– В соседней комнате, сэр, – ответил ему Соммерс. – Знаете, та комната обставлена, я бы сказал, в восточном стиле.
Он имел в виду, вероятно, низенькую тахту, роскошные и цветастые, в турецком стиле, диваны, портьеры, султаны, дешевые украшения и отделку, а также коллекцию оружия. Видеть все это в таком месте было достаточно странно. Хедли отодвинул портьеру. За окном был Блумсбери. В свете зимнего дня Хедли некоторое время наблюдал задний двор. Гилфорд-стрит, заасфальтированные дворики Калиостро-стрит и узкий проезд, который вел к заднему двору детской больницы. Потом Хедли взял с дивана свернутую в кольцо веревку…
Веревка была тонкой, но очень крепкой и с узлами через каждый фут. Она была бы обычной веревкой, если бы не странный предмет, прикрепленный к ее концу. Этот предмет напоминал черную резиновую чашечку, немного больше кофейной, пружинистую, с нарезкой на краях, похожую на протектор автомобильной шины.
– О! – воскликнул доктор Фелл. – Видите?
– Я слышал об этом, – кивнул головой Хедли. – Но до сих пор никогда не видел и не верил, что такое возможно. Посмотрите! Это присосок. Вы, возможно, видели подобную детскую игрушку. Пружинный игрушечный пистолет стреляет пулькой с миниатюрным резиновым присоском, а присосок удерживается на картоне.
– Вы имеете в виду, – не удержался Ремпол, – что преступник мог воспользоваться веревкой, прикрепленной к стене с помощью присоска?
– Говорят, что это возможно, – неуверенно сказал Хедли. – Конечно, я…
– Но как бы он забрал ее? Или просто бы оставил висеть?
– Безусловно, тут необходим сообщник. Если нажать снизу, воздух выходит… Но я не понимаю, как это, черт побери, можно использовать для…
– Подождите джентльмены! – О'Рурк, который все время внимательно рассматривал веревку, вынул изо рта трубку, прокашлялся и хриплым голосом продолжал: – Не хочу вмешиваться, но думаю, это не так уж глупо.
– Что вы имеете в виду? – повернулся к нему Хедли. – Вы знаете еще что-нибудь?
– Мне кажется, что эта веревка принадлежала Луни, то есть Флею, – кивнул головой О'Рурк, размахивая трубкой. – Дайте ее мне на минутку, я посмотрю. Не поклянусь, но… – Он взял веревку и легко пробежал по ней пальцами, пока не добрался до середины. Потом он подмигнул, удовлетворенно кивнул головой и вдруг торжественно, как волшебник, развел руки, держа в каждой по половинке веревки. – Ух! Да, я думаю, это одна из веревок Луни. Смотрите, на одном конце веревки есть углубление с резьбой, а на другом конце – как бы винт, их можно легко соединить. Место соединения заметить трудно. А прочность соединения велика. Можете попробовать сами. Не разорвете. Поняли? Зрители связывают фокусника – или как там его – и запирают в ящике. Это соединение попадает на его руки. Зрители снаружи, для уверенности могут крепко держать концы веревки. Понимаете? Он зубами разъединяет веревку, зажимает коленями ее концы и начинает неистово возиться и стучать в середине ящика. Чудо! Самое удивительное зрелище в мире! – О'Рурк, замолчав, доброжелательно посмотрел на них, снова взял в рот трубку и глубоко затянулся. – Бьюсь об заклад на что угодно, это одна из веревок Луни.
– У меня тоже в этом нет никакого сомнения, – сказал Хедли. – Но зачем этот присосок?
– Конечно, Луни умел беречь свои секреты. – О'Рурк снова немного отклонился назад, чтобы иметь пространство для жестикуляции. – Но я, находясь рядом с волшебником и другими мошенниками, всегда держал глаза открытыми… Будьте добры, не поймите меня ложно! У Луни были хорошие фокусы, действительно хорошие. Это были всем известные шаблонные обманы. Но он работал над одним таким… Вы слышали об индийском фокусе с веревкой? Факир подбрасывает веревку в воздух, она становится торчком, по ней вверх лезет мальчик и… исчезает!
– Я слышал, что никто пока такого фокуса не видел, – сказал доктор Фелл и подмигнул О'Рурку.
– Это правда, – согласился О'Рурк. – Поэтому Луни и пытался найти способ сделать это. Бог знает, нашел ли он решение этого фокуса. Думаю, присосок для того, чтобы подкинутая веревка к чему-то прикрепилась.
– А кто-то должен был по ней лезть? – глухо спросил Хедли. – Лезть вверх и… исчезнуть?
– Мальчик… На веревке, которую мы видим, взрослый человек не поднимется. Я мог бы попробовать прицепить эту веревку за окном, но не имею желания свернуть себе шею. И. кроме того, у меня повреждено запястье.
– Думаю, доказательств у нас достаточно, – сказал Хедли. – Так вы считаете, Соммерс, что жилец отсюда сбежал? Вам известны его приметы?
– Задержать его будет нетрудно, сэр, – кивнул головой Соммерс. – Джером Бернаби – это, вероятно, его псевдоним. Но у него есть достаточно характерная примета… У него повреждена ступня.
ЦЕРКОВНЫЕ КОЛОКОЛА
СВЕТ В ОКНЕ
Он имел в виду, вероятно, низенькую тахту, роскошные и цветастые, в турецком стиле, диваны, портьеры, султаны, дешевые украшения и отделку, а также коллекцию оружия. Видеть все это в таком месте было достаточно странно. Хедли отодвинул портьеру. За окном был Блумсбери. В свете зимнего дня Хедли некоторое время наблюдал задний двор. Гилфорд-стрит, заасфальтированные дворики Калиостро-стрит и узкий проезд, который вел к заднему двору детской больницы. Потом Хедли взял с дивана свернутую в кольцо веревку…
Веревка была тонкой, но очень крепкой и с узлами через каждый фут. Она была бы обычной веревкой, если бы не странный предмет, прикрепленный к ее концу. Этот предмет напоминал черную резиновую чашечку, немного больше кофейной, пружинистую, с нарезкой на краях, похожую на протектор автомобильной шины.
– О! – воскликнул доктор Фелл. – Видите?
– Я слышал об этом, – кивнул головой Хедли. – Но до сих пор никогда не видел и не верил, что такое возможно. Посмотрите! Это присосок. Вы, возможно, видели подобную детскую игрушку. Пружинный игрушечный пистолет стреляет пулькой с миниатюрным резиновым присоском, а присосок удерживается на картоне.
– Вы имеете в виду, – не удержался Ремпол, – что преступник мог воспользоваться веревкой, прикрепленной к стене с помощью присоска?
– Говорят, что это возможно, – неуверенно сказал Хедли. – Конечно, я…
– Но как бы он забрал ее? Или просто бы оставил висеть?
