– Никогда не видела такого красивого белья, как твое! – простодушно восхитилась Ксения, не услышав замечания Джоанны в свой адрес.
– Ну, теперь это все твое. Пользуйся! Наряды все недурные и станут частью приданого. Кое-что я купила в Париже, по пути в Англию.
– Ты уверена, что не против, если я буду их носить?
– Глупая. А что еще ты можешь сейчас носить? Тебе и надеть-то нечего, – со смехом проговорила Джоанна. – И чего тебе категорически нельзя делать, так это посылать за своим багажом.
Ксения сцепила руки.
– О, Джоанна, давай остановимся, пока не поздно! Мне будет так страшно… я просто теряю сознание! Я что-то скажу невпопад, сделаю что-то не так! Я никогда не жила во дворце, я не знаю придворного этикета, как обращаться к горничной, к слугам, к лакею, к дворецкому…
– Об этом не беспокойся, – уверенно сказала Джоанна. – Всегда найдется какая-нибудь старая фрейлина, которая не даст позабыть, что надо делать в данный момент: «Не забудьте перчатки, ваше высочество», «Сделайте реверанс, ваше высочество», «Пожмите руку майору, ваше высочество». Я от этого просто вою! Ты думаешь, я все помню, все эти тюрли-мюрли? Как бы не так! Живу на подсказках! И ничего!
– Я буду благодарна за любую помощь, – серьезно, с глазами, полными слез, ответила ей Ксения.
Джоанна улыбнулась.
– Знаю, что ты меня не выдашь. Сейчас я думаю только о Роберте. О том, как хорошо нам будет. Мы едем в его имение в Корнуолле. И будем мы там совсем одни.
Ксения посмотрела на нее особым взглядом.
– Совсем одни… Я правильно тебя поняла, ты говоришь мне, что…
– Что Роберт – мой любовник. Именно это я тебе говорю. Разумеется! И уже больше года!
– О, Джоанна… Я никогда не думала… И не знала, что кто-то…
– Может вести себя так развязно? – закончила ее мысль Джоанна. – Не знаю, где ты воспитывалась, Ксения, но какую страну ни возьми… Ты просто отстала от жизни!
Нет, Джоанна смеется над ней, рассудила Ксения. Не может этого быть! Чтобы ее сверстница из приличной – да какой там приличной! из королевской! – семьи имела любовника, будучи к тому же помолвленной? Это не укладывалось в ее голове.
– Но… но король Истван – так зовут твоего официального жениха? – с запинкой произнесла она миг спустя.
– Вот видишь – запомнила имя! Так что дальше все пойдет как по маслу. У короля есть его Эльга – его любовница, от которой он без ума. И мы уже договорились: поженившись, мы не будем вмешиваться в личную жизнь друг друга.
Ксения не ответила.
– Это тебя поражает? Или даже шокирует?
– Порядочно, – призналась Ксения. – Подобная манера заключать брак кажется мне рассудочной и неприятной.
– Вообще неприятно выходить замуж за человека, которого ты не любишь, – огрызнулась Джоанна. – Даже будучи воспитанной в незнатной семье, ты должна понимать, что у королевских особ есть некоторые обязательства, которые нельзя игнорировать.
– Моя мама их проигнорировала, – взмахнула победным знаменем Ксения.
– И потрясла всю Европу! О, я знаю, это хотели замять, – щеки Джоанны горели, она всерьез разозлилась, – но, разумеется, об этом шептались то при одном дворе, то при другом. Шаг твоей матери восприняли как безумство и расценили его как удар по монаршей власти.
– Мама никогда и не думала, что ее персона столь важная, – миролюбиво отозвалась Ксения, желая сгладить конфликт. – И ей никакого дела не было до Европы. У нее был мой папа – и потом появилась я…
– Но я не хочу войти в историю подобным образом! – все еще пылко отвечала Джоанна.
Затем, взглянув в обеспокоенные глаза кузины, принцесса подошла к ней и поцеловала ее.
– Перестань тревожиться обо мне, Ксения. Я все делаю правильно – по крайней мере, правильно для меня. Твоя помощь для нас неоценима. – Она выдержала паузу и торжественно произнесла: – И я буду всю жизнь хранить о ней память.
– Передумай, пока не поздно, и выходи замуж за Роберта… за лорда Граттона! – взмолилась Ксения.
– Нет! – отвечала Джоанна. – Я помолвлена с королем Истваном, и я намерена стать королевой. Все, что должна сделать ты, – это придержать для меня местечко, чтобы не случилось скандала.
– Но как же мы… совершим рокировку? – хмыкнула Ксения, вспомнив шахматные уроки с отцом.
– Оставь это мне, – понимающе улыбнулась Джоанна. – Это не будет рокировкой в длинную сторону. Я как-нибудь проникну во дворец, и все, что тебе останется, – забрать свои денежки и отправиться восвояси.
Все это звучало весьма несерьезно и очень весело, но Ксения чувствовала: она еще не пришла в себя от потрясений, чтобы одержать победу в борьбе с сестрой.
– А ты? – спросила она слабым голосом. – Как ты встретишься с Ро… с лордом Граттоном?
– Пути Господни неисповедимы, – уклончиво отвечала Джоанна. – Роберт намерен, хотя я и предупреждала его, что это опасно, встретить меня в Дувре. Он отбыл туда предыдущим поездом и хочет, чтобы мы еще разок встретились, прежде чем я сяду на пароход и уеду в Лютению. Он-то думает, это будет нашим последним свиданием! А тут я ему и скажу…
Застегивая на Ксении платье – ткань была голубая, шелковистая, с муаровыми разводами, – она простонала:
– Как же он будет рад – и благодарен тебе! И мы преспокойно проследуем в отель лорда Уортена в Корнуолл.
– Корнуолл – это чудесно. Это лучшее место в Англии. Ты там была? – невольно зацепилась за родное Ксения.
– Нет, с твоей помощью буду впервые… Если ты прекратишь трястись от страха!
– Но что почувствует лорд Граттон, когда ему скажут, что ты попала в аварию? Вдруг вы не успеете встретиться раньше? – испуганно посмотрела на сестру Ксения.
