Лорд Хейвуд рассмеялся, и это был самый счастливый смех, который она когда-либо слышала.
— Ты ведь прекрасно знаешь, что я хочу того же, чего хочешь ты, — сказал он весело. — По этому теперь, я думаю, мы можем наконец вернуться к старым добрым традициям.
Она несколько озадаченно посмотрела на него, и он, улыбаясь, объяснил:
— Я всего лишь хочу сказать, мое сокровище, что теперь могу просить тебя стать моей женой с полным сознанием того, что я делаю. Итак, моя любимая, не окажешь ли ты мне честь, согласившись стать моей женой?
Последние слова он произнес очень серьезным тоном, и Лалита в восторге обвила руками его шею.
— Ты сам сказал, что это то, чего я хочу! — воскликнула она. — И ты знаешь ответ... Да! Да! Да!
— Я полагал, что ты будешь вести себя, как подобает скромной юной леди в таких случаях, — пошутил он. — Тебе следовало бы покраснеть, смутиться и сказать что-нибудь вроде: «Ах, это так неожиданно!»
Если бы я так себя повела, то у тебя появился бы шанс отступить, — не осталась в долгу девушка. — О, мой изумительный, великолепный Ромни, я так хочу быть с тобой... навсегда... и любить тебя!
Она на мгновение смолкла, затем с волнением спросила:
— Ты... ведь правда хочешь... моей любви?
— Я хочу этого больше всего на свете! — серьезно ответил лорд Хейвуд.
— И ты... не будешь... сердиться или обижаться... из-за того, что я... богата?
— Ну, я полагаю, это одна из тех неприятных проблем, с которой я, пожалуй, смогу справиться, — сказал он, улыбаясь. — И осмелюсь сказать, что это, так или иначе, может оказаться весьма полезным.
Лалита облегченно рассмеялась.
— Я знаю, ты собираешься истратить деньги на помощь арендаторам и старым слугам и еще на дома для инвалидов войны.
— Ты забыла, что я должен оставить немного на то, чтобы ты смогла купить себе новые платья, — сказал лорд Хейвуд, все еще сохраняя серьезность. — Или одну из этих восхитительных и невероятно соблазнительных ночных рубашек.
То, как он это произнес, заставило Лалиту покраснеть.
— Ты должен забыть... до тех пор, пока мы завтра не поженимся... что ты видел меня... в од ной из них.
— Завтра? — спросил удивленно лорд Хейвуд. — С какой это стати я должен ждать до завтра?
— Я... я думала, — прошептала Лалита, — что мы... должны будем пожениться...
— Сегодня! — закончил он за нее. — Картер обещал, что вернется к обеду. Иди и переоденься, моя милая. Сейчас мы оседлаем наших лошадок и поедем договариваться со священником.
— Так ты... правда...Ты хочешь? Ты собираешься... прямо сегодня? — запинаясь и краснея, спрашивала Лалита, внезапно поняв, что это все происходит на самом деле, не в мечтах и не во сне.
— Почему же нет? — отозвался лорд Хейвуд, радуясь ее смущению. — Если ты думаешь, что я смогу спокойно спать в своей комнате, которую отделяет от твоей спальни одна-единственная дверь, то ты глубоко заблуждаешься.
— Это самая замечательная идея, о которой я когда-либо слышала... пожениться сегодня... вечером, — сказала Лалита. — Но... прежде всего я должна украсить часовню цветами.
Это внезапно напомнило лорду Хейвуду, что вся деревня сегодня будет говорить о смерти Эдуарда Дункана. Поэтому он тут же решил, что будет лучше, если ни одна душа, кроме священника, с которого он возьмет слово молчать, не должна увидеть здесь Лалиту или узнать об их свадьбе.
— Думаю, будет, пожалуй, лучше, — сказал он, — если я съезжу к викарию один.
— Да, конечно, — тут же согласилась с ним Лалита. — И... у меня есть одна идея, если только ты согласишься.
