Страница:
После прочитанного им в книгах он полагал, что женщины острова Бали должны быть необыкновенно грациозны, и сейчас, к своему немалому удовольствию, убедился, что не ошибся в своих ожиданиях.
Благодаря обычаю носить на голове самые разные предметы женщины Бали отличались осанкой богинь, а изяществом и стройностью могли поспорить со стеблями лилии.
Граф также был весьма заинтригован тем фактом, что все они были обнажены по пояс. Их золотистую кожу прикрывали лишь широкие ожерелья, которые покачивались в такт их легкой походке. И мужчины и женщины украшали свои волосы цветами.
Решив, что ему во что бы то ни стало следует вызвать у графа интерес к экзотике острова, губернатор поспешил заинтриговать его еще больше. Выразив чрезмерный и довольно неприличный, с точки зрения графа, восторг по поводу женских прелестей, он сказал:
– Пока вы здесь, вам необходимо увидеть танцы. Это то, на что действительно стоит посмотреть. А кроме того, я уверен, что вы получите настоящее удовольствие от петушиных боев.
Граф ничего не ответил.
Это было одно из азартных зрелищ, которое граф находил весьма неприятным, но он знал из описаний, встречающихся в книгах, что как среди коренных жителей Бали, так и среди европейцев, захвативших эту часть острова, петушиные бои пользовались постоянным и неизменным интересом.
– Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы развлечь вас, – продолжал губернатор. – Хотя, боюсь, вы найдете, что жизнь здесь довольно скучна и однообразна. Здесь, на севере, у нас почти не бывает вооруженных конфликтов. Мы не допускаем этого. – Он усмехнулся и продолжил: – Я уверен, что между раджами там, на юге, постоянно происходят столкновения, так что рано или поздно они дадут нам повод ввести туда свои войска, чтобы принести мир их подданным.
– И это именно то, что вы намерены сделать? – спросил граф, не в силах скрыть своей иронии.
Губернатор улыбнулся.
– Для этих темных крестьян что один правитель, что другой – никакой разницы.
– Позволю себе усомниться в этом, – заметил граф, но не стал дальше развивать эту тему.
К этому времени они добрались до резиденции губернатора, которая мало чем отличалась от множества подобных дворцов, построенных европейцами в разных частях Востока. Огромные комнаты с высокими потолками, распахнутые настежь высокие окна и при этом – влажный, тяжелый, давящий воздух.
Несмотря на долгий путь и усталость, граф отклонил предложение губернатора пойти отдохнуть в отведенные ему покои.
Вместо этого он расположился в просторной и очень уютной гостиной. После того как губернатор отдал распоряжение слуге принести вина, граф заявил весьма властным тоном:
– Я бы желал за время, которое я проведу здесь, подробно ознакомиться с работой вашей администрации. Королева Даугер просила меня сделать подробный отчет о положении дел в северном Бали.
– Я так и понял причину, по которой вы прибыли сюда, – отвечал губернатор. – Я лишь надеюсь, что отчет, который вы представите ее величеству, поможет нам получить винтовки и пушки, с помощью которых мы сможем захватить остальную часть острова.
– Это не совсем то, что я предполагал, – отозвался граф. – Но если таково ваше желание, то я непременно сообщу о вашей просьбе в своем отчете.
– В этом, несомненно, должен заключаться очевидный смысл нашего пребывания здесь, на захваченных территориях, – отвечал губернатор.
Он собирался что-то добавить, но в этот момент появился слуга.
– Что там еще? – раздраженно спросил губернатор.
– Мисс Роксана Бакли, которую вы приглашали прийти вчера. Она сейчас здесь, ваше превосходительство.
– Я же сказал – вчера! – сердито бросил губернатор.
– Очевидно, мисс Бакли готова принести свои извинения, ваше превосходительство, но она не могла прийти вчера.
Губернатор резко поднялся.
– Приношу свои извинения, – обратился он к графу. – Меня ждет посетитель.
– Бакли совсем не похоже на голландское имя. – Эта молодая леди фактически англичанка.
– Англичанка? Здесь, на Бали? – удивился граф.
С видимой неохотой губернатор ответил:
– Она приехала сюда со своим дядей – миссионером из Голландии.
– Миссионер! – не скрывая своего крайнего изумления, воскликнул граф.
Из книг, которые он успел изучить за время своего томительного плавания, ему стало известно, что с 1877 года закон запрещал каким-либо миссионерам находиться и работать на острове.
– Это не должно вас тревожить, – заявил губернатор, заметив выражение его лица. – Согласно временному постановлению, принятому в прошлом году, на острове разрешается проживать как миссионерам-католикам, так и протестантам, желающим посвятить себя работе здесь.
– Я этого не знал, – отозвался граф.
– Думаю, это инициатива наших служителей церкви там, дома, которые решили, что мы здесь плохо справляемся с нашими обязанностями, раз не можем убедить этих язычников в превосходстве христианства.
– Насколько я понимаю, у жителей Бали своя особая религия, которой они твердо придерживаются.
– Это так.
– Я также слышал, что неудача первой попытки обратить местных жителей в христианство стала почти легендарной, – продолжил граф.
Рассказ о таком человеке граф обнаружил почти во всех книгах, которые он смог прочитать об острове. Звали его Никодемус, и он был одновременно учеником и слугой первого миссионера, который ступил на землю острова.
Когда его соплеменники узнали, что он принял христианство, они изгнали его из родной деревни, запретили с ним общаться всем без исключения и объявили его «духовно мертвым».
Несчастный попытался проповедовать новую религию и привлечь на свою сторону последователей, но его соплеменники, напуганные угрозами своих жрецов, обходили его стороной.
Отвергнутый всеми, несчастный Никодемус, доведенный до отчаяния, не смог вынести обрушившегося на него несчастья. В конце концов он убил хозяина и сдался в руки властям. Его казнили.
Поэтому, как думал граф, нет ничего удивительного в том, что был принят закон, запрещающий миссионерство. Ему с трудом верилось, что спустя всего четырнадцать лет после этой трагедии ситуация могла настолько измениться, чтобы стало возможным вновь принять на острове христианских миссионеров.
Взглянув на губернатора, граф понял, что тот испытывает крайнее замешательство и явно пытается что-то от него скрыть.
