Он был очень польщён изысканиями историка, и отметил что, тот был на верном пути. Только вот, к сожалению, пришлось про себя отметить, что не скоро ещё человечество сможет заполучить это истинное учение.
В беседах с профессором он пояснил, что наука Живого Творящего Слова, есть великая привилегия человечества, дарованная ему свыше. Но, доступной оному станет лишь тогда, когда люди смогут очиститься духом от косности, и раскроются друг, перед другом отвергнув корыстные помыслы. Человеку дана уникальная способность, творить и созидать при помощи Слова. Эта Сила способна творить миры, и нет ничего на этом свете, что, будучи произнесённым или написанным не могло воплотиться в реальность. Только вот, проявившиеся в человеке пороки, разожгли огонь разрушительной силы, превращая Слово из созидательного инструмента, в угрожающее и беспощадное оружие. С тех времён укрыто это знание от несовершенного человека, на него наложены печати, а печати охраняются ревностными Хранителями. Иногда отдельные колдуны и маги, опираясь на найденные ими обрывки Знания, совершают попытки их оживить и использовать в личных, корыстных целях. Вот тогда-то и вмешиваются Хранители, для того, чтобы предотвратить катастрофу.
Но, кропотливые и заботливые попытки профессора и историка, возродить и раскрыть человечеству истинные истоки славянской письменности, не могли повредить сокровенному Знанию. Скорее наоборот, такой поворот событий мог привлечь интерес у спящего общества, что могло поспособствовать его скорейшему преобразованию и изменению в лучшую сторону. Чтоб помочь в этом неутомимому борцу за идею и чистые помыслы, Дед, намёками дал профессору, пару ценных подсказок для поиска, и совет сфокусировать на них своё пристальное внимание.
Возбуждённый профессор был так поражён, что, рассыпавшись в благодарностях, стал просить непременно и сиюминутно проводить его до ближайшей дороги, где он сам, на встречных попутках доберётся до храма науки. Ему так не терпелось безотлагательно, приступить к обработке и воплощению сенсационных открытий, что он не мог усидеть на месте, измерял шагами избушку, пока Дед собирался в дорогу.
Изумленью профессора не было предела, когда Дед подвёл, его на опушку, где спокойно в тени от развесистых веток деревьев, у дороги стоял припаркованный университетский автобус. У автобуса суетились представители профессуры и аспиранты, доставая свои тормозки с приготовленной снедью, для финального пикника на лоне живой природы.
По подсчётам профессора, в сторожке у Деда, он провёл, восстанавливая свои силы, вот уж несколько дней.
А теперь...
Всё вокруг говорило о том, что на деле пролетело лишь несколько часов. И никто из знакомых не удивился, появлению своего коллеги.
- Как же так? - изумлённо спросил он у Деда.
- Вот вам и подтверждение моих слов, о возможностях скрытых от человека.
Дед ему улыбнулся широкой, открытой улыбкой и добавил:
- Теперь вам известно, то, что Слово не ограниченно ни пространством, и уж тем более временем. Думаю, вряд ли стоит кому-то рассказывать о нашей встрече. Да и кто вам поверит. Тем более это будет для вас неоправданным риском, для вашей карьеры и близких. А по поводу тех источников, о которых мы с вами там говорили, поработайте обязательно. Там вы сможете обнаружить, как раз то недостающее звено, в цепочке ваших открытий. А, теперь вам пора. Вас и так уже заждались возле костра. Если спросят вдруг обо мне, то скажите, что встретили лесника.
Так они и расстались. Но напоследок, благодарный профессор настойчиво попросил о ещё одной встрече, для того чтобы сверить и подтвердить, правильность и достоверность открывшихся фактов. Обусловились встретиться здесь же на этом месте, ровно через неделю.
Как и предполагалось, профессор прибыл на встречу счастливым и возбуждённым. Новое направление для поисков поглотило его целиком. Через три недели, он собирался в очередную экспедицию, на поиски нового материала для кропотливой работы. Коллеги были шокированы этим сенсационным открытием, и не на шутку уже шептались и пророчили ему нобелевскую премию.
- Не знал как вас и отблагодарить, потому что помню, что выговорили, что ни в чём не нуждаетесь и отвергнете любые попытки с моей стороны разделить со мной лавры за новое открытие, - с искренней озабоченностью в глазах говорил волнующимся голосом профессор.
- Да, что вы. Бросьте, - отмахивался Дед. - В конце концов, каждый из нас делает свою работу. Будем считать, что я сделал свою, оказав вам в этом поддержку.
- Тем не менее, спасибо вам огромное, за то, что нашли меня там, в лесу, да ещё и так помогли по науке. Всё же я буду чувствовать себя неловко, если совсем никак не смогу отблагодарить вас за это. Погодите минутку...
Профессор сбегал к машине, ждущей его в том же месте, где раньше стоял автобус. И назад возвращался с увесистым и тяжелым грузом, завёрнутым в старое одеяло. Этот свёрток он положил возле ног, недоумевающнго, хлопающего глазами Деда.
Свёрток резво зашевелился. Одна пола верблюжьего одеяла откинулась. И оттуда показалась забавная мордочка полутора месячного щенка с купированными ушами. Он внимательно смерил Деда своим, удивительно не по возрасту умным и смелым взглядом, и окончательно выбравшись на свободу, подошёл к нему и, обнюхав, сел у ног своего нового хозяина.
- Я подумал, - сказал профессор - что вам нужен помошник и преданный друг. Вы проводите большую часть своей жизни в путешествиях и скитаниях. Думаю, он составит вам хорошую компанию. Это пёс из древнейшей породы среднеазиатских овчарок - незаменимых охотников, пастухов, волкодавов, сторожей и отважных боевых собак. Они очень неприхотливы к природным условиям и к питанию, мало чувствительны к боли, и имеют природный, проверенный естественным отбором иммунитет к различным заболеваниям. Я прошу вас, примите от меня этот подарок, в знак моей благодарности и дружбы.
- Хорошо, - сказал, улыбаясь, Хранитель - Я приму его. Но, наверное, такая собака стоила вам уйму денег. Да и шутка ли отыскать такого красавца. На своём веку, я не мало видел собак. Но, вот этот, действительно истинный воин.
- О деньгах, думаю, не стоит беспокоиться. Вы оказали науке, более стоящую услугу. Ну, а то, что он действительно вам понравился - этому я искренне рад.
Вот так и появился в жизни странствующего Деда, Баян. По началу новый хозяин беспокоился. Пёс почти не издавал никаких звуков, присущих большинству щенков этого возраста. Он не тявкал и вообще никогда не лаял. К окружающему миру относился со вниманием взрослого кобеля. Очень быстро учился и приспосабливался, к постоянной смене мест жизни и новой обстановке. Но, всегда неизменно, был преданным сторожем и охранником, защищая имущество и хозяина со своего щенячьего возраста.