— Какая же?
— У меня нет подходящего наряда для свадьбы, но я нашла... свадебное платье твоей матери.
—Где?
— В большом шкафу в одной из комнат, где хранится множество разной одежды. Там есть даже твои детские костюмы.
— Свадебное платье моей матери! — задумчиво повторил лорд Хейвуд. — А почему ты так уверена, что оно подойдет тебе?
Лалита смутилась и отчаянно покраснела.
— Ты примеряла его! — воскликнул он с веселым укором.
— Я только... на тот случай, если бы ты... захотел жениться на мне!
— И теперь, когда я решил это сделать...
— Пожалуйста... ну пожалуйста... я так хочу быть красивой, для тебя... если только ты не переменишь своего решения...
Я ни за что не переменю своего решения, моя ненаглядная девочка, и мне все равно, будешь ли ты в свадебном наряде моей матери или же в своей восхитительной ночной рубашке... впрочем, священник, пожалуй, предпочтет, чтобы ты была одета по форме.
— Там есть такой чудесный венок и к нему фата... и я так хочу почувствовать, что я... на самом деле выхожу замуж и что это моя свадьба...
— Хочу заверить тебя, что это будет самая настоящая свадьба. А теперь иди приготовь платье и начинай собирать цветы для часовни. Я вернусь не позже чем через полчаса и помогу тебе.
Лалита радостно кивнула.
— Я пойду соберу все гвоздики и, конечно, еще розы...
— Которые так на тебя похожи, — сказал лорд Хейвуд своим удивительным глубоким голосом, который она слышала лишь в ту памятную грозовую ночь. — Я всегда думал о тебе, мое сокровище, как о чудесной белой розе, чистой, невинной и пока еще не полностью раскрывшейся — еще в бутоне, но уже готовой развернуть мне навстречу свои нежные лепестки.
В том, как он произнес это, было что-то, заставившее Лалиту вспыхнуть, ей внезапно стало жарко, словно столб огня или яркого солнечного света пронзил ее тело сверху донизу.
— Я... люблю тебя, — прошептала она.
И я люблю тебя! — ответил лорд Хейвуд. — Как только ты станешь моей женой, я объясню тебе, как сильно, как глубоко я тебя люблю и как много ты для меня значишь.
И с этими словами он жадно приник к ее губам. Он целовал ее до тех пор, пока она не почувствовала, как тогда, в первый раз, что целый мир перестал для нее существовать, что нет ни земли, ни неба, а только сила его рук и настойчивая нежность губ и еще то огромное и чудесное ощущение единства, которое появлялось, когда они были вместе.
Он пробудил в ней восторг, озаривший ее, словно вспышками молний, и разлившийся, подобно солнечному свету, теплой сверкающей радостью, которая наполнила сейчас все ее существо.
Это необыкновенное чувство восторга и пьянящей радости, охватившее Лалиту, стало частью того пожара, который полыхал и в нем самом.
В этом чувстве была и небесная музыка, и красота звезд, и еще ощущение защищенности, исходившее от его сильных рук.
В тот миг, когда она решила, что никто на свете никогда не переживал такого восторга, он поднял голову.
— Не могу себе представить, — сказал он дрогнувшим голосом, — что я мог тебя не встретить, разминуться с тобой в этой жизни, ведь ты — часть меня. Ты незаметно проникла в мою жизнь, и теперь я просто не смогу без тебя обойтись.
— Я так хотела... чтобы ты чувствовал это, — ответила тихо Лалита. — Я знаю, если тебя со мной не будет... мне останется только умереть... потому что в тебе одном вся моя жизнь.
— Но мы вместе. И всегда теперь будем вместе, — сказал лорд Хейвуд. — Это так много значит для нас обоих, и, полагаясь на свою интуицию, которая в этих вопросах работает так же хорошо, как и твоя, я могу смело сказать, что вряд ли могут быть два человека более счастливы, чем мы с тобой.
