Страница:
— Ладно, пошли. А чего ищем то?
Говорящий собрался с силами и, Д покачиваясь, направился по Керзон-стрит. Не успел он сделать и двухД шагов, как наткнулся на лежавшую на тротуаре Ромару.
— Это что еще такое? — изумился он.
— Кажется, похоже на женщину, — радостно воскликнул его приятель.
— Сам вижу, что женщина, дурень ты этакий! А почему она здесь лежит?
— Наверное, пьяная, — высказался один из друзей.
— Похоже, ей крепко досталось, все лицо разбито.
Первый джентльмен наклонился и внимательно присмотрелся.
— Вот удача! Это же как раз то, что мы ищем!
— Кто, она?
— Да ты только посмотри! Ну и страшилище! В жизни такой не встречал.
Господа, столпившиеся вокруг, радостно и одобрительно зашумели:
— Вот-вот, как он и говорил, самая уродливая женщина в Лондоне! Как раз она-то нам и нужна.
— Все, берем ее. Ну, давайте же, давайте, поднимайте.
Эта задача была не из легких, ведь джентльмены и сами еле-еле держались на ногах. По все-таки они общими усилиями умудрились поднять ее с земли, кое-как втащить вверх по лестнице и внести в мраморный холл.
— Где же Трент? Наверное, дожидается нас с нетерпением!
— Наверняка. Пошли-ка посмотрим.
Подхватив Ромару, так что ее ноги волочились по ковру, они толпой направились по коридору в столовую. У дальнего конца стола сидел молодой человек, удрученно склонив голову на руку. В другой руке он вертеп рюмку с бренди, время от времени поднося ее к губам. Напротив него сидел господин, уже пребывавший в изрядном подпитии, но продолжавший усердно подливать молодому человеку бренди из графинчика. Господин казался крайне озадаченным. Од никак не мог понять, почему это все приятели, которые только что вышли из-за стола, вдруг вернулись?
— А что это вы здесь делаете? — с глупейшим видом поинтересовался он.
— Мы привели женщину. Красотка еще та, — ответил один из господ, поддерживающих Ромару, — а главное, и ходить за ней далеко не пришлось. Потому что Господь или те добрые ангелы, про которых ты всегда болтаешь, Джошуа, принесли ее сюда и положили прямо на ступеньки перед дверью.
— Ангелы? Какие ангелы? — не понял Джошуа.
— Эй, кто-нибудь, прочистите ему мозги, — скомандовал господин, нашедший Ромару.
— Похоже, он так набрался, что забыл, как проводить службу, — раздался чей-то громкий голос.
— А вот и неправда, я могу отслужить любую, — оскорбление возразил Джошуа, — любую, какую хотите. Потому что я священник! Поняли? Я настоящий слуга Господа, а если кто-то сомневается…
— Ну ладно, ладно, старик, успокойся, мы все прекрасно знаем, что ты священник, — миролюбиво заговорил первый джентльмен, — и сейчас нам нужна свадебная церемония. Ты слова-то помнишь?
— Конечно! Само собой! Кто-то сомневается?
— Нет! Никто! — загомонили все вокруг. — Ну давай же, начинай. Скажи Тренту, что мы уже нашли ему невесту.
Услышав свое имя, молодой человек, сидевший у края стола, поднял голову.
— Что? Что такое? О чем это вы здесь болтаете? — спросил он. Судя по голосу, Трент был не так пьян, как остальные.
— Мы нашли как раз то, что тебе нужно, Трент! Самую уродливую женщину в Лондоне! А как ты, не раздумай жениться на такой красотке? Или берешь свои слова обратно?
— Трент всегда выполняет свои обещания, — заявил другой джентльмен, — такой уж он человек. Я уже говорил это и могу повторить еще раз; Трент всегда держит слово
— Конечно, я сделаю то, что сказал, — подтвердил Трент, — и покажу этой проклятой женщине, что я не игрушка и со мной нельзя так шутить! Клянусь, я женюсь раньше, чем она выйдет замуж! Как я сказал, так и будет!
— Тогда тебе надо жениться прямо сейчас. Невесту мы уже привели. Ты только посмотри на нее, Трент. Более уродливого существа во всем свете не найти!
— Чем страшнее, тем лучше, — гневно ответил Трент.
— Что же ты, Джошуа, давай, начинай, — закричал один из господ, — хоть на ноги-то поднимись! Выйди из-за стола. Мы не дадим тебе упасть, не бойся.
Он отодвинул от стола один из стульев с высокой спинкой. Двое других подвели к этой подпорке Джошуа и сами встали по бокам.
— Тебе нужен молитвенник?
— Я и без него обойдусь, — с пьяным достоинством ответил Джошуа. — Как зовут невесту?
В комнате повисло испуганное оцепенение. Все молча переглядывались, пока не обнаружили, что джентльмен, зашедший в комнату последним, держит в руках вещи Ромары, которые он подобрал на тротуаре. Кто-то открыл сумку и высыпал ее содержимое на стол. Там было три золотых соверена, немного мелочи, носовой платок, ключ и письмо. Один из гуляк взял его в руки и принялся рассматривать мутными от возлияний глазами.
— Что там написано? — раздались нетерпеливые возгласы.
— Письмо адресовано мисс… Ромаре Шелдон, — с трудом разобрал он.
— Значит, это и есть ее имя! — Удовлетворенно воскликнул один из приятелей. — С чего бы это она стала носить в своей сумке чужое письмо?
— Ромара — странное имя, никогда раньше я такого не слышан.
— Да какая разница! Джошуа, ты слышал? Джошуа! Невесту зовут , Ромара.
— Ро-ма-ра, — медленно по слогам повторил Джошуа.
— Да что ты пристал к нему, Джошуа все прекрасно соображает, — раздался очередной нетрезвый возглас. — Лучше помоги Тренту встать рядом с невестой.
Немного повозившись, приятели подняли Трента и поставили егод рядом с Ромарой.
Один глаз у нее совершенно затек — с такой силой сэр Харвей, ударил ее, другой был открыт, но едва ли он что-либо видел, так как взор его был неподвижно устремлен куда-то в пространство. Из носа текла кровь, губы были разбиты, а возле угла рта зияла глубокая кровоточащая рана, след от кольца сэра Харвея. Волосы в беспорядке свисали спутанными прядями. Зрелище было нелепым и жутким.
Понятно, что всем, кто окружил Ромару, она казалась сейчас воплощением мерзости и безобразия.
Медленно, неспешно, но на удивление точно и без ошибок, несмотря на прискорбное состояние невесты, Джошуа начал обряд бракосочетания…
Лорд Равенскар пошевелился и застонал. Камердинер, который наводил порядок в спальне, подошел к нему поближе.