– Полагаю, раненых пассажиров отвезут в Дувр как можно скорее, и меня среди них не будет, – беспечно отвечала Джоанна. – В любом случае не беспокойся. У меня куча денег, и я смогу о себе позаботиться. Я найду способ опередить любой санитарный транспорт.
– Ты мне кажешься такой храброй…
– А ты мне – чудо-ангелом!
– Ну нет… какой из меня ангел… У меня просто мозги набекрень съехали, если я покорно приняла твое авантюрное предложение.
– Все продумано. Что ты волнуешься? – Джоанна заканчивала облачаться в одежду Ксении. – Ты только погляди на нас! Да кому придет в голову, что по земле могут ходить две такие одинаковые молодые дамы?
– А твоя мать? – спохватилась вдруг Ксения. – Вдруг она меня увидит? Уж она-то заметит, что я не ее дочь!
– Не увидит. И если даже мама с папой решили бы завернуть ко мне в Лютению, они не смогли бы это сделать в течение ближайших десяти дней.
– Почему это?
– Они в Петербурге, гостят там по приглашению русского царя Александра Третьего и не смогут вернуться из России так быстро.
– Да, из России – не смогут, это правда, – кивнула Ксения и издала вздох облегчения.
– Говорю же тебе – не беспокойся! Нет никаких причин беспокоиться, – приобняла Джоанна сестру. – Тебе нужно только прихрамывать и позволять окружающим о тебе заботиться. Они в этом поднаторели. Я от этого уже с ума схожу! И потом, как говорит моя мама, я в папу – у меня от него моя властность и своенравие. Так что ты не отвертишься! Покоряйся.
– Твой отец был бы… в ужасе, если б узнал, что мы тут творим на волне твоего своенравия и склонности властвовать, – устало проговорила Ксения. Не много ли ей для одного дня? А что ее ждет впереди?
– Он никогда не узнает, – без тени сомнения отвечала Джоанна. – Кстати, тебе полезно будет узнать: папа, мама и король Истван называют меня Ксенией – но только они.
– Как странно! И почему?
– Мама хотела, чтобы это было моим единственным именем, потому что она обещала твоей матери назвать свою дочь Ксенией. Папа настоял, чтобы меня назвали так в честь его бабки. А король Истван говорит, что Джоанной звали его тетку, которую он терпеть не мог!
Ксения рассмеялась:
– Вот и славно! По крайней мере, я привычно отзовусь им на свое имя.
Джоанна посмотрела на себя в зеркало.
Темно-голубое платье Ксении – из недорогой ткани, с корсажем, – подчеркивало ее талию. Пышная юбка облаком укрывала бедра.
− – Хм… А это платье не так безнадежно, как можно было того ожидать… – с довольным видом заметила Джоанна. – Я могла бы выглядеть куда хуже!
− – Но другой-то одежды у тебя нет… – вернула ей Ксения реплику.
– А, неважно, – махнула рукой Джоанна, улыбаясь особой улыбкой. – Все необходимое можно купить в Дувре. Да, собственно, много одежды мне и не понадобится…
Кузина сказала это так, что Ксения покраснела. Но прежде чем она смогла что-то ответить, в дверь постучали.
– С вами все благополучно, ваше высочество? – спросил мужской голос.
– Вполне, спасибо, мистер Донингтон, – ответила через дверь Джоанна. – Я просто привожу себя в порядок. Сейчас выйду.
– Нет нужды торопиться, ваше высочество.
– Спасибо.
Они услышали, как шаги удаляются.
– Кто это был? – спросила Ксения шепотом.
– Мистер Сомерсет Донингтон, – объяснила Джоанна ей на ухо. – Он из британского министерства иностранных дел.
– Он что-то заподозрил?
– Нет. Он никогда раньше меня не видел, увидит сегодня. Тебя! – Джоанна издала короткий смешок.
Ксения одномоментно с ней издала короткий вздох ужаса.
– А теперь выходи! – приказала Джоанна. – И пребывай в томной расслабленности – ты это сумеешь! Изображай слабые нервы и общее недомогание. Пусть попрыгают вокруг тебя. А ты клади руку себе на лоб, приопускай ресницы, пальцами сжимай виски…
– А ты?
– Я здесь подожду, пока тебя уведут.
– Я… я не смогу!
– Чего не сможешь? – не на шутку взвилась Джоанна. – Изобразить стукнутую пыльным мешком из-за угла? Еще как сможешь! Вперед! – И, быстро чмокнув Ксению в щеку, она распахнула дверь и вытолкнула сестру в коридор, а сама встала за ее спиной, свирепо дыша в затылок и отрезая путь к отступлению.
Ксении ничего не оставалось, кроме как в полуобморочном состоянии, на ватных ногах войти в зал ожидания. И в самом деле – ее как пыльным мешком из-за угла стукнули, такой она себя ощущала. Или это состояние томной расслабленности, о котором упоминала Джоанна?.. И что-то еще про ресницы… Куда их? Вверх? Вниз?
Ее ожидал мужчина среднего возраста. На его лице она прочла беспокойство. Господи, им-то всем о чем беспокоиться?! Это ей, Ксении… О-о-о-о, хватит!
– Простите, что заставил себя ждать, ваше высочество, – начал мужчина с легким поклоном. – Но у меня для вас нехорошие новости.
Ксении было трудно совладать с голосом. Она смогла только вопросительно взглянуть на говорившего с ней дипломата. Но, кажется, это у нее получилось. Выразительности мимики ей было не занимать.
– Боюсь, баронесса фон Абсихт и ваша горничная слишком тяжело ранены, чтобы продолжать путь. Карета «Скорой помощи» отвезла их в Дувр, где, по мнению докторов, им придется остаться, по меньшей мере, недели на две или на три.
– Мне очень жаль это слышать.
Ксения удивилась, что может говорить столь отчетливо и не заикаться. Она даже слегка пожалела, что Джоанна не видит ее сейчас.
– Но я нашел мадам Гиюлу, – продолжал мистер Донингтон. – Она отделалась легким испугом. Мадам ожидает ваше высочество в экипаже.
– Мы дальше поедем в карете? – исполненным достоинства тоном осведомилась Ксения.
– До Дувра три четверти часа езды, – ответил мистер Донингтон, – и я решил, мэм, что вам покажется менее утомительным уехать сразу же, не дожидаясь другого поезда.
