Страница:
До обеда почти все распродавалось. Мясники садились обедать, вновь мешая водку с пивом, играли в домино, в карты. Все это сопровождалось матом, хохотом, бесконечными анекдотами. Вечером готовили товар на утро, выпивали и шли домой, чтобы назавтра снова встать в пять утра. И так каждый день.
Между прочим, и в Москве в восьмидесятые годы я приходил к своему мяснику в магазин через черный ход, потому что на прилавке лежали одни кости, да и за теми стояла очередь. Мясник был интеллигентным человеком, любил театр, эстраду, и пока он рубил мне биточки, я рассказывал всякие байки, иногда выпивал с ним. Дефицитную колбасу, сахар, маслины я тоже получал из-под прилавка – и все это из любви к искусству!..
…Летом Привоз – сказка! Фрукты из Молдавии и Грузии, Узбекистана и Крыма – отовсюду. Зелень, редиска, помидоры, моченые яблоки, арбузы, соленые и свежие огурчики, кукуруза, кабачки, баклажаны – все что хочешь!
К тебе подходят и спрашивают:
– Что нужно?
– А что у вас есть?
– Все!
Некоторые любители приходят на Привоз, берут скумбрийку, помидоры, зелень, копченое мясо, горячую картошку, пиво, находят свободное место – и едят.
Есть там и непродуктовые ряды – бытовая химия, галантерея, парфюмерия, игрушки, часы и так далее. Есть маленькие магазинчики с кожей, мехами, одеждой. Когда-то мой отец держал такой магазинчик, но недолго: все время воровали костюмы, брюки. Заходила толпа, кто-то (зачастую красивая девушка) отвлекал, а другой уносил, и как ни старались уследить, отцу каждый раз приходилось докладывать свои деньги…
Одесский Привоз – это целая империя. Да что там – это жизнь! А ведь я повидал разные рынки. Я помню ялтинский лук и батумские помидоры, ташкентский урюк и севастопольский чеснок, киевское сало и бакинскую хурму, ленинградские грибы и алма-атинские яблоки, астраханские арбузы и рязанскую картошку, дальневосточных крабов и северную рыбу. А оренбургские платки и армянская обувь, а гжель и палех! А взбитые сливки в Риге, кофе в Таллине, копчености в Вильнюсе!..
У нас было все! Не было только настоящей жизни.
Надо сказать, на Западе, где в магазинах все есть, рынки тоже имеются. И какие! Не забуду австралийский рыбный базар: это музей! Это рыбный Эрмитаж! Рыбой там не пахнет (буквально). Вся рыба – свежайшая! – во льду, она подсвечена, все уже разделано, очищено. В аквариумах плавает разнообразнейшая живая рыба, омары, лангусты и еще бог весть что. Ну почему, почему на нашем Дальнем Востоке такого нет?! Может, дело не в рыбе, а в нас?..
Или, скажем, Турция. Как поднялась она благодаря нашим «челнокам»! Вся Турция говорит по-русски. Вся Россия и Украина завалены турецкой кожей. Базары там фантастические: кожа, меха, дубленки, обувь, рыба… В витринах маленьких ресторанчиков на вертеле жарится барашек, и тебе отрезают от него любой кусок, какой захочешь.
А рынок в Лос-Анджелесе! Жизни не хватит, чтобы осмотреть его целиком. Но самое интересное – там нет туалета. То бишь он есть, но на улице, как у нас когда-то в деревне, с одним очком. И очередь – длинная, долгая. Ожидающие пританцовывают… некоторые не успевают… Служитель, который берет доллар за вход, засекает время и стучит в кабинку. Оттуда выходит сияющий, счастливый человек. Помните у Жванецкого: «Что нужно человеку для счастья?.. Увидеть туалет и добежать до него…» В таких местах вообще с туалетами плохо, даже в центре города. Уже все, кажется, знают: в любой стране нужно отыскать ближайший «Макдоналдс» – там бесплатный туалет. Слава богу, «Макдоналдсов» всюду много, их видно издалека…
Конечно, южные рынки отличаются от северных. Шумная, оживленная торговля, крики, свой особый жаргон.
– Почем это фуфло? – покупатель показывает на мясо.
– Сам ты фуфло! – отвечает продавец.
– У тебя же одни кости!
– А ты на себя посмотри! Тебе жить осталось до обеда!..
Или:
– Почем твое повидло?
– Какое повидло?
– Вот эта колбаса!..
И все это, надо заметить, вполне доброжелательно. Хотя встречаются и такие, что приходят сюда выпустить пар.
– О, понаехали… Откуда? Из Молдавии?.. Почем?! Чтоб ты подавился этими яблоками!
И пошло-поехало… Он хватает яблоко, кидает в продавца, тот в него… Собирается толпа, вспоминают войну, голод, выясняется, что оба воевали на одном фронте, вместе брали Берлин… Еще пять минут назад непримиримые враги, они закуривают, продавец собирает яблоки и дарит покупателю, а в толпе еще долго обсуждаются животрепещущие вопросы…
Увы, сейчас на рынках отношения обострились. Покупатели проклинают продавцов, особенно приехавших издалека, нерусских. В Москве рынки дорогие, люди обозлены, торгуют большей частью перекупщики. Один торгует – трое его охраняют. Перекупщики нанимают местных теток, а сами лузгают семечки и собирают «бабки». А рядом старушки продают хлеб, который они купили в магазине. Я всегда у них покупаю. Поговорю, узнаю: одна учительница, другая пенсионерка. И это уже не рынок – это борьба за выживание.
Вся страна – от Петрозаводска до Владивостока – превратилась в один сплошной рынок. Основные торговцы на Дальнем Востоке и в Сибири – китайцы и корейцы. Они продают дешевые и некачественные товары, их ловят, штрафуют, отпускают.
Толпы наших бывших инженеров, конструкторов, учителей занялись торговлей. Молодые, здоровые, они часами стоят на морозе, а покупателей все меньше, а милиции все больше, а еще рэкет… Сколько их разорилось, сколько потеряло деньги в банках!..
А когда едешь на поезде – на всех станциях базары. Продают, как всегда водилось, курицу, картошку, колбасу, селедку, семечки. А еще продают хрусталь, кастрюли, детские игрушки, пиво – то, что людям выдают на предприятиях вместо зарплаты… На перрон выходят и дети, и старики. Здесь тоже появились свои перекупщики – они ходят по вагонам, продают хрусталь.
Вокзалы – это тоже базар. Всюду на огромных полосатых баулах сидят «челноки». Они тащат товар через всю страну. Многие с детьми (а куда их деть?). Цыгане бродят толпами, гадают, продают наркотики. Беспризорные дети воруют, курят анашу. Иногда появляются парни в камуфляже, укладывают всех лицом в грязную лужу, шмонают, забирают деньги, товар, а то и самих людей…
Супермаркеты – это тоже рынок, но мертвый. Все есть, но не с кем поторговаться, не с кем поговорить. Все мороженое, все не наше, все дорогущее… Но все-таки есть.