– Безусловно, тут необходим сообщник. Если нажать снизу, воздух выходит… Но я не понимаю, как это, черт побери, можно использовать для…
– Подождите джентльмены! – О'Рурк, который все время внимательно рассматривал веревку, вынул изо рта трубку, прокашлялся и хриплым голосом продолжал: – Не хочу вмешиваться, но думаю, это не так уж глупо.
– Что вы имеете в виду? – повернулся к нему Хедли. – Вы знаете еще что-нибудь?
– Мне кажется, что эта веревка принадлежала Луни, то есть Флею, – кивнул головой О'Рурк, размахивая трубкой. – Дайте ее мне на минутку, я посмотрю. Не поклянусь, но… – Он взял веревку и легко пробежал по ней пальцами, пока не добрался до середины. Потом он подмигнул, удовлетворенно кивнул головой и вдруг торжественно, как волшебник, развел руки, держа в каждой по половинке веревки. – Ух! Да, я думаю, это одна из веревок Луни. Смотрите, на одном конце веревки есть углубление с резьбой, а на другом конце – как бы винт, их можно легко соединить. Место соединения заметить трудно. А прочность соединения велика. Можете попробовать сами. Не разорвете. Поняли? Зрители связывают фокусника – или как там его – и запирают в ящике. Это соединение попадает на его руки. Зрители снаружи, для уверенности могут крепко держать концы веревки. Понимаете? Он зубами разъединяет веревку, зажимает коленями ее концы и начинает неистово возиться и стучать в середине ящика. Чудо! Самое удивительное зрелище в мире! – О'Рурк, замолчав, доброжелательно посмотрел на них, снова взял в рот трубку и глубоко затянулся. – Бьюсь об заклад на что угодно, это одна из веревок Луни.
– У меня тоже в этом нет никакого сомнения, – сказал Хедли. – Но зачем этот присосок?
– Конечно, Луни умел беречь свои секреты. – О'Рурк снова немного отклонился назад, чтобы иметь пространство для жестикуляции. – Но я, находясь рядом с волшебником и другими мошенниками, всегда держал глаза открытыми… Будьте добры, не поймите меня ложно! У Луни были хорошие фокусы, действительно хорошие. Это были всем известные шаблонные обманы. Но он работал над одним таким… Вы слышали об индийском фокусе с веревкой? Факир подбрасывает веревку в воздух, она становится торчком, по ней вверх лезет мальчик и… исчезает!
– Я слышал, что никто пока такого фокуса не видел, – сказал доктор Фелл и подмигнул О'Рурку.
– Это правда, – согласился О'Рурк. – Поэтому Луни и пытался найти способ сделать это. Бог знает, нашел ли он решение этого фокуса. Думаю, присосок для того, чтобы подкинутая веревка к чему-то прикрепилась.
– А кто-то должен был по ней лезть? – глухо спросил Хедли. – Лезть вверх и… исчезнуть?
– Мальчик… На веревке, которую мы видим, взрослый человек не поднимется. Я мог бы попробовать прицепить эту веревку за окном, но не имею желания свернуть себе шею. И. кроме того, у меня повреждено запястье.
– Думаю, доказательств у нас достаточно, – сказал Хедли. – Так вы считаете, Соммерс, что жилец отсюда сбежал? Вам известны его приметы?
– Задержать его будет нетрудно, сэр, – кивнул головой Соммерс. – Джером Бернаби – это, вероятно, его псевдоним. Но у него есть достаточно характерная примета… У него повреждена ступня.
ЦЕРКОВНЫЕ КОЛОКОЛА
Доктор Фелл рассмеялся. Он не просто смеялся, он, сидя на диване, стучал тростью о ковер и громко хохотал.
– Обманул! – воскликнул он. – Обманул, дорогие мои! Ха-ха-ха! Раз – идет призрак! Раз – идет свидетель! Подумать только!
– Как это обманул? – спросил Хедли. – Не вижу здесь, кстати, ничего смешного. Разве недостаточно доказательств того, что Бернаби – преступник?
– Достаточно доказательств того, что он совершенно невиновен, – решительно заверил доктор Фелл, достав красный носовой платок и вытирая им глаза. – Я знал, что мы выявим что-нибудь такое. Все слишком хорошо складывается, чтобы быть правдой. Бернаби – загадочная фигура без тайны, преступник без преступления или, лучше сказать, какого-нибудь особенного преступления.
– Может, вы объясните…
– Ну что ж, – любезно согласился Фелл. – Хедли, посмотрите внимательно вокруг и скажите: что напоминает вам это место? Вы видели вора-взломщика или просто вора, у которого был бы такой романтически оформленный тайник – разложенные на столе отмычки, микроскоп, зловещие химические препараты и прочее? Настоящий вор-взломщик, настоящий преступник стремится, чтобы его убежище имело порядочный вид, более порядочный, чем помещение у церковного старосты. Такого не сделает даже тот, кто играет в вора-взломщика. Подумайте минуту, и вы поймете, что все это знакомо вам из сотен фильмов и рассказов. Я знаю это, так как сам люблю театральную атмосферу… Тут больше похоже на то, что кто-то играет в воров и сыщиков.
Хедли потер подбородок и задумчиво огляделся.
– Разве в детстве, – удовлетворенно продолжал доктор Фелл, – у вас не возникало желания иметь таинственный ход в свой дом или пробраться со свечкой в руке на чердак через какое-нибудь отверстие, едва не устроив пожар? Разве вы не играли в великого детектива и вам не хотелось иметь тайное место на улице, где вы бы могли делать свои «опасные» дела под выдуманным именем? Кто-то тут говорил, что Бернаби – отменный криминолог-любитель. Возможно, он пишет книгу. Так или иначе у него есть время и деньги, чтобы достаточно профессионально делать то, что хотели бы делать многие другие. Он создал свое второе «я». И создал тайно, потому что знакомые, если бы узнали об этом, подняли бы его на смех. Детективам из Скотленд-Ярда его «чрезвычайная тайна», конечно, известна, а вообще все это – глупости.
– Но сэр… – начал было Соммерс.
– Подождите! – остановил его Хедли и еще раз внимательно осмотрел все вокруг. – Согласен, это место имеет какой-то неубедительный киношный вид. Но откуда тогда эта кровь и веревка? Веревка принадлежала Флею, помните? А кровь…
– Гм… Конечно, – кивнул доктор Фелл. – Не поймите меня неправильно. Я не утверждаю, что эти комнаты не могли сыграть своей роли в деле, я только предостерегаю, чтобы мы не очень верили в зловещую двойную жизнь Бернаби.
– Об этом мы скоро узнаем, – буркнул Хедли. – И если он убийца, тогда так ли уж невинна его игра в вора-взломщика?.. Соммерс!
– Слушаю, сэр!