– Разумеется, – величественно согласилась Ксения.
– Тогда идемте?
– Д…. да…
И она, внутренне подобравшись, пересекла комнату, прикидывая, как Джоанна оценила бы ее первый выход.
«Это просто безумие! Бред! Сумасшествие! Все это кончится какой-то большой бедой!» – твердила она себе.
И миссис Беркли… Она так и не знает, что с ней. Но этот укол совести Ксения в себе подавила – обстоятельства сильнее ее.
Более того, начавшееся приключение – дикое, волнующее, о каком она не могла и помыслить! – постепенно вселяло в нее некий возвышенный трепет. И в конце концов она изыщет способ узнать о судьбе миссис Беркли, и даже если она ранена и ей нужна медицинская помощь, она ей будет оказана и без посредства ее незадачливой компаньонки.
2
– Ну, теперь это все твое. Пользуйся! Наряды все недурные и станут частью приданого. Кое-что я купила в Париже, по пути в Англию.
– Ты уверена, что не против, если я буду их носить?
– Глупая. А что еще ты можешь сейчас носить? Тебе и надеть-то нечего, – со смехом проговорила Джоанна. – И чего тебе категорически нельзя делать, так это посылать за своим багажом.
Ксения сцепила руки.
– О, Джоанна, давай остановимся, пока не поздно! Мне будет так страшно… я просто теряю сознание! Я что-то скажу невпопад, сделаю что-то не так! Я никогда не жила во дворце, я не знаю придворного этикета, как обращаться к горничной, к слугам, к лакею, к дворецкому…
– Об этом не беспокойся, – уверенно сказала Джоанна. – Всегда найдется какая-нибудь старая фрейлина, которая не даст позабыть, что надо делать в данный момент: «Не забудьте перчатки, ваше высочество», «Сделайте реверанс, ваше высочество», «Пожмите руку майору, ваше высочество». Я от этого просто вою! Ты думаешь, я все помню, все эти тюрли-мюрли? Как бы не так! Живу на подсказках! И ничего!
– Я буду благодарна за любую помощь, – серьезно, с глазами, полными слез, ответила ей Ксения.
Джоанна улыбнулась.
– Знаю, что ты меня не выдашь. Сейчас я думаю только о Роберте. О том, как хорошо нам будет. Мы едем в его имение в Корнуолле. И будем мы там совсем одни.
Ксения посмотрела на нее особым взглядом.
– Совсем одни… Я правильно тебя поняла, ты говоришь мне, что…
– Что Роберт – мой любовник. Именно это я тебе говорю. Разумеется! И уже больше года!
– О, Джоанна… Я никогда не думала… И не знала, что кто-то…
– Может вести себя так развязно? – закончила ее мысль Джоанна. – Не знаю, где ты воспитывалась, Ксения, но какую страну ни возьми… Ты просто отстала от жизни!
Нет, Джоанна смеется над ней, рассудила Ксения. Не может этого быть! Чтобы ее сверстница из приличной – да какой там приличной! из королевской! – семьи имела любовника, будучи к тому же помолвленной? Это не укладывалось в ее голове.
– Но… но король Истван – так зовут твоего официального жениха? – с запинкой произнесла она миг спустя.
– Вот видишь – запомнила имя! Так что дальше все пойдет как по маслу. У короля есть его Эльга – его любовница, от которой он без ума. И мы уже договорились: поженившись, мы не будем вмешиваться в личную жизнь друг друга.
Ксения не ответила.
– Это тебя поражает? Или даже шокирует?
– Порядочно, – призналась Ксения. – Подобная манера заключать брак кажется мне рассудочной и неприятной.
– Вообще неприятно выходить замуж за человека, которого ты не любишь, – огрызнулась Джоанна. – Даже будучи воспитанной в незнатной семье, ты должна понимать, что у королевских особ есть некоторые обязательства, которые нельзя игнорировать.
– Моя мама их проигнорировала, – взмахнула победным знаменем Ксения.
– И потрясла всю Европу! О, я знаю, это хотели замять, – щеки Джоанны горели, она всерьез разозлилась, – но, разумеется, об этом шептались то при одном дворе, то при другом. Шаг твоей матери восприняли как безумство и расценили его как удар по монаршей власти.
– Мама никогда и не думала, что ее персона столь важная, – миролюбиво отозвалась Ксения, желая сгладить конфликт. – И ей никакого дела не было до Европы. У нее был мой папа – и потом появилась я…
– Но я не хочу войти в историю подобным образом! – все еще пылко отвечала Джоанна.
Затем, взглянув в обеспокоенные глаза кузины, принцесса подошла к ней и поцеловала ее.
– Перестань тревожиться обо мне, Ксения. Я все делаю правильно – по крайней мере, правильно для меня. Твоя помощь для нас неоценима. – Она выдержала паузу и торжественно произнесла: – И я буду всю жизнь хранить о ней память.
– Передумай, пока не поздно, и выходи замуж за Роберта… за лорда Граттона! – взмолилась Ксения.
– Нет! – отвечала Джоанна. – Я помолвлена с королем Истваном, и я намерена стать королевой. Все, что должна сделать ты, – это придержать для меня местечко, чтобы не случилось скандала.
– Но как же мы… совершим рокировку? – хмыкнула Ксения, вспомнив шахматные уроки с отцом.
– Оставь это мне, – понимающе улыбнулась Джоанна. – Это не будет рокировкой в длинную сторону. Я как-нибудь проникну во дворец, и все, что тебе останется, – забрать свои денежки и отправиться восвояси.
Все это звучало весьма несерьезно и очень весело, но Ксения чувствовала: она еще не пришла в себя от потрясений, чтобы одержать победу в борьбе с сестрой.
– А ты? – спросила она слабым голосом. – Как ты встретишься с Ро… с лордом Граттоном?
– Пути Господни неисповедимы, – уклончиво отвечала Джоанна. – Роберт намерен, хотя я и предупреждала его, что это опасно, встретить меня в Дувре. Он отбыл туда предыдущим поездом и хочет, чтобы мы еще разок встретились, прежде чем я сяду на пароход и уеду в Лютению. Он-то думает, это будет нашим последним свиданием! А тут я ему и скажу…
Застегивая на Ксении платье – ткань была голубая, шелковистая, с муаровыми разводами, – она простонала:
– Как же он будет рад – и благодарен тебе! И мы преспокойно проследуем в отель лорда Уортена в Корнуолл.