А главное – нет очередей, в которых мы провели полжизни. Мы ели скользкие жирные сосиски, водянистую докторскую колбасу, липкий хлеб, ржавую селедку, елкое масло, мясо, которое невозможно разжевать, твердокаменную халву… А шпроты, печень трески, бычки в томате – это была уже роскошь, деликатес.
Сейчас есть все, и это самое большое завоевание рынка. Пускай еще безалаберного, дикого, но рынка. Нет вечного советского дефицита, о котором писал Жванецкий: «Пусть будет изобилие, пусть будет все! Но пусть чего-то не хватает!»
И хочется слышать на базаре:
– Женщина! Идите сюда, вы такой сметаны не видели!
– Отведайте, мужчина! Пусть у вас жена будет такая красивая, как мои помидоры!
– Чтоб ваши дети видели только такие гранаты, как у меня! Сочные! Полезные!..
И когда я снова приду на Привоз, я обязательно услышу:
– Ой! Романчик! Что ты здесь делаешь?! Надолго?..
Лето, море, секс
Одесский порт
Когда я жил в Одессе, в нашей коммунальной квартире был один телефон на всех соседей, и очень часто я брал трубку, а звонили соседке, соседка брала – звонили нам. Мало того, очень часто из порта (а мы жили рядом с Одесским торговым портом) звонили с криком, с матом. Я отвечал: «Вы не туда попали!» Звонили опять: «Куда сгружать вагоны?» Я снова: «Вы не туда попали!» – и так далее, и так далее. Мне это надоело, а импровизацию я любил с детства. И вот я стал на подобные звонки отвечать…
– Алло, это порт?
– Нет, вы ошиблись.
(Пауза.)
– Алло, это порт?
– Нет.
– Это 15-14-16?
– Нет, вы ошиблись.
– Но это 15-14-16?
– Да.
– Значит, порт?
– Нет, это баня!
– Я тебе пошучу! Мне нужен четвертый причал!
– Четвертый занят, иди на пятый!..
– Алло!
– Да!
– Что «да!»? Куда сгружать апельсины?
– Давай ко мне!
– Куда?
– Ласточкина, девять, квартира один, первый этаж!
– Ты, придурок, плевал я на тебя, я сгружаю!
– Давай!..
– Алло!
– Да.
– Это ты ему сказал сгружать на пятый?!
– Кто это говорит?!
– Диспетчер!
– Вы не туда попали!
– Это 15-14-16?
– Да, но вы не туда попали!
– Алло, это порт?
– Верно говоришь!
– Какой причал?!
– Седьмой!
– Это ты, Ваня?!
– Нет.
– А кто сгрузил апельсины на пятый?
– А что?
– Они все гнилые!
– Тем более, перегружай на четвертый!
– Алло! Седьмой?
– Третий!
– Фу ты!..
– Алло, диспетчерская?!
– Вы куда звоните?
– Куда сгружать каучук?
– Давай на четвертый!
– Там же апельсины!
– Они все равно гнилые… Сбрасывай на них каучук.
– Он же прыгает!
– Кто?
– Каучук!
– Ничего, апельсины самортизируют!
– Ты что, дурной?
– Нет, вы ошиблись номером!..
– Алло! Это Петр Васильевич?
– Нет.
– Алло! Это Петр Васильевич?
– Да.
– Диспетчерская?
– Нет его.
– Кого?
– Меня.
– Я могу слышать Петра Васильевича?
– А кто его спрашивает?
– Капитан «Дербента». Куда сливать мазут?
– А куда вы звоните?
– Это порт?
– Нет, вы ошиблись!
– Алло! Порт? 15-14-16!
– Это прачечная!.. Пи-пи-пи…
– Ты, пидор! Еще раз поднимешь трубку – я приеду к тебе на Ласточкина и сгружу тебя с первого этажа на апельсины, ударю каучуком и залью мазутом. Повесь трубку, придурок!
– Кто это говорит со мной?
– Диспетчер! Петр Васильевич!
– Слава богу, я давно хотел с вами познакомиться и поговорить, но когда вы будете выезжать на разговор, предварительно мне позвоните!
– О чем, придурок, тебе позвонить?
– Что вы выезжаете на разговор!
– Так я уже выезжаю!
– Это вы предварительно звоните?!
– А мы еще на вы?..
– Так… Кто это меня тревожит в такую рань!
– Алло, это Клайпеда! Вызывает вас!
– Кого? Кого вызывает?!
– Это порт? 15-14-16?
– Нет.
– Рома, привет! Это Миша!
– Какой Миша?
– Жванецкий!
– Какой Жванецкий? А? Напомни мне о себе!
– Я механик по портальным кранам!
– И что ты там делаешь?
– Пишу!
– Кому?
– Тебе!
– Раки на пятом большие, маленькие – на третьем?
– Кто же этого не помнит?
– Я не помню.
– Ты что, сдурел?
– Вы ошиблись номером! Когда будете набирать номер, вставляйте палец точнее!
– Рома, я сейчас приеду и вставлю палец точнее! Это ты сказал сгружать апельсины на пятый?
– Нет! Вы ошиблись номером! Все, катер «Бендиченко» отходит в Аркадию, провожающим покинуть лайнер! У-у-у-у… Отдать концы!
– Все! Тебе конец, я еду!.. Ты где?
– На твоем юбилее, чтоб ты был здоров! Целую, твой…
Приснился мне Чаплин…
Между прочим, и в Москве в восьмидесятые годы я приходил к своему мяснику в магазин через черный ход, потому что на прилавке лежали одни кости, да и за теми стояла очередь. Мясник был интеллигентным человеком, любил театр, эстраду, и пока он рубил мне биточки, я рассказывал всякие байки, иногда выпивал с ним. Дефицитную колбасу, сахар, маслины я тоже получал из-под прилавка – и все это из любви к искусству!..
…Летом Привоз – сказка! Фрукты из Молдавии и Грузии, Узбекистана и Крыма – отовсюду. Зелень, редиска, помидоры, моченые яблоки, арбузы, соленые и свежие огурчики, кукуруза, кабачки, баклажаны – все что хочешь!
К тебе подходят и спрашивают:
– Что нужно?
– А что у вас есть?
– Все!
Некоторые любители приходят на Привоз, берут скумбрийку, помидоры, зелень, копченое мясо, горячую картошку, пиво, находят свободное место – и едят.
Есть там и непродуктовые ряды – бытовая химия, галантерея, парфюмерия, игрушки, часы и так далее. Есть маленькие магазинчики с кожей, мехами, одеждой. Когда-то мой отец держал такой магазинчик, но недолго: все время воровали костюмы, брюки. Заходила толпа, кто-то (зачастую красивая девушка) отвлекал, а другой уносил, и как ни старались уследить, отцу каждый раз приходилось докладывать свои деньги…
Одесский Привоз – это целая империя. Да что там – это жизнь! А ведь я повидал разные рынки. Я помню ялтинский лук и батумские помидоры, ташкентский урюк и севастопольский чеснок, киевское сало и бакинскую хурму, ленинградские грибы и алма-атинские яблоки, астраханские арбузы и рязанскую картошку, дальневосточных крабов и северную рыбу. А оренбургские платки и армянская обувь, а гжель и палех! А взбитые сливки в Риге, кофе в Таллине, копчености в Вильнюсе!..