— Я сделаю все, чтобы ты... был счастлив, — пообещала Лалита. — И ты видишь, любовь моя, как я и говорила тебе, ты победил... потому что ты — воин, и ты всегда будешь победителем.
— Думаю, если мы хотим быть честными, мы должны признать, что здесь победила любовь. Именно она дала нам силы и надежду. Против этого чувства никто и ничто не сможет устоять.
— Ничто! — согласилась Лалита, сияя от счастья. — И пожалуйста, поцелуй меня еще раз. Твои поцелуи так восхитительны и так волнуют меня!
Лорд Хейвуд хотел ей что-то ответить, но не успел, захваченный врасплох ее губами.
Она была так прелестна, так нежна и восхитительно женственна, что лорд Хейвуд почувствовал, как от ее поцелуя в нем закипает кровь, застучав в висках и охватывая огнем его тело, и как полыхает в нем безумное желание обладать ею, сделать ее навсегда своей возлюбленной.
Но он понимал, что в его чувствах к Лалите было много больше, чем просто чувственное желание обладать ею.
Такого он не испытывал до сих пор ни к одной другой женщине; он ощущал, что Лалита стала не только частью его плоти и крови, но и частью его души.
И ему не просто хотелось сделать для нее все, чтобы она была счастлива, но и самому стать более достойным ее необыкновенной любви.
Ему бы очень хотелось сказать ей об этом, облечь свои чувства в слова, но вместо этого он поцеловал ее, вложив в поцелуй всю свою страсть и восхищение.
И, почувствовав, как Лалита полностью подчиняется настойчивой ярости его поцелуя, он понял, что она сказала ему правду.
Он выиграл свою последнюю в жизни битву, он победил!
Он победил в любви! Он завоевал сердце Лалиты, и она пробудила в его сердце такую любовь, которая позволила и еще позволит ему в будущем выиграть все остальные жизненные битвы.
«Любовь всегда побеждает!» — хотелось сказать ему, но Лалита и так всегда это знала.
— Ты ведь прекрасно знаешь, что я хочу того же, чего хочешь ты, — сказал он весело. — По этому теперь, я думаю, мы можем наконец вернуться к старым добрым традициям.
Она несколько озадаченно посмотрела на него, и он, улыбаясь, объяснил:
— Я всего лишь хочу сказать, мое сокровище, что теперь могу просить тебя стать моей женой с полным сознанием того, что я делаю. Итак, моя любимая, не окажешь ли ты мне честь, согласившись стать моей женой?
Последние слова он произнес очень серьезным тоном, и Лалита в восторге обвила руками его шею.
— Ты сам сказал, что это то, чего я хочу! — воскликнула она. — И ты знаешь ответ... Да! Да! Да!
— Я полагал, что ты будешь вести себя, как подобает скромной юной леди в таких случаях, — пошутил он. — Тебе следовало бы покраснеть, смутиться и сказать что-нибудь вроде: «Ах, это так неожиданно!»
Если бы я так себя повела, то у тебя появился бы шанс отступить, — не осталась в долгу девушка. — О, мой изумительный, великолепный Ромни, я так хочу быть с тобой... навсегда... и любить тебя!
Она на мгновение смолкла, затем с волнением спросила:
— Ты... ведь правда хочешь... моей любви?
— Я хочу этого больше всего на свете! — серьезно ответил лорд Хейвуд.
— И ты... не будешь... сердиться или обижаться... из-за того, что я... богата?
— Ну, я полагаю, это одна из тех неприятных проблем, с которой я, пожалуй, смогу справиться, — сказал он, улыбаясь. — И осмелюсь сказать, что это, так или иначе, может оказаться весьма полезным.
Лалита облегченно рассмеялась.
— Я знаю, ты собираешься истратить деньги на помощь арендаторам и старым слугам и еще на дома для инвалидов войны.