– Корнуолл – это чудесно. Это лучшее место в Англии. Ты там была? – невольно зацепилась за родное Ксения.
– Нет, с твоей помощью буду впервые… Если ты прекратишь трястись от страха!
– Но что почувствует лорд Граттон, когда ему скажут, что ты попала в аварию? Вдруг вы не успеете встретиться раньше? – испуганно посмотрела на сестру Ксения.
– Полагаю, раненых пассажиров отвезут в Дувр как можно скорее, и меня среди них не будет, – беспечно отвечала Джоанна. – В любом случае не беспокойся. У меня куча денег, и я смогу о себе позаботиться. Я найду способ опередить любой санитарный транспорт.
– Ты мне кажешься такой храброй…
– А ты мне – чудо-ангелом!
– Ну нет… какой из меня ангел… У меня просто мозги набекрень съехали, если я покорно приняла твое авантюрное предложение.
– Все продумано. Что ты волнуешься? – Джоанна заканчивала облачаться в одежду Ксении. – Ты только погляди на нас! Да кому придет в голову, что по земле могут ходить две такие одинаковые молодые дамы?
– А твоя мать? – спохватилась вдруг Ксения. – Вдруг она меня увидит? Уж она-то заметит, что я не ее дочь!
– Не увидит. И если даже мама с папой решили бы завернуть ко мне в Лютению, они не смогли бы это сделать в течение ближайших десяти дней.
– Почему это?
– Они в Петербурге, гостят там по приглашению русского царя Александра Третьего и не смогут вернуться из России так быстро.
– Да, из России – не смогут, это правда, – кивнула Ксения и издала вздох облегчения.
– Говорю же тебе – не беспокойся! Нет никаких причин беспокоиться, – приобняла Джоанна сестру. – Тебе нужно только прихрамывать и позволять окружающим о тебе заботиться. Они в этом поднаторели. Я от этого уже с ума схожу! И потом, как говорит моя мама, я в папу – у меня от него моя властность и своенравие. Так что ты не отвертишься! Покоряйся.
– Твой отец был бы… в ужасе, если б узнал, что мы тут творим на волне твоего своенравия и склонности властвовать, – устало проговорила Ксения. Не много ли ей для одного дня? А что ее ждет впереди?
– Он никогда не узнает, – без тени сомнения отвечала Джоанна. – Кстати, тебе полезно будет узнать: папа, мама и король Истван называют меня Ксенией – но только они.
– Как странно! И почему?
– Мама хотела, чтобы это было моим единственным именем, потому что она обещала твоей матери назвать свою дочь Ксенией. Папа настоял, чтобы меня назвали так в честь его бабки. А король Истван говорит, что Джоанной звали его тетку, которую он терпеть не мог!
Ксения рассмеялась:
– Вот и славно! По крайней мере, я привычно отзовусь им на свое имя.
Джоанна посмотрела на себя в зеркало.
Темно-голубое платье Ксении – из недорогой ткани, с корсажем, – подчеркивало ее талию. Пышная юбка облаком укрывала бедра.
− – Хм… А это платье не так безнадежно, как можно было того ожидать… – с довольным видом заметила Джоанна. – Я могла бы выглядеть куда хуже!
− – Но другой-то одежды у тебя нет… – вернула ей Ксения реплику.
– А, неважно, – махнула рукой Джоанна, улыбаясь особой улыбкой. – Все необходимое можно купить в Дувре. Да, собственно, много одежды мне и не понадобится…
Кузина сказала это так, что Ксения покраснела. Но прежде чем она смогла что-то ответить, в дверь постучали.
– С вами все благополучно, ваше высочество? – спросил мужской голос.
– Вполне, спасибо, мистер Донингтон, – ответила через дверь Джоанна. – Я просто привожу себя в порядок. Сейчас выйду.
– Нет нужды торопиться, ваше высочество.
– Спасибо.
Они услышали, как шаги удаляются.
– Кто это был? – спросила Ксения шепотом.
– Мистер Сомерсет Донингтон, – объяснила Джоанна ей на ухо. – Он из британского министерства иностранных дел.
– Он что-то заподозрил?
– Нет. Он никогда раньше меня не видел, увидит сегодня. Тебя! – Джоанна издала короткий смешок.
Ксения одномоментно с ней издала короткий вздох ужаса.
– А теперь выходи! – приказала Джоанна. – И пребывай в томной расслабленности – ты это сумеешь! Изображай слабые нервы и общее недомогание. Пусть попрыгают вокруг тебя. А ты клади руку себе на лоб, приопускай ресницы, пальцами сжимай виски…
– А ты?
– Я здесь подожду, пока тебя уведут.
– Я… я не смогу!
– Чего не сможешь? – не на шутку взвилась Джоанна. – Изобразить стукнутую пыльным мешком из-за угла? Еще как сможешь! Вперед! – И, быстро чмокнув Ксению в щеку, она распахнула дверь и вытолкнула сестру в коридор, а сама встала за ее спиной, свирепо дыша в затылок и отрезая путь к отступлению.
Ксении ничего не оставалось, кроме как в полуобморочном состоянии, на ватных ногах войти в зал ожидания. И в самом деле – ее как пыльным мешком из-за угла стукнули, такой она себя ощущала. Или это состояние томной расслабленности, о котором упоминала Джоанна?.. И что-то еще про ресницы… Куда их? Вверх? Вниз?
Ее ожидал мужчина среднего возраста. На его лице она прочла беспокойство. Господи, им-то всем о чем беспокоиться?! Это ей, Ксении… О-о-о-о, хватит!
– Простите, что заставил себя ждать, ваше высочество, – начал мужчина с легким поклоном. – Но у меня для вас нехорошие новости.
Ксении было трудно совладать с голосом. Она смогла только вопросительно взглянуть на говорившего с ней дипломата. Но, кажется, это у нее получилось. Выразительности мимики ей было не занимать.
– Боюсь, баронесса фон Абсихт и ваша горничная слишком тяжело ранены, чтобы продолжать путь. Карета «Скорой помощи» отвезла их в Дувр, где, по мнению докторов, им придется остаться, по меньшей мере, недели на две или на три.