У нас было все! Не было только настоящей жизни.
Надо сказать, на Западе, где в магазинах все есть, рынки тоже имеются. И какие! Не забуду австралийский рыбный базар: это музей! Это рыбный Эрмитаж! Рыбой там не пахнет (буквально). Вся рыба – свежайшая! – во льду, она подсвечена, все уже разделано, очищено. В аквариумах плавает разнообразнейшая живая рыба, омары, лангусты и еще бог весть что. Ну почему, почему на нашем Дальнем Востоке такого нет?! Может, дело не в рыбе, а в нас?..
Или, скажем, Турция. Как поднялась она благодаря нашим «челнокам»! Вся Турция говорит по-русски. Вся Россия и Украина завалены турецкой кожей. Базары там фантастические: кожа, меха, дубленки, обувь, рыба… В витринах маленьких ресторанчиков на вертеле жарится барашек, и тебе отрезают от него любой кусок, какой захочешь.
А рынок в Лос-Анджелесе! Жизни не хватит, чтобы осмотреть его целиком. Но самое интересное – там нет туалета. То бишь он есть, но на улице, как у нас когда-то в деревне, с одним очком. И очередь – длинная, долгая. Ожидающие пританцовывают… некоторые не успевают… Служитель, который берет доллар за вход, засекает время и стучит в кабинку. Оттуда выходит сияющий, счастливый человек. Помните у Жванецкого: «Что нужно человеку для счастья?.. Увидеть туалет и добежать до него…» В таких местах вообще с туалетами плохо, даже в центре города. Уже все, кажется, знают: в любой стране нужно отыскать ближайший «Макдоналдс» – там бесплатный туалет. Слава богу, «Макдоналдсов» всюду много, их видно издалека…
Конечно, южные рынки отличаются от северных. Шумная, оживленная торговля, крики, свой особый жаргон.
– Почем это фуфло? – покупатель показывает на мясо.
– Сам ты фуфло! – отвечает продавец.
– У тебя же одни кости!
– А ты на себя посмотри! Тебе жить осталось до обеда!..
Или:
– Почем твое повидло?
– Какое повидло?
– Вот эта колбаса!..
И все это, надо заметить, вполне доброжелательно. Хотя встречаются и такие, что приходят сюда выпустить пар.
– О, понаехали… Откуда? Из Молдавии?.. Почем?! Чтоб ты подавился этими яблоками!
И пошло-поехало… Он хватает яблоко, кидает в продавца, тот в него… Собирается толпа, вспоминают войну, голод, выясняется, что оба воевали на одном фронте, вместе брали Берлин… Еще пять минут назад непримиримые враги, они закуривают, продавец собирает яблоки и дарит покупателю, а в толпе еще долго обсуждаются животрепещущие вопросы…
Увы, сейчас на рынках отношения обострились. Покупатели проклинают продавцов, особенно приехавших издалека, нерусских. В Москве рынки дорогие, люди обозлены, торгуют большей частью перекупщики. Один торгует – трое его охраняют. Перекупщики нанимают местных теток, а сами лузгают семечки и собирают «бабки». А рядом старушки продают хлеб, который они купили в магазине. Я всегда у них покупаю. Поговорю, узнаю: одна учительница, другая пенсионерка. И это уже не рынок – это борьба за выживание.
Вся страна – от Петрозаводска до Владивостока – превратилась в один сплошной рынок. Основные торговцы на Дальнем Востоке и в Сибири – китайцы и корейцы. Они продают дешевые и некачественные товары, их ловят, штрафуют, отпускают.
Толпы наших бывших инженеров, конструкторов, учителей занялись торговлей. Молодые, здоровые, они часами стоят на морозе, а покупателей все меньше, а милиции все больше, а еще рэкет… Сколько их разорилось, сколько потеряло деньги в банках!..
А когда едешь на поезде – на всех станциях базары. Продают, как всегда водилось, курицу, картошку, колбасу, селедку, семечки. А еще продают хрусталь, кастрюли, детские игрушки, пиво – то, что людям выдают на предприятиях вместо зарплаты… На перрон выходят и дети, и старики. Здесь тоже появились свои перекупщики – они ходят по вагонам, продают хрусталь.
Вокзалы – это тоже базар. Всюду на огромных полосатых баулах сидят «челноки». Они тащат товар через всю страну. Многие с детьми (а куда их деть?). Цыгане бродят толпами, гадают, продают наркотики. Беспризорные дети воруют, курят анашу. Иногда появляются парни в камуфляже, укладывают всех лицом в грязную лужу, шмонают, забирают деньги, товар, а то и самих людей…
Супермаркеты – это тоже рынок, но мертвый. Все есть, но не с кем поторговаться, не с кем поговорить. Все мороженое, все не наше, все дорогущее… Но все-таки есть.
А главное – нет очередей, в которых мы провели полжизни. Мы ели скользкие жирные сосиски, водянистую докторскую колбасу, липкий хлеб, ржавую селедку, елкое масло, мясо, которое невозможно разжевать, твердокаменную халву… А шпроты, печень трески, бычки в томате – это была уже роскошь, деликатес.
Сейчас есть все, и это самое большое завоевание рынка. Пускай еще безалаберного, дикого, но рынка. Нет вечного советского дефицита, о котором писал Жванецкий: «Пусть будет изобилие, пусть будет все! Но пусть чего-то не хватает!»
И хочется слышать на базаре:
– Женщина! Идите сюда, вы такой сметаны не видели!
– Отведайте, мужчина! Пусть у вас жена будет такая красивая, как мои помидоры!
– Чтоб ваши дети видели только такие гранаты, как у меня! Сочные! Полезные!..
И когда я снова приду на Привоз, я обязательно услышу:
– Ой! Романчик! Что ты здесь делаешь?! Надолго?..
Лето, море, секс
Секс в Одессе ничем не отличается от секса в Перми или в Новосибирске. Разница лишь в том, что в Одессе лето длиннее и много зелени, особенно кустов. Секс здесь начинается в шесть-семь часов вечера. В это время все судорожно ищут «хату».
Есть «хата» – есть секс, нет «хаты» – есть парк! Но хорошо, если это лето: природа спрячет. А самое большое несчастье – это осень или зима. Колготки, рейтузы, брюки, свитера… Хотя есть вариант – дача. Родители греются дома, а мы на дачу. К другу, к знакомым. Бутылка «крепыша», шпроты, матрас, холодные попы, молодость, упругое тело, стоячая грудь в пупырышках – и вперед!
Я не о зажиточных. У них все условия – баня, горячая вода, бассейн, шашлык, шампанское! А что делать рабочей молодежи?