- Вот такая вот, друг мой Илюша история, - подытожил Дед свой рассказ, когда они подошли к своему, новоявленному для мальчика убежищу.
Распахнулась каменная плита, и они вошли в просторную, увешанную по стенам оружием залу. Мальчик плюхнулся на близстоящий массивный из дубового дерева стул и спросил:
- А, профессора эго звали, случайно не Егором Даниловичем?
Удивлённый хранитель, взглянул в округлившиеся и часто моргающие, наливающиеся влагой глаза Ильи, и ответил:
- Да. Именно так его и звали. Егор Данилович Одинцов, профессор славянской истории Российской Академии Наук. А что, ты его знаешь?
Обильные слёзы потекли из глаз мальчика и дрожащим голосом, он, стараясь не разрыдаться, выдавил из себя:
- Он был мим приёмным отцом.
- Вот как? - растягивая слова и взвешивая смысл услышанного, проговорил Хранитель. - А почему тогда был, где он сейчас?
- Его больше нет. Они вместе с мамой погибли в автокатастрофе, - уже не сдерживаясь и проглатывая слёзы, отвечал Илья.
Дед попросил его успокоиться и, поставив чайник, попросил поведать ему всю историю, своих злоключений.
Они сидели за кухонным столом и за чашкой чая, мальчик поведал Хранителю большую часть своей юной, но уже повзрослевшей жизни. Дед слушал его внимательно и молча, то и дело подливая ему в чашку тёплый и ароматный напиток. Когда рассказ Ильи подошёл к концу, мужчина положил ему на плечо свою сильную руку, и сочувственно глядя в заплаканные глаза, сказал:
- Мир, несмотря на свои размеры, бывает тесен. И не случайно, судьба нас свела с тобой и с Баяном здесь воедино. Твоих родителей искренне жаль. Смерть никогда не приносит радости в сердца близких и дорогих людей. Но, жизнь продолжается. Ты ещё молод, и поверь, что отныне мы станем единой семьёй. Теперь мы будем все вместе, и ты можешь быть спокоен. Они сделали для тебя всё, что могли. Теперь на тебя возлагается ответственность за то дело, которому они посвятили всю жизнь. А мы, тебе в этом поможем.
Цыганка
День, таял как свечка, оплавленный зноем прогретых улиц. Солнце, лениво клонилось к закату, на безоблачном, ясном, прозрачно голубоватом небе. Оно уже не было таким беспощадным, по отношению к людям, спешащим развеять дневную пытку, наслаждаясь вечерним теплом и приятной прохладой.
Сквер, в котором мы остановились, жил особой, отдельной от города жизнью. Островок беззаботности и покоя, среди пыльной и утомляющей суеты. Даже старый худющий бездомный пёс, вёл себя здесь степенно и чинно, как будто бы он был потомственным дворянином. Он, не спешно вышагивал по аллее, совершая свой моцион. Приближаясь к стоящим у лавочек урнам, пёс со знанием истинного эксперта, величаво осматривал их содержимое, философски вздыхал и с глубоким укором во взгляде, косился на отдыхающую в сквере публику. Да, прошли времена, когда можно было спокойно, находить здесь остатки былого "веселья". Хоть народ жил тогда по скромней и беднее, но объедки из натуральных продуктов, не чета этим фантикам, пакетам, обёрткам и остатками, отравленной консервантами и красителями, не живой бесполезной и убийственной пищи. И куда теперь катится этот мир?...
Алкоголь, разыгравшийся в нашей крови, постепенно сдавал, завоёванные позиции, отступая, предательски капитулируя, оставлял во рту привкус скисшего винограда.
Я не знаю, как смотрелся со стороны, в этот момент ваш покорный слуга, истощённый, почти не вкусивший за двое суток, сладких грёз обольстительного Морфея. Ну, а что касалось обворожительной Лилии, выглядела она просто потрясающе. Взгляд весёлых, с игривой искринкой глаз, пробуждал во мне ранее не знакомое чувство. Я готов был на всё, на любой героический подвиг, лишь бы только, ещё и еще раз, до бесконечности, быть объектом внимания этих очей. Небольшой, с перерывами ветерок, разметал её старательно уложенную причёску, заставляя предательски не покорный локон, с озорством дворового мальчишки ниспадать с предназначенного ему места. Поправляя прядь этим царственным жестом, она напомнила мне, те оставшиеся в недалёком прошлом мгновенья, когда я, зачарованно наблюдал, как она веселилась с подружками, за соседним столиком летнего кафе.
Кафе... Именно с этого момента и пошло всё кувырком.
Хотя нет. Всё началось ещё раньше. С утра, когда я получил это странное послание, просматривая корреспонденцию на своём электронном ящике.
Я механически отвечал на её вопросы, кропотливо копаясь в мыслях, накатившихся бурной, тяжёлой волной. Это было сигналом к тому, что мой разум, впитав необходимую ему порцию успокаивающих и приятных эмоций, перестраивался в рабочий режим. Из глубин подсознания выплывали, сцены и фрагменты последних событий, и настойчиво требовали от меня, соответствующего к ним внимания.
Отогнать эти мысли, хотя бы на время, для того чтобы полностью окунуться в нашу неприхотливую беседу, оказалось не так уж и просто. Я всем видом пытался выражать своё искреннее внимание к девушке, чтобы не выглядеть чудаком и свихнувшимся параноиком. Мне уже почти удалось это сделать, но, что-то меня отвлекало, нервировало и беспокоило. Причём, это что-то покоилось не во мне, а вторгалось бесцеремонно в моё сознание, запуская свои неприятные, липкие щупальца.
- А, ещё, я любила, когда была маленькой... - голос Лилии оборвался на середине, так и не закончив, повисшую в воздухе фразу.
Зрачки её глаз, тревожно и испугано округлились, и взгляд девушки приковало, нечто страшное за моей спиной. Её соблазнительно смуглое, с нежным румянцем лицо, моментально окуталось в серую бледность, а секунду назад, плавающие в обворожительной улыбке, припухлые губки, плотно сжались, скрывая нервную дрожь.
Настроившись на самое худшее, я обернулся, ожидая увидеть, что-нибудь из ряда вон выходящее. Но, ничего такого не обнаружил, кроме мирно отдыхающих парочек и молодежных компаний, мерно потягивающих пиво и утопающих в облаках табачного дыма.
Я уж было, подумал, что это розыгрыш, проверка моей реакции, в отместку за то, что я витал в облаках, на протяжении нашего разговора. Но, всё же было в этом всём, что-то не совсем обычное. И тут я обратил внимание, что по дорожке, прямо по направлению к нам шла, опираясь на деревянную клюку, старая женщина, по всей видимости, цыганка.