Подчиняясь внезапному порыву, под влиянием мгновенно пробудившейся интуиции граф небрежно сказал:
– Пожалуй, мне было бы интересно встретиться с женщиной, которая пришла повидать вас. Для меня это один из немногих шансов выяснить, каким образом она осуществляет здесь свою миссию.
– Это вовсе не ее миссия, – мрачно заявил губернатор, явно недовольный таким поворотом дела. – Этим занимался ее дядя.
– Но она работает с ним?
– Он умер!
– Умер? – переспросил заинтригованный граф.
– Он умер два месяца назад.
– Естественной смертью или же был убит?
– Он умер своей смертью, – раздраженно бросил губернатор.
– Тогда, очевидно, его племянница продолжает его славное дело. Позвольте мне поговорить с ней.
В первое мгновение графу показалось, что губернатор готов выказать открытое неповиновение и отказать ему в просьбе.
Это было всего лишь впечатление, но граф был уверен, что не ошибся.
По какой-то причине, совершенно ему непонятной, но именно поэтому его заинтересовавшей, губернатор явно не хотел его встречи с этой мисс Бакли.
На мгновение глаза обоих мужчин встретились, и между ними словно произошла безмолвная схватка. Затем губернатор отступил и потупил взгляд.
– Попроси мисс Бакли войти, – обратился он к слуге, а сам вновь опустился в кресло, из которого только что поднялся.
Граф был более чем заинтригован.
Неужели почти сразу после прибытия на этот остров ему посчастливилось наткнуться на нечто, что губернатор желал бы от него скрыть?
В первый раз за все время его скука отступила, и он почувствовал внезапно вспыхнувший интерес.
Ему показалось забавным, что он смог настоять на своем в споре с человеком старше его по возрасту, который, как понял граф с первой минуты их встречи, очень ревностно относился к привилегиям, предоставляемым ему должностью губернатора.
Никто из мужчин не нарушил молчания, пока слуга не объявил, открыв дверь:
– Мисс Роксана Бакли, ваше превосходительство.
И затем в комнату вошла тоненькая молодая женщина, грациозными движениями и изяществом очень походившая на островитянку.
Она, казалось, подплыла, не касаясь пола, к тому месту, где сидели губернатор и граф.
На ней было простое белое платье с облегающим лифом, который подчеркивал соблазнительные формы ее груди и чрезвычайно тонкую талию. Образуя сзади небольшой турнюр, материя легкими складками спускалась к изящным ножкам, придавая девушке вид греческой богини, который лишь подчеркивала ее манера гордо держать голову, увенчанную пышной короной необычайно красивых волос.
Особенно поразило графа то, что девушка была без шляпы. Это шло вразрез со всеми условностями и правилами приличия. В руках она держала зонтик, без сомнения, совершенно необходимый в здешнем климате и призванный защищать от безжалостных солнечных лучей ее изысканно белоснежную кожу.
Ее волосы были не того золотистого цвета, который поэты так любят сравнивать с полем зреющей пшеницы или солнечными лучами, но необычного оттенка первых осенних листьев, чуть тронутых осенним пожаром.
Сзади они были собраны в высокий пучок, но, казалось, всеми силами стремились вырваться из плена вопреки воле своей хозяйки, и самые настойчивые тонкие прядки завивались вокруг шеи и лба.
В больших зеленых глазах сверкали веселые золотые искры, словно солнечные лучики поделились с ними своим светом.
У нее было запоминающееся, очень необычное лицо, далекое от классической красоты, но тем не менее приковывающее взгляд своей яркой индивидуальностью и необыкновенной привлекательностью, словно это был образ, возникший в мечтах или сновидениях, а не лицо вполне реального живого человека.
Роксана Бакли прошла через комнату и, остановившись в нескольких шагах от губернатора, присела в неглубоком реверансе.
Это было проделано очень грациозно и необыкновенно мило.
– Добрый день, ваше превосходительство, – произнесла она. – Позвольте мне принести вам свои извинения за то, что я не смогла прийти к вам вчера, как вы того хотели.
– Я привык к тому, чтобы моих приказов слушались, – напыщенно произнес губернатор.
Несмотря на тон его голоса, которым, как подумал граф, губернатор пользовался, произнося речи перед аудиторией, он не мог не заметить, что в глазах губернатора, когда он смотрел на стоящую перед ним женщину, отразилась целая гамма разных чувств.
– Я не получила вовремя вашего послания, – объясняла между тем Роксана Бакли. – Меня не было дома.
– Очевидно, вы были в лесу, как я догадываюсь, – резко сказал губернатор. – Я ведь, кажется, предупреждал вас, что бродить повсюду одной очень опасно.
– Никто не причинит мне вреда, – отвечала она. – А я просто искала подходящее дерево.
– Дерево?
Граф просто не смог удержаться и не переспросить, настолько он был удивлен ее словами.
Он не представлял себе, зачем этой элегантной молодой леди понадобилось искать в лесу дерево.
Услышав звук его голоса, Роксана Бакли обернулась к нему с таким видом, словно только что заметила его присутствие в гостиной.
С очевидным нежеланием губернатор объяснил, обращаясь к графу:
– Позвольте представить вам мисс Роксану Бакли. Как я уже сообщал вам, ее присутствие на острове терпят лишь из милости. Ее дядя получил разрешение на ее пребывание здесь сроком на два года, и сейчас, разумеется, это разрешение недействительно.
Роксана сделала реверанс, когда ее представляли, и по какой-то причине, которую он не смог объяснить себе сам, граф, не в силах отвести от нее взгляд, поднялся и протянул руку.
– Очень рад нашему знакомству, – сказал он по-английски.
Он увидел радость, вспыхнувшую в ее глазах, отчего они показались ему еще больше, чем прежде.
– Вы говорите по-английски?
– Надеюсь, достаточно хорошо, чтобы вы смогли понять меня.
– Вы скромничаете, ваша милость. Вы прекрасно говорите по-английски. Я весьма удивлена.
– Почему?
– Извините, если это прозвучит грубо, но слуга сообщил мне, что я пришла в неудачное время, так как у губернатора находится официальное лицо, прибывшее из Голландии. А все другие официальные лица из Голландии, с которыми я встречалась, говорили только на своем родном языке.
