Шелдон уже успел рассказать Кериссе, что Бат еще при римлянах считался фешенебельным курортом, так как это единственное место в Англии, где есть горячие целебные источники.
   – Как замечательно! – искренне восторгалась она.
   Шелдон знал, что легенда, связанная с открытием этих источников, непременно заинтересует ее.
   – Древний король Британии имел сына по имени Бладард, который болел проказой. Несчастный скитался по стране, гонимый всеми, и стал свинопасом.
   Керисса вся обратилась в слух.
   – Как и Бладард, свиньи тоже страдали от каких-то язв на коже. Однажды он и его стадо набрели близ песчаного берега на болото, над которым клубился пар.
   – Я догадываюсь, чем все это кончилось! – радостно воскликнула нетерпеливая Керисса.
   – Свиньи зашли в болото и вывалялись в грязи. Когда Бладарду наконец удалось выгнать их оттуда, кожа их была уже гладкой.
   – И Бладард последовал их примеру?
   – Конечно. И излечился от проказы. Позже римляне построили город и назвали его Аква Сулис – Источник Сулы, в честь кельтской богини.
   – А я тоже могу в нем искупаться? – полюбопытствовала Керисса.
   – Думаю, что да, – ответил Шелдон. – Мне было семнадцать, когда я в него окунулся… Правда, по причине юного возраста я совсем не заботился о том, чтобы как-то улучшить свой внешний вид и нравиться женщинам.
   – В семнадцать лет вы еще не интересовались женщинами? – удивилась Керисса.
   – Не особенно, – невозмутимо ответил Шелдон. – Мальчики в Англии взрослеют позже, чем их ровесники на континенте.
   – Папа рассказывал мне, что он уже в двенадцать лет был пылко влюблен!
   – Но ведь твой отец француз!
   – Вероятно, вы холодный человек по природе, и женщине трудно пробудить в вас безумную страсть.
   Шелдон несколько возмутился, но потом понял, что Керисса просто дразнит его.
   – Любовная жизнь твоего опекуна ни в малейшей степени не должна интересовать тебя.
   – Она меня, наоборот, очень интересует. Я просто сгораю от любопытства!
   – Твое любопытство останется неудовлетворенным, – произнес Шелдон ледяным тоном.
   Керисса издала преувеличенно тяжкий вздох.
   – Я составлю длинный список предметов, о которых не смею заговаривать, – сказала она. – Скоро они составят целую книгу, и я опубликую ее под названием «Правила поведения для юных девиц, сочиненные мужчиной, совершенно не понимающим женщин»!
   Шелдон не мог удержаться от улыбки. Он вдруг подумал о том, сколько красивых молодых леди, которых он знал в прошлом, заявляли, что он не понимает их. Беда заключалась в том, что он слишком хорошо их понимал.
   – Мне кажется, ты провоцируешь меня, Керисса, – сказал Шелдон. – Если так будет продолжаться, я воспользуюсь прерогативой опекуна и задам тебе хорошую трепку.
   Ресницы Кериссы затрепетали. Она пристально вгляделась в лицо мужчины, желая узнать, насколько серьезно его намерение отшлепать ее. Затем произнесла тихонько:
   – По крайней мере этот ваш поступок покажет, что вы не совсем ко мне равнодушны.
   – А разве я кажусь тебе равнодушным? Керисса опять вздохнула.
   – У меня создается такое впечатление, что я лишь какая-то безделушка, товар, который вы готовитесь продать за возможно более высокую цену. Вы меня шлифуете, покрываете лаком, раскрашиваете. Все ваши заботы и наставления имеют лишь одну цель – выручить за меня как можно больше денег. Вас интересует только собственная выгода и ничего больше.
   Обвинение было явно несправедливым. Они оба это понимали, но Шелдон решил подыграть ее нелепым фантазиям насчет его намерений.
   – И, разумеется, если на тебя не будет спроса, постараюсь сбыть тебя за любую предложенную цену первому попавшемуся покупателю или просто выставлю вон.
   В ответ Керисса швырнула в него диванную подушку.
   К концу следующего дня путешественники попали в пустынную местность, где до самого горизонта не было видно ни пасущегося скота, ни зеленеющих посевов. На бесплодной почве произрастали лишь редкие низкорослые деревья.
   Шелдон подумал, что такой пейзаж скорее характерен для северных провинций Испании, чем для цветущего графства Сомерсет.
   Трудно было себе представить, что всего в пятнадцати милях от этого унылого, невозделанного и заброшенного людьми плоскогорья расположен самый очаровательный и легкомысленный из английских курортов.
   Зарядил мелкий дождик, и Шелдон остановил фаэтон, чтобы пересесть внутрь, оставив Бобо на облучке в компании с Чапменом, предоставив им возможность развлекать друг друга на последнем участке пути.
