Страница:
— Они сошли с ума, — прошептал Оснард.
— Ничего подобного. Они абсолютно правы. Не наша юрисдикция. А Заднего Двора.
Оснарду показалось, что он вовсе перестал что-либо понимать, затем мысль заработала снова. Задний Двор! Сколько раз за время его обучения на курсах упоминалось это название. Задний Двор! Эльдорадо каждого британского шпионократа! Вся власть и влияние сосредоточены на американском Заднем Дворе! Особые отношения возобновляются! Началось столь желанное возвращение к золотому веку, когда сыны Йеля и Оксфорда в твидовых пиджаках снова усядутся бок о бок в тех же отделанных деревянными панелями комнатах и будут делиться своими имперскими фантазиями! Лаксмор между тем вновь забыл о присутствии Оснарда и продолжал рассуждать вслух:
— Американцы снова пошли на это. О да! Потрясающая демонстрация их политической незрелости. Столь характерного для них ухода от интернациональной ответственности. Столь распространенного в их международной политике искажения либеральных ценностей. По секрету могу сказать: мы столкнулись примерно с той же проблемой в этой запутанной истории с Фолклендами. О да! — Странная гримаса исказила его губы, он заложил руки за спину и приподнялся на цыпочки. — И дело не только в том, что американцы подписали этот никудышный договор с панамцами, большое спасибо вам за это, мистер Джимми Картер! Они превозносят его до небес! А результат один — они собираются оттуда уйти и, что еще хуже, оставить, таким образом, своих союзников в полном вакууме. И наша задача его заполнить. Вернее, убедить их заполнить его. Показать им ошибочность их пути. Занять по праву принадлежащее нам место в международной политике. Вообще-то это древнейшая из сказок, Эндрю. Мы последние представители римлян на этой земле. У нас есть знания, зато у них — сила и власть. — Он покосился в сторону Оснарда, затем с удвоенной подозрительностью принялся оглядывать углы комнаты, словно проверяя, не пробрались ли туда незамеченными коварные варвары. — Наша задача… ваша задача, мой юный друг, подготовить там почву. Собрать доказательства, свидетельства, чтобы привести наших американских союзников в чувство. Вы меня понимаете?
— Не совсем, сэр.
— Это потому, что вам пока что еще не хватает умения масштабно мыслить. Но ничего, вы его приобретете со временем. Поверьте мне, приобретете.
— Да, сэр.
— Умение масштабно мыслить состоит из определенных компонентов, Эндрю. Один из них — хорошее знание своего дела. Прирожденным разведчиком можно назвать того человека, который знает, что ищет, еще до того, как найдет. Запомните это, юный мистер Оснард.
— Обязательно, сэр.
— Он подключает интуицию. Он проводит отбор. Он пробует на вкус. Он говорит «да» или «нет», но это вовсе не означает, что он всеяден. Он, можно сказать, даже привередлив. Вы меня понимаете?
— Боюсь, что нет, сэр.
— Хорошо. Потому что когда придет время, вам откроется все. Нет, не все, но хотя бы часть. Маленький такой уголок.
— Жду не дождусь, сэр.
— А что вам еще остается. Терпение — вот еще одна добродетель прирожденного разведчика. Вы должны обладать терпением и невозмутимостью индейца. И его шестым чувством. Вы должны научиться видеть то, что скрыто за горизонтом.
И словно чтоб продемонстрировать ему, как именно это делается, Лаксмор снова устремил взгляд в окно, на неприступные стены Уайтхолла. И нахмурился. Но хмурость эта адресовывалась Америке.
— Опасная неуверенность в себе, вот как я это называю, юный Оснард. Крупнейшая мировая держава попала в путы собственных пуританских принципов. Да поможет нам бог. Неужели они не слышали о Суэце? Да несколько покойников, должно быть, перевернулись в гробу! Нет большего преступления в политике, мой юный мистер Оснард, чем избегать использовать принадлежащую по праву власть! Америка должна обнажить свой меч, иначе она погибнет и утянет нас за собой. Неужели мы должны спокойно смотреть на то, как наше бесценное западное наследие преподносится варварам на блюдечке? Видеть, как обескровливается наша торговля, как буквально сквозь пальцы уходит наша власть, в то время как японская экономика уже затмевает нам солнце и «тигры» Юго-Восточной Азии отрывают от нас по куску? Неужели мы заслуживаем этого? Да мы ли это вообще? Неужели таков дух нынешнего молодого поколения, а, мистер Оснард?
Возможно… Возможно, мы просто напрасно теряем время. Попробуйте разубедить меня, Эндрю. Наверное, я просто посмешище в ваших глазах.
— Это не мой дух. Я точно знаю это, сэр, — преданно глядя ему в глаза, откликнулся Оснард.
— Умница, хороший мальчик. И не мой, не мой. — Лаксмор умолк и смерил Оснарда взглядом, словно прикидывая, стоит ли открыть ему еще одну сокровенную тайну. — Эндрю…
— Сэр?
— Мы, слава богу, не одни.
— Это очень хорошо, сэр.
— Вот ты сказал «хорошо». Но что ты знаешь об этом?
— Только то, что вы говорите мне. И еще… то, что я чувствовал долгие годы.
— Так вам на этих курсах ничего такого не говорили? Что «ничего»? Оснард растерялся.
— Ничего, сэр.
— Ни разу не упоминали о Комитете по планированию и эксплуатации?
— Нет, сэр.
— Под председательством Джеффри Кавендиша, человека во всех отношениях замечательного, широко мыслящего, обладающего незаурядным даром убеждать и оказывать необходимое влияние?
— Нет, сэр.
— О человеке, который знает свою Америку как никто другой?
— Нет, сэр.
— И не было никаких разговоров о новых реалистичных подходах, ведущихся в тайных кулуарах власти? О расширении базы по конверсии политики? О том, что надо отовсюду, из всех слоев общества, собирать достойных мужчин и женщин под наш тайный флаг?
— Нет.
— О поощрении тех, кто ради спасения и сохранения величия страны готов отдать всего себя без остатка? Причем совершенно неважно, кто эти люди, члены королевской семьи, промышленные или газетные магнаты, банкиры, судовладельцы, просто мужчины и женщины со всех концов мира?
— Нет.
— Что все мы вместе будем планировать, а спланировав, претворять в жизнь наши планы? Что будем соблюдать крайнюю осторожность и бдительность в привлечении талантливых умов извне, чтоб, не дай бог, не повредить росток в зародыше? Ничего такого?