Она брела, грузной массивной горой, согнувшись и сгорбившись, от непосильного груза всей тяжести своего веса и прожитых лет.
Каждый шаг, ей давался с трудом, сопровождаясь шарканьем истоптанных башмаков и гулким стуком деревянной клюки о затвердевший, остывающий вспучившимися буграми асфальт. Её пёстрые, выцветшие, многочисленные юбки, словно вялая метла не выспавшегося с перепоя дворника, подметали дорожку, собирая на нижних оборках, серую пыль. Из под красной, в цветастый узорчик косынки развевалась, неровными, серыми прядями, пакля пожелтевших, от времени и табака обесцвеченных сединой волос. Изрезанное бороздами морщин, с тяжёлыми скулами и выдающимся подбородком, лицо, говорило о том, что его обладательница имела суровый, и явно не ангельский нрав. Огромный орлиный нос, как утёс нависал, над дугой, потрескавшегося паутинкой мелких морщинок рта. Верхняя губа была покрыта густым пушком, почти кавалерийских усов. А пышным бровям, венчающим, глубоко посаженные карие глаза-маслины, мог бы позавидовать сам несравненный, а ныне покойный (светлая ему память) Леонид Ильич Брежнев.
Подойдя к нам, она грузно уселась, на нашу лавку, заявляя post faktum - как само собой разумеющееся, трубным командным басом:
- Дайте старой цыганке присесть. Уронить с дороги уставшие кости, она нагнулась, в нашу строну и, приподняв косматую бровь, спросила. Надеюсь, старая путница Аза не помешала вашему воркованию? Что скажете, голубки?
И всё её тело, сотряслось от утробного жуткого хохота. Старуха сложила, сморщенные, с въевшейся грязью кисти на изгибе своей клюки, и продолжала сверлить нас не добрым взглядом. От такого пронзительного рентгена, мне сразу сделалось неуютно, и я почувствовал, как мои волосы на голове зашевелились, а по спине пробежал табун омерзительно неприятных мурашек.
- Отдыхайте бабушка, - неровным, дрожащим голосом пролепетала Лилия. Мы и так собирались уже уходить.
- Какая я тебе бабушка, - вспыхнула грозная старуха, и посыпала нескончаемым потоком, непонятных мне цыганских выражений.
От такой массированной атаки бедная девушка сжалась в дрожащий комок и спряталась за мою спину. Её пальцы цепко впились в мои плечи, словно когти испуганного котёнка, причиняя мне неприятную боль. А, суровая мужеподобная старуха продолжала браниться и извергать проклятья в адрес этого беззащитного существа. Завершая свою угрожающую тираду, она наклонилась по направлению к нам, и хищно взирая на прячущуюся девушку, зловещим шёпотом вопросила:
- И после этого, ты говоришь, БАБУШКА?...
- Как ты смеешь со мной говорить таким тоном? - попыталась вспылить возмущенная выходками старухи Лилия. - И вообще, кто ты такая, чтобы поливать меня при молодом человеке, извергающимися из твоего чёрного рта проклятиями?
- Девочка, ты забываешься, - понижая тон и коварно прищуриваясь, прошипела старуха. - Если хочешь, я расскажу, кто ты есть, кем была, и какие мысли сейчас пригреваешь... яхонтовая моя перепёлочка.
Цыганка оскалилась в недоброй улыбке, демонстрируя силу и власть своего необузданного характера. В её испещрённых багровыми прожилками глазах, плясали искры и отблики адского пламени. Взглянувши однажды на это исполненное тайным могуществом и безграничной силой старческое лицо, вряд ли кому-нибудь захотелось увидеть его повторно. Она сверлила девушку испытывающим взглядом, стараясь подавить в ней порыв негодующего сопротивления.
- Не лезь не в своё дело, старая ведьма, - ответила резко Лилия, отвечая ей не менее суровым и решительным взглядом. В эту секунду она была подобна готовящейся к бою пантере, защищающей свою территорию.
- Ты идёшь не по той дорожке. И этот Бубновый Король не сделает тебя счастливой, - сказала старуха, кивая в мою сторону головой. - Он стал Арканом в чужой колоде и Силы, которые оспаривают его судьбу, не в пример твоим, глупая ты девчонка.
- А это, уже не твоего ума дело, - срывающимся навзрыд голосом, отстаивала свои права, со слезами в глазах моя спутница. - Оставь нас в покое. Уматывай своей дорогой и найди себе кого-нибудь другого, кто поверит в твои цыганские россказни.
Разъярённая брошенными в свой адрес словами, старуха поднялась во весь свой гигантский рост, распрямляя сгорбленную спину. Даже мне в этот миг стало жутко от её угрожающего вида. Она оказалась выше меня на голову а, расправив крутые широкие плечи, показалась ещё более грозным противником.
- Как ты смеешь со мной говорить таким том, вздорная девка, пробасила она, потрясая своей клюкой. - Или может тебе напомнить, как проявляется уважение и почтение по отношению, к тем, кто мудрее и старше тебя?...
Цыганка решительным шагом направилась к Лилии, угрожающе занеся клюку для удара. Тут уж я решил действовать и встал на её пути. Старуха схватила меня за запястье, не свойственной её возрасту мёртвой хваткой и смерила меня своим удивлённым взглядом, и спросила:
- Не ужели ты ещё не догадался, что она для тебя не пара? Или тех трефовых хлопот, что обрушились на твою голову, тебе ещё не достаточно?
- Отойди от него, карга! Или ты сама пожалеешь о том, что мешаешь людям спокойно жить.
- О какой спокойной жизни ты говоришь? - рассмеялась ей в ответ цыганка. - Уж не ты ли способна сделать её спокойной? Сгинь, пока я до тебя не добралась, а не то я сама тебе в этом сейчас помогу.
- Не кричите на девушку, - запротестовал я, встревая в их перепалку.
- А ты, помолчи, да послушай старую ворожею, - тряхнула она меня за схваченное запястье, что чуть было, не вывихнула его.
- Не слушай её Антон. Бросай эту чокнутую старуху и пошли скорее отсюда, - кричала сквозь слёзы Лилия.
- Ты ещё здесь? - недовольно возмутилась старуха. - Не послушала старую Азу... Так теперь, пеняй на себя. Ромалэ!!!...
Она зажала клюку подмышку и, засунув два пальца в рот, залихватски протяжно свистнула, как прожжённая атаманша разбойничьей шайки. В тот же миг из подворотни старых двух этажных построек, вынырнула группа цыганок и застыла с готовностью в ожидании её последующих приказаний.
Старуха что-то им прокричала по-цыгански и уверенным жестом бывалого полководца, указала клюкой на стоящую неподалёку девушку. Свора тут же помчалась в указанном направлении, подбирая руками свои широкие и многочисленные пёстрые юбки.
