Кард Орсон Скотт. Дети Разума

   Но не только люди высказывали вслух свое неодобрение.
   Хотя на Лузитании пеквенинос своим числом намного превышали количество людей, среди поселенцев новых колоний пока что преобладали люди.
   — Именно ваш флот собирается уничтожить Лузитанию, — сказал Человек, главенствующий в эти годы среди деревьев-отцов. — Даже если все люди Лузитании погибнут, человеческая раса не исчезнет. Тогда как Королева Улья и мы, пеквенинос, поставили на карту свое выживание. Однако мы понимаем, что пока что на новых мирах-колониях людей должно быть больше потому что вы обладаете знаниями ремесел и технологий, которыми мы еще не овладели. Потому что вы умеете подчинять новые планеты. И потому, что вы по-прежнему можете спалить наши леса.
   Человек выражался весьма разумно, выражая свое негодование вежливо, тогда как другие пеквенинос и деревья-отцы были не столь сдержанны в выражениях:
   — Почему мы должны позволять этим захватчикам, которые навлекли на наши головы все беды, спастись, тогда как большинство из нас погибнет?!
   — В противостоянии рас нет ничего нового, — сказал Миро.
   — Но до нынешнего момента у нас имелся сдерживающий фактор. Эндер, — объяснил Грего. — Пеквенинос, Королева Улья и большая часть человеческого населения видели в Эндере честного посредника. Этому человеку они могли верить. Они знали, что пока он у руля, пока его голос слышен, их интересы будут отстаиваться.
   — Но исход возглавлял не один Эндер, — возразил Миро.
   — Это вопрос веры, а не личных достоинств, — вступила в разговор Валентина. — Нечеловеческим расам известно, что Эндер — Голос Тех, Кого Нет. Ни один человек не выступал в защиту инопланетян столь рьяно. Тогда как людям Эндер известен под именем Ксеноцида — когда бесчисленное множество поколений назад у человеческой расы появился могучий враг, именно он остановил нашествие жукеров и спас человечество от полного уничтожения. Так что достойного и равного Эндеру кандидата нет.
   — А я-то тут при чем? — огрызнулся Миро. — Меня никто не будет слушать. У меня нет связей. И вряд ли я смогу занять место Эндера. А сейчас я очень устал и хочу спать. Посмотрите на Вэл, она тоже с ног валится от усталости.
   Она и вправду еле стояла. Миро шагнул к девушке, чтобы поддержать ее; она с благодарностью оперлась на его плечо.
   — Мы не просим тебя занимать место Эндера, — сказал Ольядо. — Мы не хотим, чтобы кто-либо занимал его место.
   Нам нужно, чтобы ОН САМ занял это место.
   Миро рассмеялся:
   — И вы думаете, я смогу убедить, его? Среди вас находится его родная сестра! Пошлите ее!
   Валентина скорчила гримасу:
   — Миро, он не станет встречаться со мной, — А с чего вы взяли, что меня он примет?
   — Не тебя. Миро. Джейн. Ту сережку, что ты носишь в ухе.
   Миро ошеломленно оглядел присутствующих:
   — Вы хотите сказать, что Эндер отключил свой передатчик?
   В его ухе раздался тихий голос Джейн:
   — Я слишком замоталась. Не подумала, что это так важно для тебя.
   Но Миро— то знал, что пережила Джейн, когда Эндер отключил ее в первый раз. Теперь у нее есть другие друзья, но это вовсе не означает, что разлука будет менее болезненной.
   — Если бы ты сходил к нему и убедил поговорить с Джейн… — продолжала Валентина.
   Миро покачал головой:
   — Он снял серьгу, неужели вы не понимаете, что он решил раз и навсегда? Он убедил себя последовать за матерью в изгнание. Эндер не меняет своих решений.
   И им это было известно. По сути дела, обратившись к Миро, они и не надеялись, что он сможет исполнить их просьбу. Это была последняя, отчаянная попытка.
   — Что ж, пускай все рушится, — махнул рукой Грего. — Пускай начинается хаос. А потом, когда наши расы схватятся друг с другом, мы позорно умрем. Пусть флот уничтожает нас.
   Джейн повезло; она сыграет в ящик до того, как корабли доберутся до Лузитании.
   — Передай ему от меня спасибо, — сказала Джейн Миро.
   — Джейн передает тебе свою искреннюю признательность, — съязвил Миро. — Ты такой мягкосердечный, Грего, сил нет.