— Вам принести что-нибудь, милорд?
— Да, болван! Кофе и лед мне на голову. Да пошевеливайся.
— Все готово, милорд.
Камердинер подошел к умывальному столику и вернулся с завернутым в полотно колотым льдом, который он аккуратно положил на лоб своего господина. Потом взял серебряный кофейник и налил большую чашку черного кофе.
— Давайте, милорд, я поддержу вам голову, — предложил он.
Лорд Равенскар снова застонал.
— Я сам справлюсь, — с трудом ответил он.
Он сел в кровати. Голова нестерпимо болела, хотя лед уже немного помог. Одним глотком он выпил кофе и снова улегся, поправив на голове сверток со льдом. Через некоторое время лорд Равенскар произнес:
— У меня такое ощущение, Хигнет, что я вчера немного перебрал.
— Я бы так не сказал, милорд. Никогда раньше не видел вас в таком состоянии.
— Это, должно быть, из-за бренди, — задумчиво проговорил лорд Равенскар. — Хорошее было бренди, даже отличное. Но я слишком много выпил.
— В самом деле, милорд, слишком много, — подтвердил Хигнет.
Лорд Равенскар умолк, и Хигнет принялся раскладывать на стуле одежду хозяина. Рядом он поставил» пару ботфортов. Они были начищены до умопомрачительного блеска, и Хигнет знал, что все щеголи с Сент-Джеймс страшно завидовали его господину.
В самом деле, многочисленные приятели лорда Равенскара не раз пытались выведать за весьма приличное вознаграждение секрет особой полировки, которую изобрел Хигнет. По напрасно, он был слишком предан своему хозяину и всегда гордился тем, что служит у такого благородного господина.
— Хигнет! — раздался голос лорда Равенскара.
— Да, милорд? — Камердинер подошел к кровати.
— Мне кажется, что вчера вечером что-то произошло.
— Верно, милорд.
— Что именно?
— А ваша светлость ничего не помнит?
— Если бы помнил, то, уж наверное, не спрашивал бы!
— Да, милорд.
В комнате воцарилось молчание. Потом лорд Равенскар произнес:
— Я готов услышать самое худшее.
— Вчера вы женились, милорд! На лице лорда не дрогнул ни один мускул. Потом он спокойно сказал:
— Примерно это я и ожидай услышать.
Теперь он все вспомнил, с того самого момента, когда Аталия ждана его в гостиной в доме своего отца на Беркли-сквер.
В тот день рано утром Трент получил от нее записку и буквально сгорал от нетерпения, дожидаясь пяти часов вечера. Именно на этот час она назначила ему свидание. Он помнил, как стремительно взлетел по ступенькам и оказался на втором этаже. Она была в комнате одна. «Господи, — подумал он тогда, — до чего же она хороша сегодня!"
Аталия Брей своим появлением произвела фурор в лондонском обществе, пленив воображение и с легкостью завоевав сердца многих достойных джентльменов, которые гордились своим изысканным вкусом. Ее красота превосходила даже те безусловно высокие стандарты женской привлекательности, которые были установлены герцогиней Девонширской, леди Джерси и графиней Бессборо. Они казались распустившимися розами, а Аталия была похожа на изящную орхидею, столь необычную и прекрасную, что у ее ног оказались даже самые закоренелые холостяки и пресыщенные циники. Вот и лорд Равенскар безоглядно влюбился в эту девушку, которую считал первой и единственной любовью в своей жизни. Богатый и очень привлекательный, он всегда был окружен женщинами и недостатка в любовных приключениях не испытывал. По никогда и ни одну из своих многочисленных знакомых он не просил стать его женой. Поэтому он был абсолютно уверен, что Аталия по достоинству оценит все комплименты, которыми он ее осыпал. И она, к его восторгу, ответила ему взаимностью, но все же попросила не торопиться и немного подождать, чтобы они смогли получше узнать друг друга. Безумно влюбленный, ослепленный ее красотой, он был готов согласиться с любой ее просьбой, ждать сколь угодно долго, ведь в конце концов она должна была стать его женой. И он ни на мгновение не сомневался, что его обожаемая Аталия в восторге от его предложения и будет а счастлива носить имя Равенскаров, так же как он будет счастлив обладать ею.
Про Аталию Брей стоит сказать еще несколько слов. Ее отец не принадлежал к лондонской аристократии, хотя и получил хорошее образование и воспитание. И сама! Аталия была принята в высшем свете лишь благодаря своей исключительной внешности. Кроме того, ей удалось войти в общество немногих избранных, что окружали принца Уэльского в Карлтон-Хаусе.
Если бы Аталия Брей стала женой лорда Равенскара, то перед ней распахнулись бы двери лучших лондонских домов и до конца жизни она была бы принята знатнейшими людьми государства, а ее положение в обществе стало бы предметом неискоренимой зависти всех английских девиц на выданье и их честолюбивых и амбициозных мамаш.
Итак, лорд Равенскар ничуть не сомневался, что его стремления исполнятся, а терпеливое ожидание будет вознаграждено. Поэтому, по лучив письмо от Аталии, он решил, что время пришло и она согласна объявить об их помолвке друзьям и дать сообщение в «Газетт».
Он на мгновение застыл на пороге гостиной, а затем стремительно направился к девушке. Он сгорал от желания расцеловать ее, задушить в пылких объятиях и потом, когда у нее закружится голова, еще раз сказать, что они должны пожениться как можно скорее. Ведь ждать больше невозможно! Это прелестное создание должно принадлежать только ему!
По когда Трент приблизился к Аталии и раскрыл объятия, она предостерегающе подняла свою тонкую, изящную ручку, чтобы остановить его.
— Подождите, Трент, не торопитесь, — сказала она с невозмутимым спокойствием. — Мне надо сказать вам кое-что важное.
— Что за ерунда, — беспечно ответил лорд Равенскар. — позвольте мне прежде поцеловать вас. После поговорим.
— Нет, — возразила Аталия, — вы обязательно должны это знать.
Его совсем не интересовали пустые разговоры, но он уступил ее просьбе. С улыбкой на губах он ждал, пока она заговорит. Темные глаза его, не отрываясь, жадно ловили каждое движение красавицы.
«Пет на земле, — думал он, — более совершенного создания. Когда она станет моей женой, я осыплю ее драгоценностями. Бриллианты будут сверкать и искриться, как глаза моей любимой, жемчуга подчеркнут прозрачность ее изумительной кожи, в рубинах отразится огонь, который вспыхивает во мне каждый раз, когда я дотрагиваюсь до нее. А изумруды усилят волшебный свет ее чудных глаз».
— Ну, говорите, говорите же скорее! — поторопил он Аталию.
— Боюсь, что вас эти известия немного расстроят, Трент, — отстранение проговорила она, — Вчера вечером я приняла предложение Хьюго Честера.