Понимая всю опасность грядущих за этим последствий, зная нравы и исполнительность, укоренившуюся в традициях этих людей, я набрал полную грудь воздуха и крикнул:
- Беги!... Убегай быстрее!...
Лилия застыла в нерешительности и недоумении, вопросительно глядя на меня. Я хотел попытаться, было вырваться из цепкой хватки огромной старухи. Но, попытка не увенчалась успехом. Проще было бы выдернуть руку из зажатых слесарных тисков. Цыганка посмотрела на меня с неодобрением и сильнее стиснула моё запястье, от чего моя кисть онемела и совсем перестала чувствовать боль.
Расстояние между бегущими цыганками и бедной девушкой стремительно сокращалось. Надвигающаяся развязка событий не сулила ей ничего хорошего. Мне уже ничего не оставалось делать, как только снова крикнуть:
- Убегай, пока не поздно! За меня не беспокойся!...
И помедлив мгновение, она побежала. Добежав до здания главпочтамта, девушка повернула за угол, а секундами позже, сбавляя шаг, туда завернула группа цыганок. Устраивать погоню на одной из многолюдных площадей города, было бы для них весьма не осмотрительно.
- За неё можешь не переживать. Они вряд ли её поймают, - сказала уже спокойным тоном,старая Аза. - А, вот меня тебе всё же придётся послушать.
- И за что же такая честь? - недовольно взглянул на стиснутую руку.
Она отпустила моё запястье и не терпящим возражений жестом, предложила присесть на скамью. Опустив своё грузное тело на лавку, и подперев руками неизменную клюку, старуха, пристально вглядываясь в мои глаза, сказала:
- Думаю, ты и сам понимаешь, что явилась я сюда не случайно.
- Угу, наверное, чтобы мне погадать? - буркнул я, потирая освободившуюся руку.
- Сейчас не время для шуток. У тебя большие неприятности и ты играешь с огнём. Вместо того, чтобы делом заняться, путаешься чёрт знает с кем, да в любовь играешь.
- О своих неприятностях я знал и без вашей помощи. И боюсь, что от вашего появления здесь, их в моей жизни только прибавилось. Ну а то, с кем мне в жизни встречаться, это и вовсе не ваше дело.
- Тебе бы меня поблагодарить, - сердито проворчала старуха. - А ты, по слепоте своей, меня ещё и обвиняешь. Многое бы я тебе порассказала, да нет на то дозволения. Да и не поймёшь ты меня ещё.
Она откинулась на спинку скамьи, и уставилась в пространство, полуприкрыв свои тяжёлые веки. Потом, старуха стала постепенно раскачиваться своим грузным, массивным телом. Я заметил, как она впала в транс, и начала медленно проговаривать на распев, хриплым сдавленным голосом слова:
Ползёт гусеница по стебельку,
Да когда ещё мотыльком станет.
А как станет, несётся на свет.
И в огне свечи погибает.
Не тем ты занят Бубновый Король.
И Дама Пик может стать роковой судьбой.
Дорога петляет, рушится дом.
Меняйся, учись или будь Дураком.
Закончив нести этот непонятный мне бред, она напряглась, так что даже я почувствовал, отдающуюся от реек скамейки вибрацию её тела. Она развернула ко мне лицо, и её веки широко распахнулись. На меня уставились пустые в кровавых прожилках белки, закатившихся назад, до отказа глаз.
Это был не мистический трюк. Мне уже приходилось видеть такое и раньше, когда зрачки, находящегося в трансе человека, закатываются наверх, достигая глазного дна. Цыганка сунула свою клешню, за отворот своей накидки. И извлекла из неё карту, которую теперь протягивала мне.
- Позолоти ручку гадалке, касатик, - протянула она вторую широкую ладонь. - А не то не видать тебе скорой удачи. Не стоит обижать старую женщину.
Я извлёк из нагрудного кармана новенькую десятку и сунул в протянутую ладонь, другой рукой одновременно извлекая вручаемую мне карту. Ладонь цыганки, с неожиданным хрустом, скомкала полученную купюру. Сквозь пальцы сжатого кулака, стал просачиваться тонкими струйками едкий дым, сопровождаемый чуть слышным потрескиванием тлеющей купюры.
Когда она разжала кулак, на ладони лежала кучка пепла.
Старая женщина открыла глаза. Теперь с ними было уже всё нормально. Выглядела она уставшей и измождённой, как раз такой, какой предстала перед нами с Лилией в самом начале. Ничто не говорило о том, что эта вялая, еле двигающаяся старуха, несколько минут назад представляла собой грозящую нам опасность. Я с недоверием ещё раз ощупал своё ноющее и затёкшее запястье, и уставился на цыганку.
Она взмахнула рукой, стряхивая с неё не развеянные ветром остатки пепла, и еле слышно проговорила:
- При следующей нашей встрече, я расскажу тебе много интересного о твоей красавице. А теперь помоги старой женщине подняться. Мне пора отправляться своей дорогой.
Мне не малых усилий стоило её поднять. На аллею вырулила группа цыганок. Лилии среди них я не увидел. Они спешно подбежали к стоящей на трясущихся ногах старухе и, подхватив её под руки, медленно повели, ни словом, ни взглядом не удостоив меня вниманием.
Возвращение
Улицы маленького городка заметно преобразились. Складывалось впечатление, что за этот период его отсутствия, в мир явилась новая жизнь. Люди, которых он встречал на своём пути, были приятны и доброжелательны. После тяжёлого бремени суровой войны, они, словно оттаяли своими сердцами и по новому переосмыслили свои жизненные ценности.
Магазины и лавки уже начинали наполняться первыми посетителями. Приветливые продавцы, вежливо и обходительно упаковывали заказы. Выставленные на террасах столики, аккуратно ухоженных ресторанчиков, приглашали за них присесть, подкупая своей безупречной, по-немецки изысканной сервировкой. Разложенные на столах приборы, сверкали зеркально начищенным блеском, отражая лучи весеннего солнца. Из открытых настежь дверей, доносился щекочущий ноздри запах, аппетитных домашних баварских сосисок и поджаренного шпига с альпийским сыром. Официантки в белоснежных и накрахмаленных передниках разносили, сидящим за столиками посетителям, ожидаемые теми заказы.
Вид высоких, пузатых кружек, до краёв, наполненных пенным пивом, пробудил вереницу воспоминаний в голове возвращающегося домой барона. Перед Фридрихом проплывали картины, как они с семьёй, ещё до войны по субботам выбирались в такой ресторан, и устраивали весёлое пиршество. А потом, отправлялись неспешно в парк, посещая заезжий бродячий цирк, с завершением праздника на полюбившихся детям аттракционах. Как давно это было... и как беззаботно пролетало призрачной дымкой время.