— Ничего.
— Тогда я должен держать язык за зубами, мой юный друг мистер Оснард. И вы тоже. Чтоб не давать повода Службе подумать о длине и толщине веревки, на которой они нас повесят. Но ничего. Мы, с божьей помощью, тоже достанем меч из ножен, и он перерубит эту веревку. Забудьте все, что я только что вам говорил.
— Хорошо, сэр.
Закончив эту необычную проповедь, Лаксмор с чувством собственной правоты вернулся к прежней теме:
— Неужели ни наше галантное Министерство иностранных дел, ни высоколобых либералов с Капитолийского холма ни чуточки не беспокоит тот факт, что панамцы органически не способны управлять даже киоском по продаже кофе, не говоря уже о величайших в мире торговых воротах? Что они насквозь коррумпированы, ленивы, думают лишь об удовольствиях, продажны и бездеятельны? — Он резко развернулся. — Кому они собираются продавать себя, Эндрю? Кто их купит? За сколько? И как это отразится на наших жизненно важных интересах? Катастрофа… это не то слово, которое я склонен употреблять бездумно, Эндрю.
— Тогда почему бы не сказать «преступление»? — горя желанием помочь, воскликнул Оснард.
Лаксмор покачал головой. Еще не родился на свет человек, имевший право столь самонадеянно поправлять его определения. У этого ментора и проводника по жизни, в которые он сам себя назначил Оснарду, имелась в колоде еще одна карта, и юный Эндрю должен был увидеть, как он ее разыграет. Поскольку незаметные манипуляции Лаксмора могли воплотиться в реальность только при свидетелях. И вот он взялся за зеленый телефон, соединяющий его с другим бессмертным на Олимпе в Уайтхолле, и на лице его возникло игривое и одновременно многозначительное выражение.
— Таг! — восторженно воскликнул он, и на секунду Оснарду показалось, что это не имя, а кодовое название некой тайной инструкции. — Скажи-ка мне, Таг, прав я или что-то перепутал? Ну, на тему того, что члены «Планирования и эксплуатации» устраивают в следующий четверг маленькие такие посиделки в доме некой персоны?… Ага, значит, все-таки прав. Так, так, так… Мои шпионы, они далеко не всегда пунктуальны. Гм, гм… Таг, а ты не окажешь мне честь отобедать накануне, чтоб мы могли основательно подготовиться к этой встрече?… Ха, ха, ха!… И если к нам присоединится дружище Джефф, ты ведь не будешь против? Только, чур, я плачу! Я настаиваю! Послушай-ка, а где будет удобней для нас обоих? Лучше всего, я думаю, в каком-нибудь тихом местечке, подальше от основного потока. А то и в омут недолго угодить. Есть у меня на уме один миленький итальянский ресторанчик, недалеко отсюда, на набережной. Карандаш у тебя под рукой, Таг?…
И все это время он вертелся на каблуках, привставал на цыпочки и медленно сгибал и разгибал колени, но делал все это осмотрительно, стараясь не наступить на телефонный провод под ногами.
— Панама? — радостно воскликнул кадровик. — В качестве первого поста? Для вас? Еще не оперившегося, в столь нежном возрасте? Где все эти роскошные панамские девочки будут вас искушать? Наркотики, первородный грех, шпионы, жулики всех мастей? Да Скотти, должно быть, тронулся умом!
И, вдоволь нахохотавшись, кадровик сделал то, что и положено было ему сделать. А именно — отправил его в Панаму. Отсутствие опыта у Оснарда препятствием не было. Он получил самые высокие отзывы от своих преподавателей. К тому же он знал язык и обладал незапятнанной в глазах Службы репутацией.
— Главного осведомителя придется подбирать самому, — заметил кадровик с сочувственным вздохом. — В наших списках, к сожалению, там никто не значится. Полностью отдали это местечко на откуп американцам. А те только морочат нам голову. Докладывать будете напрямую Лаксмору, ясно? И постарайтесь без аналитических выводов, по крайней мере, на первых порах. И пока не получите специальной инструкции.
Найдите нам какого-нибудь банкира, юный мистер Оснард. — Знакомый свистящий звук, это Скотти втянул сквозь зубы воздух. — Но толкового, который бы знал, что почем в этом мире. Эти современные банкиры только выставляются напоказ, больше ничего не умеют. Совсем не то, что старое поколение. Помню, была у нас парочка в Буэнос-Айресе, еще во время заварушки на Фолклендах… С помощью компьютерной базы данных, чье существование так грубо игнорировалось и Вестминстером, и Уайтхоллом, Оснард прошерстил досье на всех британских банкиров в Панаме, но их можно было пересчитать по пальцам, к тому же ни один, при ближайшем рассмотрении, не подходил под определение Лаксмора.
Тогда найдите нам подобающего магната, юный мистер Оснард, — многозначительное подмигивание проницательным глазом. — У которого рыльце в пушку! Оснард затребовал данные на всех британских бизнесменов в Панаме, и, хотя некоторые из них были довольно молоды, рыльца в пушку он, как ни старался, не обнаружил.
Тогда найдите нам какого-нибудь писаку, юный мистер Оснард. Писаки вечно задают вопросы, и это не вызывает подозрения. Везде суют свой нос, рискуют!Должен же среди них отыскаться хоть один приличный человек. Найдите его. Можете даже привезти ко мне, хочу на него взглянуть! Оснард запросил материалы на всех британских журналистов, когда-либо бывавших в Панаме и владевших испанским языком. Ему приглянулся упитанный усатый мужчина в галстуке бабочкой. Звали его Гектор Прайд, и писал он для какого-то неизвестного Оснарду англоязычного ежемесячного издания под названием «Эль Латино», выходившего в Коста-Рике. Отец его был виноторговцем из Толедо.
Как раз тот парень, что нам нужен, мой юный мистер Оснард! — Бешеное топтание ковра. — Завербуйте его, купите его. Деньги не проблема. Я позабочусь об этом. И скряги из казначейства отопрут свои сундуки. Я заручился поддержкой на самом верху. Все же это очень странная страна, юный мистер Оснард, обязует промышленников и предпринимателей платить за свою разведку. Но такова уж грубая природа нынешнего мира… Оснард использует прикрытие, представляется научным сотрудником Министерства иностранных дел и через посредника приглашает Гектора Прайда на ленч в «Симпсонс». И тратит там вдвое больше выданной Лаксмором суммы. Прайд, что свойственно людям его профессии, много говорит, ест и пьет тоже очень много, но ничего не слушает. Оснард ждет, пока не подадут пудинг, чтоб поднять нужную тему, затем сыр на десерт. Очевидно, к этому времени терпение Прайда тоже истощилось, и он, к смущению Оснарда, вдруг обрывает свои рассуждения о влиянии культуры инков на современную перуанскую мысль и разражается грубым смехом.