– Все, что вы сейчас здесь нам сказали, нас совершенно не интересует, – грубо прервал ее губернатор.
– Я… прошу прощения, – пробормотала Роксана.
– Совсем наоборот, – возразил граф. – Мне это чрезвычайно интересно, мисс Бакли, и мне бы очень хотелось побольше узнать о вашей работе здесь.
Она несколько растерялась.
– Моей… работе? – повторила она удивленно. Но затем улыбнулась, поняв, в чем дело. – А, вы, наверное, имеете в виду работу моего дяди. Но меня нельзя назвать продолжательницей его дела.
– Разве вы не миссионерка?
– Нет. И мне совсем не нравится, что вполне счастливых людей пытаются обратить в христианство, навязывая им веру, которая совершенно чужда их природе.
– Вам не следовало бы говорить такие вещи, – сердито заявил губернатор. – Вы, Роксана, так же хорошо, как и я, знаете, что политика голландских властей направлена на то, чтобы способствовать утверждению христианской религии везде, где только это возможно.
И снова граф не сомневался, что губернатор говорил все это на публику. В то же самое время он не мог не обратить внимания на то, с какой фамильярностью он обращался к этой молодой леди.
Не удостоив его вниманием, Роксана сказала, обращаясь к графу:
– Я должна объяснить вам, что теперь, после того как мой дядя умер, я занимаюсь только своей работой.
– И что это за работа?
– Я скульптор, работаю по дереву.
– Вы хотите сказать, что вы резчик по дереву? – Удивлению графа не было границ.
– Это звучит несколько грубо и неточно для обозначения моего занятия, особенно на этом острове.
– Я читал, что резьба по дереву – одно из национальных ремесел здесь, на острове. Местные жители украшают резьбой свои храмы и делают маски, которые используются во время карнавалов.
Графу было приятно, что он смог проявить свою осведомленность в таких вопросах, и, как ему показалось, губернатор был даже удивлен этим обстоятельством, так как сказал:
– Я вижу, вы знаете местные обычаи, ваша милость.
– Я всегда считаю своим долгом узнать как можно больше о том месте, которое посещаю, – заметил граф. – Почему бы вам не присесть, мисс Бакли? Мне бы хотелось о многом поговорить с вами, особенно о таких вещах, о которых, как я подозреваю, местные жители не пожелают говорить со мной, а голландцы – не захотят, чтобы я что-нибудь узнал о них.
Роксана присела на стул, предложенный графом. Затем она сказала, взглянув на губернатора:
– Если я стану говорить слишком откровенно, это может навлечь на меня лишние неприятности.
– Отчего же? – удивился граф.
– Вы ведь слышали, что меня здесь терпят только из милости. Я уверена, что большинство голландцев, живущих здесь, готовы заявить о том, что, раз мой дядя умер, я должна покинуть остров.
– Вы живете здесь одна?
В голосе графа послышались скептические нотки, когда он задавал свой вопрос.
– Не совсем, – отозвалась она. – Я живу с женщиной, которая, как я полагаю, вполне может считаться моей наставницей. Это пожилая женщина, которая долгие годы провела бок о бок с моей тетей.
– Служанка! – презрительно фыркнул губернатор.
– Для моей тети Агнес Гертруда всегда была компаньонкой, так же как и для меня сейчас.
Губернатор вздохнул, как показалось графу, с раздражением.
– Я предполагаю, ваша милость, – сказал он, обращаясь к графу, – что, если мисс Бакли желает остаться на острове, она должна жить в какой-нибудь уважаемой голландской семье. Я мог бы с легкостью найти ей подходящее место, но она на это не соглашается.
– Я предпочитаю жить независимо, – сказала Роксана. – Я очень много работаю, иногда засиживаюсь до поздней ночи. Это создаст неудобства многим людям.
– Вам следовало бы в таком случае принять мое предложение.
Граф заметил, что Роксана напряглась. Затем она произнесла очень холодным тоном, которого он еще от нее не слышал:
– То, что вы предлагали, ваше превосходительство, совершенно неприемлемо! И я ни при каких обстоятельствах на это не соглашусь!
Глава вторая
Благодаря обычаю носить на голове самые разные предметы женщины Бали отличались осанкой богинь, а изяществом и стройностью могли поспорить со стеблями лилии.
Граф также был весьма заинтригован тем фактом, что все они были обнажены по пояс. Их золотистую кожу прикрывали лишь широкие ожерелья, которые покачивались в такт их легкой походке. И мужчины и женщины украшали свои волосы цветами.
Решив, что ему во что бы то ни стало следует вызвать у графа интерес к экзотике острова, губернатор поспешил заинтриговать его еще больше. Выразив чрезмерный и довольно неприличный, с точки зрения графа, восторг по поводу женских прелестей, он сказал:
– Пока вы здесь, вам необходимо увидеть танцы. Это то, на что действительно стоит посмотреть. А кроме того, я уверен, что вы получите настоящее удовольствие от петушиных боев.
Граф ничего не ответил.
Это было одно из азартных зрелищ, которое граф находил весьма неприятным, но он знал из описаний, встречающихся в книгах, что как среди коренных жителей Бали, так и среди европейцев, захвативших эту часть острова, петушиные бои пользовались постоянным и неизменным интересом.
– Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы развлечь вас, – продолжал губернатор. – Хотя, боюсь, вы найдете, что жизнь здесь довольно скучна и однообразна. Здесь, на севере, у нас почти не бывает вооруженных конфликтов. Мы не допускаем этого. – Он усмехнулся и продолжил: – Я уверен, что между раджами там, на юге, постоянно происходят столкновения, так что рано или поздно они дадут нам повод ввести туда свои войска, чтобы принести мир их подданным.
– И это именно то, что вы намерены сделать? – спросил граф, не в силах скрыть своей иронии.
Губернатор улыбнулся.
– Для этих темных крестьян что один правитель, что другой – никакой разницы.
– Позволю себе усомниться в этом, – заметил граф, но не стал дальше развивать эту тему.