Я работал на швейной фабрике наладчиком. Зарплата низкая, «хаты» нет, а объект для секса есть.
В моем цеху восемьдесят девиц, почти все из деревни, кровь с молоком, все торчком. Им тоже нужно! А «хаты» нет. Работали в 30—35-градусную жару, крыша раскалялась, моторы нагревались, духотища! Они раздевались и сидели в трусах и черных лифчиках. Возле каждой стояло ведро с водой, и они периодически обливали себя с ног до головы. От их тел шел пар – а меня бросало в дрожь…
Особенно интересно было подлезать под станок, чтобы починить ремень. Отверткой я щекотал их между ног. Хохот! Многим такая игра нравилась, и они частенько подзывали меня чинить ремень…
А когда мы всем цехом выезжали в колхоз – собирать помидоры, картошку!.. Вот где был секс! На сеновале. Рядом корова – вылупила глаза, смотрит и мычит. Скотина…
У меня была очень красивая девушка, фантастически, и когда я шел с ней по Дерибасовской, все смотрели на нее, – меня тогда еще никто не знал. Потом оказалось, что ее знал весь город…
Девушки встречались с моряками, у которых тоже не было «хаты». Но начиналось лето – парки, пляжи, палатки, музыка всю ночь – все те же Ободзинский, Магомаев, Утесов… Ночное купание…
В тогдашней Одессе было много круизных теплоходов, катеров, лодок. Были курени. Курень – это небольшой домишко на берегу с топчаном, консервами и, конечно, с «крепышом». Владелец куреня был королем. У него был большой выбор. Он с утра ходил между телами (а какие были тела!) и выбирал. Он рассказывал пошловатые анекдоты, покупал девушкам мороженое… И часов в девять, когда солнце садилось в воду, они шли в курень. Включалась музыка… Это могло повторяться хоть трижды в день. И так все лето!..
Особый человек – спасатель. Скольких он спас! У него была закрытая будка на сваях. Весь день его не видно и не слышно. И только часов в шесть вечера:
– Внимание, внимание! Говорит радиоузел пляжа Аркадия! На этом спасение на пляже закончено! Девочки, до завтра!
На пляже можно было найти все необходимое даже в три часа ночи. В кошелках у бабушек было все – выпивка, закуска, подстилки… И, конечно, бабушки предлагали «хату».
Почти все девушки носили легкие платьица, без трусиков, и когда кому-нибудь приспичит – проблем не было. А если трусики и были, то они так просвечивали, что все знали: эти трусики из Сингапура, куда заходила китобойная флотилия «Слава».
Одесситку ты можешь раздеть, снять с нее все, но если ты ей не нравишься, звучит фраза:
– А хуже тебе не будет?!
Что хуже? Почему хуже?.. Это значит – отвали!
Что в Одессе красивые девушки, знают все – и в Америке, и в Египте, и в Турции. Я не был в Бразилии, но когда гляжу на бразильский карнавал, уверен: если бы в Одессе разрешили подобное – Бразилии было бы нечего делать!
Сейчас секс перешел на сцену, в шоу-бизнес. Но что бы они ни обнажали – грудь или попу, как бы они себя ни называли – все эти группы «Кефир», «Ряженка», «Сгущенное молоко», – по сравнению с одесскими красавицами они пэтэушницы.
Зато сегодня секс стал индустрией. В Одессе есть военное училище, где учат арабов военному делу. А в свободное от военного дела время им снимают ресторан в гостинице, запускают туда три-четыре десятка девиц соответствующего пошиба, они едят, выпивают, танцуют, затем их ведут в номера – и так раз в неделю.
Многие наши девушки сделались арабскими женами – кто второй, кто четвертой… И теперь на Аравийском полуострове с тоской вспоминают Одессу, курень, Приморский бульвар, где в парке возле знаменитой Потемкинской лестницы они целовались так, что слышно было на Дерибасовской. По парку ходили милиционеры с фонариками, высвечивали голые попы и кричали: «Шайбу-шайбу!»
Самые удачливые брали палубные билеты на теплоход «Адмирал Нахимов», царство ему небесное, и ходили в Ялту и обратно. Ночь любви! Луна! Вино, музыка! «Нахимов» качался не от волн, а от секса (о котором какая-то тетенька сказала, что у нас его нет)…
Я тоже пользовался этой плавучей «хатой». У меня была швея, красивая и опытная. Мне было двадцать лет – ей пятнадцать. Она была из приличной семьи, родители врачи, и она знала все…
Те, кто был побогаче, брали каюты. Вот где не проверяли паспорта! И ты мог взять с собой кого угодно, даже жену. И семь суток – Ялта, Сочи, Сухуми, Батуми и обратно. Если сможешь… Семь суток не спали, общались, любили. Лучшего места для секса нет!
Но и на берегу, в Одессе, в кустах, на песке любили не менее страстно и темпераментно. А потом бросались в море и, лежа на спине и глядя в звездное небо, шептали: «Господи, как хорошо!»
Вот это Одесса! А вы мне про ваш секс!..
Есть «хата» – есть секс, нет «хаты» – есть парк! Но хорошо, если это лето: природа спрячет. А самое большое несчастье – это осень или зима. Колготки, рейтузы, брюки, свитера… Хотя есть вариант – дача. Родители греются дома, а мы на дачу. К другу, к знакомым. Бутылка «крепыша», шпроты, матрас, холодные попы, молодость, упругое тело, стоячая грудь в пупырышках – и вперед!
Я не о зажиточных. У них все условия – баня, горячая вода, бассейн, шашлык, шампанское! А что делать рабочей молодежи?
Я работал на швейной фабрике наладчиком. Зарплата низкая, «хаты» нет, а объект для секса есть.
В моем цеху восемьдесят девиц, почти все из деревни, кровь с молоком, все торчком. Им тоже нужно! А «хаты» нет. Работали в 30—35-градусную жару, крыша раскалялась, моторы нагревались, духотища! Они раздевались и сидели в трусах и черных лифчиках. Возле каждой стояло ведро с водой, и они периодически обливали себя с ног до головы. От их тел шел пар – а меня бросало в дрожь…
Особенно интересно было подлезать под станок, чтобы починить ремень. Отверткой я щекотал их между ног. Хохот! Многим такая игра нравилась, и они частенько подзывали меня чинить ремень…
А когда мы всем цехом выезжали в колхоз – собирать помидоры, картошку!.. Вот где был секс! На сеновале. Рядом корова – вылупила глаза, смотрит и мычит. Скотина…
У меня была очень красивая девушка, фантастически, и когда я шел с ней по Дерибасовской, все смотрели на нее, – меня тогда еще никто не знал. Потом оказалось, что ее знал весь город…
Девушки встречались с моряками, у которых тоже не было «хаты». Но начиналось лето – парки, пляжи, палатки, музыка всю ночь – все те же Ободзинский, Магомаев, Утесов… Ночное купание…
В тогдашней Одессе было много круизных теплоходов, катеров, лодок. Были курени. Курень – это небольшой домишко на берегу с топчаном, консервами и, конечно, с «крепышом». Владелец куреня был королем. У него был большой выбор. Он с утра ходил между телами (а какие были тела!) и выбирал. Он рассказывал пошловатые анекдоты, покупал девушкам мороженое… И часов в девять, когда солнце садилось в воду, они шли в курень. Включалась музыка… Это могло повторяться хоть трижды в день. И так все лето!..