– Мне очень жаль это слышать.
Ксения удивилась, что может говорить столь отчетливо и не заикаться. Она даже слегка пожалела, что Джоанна не видит ее сейчас.
– Но я нашел мадам Гиюлу, – продолжал мистер Донингтон. – Она отделалась легким испугом. Мадам ожидает ваше высочество в экипаже.
– Мы дальше поедем в карете? – исполненным достоинства тоном осведомилась Ксения.
– До Дувра три четверти часа езды, – ответил мистер Донингтон, – и я решил, мэм, что вам покажется менее утомительным уехать сразу же, не дожидаясь другого поезда.
– Разумеется, – величественно согласилась Ксения.
– Тогда идемте?
– Д…. да…
И она, внутренне подобравшись, пересекла комнату, прикидывая, как Джоанна оценила бы ее первый выход.
«Это просто безумие! Бред! Сумасшествие! Все это кончится какой-то большой бедой!» – твердила она себе.
И миссис Беркли… Она так и не знает, что с ней. Но этот укол совести Ксения в себе подавила – обстоятельства сильнее ее.
Более того, начавшееся приключение – дикое, волнующее, о каком она не могла и помыслить! – постепенно вселяло в нее некий возвышенный трепет. И в конце концов она изыщет способ узнать о судьбе миссис Беркли, и даже если она ранена и ей нужна медицинская помощь, она ей будет оказана и без посредства ее незадачливой компаньонки.
2
Однако по мере приближения к Вене Ксению все сильнее охватывал ужас от предстоящего. До сих пор все шло относительно гладко, но теперь по сто раз на дню ей казалось: люди вокруг нее вот-вот догадаются, что она не та, за кого себя выдает.
Все естественно и сочувственно восприняли факт, что перенесенная авария оставила на здоровье принцессы след в виде небольшого расстройства рассудка: порою ее немного заносит, но это не стоит понимать буквально и брать в расчет, это временно, это пройдет, принцессе просто нужен покой – и всеми силами старались ей его обеспечить.
С того момента, как она пересекла Ла-Манш – в отдельной каюте, с двумя полицейскими в штатском, охраняющими ее персону, – она отчетливо понимала: жребий брошен, пути к отступлению нет.
Но ей повезло: мадам Гиюла – дама за сорок, многоречивая, весьма эмоциональная – пострадала гораздо серьезнее; последствия аварии сказались на ней куда сильнее, чем боль в бедре у Ксении и ее вынужденный маскарад.
Мадам Гиюла никак не могла опомниться от потрясения и все сетовала и причитала, за какие такие грехи ей выпал жребий сопровождать принцессу в Лютению.
– Ах, эта поездка! Дорого же она мне досталась! Долго же я ее не забуду! До конца своих дней! Неужели не нашлось никого помоложе меня? – твердила она, незаслуженно относя себя к дамам в возрасте. – Но, конечно же, я ценю, очень ценю то доверие, какого я удостоена его величеством… конечно. Я очень его ценю, но все же… все же… И что он мне скажет, когда узнает, что приключилось с вашим королевским высочеством? Я чего-то недоглядела? – патетически восклицала она, всерьез полагая, что ее бдительность могла бы предотвратить то, что колеса поезда сошли с рельс. Вот у нее, Ксении, вся жизнь покатилась в другом направлении, думала про себя «ее высочество». И отвечала мадам Гиюле, едва удерживаясь от смеха:
– Вряд ли король возложит на вас всю вину за железнодорожное происшествие! – и вывешивала на лицо спасительную улыбку, изо всех сил стараясь, чтобы голос ее звучал успокаивающе.
– Это с какой стороны посмотреть, ваше высочество! Король Истван очень любит во всем порядок, как вам известно, ваше высочество. А тут такая неразбериха! Всё сбилось, многие слуги теперь нездоровы… Он ожидает, что все будут молниеносно повиноваться его приказам, но не все сейчас это смогут, учитывая полученные увечья, физические и… и душевные! Ах, что же мне делать, что делать? – И снова по кругу.
Мадам Гиюла столь навязчиво упоминала о приверженности короля к порядку, что Ксения заключила: он такой же напыщенный деспот, как и отец Джоанны.
Мать так и говорила Ксении об эрцгерцоге Фридрихе – тиран и деспот!
– Моей жизни пришел бы конец, выйди я за него замуж! – частенько повторяла она. – А твой отец человек добрый, любящий – он любит то, как я думаю, как чувствую… Мне это и нужно. Хотя ему немного не хватает практичности, – деликатно замечала она.
После смерти родителей Ксения не то чтобы осталась ни с чем – оказалось, у их семьи были долги, и все время, сколько они прожили в Литтл Кумб, они едва сводили концы с концами.
Отец ее родом был из военной семьи, и после его смерти ее дед, генерал-майор Александр Сандон, написал ей сухое письмо, из которого Ксения поняла: генерал так и не простил сына за то, что тот оставил службу и полк.
Сугубо деловое письмо генерала было далеко от эпистолярных изысков и утешительных интонаций. Вот что прочла несчастная Ксения, нуждавшаяся в помощи и сочувствии:
«Мне никак невозможно приехать, чтобы присутствовать на похоронах Вашего батюшки. Его братья вместе с полком в Индии. Вам, конечно, известно, что Ваш отец получал от меня пособие в течение последних девятнадцати лет. Полагаю, после его смерти Вы не слишком хорошо обеспечены. Я продолжу отправлять Вам половину той суммы, что я выделял моему сыну. Вы будете получать эти деньги один раз в три месяца при посредстве моих юристов».
В письме не было и намека на то, что дед желал бы повидаться с внучкой, это было обидно, но больнее ей было думать, что он до сих пор обвиняет ее мать в загубленной военной карьере сына.
Пособие, которое Ксения должна была получить, составляло чуть менее ста фунтов в год, что означало: ее отец и мать получали двести.
Этого было достаточно, чтобы не умереть с голоду, но теперь Ксения поняла, почему им нужно было так тщательно экономить – даже при такой скромной жизни, какую они вели в Литтл Кумб.
Она думала, что, может быть, выручит какие-то деньги от продажи дома, который, как она знала, был куплен в свое время за счет продажи того небольшого количества украшений, что ее мать все же прихватила с собой при бегстве из Словии.