   Через пару миль, как помнилось Шелдону, дорога должна была пойти под уклон по направлению к Бристольскому заливу, который сейчас отсюда, издалека, казался лишь голубоватым расплывчатым пятнышком.
   Когда он залез в экипаж, Франсина собралась было уступить ему место, но Шелдон остановил ее:
   – Начался дождь, Франсина, и становится холодно. Чуть дальше, в долине, будет теплее, но на плоскогорье ветер гуляет вовсю.
   – А нам еще долго ехать? – поинтересовалась Керисса.
   Закутанная в свою меховую накидку да вдобавок накрытая пледами, она напоминала маленького зверька, приготовившегося к зимней спячке. Но голос ее был по-прежнему звонок и весел, а глаза радостно светились. В ней ощущалась неукротимая живость шустрого бельчонка, на которого, по мнению Шелдона, она была похожа.
   – Нет, осталось уже совсем немного, – успокоил ее Шелдон, – и я хочу искренне поздравить тебя. Ты выдержала испытание путешествием с честью.
   – Я не была вам в тягость?
   – Ни в коем случае! – заверил ее Шелдон. – Иногда, правда, твое поведение было непредсказуемо, изредка оно меня ставило в тупик, но я готов вручить тебе диплом образцовой спутницы.
   – Папа часто жаловался, что для него было истинным мучением путешествовать с семейством. То они требовали остановить карету, то громко болтали, когда он хотел спать, то засыпали, когда он испытывал желание поговорить. А мадам герцогиня не переносила тряску.
   – Сочувствую всем, кто имел в жизни подобных спутников. Уверен, что страдания мадам доставляли ему немало огорчений.
   – Он говорил, что она притворяется.
   – Неужели твой отец был так жесток к своей супруге?
   – А как бы вы отнеслись ко мне, если бы я постоянно хныкала и молила остановиться потому, что мне стало дурно? Вы бы, наверное, скрипели зубами от ярости.
   – Но ничего такого ты себе не позволяла, – уклонился от прямого ответа Шелдон. – И за это мне следует тебя поблагодарить.
   – Что ж, я с удовольствием услышала бы от вас «спасибо».
   Шелдон решил на этом закончить разговор.
   Он поглядел в окно и увидел, что они уже покинули суровое плоскогорье и спускаются в долину.
   Неожиданно Чапмен натянул поводья и даже прибегнул к тормозам. Остановка была резкой.
   – Что случилось? – воскликнул Шелдон.
   Словно в ответ на его вопрос дверца экипажа распахнулась, и мужчина в маске, вооруженный пистолетом, заглянул внутрь.
   Керисса тихо вскрикнула, а Франсина застыла в ужасе.
   – Выкладывайте все, чем богаты! И поживее! – грубо рявкнул грабитель.
   На размышления не было времени, а уж тем более на споры с вооруженным незнакомцем, и поэтому рука Шелдона мгновенно опустилась в карман пальто, где был спрятан заряженный пистолет.
   Ни один разумный джентльмен не отправлялся в те времена в путь без оружия, и Шелдон также не позволил себе подобной беспечности. Однако мирное, без всяких приключений путешествие несколько убаюкало его. Он даже забыл о пистолете.
   Но инстинкт сработал, и палец Шелдона оказался на курке.
   Он выстрелил, и пуля, пройдя сквозь плотную ткань его пальто, вонзилась в грудь налетчика.
   Какое-то мгновение грабитель пребывал в неподвижности, ошеломленный грохотом выстрела и ударом пули. Затем его рот как-то нелепо скривился, и, падая на спину, он разрядил свой пистолет в Шелдона, попав ему в руку чуть выше локтя. Пороховым дымом заволокло внутренность фаэтона.
   Снаружи второй разбойник, направивший пистолет на Чапмена и заставивший его осадить лошадей, услышав выстрелы, повернул голову. Он явно не ожидал, что их будет двое. И тут настал момент вступить в дело карлику Бобо.
   Длинный тонкий кинжал, заостренный на конце как игла, пролетел по воздуху и поразил грабителя в шею. Тот свалился на дорогу, а Чапмен хлестнул лошадей, и экипаж резко рванул с места.
   Франсина дотянулась до дверцы и захлопнула ее, иначе в этой рискованной скачке Шелдон мог вывалиться на дорогу.
   Керисса немедля сбросила с себя капюшон накидки и склонилась над Шелдоном, привалившимся к стенке экипажа.
   – Вы ранены, монсеньор! Вы ранены!
   Шелдон не откликнулся.
   Он придерживал правой рукой пробитую пулей левую руку и чувствовал, как кровь течет из раны и пропитывает одежду.
   – Что нам делать? Мы должны остановить кровотечение! – в испуге восклицала Керисса.