— Ну, что же вы ко мне не пристаете? — гудит он на весь зал, к испугу и смятению обедающих за соседними столиками. — Или со мной что не так? Или у вас в такси сидит какая-нибудь гребаная девчонка?
Как выяснилось, Прайд был уже завербован соперничающим и ненавистным подразделением британской разведки, которое также владело его газетой.
— Помните, я говорил вам об одном человеке по имени Пендель, — напоминает Оснард Лаксмору, воспользовавшись тем, что у того наступило временное затишье. — Ну, у которого жена в Комиссии по каналу. По-моему, просто идеальная пара.
Он думал об этом дни и ночи напролет, ни о чем больше думать просто не мог. Благоприятным случаем может воспользоваться лишь подготовленный ум. Он выучил уголовное дело на Пенделя наизусть, он часами разглядывал его тюремные фотографии — анфас и в профиль. Он изучал его ответы на вопросы полиции, хотя большая их часть была умело сфабрикована в интересах следствия; он читал отчеты психиатров и работников соцобеспечения; материалы наблюдения за его поведением в тюрьме; раскопал все, что мог, о Луизе и ее крохотном мирке под названием Зона. Подобно служителю оккультных наук, он открывал для себя тончайшие нюансы в психике и поведении Пенделя; изучал его пристально, как разглядывает ясновидец карту, где вместо исчезнувшей равнины красуются непроходимые джунгли. Я найду тебя, я понял, кто ты такой, жди меня, жди, случаем может воспользоваться лишь подготовленный ум. Лаксмор сомневается. Всего неделю тому назад он счел Пенделя совершенно непригодным для той высокой миссии, которая ему предназначалась.
В качестве моего главного информатора? Твоего информатора, Эндрю? С таким сомнительным прошлым? Портной? Да наверху над нами будут смеяться! Но когда Оснард снова поднажал на него, на этот раз после ленча, Лаксмор, похоже, немного смягчился.
Я человек без предрассудков, мой юный друг, и я уважаю твои суждения. Но дело кончится тем, что этот прохвост из Ист-Энда вонзит тебе в спину нож. Это у них в крови. Милостивый боже, до чего же мы опустились! Нанимаем тюремных пташек! Но это было неделю назад, а панамские часы тикали все громче.
— А знаешь, кажется, мы действительно нашли нашего человека, — сказал Лаксмор, со свистом втянул воздух сквозь зубы и во второй раз перелистал краткое досье на Пенделя. — И тем не менее поступили вполне благоразумно, прощупав сперва почву в других местах, да… Наверху это непременно отметят как наш плюс, — Пенделя допрашивали в полиции еще мальчишкой, и он, полностью признав свою вину, сумел утаить массу фактов, окончательно запудрил им мозги и никого не заложил. — Этот человек просто первоклассный материал, если смотреть не поверхностно, а в самую его суть, как раз такой тип нам и нужен в этой маленькой криминальной стране. — Пощелкивание языком. — Знаешь, у нас есть похожий на него парень, работал в доках в Буэнос-Айресе во время фолклендского инцидента. — На секунду он остановил взгляд на Оснарде, но в этом взгляде не было и намека на то, что он считает своего подчиненного человеком с криминальными наклонностями. — Что ж, займись им, Эндрю. Но они крепкие орешки, эти галантерейщики из Ист-Энда. Ты к этому готов?
— Думаю, да, сэр. Если вы немного намекнете, как лучше подступиться к этому делу.
— Нет ничего лучше злодея и преступника в такой игре, как наша, при условии, конечно, что это наш злодей, — об иммиграционных бумагах отца Пендель никогда не знал. — А его жена так просто находка, — цоканье языком, — считай, одной ногой мы уже в этой самой Комиссии по каналу, о, мой бог… К тому же — дочь американского инженера. Лично я усматриваю в этом важный сдерживающий фактор, Эндрю. И христианка к тому же. Наш джентльмен из Ист-Энда сделал неплохой выбор. Никаких религиозных барьеров, ничего такого не просматривается. Личные интересы всегда на первом месте, что неудивительно. — Свист воздуха в зубах. — Вот что, Эндрю, я уже вижу, какие тут прорисовываются для нас перспективы. Но только ты должен по три раза как минимум проверять все его отчеты, это я тебе говорю. Он еще тот мошенник и взяточник, держит нос по ветру, и нюх у него, несомненно, есть. Но только как ты со всем этим справишься? Кто кого будет вести? Вот в чем проблема. — Взгляд искоса на свидетельство о рождении с именем матери, которая убежала. — Эти ребята определенно знают, как проникнуть в кабинет человека, это несомненно, о да. И урвать свой кусок. Боюсь, мы бросаем тебя в темный омут. Так справишься или нет?
— Вообще-то думаю, что справлюсь.
— Да, Эндрю. Я тоже так думаю. Наш клиент крепкий орешек, но наш. И это самое главное. Хорошо ассимилировался, имеет опыт заключения, знает темные стороны жизни, — пощелкивание языком. — И грязную подоплеку всех человеческих побуждений. Тут есть определенная опасность, но как раз это мне и нравится. И наверху тоже одобрят, — Лаксмор захлопнул папку с досье и снова принялся ходить по кабинету, на этот раз — кругами. — Если к патриотизму апеллировать невозможно, можно его и припугнуть. И одновременно — сыграть на жадности, стремлении разбогатеть. Теперь позволь мне рассказать, что такое главный осведомитель, Эндрю.
— Пожалуйста, сэр.
Со словом «сэр» по традиции было принято обращаться к директору Службы — таким образом Оснард хотел подчеркнуть свое особое уважение к Лаксмору.
— Ты можешь выбрать себе плохого солдата, юный мистер Оснард. Поставить его перед сейфом под названием «оппозиция», и комбинация нужных цифр будет звенеть у него в ушах, но он все равно придет к тебе с пустыми руками. Я знаю, я там был. Наплакались с одним таким во время той неприятности на Фолклендах. Но хороший… ты можешь бросить его посреди пустыни с завязанными глазами, и через неделю он унюхает цель. Почему? Да потому, что у него есть воровское чутье, — пощелкивание языком. — Сам видел это много раз. Запомни это, Энди. Если у человека нет такого чутья, он ничто.