К этому времени они добрались до резиденции губернатора, которая мало чем отличалась от множества подобных дворцов, построенных европейцами в разных частях Востока. Огромные комнаты с высокими потолками, распахнутые настежь высокие окна и при этом – влажный, тяжелый, давящий воздух.
Несмотря на долгий путь и усталость, граф отклонил предложение губернатора пойти отдохнуть в отведенные ему покои.
Вместо этого он расположился в просторной и очень уютной гостиной. После того как губернатор отдал распоряжение слуге принести вина, граф заявил весьма властным тоном:
– Я бы желал за время, которое я проведу здесь, подробно ознакомиться с работой вашей администрации. Королева Даугер просила меня сделать подробный отчет о положении дел в северном Бали.
– Я так и понял причину, по которой вы прибыли сюда, – отвечал губернатор. – Я лишь надеюсь, что отчет, который вы представите ее величеству, поможет нам получить винтовки и пушки, с помощью которых мы сможем захватить остальную часть острова.
– Это не совсем то, что я предполагал, – отозвался граф. – Но если таково ваше желание, то я непременно сообщу о вашей просьбе в своем отчете.
– В этом, несомненно, должен заключаться очевидный смысл нашего пребывания здесь, на захваченных территориях, – отвечал губернатор.
Он собирался что-то добавить, но в этот момент появился слуга.
– Что там еще? – раздраженно спросил губернатор.
– Мисс Роксана Бакли, которую вы приглашали прийти вчера. Она сейчас здесь, ваше превосходительство.
– Я же сказал – вчера! – сердито бросил губернатор.
– Очевидно, мисс Бакли готова принести свои извинения, ваше превосходительство, но она не могла прийти вчера.
Губернатор резко поднялся.
– Приношу свои извинения, – обратился он к графу. – Меня ждет посетитель.
– Бакли совсем не похоже на голландское имя. – Эта молодая леди фактически англичанка.
– Англичанка? Здесь, на Бали? – удивился граф.
С видимой неохотой губернатор ответил:
– Она приехала сюда со своим дядей – миссионером из Голландии.
– Миссионер! – не скрывая своего крайнего изумления, воскликнул граф.
Из книг, которые он успел изучить за время своего томительного плавания, ему стало известно, что с 1877 года закон запрещал каким-либо миссионерам находиться и работать на острове.
– Это не должно вас тревожить, – заявил губернатор, заметив выражение его лица. – Согласно временному постановлению, принятому в прошлом году, на острове разрешается проживать как миссионерам-католикам, так и протестантам, желающим посвятить себя работе здесь.
– Я этого не знал, – отозвался граф.
– Думаю, это инициатива наших служителей церкви там, дома, которые решили, что мы здесь плохо справляемся с нашими обязанностями, раз не можем убедить этих язычников в превосходстве христианства.
– Насколько я понимаю, у жителей Бали своя особая религия, которой они твердо придерживаются.
– Это так.
– Я также слышал, что неудача первой попытки обратить местных жителей в христианство стала почти легендарной, – продолжил граф.
Рассказ о таком человеке граф обнаружил почти во всех книгах, которые он смог прочитать об острове. Звали его Никодемус, и он был одновременно учеником и слугой первого миссионера, который ступил на землю острова.
Когда его соплеменники узнали, что он принял христианство, они изгнали его из родной деревни, запретили с ним общаться всем без исключения и объявили его «духовно мертвым».
Несчастный попытался проповедовать новую религию и привлечь на свою сторону последователей, но его соплеменники, напуганные угрозами своих жрецов, обходили его стороной.
Отвергнутый всеми, несчастный Никодемус, доведенный до отчаяния, не смог вынести обрушившегося на него несчастья. В конце концов он убил хозяина и сдался в руки властям. Его казнили.
Поэтому, как думал граф, нет ничего удивительного в том, что был принят закон, запрещающий миссионерство. Ему с трудом верилось, что спустя всего четырнадцать лет после этой трагедии ситуация могла настолько измениться, чтобы стало возможным вновь принять на острове христианских миссионеров.
Взглянув на губернатора, граф понял, что тот испытывает крайнее замешательство и явно пытается что-то от него скрыть.
Подчиняясь внезапному порыву, под влиянием мгновенно пробудившейся интуиции граф небрежно сказал:
– Пожалуй, мне было бы интересно встретиться с женщиной, которая пришла повидать вас. Для меня это один из немногих шансов выяснить, каким образом она осуществляет здесь свою миссию.
– Это вовсе не ее миссия, – мрачно заявил губернатор, явно недовольный таким поворотом дела. – Этим занимался ее дядя.
– Но она работает с ним?
– Он умер!
– Умер? – переспросил заинтригованный граф.
– Он умер два месяца назад.
– Естественной смертью или же был убит?
– Он умер своей смертью, – раздраженно бросил губернатор.
– Тогда, очевидно, его племянница продолжает его славное дело. Позвольте мне поговорить с ней.
В первое мгновение графу показалось, что губернатор готов выказать открытое неповиновение и отказать ему в просьбе.
Это было всего лишь впечатление, но граф был уверен, что не ошибся.
По какой-то причине, совершенно ему непонятной, но именно поэтому его заинтересовавшей, губернатор явно не хотел его встречи с этой мисс Бакли.
На мгновение глаза обоих мужчин встретились, и между ними словно произошла безмолвная схватка. Затем губернатор отступил и потупил взгляд.
– Попроси мисс Бакли войти, – обратился он к слуге, а сам вновь опустился в кресло, из которого только что поднялся.
Граф был более чем заинтригован.
Неужели почти сразу после прибытия на этот остров ему посчастливилось наткнуться на нечто, что губернатор желал бы от него скрыть?
В первый раз за все время его скука отступила, и он почувствовал внезапно вспыхнувший интерес.
Ему показалось забавным, что он смог настоять на своем в споре с человеком старше его по возрасту, который, как понял граф с первой минуты их встречи, очень ревностно относился к привилегиям, предоставляемым ему должностью губернатора.
Никто из мужчин не нарушил молчания, пока слуга не объявил, открыв дверь:
– Мисс Роксана Бакли, ваше превосходительство.
И затем в комнату вошла тоненькая молодая женщина, грациозными движениями и изяществом очень походившая на островитянку.