В беседах с профессором он пояснил, что наука Живого Творящего Слова, есть великая привилегия человечества, дарованная ему свыше. Но, доступной оному станет лишь тогда, когда люди смогут очиститься духом от косности, и раскроются друг, перед другом отвергнув корыстные помыслы. Человеку дана уникальная способность, творить и созидать при помощи Слова. Эта Сила способна творить миры, и нет ничего на этом свете, что, будучи произнесённым или написанным не могло воплотиться в реальность. Только вот, проявившиеся в человеке пороки, разожгли огонь разрушительной силы, превращая Слово из созидательного инструмента, в угрожающее и беспощадное оружие. С тех времён укрыто это знание от несовершенного человека, на него наложены печати, а печати охраняются ревностными Хранителями. Иногда отдельные колдуны и маги, опираясь на найденные ими обрывки Знания, совершают попытки их оживить и использовать в личных, корыстных целях. Вот тогда-то и вмешиваются Хранители, для того, чтобы предотвратить катастрофу.
Но, кропотливые и заботливые попытки профессора и историка, возродить и раскрыть человечеству истинные истоки славянской письменности, не могли повредить сокровенному Знанию. Скорее наоборот, такой поворот событий мог привлечь интерес у спящего общества, что могло поспособствовать его скорейшему преобразованию и изменению в лучшую сторону. Чтоб помочь в этом неутомимому борцу за идею и чистые помыслы, Дед, намёками дал профессору, пару ценных подсказок для поиска, и совет сфокусировать на них своё пристальное внимание.
Возбуждённый профессор был так поражён, что, рассыпавшись в благодарностях, стал просить непременно и сиюминутно проводить его до ближайшей дороги, где он сам, на встречных попутках доберётся до храма науки. Ему так не терпелось безотлагательно, приступить к обработке и воплощению сенсационных открытий, что он не мог усидеть на месте, измерял шагами избушку, пока Дед собирался в дорогу.
Изумленью профессора не было предела, когда Дед подвёл, его на опушку, где спокойно в тени от развесистых веток деревьев, у дороги стоял припаркованный университетский автобус. У автобуса суетились представители профессуры и аспиранты, доставая свои тормозки с приготовленной снедью, для финального пикника на лоне живой природы.
По подсчётам профессора, в сторожке у Деда, он провёл, восстанавливая свои силы, вот уж несколько дней.
А теперь...
Всё вокруг говорило о том, что на деле пролетело лишь несколько часов. И никто из знакомых не удивился, появлению своего коллеги.
- Как же так? - изумлённо спросил он у Деда.
- Вот вам и подтверждение моих слов, о возможностях скрытых от человека.
Дед ему улыбнулся широкой, открытой улыбкой и добавил:
- Теперь вам известно, то, что Слово не ограниченно ни пространством, и уж тем более временем. Думаю, вряд ли стоит кому-то рассказывать о нашей встрече. Да и кто вам поверит. Тем более это будет для вас неоправданным риском, для вашей карьеры и близких. А по поводу тех источников, о которых мы с вами там говорили, поработайте обязательно. Там вы сможете обнаружить, как раз то недостающее звено, в цепочке ваших открытий. А, теперь вам пора. Вас и так уже заждались возле костра. Если спросят вдруг обо мне, то скажите, что встретили лесника.
Так они и расстались. Но напоследок, благодарный профессор настойчиво попросил о ещё одной встрече, для того чтобы сверить и подтвердить, правильность и достоверность открывшихся фактов. Обусловились встретиться здесь же на этом месте, ровно через неделю.
Как и предполагалось, профессор прибыл на встречу счастливым и возбуждённым. Новое направление для поисков поглотило его целиком. Через три недели, он собирался в очередную экспедицию, на поиски нового материала для кропотливой работы. Коллеги были шокированы этим сенсационным открытием, и не на шутку уже шептались и пророчили ему нобелевскую премию.
- Не знал как вас и отблагодарить, потому что помню, что выговорили, что ни в чём не нуждаетесь и отвергнете любые попытки с моей стороны разделить со мной лавры за новое открытие, - с искренней озабоченностью в глазах говорил волнующимся голосом профессор.
- Да, что вы. Бросьте, - отмахивался Дед. - В конце концов, каждый из нас делает свою работу. Будем считать, что я сделал свою, оказав вам в этом поддержку.
- Тем не менее, спасибо вам огромное, за то, что нашли меня там, в лесу, да ещё и так помогли по науке. Всё же я буду чувствовать себя неловко, если совсем никак не смогу отблагодарить вас за это. Погодите минутку...
Профессор сбегал к машине, ждущей его в том же месте, где раньше стоял автобус. И назад возвращался с увесистым и тяжелым грузом, завёрнутым в старое одеяло. Этот свёрток он положил возле ног, недоумевающнго, хлопающего глазами Деда.
Свёрток резво зашевелился. Одна пола верблюжьего одеяла откинулась. И оттуда показалась забавная мордочка полутора месячного щенка с купированными ушами. Он внимательно смерил Деда своим, удивительно не по возрасту умным и смелым взглядом, и окончательно выбравшись на свободу, подошёл к нему и, обнюхав, сел у ног своего нового хозяина.
- Я подумал, - сказал профессор - что вам нужен помошник и преданный друг. Вы проводите большую часть своей жизни в путешествиях и скитаниях. Думаю, он составит вам хорошую компанию. Это пёс из древнейшей породы среднеазиатских овчарок - незаменимых охотников, пастухов, волкодавов, сторожей и отважных боевых собак. Они очень неприхотливы к природным условиям и к питанию, мало чувствительны к боли, и имеют природный, проверенный естественным отбором иммунитет к различным заболеваниям. Я прошу вас, примите от меня этот подарок, в знак моей благодарности и дружбы.
- Хорошо, - сказал, улыбаясь, Хранитель - Я приму его. Но, наверное, такая собака стоила вам уйму денег. Да и шутка ли отыскать такого красавца. На своём веку, я не мало видел собак. Но, вот этот, действительно истинный воин.
- О деньгах, думаю, не стоит беспокоиться. Вы оказали науке, более стоящую услугу. Ну, а то, что он действительно вам понравился - этому я искренне рад.
Вот так и появился в жизни странствующего Деда, Баян. По началу новый хозяин беспокоился. Пёс почти не издавал никаких звуков, присущих большинству щенков этого возраста. Он не тявкал и вообще никогда не лаял. К окружающему миру относился со вниманием взрослого кобеля. Очень быстро учился и приспосабливался, к постоянной смене мест жизни и новой обстановке. Но, всегда неизменно, был преданным сторожем и охранником, защищая имущество и хозяина со своего щенячьего возраста.