Но дом был заложен, и к тому времени, когда выплаты ей прекратились и Ксения с тяжелым сердцем продала мебель, чтобы у нее были деньги на жизнь, сумма в банке значилась столь ничтожная, что она всерьез испугалась за свое будущее.
Ей нужно было срочно найти для себя какой-то источник дохода, какой-то заработок. Чем скорее, тем лучше. И когда миссис Беркли милостиво предложила ей место своей компаньонки, Ксения знала: выбора у нее нет.
Но в теперешних обстоятельствах после многих раздумий она решила: что бы ни случилось в дальнейшем, у нее останутся две сотни фунтов Джоанны – и воспоминания, которых в противном случае просто бы не было!
И в то же время ее терзал страх: во что она ввязалась! У нее внезапно начинали мелко стучать зубы, и ей стоило немалых усилий не показывать виду, что она на грани приступа паники.
Разумеется, поразительное сходство с Джоанной ей будет порукой, что ни в одной голове не мелькнет и тень подозрения, что она, Ксения, – другой человек, а не ее кузина. Однако все это в значительной мере зиждется лишь на том, что ее временное «походное» окружение плохо знает Джоанну с человеческой стороны!
И мистер Сомерсет Донингтон, и мадам Гиюла впервые увидели Джоанну за день до отбытия той из Лондона. А в Вене? Там Ксению передадут в руки придворного из Лютении, и путь они продолжат в личном поезде короля. Джоанну они знают лучше.
Мало того, для нее зарезервирован целый вагон на поезде из Кале в Париж, где ей будут прислуживать хорошо знающие Джоанну и ее привычки слуги! Боже Всевышний!
Но, несмотря на все треволнения, Ксении не терпелось узнать, будет ли у нее возможность осмотреть город, о котором она столько наслышана. С разочарованием она обнаружила: времени у них хватит только на то, чтобы сесть на ночной поезд, который пересечет Европу и со ступенек которого она сойдет в Вене…
А мистер Донингтон все продолжал извиняться за то, что у нее нет горничной.
– Уверен, мадам Гиюла будет вам помогать по возможности, мэм, – заверил он. – У меня не было времени подыскать еще какую-то женщину, но я отправил его величеству телеграмму с изложением событий и попросил прислать помощницу на королевский поезд.
– Уверена, король не испытал радости, оказавшись перед необходимостью погрузиться в эти незначащие заботы, – церемонно ответила Ксения.
– Убежден: все, что касается комфорта вашего королевского высочества, для него чрезвычайно важно, – выставил дипломатичный ответ мистер Донингтон. Впрочем, ничего другого он и не мог сказать.
Ксения надеялась, что, оставшись наедине с мадам Гиюлой, она сумеет разжиться какими-нибудь глубоко личными – неважно какими – подробностями относительно личности короля, каковые можно будет взять на вооружение для приватных контактов с ним.
Но мадам Гиюла ее сильно разочаровала. Она только и могла, что бранить судьбу, аварию, поезда, набирающий силу прогресс, приговаривая, что уж король непременно обрушит свой гнев за случившееся именно на нее – «да-да, так и будет, вот увидите!».
Если уж многоопытные дамы вроде мадам Гиюлы пребывают в таком всепоглощающем страхе от короля, то что остается ей, бедной наивной девушке, угодившей в эту ловушку, уныло думала Ксения.
В ту ночь, ворочаясь до утра в постели и зная, что на страже ее сна стоят полицейские в штатском, она твердила себе: все, что происходит с ней, – это просто увлекательное приключение! Она запомнит его навсегда и будет вспоминать о нем в старости. Возможно, со смехом… Может быть, со слезами… Но уж точно без скуки.
Мама, мама! Вот кто поможет, убережет ее от ошибок, вовремя даст незримые и ведомые только ей, Ксении, наставления! А она будет следовать им, будет ловить те знаки, которые будет подавать ей мать, видя ее с Небес…
И она ни за что не предаст Джоанну, их уговор! Они сестры, они родные – Джоанна сейчас единственная из всей семьи, с кем – пусть так коротко – познакомилась Ксения. И, может быть, в будущем… Нет, о будущем рано загадывать. Пока надо справиться с настоящим.
Что бы там кузина ни наговорила ей о любовных похождениях короля с… Эльгой, Ксения была уверена: вряд ли он ожидает, что его супруга и королева будет иметь любовника.
Ксения покраснела от самого этого слова, хоть в ночной темноте никто не видел ее лица.
Но как, как может благовоспитанная девушка, и в частности племянница ее матери, вот так вот взять и уехать с мужчиной – так, будто они женаты?
Ксения была очень наивна. Она даже не была уверена, правильно ли себе представляет, что происходит, когда мужчина и женщина предаются любви.
Она могла думать лишь об отце с матерью. Между ними происходило нечто очень интимное, но это было с благословения Божьего.
Однако пробыть десять дней в объятиях мужчины, в одной с ним постели, ощущая его всей своей кожей, зная при этом, что расстанешься с ним навсегда? Это неправильно! Это… это порочно! Как Джоанна пошла на такое? Чтоб на такое решиться, она должна полюбить, причем до такой степени, чтобы престол для нее мало что значил – ну попросту ничего, ровным счетом!
Вот если бы влюбилась она, Ксения… Вне всякого сомнения, уж она точно повела бы себя так, как ее мать! И никто и ничто не смогло бы ее остановить! И если она будет уверена, что станет хотя бы наполовину так счастлива, как были счастливы ее родители, за это можно заплатить любую цену, поступиться всем, чем угодно, включая престол!
Прошла ночь. Затем полетели минуты, часы; часы складывались в сутки – и Ксения незаметно для себя стала получать удовольствие от почтительного к себе обращения и настойчивого внимания к своей персоне: ведь это внимание она получала теперь с обратным знаком, и это так контрастировало с язвительными любезностями в ее адрес миссис Беркли.
Мистер Сомерсет Донингтон – о, это был дипломат старой школы! – он произносил именно те ласкающие ухо слова, какие королевской особе хотелось бы слышать. Он умел сгладить любую неловкость – с мастерством, отшлифованным годами великосветской практики.