   – Все в порядке, – возразил Шелдон, однако речь давалась ему с трудом. – Пуля лишь задела руку, рана пустяковая.
   – Нет, это серьезно, – настаивала Керисса. – Мы должны остановиться, и я перевяжу вас.
   – Сначала отъедем подальше.
   Он был уверен, что Чапмен сделает все возможное, чтобы экипаж поскорее удалился от опасных мест.
   Им повезло, что грабителей было всего двое. Шелдон проклинал себя за то, что потерял бдительность и не был готов к нападению, проезжая по безлюдной, отдаленной от селений местности.
   Слишком долго он пробыл за границей и забыл про славных английских грабителей с большой дороги.
   Естественно, что окрестности фешенебельного Бата кишели всяческого рода жульем и головорезами. Где им еще поживиться за счет богатых и беспечных путешественников, как не здесь, возле курорта. Знатные персоны, посещающие Бат, часто становились жертвами разбойных нападений.
   Несмотря на дождь и плохую видимость, надо было мчаться во весь опор и ни в коем случае не останавливаться, чтобы больше не рисковать.
   Франсина, хранившая молчание после первого и единственного испуганного вопля, теперь занялась тем, что доставала из карманов и саквояжей батистовые платочки. Они явно не годились для перевязки, но она обнаружила наконец льняное полотенце и маникюрными ножницами разрезала его на полоски достаточной длины.
   Карету на ходу безбожно встряхивало, и Керисса увидела, как расползается темное пятно по рукаву светлого пальто Шелдона.
   – Умоляю, давайте остановимся! – в ужасе вскричала она, и, заслышав ее громкий голос, Чапмен придержал лошадей.
   Бобо ловко впрыгнул в карету.
   – Я прикончил его, монсеньор! Мой нож вошел в его горло, как в масло!
   Чернокожий карлик был весьма доволен своим подвигом, но тут же его белозубая улыбка исчезла с лица.
   – Монсеньор пострадал!
   – В монсеньора выстрелил этот негодяй, – пояснила Франсина.
   Воспользовавшись остановкой, Франсина с помощью Кериссы быстро и умело освободила Шелдона от пальто и сюртука.
   Бобо заметил, как бледен Шелдон.
   – Коньяк! Прежде всего монсеньору требуется глоток коньяку!
   – Конечно, – поддержала его Керисса. – Как я не догадалась раньше! Ищи фляжку, Бобо, она где-то в саквояже.
   Подвергнувшись усиленным заботам двух женщин и получив изрядную порцию спиртного от Бобо, Шелдон ощутил головокружение, приступы тошноты и слабость последовавшие сразу же после того, как миновал нервный шок. Но все же он постарался улыбкой ободрить Франсину, которая искусно наложила ему повязку, и призвал Кериссу умерить свое волнение.
   – Но вас же могли убить! – глухо произнесла она, и ее прекрасные глаза затуманились от слез.
   – Я уверен, что этот негодяй отвратительный стрелок, – возразил Шелдон. – Большинство бродяг вообще не умеют обращаться с оружием. Они стараются брать на испуг и блефуют, когда же дело доходит до настоящей стычки, они предпочитают пуститься наутек.
   – А я думала, что буду в безопасности здесь, в Англии, – сокрушалась Керисса. – Во Франции… гильотина, а здесь – как вы его назвали? – бродяги…
   – Грабители с большой дороги обычно ездят верхом, а воришки помельче – те на своих двоих, пешком.
   – А мне кажется, что у этих мерзавцев были лошади, монсеньор, – подал голос Бобо. – Я заметил впереди двух лошадей, привязанных поодаль к дереву, но не догадался, чем это нам грозит.
   – Мне надо было находиться снаружи – посетовал Шелдон. – Пожалуй, так и следует поступить на остатке пути.
   – И не думайте об этом, монсеньор! – решительно заявила Керисса. – Отдайте свой пистолет Бобо. Он перезарядит его и будет держать при себе. Бобо отличный стрелок. Папа обучил его, чтобы он мог охранять нас с матушкой. В нашем уединенном доме мы всегда опасались разбойников.
   Шелдон не стал спорить, у него просто не было на это сил. Керисса извлекла пистолет из кармана его пальто и протянула оружие Бобо.
   – А теперь поспешим в Бат. Чем скорее мы окажемся там, тем лучше. Надо срочно найти врача, чтобы он осмотрел монсеньора.
   Экипаж тронулся, и Шелдон снова почувствовал себя плохо, когда фаэтон затрясло по дороге.
   Женщины обложили его подушками, но, несмотря на это, каждый толчок кареты отзывался в нем нестерпимой болью. Керисса с тревогой наблюдала, как в узкую щелочку сжимаются его губы, когда колеса подпрыгивали на очередном ухабе.