- Вот такая вот, друг мой Илюша история, - подытожил Дед свой рассказ, когда они подошли к своему, новоявленному для мальчика убежищу.
Распахнулась каменная плита, и они вошли в просторную, увешанную по стенам оружием залу. Мальчик плюхнулся на близстоящий массивный из дубового дерева стул и спросил:
- А, профессора эго звали, случайно не Егором Даниловичем?
Удивлённый хранитель, взглянул в округлившиеся и часто моргающие, наливающиеся влагой глаза Ильи, и ответил:
- Да. Именно так его и звали. Егор Данилович Одинцов, профессор славянской истории Российской Академии Наук. А что, ты его знаешь?
Обильные слёзы потекли из глаз мальчика и дрожащим голосом, он, стараясь не разрыдаться, выдавил из себя:
- Он был мим приёмным отцом.
- Вот как? - растягивая слова и взвешивая смысл услышанного, проговорил Хранитель. - А почему тогда был, где он сейчас?
- Его больше нет. Они вместе с мамой погибли в автокатастрофе, - уже не сдерживаясь и проглатывая слёзы, отвечал Илья.
Дед попросил его успокоиться и, поставив чайник, попросил поведать ему всю историю, своих злоключений.
Они сидели за кухонным столом и за чашкой чая, мальчик поведал Хранителю большую часть своей юной, но уже повзрослевшей жизни. Дед слушал его внимательно и молча, то и дело подливая ему в чашку тёплый и ароматный напиток. Когда рассказ Ильи подошёл к концу, мужчина положил ему на плечо свою сильную руку, и сочувственно глядя в заплаканные глаза, сказал:
- Мир, несмотря на свои размеры, бывает тесен. И не случайно, судьба нас свела с тобой и с Баяном здесь воедино. Твоих родителей искренне жаль. Смерть никогда не приносит радости в сердца близких и дорогих людей. Но, жизнь продолжается. Ты ещё молод, и поверь, что отныне мы станем единой семьёй. Теперь мы будем все вместе, и ты можешь быть спокоен. Они сделали для тебя всё, что могли. Теперь на тебя возлагается ответственность за то дело, которому они посвятили всю жизнь. А мы, тебе в этом поможем.
Цыганка
День, таял как свечка, оплавленный зноем прогретых улиц. Солнце, лениво клонилось к закату, на безоблачном, ясном, прозрачно голубоватом небе. Оно уже не было таким беспощадным, по отношению к людям, спешащим развеять дневную пытку, наслаждаясь вечерним теплом и приятной прохладой.
Сквер, в котором мы остановились, жил особой, отдельной от города жизнью. Островок беззаботности и покоя, среди пыльной и утомляющей суеты. Даже старый худющий бездомный пёс, вёл себя здесь степенно и чинно, как будто бы он был потомственным дворянином. Он, не спешно вышагивал по аллее, совершая свой моцион. Приближаясь к стоящим у лавочек урнам, пёс со знанием истинного эксперта, величаво осматривал их содержимое, философски вздыхал и с глубоким укором во взгляде, косился на отдыхающую в сквере публику. Да, прошли времена, когда можно было спокойно, находить здесь остатки былого "веселья". Хоть народ жил тогда по скромней и беднее, но объедки из натуральных продуктов, не чета этим фантикам, пакетам, обёрткам и остатками, отравленной консервантами и красителями, не живой бесполезной и убийственной пищи. И куда теперь катится этот мир?...
Алкоголь, разыгравшийся в нашей крови, постепенно сдавал, завоёванные позиции, отступая, предательски капитулируя, оставлял во рту привкус скисшего винограда.
Я не знаю, как смотрелся со стороны, в этот момент ваш покорный слуга, истощённый, почти не вкусивший за двое суток, сладких грёз обольстительного Морфея. Ну, а что касалось обворожительной Лилии, выглядела она просто потрясающе. Взгляд весёлых, с игривой искринкой глаз, пробуждал во мне ранее не знакомое чувство. Я готов был на всё, на любой героический подвиг, лишь бы только, ещё и еще раз, до бесконечности, быть объектом внимания этих очей. Небольшой, с перерывами ветерок, разметал её старательно уложенную причёску, заставляя предательски не покорный локон, с озорством дворового мальчишки ниспадать с предназначенного ему места. Поправляя прядь этим царственным жестом, она напомнила мне, те оставшиеся в недалёком прошлом мгновенья, когда я, зачарованно наблюдал, как она веселилась с подружками, за соседним столиком летнего кафе.
Кафе... Именно с этого момента и пошло всё кувырком.
Хотя нет. Всё началось ещё раньше. С утра, когда я получил это странное послание, просматривая корреспонденцию на своём электронном ящике.
Я механически отвечал на её вопросы, кропотливо копаясь в мыслях, накатившихся бурной, тяжёлой волной. Это было сигналом к тому, что мой разум, впитав необходимую ему порцию успокаивающих и приятных эмоций, перестраивался в рабочий режим. Из глубин подсознания выплывали, сцены и фрагменты последних событий, и настойчиво требовали от меня, соответствующего к ним внимания.
Отогнать эти мысли, хотя бы на время, для того чтобы полностью окунуться в нашу неприхотливую беседу, оказалось не так уж и просто. Я всем видом пытался выражать своё искреннее внимание к девушке, чтобы не выглядеть чудаком и свихнувшимся параноиком. Мне уже почти удалось это сделать, но, что-то меня отвлекало, нервировало и беспокоило. Причём, это что-то покоилось не во мне, а вторгалось бесцеремонно в моё сознание, запуская свои неприятные, липкие щупальца.
- А, ещё, я любила, когда была маленькой... - голос Лилии оборвался на середине, так и не закончив, повисшую в воздухе фразу.
Зрачки её глаз, тревожно и испугано округлились, и взгляд девушки приковало, нечто страшное за моей спиной. Её соблазнительно смуглое, с нежным румянцем лицо, моментально окуталось в серую бледность, а секунду назад, плавающие в обворожительной улыбке, припухлые губки, плотно сжались, скрывая нервную дрожь.
Настроившись на самое худшее, я обернулся, ожидая увидеть, что-нибудь из ряда вон выходящее. Но, ничего такого не обнаружил, кроме мирно отдыхающих парочек и молодежных компаний, мерно потягивающих пиво и утопающих в облаках табачного дыма.
Я уж было, подумал, что это розыгрыш, проверка моей реакции, в отместку за то, что я витал в облаках, на протяжении нашего разговора. Но, всё же было в этом всём, что-то не совсем обычное. И тут я обратил внимание, что по дорожке, прямо по направлению к нам шла, опираясь на деревянную клюку, старая женщина, по всей видимости, цыганка.