Она, казалось, подплыла, не касаясь пола, к тому месту, где сидели губернатор и граф.
На ней было простое белое платье с облегающим лифом, который подчеркивал соблазнительные формы ее груди и чрезвычайно тонкую талию. Образуя сзади небольшой турнюр, материя легкими складками спускалась к изящным ножкам, придавая девушке вид греческой богини, который лишь подчеркивала ее манера гордо держать голову, увенчанную пышной короной необычайно красивых волос.
Особенно поразило графа то, что девушка была без шляпы. Это шло вразрез со всеми условностями и правилами приличия. В руках она держала зонтик, без сомнения, совершенно необходимый в здешнем климате и призванный защищать от безжалостных солнечных лучей ее изысканно белоснежную кожу.
Ее волосы были не того золотистого цвета, который поэты так любят сравнивать с полем зреющей пшеницы или солнечными лучами, но необычного оттенка первых осенних листьев, чуть тронутых осенним пожаром.
Сзади они были собраны в высокий пучок, но, казалось, всеми силами стремились вырваться из плена вопреки воле своей хозяйки, и самые настойчивые тонкие прядки завивались вокруг шеи и лба.
В больших зеленых глазах сверкали веселые золотые искры, словно солнечные лучики поделились с ними своим светом.
У нее было запоминающееся, очень необычное лицо, далекое от классической красоты, но тем не менее приковывающее взгляд своей яркой индивидуальностью и необыкновенной привлекательностью, словно это был образ, возникший в мечтах или сновидениях, а не лицо вполне реального живого человека.
Роксана Бакли прошла через комнату и, остановившись в нескольких шагах от губернатора, присела в неглубоком реверансе.
Это было проделано очень грациозно и необыкновенно мило.
– Добрый день, ваше превосходительство, – произнесла она. – Позвольте мне принести вам свои извинения за то, что я не смогла прийти к вам вчера, как вы того хотели.
– Я привык к тому, чтобы моих приказов слушались, – напыщенно произнес губернатор.
Несмотря на тон его голоса, которым, как подумал граф, губернатор пользовался, произнося речи перед аудиторией, он не мог не заметить, что в глазах губернатора, когда он смотрел на стоящую перед ним женщину, отразилась целая гамма разных чувств.
– Я не получила вовремя вашего послания, – объясняла между тем Роксана Бакли. – Меня не было дома.
– Очевидно, вы были в лесу, как я догадываюсь, – резко сказал губернатор. – Я ведь, кажется, предупреждал вас, что бродить повсюду одной очень опасно.
– Никто не причинит мне вреда, – отвечала она. – А я просто искала подходящее дерево.
– Дерево?
Граф просто не смог удержаться и не переспросить, настолько он был удивлен ее словами.
Он не представлял себе, зачем этой элегантной молодой леди понадобилось искать в лесу дерево.
Услышав звук его голоса, Роксана Бакли обернулась к нему с таким видом, словно только что заметила его присутствие в гостиной.
С очевидным нежеланием губернатор объяснил, обращаясь к графу:
– Позвольте представить вам мисс Роксану Бакли. Как я уже сообщал вам, ее присутствие на острове терпят лишь из милости. Ее дядя получил разрешение на ее пребывание здесь сроком на два года, и сейчас, разумеется, это разрешение недействительно.
Роксана сделала реверанс, когда ее представляли, и по какой-то причине, которую он не смог объяснить себе сам, граф, не в силах отвести от нее взгляд, поднялся и протянул руку.
– Очень рад нашему знакомству, – сказал он по-английски.
Он увидел радость, вспыхнувшую в ее глазах, отчего они показались ему еще больше, чем прежде.
– Вы говорите по-английски?
– Надеюсь, достаточно хорошо, чтобы вы смогли понять меня.
– Вы скромничаете, ваша милость. Вы прекрасно говорите по-английски. Я весьма удивлена.
– Почему?
– Извините, если это прозвучит грубо, но слуга сообщил мне, что я пришла в неудачное время, так как у губернатора находится официальное лицо, прибывшее из Голландии. А все другие официальные лица из Голландии, с которыми я встречалась, говорили только на своем родном языке.
– Все, что вы сейчас здесь нам сказали, нас совершенно не интересует, – грубо прервал ее губернатор.
– Я… прошу прощения, – пробормотала Роксана.
– Совсем наоборот, – возразил граф. – Мне это чрезвычайно интересно, мисс Бакли, и мне бы очень хотелось побольше узнать о вашей работе здесь.
Она несколько растерялась.
– Моей… работе? – повторила она удивленно. Но затем улыбнулась, поняв, в чем дело. – А, вы, наверное, имеете в виду работу моего дяди. Но меня нельзя назвать продолжательницей его дела.
– Разве вы не миссионерка?
– Нет. И мне совсем не нравится, что вполне счастливых людей пытаются обратить в христианство, навязывая им веру, которая совершенно чужда их природе.
– Вам не следовало бы говорить такие вещи, – сердито заявил губернатор. – Вы, Роксана, так же хорошо, как и я, знаете, что политика голландских властей направлена на то, чтобы способствовать утверждению христианской религии везде, где только это возможно.
И снова граф не сомневался, что губернатор говорил все это на публику. В то же самое время он не мог не обратить внимания на то, с какой фамильярностью он обращался к этой молодой леди.
Не удостоив его вниманием, Роксана сказала, обращаясь к графу:
– Я должна объяснить вам, что теперь, после того как мой дядя умер, я занимаюсь только своей работой.
– И что это за работа?
– Я скульптор, работаю по дереву.
– Вы хотите сказать, что вы резчик по дереву? – Удивлению графа не было границ.
– Это звучит несколько грубо и неточно для обозначения моего занятия, особенно на этом острове.
– Я читал, что резьба по дереву – одно из национальных ремесел здесь, на острове. Местные жители украшают резьбой свои храмы и делают маски, которые используются во время карнавалов.
Графу было приятно, что он смог проявить свою осведомленность в таких вопросах, и, как ему показалось, губернатор был даже удивлен этим обстоятельством, так как сказал:
– Я вижу, вы знаете местные обычаи, ваша милость.