— Запомню, сэр, — обещал Оснард. Резкий разворот на каблуках. И вот Лаксмор усаживается за стол. Тянется к телефону. Кладет руку на трубку.
— Позвони в Бюро регистрации, — приказывает он Оснарду. — Пусть подберут ему псевдоним, любой, наобум. В псевдониме всегда прочитывается намерение. Составь на мое имя представление, не больше чем на одну страницу. Они там люди занятые. — Тут он наконец стал набирать номер. — А я тем временем сделаю пару телефонных звонков кое-каким влиятельным членам общества, которые дали обет хранить тайну, а потому навеки остались безымянными. — Щелканье языком. — Эти жалкие любители из казначейства должны к ним прислушаться. Только вдумайся, Эндрю, канал! — тут он внезапно перестает набирать номер, кладет трубку на рычаг. Оборачивается и смотрит сквозь тонированные стекла на здание парламента, над которым угрожающе сгустились черные тучи. — Прямо так и скажу им, Энди. На карту поставлена судьба канала. Это будет наш девиз. Под знамена которого мы должны собрать людей из разных слоев общества. Но мысли Оснарда оставались на грешной земле.
— Наверное, мы должны разработать какую-то хитрую систему оплаты для него, да, сэр?
— Это еще зачем? Ерунда. Правила для того и существуют, чтоб их нарушать. Неужели вас этому не учили? Ну, разумеется, нет! Эти инструкторы, они все из бывших. Вижу, у тебя есть какие-то соображения. Валяй, выкладывай.
— Дело в том, сэр…
— Да, Эндрю?
— Мне бы хотелось узнать о его нынешнем материальном положении. В Панаме. Если он зарабатывает кучу денег…
— Ну и?…
— Мы ведь должны предложить ему приличное вознаграждение, верно, сэр? Допустим, парень зашибает четверть миллиона баксов в год, а мы предложим ему двадцать пять тысяч. Вряд ли он клюнет. Если вы, конечно, понимаете, о чем это я.
— Ну и?… — игриво, раскручивая на дальнейшие рассуждения, протянул Лаксмор.
— Ну и вот, сэр. Просто я подумал, может, кто из ваших друзей в Сити заглянет в банк Пенделя под каким-то приличным предлогом и выяснит, сколько у него на счету.
Лаксмор уже вовсю накручивал диск телефона, а свободной рукой ощупывал складку на брюках.
— Мириам, дорогая. Найди-ка мне Джеффа Кавендиша. Если не получится, тогда Тага. И еще, Мириам, это очень срочно.
Прошло четыре дня, прежде чем Оснард вновь был вызван в этот кабинет. На столе у Лаксмора лежали банковские отчеты, свидетельствовавшие о плачевном состоянии дел Пенделя, — маленькая любезность со стороны Рамона Радда. Сам Лаксмор неподвижно стоял у окна, предвкушая сладострастный момент.
— Он растратил сбережения своей жены, Эндрю. До последнего пенни. Не устоял перед искушением. Они никогда не могут. Так что можно брать его голыми руками.
Он выждал, пока Оснард не ознакомится со всеми цифрами.
— Тогда какую зарплату ему ни дай, все равно не поможет, — заметил Оснард, куда лучше разбиравшийся в финансовых вопросах, чем его босс.
— Это еще почему?
— Прямиком отправится в карман менеджеру банка. Следует подумать о более существенном финансировании.
— Сколько?
У Оснарда уже была на уме сумма. И он ее удвоил, чтобы можно было торговаться дальше.
— О, господи, Эндрю! Не слишком ли жирно?
— Могло быть и больше, сэр, — мрачно заметил Оснард. — Он увяз по самое горло.
Лаксмор в поисках утешения перевел взгляд на небо над Сити.
— Эндрю…
— Да, сэр?
— Я ведь, кажется, говорил тебе, что масштабное видение состоит из определенных компонентов?
— Да, сэр.
— Так вот, один из них — это высокий уровень. Не посылай мне отбросов, Энди. Всякую там мелкую картечь. Нет, чтобы этого не было. «Вот, Скотти, бери этот мешок с костями, а там посмотрим, что твои аналитики смогут из него вытрясти». Ты меня понимаешь?
— Не совсем, сэр.
— Здешние аналитики, они все поголовно идиоты. Не умеют проводить связи. Не видят дальше своего носа. Человек пожинает то, что посеет. Ты меня понимаешь? Великий разведчик улавливает историю в действии. А эти парни «с девяти до пяти», что засели на третьем этаже и думают исключительно о своих закладных, органически не способны поймать историю в действии. Ну а мы с тобой? Человеку необходимо особое видение, чтоб поймать историю в действии. Ты согласен?
— Буду стараться, сэр.
— Смотри, не подведи меня, Эндрю.
— Постараюсь не подвести, сэр.
Но если б Лаксмор в тот момент обернулся, он бы к своему изумлению увидел, что выражение лица Оснарда ничуть не соответствует покорному и робкому тону. На простодушном лице играла торжествующая улыбка, а в глазах сверкал жадный огонек. Упаковав вещи, продав машину, заверив каждую из полудюжины подружек в вечной верности — словом, проделав все эти обычно связанные с отъездом операции, Эндрю Оснард предпринял шаг, несколько неожиданный и не характерный для молодого англичанина, отправляющегося в дальние края верой и правдой служить своей королеве. Через дальнего родственника в Вест-Индии он открыл себе счет на Каймановых островах, прежде удостоверившись, что этот банк имеет свое подразделение в Панама-Сити.
— Ничего подобного. Они абсолютно правы. Не наша юрисдикция. А Заднего Двора.