   Грего вспыхнул, но своих слов обратно не забрал.
   — Эндер не Господь Бог, — разозлился Миро. — Мы справимся и без него. А сейчас, как мне кажется, самым лучшим выходом из положения будет…
   — Поспать, мы уже слышали, — кивнула Валентина. — Но на этот раз вы здесь не останетесь. Прошу тебя. У нас сердце на куски разрывается при виде ваших измотанных лиц. Джакт привел такси. Поехали домой, выспитесь в нормальных постелях.
   Миро взглянул на Вэл, которая сонно приникла к его плечу.
   — И она, конечно, тоже, — усмехнулась Валентина. — Факт ее существования вовсе не расстраивает меня. Что бы вы там ни думали.
   — Я так никогда не считала, — произнесла юная Вэл.
   Она протянула Валентине похудевшую руку, и две женщины носящие одно и то же имя, обменялись крепким рукопожатием. Вэл перешла от Миро к Валентине и оперлась на нее.
   Буря чувств, которая поднялась внутри Миро, порядком удивила его. Вместо того чтобы испытать облегчение, увидев, что они вовсе не испытывают друг к другу ненависти, он почувствовал чуть ли не ярость. Ярость ревности, вот как это называется. «Но ведь она на меня опиралась», — захотелось крикнуть ему. Что за детские эмоции?
   Провожая их взглядом, он вдруг заметил то, чего замечать не следовало. Валентина содрогнулась. Или это просто озноб?
   Ночь и в самом деле выдалась прохладной. Но нет, Миро был абсолютно уверен, что эта дрожь была вызвана прикосновением ее юной двойняшки, а не холодным ночным воздухом.
   — Миро, пойдем, — окликнул Ольядо. — Погрузим тебя на грузовик, а переночуешь в доме Валентины.
   — А по пути перекусить остановимся?
   — Кроме Валентины, там еще живет Джакт, — напомнила Эланора. — А значит, найдется что поесть.
   Летящий к Милагру грузовик по пути миновал дюжину космических кораблей, вокруг которых суетились рабочие. Работы не прекращались даже ночью. Грузчики — многие из них пеквенинос — загружали в корабли еду и оборудование. Семьи выстроились в очереди, чтобы заполнить оставшееся в кабине место.
   Всю ночь Джейн без устали будет переправлять кабинку за кабинкой во Вне-мир и обратно. На других планетах поднимутся новые дома, будут засеяны новые поля. Интересно, день там сейчас или ночь? Какая разница. В этом смысле они уже победили — освоено много новых миров, на каждом из которых имеется улей, лес пеквенинос и людская деревенька.
   «Даже если Джейн сегодня умрет, — подумал Миро, — даже если завтра появится флот и разнесет нас на кусочки, по большому счету это не будет иметь никакого значения. Семена уже унес ветер, и многие из них пустят корни. Если секрет мгновенного перемещения в пространстве будет утерян вместе с Джейн, это даже лучше, потому что каждый из новых миров отныне будет зависеть сам от себя. Некоторые колонии наверняка погибнут. На других планетах разразится война и одна из рас непременно будет стерта с лица земли. Но какая-то обязательно выживет, на одной планете — одна, на другой — другая; а некоторые миры найдут способ жить в мире. Остались лишь детали. Этот выживет или тот умрет… Конечно, это важно. Но выживание целой расы куда важнее».
   Должно быть, кое-что из своих мыслей он проговорил про себя, потому что Джейн не замедлила ответить ему:
   — Ужель не может компьютерная программа-переросток обладать зрением и слухом? Ужель нет у меня разума, нет сердца?
   Разве я не смеюсь, когда щекочешь ты меня?
   — Честно говоря, нет, — беззвучно проговорил Миро, создавая губами и языком слова, которые могла слышать только она.
   — Но когда я умру, погибнет весь мой род, — сказала она. — Извини, конечно, что я придаю этому такое вселенское значение. Я вовсе не столь самоотверженна, как ты, Миро. И не считаю, что живу в долг. Я твердо вознамерилась жить вечно, так что любой меньший срок, отпущенный мне, считаю неприемлемым.
   — Скажи, что надо сделать, и я исполню, — ответил он. — Если потребуется, я умру ради тебя.