Она брела, грузной массивной горой, согнувшись и сгорбившись, от непосильного груза всей тяжести своего веса и прожитых лет.
Каждый шаг, ей давался с трудом, сопровождаясь шарканьем истоптанных башмаков и гулким стуком деревянной клюки о затвердевший, остывающий вспучившимися буграми асфальт. Её пёстрые, выцветшие, многочисленные юбки, словно вялая метла не выспавшегося с перепоя дворника, подметали дорожку, собирая на нижних оборках, серую пыль. Из под красной, в цветастый узорчик косынки развевалась, неровными, серыми прядями, пакля пожелтевших, от времени и табака обесцвеченных сединой волос. Изрезанное бороздами морщин, с тяжёлыми скулами и выдающимся подбородком, лицо, говорило о том, что его обладательница имела суровый, и явно не ангельский нрав. Огромный орлиный нос, как утёс нависал, над дугой, потрескавшегося паутинкой мелких морщинок рта. Верхняя губа была покрыта густым пушком, почти кавалерийских усов. А пышным бровям, венчающим, глубоко посаженные карие глаза-маслины, мог бы позавидовать сам несравненный, а ныне покойный (светлая ему память) Леонид Ильич Брежнев.
Подойдя к нам, она грузно уселась, на нашу лавку, заявляя post faktum - как само собой разумеющееся, трубным командным басом:
- Дайте старой цыганке присесть. Уронить с дороги уставшие кости, она нагнулась, в нашу строну и, приподняв косматую бровь, спросила. Надеюсь, старая путница Аза не помешала вашему воркованию? Что скажете, голубки?
И всё её тело, сотряслось от утробного жуткого хохота. Старуха сложила, сморщенные, с въевшейся грязью кисти на изгибе своей клюки, и продолжала сверлить нас не добрым взглядом. От такого пронзительного рентгена, мне сразу сделалось неуютно, и я почувствовал, как мои волосы на голове зашевелились, а по спине пробежал табун омерзительно неприятных мурашек.
- Отдыхайте бабушка, - неровным, дрожащим голосом пролепетала Лилия. Мы и так собирались уже уходить.
- Какая я тебе бабушка, - вспыхнула грозная старуха, и посыпала нескончаемым потоком, непонятных мне цыганских выражений.
От такой массированной атаки бедная девушка сжалась в дрожащий комок и спряталась за мою спину. Её пальцы цепко впились в мои плечи, словно когти испуганного котёнка, причиняя мне неприятную боль. А, суровая мужеподобная старуха продолжала браниться и извергать проклятья в адрес этого беззащитного существа. Завершая свою угрожающую тираду, она наклонилась по направлению к нам, и хищно взирая на прячущуюся девушку, зловещим шёпотом вопросила:
- И после этого, ты говоришь, БАБУШКА?...
- Как ты смеешь со мной говорить таким тоном? - попыталась вспылить возмущенная выходками старухи Лилия. - И вообще, кто ты такая, чтобы поливать меня при молодом человеке, извергающимися из твоего чёрного рта проклятиями?
- Девочка, ты забываешься, - понижая тон и коварно прищуриваясь, прошипела старуха. - Если хочешь, я расскажу, кто ты есть, кем была, и какие мысли сейчас пригреваешь... яхонтовая моя перепёлочка.
Цыганка оскалилась в недоброй улыбке, демонстрируя силу и власть своего необузданного характера. В её испещрённых багровыми прожилками глазах, плясали искры и отблики адского пламени. Взглянувши однажды на это исполненное тайным могуществом и безграничной силой старческое лицо, вряд ли кому-нибудь захотелось увидеть его повторно. Она сверлила девушку испытывающим взглядом, стараясь подавить в ней порыв негодующего сопротивления.
- Не лезь не в своё дело, старая ведьма, - ответила резко Лилия, отвечая ей не менее суровым и решительным взглядом. В эту секунду она была подобна готовящейся к бою пантере, защищающей свою территорию.
- Ты идёшь не по той дорожке. И этот Бубновый Король не сделает тебя счастливой, - сказала старуха, кивая в мою сторону головой. - Он стал Арканом в чужой колоде и Силы, которые оспаривают его судьбу, не в пример твоим, глупая ты девчонка.
- А это, уже не твоего ума дело, - срывающимся навзрыд голосом, отстаивала свои права, со слезами в глазах моя спутница. - Оставь нас в покое. Уматывай своей дорогой и найди себе кого-нибудь другого, кто поверит в твои цыганские россказни.
Разъярённая брошенными в свой адрес словами, старуха поднялась во весь свой гигантский рост, распрямляя сгорбленную спину. Даже мне в этот миг стало жутко от её угрожающего вида. Она оказалась выше меня на голову а, расправив крутые широкие плечи, показалась ещё более грозным противником.
- Как ты смеешь со мной говорить таким том, вздорная девка, пробасила она, потрясая своей клюкой. - Или может тебе напомнить, как проявляется уважение и почтение по отношению, к тем, кто мудрее и старше тебя?...
Цыганка решительным шагом направилась к Лилии, угрожающе занеся клюку для удара. Тут уж я решил действовать и встал на её пути. Старуха схватила меня за запястье, не свойственной её возрасту мёртвой хваткой и смерила меня своим удивлённым взглядом, и спросила:
- Не ужели ты ещё не догадался, что она для тебя не пара? Или тех трефовых хлопот, что обрушились на твою голову, тебе ещё не достаточно?
- Отойди от него, карга! Или ты сама пожалеешь о том, что мешаешь людям спокойно жить.
- О какой спокойной жизни ты говоришь? - рассмеялась ей в ответ цыганка. - Уж не ты ли способна сделать её спокойной? Сгинь, пока я до тебя не добралась, а не то я сама тебе в этом сейчас помогу.
- Не кричите на девушку, - запротестовал я, встревая в их перепалку.
- А ты, помолчи, да послушай старую ворожею, - тряхнула она меня за схваченное запястье, что чуть было, не вывихнула его.
- Не слушай её Антон. Бросай эту чокнутую старуху и пошли скорее отсюда, - кричала сквозь слёзы Лилия.
- Ты ещё здесь? - недовольно возмутилась старуха. - Не послушала старую Азу... Так теперь, пеняй на себя. Ромалэ!!!...
Она зажала клюку подмышку и, засунув два пальца в рот, залихватски протяжно свистнула, как прожжённая атаманша разбойничьей шайки. В тот же миг из подворотни старых двух этажных построек, вынырнула группа цыганок и застыла с готовностью в ожидании её последующих приказаний.
Старуха что-то им прокричала по-цыгански и уверенным жестом бывалого полководца, указала клюкой на стоящую неподалёку девушку. Свора тут же помчалась в указанном направлении, подбирая руками свои широкие и многочисленные пёстрые юбки.
Понимая всю опасность грядущих за этим последствий, зная нравы и исполнительность, укоренившуюся в традициях этих людей, я набрал полную грудь воздуха и крикнул:
- Беги!... Убегай быстрее!...
Лилия застыла в нерешительности и недоумении, вопросительно глядя на меня. Я хотел попытаться, было вырваться из цепкой хватки огромной старухи. Но, попытка не увенчалась успехом. Проще было бы выдернуть руку из зажатых слесарных тисков. Цыганка посмотрела на меня с неодобрением и сильнее стиснула моё запястье, от чего моя кисть онемела и совсем перестала чувствовать боль.
Расстояние между бегущими цыганками и бедной девушкой стремительно сокращалось. Надвигающаяся развязка событий не сулила ей ничего хорошего. Мне уже ничего не оставалось делать, как только снова крикнуть:
- Убегай, пока не поздно! За меня не беспокойся!...
И помедлив мгновение, она побежала. Добежав до здания главпочтамта, девушка повернула за угол, а секундами позже, сбавляя шаг, туда завернула группа цыганок. Устраивать погоню на одной из многолюдных площадей города, было бы для них весьма не осмотрительно.
- За неё можешь не переживать. Они вряд ли её поймают, - сказала уже спокойным тоном,старая Аза. - А, вот меня тебе всё же придётся послушать.
- И за что же такая честь? - недовольно взглянул на стиснутую руку.
Она отпустила моё запястье и не терпящим возражений жестом, предложила присесть на скамью. Опустив своё грузное тело на лавку, и подперев руками неизменную клюку, старуха, пристально вглядываясь в мои глаза, сказала:
- Думаю, ты и сам понимаешь, что явилась я сюда не случайно.
- Угу, наверное, чтобы мне погадать? - буркнул я, потирая освободившуюся руку.
- Сейчас не время для шуток. У тебя большие неприятности и ты играешь с огнём. Вместо того, чтобы делом заняться, путаешься чёрт знает с кем, да в любовь играешь.
- О своих неприятностях я знал и без вашей помощи. И боюсь, что от вашего появления здесь, их в моей жизни только прибавилось. Ну а то, с кем мне в жизни встречаться, это и вовсе не ваше дело.
- Тебе бы меня поблагодарить, - сердито проворчала старуха. - А ты, по слепоте своей, меня ещё и обвиняешь. Многое бы я тебе порассказала, да нет на то дозволения. Да и не поймёшь ты меня ещё.
Она откинулась на спинку скамьи, и уставилась в пространство, полуприкрыв свои тяжёлые веки. Потом, старуха стала постепенно раскачиваться своим грузным, массивным телом. Я заметил, как она впала в транс, и начала медленно проговаривать на распев, хриплым сдавленным голосом слова:
Ползёт гусеница по стебельку,
Да когда ещё мотыльком станет.
А как станет, несётся на свет.
И в огне свечи погибает.
Не тем ты занят Бубновый Король.
И Дама Пик может стать роковой судьбой.
Дорога петляет, рушится дом.
Меняйся, учись или будь Дураком.
Закончив нести этот непонятный мне бред, она напряглась, так что даже я почувствовал, отдающуюся от реек скамейки вибрацию её тела. Она развернула ко мне лицо, и её веки широко распахнулись. На меня уставились пустые в кровавых прожилках белки, закатившихся назад, до отказа глаз.
Это был не мистический трюк. Мне уже приходилось видеть такое и раньше, когда зрачки, находящегося в трансе человека, закатываются наверх, достигая глазного дна. Цыганка сунула свою клешню, за отворот своей накидки. И извлекла из неё карту, которую теперь протягивала мне.
- Позолоти ручку гадалке, касатик, - протянула она вторую широкую ладонь. - А не то не видать тебе скорой удачи. Не стоит обижать старую женщину.
Я извлёк из нагрудного кармана новенькую десятку и сунул в протянутую ладонь, другой рукой одновременно извлекая вручаемую мне карту. Ладонь цыганки, с неожиданным хрустом, скомкала полученную купюру. Сквозь пальцы сжатого кулака, стал просачиваться тонкими струйками едкий дым, сопровождаемый чуть слышным потрескиванием тлеющей купюры.
Когда она разжала кулак, на ладони лежала кучка пепла.
Старая женщина открыла глаза. Теперь с ними было уже всё нормально. Выглядела она уставшей и измождённой, как раз такой, какой предстала перед нами с Лилией в самом начале. Ничто не говорило о том, что эта вялая, еле двигающаяся старуха, несколько минут назад представляла собой грозящую нам опасность. Я с недоверием ещё раз ощупал своё ноющее и затёкшее запястье, и уставился на цыганку.
Она взмахнула рукой, стряхивая с неё не развеянные ветром остатки пепла, и еле слышно проговорила:
- При следующей нашей встрече, я расскажу тебе много интересного о твоей красавице. А теперь помоги старой женщине подняться. Мне пора отправляться своей дорогой.
Мне не малых усилий стоило её поднять. На аллею вырулила группа цыганок. Лилии среди них я не увидел. Они спешно подбежали к стоящей на трясущихся ногах старухе и, подхватив её под руки, медленно повели, ни словом, ни взглядом не удостоив меня вниманием.
Возвращение
Улицы маленького городка заметно преобразились. Складывалось впечатление, что за этот период его отсутствия, в мир явилась новая жизнь. Люди, которых он встречал на своём пути, были приятны и доброжелательны. После тяжёлого бремени суровой войны, они, словно оттаяли своими сердцами и по новому переосмыслили свои жизненные ценности.
Магазины и лавки уже начинали наполняться первыми посетителями. Приветливые продавцы, вежливо и обходительно упаковывали заказы. Выставленные на террасах столики, аккуратно ухоженных ресторанчиков, приглашали за них присесть, подкупая своей безупречной, по-немецки изысканной сервировкой. Разложенные на столах приборы, сверкали зеркально начищенным блеском, отражая лучи весеннего солнца. Из открытых настежь дверей, доносился щекочущий ноздри запах, аппетитных домашних баварских сосисок и поджаренного шпига с альпийским сыром. Официантки в белоснежных и накрахмаленных передниках разносили, сидящим за столиками посетителям, ожидаемые теми заказы.
Вид высоких, пузатых кружек, до краёв, наполненных пенным пивом, пробудил вереницу воспоминаний в голове возвращающегося домой барона. Перед Фридрихом проплывали картины, как они с семьёй, ещё до войны по субботам выбирались в такой ресторан, и устраивали весёлое пиршество. А потом, отправлялись неспешно в парк, посещая заезжий бродячий цирк, с завершением праздника на полюбившихся детям аттракционах. Как давно это было... и как беззаботно пролетало призрачной дымкой время.