Лорд Равенскар знал маркиза Честера, приятного, но довольно глупого молодого человека, который только недавно стал членом Уайтс-клуба.
— Я выхожу за него замуж, — закончила Аталия.
Лорд Равенскар в недоуменном изумлении уставился на девушку. Ему показалось, что он ослышался. Этого не может быть! Аталия, его Аталия говорит подобные вещи?!
Она будто почувствовала, в каком состоянии сейчас лорд Равенскар, и сказала немного мягче:
— Жаль, Трент, что так получилось. Вы мне очень нравитесь, и наверняка нам было бы очень хорошо вместе. Но Хьюго вскоре станет герцогом, а мне так хочется быть герцогиней.
«Я убью ее! Задушу!» — молнией пронеслось в голове Трента. Но он просто повернулся и, не говоря ни слова, вышел из комнаты и медленно спустился по лестнице. Взял шляпу и трость у слуги, вышел на Беркли-сквер и побрел по улице.
В голове у него было пусто, и ему было совершенно безразлично, куда идти и что делать.
Когда в конце концов он попал домой, то обнаружил, что его там ждут. Он совсем забыл, что пригласил нескольких своих закадычных друзей на ужин. Приятели в изумлении уставились на Трента, когда он появился в гостиной в уличной одежде. По вопросы и возгласы замерли у них на губах, когда они увидели окаменевшее лицо друга,
Тогда-то он и начал пить. Стиснув зубы, он выслушивал слова сочувствия и соболезнования, и гнев клокотал в его душе.
Мужчины из семейства Равенскаров всегда славились своим неистовым, взрывным характером. Имя Свифт, которое отец дал Тренту при крещении, означало «быстрый», и младшему лорду Равенскару это всегда казалось проявлением своеобразного юмора родителя. «Что имя у вас, что характер, мастер Трент. Уж очень вы весь скорый!» — так, бывало, твердила ему няня, когда он вспыхивал и выходил из себя. Но раньше вспышки раздражения проходили так же быстро, как и возникали, и при всей своей вспыльчивости он был довольно отходчивым.
Сейчас все обстояло по-другому — злость и негодование, ненависть и презрение бушевали в его груди и притупляли сознание. Ему самому порой казалось, что он начинает сходить с ума.
И он пил еще и еще, осушая один бокал за другим и не притрагиваясь к еде, хотя его повар сегодня расстарался, как никогда.
Потом кто-то — кажется, Энтони Гарсон — спросил, что же он собирается теперь делать.
— Я думал об этом, — медленно проговорил Трент, и голос его дрожал от гнева, — и теперь знаю, как мне поступить.
— Что? Что ты придумал? — посыпались вопросы.
— Я докажу Аталии Брей, что не только она может вступить в законный брак, — ответил он.
— Что ты имеешь в виду? — удивился Энтони.
Лорд Равенскар умолк, стараясь как можно тщательнее подобрать слова.
— Я намерен жениться первым, — наконец произнес он, — и даже раньше, чем она объявит о своей помолвке!
— Тогда все общество будет думать, что ты ее бросил! — Энтони проявил невероятную ясность ума и трезвость суждений, несмотря на отягощающие обстоятельства этого вечера.
— Именно так, — ответил лорд Равенскар, — и клянусь, я специально женюсь на самой уродливой и отвратительной особе, какую только смогу отыскать.
Эти слова были встречены приветственными криками. Лорд Равенскар поднял свой бокал:
— За мою жену! — произнес он. — За самую безобразную женщину в Лондоне, которую я предпочту первой красавице.
Его разум был отуманен алкоголем, но он с удовлетворением думал о том, что сумеет отомстить за себя. Он уже предвкушал, какое радостное возбуждение вызовет в рядах карикатуристов и газетчиков этот поступок, а желтая пресса так и забурлит сплетнями и ехидными статьями, ведь они всегда рады пере
мыть косточки представителям света.
Эта новость, безусловно, причинит Аталии боль, она будет чувствовать себя задетой. И пусть! Пусть узнает, каково это — оказаться в центре скандала! И пусть поймет, что такое предательство и как тяжело получать неожиданный и незаслуженный удар в спину!
Безумная идея лорда Равенскара чрезвычайно понравилась виконту Гарсону.
— Правильно, Трент, — воскликнул он, — так тебе и надо сделать. Давай, покажи Аталии, что бывает, когда бросают достойного и благородного джентльмена ради какого-то там титула!
Он обвел взглядом раскрасневшиеся лица своих товарищей и добавил:
— А чего ждать? Пойдемте и прямо сейчас разыщем самую уродливую женщину в Лондоне, и Трент женится на ней здесь, в этой комнате сегодня же, пока никто не узнал про помолвку Аталии с Честером.
— Точно! Правильно! — раздались голоса разгоряченных вином джентльменов.
— Раз Джошуа здесь, он вполне сможет их поженить.
И виконт указал на достопочтенного Джошуа Мидинга, одного из самых близких друзей лорда Равенскара. Этого человека всегда можно было найти на приеме, званом обеде, пирушке или же в Уайте-клубе. Но он и в самом деле был посвящен в духовный сан. Такова была семейная традиция. Он был младшим сыном лорда Мида и поэтому должен был стать служителем церкви, тогда как старший его брат отправился на армейскую службу, а средний стал морским офицером. Но лорду Миду неожиданно улыбнулась судьба, и он разбогател, так что его сыновьям уже не было нужды зарабатывать себе на жизнь тяжким трудом, а потому Джошуа был священником без прихода и вполне светским человеком.
Сейчас, на трезвую голову, лорд Равенскар очень жалел, что Джошуа обедал с ними именно в тот вечер.
Если бы у него было время протрезветь и немного подумать! Теперь-то ему было ясно, что никакая, даже самая сладкая месть Аталии не стоит собственной свободы. Он был еще зол, чувствуя себя до глубины души оскорбленным ее отказом стать его женой, но ярость его уже утихла. Ему было невыразимо горько, и он твердо знал, что отныне будет с еще большим недоверием и презрением относиться ко всем женщинам.
«И как только я мог вообразить, — недоумевал Трент, — как мог хоть на мгновение подумать, что Аталия красавица и соблазнительница, может хоть чем-то отличаться от всех прочих надоедливых и лживых созданий? Ведь у женщин недостаток ума всегда компенсируется физической привлекательностью. Сам во всем виноват, проклятый глупец!»
— Хигнет! — позвал лорд Равенскар.
— Слушаю, милорд.
— Где сейчас та леди, на которой я вчера женился?
— За ней ухаживает миссис Феллоуз, милорд. Должно быть, эта леди побывала в какой-то серьезной переделке. С ней, наверное, произошел несчастный случай.