   — К счастью, ты и так рано или поздно умрешь, — усмехнулась Джейн. — Это единственное мое утешение. Своей смертью я подпишу тот же самый приговор всем остальным живым существам. Даже деревьям-долгожителям. Даже Королевам Улья, которые передают воспоминания из поколения в поколение. Но у меня, увы, не будет детей. Откуда им взяться? Я создание чистого разума. В уме не больно-то потрахаешься.
   — А жаль, — посочувствовал Миро, — могу поспорить, в виртуальной постели тебе не было бы равных.
   — Именно, — подтвердила Джейн.
   Некоторое время царила тишина.
   Только когда грузовик приблизился к дому Джакта, новому строению, недавно выросшему на окраине Милагра, Джейн снова подала голос:
   — Миро, не забывай, что бы Эндер с собой ни сотворил, его айю продолжает говорить голосом юной Валентины.
   — И Питера, — добавил Миро. — Забавная выходит ситуация. Стало быть, Вэл, какой бы миленькой ни была, не воплотила в себе идеальное равновесие. Эндер, может быть, управляет ею, но она — не Эндер.
   — Его слишком много, тебе не кажется? — спросила Джейн. — И очевидно, меня тоже слишком много. По крайней мере так считает Звездный Конгресс.
   — Честно говоря, нас всех слишком много, — заметил Миро. — Но кого-то всегда не хватает.
   Наконец они прибыли. Миро и Вэл провели в дом. Они немножко перекусили, после чего, добравшись до подушки, мгновенно заснули. До поздней ночи Миро слышал какие-то разговоры. Сон его был беспокоен, он дремал, ворочаясь на непривычно мягком матрасе. А может быть, его тревожили возложенные на него обязанности, словно он солдат, покинувший пост и терзаемый совестью.

***

   Несмотря на усталость, Миро много не проспал. Небо, когда он проснулся, было еще темным, лишь на горизонте показалась светлая полоска, предвещающая скорый рассвет. Он по привычке резво вскочил с постели и, покачнувшись, оперся рукой на стену, ожидая, когда остатки сна покинут его тело.
   Прикрывшись простыней, он отправился на поиски туалета, чтобы облегчиться. Вернувшись из ванной, Миро вдруг услышал доносящиеся из кухни голоса. Либо ночной разговор затянулся до самого утра, либо какие-то психи ненормальные, обожающие рано вставать, разгоняли утренние сумерки разговорами, совсем позабыв, что предрассветный час посвящен отчаянию.
   Он остановился перед открытой дверью своей комнаты, вознамерившись было вернуться в теплую кровать и отгородиться от громких споров, но вдруг понял, что один из голосов принадлежит юной Вэл. А другой — Валентине. Он сразу повернулся и прошел в кухню. Войдя в полосу света, он застыл.
   Две Валентины сидели за столом друг напротив друга. Периодически отхлебывая из стаканов, где плескался один из плодово-травяных коктейлей Валентины, они обе смотрели в окно.
   — Хочешь коктейль, Миро? — не поднимая головы, спросила Валентина.
   — Я что, смертник? — усмехнулся Миро. — Извините, я вовсе не хотел вам мешать.
   — Ничего, — покачала головой Валентина.
   Юная Вэл упорно молчала.
   Миро вошел в кухню, открыл кран, налил себе полный стакан воды и залпом выпил.
   — Я ж говорила, что это Миро пошел в туалет, — сказала Валентина. — Никто не способен произвести в день столько жидкости, как наш общий знакомый.
   Миро хмыкнул, но Вэл даже не улыбнулась.
   — Я помешал вашему разговору, — промолвил он. — Я лучше пойду.
   — Останься, — попросила Валентина.
   — Пожалуйста, — сказала Вэл.
   — Дамам отказать не могу, — ухмыльнулся Миро, поворачиваясь к юной Вэл.
   Она пихнула ему ногой стул.
   — Садись, — приказала она. — Мы с Валентиной беседовали о нашей похожести.
   — И пришли к выводу, — вступила Валентина, — что я должна сойти в могилу первой.
   — Напротив, — возразила юная Вэл. — Мы решили, что Джепетто создал Пиноккио вовсе не потому, что ему хотелось сына. Ему с самого начала нужна была марионетка. А сделать настоящего ребенка ему было лень. Он хотел, чтобы марионетка танцевала — только за нитки ему было лень дергать.
   — Значит, ты — Пиноккио, — подвел итог Миро, — а Эндер…
   — Мой брат не хотел создавать тебя, — сказала Валентина. — И он вовсе не желает управлять тобой.
   — Я знаю, — прошептала Вэл. И внезапно на ее глазах выступили слезы.