Совсем незадолго до прибытия в Вену Ксения обратилась к нему со смелым вопросом:
– Скажите, мистер Донингтон, почему меня так… скоропалительно вытребовали из Англии в Лютению?
Мистер Донингтон явно смешался. Он не торопился с ответом, и Ксения попросила:
– Вы были бы очень добры ко мне, сказав правду. Мне надо знать истинные причины. Видите ли… я не хочу совершить какой-нибудь непоправимой ошибки или просто неловкости, когда прибуду в Мольнар. – Ксения выбирала каждое слово и старалась быть убедительной. Она говорила о столице Лютении, где они должны были встретиться с королем.
– Разумеется, не хотите, я вас понимаю, – согласился мистер Донингтон. – Но я уверен: ваше высочество ждет очень теплый прием лютенийских граждан, и они будут с нетерпением ожидать дня вашего бракосочетания с королем Истваном.
Все естественно и сочувственно восприняли факт, что перенесенная авария оставила на здоровье принцессы след в виде небольшого расстройства рассудка: порою ее немного заносит, но это не стоит понимать буквально и брать в расчет, это временно, это пройдет, принцессе просто нужен покой – и всеми силами старались ей его обеспечить.
С того момента, как она пересекла Ла-Манш – в отдельной каюте, с двумя полицейскими в штатском, охраняющими ее персону, – она отчетливо понимала: жребий брошен, пути к отступлению нет.
Но ей повезло: мадам Гиюла – дама за сорок, многоречивая, весьма эмоциональная – пострадала гораздо серьезнее; последствия аварии сказались на ней куда сильнее, чем боль в бедре у Ксении и ее вынужденный маскарад.
Мадам Гиюла никак не могла опомниться от потрясения и все сетовала и причитала, за какие такие грехи ей выпал жребий сопровождать принцессу в Лютению.
– Ах, эта поездка! Дорого же она мне досталась! Долго же я ее не забуду! До конца своих дней! Неужели не нашлось никого помоложе меня? – твердила она, незаслуженно относя себя к дамам в возрасте. – Но, конечно же, я ценю, очень ценю то доверие, какого я удостоена его величеством… конечно. Я очень его ценю, но все же… все же… И что он мне скажет, когда узнает, что приключилось с вашим королевским высочеством? Я чего-то недоглядела? – патетически восклицала она, всерьез полагая, что ее бдительность могла бы предотвратить то, что колеса поезда сошли с рельс. Вот у нее, Ксении, вся жизнь покатилась в другом направлении, думала про себя «ее высочество». И отвечала мадам Гиюле, едва удерживаясь от смеха:
– Вряд ли король возложит на вас всю вину за железнодорожное происшествие! – и вывешивала на лицо спасительную улыбку, изо всех сил стараясь, чтобы голос ее звучал успокаивающе.
– Это с какой стороны посмотреть, ваше высочество! Король Истван очень любит во всем порядок, как вам известно, ваше высочество. А тут такая неразбериха! Всё сбилось, многие слуги теперь нездоровы… Он ожидает, что все будут молниеносно повиноваться его приказам, но не все сейчас это смогут, учитывая полученные увечья, физические и… и душевные! Ах, что же мне делать, что делать? – И снова по кругу.
Мадам Гиюла столь навязчиво упоминала о приверженности короля к порядку, что Ксения заключила: он такой же напыщенный деспот, как и отец Джоанны.
Мать так и говорила Ксении об эрцгерцоге Фридрихе – тиран и деспот!
– Моей жизни пришел бы конец, выйди я за него замуж! – частенько повторяла она. – А твой отец человек добрый, любящий – он любит то, как я думаю, как чувствую… Мне это и нужно. Хотя ему немного не хватает практичности, – деликатно замечала она.
После смерти родителей Ксения не то чтобы осталась ни с чем – оказалось, у их семьи были долги, и все время, сколько они прожили в Литтл Кумб, они едва сводили концы с концами.
Отец ее родом был из военной семьи, и после его смерти ее дед, генерал-майор Александр Сандон, написал ей сухое письмо, из которого Ксения поняла: генерал так и не простил сына за то, что тот оставил службу и полк.
Сугубо деловое письмо генерала было далеко от эпистолярных изысков и утешительных интонаций. Вот что прочла несчастная Ксения, нуждавшаяся в помощи и сочувствии:
«Мне никак невозможно приехать, чтобы присутствовать на похоронах Вашего батюшки. Его братья вместе с полком в Индии. Вам, конечно, известно, что Ваш отец получал от меня пособие в течение последних девятнадцати лет. Полагаю, после его смерти Вы не слишком хорошо обеспечены. Я продолжу отправлять Вам половину той суммы, что я выделял моему сыну. Вы будете получать эти деньги один раз в три месяца при посредстве моих юристов».
В письме не было и намека на то, что дед желал бы повидаться с внучкой, это было обидно, но больнее ей было думать, что он до сих пор обвиняет ее мать в загубленной военной карьере сына.
Пособие, которое Ксения должна была получить, составляло чуть менее ста фунтов в год, что означало: ее отец и мать получали двести.
Этого было достаточно, чтобы не умереть с голоду, но теперь Ксения поняла, почему им нужно было так тщательно экономить – даже при такой скромной жизни, какую они вели в Литтл Кумб.
Она думала, что, может быть, выручит какие-то деньги от продажи дома, который, как она знала, был куплен в свое время за счет продажи того небольшого количества украшений, что ее мать все же прихватила с собой при бегстве из Словии.
Но дом был заложен, и к тому времени, когда выплаты ей прекратились и Ксения с тяжелым сердцем продала мебель, чтобы у нее были деньги на жизнь, сумма в банке значилась столь ничтожная, что она всерьез испугалась за свое будущее.
Ей нужно было срочно найти для себя какой-то источник дохода, какой-то заработок. Чем скорее, тем лучше. И когда миссис Беркли милостиво предложила ей место своей компаньонки, Ксения знала: выбора у нее нет.
Но в теперешних обстоятельствах после многих раздумий она решила: что бы ни случилось в дальнейшем, у нее останутся две сотни фунтов Джоанны – и воспоминания, которых в противном случае просто бы не было!
И в то же время ее терзал страх: во что она ввязалась! У нее внезапно начинали мелко стучать зубы, и ей стоило немалых усилий не показывать виду, что она на грани приступа паники.