– Я всегда считаю своим долгом узнать как можно больше о том месте, которое посещаю, – заметил граф. – Почему бы вам не присесть, мисс Бакли? Мне бы хотелось о многом поговорить с вами, особенно о таких вещах, о которых, как я подозреваю, местные жители не пожелают говорить со мной, а голландцы – не захотят, чтобы я что-нибудь узнал о них.
Роксана присела на стул, предложенный графом. Затем она сказала, взглянув на губернатора:
– Если я стану говорить слишком откровенно, это может навлечь на меня лишние неприятности.
– Отчего же? – удивился граф.
– Вы ведь слышали, что меня здесь терпят только из милости. Я уверена, что большинство голландцев, живущих здесь, готовы заявить о том, что, раз мой дядя умер, я должна покинуть остров.
– Вы живете здесь одна?
В голосе графа послышались скептические нотки, когда он задавал свой вопрос.
– Не совсем, – отозвалась она. – Я живу с женщиной, которая, как я полагаю, вполне может считаться моей наставницей. Это пожилая женщина, которая долгие годы провела бок о бок с моей тетей.
– Служанка! – презрительно фыркнул губернатор.
– Для моей тети Агнес Гертруда всегда была компаньонкой, так же как и для меня сейчас.
Губернатор вздохнул, как показалось графу, с раздражением.
– Я предполагаю, ваша милость, – сказал он, обращаясь к графу, – что, если мисс Бакли желает остаться на острове, она должна жить в какой-нибудь уважаемой голландской семье. Я мог бы с легкостью найти ей подходящее место, но она на это не соглашается.
– Я предпочитаю жить независимо, – сказала Роксана. – Я очень много работаю, иногда засиживаюсь до поздней ночи. Это создаст неудобства многим людям.
– Вам следовало бы в таком случае принять мое предложение.
Граф заметил, что Роксана напряглась. Затем она произнесла очень холодным тоном, которого он еще от нее не слышал:
– То, что вы предлагали, ваше превосходительство, совершенно неприемлемо! И я ни при каких обстоятельствах на это не соглашусь!
Глава вторая
Роксана очень волновалась, но надеялась, что ей удалось это скрыть. В то же самое время она хорошо понимала, что с прибытием нового официального лица у нее могут возникнуть новые осложнения.
У нее и так уже было достаточно неприятностей, когда женщины из небольшой голландской колонии категорически заявили ей, что, раз ее дядя умер и она осталась без опеки, ей нельзя больше оставаться на Бали.
Роксана понимала, что они были не столько обеспокоены ее положением одинокой молодой женщины, сколько просто завидовали ей. Было бы странно, если бы эти толстые, крайне непривлекательные дамы, чьи фигуры были безнадежно испорчены лишними килограммами, постоянно нарастающими от огромного количества поглощаемой ими тяжелой жирной пищи, не возмущались и не негодовали, глядя на ее изящную стройную фигуру.
С самого первого дня прибытия на Бали голландские дамы невзлюбили ее и постоянно давали понять, что не считают миссионера или его родственников людьми, достойными занять почетное положение в их обществе.
Роксана порой улыбалась про себя, думая, как быстро изменили бы эти женщины свое к ней отношение, если бы она сказала им, кто были ее родственники в Англии и какие имена носят ее отец и мать.
Но они не проявляли к ней повышенного интереса, а сама Роксана предпочитала видеть с их стороны полное неприятие, чем пользоваться расположением и покровительством этих особ, что, несомненно бы, случилось, узнай они, кто она такая на самом деле.
Временами, в минуты отчаяния, Роксана думала, что вынуждена сражаться одна с целым полчищем недругов, окружавших ее со всех сторон.
Но затем ее природное чувство юмора вновь брало верх, девушка смеялась над своими страхами и говорила себе, что в действительности в ее положении нет ничего страшного и у нее нет причин чего-либо бояться.
Но так было лишь до тех пор, пока среди ее недоброжелателей не оказался сам губернатор – враг более коварный и могущественный, чем все ее недоброжелатели-голландцы, находившиеся в его подчинении.
Когда муж ее тети решил отправиться на Бали в качестве миссионера и согласился взять ее с собой на этот, как ей представлялось, сказочный остров, она восприняла это как захватывающее, восхитительное приключение. Роксана была так счастлива, что не уставала ежедневно возносить благодарственные молитвы, пока они плыли на корабле, и не пыталась сдержать своей радости в предвкушении чего-то необыкновенного, таинственного и немного пугающего.
Перед самым отплытием она очень нервничала, так как страшно боялась, что в последний момент им может что-нибудь помешать отправиться на этот сказочный Восток, место, которое она определила для себя как легендарное Эльдорадо, совершенно для нее недосягаемое.
После смерти отца Роксана отправилась в Голландию к своим родственникам. Она обнаружила, что ее дядя, Петер Хелдерик, находится в состоянии постоянного и неутихающего конфликта с членами той общины, в которой он жил.
Он был необыкновенно умным, но слишком чувствительным человеком, принимавшим все слишком близко к сердцу.
Петер Хелдерик читал проповеди с таким жаром, что они могли бы зажечь любого, кто его слушал, воспламенить в нем пыл, равный по страстности его собственному, – любого, но только не туповатых голландских бюргеров.
Во время его пламенных, взволнованных речей голландцы чинно восседали на своих скамьях, и на их лицах Роксана не видела никакого выражения, кроме явного неодобрения.
Прихожане считали, что проповеди Петера Хелдерика слишком патетичны и театральны. Сами они не испытывали к Богу столь экзальтированных чувств, в то же самое время рассчитывая, что он удовлетворит их нужды и позаботится о том, чтобы обеспечить им покой, благополучие и душевный комфорт.
– Ну как мне их расшевелить?! – однажды с отчаянием воскликнул Петер Хелдерик, обращаясь к своей племяннице.
– Мне кажется, это можно сделать только с помощью динамита, дядя Петер, – ответила Роксана.
Он довольно уныло рассмеялся.
– Я пытался – Бог мне свидетель, что я пытался, – вложить в них Божий дух, зажечь восторг и любовь к Богу в их сердцах, но это все равно что колотить палкой по перине из гусиного пуха. Я хорошо понимаю, что ничего не смогу добиться.