   Миро протянул руку, чтобы накрыть ее пальцы, но она резко отдернулась от него. Хотя сделала она это не специально, просто она хотела смахнуть с ресниц мешающие, надоедливые капли слез.
   — Он бы обрезал нити, если б мог, я это знаю, — продолжала Вэл. — Как Миро оборвал нити, поддерживающие его старое искалеченное тело.
   Миро прекрасно помнил ту сцену. Вот он сидит в кресле космического корабля, разглядывая собственного двойника, полного сил, юного и здорового; а вот он уже этот самый двойник, всегда им был, и смотрит он на искалеченное, изломанное отражение себя. Прямо у него на глазах это ненавистное, нежеланное тело рассыпалось в пыль и пропало.
   — Вряд ли он ненавидит тебя, — сказал Миро. — Я свою старую личность ненавидел.
   — Ему не обязательно ненавидеть меня. Твоего двойника убила не ненависть. — Вэл старательно избегала встречаться с ним взглядом. Обследуя всевозможные миры, они много часов провели наедине друг с другом, но ни разу не касались столь личных вопросов. Она не осмеливалась обсуждать с ним тот момент, когда они оба были созданы. — Пребывая в старом теле, ты от всей души ненавидел свою телесную оболочку, но, оказавшись в новой системе, ты просто перестал обращать внимание на свое старое вместилище. Оно перестало быть частью твоей личности. Твоя айю больше не несла за него ответственности. Опускаем кролика в шляпу, раз — и он пропал!
   — Сначала деревянная кукла, — начал считать Миро. — Затем кролик. Ну, кем еще вы меня обзовете?
   Валентина пропустила мимо ушей шутку Миро:
   — То есть ты хочешь сказать, что Эндера ты не интересуешь.
   — Он восхищается мной, — поправила Вэл. — Но считает страшной занудой. Ему со мной скучно.
   — Обо мне он такого же мнения, — кивнула Валентина.
   — Чушь какая-то, — удивился Миро.
   — Думаешь? — подняла брови Валентина. — Он никогда не следовал за мной; это я все время следовала за ним. Мне кажется, он искал цель в своей жизни. Ему хотелось великих деяний, чтобы искупить то страшное преступление, которым он подвел итог своему детству. Он счел, что, написав «Королеву Улья», искупит свою вину. Затем, с моей помощью, он написал «Гегемона» и решил, что этого хватит с лихвой. Не хватило. Он продолжал искать тему, которая бы заняла все его воображение.
   Он почти достигал своей цели, обретал желаемое на неделю или на месяц, но никогда, никогда не занимала его я, потому что я бок о бок с ним прошла миллиарды миль, преодолела три тысячи лет. Свои статьи я писала не из особой любви к истории, а потому, что они помогали в его деле. Как когда-то мои труды помогли Питеру. Закончив статью, я на несколько часов, пока мы читали ее вслух и обсуждали, привлекала его внимание. Только с каждым разом меня все меньше удовлетворял результат, потому что его привлекало не мое общество, а та статья, которую я написала. Так продолжалось до тех пор, пока я не нашла мужчину, который отдал мне свое сердце, и не осталась с ним. А мой юный братец отправился в путь без меня и тоже нашел себе семью, которой отдал свое сердце. Мы зажили на разных планетах и друг без друга были счастливы как никогда в жизни.
   — Тогда почему же ты снова прилетела к нему? — спросил Миро.
   — Я прилетела не к нему. Я летела к вам. — Валентина улыбнулась. — Я прилетела на планету, которая находилась под угрозой уничтожения. Но я была рада снова увидеть Эндера, хотя знала, что мне он никогда не будет принадлежать.
   — Только что ты изложила ход событий, руководствуясь собственной точкой зрения, — сказала Вэл. — Но тем не менее ты все равно занимала его мысли. Я же существую только потому, что в его сердце живешь ты.
   — Детская фантазия, может быть. Но не я.
   — Посмотри на меня! — воскликнула Вэл. — Такое ли тело ты носила, когда он в пять лет был забран из дома и послан в Боевую Школу? Эта ли девочка встречалась с ним у озера в Северной Каролине? Нет, ты интересовала его много позже, потому что твой образ, носимый в его сердце, воплотился в меня.
   — Ты такая, какой я была, когда мы вместе работали над «Гегемоном», — печально согласилась Валентина.
   — И ты тогда ощущала такую же усталость? — горько усмехнулась Вэл.
   — Не знаю, как вы, но я точно устал, — заявил Миро.
   — Не правда, — ответила Валентина. — Ты воплощение мужества. Ты все еще празднуешь обретение прекрасного нового тела. А моя двойняшка устала сердцем.
   — Внимание Эндера всегда разделялось, — сказала Вэл. — Меня переполняют его воспоминания — иди скорее те воспоминания, которыми, как он подсознательно счел, я должна обладать. Но, разумеется, эти воспоминания состоят только из того, что помнится Эндеру о Валентине, так что я помню только свою жизнь с Эндером. И всегда ему на ухо нашептывал на Джейн, всегда он занимался людьми, о чьих смертях потом говорил, всегда вокруг него были студенты, всегда рядом с ним была Королева Улья и так далее. Но это были случайные связи. Как и всякий эпический странствующий рыцарь, он скитался с места на место, преобразуя других, но сам не меняясь. Но наконец он достиг этой планеты и полностью посвятил себя другим людям. Тебе и твоей семье, Миро. Новинье.
   В первый раз он позволил другим людям рвать на клочки его чувства, это было прекрасно и ужасно больно одновременно, но даже с этим он справился — он сильный человек, а силачи могут нести страшный вес. Однако сейчас все изменилось.
   Питеру и мне, нам нет жизни без него. Можно в переносном смысле сказать, что он един с Новиньей; но со мной и Питером он един в буквальном смысле этого слова. Он — это мы.
   И его айю не так велика, она не слишком сильна и обильна, ее внимания не хватает, чтобы следить одновременно за тремя жизнями, которые зависят от нее. Я поняла это, как только была…, как это называется, создана? Слеплена?
   — Рождена, — предложила Валентина.
   — Ты стала сбывшейся мечтой, — произнес Миро, на этот раз вовсе не иронизируя.
   — Эндер не может поддерживать нас троих. Себя самого, Питера и меня. Один из нас тихо угаснет. И по крайней мере один из нас погибнет. Это я. Я знала об этом с самого начала.
   Мне суждено было стать тем, кто погибнет.
   Миро хотел переубедить ее. Но переубедить человека можно, только приводя примеры подобных историй, которые имели счастливый конец. Историй, подобных этой, еще не случалось.
   — Вся беда в том, что частичка айю Эндера, которая живет во мне, твердо намерена жить и дальше. Я не хочу умирать. Вот почему я так уверена, что он еще заботится и помнит обо мне: я не хочу умирать.
   — Так сходи к нему, — посоветовала Валентина. — Поговори с ним.
   Юная Вэл горько хмыкнула и отвернулась.
   — Ну, пап, пожалуйста, дай мне пожить еще чуть-чуть, — детским голосочком пропищала она. — Он не может контролировать свою айю, так что с того, если я приду к нему? Он будет только страдать от вины. Хотя почему он должен чувствовать себя виноватым? — Я прекращу существовать только потому, что мое собственное "я" не ценит меня. Он есть мое "я".
   Чувствуют ли боль ногти, когда их отрезают?
   — Но ты сама молишь о его внимании, — напомнил Миро.
   — Я надеялась, что поиск пригодных для обитания планет заинтересует его. Именно поэтому я так самозабвенно носилась по космосу, стараясь восторгаться приключениями. Но дело в том, что все это донельзя обыденно. Важно, но обыденно, Миро.
   Миро кивнул.
   — Ты права. Джейн находит миры. А мы всего лишь проводим их исследование.
   — Причем планет уже предостаточно. Колоний хватит с избытком. Их две дюжины — пеквенинос и Королевам Улья больше не грозит вымирание, даже если Лузитания будет уничтожена.
   Теперь все упирается не в количество миров, а в количество кораблей. Поэтому наш труд больше не занимает внимания Эндера. И мое тело знает это. Моему телу известно, что необходимость в нем отпала.
   Она подняла руку и дернула себя за прядь волос — не сильно, легонько. Почти вся прядь осталась у нее в кулаке и, судя по всему, никакой боли Вэл не испытала. Она разжала пальцы, и прядь медленно упала на стол. Она лежала там, словно отделенная от тела конечность, гротескная, невероятная.
   — Думаю, — прошептала она, — то же самое я могу проделать с пальцами. Медленно, но верно я рассыпаюсь в пыль, как и твое старое тело, Миро. Потому что он не интересуется мной, Питер решает загадки и ведет политические войны на далекой планете. Эндер пытается держаться за женщину, которую любит. Но я…
   В то самое мгновение, когда она наконец открыла глубины собственного отчаяния, одиночества и самоотвержения, Миро вдруг понял то, о чем раньше не позволял себе даже помыслить: за те недели, которые они провели, путешествуя вместе с планеты на планету, он полюбил ее; ее беды отозвались в нем сильной болью, словно все это происходило с ним самим. А может, и в самом деле с ним когда-то это было, он еще помнил о том, как презирал самого себя. Какова бы ни была причина; он испытывал нечто большее, нежели просто сострадание. Он почувствовал что-то вроде желания. Да, что-то, похожее на любовь. Если эта прекрасная, мудрая, умная девушка не находит отклика в своем сердце, в сердце Миро хватит места, чтобы принять ее. «Если Эндер не хочет быть тобой, позволь мне занять его место!» — про себя взмолился он. Впервые за многие дни, недели он выразил свои чувства, которые раньше не понимал. Однако он знал, что он не сможет заменить ей Эндера.
   Но, может быть, любовь спасет Вэл, как спасает Эндера?
   Может быть, внимание Миро поможет ей сохранить жизнь?
   Вернуть ей силы?
   Миро протянул руку, взял со стола прядь волос, обернул ее вокруг пальцев, после чего сунул вьющийся локон в нагрудный карман рубашки.
   — Я не хочу, чтобы ты уходила, — произнес он.
   Смелые слова.
   Юная Вэл бросила на него странный взгляд:
   — А я думала, что самой большой любовью в твоей жизни была Кванда.
   — Она уже взрослая женщина, — сказал Миро. — Она замужем, у нее семья, она счастлива. Было бы очень печально, если бы моей самой большой любовью стала женщина, которой больше не существует. Даже если она и существует, я ей безразличен.
   — Очень мило с твоей стороны предложить мне помощь, — улыбнулась Вэл. — Но вряд ли у нас получится обмануть Эндера и привлечь его внимание этой притворной игрой в любовь.;
   Ее слова ужалили Миро в самое сердце — она без труда разгадала его порыв и поняла, что в основном его признание основывается на жалости. Однако не только жалость подтолкнула его к этим словам; это признание давно просачивалось в сознание, ожидая возможности выплеснуться наружу.
   — Я и не думал никого обманывать, — сердито огрызнулся Миро.
   «Кроме себя самого, — про себя добавил он. — Потому что Вэл не сможет полюбить меня. Ведь она, по сути дела, даже не настоящая женщина. Она Эндер».
   Но это невозможно. Ее тело — это тело женщины. А откуда еще исходит любовь, если не из тела? Обладает ли айю мужскими или женскими признаками? Перед тем как стать повелителем плоти и крови, обладает ли она полом? А если обладает, значит ли это, что айю, составляющие атомы и молекулы, скалы, звезды, свет и ветер, делятся на мальчиков и на девочек?
   Ерунда какая-то. Айю Эндера вполне может быть женщиной, может любить, как женщина, точно так же, как, находясь в теле мужчины, любит сейчас мать Миро. Вэл посмотрела на него с такой жалостью не потому, что в ней крылся какой-то изъян.
   Ущербным был он. Даже вернув себе здоровое тело, он так и не стал мужчиной, которого может полюбить, возжаждать или завоевать женщина — даже та женщина, которую сейчас он желал больше всего на свете.
   — Не следовало мне сюда приходить, — пробормотал он.
   Оттолкнувшись от стола, он поднялся и двумя большими шагами пересек кухоньку. Выйдя в коридор, он вскоре добрался до своей комнаты, но до него вновь донеслись их голоса, и поэтому он застыл на пороге.
   — Нет, не ходи к нему, — сказала Валентина. И что-то добавила тихим голосом. А потом:
   — Может, он и получил новое тело, но его ненависть к себе так и не исцелилась.
   Неразборчивый ответ юной Вэл.
   — Миро говорил от всего сердца, — заверила ее Валентина. — Он очень смело и честно поступил.
   Снова ответ Вэл прозвучал слишком тихо, и Миро не разобрал ни слова.
   — Откуда ты знаешь? — поинтересовалась Валентина. — Пойми, мы вместе проделали долгий путь на одном космическом корабле, это случилось не так давно, и мне кажется, он немножко влюбился в меня за время того полета.
   Наверное, это было правдой. На самом деле так все и было.