Оснарду показалось, что он вовсе перестал что-либо понимать, затем мысль заработала снова. Задний Двор! Сколько раз за время его обучения на курсах упоминалось это название. Задний Двор! Эльдорадо каждого британского шпионократа! Вся власть и влияние сосредоточены на американском Заднем Дворе! Особые отношения возобновляются! Началось столь желанное возвращение к золотому веку, когда сыны Йеля и Оксфорда в твидовых пиджаках снова усядутся бок о бок в тех же отделанных деревянными панелями комнатах и будут делиться своими имперскими фантазиями! Лаксмор между тем вновь забыл о присутствии Оснарда и продолжал рассуждать вслух:
— Американцы снова пошли на это. О да! Потрясающая демонстрация их политической незрелости. Столь характерного для них ухода от интернациональной ответственности. Столь распространенного в их международной политике искажения либеральных ценностей. По секрету могу сказать: мы столкнулись примерно с той же проблемой в этой запутанной истории с Фолклендами. О да! — Странная гримаса исказила его губы, он заложил руки за спину и приподнялся на цыпочки. — И дело не только в том, что американцы подписали этот никудышный договор с панамцами, большое спасибо вам за это, мистер Джимми Картер! Они превозносят его до небес! А результат один — они собираются оттуда уйти и, что еще хуже, оставить, таким образом, своих союзников в полном вакууме. И наша задача его заполнить. Вернее, убедить их заполнить его. Показать им ошибочность их пути. Занять по праву принадлежащее нам место в международной политике. Вообще-то это древнейшая из сказок, Эндрю. Мы последние представители римлян на этой земле. У нас есть знания, зато у них — сила и власть. — Он покосился в сторону Оснарда, затем с удвоенной подозрительностью принялся оглядывать углы комнаты, словно проверяя, не пробрались ли туда незамеченными коварные варвары. — Наша задача… ваша задача, мой юный друг, подготовить там почву. Собрать доказательства, свидетельства, чтобы привести наших американских союзников в чувство. Вы меня понимаете?
— Не совсем, сэр.
— Это потому, что вам пока что еще не хватает умения масштабно мыслить. Но ничего, вы его приобретете со временем. Поверьте мне, приобретете.
— Да, сэр.
— Умение масштабно мыслить состоит из определенных компонентов, Эндрю. Один из них — хорошее знание своего дела. Прирожденным разведчиком можно назвать того человека, который знает, что ищет, еще до того, как найдет. Запомните это, юный мистер Оснард.
— Обязательно, сэр.
— Он подключает интуицию. Он проводит отбор. Он пробует на вкус. Он говорит «да» или «нет», но это вовсе не означает, что он всеяден. Он, можно сказать, даже привередлив. Вы меня понимаете?
— Боюсь, что нет, сэр.
— Хорошо. Потому что когда придет время, вам откроется все. Нет, не все, но хотя бы часть. Маленький такой уголок.
— Жду не дождусь, сэр.
— А что вам еще остается. Терпение — вот еще одна добродетель прирожденного разведчика. Вы должны обладать терпением и невозмутимостью индейца. И его шестым чувством. Вы должны научиться видеть то, что скрыто за горизонтом.
И словно чтоб продемонстрировать ему, как именно это делается, Лаксмор снова устремил взгляд в окно, на неприступные стены Уайтхолла. И нахмурился. Но хмурость эта адресовывалась Америке.
— Опасная неуверенность в себе, вот как я это называю, юный Оснард. Крупнейшая мировая держава попала в путы собственных пуританских принципов. Да поможет нам бог. Неужели они не слышали о Суэце? Да несколько покойников, должно быть, перевернулись в гробу! Нет большего преступления в политике, мой юный мистер Оснард, чем избегать использовать принадлежащую по праву власть! Америка должна обнажить свой меч, иначе она погибнет и утянет нас за собой. Неужели мы должны спокойно смотреть на то, как наше бесценное западное наследие преподносится варварам на блюдечке? Видеть, как обескровливается наша торговля, как буквально сквозь пальцы уходит наша власть, в то время как японская экономика уже затмевает нам солнце и «тигры» Юго-Восточной Азии отрывают от нас по куску? Неужели мы заслуживаем этого? Да мы ли это вообще? Неужели таков дух нынешнего молодого поколения, а, мистер Оснард?
Возможно… Возможно, мы просто напрасно теряем время. Попробуйте разубедить меня, Эндрю. Наверное, я просто посмешище в ваших глазах.
— Это не мой дух. Я точно знаю это, сэр, — преданно глядя ему в глаза, откликнулся Оснард.
— Умница, хороший мальчик. И не мой, не мой. — Лаксмор умолк и смерил Оснарда взглядом, словно прикидывая, стоит ли открыть ему еще одну сокровенную тайну. — Эндрю…
— Сэр?
— Мы, слава богу, не одни.
— Это очень хорошо, сэр.
— Вот ты сказал «хорошо». Но что ты знаешь об этом?
— Только то, что вы говорите мне. И еще… то, что я чувствовал долгие годы.
— Так вам на этих курсах ничего такого не говорили? Что «ничего»? Оснард растерялся.
— Ничего, сэр.
— Ни разу не упоминали о Комитете по планированию и эксплуатации?
— Нет, сэр.
— Под председательством Джеффри Кавендиша, человека во всех отношениях замечательного, широко мыслящего, обладающего незаурядным даром убеждать и оказывать необходимое влияние?
— Нет, сэр.
— О человеке, который знает свою Америку как никто другой?
— Нет, сэр.
— И не было никаких разговоров о новых реалистичных подходах, ведущихся в тайных кулуарах власти? О расширении базы по конверсии политики? О том, что надо отовсюду, из всех слоев общества, собирать достойных мужчин и женщин под наш тайный флаг?
— Нет.
— О поощрении тех, кто ради спасения и сохранения величия страны готов отдать всего себя без остатка? Причем совершенно неважно, кто эти люди, члены королевской семьи, промышленные или газетные магнаты, банкиры, судовладельцы, просто мужчины и женщины со всех концов мира?
— Нет.
— Что все мы вместе будем планировать, а спланировав, претворять в жизнь наши планы? Что будем соблюдать крайнюю осторожность и бдительность в привлечении талантливых умов извне, чтоб, не дай бог, не повредить росток в зародыше? Ничего такого?
— Ничего.
— Тогда я должен держать язык за зубами, мой юный друг мистер Оснард. И вы тоже. Чтоб не давать повода Службе подумать о длине и толщине веревки, на которой они нас повесят. Но ничего. Мы, с божьей помощью, тоже достанем меч из ножен, и он перерубит эту веревку. Забудьте все, что я только что вам говорил.
— Хорошо, сэр.
Закончив эту необычную проповедь, Лаксмор с чувством собственной правоты вернулся к прежней теме:
— Неужели ни наше галантное Министерство иностранных дел, ни высоколобых либералов с Капитолийского холма ни чуточки не беспокоит тот факт, что панамцы органически не способны управлять даже киоском по продаже кофе, не говоря уже о величайших в мире торговых воротах? Что они насквозь коррумпированы, ленивы, думают лишь об удовольствиях, продажны и бездеятельны? — Он резко развернулся. — Кому они собираются продавать себя, Эндрю? Кто их купит? За сколько? И как это отразится на наших жизненно важных интересах? Катастрофа… это не то слово, которое я склонен употреблять бездумно, Эндрю.
— Тогда почему бы не сказать «преступление»? — горя желанием помочь, воскликнул Оснард.
Лаксмор покачал головой. Еще не родился на свет человек, имевший право столь самонадеянно поправлять его определения. У этого ментора и проводника по жизни, в которые он сам себя назначил Оснарду, имелась в колоде еще одна карта, и юный Эндрю должен был увидеть, как он ее разыграет. Поскольку незаметные манипуляции Лаксмора могли воплотиться в реальность только при свидетелях. И вот он взялся за зеленый телефон, соединяющий его с другим бессмертным на Олимпе в Уайтхолле, и на лице его возникло игривое и одновременно многозначительное выражение.
— Таг! — восторженно воскликнул он, и на секунду Оснарду показалось, что это не имя, а кодовое название некой тайной инструкции. — Скажи-ка мне, Таг, прав я или что-то перепутал? Ну, на тему того, что члены «Планирования и эксплуатации» устраивают в следующий четверг маленькие такие посиделки в доме некой персоны?… Ага, значит, все-таки прав. Так, так, так… Мои шпионы, они далеко не всегда пунктуальны. Гм, гм… Таг, а ты не окажешь мне честь отобедать накануне, чтоб мы могли основательно подготовиться к этой встрече?… Ха, ха, ха!… И если к нам присоединится дружище Джефф, ты ведь не будешь против? Только, чур, я плачу! Я настаиваю! Послушай-ка, а где будет удобней для нас обоих? Лучше всего, я думаю, в каком-нибудь тихом местечке, подальше от основного потока. А то и в омут недолго угодить. Есть у меня на уме один миленький итальянский ресторанчик, недалеко отсюда, на набережной. Карандаш у тебя под рукой, Таг?…
И все это время он вертелся на каблуках, привставал на цыпочки и медленно сгибал и разгибал колени, но делал все это осмотрительно, стараясь не наступить на телефонный провод под ногами.
— Панама? — радостно воскликнул кадровик. — В качестве первого поста? Для вас? Еще не оперившегося, в столь нежном возрасте? Где все эти роскошные панамские девочки будут вас искушать? Наркотики, первородный грех, шпионы, жулики всех мастей? Да Скотти, должно быть, тронулся умом!
И, вдоволь нахохотавшись, кадровик сделал то, что и положено было ему сделать. А именно — отправил его в Панаму. Отсутствие опыта у Оснарда препятствием не было. Он получил самые высокие отзывы от своих преподавателей. К тому же он знал язык и обладал незапятнанной в глазах Службы репутацией.
— Главного осведомителя придется подбирать самому, — заметил кадровик с сочувственным вздохом. — В наших списках, к сожалению, там никто не значится. Полностью отдали это местечко на откуп американцам. А те только морочат нам голову. Докладывать будете напрямую Лаксмору, ясно? И постарайтесь без аналитических выводов, по крайней мере, на первых порах. И пока не получите специальной инструкции.
Найдите нам какого-нибудь банкира, юный мистер Оснард. — Знакомый свистящий звук, это Скотти втянул сквозь зубы воздух. — Но толкового, который бы знал, что почем в этом мире. Эти современные банкиры только выставляются напоказ, больше ничего не умеют. Совсем не то, что старое поколение. Помню, была у нас парочка в Буэнос-Айресе, еще во время заварушки на Фолклендах… С помощью компьютерной базы данных, чье существование так грубо игнорировалось и Вестминстером, и Уайтхоллом, Оснард прошерстил досье на всех британских банкиров в Панаме, но их можно было пересчитать по пальцам, к тому же ни один, при ближайшем рассмотрении, не подходил под определение Лаксмора.
Тогда найдите нам подобающего магната, юный мистер Оснард, — многозначительное подмигивание проницательным глазом. — У которого рыльце в пушку! Оснард затребовал данные на всех британских бизнесменов в Панаме, и, хотя некоторые из них были довольно молоды, рыльца в пушку он, как ни старался, не обнаружил.
Тогда найдите нам какого-нибудь писаку, юный мистер Оснард. Писаки вечно задают вопросы, и это не вызывает подозрения. Везде суют свой нос, рискуют!Должен же среди них отыскаться хоть один приличный человек. Найдите его. Можете даже привезти ко мне, хочу на него взглянуть! Оснард запросил материалы на всех британских журналистов, когда-либо бывавших в Панаме и владевших испанским языком. Ему приглянулся упитанный усатый мужчина в галстуке бабочкой. Звали его Гектор Прайд, и писал он для какого-то неизвестного Оснарду англоязычного ежемесячного издания под названием «Эль Латино», выходившего в Коста-Рике. Отец его был виноторговцем из Толедо.
Как раз тот парень, что нам нужен, мой юный мистер Оснард! — Бешеное топтание ковра. — Завербуйте его, купите его. Деньги не проблема. Я позабочусь об этом. И скряги из казначейства отопрут свои сундуки. Я заручился поддержкой на самом верху. Все же это очень странная страна, юный мистер Оснард, обязует промышленников и предпринимателей платить за свою разведку. Но такова уж грубая природа нынешнего мира… Оснард использует прикрытие, представляется научным сотрудником Министерства иностранных дел и через посредника приглашает Гектора Прайда на ленч в «Симпсонс». И тратит там вдвое больше выданной Лаксмором суммы. Прайд, что свойственно людям его профессии, много говорит, ест и пьет тоже очень много, но ничего не слушает. Оснард ждет, пока не подадут пудинг, чтоб поднять нужную тему, затем сыр на десерт. Очевидно, к этому времени терпение Прайда тоже истощилось, и он, к смущению Оснарда, вдруг обрывает свои рассуждения о влиянии культуры инков на современную перуанскую мысль и разражается грубым смехом.
— Ну, что же вы ко мне не пристаете? — гудит он на весь зал, к испугу и смятению обедающих за соседними столиками. — Или со мной что не так? Или у вас в такси сидит какая-нибудь гребаная девчонка?
Как выяснилось, Прайд был уже завербован соперничающим и ненавистным подразделением британской разведки, которое также владело его газетой.
— Помните, я говорил вам об одном человеке по имени Пендель, — напоминает Оснард Лаксмору, воспользовавшись тем, что у того наступило временное затишье. — Ну, у которого жена в Комиссии по каналу. По-моему, просто идеальная пара.
Он думал об этом дни и ночи напролет, ни о чем больше думать просто не мог. Благоприятным случаем может воспользоваться лишь подготовленный ум. Он выучил уголовное дело на Пенделя наизусть, он часами разглядывал его тюремные фотографии — анфас и в профиль. Он изучал его ответы на вопросы полиции, хотя большая их часть была умело сфабрикована в интересах следствия; он читал отчеты психиатров и работников соцобеспечения; материалы наблюдения за его поведением в тюрьме; раскопал все, что мог, о Луизе и ее крохотном мирке под названием Зона. Подобно служителю оккультных наук, он открывал для себя тончайшие нюансы в психике и поведении Пенделя; изучал его пристально, как разглядывает ясновидец карту, где вместо исчезнувшей равнины красуются непроходимые джунгли. Я найду тебя, я понял, кто ты такой, жди меня, жди, случаем может воспользоваться лишь подготовленный ум. Лаксмор сомневается. Всего неделю тому назад он счел Пенделя совершенно непригодным для той высокой миссии, которая ему предназначалась.
В качестве моего главного информатора? Твоего информатора, Эндрю? С таким сомнительным прошлым? Портной? Да наверху над нами будут смеяться! Но когда Оснард снова поднажал на него, на этот раз после ленча, Лаксмор, похоже, немного смягчился.
Я человек без предрассудков, мой юный друг, и я уважаю твои суждения. Но дело кончится тем, что этот прохвост из Ист-Энда вонзит тебе в спину нож. Это у них в крови. Милостивый боже, до чего же мы опустились! Нанимаем тюремных пташек! Но это было неделю назад, а панамские часы тикали все громче.
— А знаешь, кажется, мы действительно нашли нашего человека, — сказал Лаксмор, со свистом втянул воздух сквозь зубы и во второй раз перелистал краткое досье на Пенделя. — И тем не менее поступили вполне благоразумно, прощупав сперва почву в других местах, да… Наверху это непременно отметят как наш плюс, — Пенделя допрашивали в полиции еще мальчишкой, и он, полностью признав свою вину, сумел утаить массу фактов, окончательно запудрил им мозги и никого не заложил. — Этот человек просто первоклассный материал, если смотреть не поверхностно, а в самую его суть, как раз такой тип нам и нужен в этой маленькой криминальной стране. — Пощелкивание языком. — Знаешь, у нас есть похожий на него парень, работал в доках в Буэнос-Айресе во время фолклендского инцидента. — На секунду он остановил взгляд на Оснарде, но в этом взгляде не было и намека на то, что он считает своего подчиненного человеком с криминальными наклонностями. — Что ж, займись им, Эндрю. Но они крепкие орешки, эти галантерейщики из Ист-Энда. Ты к этому готов?
— Думаю, да, сэр. Если вы немного намекнете, как лучше подступиться к этому делу.
— Нет ничего лучше злодея и преступника в такой игре, как наша, при условии, конечно, что это наш злодей, — об иммиграционных бумагах отца Пендель никогда не знал. — А его жена так просто находка, — цоканье языком, — считай, одной ногой мы уже в этой самой Комиссии по каналу, о, мой бог… К тому же — дочь американского инженера. Лично я усматриваю в этом важный сдерживающий фактор, Эндрю. И христианка к тому же. Наш джентльмен из Ист-Энда сделал неплохой выбор. Никаких религиозных барьеров, ничего такого не просматривается. Личные интересы всегда на первом месте, что неудивительно. — Свист воздуха в зубах. — Вот что, Эндрю, я уже вижу, какие тут прорисовываются для нас перспективы. Но только ты должен по три раза как минимум проверять все его отчеты, это я тебе говорю. Он еще тот мошенник и взяточник, держит нос по ветру, и нюх у него, несомненно, есть. Но только как ты со всем этим справишься? Кто кого будет вести? Вот в чем проблема. — Взгляд искоса на свидетельство о рождении с именем матери, которая убежала. — Эти ребята определенно знают, как проникнуть в кабинет человека, это несомненно, о да. И урвать свой кусок. Боюсь, мы бросаем тебя в темный омут. Так справишься или нет?
— Вообще-то думаю, что справлюсь.
— Да, Эндрю. Я тоже так думаю. Наш клиент крепкий орешек, но наш. И это самое главное. Хорошо ассимилировался, имеет опыт заключения, знает темные стороны жизни, — пощелкивание языком. — И грязную подоплеку всех человеческих побуждений. Тут есть определенная опасность, но как раз это мне и нравится. И наверху тоже одобрят, — Лаксмор захлопнул папку с досье и снова принялся ходить по кабинету, на этот раз — кругами. — Если к патриотизму апеллировать невозможно, можно его и припугнуть. И одновременно — сыграть на жадности, стремлении разбогатеть. Теперь позволь мне рассказать, что такое главный осведомитель, Эндрю.
— Пожалуйста, сэр.
Со словом «сэр» по традиции было принято обращаться к директору Службы — таким образом Оснард хотел подчеркнуть свое особое уважение к Лаксмору.
— Ты можешь выбрать себе плохого солдата, юный мистер Оснард. Поставить его перед сейфом под названием «оппозиция», и комбинация нужных цифр будет звенеть у него в ушах, но он все равно придет к тебе с пустыми руками. Я знаю, я там был. Наплакались с одним таким во время той неприятности на Фолклендах. Но хороший… ты можешь бросить его посреди пустыни с завязанными глазами, и через неделю он унюхает цель. Почему? Да потому, что у него есть воровское чутье, — пощелкивание языком. — Сам видел это много раз. Запомни это, Энди. Если у человека нет такого чутья, он ничто.
— Запомню, сэр, — обещал Оснард. Резкий разворот на каблуках. И вот Лаксмор усаживается за стол. Тянется к телефону. Кладет руку на трубку.
— Позвони в Бюро регистрации, — приказывает он Оснарду. — Пусть подберут ему псевдоним, любой, наобум. В псевдониме всегда прочитывается намерение. Составь на мое имя представление, не больше чем на одну страницу. Они там люди занятые. — Тут он наконец стал набирать номер. — А я тем временем сделаю пару телефонных звонков кое-каким влиятельным членам общества, которые дали обет хранить тайну, а потому навеки остались безымянными. — Щелканье языком. — Эти жалкие любители из казначейства должны к ним прислушаться. Только вдумайся, Эндрю, канал! — тут он внезапно перестает набирать номер, кладет трубку на рычаг. Оборачивается и смотрит сквозь тонированные стекла на здание парламента, над которым угрожающе сгустились черные тучи. — Прямо так и скажу им, Энди. На карту поставлена судьба канала. Это будет наш девиз. Под знамена которого мы должны собрать людей из разных слоев общества. Но мысли Оснарда оставались на грешной земле.
— Наверное, мы должны разработать какую-то хитрую систему оплаты для него, да, сэр?
— Это еще зачем? Ерунда. Правила для того и существуют, чтоб их нарушать. Неужели вас этому не учили? Ну, разумеется, нет! Эти инструкторы, они все из бывших. Вижу, у тебя есть какие-то соображения. Валяй, выкладывай.
— Дело в том, сэр…
— Да, Эндрю?
— Мне бы хотелось узнать о его нынешнем материальном положении. В Панаме. Если он зарабатывает кучу денег…
— Ну и?…
— Мы ведь должны предложить ему приличное вознаграждение, верно, сэр? Допустим, парень зашибает четверть миллиона баксов в год, а мы предложим ему двадцать пять тысяч. Вряд ли он клюнет. Если вы, конечно, понимаете, о чем это я.
— Ну и?… — игриво, раскручивая на дальнейшие рассуждения, протянул Лаксмор.
— Ну и вот, сэр. Просто я подумал, может, кто из ваших друзей в Сити заглянет в банк Пенделя под каким-то приличным предлогом и выяснит, сколько у него на счету.
Лаксмор уже вовсю накручивал диск телефона, а свободной рукой ощупывал складку на брюках.
— Мириам, дорогая. Найди-ка мне Джеффа Кавендиша. Если не получится, тогда Тага. И еще, Мириам, это очень срочно.
Прошло четыре дня, прежде чем Оснард вновь был вызван в этот кабинет. На столе у Лаксмора лежали банковские отчеты, свидетельствовавшие о плачевном состоянии дел Пенделя, — маленькая любезность со стороны Рамона Радда. Сам Лаксмор неподвижно стоял у окна, предвкушая сладострастный момент.
— Он растратил сбережения своей жены, Эндрю. До последнего пенни. Не устоял перед искушением. Они никогда не могут. Так что можно брать его голыми руками.
Он выждал, пока Оснард не ознакомится со всеми цифрами.
— Тогда какую зарплату ему ни дай, все равно не поможет, — заметил Оснард, куда лучше разбиравшийся в финансовых вопросах, чем его босс.
— Это еще почему?
— Прямиком отправится в карман менеджеру банка. Следует подумать о более существенном финансировании.
— Сколько?
У Оснарда уже была на уме сумма. И он ее удвоил, чтобы можно было торговаться дальше.
— О, господи, Эндрю! Не слишком ли жирно?
— Могло быть и больше, сэр, — мрачно заметил Оснард. — Он увяз по самое горло.
Лаксмор в поисках утешения перевел взгляд на небо над Сити.
— Эндрю…
— Да, сэр?
— Я ведь, кажется, говорил тебе, что масштабное видение состоит из определенных компонентов?
— Да, сэр.
— Так вот, один из них — это высокий уровень. Не посылай мне отбросов, Энди. Всякую там мелкую картечь. Нет, чтобы этого не было. «Вот, Скотти, бери этот мешок с костями, а там посмотрим, что твои аналитики смогут из него вытрясти». Ты меня понимаешь?
— Не совсем, сэр.
— Здешние аналитики, они все поголовно идиоты. Не умеют проводить связи. Не видят дальше своего носа. Человек пожинает то, что посеет. Ты меня понимаешь? Великий разведчик улавливает историю в действии. А эти парни «с девяти до пяти», что засели на третьем этаже и думают исключительно о своих закладных, органически не способны поймать историю в действии. Ну а мы с тобой? Человеку необходимо особое видение, чтоб поймать историю в действии. Ты согласен?
— Буду стараться, сэр.
— Смотри, не подведи меня, Эндрю.
— Постараюсь не подвести, сэр.
Но если б Лаксмор в тот момент обернулся, он бы к своему изумлению увидел, что выражение лица Оснарда ничуть не соответствует покорному и робкому тону. На простодушном лице играла торжествующая улыбка, а в глазах сверкал жадный огонек. Упаковав вещи, продав машину, заверив каждую из полудюжины подружек в вечной верности — словом, проделав все эти обычно связанные с отъездом операции, Эндрю Оснард предпринял шаг, несколько неожиданный и не характерный для молодого англичанина, отправляющегося в дальние края верой и правдой служить своей королеве. Через дальнего родственника в Вест-Индии он открыл себе счет на Каймановых островах, прежде удостоверившись, что этот банк имеет свое подразделение в Панама-Сити.
Глава 13
Оснард расплатился с таксистом и вышел из «Понтиака» в ночь. Царившая вокруг тишина, скудное освещение напомнили ему о тренировочном лагере. Он весь вспотел. В этом чертовом климате вечно ходишь потным. Трусы липли к заднице. Рубашка — как мокрое кухонное полотенце. Ненавижу все это! Недавно пошел дождь. Мимо него по мокрой мостовой воровски проскальзывали автомобили с выключенными фарами. Высокая живая изгородь придавала этому месту еще большую таинственность. С портфелем в руке он пересек асфальтированный двор. Шестифутовая пластиковая статуя голой Венеры, освещенная изнутри в области причинного места, отбрасывала слабое свечение. Он споткнулся о шланг для поливки, чертыхнулся, на сей раз по-испански, и вышел к ряду гаражей с болтающимися над дверями пластиковыми ленточками и слабой лампочкой, освещающей номер на каждом. Дойдя до гаража под номером восемь, он отодвинул рукой ленточку, нащупал на стене красную кнопку и надавил на нее. Бесполый голос из ниоткуда поблагодарил его за визит.
— Я Коломбо. Я заказывал номер.
— Предпочитаете особую комнату, сеньор Коломбо?
— Предпочитаю ту, которую заказал. На три часа. Сколько?
— Может, все-таки хотите поменять его на особый сеньор Коломбо? Дикий Запад? Арабские ночи? Таити? Всего-то на пятьдесят долларов больше.
— Я Коломбо. Я заказывал номер.
— Предпочитаете особую комнату, сеньор Коломбо?
— Предпочитаю ту, которую заказал. На три часа. Сколько?
— Может, все-таки хотите поменять его на особый сеньор Коломбо? Дикий Запад? Арабские ночи? Таити? Всего-то на пятьдесят долларов больше.