А затем он загорелся новой идеей и принялся осаждать влиятельных людей, убеждая отменить запрет на работу миссионеров на Бали.
Его поддержала католическая церковь, и, кроме того, он очень подогрел общественное мнение, убеждая всех в несправедливости того, что целая страна оказалась лишенной возможности услышать слова Господа.
С большой неохотой и с солидной долей скептицизма, который они даже и не пытались скрывать, влиятельные лица приняли временное постановление, разрешающее нескольким специально отобранным миссионерам работать на Бали.
Это решение каждый год пересматривалось, и на тех, кому давалось подобное разрешение, возлагались очень строгие ограничения.
Были моменты, когда Роксане казалось, что ей не позволят поехать вместе с ее тетей Агнес и дядей Петером в это восхитительное путешествие, – так много разных правил и ограничений существовало на этот счет.
Но она все-таки надеялась, что голландские официальные лица в конце концов устанут от бесконечных петиций дяди Петера и будут рады избавиться от человека, доставляющего им столько неприятностей и хлопот.
По этой причине или по какой-то иной, но чета Хелдериков и Роксана благополучно отплыли из Голландии на маленьком и чрезвычайно неудобном пароходике. Однако они были так счастливы, что наконец-то отправились в путешествие, что их это совсем не смутило. Для них этот пароходик представлялся не больше и не меньше как знаменитой «Санта-Марией», которая с Христофором Колумбом на борту направлялась к берегам неоткрытых континентов.
И только тетя Агнес, как вспоминала потом Роксана, не выглядела возбужденной и радостной в ожидании путешествия в новую неизвестную страну. Она оставляла на родине все, что так хорошо знала и любила.
Это была тихая, кроткая женщина с мягким характером, которая обожала своего мужа и в действительности готова была последовать за ним на край света и даже в ад, если бы только это потребовалось.
Роксана была невероятно рада путешествию и верила, что на острове их ожидает рай.
К этому времени она успела уже многое узнать о Бали, и везде его называли не иначе как «Райский остров», «Остров богов» или «Остров тысячи холмов».
И чем больше она читала об этом острове, чем больше о нем узнавала, тем ярче в ней разгоралось желание увидеть своими глазами всю эту красоту, все эти необыкновенные чудеса, которые возбуждали ее воображение и в существование которых было так же трудно поверить, как в сказку.
Когда они достигли вод Красного моря и ее тетушка от жары и духоты почувствовала себя плохо, Роксана узнала ее секрет.
На пятнадцатом году своего замужества тетя Агнес совершенно неожиданно, не имея на то никакой надежды, забеременела.
– Мы так неистово молились, что Бог должен был услышать наши молитвы, – сказала тетя Агнес племяннице. – Теперь, когда мы оба уже давно оставили надежду иметь ребенка…
– Почему вы до сих пор скрывали это от нас, тетя Агнес?
Тетушка улыбнулась:
– Если бы я сказала о своем положении, Петеру пришлось бы немедленно сообщить об этом в департамент, и тогда они бы отменили свое разрешение на эту поездку.
– Но почему? – не могла понять Роксана.
– В постановлении ясно сказано, что на Бали ни в коем случае не разрешается находиться миссионерам с детьми. Им не может быть гарантирована безопасность.
– Тетя Агнес! – воскликнула в ужасе Роксана. – Что же они скажут теперь, когда узнают?
– Ну, может быть, нам удастся сделать так, что они ничего не узнают, – с улыбкой сказала тетушка.
Ни с чем подобным Роксана еще не сталкивалась в своей жизни, и теперь, с того самого момента, как тетя поведала ей правду, она жила в предчувствии огромных трудностей, которые ждали их впереди.
Первой и самой важной их заботой было не допустить, чтобы Петер Хелдерик узнал о том, что произошло, до тех пор, пока их корабль не причалит к берегу острова.
Это было совсем нетрудно! Он постоянно пребывал в состоянии восторженного возбуждения по поводу ожидающей его впереди новой жизни, и Роксана с улыбкой думала, что, даже если они с тетей Агнес за одну ночь превратятся в чернокожих, он и то вряд ли это заметит. В течение всего плавания он думал только о своей работе, которой целиком посвятил себя, о том, как он будет нести слово Божье жителям острова.
У нее и так уже было достаточно неприятностей, когда женщины из небольшой голландской колонии категорически заявили ей, что, раз ее дядя умер и она осталась без опеки, ей нельзя больше оставаться на Бали.
Роксана понимала, что они были не столько обеспокоены ее положением одинокой молодой женщины, сколько просто завидовали ей. Было бы странно, если бы эти толстые, крайне непривлекательные дамы, чьи фигуры были безнадежно испорчены лишними килограммами, постоянно нарастающими от огромного количества поглощаемой ими тяжелой жирной пищи, не возмущались и не негодовали, глядя на ее изящную стройную фигуру.
С самого первого дня прибытия на Бали голландские дамы невзлюбили ее и постоянно давали понять, что не считают миссионера или его родственников людьми, достойными занять почетное положение в их обществе.
Роксана порой улыбалась про себя, думая, как быстро изменили бы эти женщины свое к ней отношение, если бы она сказала им, кто были ее родственники в Англии и какие имена носят ее отец и мать.
Но они не проявляли к ней повышенного интереса, а сама Роксана предпочитала видеть с их стороны полное неприятие, чем пользоваться расположением и покровительством этих особ, что, несомненно бы, случилось, узнай они, кто она такая на самом деле.
Временами, в минуты отчаяния, Роксана думала, что вынуждена сражаться одна с целым полчищем недругов, окружавших ее со всех сторон.
Но затем ее природное чувство юмора вновь брало верх, девушка смеялась над своими страхами и говорила себе, что в действительности в ее положении нет ничего страшного и у нее нет причин чего-либо бояться.
Но так было лишь до тех пор, пока среди ее недоброжелателей не оказался сам губернатор – враг более коварный и могущественный, чем все ее недоброжелатели-голландцы, находившиеся в его подчинении.
Когда муж ее тети решил отправиться на Бали в качестве миссионера и согласился взять ее с собой на этот, как ей представлялось, сказочный остров, она восприняла это как захватывающее, восхитительное приключение. Роксана была так счастлива, что не уставала ежедневно возносить благодарственные молитвы, пока они плыли на корабле, и не пыталась сдержать своей радости в предвкушении чего-то необыкновенного, таинственного и немного пугающего.