Разумеется, поразительное сходство с Джоанной ей будет порукой, что ни в одной голове не мелькнет и тень подозрения, что она, Ксения, – другой человек, а не ее кузина. Однако все это в значительной мере зиждется лишь на том, что ее временное «походное» окружение плохо знает Джоанну с человеческой стороны!
И мистер Сомерсет Донингтон, и мадам Гиюла впервые увидели Джоанну за день до отбытия той из Лондона. А в Вене? Там Ксению передадут в руки придворного из Лютении, и путь они продолжат в личном поезде короля. Джоанну они знают лучше.
Мало того, для нее зарезервирован целый вагон на поезде из Кале в Париж, где ей будут прислуживать хорошо знающие Джоанну и ее привычки слуги! Боже Всевышний!
Но, несмотря на все треволнения, Ксении не терпелось узнать, будет ли у нее возможность осмотреть город, о котором она столько наслышана. С разочарованием она обнаружила: времени у них хватит только на то, чтобы сесть на ночной поезд, который пересечет Европу и со ступенек которого она сойдет в Вене…
А мистер Донингтон все продолжал извиняться за то, что у нее нет горничной.
– Уверен, мадам Гиюла будет вам помогать по возможности, мэм, – заверил он. – У меня не было времени подыскать еще какую-то женщину, но я отправил его величеству телеграмму с изложением событий и попросил прислать помощницу на королевский поезд.
– Уверена, король не испытал радости, оказавшись перед необходимостью погрузиться в эти незначащие заботы, – церемонно ответила Ксения.
– Убежден: все, что касается комфорта вашего королевского высочества, для него чрезвычайно важно, – выставил дипломатичный ответ мистер Донингтон. Впрочем, ничего другого он и не мог сказать.
Ксения надеялась, что, оставшись наедине с мадам Гиюлой, она сумеет разжиться какими-нибудь глубоко личными – неважно какими – подробностями относительно личности короля, каковые можно будет взять на вооружение для приватных контактов с ним.
Но мадам Гиюла ее сильно разочаровала. Она только и могла, что бранить судьбу, аварию, поезда, набирающий силу прогресс, приговаривая, что уж король непременно обрушит свой гнев за случившееся именно на нее – «да-да, так и будет, вот увидите!».
Если уж многоопытные дамы вроде мадам Гиюлы пребывают в таком всепоглощающем страхе от короля, то что остается ей, бедной наивной девушке, угодившей в эту ловушку, уныло думала Ксения.
В ту ночь, ворочаясь до утра в постели и зная, что на страже ее сна стоят полицейские в штатском, она твердила себе: все, что происходит с ней, – это просто увлекательное приключение! Она запомнит его навсегда и будет вспоминать о нем в старости. Возможно, со смехом… Может быть, со слезами… Но уж точно без скуки.
Мама, мама! Вот кто поможет, убережет ее от ошибок, вовремя даст незримые и ведомые только ей, Ксении, наставления! А она будет следовать им, будет ловить те знаки, которые будет подавать ей мать, видя ее с Небес…
И она ни за что не предаст Джоанну, их уговор! Они сестры, они родные – Джоанна сейчас единственная из всей семьи, с кем – пусть так коротко – познакомилась Ксения. И, может быть, в будущем… Нет, о будущем рано загадывать. Пока надо справиться с настоящим.
Что бы там кузина ни наговорила ей о любовных похождениях короля с… Эльгой, Ксения была уверена: вряд ли он ожидает, что его супруга и королева будет иметь любовника.
Ксения покраснела от самого этого слова, хоть в ночной темноте никто не видел ее лица.
Но как, как может благовоспитанная девушка, и в частности племянница ее матери, вот так вот взять и уехать с мужчиной – так, будто они женаты?
Ксения была очень наивна. Она даже не была уверена, правильно ли себе представляет, что происходит, когда мужчина и женщина предаются любви.
Она могла думать лишь об отце с матерью. Между ними происходило нечто очень интимное, но это было с благословения Божьего.
Однако пробыть десять дней в объятиях мужчины, в одной с ним постели, ощущая его всей своей кожей, зная при этом, что расстанешься с ним навсегда? Это неправильно! Это… это порочно! Как Джоанна пошла на такое? Чтоб на такое решиться, она должна полюбить, причем до такой степени, чтобы престол для нее мало что значил – ну попросту ничего, ровным счетом!
Вот если бы влюбилась она, Ксения… Вне всякого сомнения, уж она точно повела бы себя так, как ее мать! И никто и ничто не смогло бы ее остановить! И если она будет уверена, что станет хотя бы наполовину так счастлива, как были счастливы ее родители, за это можно заплатить любую цену, поступиться всем, чем угодно, включая престол!
Прошла ночь. Затем полетели минуты, часы; часы складывались в сутки – и Ксения незаметно для себя стала получать удовольствие от почтительного к себе обращения и настойчивого внимания к своей персоне: ведь это внимание она получала теперь с обратным знаком, и это так контрастировало с язвительными любезностями в ее адрес миссис Беркли.
Мистер Сомерсет Донингтон – о, это был дипломат старой школы! – он произносил именно те ласкающие ухо слова, какие королевской особе хотелось бы слышать. Он умел сгладить любую неловкость – с мастерством, отшлифованным годами великосветской практики.
Совсем незадолго до прибытия в Вену Ксения обратилась к нему со смелым вопросом:
– Скажите, мистер Донингтон, почему меня так… скоропалительно вытребовали из Англии в Лютению?
Мистер Донингтон явно смешался. Он не торопился с ответом, и Ксения попросила:
– Вы были бы очень добры ко мне, сказав правду. Мне надо знать истинные причины. Видите ли… я не хочу совершить какой-нибудь непоправимой ошибки или просто неловкости, когда прибуду в Мольнар. – Ксения выбирала каждое слово и старалась быть убедительной. Она говорила о столице Лютении, где они должны были встретиться с королем.
– Разумеется, не хотите, я вас понимаю, – согласился мистер Донингтон. – Но я уверен: ваше высочество ждет очень теплый прием лютенийских граждан, и они будут с нетерпением ожидать дня вашего бракосочетания с королем Истваном.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента