипно-пудры, иллюзор-красок и помад. Последнее я осознал по контрасту. Во флаере сидела еще одна родственница. Слой грима на ней отражал солнечный свет на сто процентов. Да вдобавок еще и нимб-парик...
   - Миша-а-а, дорогой мой мальчик! - пропела фальцетом старуха и полезла целоваться. Ко мне!
   - Это бабушка Элеонора, - сообщила тетушка. - Помнишь, мы ездили к ней на ферму, когда ты был маленький?
   - Да, тетя Ната, - обалдело отозвался Мишель. Старуха сориентировалась и через секунду его физиономия была в помаде.
   Затем она принялась за меня. Выяснила, какого я роста и играю ли в спейсбол. Мишель на переднем сидении негромко расспрашивал о "кузене Элтоне". Я смотрел в окно. За окном в километре под нами - желтоватая, монотонная степь. Попадались озерца, окаймленные зеленью. Промелькнула ферма. Мимо нее вилась лента грунтовой дороги, по которой пылил комбайн. Маленькое местное солнце пекло нещадно. Было жарко. Кондиционер не работал и я медленно испарялся. Но когда я попытался приоткрыть окно, старуха Элеонора сказала:
   - Молодой человек, не трогайте окно. Я могу простудиться.
   Я послушался, но ей этого показалось недостаточно.
   - Вы не представляете, Натали, как трудно сейчас встретить вежливого и по-настоящему культурного молодого человека. В наши времена было совсем иначе. А теперь - полеты, контроли... Вы знаете, это ужасно портит. Недавно у меня снял комнату один приезжий. Приличный молодой человек, обходительный, серьезный. Кухонных киберов отладил, а то ведь ремонтники тяп-ляп... Приходит всегда рано. Но повесил в своей комнате дикие картины. Из этих... объемных безобразий. Возмутительно! Я его спрашиваю: "Вы приличный молодой человек, зачем вам эти гадости?" Молчит, улыбается. Не понимаю!
   Она замолчала, возмущенно глядя на меня. Я тосковал. Было непонятно брюзжит она или тонко намекает, что второго жильца ей не нужно.
   Мишель подумал о том же.
   - Мы Вика в какой комнате поселим?
   - В любой, - рассеянно ответила тетушка. - А о жильце вы ничего не говорили... Пригласите-ка его к нам в гости! Хотя бы сегодня вечером. Поужинаем вместе, с ребятами познакомится... Девушка есть у него? Пусть с ней приходит.
   Элеонора пожала губы. Веселый космос! Теперь весь вечер пройдет за столом, в компании Элеоноры и "приличных молодых людей". Не люблю! Может быть, потому, что сам я "неприличный молодой человек". Лучше бы по городу сегодня прошлись! Может быть тогда что-нибудь прояснилось. Странно, два часа смотрю - все спокойно. Для чего я, спрашивается, спецконтроль нарушал?
   Я вспомнил добрые глаза, бархатный голос декана и поежился. Как это у него? "Ай-яй-яй! Безобразничаете, Симонов?"
   - Что у вас случилось тут? - спросил я.
   - У нас? - удивилась тетушка.
   - Говорят, эпидемия...
   - Стройотряд, - напомнил Мишель.
   - Вот именно, стройотряд! - внезапно возмутилась Элеонора. - Молодые люди разучились вести себя прилично! Возмутительно! Перессорились и улетели...
   - Что мы можем знать? - пожала плечами тетушка. - Спецконтроль не мы придумали. Землян сложно понять. Постоянные секреты, тайны, опасения. Вы на самом деле всех боитесь или у вас традиция такая?
   - Не всех, а за всех, - сказал я.
   - За всех боитесь, что правду узнают?
   - Это какую такую правду? - подобрался я. - Нам правды бояться нечего!
   - Правду про Освоение, - прищурилась тетушка. - Ведь все совсем не так было, как представляют земляне!
   - Оч-чень интересно! Вы-то откуда знаете?
   - Земля просто избавилась от нас! Вышвырнула в пространство и оставила на других планетах без помощи, без связи, без поддержки.
   Слышать такие вещи было дико и я даже не сразу нашелся, что ответить.
   - Дорогостоящее избавление! Тогда один запуск знаете во сколько обходился? Были другие способы, попроще... избавиться.
   - Нас отторгли, - гнула свое тетушка, - потому что мы не приняли вашей жизни, бездумного поклонения технике. Не о людях думали, а о энергостанциях, компьютерных сетях, орбитальных лабораториях... А леса вырубали! И траву заливали пластикатом, асфальтом закатывали... Реки высосали все!
   Мне стало скучно и я, отвернувшись, уставился в окно. Началось! Обычные штучки глухачей - все виноваты, только не они.
   А тетушка полыхала как сверхновая! На приборную доску она едва поглядывала, уселась в пол-оборота ко мне и вещала:
   - Глухое Столетие! Хватит за него прятаться! Это тоже ваша работа! Загадили планету, озоновый слой сожрали, а потом перетрусили до смерти, как мелкие шкодники!
   Шкодники?! Я разозлился. Что-то много себе эта дамочка позволяет!
   - Это предки ваши хваленые - шкодники! Из них, между прочим, две трети ученых было! - я хлопнул по сиденью. Старуха Элеонора вздрогнула и отодвинулась подальше. - Оставили за собой кучи дерьма, дали форсаж и привет! А земляне разгребали...
   - Именно ученые первые поняли, что нельзя разменивать себя на железки, отрываться от духовных корней своих, от предков, от крови... И с Земли они ушли, чтобы сохранить то немногое, что оставалось.
   О чем это она? Бред какой-то! И неувязочки...
   - Ага! Кто же их изгонял-то, если они сами? - усмехнулся я. - Кто же?
   - Не техника главное, - не слушала тетушка. - Человек! Нравственность! Совесть!
   Тетушка вдруг сразу перестала мне нравиться. Знакомые лозунги в знакомых сочетаниях. Сейчас она скажет, что нравственный прогресс необходимо подстегивать... Бустеры.
   - Что ж это ваши ученые обратно на Землю ринулись, как возможность появилась? - ехидно спросил я.
   - Никто не знает куда делся Вольдемар Цепеж! - неожиданно встряла в разговор Элеонора. - Он пришел из Вселенной и ушел во Вселенную, слился с ней.
   Я внимательно посмотрел на старуху. Ну о чем можно разговаривать с такими людьми? Психогенная инфекция...
   Я перестал слушать эту белиберду и уставился в окно. До меня долетали обрывки фраз, что-то о "слове и деле", "Идее, воплощенной в действие", о разбитых головах собак... А я сидел, маялся от жары и думал, глядя вниз, что тетушка слишком уж увлеклась разговором. Совсем за флаером не следит! Рухнем куда-нибудь!
   Флаер резко тряхнуло и я до слез ударился о потный затылок Мишеля, а Мишель въехал коленом в приборный щиток. Машина выровнялась, я утер пот с лица и поинтересовался:
   - А до города еще далеко?
   - Не очень... - Мишель осекся, - ...что случилось?
   Тетушка не слушала. При встряске она оцарапала руку и с ужасом смотрела на царапину. Нервная женщина! Побледнев, она промокала царапину платочком. Все женщины боятся крови, но чтоб так!
   - Натали! - нахмурилась Элеонора.
   - Да... Да, простите, не привыкну никак.
   Мишель достал из аптечки заживитель и тетушка успокоилась.
   А внизу проступали черепичные крыши домов, башенки и яркие пятна садов Тории - родного города Мишеля.
   Родной город Мишеля не был похож на виденные мной города. Он не был похож на древние, вросшие в землю, растекшиеся по ней, города планеты-матери, на изящные переплетения холодных граней и плоскостей мегаполисов Магдалины. Здесь не пахло наглым великолепием сверкающих космопортов Белой Радости, где приятно гулять ночью и опасно бродить днем.
   Невысокие дома из настоящего камня сжимали улицу стенами. Большие деревья упирались ветками в широкие окна галерей, соединяющих здания. Многие стекла давно не мыты, покрылись паутиной. Ветер гоняет в подворотнях пыльные смерчики. Сквозь трещины в мостовой пробивается трава. А сама мостовая залита настоящим асфальтом. Галактика чудес! Я думал, такие мостовые остались только в городах-музеях на Земле! Пахло непривычно - нагретым асфальтом, опавшими листьями и травой. Тихий город. Лишь изредка проплывали по улице, тяжело дыша воздушной подушкой, грузовые траллеры.
   - А где народ? - с подозрением спросил я. - Действительно, эпидемия!
   - Кто где... - рассеянно ответил Мишель. - А что, страшно?
   Мы прошли мимо закрытого бара, пустых столиков, засыпанных листвой и мусором, сваленных в кучу тентов, застывшего одноразового пластикового кибера, зачехленного коктейль-комбайна. Прошли еще немного и свернули под арку. Шли двориками, жаркими проулочками, заросшими травой. Много зелени и цветов, сочных одуряющих запахов. На скамеечках, в тенечке сидели молодые люди, тихие и нешумные. Приличные. Старуха Элеонора могла быть довольна. Сидели скучно, разговаривали вполголоса или просто молчали. Один вообще стоял столбом, напряженно глядя в пространство и беззвучно общался сам с собой. Его обходили, не обращая внимания.