В голосе Хигнета прозвучала особая нотка, и лорд Равенскар, который отлично знал своего камердинера, понял, что тот сообщил ему далеко не все.
— Какой еще несчастный случай? — удивился его светлость.
Хигнет колебался несколько мгновений, потом заговорил:
— Просто я случайно узнал кое-что, милорд, когда разговорился с мистером Фэлтемом, дворецким сэра Харвея Уичболда, что живет в соседнем доме.
— И что этот Фэлтем сделал?
— Нет, милорд, не мистер Фэлтем. Сэр Харвей.
Лорд Равенскар терпеливо ждал. Он знал, что Хигнет — неисправимый сплетник и теперь лишь вопрос времени, когда ценная информация прорвется из него наружу.
— Мистер Фэлтем рассказал мне, милорд, что молодая леди, которая
сейчас находится здесь, в вашем доме, приехала вчера поздно вечером в дом сэра Харвея…
— Уж не хочешь ли ты сказать, Хигнет, что я женился на одной из бывших подружек Уичболда?
Лорд Равенскар не мог скрыть своего омерзения, и потому Хигнет поспешил успокоить его:
— Нет, нет, милорд! У нее нет никаких дел с сэром Харвеем, она приезжала только поговорить. По, видно, она чем-то не понравилась сэру Уичболду.
— Что ты хочешь сказать? — удивился лорд Равенскар.
— Сэр Харвей ударил ее по лицу, милорд, и спустил с лестницы. Наверное, поэтому она до сих пор без сознания, во всяком случае, так мне говорила миссис Феллоуз.
— Без сознания… — повторил лорд Равенскар. — Ты хочешь сказать, Хигнет, что Уичболд поднял Руку на женщину?
— И не в первый раз, милорд. Трент сел в кровати. Он припомнил теперь, что во время брачной Церемонии смутно видел что-то окровавленное, хотя весь вчерашний вечер был для него словно в тумане, я Он вспомнил даже, как Джошуа бубнил:
— Согласна ли ты взять этого человека в законные мужья?
Но он абсолютно не помнил, что и как она отвечала. Когда обряд закончился, он взглянул на женщину, ставшую его женой, и решил, что это и в самом деле самое жуткое и уродливое существо, какое он когда-либо встречал в своей жизни. Потом ее, наверное, перестали поддерживать, и она бессильно повалилась на пол к его ногам.
— Моя жена! — с ужасом подумал он. — И это — моя жена! Наверное, над моим родом нависло проклятие.
Глава 2
Лорд Равенскар почти закончил завтракать, когда в комнату с газетой в руках вошел виконт Гарсон.
— Доброе утро, Энтони! — поздоровался хозяин, дома.
— Вот свежий номер «Газетт», — возбужденно проговорил виконт. — Сегодня у всех твоих друзей и знакомых глаза на лоб полезут от удивления, Лорд Равенскар ничего не ответил. Лишь налил себе еще одну чашку кофе.
— Надеюсь, ты готов выдержать шквал сплетен и вопросов и поедешь со мной на прогулку верхом в парк?
По лицу лорда Равенскара пробежала тень, и он отрывисто сказал:
— Я затеян эту историю, мне ее и расхлебывать. Чего бы это мне ни стоило.
— Жаль только, — заметил виконт, — что мы не сможем увидеть, как Аталия прочитает сообщение о твоей свадьбе.
И опять лорд Равенскар не ответил ни слова, он просто взял с большого блюда кусочек телятины, запеченной с грибами.
Виконт взглянул на него, затем спросил:
— Она все еще без сознания?
— Да, похоже, — ответил лорд Равенскар. — Сэр Уильям говорит, что у нее сильнейшее сотрясение мозга.
— Должно быть, она получила его, когда ударилась головой о тротуар, — задумчиво проговорил виконт. — Ступеньки у дома Уичболда довольно крутые, а если он еще и столкнул ее вниз, как ты рассказал, то это было. несомненно, очень опасное падение.
— Весь мир — сплошная опасность, — сказал лорд Равенскар, — но что бы эта женщина ни сделала, Уичболд — свинья, грязная скотина. Впрочем, он всегда был таким.
— Больше ничего о ней узнать не удалось? — спросил виконт.
— Я прочитал письмо, которое нашли в ее сумке, — ответил Трент. Виконт сначала не понял, потом догадался:
— Ах да, то самое, из которого мы узнали ее имя!
— Письмо написано некой Кэрил, — продолжал рассказывать лорд Равенскар. — Она умоляет Ромару немедленно приехать. Похоже, она попала в затруднительное положение.
— Очень может быть, особенно если в этом замешан Уичболд, — заметил виконт, — но, наверное, эта женщина, Ромара, сможет объяснить нам, в чем дело, когда придет в себя.
— Лично мне от этого легче не станет. — заявил лорд Равенскар и отодвинул от себя тарелку. Потом .он поднялся из-за стола и принялся ходить по комнате. — Я никого не виню в случившемся, хотя очень жаль, что все мы были в таком невменяемом состоянии и ни один из нас не мог рассуждать здраво.
— Да, да, ты совершенно прав, — согласился виконт. — но я так разъярился! Эта негодница Аталия обошлась с тобой просто бесчестно и подло. Я всегда подозревал, что она авантюристка.
Лорд Равенскар, стоявший спиной к камину, искренне удивился:
— Неужели?
— Она сумела добиться благосклонности общества, ее везде принимают, — пояснил виконт. — Конечно, она достаточно красива и заслуживает того, чтобы блистать в свете. По в то же время я никогда не хотел бы, чтобы пьянчужки с Сент-Джеймс так же трепали языками о моей сестре.
— Среди этих пьянчуг оказались и мы, — отрывисто произнес лорд Равенскар, — и особенно хорош я!
— Ну, ты не единственный мужчина, которого свела с ума женская красота, — попытался успокоить друга виконт.
— Н-да, и, к сожалению, не буду последним из глупцов, которые теряют голову из-за хорошенькой мордашки, — с горечью согласился Трент.
Виконт вздохнул.
— Ну хорошо, если ты все еще желаешь поставить Аталию на место, нам пора ехать в парк. Можешь не сомневаться, тебя засыплют вопросами про твою молодую жену — кто она такая и почему появилась в твоей жизни так внезапно.
— Правду им знать не стоит, да я и не смогу рассказать, как все было, — с болью произнес лорд Равенскар. Он задумался на несколько мгновений, потом продолжил: — Знаешь, Энтони, лучше всего будет сделать так. Давай скажем, что я знаю Ромару с детства и что она моя детская любовь. Тогда все будет выглядеть очень правдоподобно.
— Отлично! Я знал, что ты придумаешь что-нибудь умное, — восхищенно воскликнул виконт.
Говорящий собрался с силами и, Д покачиваясь, направился по Керзон-стрит. Не успел он сделать и двухД шагов, как наткнулся на лежавшую на тротуаре Ромару.
— Это что еще такое? — изумился он.
— Кажется, похоже на женщину, — радостно воскликнул его приятель.
— Сам вижу, что женщина, дурень ты этакий! А почему она здесь лежит?
— Наверное, пьяная, — высказался один из друзей.
— Похоже, ей крепко досталось, все лицо разбито.
Первый джентльмен наклонился и внимательно присмотрелся.
— Вот удача! Это же как раз то, что мы ищем!
— Кто, она?
— Да ты только посмотри! Ну и страшилище! В жизни такой не встречал.
Господа, столпившиеся вокруг, радостно и одобрительно зашумели:
— Вот-вот, как он и говорил, самая уродливая женщина в Лондоне! Как раз она-то нам и нужна.
— Все, берем ее. Ну, давайте же, давайте, поднимайте.
Эта задача была не из легких, ведь джентльмены и сами еле-еле держались на ногах. По все-таки они общими усилиями умудрились поднять ее с земли, кое-как втащить вверх по лестнице и внести в мраморный холл.
— Где же Трент? Наверное, дожидается нас с нетерпением!
— Наверняка. Пошли-ка посмотрим.
Подхватив Ромару, так что ее ноги волочились по ковру, они толпой направились по коридору в столовую. У дальнего конца стола сидел молодой человек, удрученно склонив голову на руку. В другой руке он вертеп рюмку с бренди, время от времени поднося ее к губам. Напротив него сидел господин, уже пребывавший в изрядном подпитии, но продолжавший усердно подливать молодому человеку бренди из графинчика. Господин казался крайне озадаченным. Од никак не мог понять, почему это все приятели, которые только что вышли из-за стола, вдруг вернулись?
— А что это вы здесь делаете? — с глупейшим видом поинтересовался он.
— Мы привели женщину. Красотка еще та, — ответил один из господ, поддерживающих Ромару, — а главное, и ходить за ней далеко не пришлось. Потому что Господь или те добрые ангелы, про которых ты всегда болтаешь, Джошуа, принесли ее сюда и положили прямо на ступеньки перед дверью.
— Ангелы? Какие ангелы? — не понял Джошуа.
— Эй, кто-нибудь, прочистите ему мозги, — скомандовал господин, нашедший Ромару.
— Похоже, он так набрался, что забыл, как проводить службу, — раздался чей-то громкий голос.
— А вот и неправда, я могу отслужить любую, — оскорбление возразил Джошуа, — любую, какую хотите. Потому что я священник! Поняли? Я настоящий слуга Господа, а если кто-то сомневается…
— Ну ладно, ладно, старик, успокойся, мы все прекрасно знаем, что ты священник, — миролюбиво заговорил первый джентльмен, — и сейчас нам нужна свадебная церемония. Ты слова-то помнишь?
— Конечно! Само собой! Кто-то сомневается?
— Нет! Никто! — загомонили все вокруг. — Ну давай же, начинай. Скажи Тренту, что мы уже нашли ему невесту.
Услышав свое имя, молодой человек, сидевший у края стола, поднял голову.
— Что? Что такое? О чем это вы здесь болтаете? — спросил он. Судя по голосу, Трент был не так пьян, как остальные.
— Мы нашли как раз то, что тебе нужно, Трент! Самую уродливую женщину в Лондоне! А как ты, не раздумай жениться на такой красотке? Или берешь свои слова обратно?
— Трент всегда выполняет свои обещания, — заявил другой джентльмен, — такой уж он человек. Я уже говорил это и могу повторить еще раз; Трент всегда держит слово
— Конечно, я сделаю то, что сказал, — подтвердил Трент, — и покажу этой проклятой женщине, что я не игрушка и со мной нельзя так шутить! Клянусь, я женюсь раньше, чем она выйдет замуж! Как я сказал, так и будет!
— Тогда тебе надо жениться прямо сейчас. Невесту мы уже привели. Ты только посмотри на нее, Трент. Более уродливого существа во всем свете не найти!
— Чем страшнее, тем лучше, — гневно ответил Трент.
— Что же ты, Джошуа, давай, начинай, — закричал один из господ, — хоть на ноги-то поднимись! Выйди из-за стола. Мы не дадим тебе упасть, не бойся.
Он отодвинул от стола один из стульев с высокой спинкой. Двое других подвели к этой подпорке Джошуа и сами встали по бокам.
— Тебе нужен молитвенник?
— Я и без него обойдусь, — с пьяным достоинством ответил Джошуа. — Как зовут невесту?
В комнате повисло испуганное оцепенение. Все молча переглядывались, пока не обнаружили, что джентльмен, зашедший в комнату последним, держит в руках вещи Ромары, которые он подобрал на тротуаре. Кто-то открыл сумку и высыпал ее содержимое на стол. Там было три золотых соверена, немного мелочи, носовой платок, ключ и письмо. Один из гуляк взял его в руки и принялся рассматривать мутными от возлияний глазами.
— Что там написано? — раздались нетерпеливые возгласы.
— Письмо адресовано мисс… Ромаре Шелдон, — с трудом разобрал он.
— Значит, это и есть ее имя! — Удовлетворенно воскликнул один из приятелей. — С чего бы это она стала носить в своей сумке чужое письмо?
— Ромара — странное имя, никогда раньше я такого не слышан.
— Да какая разница! Джошуа, ты слышал? Джошуа! Невесту зовут , Ромара.
— Ро-ма-ра, — медленно по слогам повторил Джошуа.
— Да что ты пристал к нему, Джошуа все прекрасно соображает, — раздался очередной нетрезвый возглас. — Лучше помоги Тренту встать рядом с невестой.
Немного повозившись, приятели подняли Трента и поставили егод рядом с Ромарой.
Один глаз у нее совершенно затек — с такой силой сэр Харвей, ударил ее, другой был открыт, но едва ли он что-либо видел, так как взор его был неподвижно устремлен куда-то в пространство. Из носа текла кровь, губы были разбиты, а возле угла рта зияла глубокая кровоточащая рана, след от кольца сэра Харвея. Волосы в беспорядке свисали спутанными прядями. Зрелище было нелепым и жутким.
Понятно, что всем, кто окружил Ромару, она казалась сейчас воплощением мерзости и безобразия.
Медленно, неспешно, но на удивление точно и без ошибок, несмотря на прискорбное состояние невесты, Джошуа начал обряд бракосочетания…
Лорд Равенскар пошевелился и застонал. Камердинер, который наводил порядок в спальне, подошел к нему поближе.
— Вам принести что-нибудь, милорд?
— Да, болван! Кофе и лед мне на голову. Да пошевеливайся.
— Все готово, милорд.
Камердинер подошел к умывальному столику и вернулся с завернутым в полотно колотым льдом, который он аккуратно положил на лоб своего господина. Потом взял серебряный кофейник и налил большую чашку черного кофе.
— Давайте, милорд, я поддержу вам голову, — предложил он.
Лорд Равенскар снова застонал.
— Я сам справлюсь, — с трудом ответил он.
Он сел в кровати. Голова нестерпимо болела, хотя лед уже немного помог. Одним глотком он выпил кофе и снова улегся, поправив на голове сверток со льдом. Через некоторое время лорд Равенскар произнес:
— У меня такое ощущение, Хигнет, что я вчера немного перебрал.
— Я бы так не сказал, милорд. Никогда раньше не видел вас в таком состоянии.
— Это, должно быть, из-за бренди, — задумчиво проговорил лорд Равенскар. — Хорошее было бренди, даже отличное. Но я слишком много выпил.
— В самом деле, милорд, слишком много, — подтвердил Хигнет.
Лорд Равенскар умолк, и Хигнет принялся раскладывать на стуле одежду хозяина. Рядом он поставил» пару ботфортов. Они были начищены до умопомрачительного блеска, и Хигнет знал, что все щеголи с Сент-Джеймс страшно завидовали его господину.
В самом деле, многочисленные приятели лорда Равенскара не раз пытались выведать за весьма приличное вознаграждение секрет особой полировки, которую изобрел Хигнет. По напрасно, он был слишком предан своему хозяину и всегда гордился тем, что служит у такого благородного господина.
— Хигнет! — раздался голос лорда Равенскара.
— Да, милорд? — Камердинер подошел к кровати.
— Мне кажется, что вчера вечером что-то произошло.
— Верно, милорд.
— Что именно?
— А ваша светлость ничего не помнит?
— Если бы помнил, то, уж наверное, не спрашивал бы!
— Да, милорд.
В комнате воцарилось молчание. Потом лорд Равенскар произнес:
— Я готов услышать самое худшее.
— Вчера вы женились, милорд! На лице лорда не дрогнул ни один мускул. Потом он спокойно сказал:
— Примерно это я и ожидай услышать.
Теперь он все вспомнил, с того самого момента, когда Аталия ждана его в гостиной в доме своего отца на Беркли-сквер.
В тот день рано утром Трент получил от нее записку и буквально сгорал от нетерпения, дожидаясь пяти часов вечера. Именно на этот час она назначила ему свидание. Он помнил, как стремительно взлетел по ступенькам и оказался на втором этаже. Она была в комнате одна. «Господи, — подумал он тогда, — до чего же она хороша сегодня!"
Аталия Брей своим появлением произвела фурор в лондонском обществе, пленив воображение и с легкостью завоевав сердца многих достойных джентльменов, которые гордились своим изысканным вкусом. Ее красота превосходила даже те безусловно высокие стандарты женской привлекательности, которые были установлены герцогиней Девонширской, леди Джерси и графиней Бессборо. Они казались распустившимися розами, а Аталия была похожа на изящную орхидею, столь необычную и прекрасную, что у ее ног оказались даже самые закоренелые холостяки и пресыщенные циники. Вот и лорд Равенскар безоглядно влюбился в эту девушку, которую считал первой и единственной любовью в своей жизни. Богатый и очень привлекательный, он всегда был окружен женщинами и недостатка в любовных приключениях не испытывал. По никогда и ни одну из своих многочисленных знакомых он не просил стать его женой. Поэтому он был абсолютно уверен, что Аталия по достоинству оценит все комплименты, которыми он ее осыпал. И она, к его восторгу, ответила ему взаимностью, но все же попросила не торопиться и немного подождать, чтобы они смогли получше узнать друг друга. Безумно влюбленный, ослепленный ее красотой, он был готов согласиться с любой ее просьбой, ждать сколь угодно долго, ведь в конце концов она должна была стать его женой. И он ни на мгновение не сомневался, что его обожаемая Аталия в восторге от его предложения и будет а счастлива носить имя Равенскаров, так же как он будет счастлив обладать ею.
Про Аталию Брей стоит сказать еще несколько слов. Ее отец не принадлежал к лондонской аристократии, хотя и получил хорошее образование и воспитание. И сама! Аталия была принята в высшем свете лишь благодаря своей исключительной внешности. Кроме того, ей удалось войти в общество немногих избранных, что окружали принца Уэльского в Карлтон-Хаусе.
Если бы Аталия Брей стала женой лорда Равенскара, то перед ней распахнулись бы двери лучших лондонских домов и до конца жизни она была бы принята знатнейшими людьми государства, а ее положение в обществе стало бы предметом неискоренимой зависти всех английских девиц на выданье и их честолюбивых и амбициозных мамаш.
Итак, лорд Равенскар ничуть не сомневался, что его стремления исполнятся, а терпеливое ожидание будет вознаграждено. Поэтому, по лучив письмо от Аталии, он решил, что время пришло и она согласна объявить об их помолвке друзьям и дать сообщение в «Газетт».
Он на мгновение застыл на пороге гостиной, а затем стремительно направился к девушке. Он сгорал от желания расцеловать ее, задушить в пылких объятиях и потом, когда у нее закружится голова, еще раз сказать, что они должны пожениться как можно скорее. Ведь ждать больше невозможно! Это прелестное создание должно принадлежать только ему!
По когда Трент приблизился к Аталии и раскрыл объятия, она предостерегающе подняла свою тонкую, изящную ручку, чтобы остановить его.
— Подождите, Трент, не торопитесь, — сказала она с невозмутимым спокойствием. — Мне надо сказать вам кое-что важное.
— Что за ерунда, — беспечно ответил лорд Равенскар. — позвольте мне прежде поцеловать вас. После поговорим.
— Нет, — возразила Аталия, — вы обязательно должны это знать.
Его совсем не интересовали пустые разговоры, но он уступил ее просьбе. С улыбкой на губах он ждал, пока она заговорит. Темные глаза его, не отрываясь, жадно ловили каждое движение красавицы.
«Пет на земле, — думал он, — более совершенного создания. Когда она станет моей женой, я осыплю ее драгоценностями. Бриллианты будут сверкать и искриться, как глаза моей любимой, жемчуга подчеркнут прозрачность ее изумительной кожи, в рубинах отразится огонь, который вспыхивает во мне каждый раз, когда я дотрагиваюсь до нее. А изумруды усилят волшебный свет ее чудных глаз».
— Ну, говорите, говорите же скорее! — поторопил он Аталию.
— Боюсь, что вас эти известия немного расстроят, Трент, — отстранение проговорила она, — Вчера вечером я приняла предложение Хьюго Честера.
Лорд Равенскар знал маркиза Честера, приятного, но довольно глупого молодого человека, который только недавно стал членом Уайтс-клуба.
— Я выхожу за него замуж, — закончила Аталия.
Лорд Равенскар в недоуменном изумлении уставился на девушку. Ему показалось, что он ослышался. Этого не может быть! Аталия, его Аталия говорит подобные вещи?!
Она будто почувствовала, в каком состоянии сейчас лорд Равенскар, и сказала немного мягче:
— Жаль, Трент, что так получилось. Вы мне очень нравитесь, и наверняка нам было бы очень хорошо вместе. Но Хьюго вскоре станет герцогом, а мне так хочется быть герцогиней.
«Я убью ее! Задушу!» — молнией пронеслось в голове Трента. Но он просто повернулся и, не говоря ни слова, вышел из комнаты и медленно спустился по лестнице. Взял шляпу и трость у слуги, вышел на Беркли-сквер и побрел по улице.
В голове у него было пусто, и ему было совершенно безразлично, куда идти и что делать.
Когда в конце концов он попал домой, то обнаружил, что его там ждут. Он совсем забыл, что пригласил нескольких своих закадычных друзей на ужин. Приятели в изумлении уставились на Трента, когда он появился в гостиной в уличной одежде. По вопросы и возгласы замерли у них на губах, когда они увидели окаменевшее лицо друга,
Тогда-то он и начал пить. Стиснув зубы, он выслушивал слова сочувствия и соболезнования, и гнев клокотал в его душе.
Мужчины из семейства Равенскаров всегда славились своим неистовым, взрывным характером. Имя Свифт, которое отец дал Тренту при крещении, означало «быстрый», и младшему лорду Равенскару это всегда казалось проявлением своеобразного юмора родителя. «Что имя у вас, что характер, мастер Трент. Уж очень вы весь скорый!» — так, бывало, твердила ему няня, когда он вспыхивал и выходил из себя. Но раньше вспышки раздражения проходили так же быстро, как и возникали, и при всей своей вспыльчивости он был довольно отходчивым.
Сейчас все обстояло по-другому — злость и негодование, ненависть и презрение бушевали в его груди и притупляли сознание. Ему самому порой казалось, что он начинает сходить с ума.
И он пил еще и еще, осушая один бокал за другим и не притрагиваясь к еде, хотя его повар сегодня расстарался, как никогда.
Потом кто-то — кажется, Энтони Гарсон — спросил, что же он собирается теперь делать.
— Я думал об этом, — медленно проговорил Трент, и голос его дрожал от гнева, — и теперь знаю, как мне поступить.
— Что? Что ты придумал? — посыпались вопросы.
— Я докажу Аталии Брей, что не только она может вступить в законный брак, — ответил он.
— Что ты имеешь в виду? — удивился Энтони.
Лорд Равенскар умолк, стараясь как можно тщательнее подобрать слова.
— Я намерен жениться первым, — наконец произнес он, — и даже раньше, чем она объявит о своей помолвке!
— Тогда все общество будет думать, что ты ее бросил! — Энтони проявил невероятную ясность ума и трезвость суждений, несмотря на отягощающие обстоятельства этого вечера.
— Именно так, — ответил лорд Равенскар, — и клянусь, я специально женюсь на самой уродливой и отвратительной особе, какую только смогу отыскать.
Эти слова были встречены приветственными криками. Лорд Равенскар поднял свой бокал:
— За мою жену! — произнес он. — За самую безобразную женщину в Лондоне, которую я предпочту первой красавице.
Его разум был отуманен алкоголем, но он с удовлетворением думал о том, что сумеет отомстить за себя. Он уже предвкушал, какое радостное возбуждение вызовет в рядах карикатуристов и газетчиков этот поступок, а желтая пресса так и забурлит сплетнями и ехидными статьями, ведь они всегда рады пере
мыть косточки представителям света.
Эта новость, безусловно, причинит Аталии боль, она будет чувствовать себя задетой. И пусть! Пусть узнает, каково это — оказаться в центре скандала! И пусть поймет, что такое предательство и как тяжело получать неожиданный и незаслуженный удар в спину!
Безумная идея лорда Равенскара чрезвычайно понравилась виконту Гарсону.
— Правильно, Трент, — воскликнул он, — так тебе и надо сделать. Давай, покажи Аталии, что бывает, когда бросают достойного и благородного джентльмена ради какого-то там титула!
Он обвел взглядом раскрасневшиеся лица своих товарищей и добавил:
— А чего ждать? Пойдемте и прямо сейчас разыщем самую уродливую женщину в Лондоне, и Трент женится на ней здесь, в этой комнате сегодня же, пока никто не узнал про помолвку Аталии с Честером.
— Точно! Правильно! — раздались голоса разгоряченных вином джентльменов.
— Раз Джошуа здесь, он вполне сможет их поженить.
И виконт указал на достопочтенного Джошуа Мидинга, одного из самых близких друзей лорда Равенскара. Этого человека всегда можно было найти на приеме, званом обеде, пирушке или же в Уайте-клубе. Но он и в самом деле был посвящен в духовный сан. Такова была семейная традиция. Он был младшим сыном лорда Мида и поэтому должен был стать служителем церкви, тогда как старший его брат отправился на армейскую службу, а средний стал морским офицером. Но лорду Миду неожиданно улыбнулась судьба, и он разбогател, так что его сыновьям уже не было нужды зарабатывать себе на жизнь тяжким трудом, а потому Джошуа был священником без прихода и вполне светским человеком.
Сейчас, на трезвую голову, лорд Равенскар очень жалел, что Джошуа обедал с ними именно в тот вечер.
Если бы у него было время протрезветь и немного подумать! Теперь-то ему было ясно, что никакая, даже самая сладкая месть Аталии не стоит собственной свободы. Он был еще зол, чувствуя себя до глубины души оскорбленным ее отказом стать его женой, но ярость его уже утихла. Ему было невыразимо горько, и он твердо знал, что отныне будет с еще большим недоверием и презрением относиться ко всем женщинам.
«И как только я мог вообразить, — недоумевал Трент, — как мог хоть на мгновение подумать, что Аталия красавица и соблазнительница, может хоть чем-то отличаться от всех прочих надоедливых и лживых созданий? Ведь у женщин недостаток ума всегда компенсируется физической привлекательностью. Сам во всем виноват, проклятый глупец!»
— Хигнет! — позвал лорд Равенскар.
— Слушаю, милорд.
— Где сейчас та леди, на которой я вчера женился?
— За ней ухаживает миссис Феллоуз, милорд. Должно быть, эта леди побывала в какой-то серьезной переделке. С ней, наверное, произошел несчастный случай.
В голосе Хигнета прозвучала особая нотка, и лорд Равенскар, который отлично знал своего камердинера, понял, что тот сообщил ему далеко не все.
— Какой еще несчастный случай? — удивился его светлость.
Хигнет колебался несколько мгновений, потом заговорил:
— Просто я случайно узнал кое-что, милорд, когда разговорился с мистером Фэлтемом, дворецким сэра Харвея Уичболда, что живет в соседнем доме.
— И что этот Фэлтем сделал?
— Нет, милорд, не мистер Фэлтем. Сэр Харвей.
Лорд Равенскар терпеливо ждал. Он знал, что Хигнет — неисправимый сплетник и теперь лишь вопрос времени, когда ценная информация прорвется из него наружу.
— Мистер Фэлтем рассказал мне, милорд, что молодая леди, которая
сейчас находится здесь, в вашем доме, приехала вчера поздно вечером в дом сэра Харвея…
— Уж не хочешь ли ты сказать, Хигнет, что я женился на одной из бывших подружек Уичболда?
Лорд Равенскар не мог скрыть своего омерзения, и потому Хигнет поспешил успокоить его:
— Нет, нет, милорд! У нее нет никаких дел с сэром Харвеем, она приезжала только поговорить. По, видно, она чем-то не понравилась сэру Уичболду.
— Что ты хочешь сказать? — удивился лорд Равенскар.
— Сэр Харвей ударил ее по лицу, милорд, и спустил с лестницы. Наверное, поэтому она до сих пор без сознания, во всяком случае, так мне говорила миссис Феллоуз.
— Без сознания… — повторил лорд Равенскар. — Ты хочешь сказать, Хигнет, что Уичболд поднял Руку на женщину?
— И не в первый раз, милорд. Трент сел в кровати. Он припомнил теперь, что во время брачной Церемонии смутно видел что-то окровавленное, хотя весь вчерашний вечер был для него словно в тумане, я Он вспомнил даже, как Джошуа бубнил:
— Согласна ли ты взять этого человека в законные мужья?
Но он абсолютно не помнил, что и как она отвечала. Когда обряд закончился, он взглянул на женщину, ставшую его женой, и решил, что это и в самом деле самое жуткое и уродливое существо, какое он когда-либо встречал в своей жизни. Потом ее, наверное, перестали поддерживать, и она бессильно повалилась на пол к его ногам.
— Моя жена! — с ужасом подумал он. — И это — моя жена! Наверное, над моим родом нависло проклятие.
Глава 2
Лорд Равенскар почти закончил завтракать, когда в комнату с газетой в руках вошел виконт Гарсон.
— Доброе утро, Энтони! — поздоровался хозяин, дома.
— Вот свежий номер «Газетт», — возбужденно проговорил виконт. — Сегодня у всех твоих друзей и знакомых глаза на лоб полезут от удивления, Лорд Равенскар ничего не ответил. Лишь налил себе еще одну чашку кофе.
— Надеюсь, ты готов выдержать шквал сплетен и вопросов и поедешь со мной на прогулку верхом в парк?
По лицу лорда Равенскара пробежала тень, и он отрывисто сказал:
— Я затеян эту историю, мне ее и расхлебывать. Чего бы это мне ни стоило.
— Жаль только, — заметил виконт, — что мы не сможем увидеть, как Аталия прочитает сообщение о твоей свадьбе.
И опять лорд Равенскар не ответил ни слова, он просто взял с большого блюда кусочек телятины, запеченной с грибами.
Виконт взглянул на него, затем спросил:
— Она все еще без сознания?
— Да, похоже, — ответил лорд Равенскар. — Сэр Уильям говорит, что у нее сильнейшее сотрясение мозга.
— Должно быть, она получила его, когда ударилась головой о тротуар, — задумчиво проговорил виконт. — Ступеньки у дома Уичболда довольно крутые, а если он еще и столкнул ее вниз, как ты рассказал, то это было. несомненно, очень опасное падение.
— Весь мир — сплошная опасность, — сказал лорд Равенскар, — но что бы эта женщина ни сделала, Уичболд — свинья, грязная скотина. Впрочем, он всегда был таким.
— Больше ничего о ней узнать не удалось? — спросил виконт.
— Я прочитал письмо, которое нашли в ее сумке, — ответил Трент. Виконт сначала не понял, потом догадался:
— Ах да, то самое, из которого мы узнали ее имя!
— Письмо написано некой Кэрил, — продолжал рассказывать лорд Равенскар. — Она умоляет Ромару немедленно приехать. Похоже, она попала в затруднительное положение.
— Очень может быть, особенно если в этом замешан Уичболд, — заметил виконт, — но, наверное, эта женщина, Ромара, сможет объяснить нам, в чем дело, когда придет в себя.
— Лично мне от этого легче не станет. — заявил лорд Равенскар и отодвинул от себя тарелку. Потом .он поднялся из-за стола и принялся ходить по комнате. — Я никого не виню в случившемся, хотя очень жаль, что все мы были в таком невменяемом состоянии и ни один из нас не мог рассуждать здраво.
— Да, да, ты совершенно прав, — согласился виконт. — но я так разъярился! Эта негодница Аталия обошлась с тобой просто бесчестно и подло. Я всегда подозревал, что она авантюристка.
Лорд Равенскар, стоявший спиной к камину, искренне удивился:
— Неужели?
— Она сумела добиться благосклонности общества, ее везде принимают, — пояснил виконт. — Конечно, она достаточно красива и заслуживает того, чтобы блистать в свете. По в то же время я никогда не хотел бы, чтобы пьянчужки с Сент-Джеймс так же трепали языками о моей сестре.
— Среди этих пьянчуг оказались и мы, — отрывисто произнес лорд Равенскар, — и особенно хорош я!
— Ну, ты не единственный мужчина, которого свела с ума женская красота, — попытался успокоить друга виконт.
— Н-да, и, к сожалению, не буду последним из глупцов, которые теряют голову из-за хорошенькой мордашки, — с горечью согласился Трент.
Виконт вздохнул.
— Ну хорошо, если ты все еще желаешь поставить Аталию на место, нам пора ехать в парк. Можешь не сомневаться, тебя засыплют вопросами про твою молодую жену — кто она такая и почему появилась в твоей жизни так внезапно.
— Правду им знать не стоит, да я и не смогу рассказать, как все было, — с болью произнес лорд Равенскар. Он задумался на несколько мгновений, потом продолжил: — Знаешь, Энтони, лучше всего будет сделать так. Давай скажем, что я знаю Ромару с детства и что она моя детская любовь. Тогда все будет выглядеть очень правдоподобно.
— Отлично! Я знал, что ты придумаешь что-нибудь умное, — восхищенно воскликнул виконт.