– Идите на квартиру к мистеру Бернаби… Вы ничего не понимаете? Я говорю о другой его квартире. У меня есть адрес. Гм… Блумсбери-сквер, тринадцать-А, третий этаж. Запомнили? Немедленно приведите его сюда! Не отвечайте ни на какие вопросы, сами тоже ни о чем не расспрашивайте! Поняли? Когда спуститесь вниз, попросите хозяйку дома, чтобы она подошла сюда.
И Хедли, задевая ногами мебель, заходил по комнате. Смущенный, разочарованный неудачей Соммерс торопливо вышел. О'Рурк наблюдал за ними с вежливым любопытством, сидел и курил трубку.
– А знаете, джентльмены, – проговорил он, – мне нравится наблюдать, как детективы выходят на след. Не знаю, кто такой Бернаби, но вам, кажется, он уже знаком… Ко мне у вас еще есть вопросы? Все, что я знал о Луни, я рассказал сержанту – как его там – Соммерсу. Но если у вас есть еще что-то…
Хедли глубоко вздохнул, выпрямил плечи и принялся энергично перебирать бумаги в чемоданчике. Потом, поворачиваясь к О'Рурку, спросил:
– А можете что-нибудь еще добавить к сказанному? Он в самом деле говорил, что у его брата есть квартира на этой улице?
– Говорил, сэр. Он говорил, что видел, как тот околачивался здесь.
– Но ведь это не одно и то же, разве не так? – резко спросил Хедли – Что он точно говорил.
– Ну, Луни сказал: «У него есть на той улице квартира», – а уже потом добавил: «Я видел, как он там околачивался», – пояснил О'Рурк. – Я говорю истинную правду.
– Наверно, не очень искреннюю, – возразил Хедли. – Подумайте еще!
– Черт побери, я уже подумал! – возмутился О'Рурк. – Вы расследуете не первое такое дело, ставите вопросы и, если ответы не повторяются слово в слово, считаете, что вас обманывают. Извините, но это все, что я могу для вас сделать.
– Что вы знаете о брате Флея? Что вам Флей о нем говорил?
– Ничего. Ни одного слова. Я не хочу, чтобы у вас сложилось неправильное представление. Когда я говорю, что знаю Луни лучше чем других людей, это не означает, что я знаю о нем все. Всего не знает никто. Если бы вы знали Луни, то поняли бы, что он не тот, кого достаточно угостить стаканом вина, и он начнет о себе все рассказывать. Это все равно что угощать Дракулу – или кого-то похожего на него.
– Самая большая проблема, которая стоит перед нами, это, как вы можете догадаться, – невозможная ситуация, – подумав, ответил Хедли. – Думаю, вы видели газеты?
– Да, – прищурил глаза О'Рурк. – Почему вы об этом спрашиваете?
– В обоих случаях убийца прибег к обману или сценическому фокусу. Вы говорите, что знали фокусников и артистов-невидимок. Можете ли вы припомнить фокус, который объяснил бы, как это делается?
– Ну, это другая вещь, – засмеялся О'Рурк, показывая из-под роскошных усов белые зубы. – Это совсем другое дело. Скажу откровенно: когда я предложил выбраться из окна по веревке, то боялся, что вы поддержите эту мысль. Я боялся за себя, понимаете? – Он усмехнулся. – Но забудем об этом! Было бы чудом из чудес, если бы кто-нибудь сделал такой фокус, даже если бы он имел веревку и мог ходить, не оставляя следов. Но дело в другом. – О'Рурк пригладил чубуком усы и обвел взглядом комнату. – Я не авторитет и о фокусах знаю немного, а о том, что знаю, молчу. Это что-то наподобие профессиональной этики, если вы меня понимаете. О таких вещах, как выход из закрытого ящика, исчезновение и такое прочее, я не желаю даже говорить.
– Почему?
– Потому, что большинство людей разочаруется, узнав, как это делается. Люди не хотят верить, что все так просто и их обвели вокруг пальца. Они скажут: «Ерунда! Если бы это было так, то я сразу бы все понял». А если фокус делается с помощью зрителей, они разочаровываются еще больше и говорят: «Ну, знаете, если вам еще надо помогать…» – С минуту он молча сосал трубку. – Люди странные. Например, они идут смотреть фокусы. Им говорят, что это фокусы, а они обижаются, мол, почему это не настоящее волшебство? Когда людям объясняют, как фокусник выбирается из закрытого сундука или завязанного мешка, только что проверенного ими, они обижаются, что это был только фокус, и заявляют, будто давно его знают.
Чтобы выполнить самый простой фокус, надо, скажу вам, поразмышлять. Кроме того, хороший артист должен быть хладнокровным, сильным, опытным, сметливым и быстрым, как молния. Люди никогда не задумываются о том, что нужен ум, чтобы обвести их вокруг пальца. Думаю, им бы понравилось, если бы тайна исчезновения оказалась бы проделкой дьявола, похожей на настоящее волшебство. Никто еще никогда не становился столь тонким, как почтовая открытка, и не проскальзывал в щель. Никто никогда еще не проникал в комнату сквозь замочную скважину или через закрытую дверь. Рассказывать дальше?
– Рассказывайте, – кивнул Хедли, с любопытством глядя на О'Рурка.
– Хорошо, – удовлетворенно сказал О'Рурк. – Возьмем другой пример. Выход из завязанного и опечатанного мешка. Исполнитель выходит, держа в руках черный миткалевый или сатиновый мешок, становится в него обеими ногами, ассистент подтягивает мешок кверху и на расстоянии дюймов шести от верха крепко завязывает его большим носовым платком. Зрители, если желают, добавляют еще несколько узлов, а затем их опечатывают восковыми печатями. Раздается выстрел! Исполнителя закрывает ширма, а через тридцать секунд он выходит из-за нее, держа в руках завязанный мешок с неповрежденными печатями. – О'Рурк усмехнулся, покрутил усы и удобнее устроился на диване. – А все очень просто, джентльмены. Есть два абсолютно одинаковых мешка. Один из них свернут и спрятан под одеждой исполнителя. Пока ассистент подтягивает вверх один мешок, исполнитель, находясь в нем, и разглаживая его, незаметно выставляет наверх, приблизительно па шесть дюймов, верх мешка-дубликата. Ассистент обхватывает его руками и старательно связывает. Оба мешка очень легкие, одного цвета, и краев первого совсем незаметно. За ширмой исполнителю остается только отпустить вниз мешок, в котором он стоит, вытащить из-под одежды опечатанный и, держа его в руках, выйти из-за ширмы. Поняли? Видите, это просто и легко, а люди ломают себе головы, пытаясь догадаться, как это делается. А когда узнают, как это делается, говорят: «А-а, с помощником…» – О'Рурк махнул рукой.
Хедли и доктор Фелл слушали О'Рурка с детским удовольствием.
– Все это так, – заметил старший инспектор, будто ожидая возражений. – Но тот, кого мы ищем, тот, кто совершил два убийства, ассистента иметь не мог. Кроме того, это не фокус с исчезновением.
– Согласен, – сказал О'Рурк, сдвинув шляпу набок. – Я приведу другой пример: фокус с исчезновением. Имейте в виду, это сценический обман. Фокус фантастический. Его можно сделать под открытым небом, где нет, как в театре, люков, проволоки, подпорок – вообще никакого реквизита. Есть только просторная площадка. На эту площадку выезжает на прекрасном белом коне всадник в красивой голубой одежде. Потом – оп-ля! – появляется группа помощников в белом. Они идут по кругу, делают на площадке один круг, другой, затем двое из них поднимают вверх большой веер, на мгновение закрывают им всадника, снова опускают веер вниз и бросают его зрителям, чтобы они убедились, что он настоящий. А всадника на коне уже нет. Он исчез. Исчез прямо посреди площадки. Оп-ля!
– И как вы объясните фокус на этот раз? – поинтересовался доктор Фелл.
– Очень просто. Всадник вовсе не исчезал с площадки. Но вы не не видите его. Роскошная голубая одежда у него была изготовлена… из бумаги и надета поверх настоящей белой. Закрытый веером всадник срывает с себя голубую одежду, прячет ее под белую, соскакивает с коня и присоединяется к группе помощников в белом, которых никто, конечно, не считает. В этом – суть большинства фокусов. Вы смотрите на что-то и не видите его или, наоборот, клянетесь, будто видели то, чего вообще не было. Неплохо, а? Бац! И самое великое на земле чудо перед вами!
В просторной непроветренной комнате воцарилась тишина. В окна рвался ветер. Были слышны отдаленные звуки церковных колоколов и сигналы такси, которые проезжали мимо дома.
– Мы уходим куда-то в сторону, – махнул Хедли записной книжкой. – Все это достаточно интересно. Но какое отношение око имеет к делу?
– Никакого, – согласился О'Рурк, усмехнувшись. – Я рассказывал… просто потому, что вы спрашивали. А также, чтобы показать вам, против чего вы выступаете. Говорю вам откровенно, инспектор: я не хочу вас расхолаживать, но если вы выступили против опытного иллюзиониста, то шансов у вас нет. – Он щелкнул пальцами. – Иллюзионисты – люди тренированные. Это их работа. И тюрьмы в мире для них не существует.
– Увидим, на все свое время, – процедил сквозь зубы Хедли. – Что меня удивляет, так это то, почему убивать Флей послал своего брата. Флей был иллюзионист и мог бы сделать все сам, но не сделал. Его брат тоже иллюзионист?
– Не знаю. По крайней мере его имени я никогда на афишах не видел. Но…
– Приготовьтесь, Хедли, через несколько минут вам придется встречать посетителя! – вмешался доктор Фелл, тяжело вздохнув. – Взгляните, но близко к окну не подходите.
Там, куда он показал своей тростью, между домами двигались, преодолевая ветер, две фигуры. Они свернули с Гилфорд-стрит, и в одной фигуре Ремпол узнал Розетту Гримо. Другим был высокий человек, который опирался на палку. Плечи его поднимались и опускались в такт шагам. Поврежденная правая нога была обута в ботинок невероятно большого размера.
– Выключите свет! – быстро приказал Хедли и повернулся к О'Рурку. – А вас я попрошу сделать мне услугу: как можно быстрее спуститься вниз и под каким-либо предлогом задержать хозяйку, чтобы она не пришла сюда, пока я не скажу. И закройте за собой, пожалуйста, дверь!
О'Рурк уже выключал свет в узком коридоре, когда доктор Фелл обеспокоенно спросил:
– Не собираемся ли мы прятаться и подслушивать? Я к таким глупостям не склонен. Помимо того, они обнаружат нас в одно мгновение – по запаху табака О'Рурка.
Хедли что-то пробормотал, закрыл портьеры так, чтобы в комнату проникала лишь узкая полоска света, и решительно сказал:
– Ничего не поделаешь, рискнем. Будем сидеть тихо. Они могут что-нибудь выболтать. Кстати, что вы думаете об О'Рурке?
– Думаю, О'Рурк – самый откровенный и наиболее знающий свидетель среди тех, кого мы выслушивали в связи с этим ужасным делом, – решительно начал доктор Фелл. – Он помог нам сохранить чувство собственного достоинства. Он сообщил нам почти столько же, сколько колокольный звон.
– Колокольный звон? Какой еще колокольный звон? – сердито спросил Хедли, отвернувшись от щели, через которую он смотрел на улицу.
– Любой колокольный звон, – послышался из темноты голос доктора Фелла. – Лично мне с моей куриной слепотой церковный звон дал уверенность и доставил удовольствие, а также, наверное, удержал меня от ужасной ошибки. Нет, нет, я вполне в своем уме, Хедли. Колокольный звон принес ясность и великолепную информацию.
– Вы уверены, что он не принес еще чего-нибудь? Если так, то хватит говорить загадками и объясните толком, что вы имеете в виду. Колокольный звон, вероятно, подсказал вам, как делается фокус с исчезновением?
– О, нет! – ответил доктор Фелл. – К сожалению, нет. Он только подсказывает мне имя убийцы.
В комнате наступила почти физически ощутимая тишина – так бывает перед грозой. Внизу хлопнула дверь. На лестнице послышались шаги – одни легкие и быстрые, другие тяжелые и более медленные. Шаги приближались, становились громче, но шедшие молчали. В замке повернулся ключ. Дверь в квартиру отворилась и закрылась. Щелкнул пружинный замок, потом щелкнул выключатель, и в коридоре вспыхнул свет. Вероятно, увидев друг друга, те двое, которые до этого момента сдерживали дыхание, облегченно вздохнули.
– Значит, вы потеряли ключ, который я вам дал? – спросил мужчина насмешливо. – И говорите, что не приходили сюда вчера вечером?
– Ни вчера, ни в какое-либо другое время, – ответила Розетта ровным, но решительным голосом и засмеялась. – У меня вообще не было намерения сюда приходить. Вы меня немного напугали. Ну и что с того? Я и теперь невысокого мнения о вашем убежище. Вы приятно провели Время, ожидая вчерашнего вечера?
Она, казалось, запнулась.
– Вы – маленький чертенок, – заговорил мужчина ровным голосом. – То, что я вам сейчас скажу, придется вам не по душе. Меня тут не было. Я не собирался сюда приходить. Если вы думаете, что вам достаточно щелкнуть бичом, чтобы заставить кого-либо прыгнуть через кольцо… Прыгайте через кольцо сами! Меня тут не было.
– Это неправда, Джером, – спокойно возразила Розетта.
– Вы так думаете? Почему?
Две фигуры появились в приоткрытой двери. Хедли отодвинул портьеру.
– Нам тоже хотелось бы узнать ответ на этот вопрос, мистер Бернаби, – сказал он.
Лица обоих, неожиданно освещенные дневным светом, застыли, как на моментальном фотоснимке. Розетта Гримо вскрикнула и подняла руку, будто защищаясь, но взгляд ее глаз был острым, настороженным и угрожающе победоносным. Джером Бернаби стоял неподвижно и часто дышал. У него было энергичное, покрытое морщинками лицо, на первый взгляд простое и приятное. Но в это мгновение нижняя челюсть у него выдвинулась вперед, глаза побелели от гнева. Сняв шляпу, он швырнул ее на диван – сердито и, по мнению Ремпола, достаточно театрально. Жесткие, как проволока, седые на висках, рыжие волосы Бернаби после того, как он скинул шляпу, поднялись дыбом.
– Тут что – грабители? – спросил он шутливо, но с едва заметной угрозой в голосе и сделал поврежденной ногой шаг вперед.
– Трое против одного? У меня в палке кинжал, хотя…
– Он не понадобится, Джером, – вмешалась девушка. – Это полиция.
Бернаби замолчал, вытер рукой рот и, хотя и заметно волнуясь, с иронией в голосе продолжал:
– О, полиция! Какая честь! Выламывает дверь и входит в дом. Вот оно как…
– Вы съемщик квартиры, а не хозяин дома, – вежливо заметил Хедли. – Если возникает подозрение… Не знаю, как в отношении подозрения, но ваши друзья, думаю, охотно посмеялись бы над этим восточным убранством. Вы со мной согласны?
Ироническая усмешка Хедли и насмешливые нотки в его голосе задели Бернаби за живое. Лицо у него приобрело грязно-серый цвет.
– Черт побери! – воскликнул он, немного приподняв палку. – Что вам тут нужно?
– Во-первых, пока мы не забыли, о чем вы разговаривали, когда вошли в дом…
– Вы подслушивали? Да?
– Да, – сдержанно согласился Хедли. – Но, к сожалению, услышали мы немного. Мисс Гримо сказала, что вы были в этой квартире вчера вечером. Вы тут были?
– Нет, не был.
– Не был? Он был тут, мисс Гримо?
Девушка заговорила спокойно, с улыбкой глядя на них продолговатыми карими глазами. Она производила впечатление человека, который не желает проявлять свои чувства. По тому, как Розетта перебирала пальцами перчатки и по ее прерывистому дыханию было видно, что в ней меньше гнева, чем страха.
– Поскольку вы подслушивали, – сказала она после продолжительной паузы, – то возражать мне не приходится. Ведь так? Не понимаю, почему это вас интересует. К смерти моего отца это не имеет никакого отношения. Я совершенно уверена в этом. Кем бы Джером ни был, – усмехнулась девушка, – он не убийца. Но если вы по какой-то причине заинтересовались им, то я хочу, тоже все выяснить. Я вижу, что подозрение снова падает на Бойда. Оно может оказаться обоснованным… Начну с того, что вчера вечером Джером в этой квартире был.
– Откуда вы знаете, мисс Гримо? Вы тут были?
– Нет, не была. Но в половине одиннадцатого я видела свет в этой комнате.
– Обманул! – воскликнул он. – Обманул, дорогие мои! Ха-ха-ха! Раз – идет призрак! Раз – идет свидетель! Подумать только!
– Как это обманул? – спросил Хедли. – Не вижу здесь, кстати, ничего смешного. Разве недостаточно доказательств того, что Бернаби – преступник?
– Достаточно доказательств того, что он совершенно невиновен, – решительно заверил доктор Фелл, достав красный носовой платок и вытирая им глаза. – Я знал, что мы выявим что-нибудь такое. Все слишком хорошо складывается, чтобы быть правдой. Бернаби – загадочная фигура без тайны, преступник без преступления или, лучше сказать, какого-нибудь особенного преступления.
– Может, вы объясните…
– Ну что ж, – любезно согласился Фелл. – Хедли, посмотрите внимательно вокруг и скажите: что напоминает вам это место? Вы видели вора-взломщика или просто вора, у которого был бы такой романтически оформленный тайник – разложенные на столе отмычки, микроскоп, зловещие химические препараты и прочее? Настоящий вор-взломщик, настоящий преступник стремится, чтобы его убежище имело порядочный вид, более порядочный, чем помещение у церковного старосты. Такого не сделает даже тот, кто играет в вора-взломщика. Подумайте минуту, и вы поймете, что все это знакомо вам из сотен фильмов и рассказов. Я знаю это, так как сам люблю театральную атмосферу… Тут больше похоже на то, что кто-то играет в воров и сыщиков.
Хедли потер подбородок и задумчиво огляделся.
– Разве в детстве, – удовлетворенно продолжал доктор Фелл, – у вас не возникало желания иметь таинственный ход в свой дом или пробраться со свечкой в руке на чердак через какое-нибудь отверстие, едва не устроив пожар? Разве вы не играли в великого детектива и вам не хотелось иметь тайное место на улице, где вы бы могли делать свои «опасные» дела под выдуманным именем? Кто-то тут говорил, что Бернаби – отменный криминолог-любитель. Возможно, он пишет книгу. Так или иначе у него есть время и деньги, чтобы достаточно профессионально делать то, что хотели бы делать многие другие. Он создал свое второе «я». И создал тайно, потому что знакомые, если бы узнали об этом, подняли бы его на смех. Детективам из Скотленд-Ярда его «чрезвычайная тайна», конечно, известна, а вообще все это – глупости.
– Но сэр… – начал было Соммерс.
– Подождите! – остановил его Хедли и еще раз внимательно осмотрел все вокруг. – Согласен, это место имеет какой-то неубедительный киношный вид. Но откуда тогда эта кровь и веревка? Веревка принадлежала Флею, помните? А кровь…
– Гм… Конечно, – кивнул доктор Фелл. – Не поймите меня неправильно. Я не утверждаю, что эти комнаты не могли сыграть своей роли в деле, я только предостерегаю, чтобы мы не очень верили в зловещую двойную жизнь Бернаби.
– Об этом мы скоро узнаем, – буркнул Хедли. – И если он убийца, тогда так ли уж невинна его игра в вора-взломщика?.. Соммерс!
– Слушаю, сэр!
– Идите на квартиру к мистеру Бернаби… Вы ничего не понимаете? Я говорю о другой его квартире. У меня есть адрес. Гм… Блумсбери-сквер, тринадцать-А, третий этаж. Запомнили? Немедленно приведите его сюда! Не отвечайте ни на какие вопросы, сами тоже ни о чем не расспрашивайте! Поняли? Когда спуститесь вниз, попросите хозяйку дома, чтобы она подошла сюда.
И Хедли, задевая ногами мебель, заходил по комнате. Смущенный, разочарованный неудачей Соммерс торопливо вышел. О'Рурк наблюдал за ними с вежливым любопытством, сидел и курил трубку.
– А знаете, джентльмены, – проговорил он, – мне нравится наблюдать, как детективы выходят на след. Не знаю, кто такой Бернаби, но вам, кажется, он уже знаком… Ко мне у вас еще есть вопросы? Все, что я знал о Луни, я рассказал сержанту – как его там – Соммерсу. Но если у вас есть еще что-то…
Хедли глубоко вздохнул, выпрямил плечи и принялся энергично перебирать бумаги в чемоданчике. Потом, поворачиваясь к О'Рурку, спросил:
– А можете что-нибудь еще добавить к сказанному? Он в самом деле говорил, что у его брата есть квартира на этой улице?
– Говорил, сэр. Он говорил, что видел, как тот околачивался здесь.
– Но ведь это не одно и то же, разве не так? – резко спросил Хедли – Что он точно говорил.
– Ну, Луни сказал: «У него есть на той улице квартира», – а уже потом добавил: «Я видел, как он там околачивался», – пояснил О'Рурк. – Я говорю истинную правду.
– Наверно, не очень искреннюю, – возразил Хедли. – Подумайте еще!
– Черт побери, я уже подумал! – возмутился О'Рурк. – Вы расследуете не первое такое дело, ставите вопросы и, если ответы не повторяются слово в слово, считаете, что вас обманывают. Извините, но это все, что я могу для вас сделать.
– Что вы знаете о брате Флея? Что вам Флей о нем говорил?
– Ничего. Ни одного слова. Я не хочу, чтобы у вас сложилось неправильное представление. Когда я говорю, что знаю Луни лучше чем других людей, это не означает, что я знаю о нем все. Всего не знает никто. Если бы вы знали Луни, то поняли бы, что он не тот, кого достаточно угостить стаканом вина, и он начнет о себе все рассказывать. Это все равно что угощать Дракулу – или кого-то похожего на него.
– Самая большая проблема, которая стоит перед нами, это, как вы можете догадаться, – невозможная ситуация, – подумав, ответил Хедли. – Думаю, вы видели газеты?
– Да, – прищурил глаза О'Рурк. – Почему вы об этом спрашиваете?
– В обоих случаях убийца прибег к обману или сценическому фокусу. Вы говорите, что знали фокусников и артистов-невидимок. Можете ли вы припомнить фокус, который объяснил бы, как это делается?
– Ну, это другая вещь, – засмеялся О'Рурк, показывая из-под роскошных усов белые зубы. – Это совсем другое дело. Скажу откровенно: когда я предложил выбраться из окна по веревке, то боялся, что вы поддержите эту мысль. Я боялся за себя, понимаете? – Он усмехнулся. – Но забудем об этом! Было бы чудом из чудес, если бы кто-нибудь сделал такой фокус, даже если бы он имел веревку и мог ходить, не оставляя следов. Но дело в другом. – О'Рурк пригладил чубуком усы и обвел взглядом комнату. – Я не авторитет и о фокусах знаю немного, а о том, что знаю, молчу. Это что-то наподобие профессиональной этики, если вы меня понимаете. О таких вещах, как выход из закрытого ящика, исчезновение и такое прочее, я не желаю даже говорить.
– Почему?
– Потому, что большинство людей разочаруется, узнав, как это делается. Люди не хотят верить, что все так просто и их обвели вокруг пальца. Они скажут: «Ерунда! Если бы это было так, то я сразу бы все понял». А если фокус делается с помощью зрителей, они разочаровываются еще больше и говорят: «Ну, знаете, если вам еще надо помогать…» – С минуту он молча сосал трубку. – Люди странные. Например, они идут смотреть фокусы. Им говорят, что это фокусы, а они обижаются, мол, почему это не настоящее волшебство? Когда людям объясняют, как фокусник выбирается из закрытого сундука или завязанного мешка, только что проверенного ими, они обижаются, что это был только фокус, и заявляют, будто давно его знают.
Чтобы выполнить самый простой фокус, надо, скажу вам, поразмышлять. Кроме того, хороший артист должен быть хладнокровным, сильным, опытным, сметливым и быстрым, как молния. Люди никогда не задумываются о том, что нужен ум, чтобы обвести их вокруг пальца. Думаю, им бы понравилось, если бы тайна исчезновения оказалась бы проделкой дьявола, похожей на настоящее волшебство. Никто еще никогда не становился столь тонким, как почтовая открытка, и не проскальзывал в щель. Никто никогда еще не проникал в комнату сквозь замочную скважину или через закрытую дверь. Рассказывать дальше?
– Рассказывайте, – кивнул Хедли, с любопытством глядя на О'Рурка.
– Хорошо, – удовлетворенно сказал О'Рурк. – Возьмем другой пример. Выход из завязанного и опечатанного мешка. Исполнитель выходит, держа в руках черный миткалевый или сатиновый мешок, становится в него обеими ногами, ассистент подтягивает мешок кверху и на расстоянии дюймов шести от верха крепко завязывает его большим носовым платком. Зрители, если желают, добавляют еще несколько узлов, а затем их опечатывают восковыми печатями. Раздается выстрел! Исполнителя закрывает ширма, а через тридцать секунд он выходит из-за нее, держа в руках завязанный мешок с неповрежденными печатями. – О'Рурк усмехнулся, покрутил усы и удобнее устроился на диване. – А все очень просто, джентльмены. Есть два абсолютно одинаковых мешка. Один из них свернут и спрятан под одеждой исполнителя. Пока ассистент подтягивает вверх один мешок, исполнитель, находясь в нем, и разглаживая его, незаметно выставляет наверх, приблизительно па шесть дюймов, верх мешка-дубликата. Ассистент обхватывает его руками и старательно связывает. Оба мешка очень легкие, одного цвета, и краев первого совсем незаметно. За ширмой исполнителю остается только отпустить вниз мешок, в котором он стоит, вытащить из-под одежды опечатанный и, держа его в руках, выйти из-за ширмы. Поняли? Видите, это просто и легко, а люди ломают себе головы, пытаясь догадаться, как это делается. А когда узнают, как это делается, говорят: «А-а, с помощником…» – О'Рурк махнул рукой.
Хедли и доктор Фелл слушали О'Рурка с детским удовольствием.
– Все это так, – заметил старший инспектор, будто ожидая возражений. – Но тот, кого мы ищем, тот, кто совершил два убийства, ассистента иметь не мог. Кроме того, это не фокус с исчезновением.
– Согласен, – сказал О'Рурк, сдвинув шляпу набок. – Я приведу другой пример: фокус с исчезновением. Имейте в виду, это сценический обман. Фокус фантастический. Его можно сделать под открытым небом, где нет, как в театре, люков, проволоки, подпорок – вообще никакого реквизита. Есть только просторная площадка. На эту площадку выезжает на прекрасном белом коне всадник в красивой голубой одежде. Потом – оп-ля! – появляется группа помощников в белом. Они идут по кругу, делают на площадке один круг, другой, затем двое из них поднимают вверх большой веер, на мгновение закрывают им всадника, снова опускают веер вниз и бросают его зрителям, чтобы они убедились, что он настоящий. А всадника на коне уже нет. Он исчез. Исчез прямо посреди площадки. Оп-ля!
– И как вы объясните фокус на этот раз? – поинтересовался доктор Фелл.
– Очень просто. Всадник вовсе не исчезал с площадки. Но вы не не видите его. Роскошная голубая одежда у него была изготовлена… из бумаги и надета поверх настоящей белой. Закрытый веером всадник срывает с себя голубую одежду, прячет ее под белую, соскакивает с коня и присоединяется к группе помощников в белом, которых никто, конечно, не считает. В этом – суть большинства фокусов. Вы смотрите на что-то и не видите его или, наоборот, клянетесь, будто видели то, чего вообще не было. Неплохо, а? Бац! И самое великое на земле чудо перед вами!
В просторной непроветренной комнате воцарилась тишина. В окна рвался ветер. Были слышны отдаленные звуки церковных колоколов и сигналы такси, которые проезжали мимо дома.
– Мы уходим куда-то в сторону, – махнул Хедли записной книжкой. – Все это достаточно интересно. Но какое отношение око имеет к делу?
– Никакого, – согласился О'Рурк, усмехнувшись. – Я рассказывал… просто потому, что вы спрашивали. А также, чтобы показать вам, против чего вы выступаете. Говорю вам откровенно, инспектор: я не хочу вас расхолаживать, но если вы выступили против опытного иллюзиониста, то шансов у вас нет. – Он щелкнул пальцами. – Иллюзионисты – люди тренированные. Это их работа. И тюрьмы в мире для них не существует.
– Увидим, на все свое время, – процедил сквозь зубы Хедли. – Что меня удивляет, так это то, почему убивать Флей послал своего брата. Флей был иллюзионист и мог бы сделать все сам, но не сделал. Его брат тоже иллюзионист?
– Не знаю. По крайней мере его имени я никогда на афишах не видел. Но…
– Приготовьтесь, Хедли, через несколько минут вам придется встречать посетителя! – вмешался доктор Фелл, тяжело вздохнув. – Взгляните, но близко к окну не подходите.
Там, куда он показал своей тростью, между домами двигались, преодолевая ветер, две фигуры. Они свернули с Гилфорд-стрит, и в одной фигуре Ремпол узнал Розетту Гримо. Другим был высокий человек, который опирался на палку. Плечи его поднимались и опускались в такт шагам. Поврежденная правая нога была обута в ботинок невероятно большого размера.
– Выключите свет! – быстро приказал Хедли и повернулся к О'Рурку. – А вас я попрошу сделать мне услугу: как можно быстрее спуститься вниз и под каким-либо предлогом задержать хозяйку, чтобы она не пришла сюда, пока я не скажу. И закройте за собой, пожалуйста, дверь!
О'Рурк уже выключал свет в узком коридоре, когда доктор Фелл обеспокоенно спросил:
– Не собираемся ли мы прятаться и подслушивать? Я к таким глупостям не склонен. Помимо того, они обнаружат нас в одно мгновение – по запаху табака О'Рурка.
Хедли что-то пробормотал, закрыл портьеры так, чтобы в комнату проникала лишь узкая полоска света, и решительно сказал:
– Ничего не поделаешь, рискнем. Будем сидеть тихо. Они могут что-нибудь выболтать. Кстати, что вы думаете об О'Рурке?
– Думаю, О'Рурк – самый откровенный и наиболее знающий свидетель среди тех, кого мы выслушивали в связи с этим ужасным делом, – решительно начал доктор Фелл. – Он помог нам сохранить чувство собственного достоинства. Он сообщил нам почти столько же, сколько колокольный звон.
– Колокольный звон? Какой еще колокольный звон? – сердито спросил Хедли, отвернувшись от щели, через которую он смотрел на улицу.
– Любой колокольный звон, – послышался из темноты голос доктора Фелла. – Лично мне с моей куриной слепотой церковный звон дал уверенность и доставил удовольствие, а также, наверное, удержал меня от ужасной ошибки. Нет, нет, я вполне в своем уме, Хедли. Колокольный звон принес ясность и великолепную информацию.
– Вы уверены, что он не принес еще чего-нибудь? Если так, то хватит говорить загадками и объясните толком, что вы имеете в виду. Колокольный звон, вероятно, подсказал вам, как делается фокус с исчезновением?
– О, нет! – ответил доктор Фелл. – К сожалению, нет. Он только подсказывает мне имя убийцы.
В комнате наступила почти физически ощутимая тишина – так бывает перед грозой. Внизу хлопнула дверь. На лестнице послышались шаги – одни легкие и быстрые, другие тяжелые и более медленные. Шаги приближались, становились громче, но шедшие молчали. В замке повернулся ключ. Дверь в квартиру отворилась и закрылась. Щелкнул пружинный замок, потом щелкнул выключатель, и в коридоре вспыхнул свет. Вероятно, увидев друг друга, те двое, которые до этого момента сдерживали дыхание, облегченно вздохнули.
– Значит, вы потеряли ключ, который я вам дал? – спросил мужчина насмешливо. – И говорите, что не приходили сюда вчера вечером?
– Ни вчера, ни в какое-либо другое время, – ответила Розетта ровным, но решительным голосом и засмеялась. – У меня вообще не было намерения сюда приходить. Вы меня немного напугали. Ну и что с того? Я и теперь невысокого мнения о вашем убежище. Вы приятно провели Время, ожидая вчерашнего вечера?
Она, казалось, запнулась.
– Вы – маленький чертенок, – заговорил мужчина ровным голосом. – То, что я вам сейчас скажу, придется вам не по душе. Меня тут не было. Я не собирался сюда приходить. Если вы думаете, что вам достаточно щелкнуть бичом, чтобы заставить кого-либо прыгнуть через кольцо… Прыгайте через кольцо сами! Меня тут не было.
– Это неправда, Джером, – спокойно возразила Розетта.
– Вы так думаете? Почему?
Две фигуры появились в приоткрытой двери. Хедли отодвинул портьеру.
– Нам тоже хотелось бы узнать ответ на этот вопрос, мистер Бернаби, – сказал он.
Лица обоих, неожиданно освещенные дневным светом, застыли, как на моментальном фотоснимке. Розетта Гримо вскрикнула и подняла руку, будто защищаясь, но взгляд ее глаз был острым, настороженным и угрожающе победоносным. Джером Бернаби стоял неподвижно и часто дышал. У него было энергичное, покрытое морщинками лицо, на первый взгляд простое и приятное. Но в это мгновение нижняя челюсть у него выдвинулась вперед, глаза побелели от гнева. Сняв шляпу, он швырнул ее на диван – сердито и, по мнению Ремпола, достаточно театрально. Жесткие, как проволока, седые на висках, рыжие волосы Бернаби после того, как он скинул шляпу, поднялись дыбом.
– Тут что – грабители? – спросил он шутливо, но с едва заметной угрозой в голосе и сделал поврежденной ногой шаг вперед.
– Трое против одного? У меня в палке кинжал, хотя…
– Он не понадобится, Джером, – вмешалась девушка. – Это полиция.
Бернаби замолчал, вытер рукой рот и, хотя и заметно волнуясь, с иронией в голосе продолжал:
– О, полиция! Какая честь! Выламывает дверь и входит в дом. Вот оно как…
– Вы съемщик квартиры, а не хозяин дома, – вежливо заметил Хедли. – Если возникает подозрение… Не знаю, как в отношении подозрения, но ваши друзья, думаю, охотно посмеялись бы над этим восточным убранством. Вы со мной согласны?
Ироническая усмешка Хедли и насмешливые нотки в его голосе задели Бернаби за живое. Лицо у него приобрело грязно-серый цвет.
– Черт побери! – воскликнул он, немного приподняв палку. – Что вам тут нужно?
– Во-первых, пока мы не забыли, о чем вы разговаривали, когда вошли в дом…
– Вы подслушивали? Да?
– Да, – сдержанно согласился Хедли. – Но, к сожалению, услышали мы немного. Мисс Гримо сказала, что вы были в этой квартире вчера вечером. Вы тут были?
– Нет, не был.
– Не был? Он был тут, мисс Гримо?
Девушка заговорила спокойно, с улыбкой глядя на них продолговатыми карими глазами. Она производила впечатление человека, который не желает проявлять свои чувства. По тому, как Розетта перебирала пальцами перчатки и по ее прерывистому дыханию было видно, что в ней меньше гнева, чем страха.
– Поскольку вы подслушивали, – сказала она после продолжительной паузы, – то возражать мне не приходится. Ведь так? Не понимаю, почему это вас интересует. К смерти моего отца это не имеет никакого отношения. Я совершенно уверена в этом. Кем бы Джером ни был, – усмехнулась девушка, – он не убийца. Но если вы по какой-то причине заинтересовались им, то я хочу, тоже все выяснить. Я вижу, что подозрение снова падает на Бойда. Оно может оказаться обоснованным… Начну с того, что вчера вечером Джером в этой квартире был.
– Откуда вы знаете, мисс Гримо? Вы тут были?
– Нет, не была. Но в половине одиннадцатого я видела свет в этой комнате.
СВЕТ В ОКНЕ
Ремпол мог поклясться, что пораженный Бернаби не совсем понял то, что сказала Розетта. Потирая подбородок, он тупо смотрел на нее, будто видел ее впервые.
– Прошу вас, Розетта, – наконец заговорил он тихим, спокойным голосом. – Подумайте! Вы уверены в том, что говорите?
– Да. Совершенно уверена.
– В половине одиннадцатого? – резко спросил Хедли. – Как вы могли видеть тут свет, мисс Гримо, если вы были у себя дома, были с нами?
– Если вы помните, с вами я в то время уже не была. Я тогда была в больнице, возле умирающего отца. А знаете ли вы, что задняя стена больницы выходит на заднюю стену этого дома? Подойдя к окну, я увидела, что в этой комнате светится окно. Думаю, в спальне тоже. Хотя в последнем я не совсем уверена.
– Откуда вы знаете расположение комнат, если не были тут до сих пор? – снова резко спросил Хедли.
– На расположение комнат я обратила внимание уже теперь, когда мы вошли сюда, – усмехнулась в ответ Розетта. Ее усмешка почему-то напомнила Ремполу о Миллзе. – До сих пор я видела только окна квартиры. Портьеры были закрыты неплотно, поэтому я заметила свет.
– Одну минутку, мистер… э-э… инспектор, – все еще удивленно всматриваясь в Розетту, вмешался Бернаби. – Розетта, вы уверены, что не перепутали окна?
– Уверена, дорогой мой! Этот дом стоит на левой стороне, на углу узкого переулка, а ваши комнаты размещаются на верхнем этаже.
– И вы утверждаете, что видели меня?
– Нет. Я утверждаю, что видела свет. Но об этой квартире знаем только мы с вами. Вы пригласили меня сюда, сказали, что будете ждать…
– О Боже! – воскликнул Бернаби. – Интересно, как далеко вы зайдете? – Опираясь на палку, он сделал несколько шагов вперед и, не сводя с нее удивленного взгляда, тяжело опустился в кресло. – Пожалуйста, рассказывайте дальше! Это очень интересно. Я хочу знать, насколько у вас хватит нахальства.
– Вы так думаете? – спокойно спросила Розетта, но было заметно, что решительность оставляет ее, и девушка готова расплакаться. – Мне тоже хотелось бы это знать. Мне бы хотелось понять вас. Если бы я смогла понять, в самом ли деле вы так полны сочувствия, хороший, давний… давний…
– Прошу вас, Розетта, – наконец заговорил он тихим, спокойным голосом. – Подумайте! Вы уверены в том, что говорите?
– Да. Совершенно уверена.
– В половине одиннадцатого? – резко спросил Хедли. – Как вы могли видеть тут свет, мисс Гримо, если вы были у себя дома, были с нами?
– Если вы помните, с вами я в то время уже не была. Я тогда была в больнице, возле умирающего отца. А знаете ли вы, что задняя стена больницы выходит на заднюю стену этого дома? Подойдя к окну, я увидела, что в этой комнате светится окно. Думаю, в спальне тоже. Хотя в последнем я не совсем уверена.
– Откуда вы знаете расположение комнат, если не были тут до сих пор? – снова резко спросил Хедли.
– На расположение комнат я обратила внимание уже теперь, когда мы вошли сюда, – усмехнулась в ответ Розетта. Ее усмешка почему-то напомнила Ремполу о Миллзе. – До сих пор я видела только окна квартиры. Портьеры были закрыты неплотно, поэтому я заметила свет.
– Одну минутку, мистер… э-э… инспектор, – все еще удивленно всматриваясь в Розетту, вмешался Бернаби. – Розетта, вы уверены, что не перепутали окна?
– Уверена, дорогой мой! Этот дом стоит на левой стороне, на углу узкого переулка, а ваши комнаты размещаются на верхнем этаже.
– И вы утверждаете, что видели меня?
– Нет. Я утверждаю, что видела свет. Но об этой квартире знаем только мы с вами. Вы пригласили меня сюда, сказали, что будете ждать…
– О Боже! – воскликнул Бернаби. – Интересно, как далеко вы зайдете? – Опираясь на палку, он сделал несколько шагов вперед и, не сводя с нее удивленного взгляда, тяжело опустился в кресло. – Пожалуйста, рассказывайте дальше! Это очень интересно. Я хочу знать, насколько у вас хватит нахальства.
– Вы так думаете? – спокойно спросила Розетта, но было заметно, что решительность оставляет ее, и девушка готова расплакаться. – Мне тоже хотелось бы это знать. Мне бы хотелось понять вас. Если бы я смогла понять, в самом ли деле вы так полны сочувствия, хороший, давний… давний…