Особый человек – спасатель. Скольких он спас! У него была закрытая будка на сваях. Весь день его не видно и не слышно. И только часов в шесть вечера:
– Внимание, внимание! Говорит радиоузел пляжа Аркадия! На этом спасение на пляже закончено! Девочки, до завтра!
На пляже можно было найти все необходимое даже в три часа ночи. В кошелках у бабушек было все – выпивка, закуска, подстилки… И, конечно, бабушки предлагали «хату».
Почти все девушки носили легкие платьица, без трусиков, и когда кому-нибудь приспичит – проблем не было. А если трусики и были, то они так просвечивали, что все знали: эти трусики из Сингапура, куда заходила китобойная флотилия «Слава».
Одесситку ты можешь раздеть, снять с нее все, но если ты ей не нравишься, звучит фраза:
– А хуже тебе не будет?!
Что хуже? Почему хуже?.. Это значит – отвали!
Что в Одессе красивые девушки, знают все – и в Америке, и в Египте, и в Турции. Я не был в Бразилии, но когда гляжу на бразильский карнавал, уверен: если бы в Одессе разрешили подобное – Бразилии было бы нечего делать!
Сейчас секс перешел на сцену, в шоу-бизнес. Но что бы они ни обнажали – грудь или попу, как бы они себя ни называли – все эти группы «Кефир», «Ряженка», «Сгущенное молоко», – по сравнению с одесскими красавицами они пэтэушницы.
Зато сегодня секс стал индустрией. В Одессе есть военное училище, где учат арабов военному делу. А в свободное от военного дела время им снимают ресторан в гостинице, запускают туда три-четыре десятка девиц соответствующего пошиба, они едят, выпивают, танцуют, затем их ведут в номера – и так раз в неделю.
Многие наши девушки сделались арабскими женами – кто второй, кто четвертой… И теперь на Аравийском полуострове с тоской вспоминают Одессу, курень, Приморский бульвар, где в парке возле знаменитой Потемкинской лестницы они целовались так, что слышно было на Дерибасовской. По парку ходили милиционеры с фонариками, высвечивали голые попы и кричали: «Шайбу-шайбу!»
Самые удачливые брали палубные билеты на теплоход «Адмирал Нахимов», царство ему небесное, и ходили в Ялту и обратно. Ночь любви! Луна! Вино, музыка! «Нахимов» качался не от волн, а от секса (о котором какая-то тетенька сказала, что у нас его нет)…
Я тоже пользовался этой плавучей «хатой». У меня была швея, красивая и опытная. Мне было двадцать лет – ей пятнадцать. Она была из приличной семьи, родители врачи, и она знала все…
Те, кто был побогаче, брали каюты. Вот где не проверяли паспорта! И ты мог взять с собой кого угодно, даже жену. И семь суток – Ялта, Сочи, Сухуми, Батуми и обратно. Если сможешь… Семь суток не спали, общались, любили. Лучшего места для секса нет!
Но и на берегу, в Одессе, в кустах, на песке любили не менее страстно и темпераментно. А потом бросались в море и, лежа на спине и глядя в звездное небо, шептали: «Господи, как хорошо!»
Вот это Одесса! А вы мне про ваш секс!..
Одесский порт
Михаилу Жванецкому в день юбилея
Когда я жил в Одессе, в нашей коммунальной квартире был один телефон на всех соседей, и очень часто я брал трубку, а звонили соседке, соседка брала – звонили нам. Мало того, очень часто из порта (а мы жили рядом с Одесским торговым портом) звонили с криком, с матом. Я отвечал: «Вы не туда попали!» Звонили опять: «Куда сгружать вагоны?» Я снова: «Вы не туда попали!» – и так далее, и так далее. Мне это надоело, а импровизацию я любил с детства. И вот я стал на подобные звонки отвечать…
– Алло, это порт?
– Нет, вы ошиблись.
(Пауза.)
– Алло, это порт?
– Нет.
– Это 15-14-16?
– Нет, вы ошиблись.
– Но это 15-14-16?
– Да.
– Значит, порт?
– Нет, это баня!
– Я тебе пошучу! Мне нужен четвертый причал!
– Четвертый занят, иди на пятый!..
– Алло!
– Да!
– Что «да!»? Куда сгружать апельсины?
– Давай ко мне!
– Куда?
– Ласточкина, девять, квартира один, первый этаж!
– Ты, придурок, плевал я на тебя, я сгружаю!
– Давай!..
– Алло!
– Да.
– Это ты ему сказал сгружать на пятый?!
– Кто это говорит?!
– Диспетчер!
– Вы не туда попали!
– Это 15-14-16?
– Да, но вы не туда попали!
– Алло, это порт?
– Верно говоришь!
– Какой причал?!
– Седьмой!
– Это ты, Ваня?!
– Нет.
– А кто сгрузил апельсины на пятый?
– А что?
– Они все гнилые!
– Тем более, перегружай на четвертый!
– Алло! Седьмой?
– Третий!
– Фу ты!..
– Алло, диспетчерская?!
– Вы куда звоните?
– Куда сгружать каучук?
– Давай на четвертый!
– Там же апельсины!
– Они все равно гнилые… Сбрасывай на них каучук.
– Он же прыгает!
– Кто?
– Каучук!
– Ничего, апельсины самортизируют!
– Ты что, дурной?
– Нет, вы ошиблись номером!..
– Алло! Это Петр Васильевич?
– Нет.
– Алло! Это Петр Васильевич?
– Да.
– Диспетчерская?
– Нет его.
– Кого?
– Меня.
– Я могу слышать Петра Васильевича?
– А кто его спрашивает?
– Капитан «Дербента». Куда сливать мазут?
– А куда вы звоните?
– Это порт?
– Нет, вы ошиблись!
– Алло! Порт? 15-14-16!
– Это прачечная!.. Пи-пи-пи…
– Ты, пидор! Еще раз поднимешь трубку – я приеду к тебе на Ласточкина и сгружу тебя с первого этажа на апельсины, ударю каучуком и залью мазутом. Повесь трубку, придурок!
– Кто это говорит со мной?
– Диспетчер! Петр Васильевич!
– Слава богу, я давно хотел с вами познакомиться и поговорить, но когда вы будете выезжать на разговор, предварительно мне позвоните!
– О чем, придурок, тебе позвонить?
– Что вы выезжаете на разговор!
– Так я уже выезжаю!
– Это вы предварительно звоните?!
– А мы еще на вы?..
– Так… Кто это меня тревожит в такую рань!
– Алло, это Клайпеда! Вызывает вас!
– Кого? Кого вызывает?!
– Это порт? 15-14-16?
– Нет.
– Рома, привет! Это Миша!
– Какой Миша?
– Жванецкий!
– Какой Жванецкий? А? Напомни мне о себе!
– Я механик по портальным кранам!
– И что ты там делаешь?
– Пишу!
– Кому?
– Тебе!
– Раки на пятом большие, маленькие – на третьем?
– Кто же этого не помнит?
– Я не помню.
– Ты что, сдурел?
– Вы ошиблись номером! Когда будете набирать номер, вставляйте палец точнее!
– Рома, я сейчас приеду и вставлю палец точнее! Это ты сказал сгружать апельсины на пятый?
– Нет! Вы ошиблись номером! Все, катер «Бендиченко» отходит в Аркадию, провожающим покинуть лайнер! У-у-у-у… Отдать концы!
– Все! Тебе конец, я еду!.. Ты где?
– На твоем юбилее, чтоб ты был здоров! Целую, твой…
Приснился мне Чаплин…
Он мне приснился – с тросточкой, в котелке и с рыжими усами.
– Как вы сюда попали?
Он показал тростью в сторону порта. Там стоял огромный теплоход.
– Круиз!.. Ну, – сказал он, – что слышно у вас в Одессе?
Мы остановились. Он отдыхал, мы поднимались по Потемкинской лестнице.
– Помните «Броненосец „Потемкин”»? Только они шли вниз.
Присели. Молчим.
– А что, скумбрия исчезла? – спросил Чаплин.
– Да, эмигрировала, – пошутил я. – В Турцию.
– А камбала, тюлька, барабулька, бычки?
– Пока есть, но дорого.
Мы подошли к памятнику Дюку де Ришелье.
– Не снесли? – пошутил Чаплин.
– Нет, снесли матросов, поставили памятник Екатерине.
– Кто это? – спросил комик.
– Царица легкого поведения, – пошутил теперь я. – Но казаки не хотят, она их не любила. Кстати, Одесса – город юмора, вас здесь уважают. Каждый год проходит Юморина, приезжают знаменитые юмористы – Сердючка, Кролики, Новые русские бабки!
– Почему новые, а где старые?
– Старые были не все русские.
– А как Винокур? – спросил Чаплин озабоченно.
– Он воюет с папарацци.
– О, папарацци, они меня тоже достали! Я не всегда был один…
В это время нас догнала одесситка, улыбнулась, поздоровалась.
– А как вы меня узнали со спины? – спросил Чаплин.
– А вы со всех сторон одинаковый!
Чаплин улыбнулся и послал ей воздушный поцелуй.
Женщина вернулась и попросила автограф. У меня.
– Вас все знают? Вы артист?
– Да! Юмор!
– О! – оживился Чаплин. – Ну расскажите что-нибудь смешное!
Я начал соображать, что ему рассказать. Вспомнил одну нашу убойную блицминиатюру. Выходит Витя Ильченко. «Марья Ивановна, позовите ко мне Сидорова!» Я выходил. «Товарищ Сидоров?» – «Да!» – «Вон отсюда!»
Великий комик помолчал.
– Ну-ну… дальше что?
Я сказал:
– Все!
– Я просил что-нибудь смешное!
– У нас смеялись…
– Так он что, – спросил Чаплин, – его уволил?
– Ну да!
– За что?
– Ну, он, наверное, плохо работал, прогуливал.
– А в чем юмор?
– В неожиданности. Он не ожидал, что его так быстро уволят!
– А профсоюз? – спросил Чаплин.
– Я лучше расскажу вам одесский анекдот. Встречаются две женщины, одна спрашивает: «Где вы были вчера?» – «У Гриши». – «Что вы делали?» – «Ой, я три часа играла им на рояле!» – «Да! Я тоже не люблю эту семью!..»
С Чаплином случилась истерика, он хохотал, вытирая слезы.
Я сказал:
– Мне очень приятно, что вам понравился одесский юмор. Знаете, Одесса вообще необычный город, второго такого в мире нет. Я здесь жил напротив театра оперы и балета. Кстати, вон моя квартира, там сейчас японский ресторан. Хотите суши?
– А что это?
– Сырая рыба.
– У них что, нет времени сварить? – неудачно сострил он.
– А вот наша гордость – театр оперы и балета, лучший в мире. Есть еще в Вене, тех же архитекторов, но у них там не получилось… Хотите, пойдем на «Паяцы»?
Мы вошли в кассу. В окошке, как в амбразуре, за решеткой сидело лицо в очках, диоптрий двенадцать, и не моргая смотрело на меня.
– Ты думаешь, я тебя не узнала? Думаешь, ты так состарился?.. А это кто?
– Это со мной, Чаплин.
– Не знаю. Так что тебе?
– Я бы хотел показать ему театр, послушать «Паяцы».
– Сколько билетов?
– Два.
– Два? А три? А сто? А двести?.. Никто в оперу не ходит. Смейся, паяц!
– Она меня не узнала! – обиделся великий клоун.
Он надолго задумался.
– Чем опечалены, гений? – спросил я.
– Марсель Марсо умер, великий и неповторимый…
Он остановился у витрины, где стоял клоун, похожий на него.
– Боже, это я? Почему я такой длинный?
– Видимо, из уважения! – польстил я.
Тут ко мне подошел незнакомый пожилой одессит.
– Привет! Ну как ты?
– Спасибо, нормально.
– Ты такой же, Роман! Совсем не изменился!
– Наверное, раз вы меня узнали.
– Как здоровье?
– Ничего, держусь!
– Чувствуешь себя хорошо?
– Да.
– Ну слава богу!
Отошел, вернулся.
– А это кто?
– Чаплин.
– С Молдаванки?
– Нет, с Голливуда!
– А он как себя чувствует?
– Тебя Роман зовут? Ты еврей? – спросил Чарли.
– Да! – заплакал я и проснулся.
Было три часа ночи. Я стал вспоминать его фильмы, многие я видел за границей. Подумал: боже, какой он гениальный режиссер, композитор, сценарист, комик, трагик, лирик! Ох, уже четыре часа… Я принял снотворное и уснул.
– Где ты был? – спросил Чаплин. – А сколько сейчас времени?
– Еще рано, а что?
– У меня часы остановились, лет пятьдесят тому назад. Это часы моего деда, и никто не может их починить.
– Вы поспите, а потом мы что-нибудь придумаем.
– Да ну… Я был во многих странах, и никто не берется их чинить.
И мы опять пошли гулять по городу, и я зашел в первую попавшуюся часовую мастерскую. Человек пять выскочили навстречу. Ну, думаю, узнали!
– Роман! Здравствуйте! Как вы сюда попали?
– Да вот, шел с другом, у него часы не ходят.
– Сейчас не только ходить – бегать будут! Славик!
Вышел Славик.
– О-о, кого я вижу! Чему мы обязаны?..
– Да вот, у друга часы никто не может починить.
Славик зашел в будочку, вынул лупу, вскрыл часы, клизмочкой сдул пыль – и ахнул.
– Это ваши часы?
– Он не говорит по-русски. Это часы его деда.
– Боже мой! Я впервые вижу такие часы, их в мире штук пятьдесят! Здесь написано: «Чаплину от Джорджа Вашингтона»…
Он долго ахал, охал, потом сказал:
– Зайдите завтра.
– Завтра он уплывает.
– Хорошо. Зайдите в пять!
Мы пришли в четыре.
Он сказал:
– Я же сказал – в пять!
Мы зашли в пять. На пятачке в мастерской был накрыт стол! Тюлечка, картошечка! Водочка! Зелень! Скумбрия!
– О! – сказал Чаплин. – Где вы достали скумбрию?
– Турки прислали. Прошу к столу!
Вышли еще человек пять, красивые девушки. У них там был комбинатик – часы, обувная мастерская, портняжная.
– Давайте выпьем за нашего земляка! Мы вас, Роман, очень рады видеть! И за вашего друга! Кстати, вот ваши часы. Ходят как часы! И не только ваши дети, но и внуки будут сверять время по этим часам…
– У вас действительно смешной город. – Мы опять шли по Одессе. – Смотрите, объявления: «Ремонт позвоночника», «Обмен валюты оптом»… А вот: «Продается квартира, 5 комнат, мрамор из Бразилии, евроремонт, цветущий сад, и никаких сволочей»!.. Мое судно будет стоять еще два дня, – сообщил Чаплин. – Я решил снять номер.
Мы вошли в гостиницу.
– Будь ласка, – сказал Чаплин по-украински, – прошу люкс на нич та чогось поисты.
– Фамилия?
– Чаплин.
– Только без шуток! Я серьезно спрашиваю!
– Чаплин.
– А чего усы рыжие? И один ус отклеился? Рома, где ты его нашел? Чаплин давно умер! На, приклей ему ус… А на люкс у вас не хватит денег!
В другой гостинице был только одноместный, без окна, с мертвой мышкой в ванной, туалет в коридоре.
Я позвонил администратору:
– Девушка! Что это?! Мертвая мышь в ванной!
– Да? Слава богу! Она сдохла!.. Пусть лежит! Не трогайте пока! Мы их травим.
– Девушка! Он комик знаменитый! Американец.
– Вот пусть там и смешит! Чмурик!
– Я проголодался, – простонал Чарльз Спенсер.
– Здесь нет ресторана. Пойдем к маме.
Только во сне можно приготовить за двадцать минут фаршированную рыбу, холодец, селедку под шубой, чернослив с орехами внутри – сверху сметана, синенькие трех видов, фаршированные перцы, борщ, вареники с вишней.
Он ел молча, задумчиво, потом сказал:
– Помните, как я в фильме облизывал гвозди и ел подметку вилкой и ножом?.. Спасибо!
У дверей мама протянула ему авоську с едой:
– Покушаете на пароходе.
– Сенк ю!
Чаплин развернулся, крутанул тросточку, приподнял котелок и пошел своей знаменитой походкой, подтягивая штаны.
Папа и мама рассмеялись, они не знали, кого я привел! Они знали Раджа Капура и Кадочникова.
Я привел его в номер, он сразу уснул.
А я проснулся – было шесть утра. Спать не хотелось. Я подумал: «Господи, если его уже не помнят, так же могут забыть и „Аншлаг”!»
Мои размышления прервал телефонный звонок:
– Это гостиница «Свежая рыба», Роман. Где твой Чаплин? Он не заплатил за телефонные разговоры! И свистнул пепельницу!
Я вспомнил, что сплю, закрыл глаза и увидел Чаплина на Привозе. Он разгуливал с гламурной блондинкой. Я присмотрелся – Собчачка!
– Познакомься! – сказал Чаплин.
– Чарли! Где пепельница?
Он покраснел:
– Это сувенир, вот написано «Одесса». А это Привоз. Смотри! Бычки в томате! Дунайская хамса! Бьютифул! Живая камбала! Май гад!
– Господа! Берите свежую камбалу! Сэр!
– Как вы сюда попали?
Он показал тростью в сторону порта. Там стоял огромный теплоход.
– Круиз!.. Ну, – сказал он, – что слышно у вас в Одессе?
Мы остановились. Он отдыхал, мы поднимались по Потемкинской лестнице.
– Помните «Броненосец „Потемкин”»? Только они шли вниз.
Присели. Молчим.
– А что, скумбрия исчезла? – спросил Чаплин.
– Да, эмигрировала, – пошутил я. – В Турцию.
– А камбала, тюлька, барабулька, бычки?
– Пока есть, но дорого.
Мы подошли к памятнику Дюку де Ришелье.
– Не снесли? – пошутил Чаплин.
– Нет, снесли матросов, поставили памятник Екатерине.
– Кто это? – спросил комик.
– Царица легкого поведения, – пошутил теперь я. – Но казаки не хотят, она их не любила. Кстати, Одесса – город юмора, вас здесь уважают. Каждый год проходит Юморина, приезжают знаменитые юмористы – Сердючка, Кролики, Новые русские бабки!
– Почему новые, а где старые?
– Старые были не все русские.
– А как Винокур? – спросил Чаплин озабоченно.
– Он воюет с папарацци.
– О, папарацци, они меня тоже достали! Я не всегда был один…
В это время нас догнала одесситка, улыбнулась, поздоровалась.
– А как вы меня узнали со спины? – спросил Чаплин.
– А вы со всех сторон одинаковый!
Чаплин улыбнулся и послал ей воздушный поцелуй.
Женщина вернулась и попросила автограф. У меня.
– Вас все знают? Вы артист?
– Да! Юмор!
– О! – оживился Чаплин. – Ну расскажите что-нибудь смешное!
Я начал соображать, что ему рассказать. Вспомнил одну нашу убойную блицминиатюру. Выходит Витя Ильченко. «Марья Ивановна, позовите ко мне Сидорова!» Я выходил. «Товарищ Сидоров?» – «Да!» – «Вон отсюда!»
Великий комик помолчал.
– Ну-ну… дальше что?
Я сказал:
– Все!
– Я просил что-нибудь смешное!
– У нас смеялись…
– Так он что, – спросил Чаплин, – его уволил?
– Ну да!
– За что?
– Ну, он, наверное, плохо работал, прогуливал.
– А в чем юмор?
– В неожиданности. Он не ожидал, что его так быстро уволят!
– А профсоюз? – спросил Чаплин.
– Я лучше расскажу вам одесский анекдот. Встречаются две женщины, одна спрашивает: «Где вы были вчера?» – «У Гриши». – «Что вы делали?» – «Ой, я три часа играла им на рояле!» – «Да! Я тоже не люблю эту семью!..»
С Чаплином случилась истерика, он хохотал, вытирая слезы.
Я сказал:
– Мне очень приятно, что вам понравился одесский юмор. Знаете, Одесса вообще необычный город, второго такого в мире нет. Я здесь жил напротив театра оперы и балета. Кстати, вон моя квартира, там сейчас японский ресторан. Хотите суши?
– А что это?
– Сырая рыба.
– У них что, нет времени сварить? – неудачно сострил он.
– А вот наша гордость – театр оперы и балета, лучший в мире. Есть еще в Вене, тех же архитекторов, но у них там не получилось… Хотите, пойдем на «Паяцы»?
Мы вошли в кассу. В окошке, как в амбразуре, за решеткой сидело лицо в очках, диоптрий двенадцать, и не моргая смотрело на меня.
– Ты думаешь, я тебя не узнала? Думаешь, ты так состарился?.. А это кто?
– Это со мной, Чаплин.
– Не знаю. Так что тебе?
– Я бы хотел показать ему театр, послушать «Паяцы».
– Сколько билетов?
– Два.
– Два? А три? А сто? А двести?.. Никто в оперу не ходит. Смейся, паяц!
– Она меня не узнала! – обиделся великий клоун.
Он надолго задумался.
– Чем опечалены, гений? – спросил я.
– Марсель Марсо умер, великий и неповторимый…
Он остановился у витрины, где стоял клоун, похожий на него.
– Боже, это я? Почему я такой длинный?
– Видимо, из уважения! – польстил я.
Тут ко мне подошел незнакомый пожилой одессит.
– Привет! Ну как ты?
– Спасибо, нормально.
– Ты такой же, Роман! Совсем не изменился!
– Наверное, раз вы меня узнали.
– Как здоровье?
– Ничего, держусь!
– Чувствуешь себя хорошо?
– Да.
– Ну слава богу!
Отошел, вернулся.
– А это кто?
– Чаплин.
– С Молдаванки?
– Нет, с Голливуда!
– А он как себя чувствует?
– Тебя Роман зовут? Ты еврей? – спросил Чарли.
– Да! – заплакал я и проснулся.
Было три часа ночи. Я стал вспоминать его фильмы, многие я видел за границей. Подумал: боже, какой он гениальный режиссер, композитор, сценарист, комик, трагик, лирик! Ох, уже четыре часа… Я принял снотворное и уснул.
– Где ты был? – спросил Чаплин. – А сколько сейчас времени?
– Еще рано, а что?
– У меня часы остановились, лет пятьдесят тому назад. Это часы моего деда, и никто не может их починить.
– Вы поспите, а потом мы что-нибудь придумаем.
– Да ну… Я был во многих странах, и никто не берется их чинить.
И мы опять пошли гулять по городу, и я зашел в первую попавшуюся часовую мастерскую. Человек пять выскочили навстречу. Ну, думаю, узнали!
– Роман! Здравствуйте! Как вы сюда попали?
– Да вот, шел с другом, у него часы не ходят.
– Сейчас не только ходить – бегать будут! Славик!
Вышел Славик.
– О-о, кого я вижу! Чему мы обязаны?..
– Да вот, у друга часы никто не может починить.
Славик зашел в будочку, вынул лупу, вскрыл часы, клизмочкой сдул пыль – и ахнул.
– Это ваши часы?
– Он не говорит по-русски. Это часы его деда.
– Боже мой! Я впервые вижу такие часы, их в мире штук пятьдесят! Здесь написано: «Чаплину от Джорджа Вашингтона»…
Он долго ахал, охал, потом сказал:
– Зайдите завтра.
– Завтра он уплывает.
– Хорошо. Зайдите в пять!
Мы пришли в четыре.
Он сказал:
– Я же сказал – в пять!
Мы зашли в пять. На пятачке в мастерской был накрыт стол! Тюлечка, картошечка! Водочка! Зелень! Скумбрия!
– О! – сказал Чаплин. – Где вы достали скумбрию?
– Турки прислали. Прошу к столу!
Вышли еще человек пять, красивые девушки. У них там был комбинатик – часы, обувная мастерская, портняжная.
– Давайте выпьем за нашего земляка! Мы вас, Роман, очень рады видеть! И за вашего друга! Кстати, вот ваши часы. Ходят как часы! И не только ваши дети, но и внуки будут сверять время по этим часам…
– У вас действительно смешной город. – Мы опять шли по Одессе. – Смотрите, объявления: «Ремонт позвоночника», «Обмен валюты оптом»… А вот: «Продается квартира, 5 комнат, мрамор из Бразилии, евроремонт, цветущий сад, и никаких сволочей»!.. Мое судно будет стоять еще два дня, – сообщил Чаплин. – Я решил снять номер.
Мы вошли в гостиницу.
– Будь ласка, – сказал Чаплин по-украински, – прошу люкс на нич та чогось поисты.
– Фамилия?
– Чаплин.
– Только без шуток! Я серьезно спрашиваю!
– Чаплин.
– А чего усы рыжие? И один ус отклеился? Рома, где ты его нашел? Чаплин давно умер! На, приклей ему ус… А на люкс у вас не хватит денег!
В другой гостинице был только одноместный, без окна, с мертвой мышкой в ванной, туалет в коридоре.
Я позвонил администратору:
– Девушка! Что это?! Мертвая мышь в ванной!
– Да? Слава богу! Она сдохла!.. Пусть лежит! Не трогайте пока! Мы их травим.
– Девушка! Он комик знаменитый! Американец.
– Вот пусть там и смешит! Чмурик!
– Я проголодался, – простонал Чарльз Спенсер.
– Здесь нет ресторана. Пойдем к маме.
Только во сне можно приготовить за двадцать минут фаршированную рыбу, холодец, селедку под шубой, чернослив с орехами внутри – сверху сметана, синенькие трех видов, фаршированные перцы, борщ, вареники с вишней.
Он ел молча, задумчиво, потом сказал:
– Помните, как я в фильме облизывал гвозди и ел подметку вилкой и ножом?.. Спасибо!
У дверей мама протянула ему авоську с едой:
– Покушаете на пароходе.
– Сенк ю!
Чаплин развернулся, крутанул тросточку, приподнял котелок и пошел своей знаменитой походкой, подтягивая штаны.
Папа и мама рассмеялись, они не знали, кого я привел! Они знали Раджа Капура и Кадочникова.
Я привел его в номер, он сразу уснул.
А я проснулся – было шесть утра. Спать не хотелось. Я подумал: «Господи, если его уже не помнят, так же могут забыть и „Аншлаг”!»
Мои размышления прервал телефонный звонок:
– Это гостиница «Свежая рыба», Роман. Где твой Чаплин? Он не заплатил за телефонные разговоры! И свистнул пепельницу!
Я вспомнил, что сплю, закрыл глаза и увидел Чаплина на Привозе. Он разгуливал с гламурной блондинкой. Я присмотрелся – Собчачка!
– Познакомься! – сказал Чаплин.
– Чарли! Где пепельница?
Он покраснел:
– Это сувенир, вот написано «Одесса». А это Привоз. Смотри! Бычки в томате! Дунайская хамса! Бьютифул! Живая камбала! Май гад!
– Господа! Берите свежую камбалу! Сэр!