— Ты забыла, что я должен оставить немного на то, чтобы ты смогла купить себе новые платья, — сказал лорд Хейвуд, все еще сохраняя серьезность. — Или одну из этих восхитительных и невероятно соблазнительных ночных рубашек.
То, как он это произнес, заставило Лалиту покраснеть.
— Ты должен забыть... до тех пор, пока мы завтра не поженимся... что ты видел меня... в од ной из них.
— Завтра? — спросил удивленно лорд Хейвуд. — С какой это стати я должен ждать до завтра?
— Я... я думала, — прошептала Лалита, — что мы... должны будем пожениться...
— Сегодня! — закончил он за нее. — Картер обещал, что вернется к обеду. Иди и переоденься, моя милая. Сейчас мы оседлаем наших лошадок и поедем договариваться со священником.
— Так ты... правда...Ты хочешь? Ты собираешься... прямо сегодня? — запинаясь и краснея, спрашивала Лалита, внезапно поняв, что это все происходит на самом деле, не в мечтах и не во сне.
— Почему же нет? — отозвался лорд Хейвуд, радуясь ее смущению. — Если ты думаешь, что я смогу спокойно спать в своей комнате, которую отделяет от твоей спальни одна-единственная дверь, то ты глубоко заблуждаешься.
— Это самая замечательная идея, о которой я когда-либо слышала... пожениться сегодня... вечером, — сказала Лалита. — Но... прежде всего я должна украсить часовню цветами.
Это внезапно напомнило лорду Хейвуду, что вся деревня сегодня будет говорить о смерти Эдуарда Дункана. Поэтому он тут же решил, что будет лучше, если ни одна душа, кроме священника, с которого он возьмет слово молчать, не должна увидеть здесь Лалиту или узнать об их свадьбе.
— Думаю, будет, пожалуй, лучше, — сказал он, — если я съезжу к викарию один.
— Да, конечно, — тут же согласилась с ним Лалита. — И... у меня есть одна идея, если только ты согласишься.
— Какая же?
— У меня нет подходящего наряда для свадьбы, но я нашла... свадебное платье твоей матери.
—Где?
— В большом шкафу в одной из комнат, где хранится множество разной одежды. Там есть даже твои детские костюмы.
— Свадебное платье моей матери! — задумчиво повторил лорд Хейвуд. — А почему ты так уверена, что оно подойдет тебе?
Лалита смутилась и отчаянно покраснела.
— Ты примеряла его! — воскликнул он с веселым укором.
— Я только... на тот случай, если бы ты... захотел жениться на мне!
— И теперь, когда я решил это сделать...
— Пожалуйста... ну пожалуйста... я так хочу быть красивой, для тебя... если только ты не переменишь своего решения...
Я ни за что не переменю своего решения, моя ненаглядная девочка, и мне все равно, будешь ли ты в свадебном наряде моей матери или же в своей восхитительной ночной рубашке... впрочем, священник, пожалуй, предпочтет, чтобы ты была одета по форме.
— Там есть такой чудесный венок и к нему фата... и я так хочу почувствовать, что я... на самом деле выхожу замуж и что это моя свадьба...
— Хочу заверить тебя, что это будет самая настоящая свадьба. А теперь иди приготовь платье и начинай собирать цветы для часовни. Я вернусь не позже чем через полчаса и помогу тебе.
Лалита радостно кивнула.
— Я пойду соберу все гвоздики и, конечно, еще розы...
— Которые так на тебя похожи, — сказал лорд Хейвуд своим удивительным глубоким голосом, который она слышала лишь в ту памятную грозовую ночь. — Я всегда думал о тебе, мое сокровище, как о чудесной белой розе, чистой, невинной и пока еще не полностью раскрывшейся — еще в бутоне, но уже готовой развернуть мне навстречу свои нежные лепестки.
В том, как он произнес это, было что-то, заставившее Лалиту вспыхнуть, ей внезапно стало жарко, словно столб огня или яркого солнечного света пронзил ее тело сверху донизу.
— Я... люблю тебя, — прошептала она.
И я люблю тебя! — ответил лорд Хейвуд. — Как только ты станешь моей женой, я объясню тебе, как сильно, как глубоко я тебя люблю и как много ты для меня значишь.
И с этими словами он жадно приник к ее губам. Он целовал ее до тех пор, пока она не почувствовала, как тогда, в первый раз, что целый мир перестал для нее существовать, что нет ни земли, ни неба, а только сила его рук и настойчивая нежность губ и еще то огромное и чудесное ощущение единства, которое появлялось, когда они были вместе.
Он пробудил в ней восторг, озаривший ее, словно вспышками молний, и разлившийся, подобно солнечному свету, теплой сверкающей радостью, которая наполнила сейчас все ее существо.
Это необыкновенное чувство восторга и пьянящей радости, охватившее Лалиту, стало частью того пожара, который полыхал и в нем самом.
В этом чувстве была и небесная музыка, и красота звезд, и еще ощущение защищенности, исходившее от его сильных рук.
В тот миг, когда она решила, что никто на свете никогда не переживал такого восторга, он поднял голову.
— Не могу себе представить, — сказал он дрогнувшим голосом, — что я мог тебя не встретить, разминуться с тобой в этой жизни, ведь ты — часть меня. Ты незаметно проникла в мою жизнь, и теперь я просто не смогу без тебя обойтись.
— Я так хотела... чтобы ты чувствовал это, — ответила тихо Лалита. — Я знаю, если тебя со мной не будет... мне останется только умереть... потому что в тебе одном вся моя жизнь.
— Но мы вместе. И всегда теперь будем вместе, — сказал лорд Хейвуд. — Это так много значит для нас обоих, и, полагаясь на свою интуицию, которая в этих вопросах работает так же хорошо, как и твоя, я могу смело сказать, что вряд ли могут быть два человека более счастливы, чем мы с тобой.
— Я сделаю все, чтобы ты... был счастлив, — пообещала Лалита. — И ты видишь, любовь моя, как я и говорила тебе, ты победил... потому что ты — воин, и ты всегда будешь победителем.
— Думаю, если мы хотим быть честными, мы должны признать, что здесь победила любовь. Именно она дала нам силы и надежду. Против этого чувства никто и ничто не сможет устоять.
— Ничто! — согласилась Лалита, сияя от счастья. — И пожалуйста, поцелуй меня еще раз. Твои поцелуи так восхитительны и так волнуют меня!
Лорд Хейвуд хотел ей что-то ответить, но не успел, захваченный врасплох ее губами.
Она была так прелестна, так нежна и восхитительно женственна, что лорд Хейвуд почувствовал, как от ее поцелуя в нем закипает кровь, застучав в висках и охватывая огнем его тело, и как полыхает в нем безумное желание обладать ею, сделать ее навсегда своей возлюбленной.
Но он понимал, что в его чувствах к Лалите было много больше, чем просто чувственное желание обладать ею.
Такого он не испытывал до сих пор ни к одной другой женщине; он ощущал, что Лалита стала не только частью его плоти и крови, но и частью его души.
И ему не просто хотелось сделать для нее все, чтобы она была счастлива, но и самому стать более достойным ее необыкновенной любви.
Ему бы очень хотелось сказать ей об этом, облечь свои чувства в слова, но вместо этого он поцеловал ее, вложив в поцелуй всю свою страсть и восхищение.
И, почувствовав, как Лалита полностью подчиняется настойчивой ярости его поцелуя, он понял, что она сказала ему правду.
Он выиграл свою последнюю в жизни битву, он победил!
Он победил в любви! Он завоевал сердце Лалиты, и она пробудила в его сердце такую любовь, которая позволила и еще позволит ему в будущем выиграть все остальные жизненные битвы.
«Любовь всегда побеждает!» — хотелось сказать ему, но Лалита и так всегда это знала.