Перед самым отплытием она очень нервничала, так как страшно боялась, что в последний момент им может что-нибудь помешать отправиться на этот сказочный Восток, место, которое она определила для себя как легендарное Эльдорадо, совершенно для нее недосягаемое.
После смерти отца Роксана отправилась в Голландию к своим родственникам. Она обнаружила, что ее дядя, Петер Хелдерик, находится в состоянии постоянного и неутихающего конфликта с членами той общины, в которой он жил.
Он был необыкновенно умным, но слишком чувствительным человеком, принимавшим все слишком близко к сердцу.
Петер Хелдерик читал проповеди с таким жаром, что они могли бы зажечь любого, кто его слушал, воспламенить в нем пыл, равный по страстности его собственному, – любого, но только не туповатых голландских бюргеров.
Во время его пламенных, взволнованных речей голландцы чинно восседали на своих скамьях, и на их лицах Роксана не видела никакого выражения, кроме явного неодобрения.
Прихожане считали, что проповеди Петера Хелдерика слишком патетичны и театральны. Сами они не испытывали к Богу столь экзальтированных чувств, в то же самое время рассчитывая, что он удовлетворит их нужды и позаботится о том, чтобы обеспечить им покой, благополучие и душевный комфорт.
– Ну как мне их расшевелить?! – однажды с отчаянием воскликнул Петер Хелдерик, обращаясь к своей племяннице.
– Мне кажется, это можно сделать только с помощью динамита, дядя Петер, – ответила Роксана.
Он довольно уныло рассмеялся.
– Я пытался – Бог мне свидетель, что я пытался, – вложить в них Божий дух, зажечь восторг и любовь к Богу в их сердцах, но это все равно что колотить палкой по перине из гусиного пуха. Я хорошо понимаю, что ничего не смогу добиться.
А затем он загорелся новой идеей и принялся осаждать влиятельных людей, убеждая отменить запрет на работу миссионеров на Бали.
Его поддержала католическая церковь, и, кроме того, он очень подогрел общественное мнение, убеждая всех в несправедливости того, что целая страна оказалась лишенной возможности услышать слова Господа.
С большой неохотой и с солидной долей скептицизма, который они даже и не пытались скрывать, влиятельные лица приняли временное постановление, разрешающее нескольким специально отобранным миссионерам работать на Бали.
Это решение каждый год пересматривалось, и на тех, кому давалось подобное разрешение, возлагались очень строгие ограничения.
Были моменты, когда Роксане казалось, что ей не позволят поехать вместе с ее тетей Агнес и дядей Петером в это восхитительное путешествие, – так много разных правил и ограничений существовало на этот счет.
Но она все-таки надеялась, что голландские официальные лица в конце концов устанут от бесконечных петиций дяди Петера и будут рады избавиться от человека, доставляющего им столько неприятностей и хлопот.
По этой причине или по какой-то иной, но чета Хелдериков и Роксана благополучно отплыли из Голландии на маленьком и чрезвычайно неудобном пароходике. Однако они были так счастливы, что наконец-то отправились в путешествие, что их это совсем не смутило. Для них этот пароходик представлялся не больше и не меньше как знаменитой «Санта-Марией», которая с Христофором Колумбом на борту направлялась к берегам неоткрытых континентов.
И только тетя Агнес, как вспоминала потом Роксана, не выглядела возбужденной и радостной в ожидании путешествия в новую неизвестную страну. Она оставляла на родине все, что так хорошо знала и любила.
Это была тихая, кроткая женщина с мягким характером, которая обожала своего мужа и в действительности готова была последовать за ним на край света и даже в ад, если бы только это потребовалось.
Роксана была невероятно рада путешествию и верила, что на острове их ожидает рай.
К этому времени она успела уже многое узнать о Бали, и везде его называли не иначе как «Райский остров», «Остров богов» или «Остров тысячи холмов».
И чем больше она читала об этом острове, чем больше о нем узнавала, тем ярче в ней разгоралось желание увидеть своими глазами всю эту красоту, все эти необыкновенные чудеса, которые возбуждали ее воображение и в существование которых было так же трудно поверить, как в сказку.
Когда они достигли вод Красного моря и ее тетушка от жары и духоты почувствовала себя плохо, Роксана узнала ее секрет.
На пятнадцатом году своего замужества тетя Агнес совершенно неожиданно, не имея на то никакой надежды, забеременела.
– Мы так неистово молились, что Бог должен был услышать наши молитвы, – сказала тетя Агнес племяннице. – Теперь, когда мы оба уже давно оставили надежду иметь ребенка…
– Почему вы до сих пор скрывали это от нас, тетя Агнес?
Тетушка улыбнулась:
– Если бы я сказала о своем положении, Петеру пришлось бы немедленно сообщить об этом в департамент, и тогда они бы отменили свое разрешение на эту поездку.
– Но почему? – не могла понять Роксана.
– В постановлении ясно сказано, что на Бали ни в коем случае не разрешается находиться миссионерам с детьми. Им не может быть гарантирована безопасность.
– Тетя Агнес! – воскликнула в ужасе Роксана. – Что же они скажут теперь, когда узнают?
– Ну, может быть, нам удастся сделать так, что они ничего не узнают, – с улыбкой сказала тетушка.
Ни с чем подобным Роксана еще не сталкивалась в своей жизни, и теперь, с того самого момента, как тетя поведала ей правду, она жила в предчувствии огромных трудностей, которые ждали их впереди.
Первой и самой важной их заботой было не допустить, чтобы Петер Хелдерик узнал о том, что произошло, до тех пор, пока их корабль не причалит к берегу острова.
Это было совсем нетрудно! Он постоянно пребывал в состоянии восторженного возбуждения по поводу ожидающей его впереди новой жизни, и Роксана с улыбкой думала, что, даже если они с тетей Агнес за одну ночь превратятся в чернокожих, он и то вряд ли это заметит. В течение всего плавания он думал только о своей работе, которой целиком посвятил себя, о том, как он будет нести слово Божье жителям острова.