   Фляжка с бренди почти опустела, когда копыта лошадей ступили на мостовую городского предместья и дробно застучали по булыжнику.
   Кериссе было, конечно, не до того, чтобы разглядывать великолепные здания, о которых ей рассказывал Шелдон. А она так мечтала всю дорогу насладиться этим зрелищем, своими первыми минутами пребывания в прославленном городе!
   Ее мысли сейчас были целиком заняты насущными проблемами. Где отыскать доктора и как побыстрее оказать Шелдону помощь?
   Когда фаэтон въехал во двор отеля «Белый олень», где, как она знала, Шелдон забронировал для них номера, ее практичный ум подсказал ей, что из злосчастного приключения, случившегося с ними по дороге, можно извлечь определенную выгоду.
   Керисса поспешно пригладила растрепавшиеся волосы, распустила их по дорогому меху своей накидки, быстренько подкрасила губки алым кармином, баночку с которым она хранила в ридикюле. Мимолетный взгляд в ручное зеркальце убедил ее, что, несмотря на бледность, она выглядит весьма привлекательно.
   Фаэтон подкатил к подъезду, и ливрейные слуги поспешили к нему, чтобы открыть дверцы.
   Но Бобо опередил их.
   – Пожалуйста, Бобо, объяви о моем прибытии и сообщи, что с нами произошел в пути несчастный случай, – по-французски сказала Керисса.
   Послушный Бобо устремился вверх по ступеням, выполняя ее распоряжение.
   «Белый олень», будучи самым большим из многочисленных отелей города, часто использовался для проведения пышных приемов.
   Было еще не слишком поздно, но в Бате обедали рано, и гости лорда Уолбертона уже заполнили громадный холл.
   Джентльмены грелись у камина в ожидании своих дам, которые поднялись наверх поправить прически и туалеты перед тем, как проследовать в особый обеденный зал, специально заказанный лордом для приглашенных им гостей.
   Невероятно элегантные мужчины в белых бриджах до колен, шелковых чулках и замысловато завязанных шейных платках все как один были не напудрены, ибо последний крик моды требовал, чтобы волосы у джентльменов были того естественного цвета, с какими их создал сам Господь.
   Представители старшего поколения, конечно, возмущались, вполне резонно спрашивая, куда катится мир, если джентльмены отказываются от париков и пудры и уподобляются тем самым простонародью.
   Но таким способом его королевское высочество принц Уэльский выражал свой протест против скучных формальностей, введенных при дворе его родителя.
   Всем было известно, что в Букингемском дворце и в Виндзоре леди обязаны были по-прежнему носить обручи под юбками и безжалостно пудрить прически, а мужчины не допускались ко двору без париков.
   Разговор джентльменов у камина касался в основном темы самой животрепещущей, а именно войны, которую три дня тому назад Англия объявила Франции.
   – Я убежден, что мы не можем себе позволить воевать, – громко выступил пожилой мужчина. – Но не остается ничего другого, если мы хотим сохранить уважение к себе.
   – Я слышал, что наши корабли – сплошное гнилье, да к тому же моряков не хватает, чтобы плавать на этих посудинах, – высказался другой собеседник.
   – Армейское командование годами твердило, что все наше оружие годится лишь на свалку, но кто нас слушал? – рявкнул седовласый отставной генерал.
   – Теперь им придется многое выслушать, – вмешался еще кто-то, – Одна надежда на то, что война с французиками не продлится долго. У них же нет настоящих генералов – одно мужичье.
   – Я так прямо и сказал этой свинье Талейрану, явившемуся в Лондон: «Ваша революция – это сплошное распутство». Мы с женой решили не принимать его у себя в доме.
   Почтенный пэр, убеленный сединами, горячо поддержал последнее высказывание:
   – Совершенно согласен с вами. Почему мы должны ублажать этих чертовых лягушатников – дипломаты они или еще кто, – когда у них на уме только одно – как бы нам перерезать горло.
   Речь эта вызвала аплодисменты, после чего джентльмены двинулись навстречу своим женам и дочерям, во всем блеске своих нарядов и драгоценностей спускавшихся по устланной ковром мраморной лестнице.
   Облаченные в платья с пышными юбками, что делало их похожими на грациозных лебедей, с прическами, где пряди волос были завиты и уложены по методу, изобретенному миссис Фицгерберт, все леди сверкали бриллиантами.
   Сказочная процессия почти достигла нижних ступеней, когда в холл отеля сквозь парадные двери ворвалось странное маленькое существо. Его черное личико, алая ливрея с золотыми пуговицами, огромная шляпа с кокардой, которую он держал в руке, обтянутой белой перчаткой, не могли не привлечь к себе внимание.
   Карлик подбежал к стойке портье, размещенной у подножия лестницы, и закричал пронзительным голосом, чтобы его услышали все присутствующие:
   – Мадемуазель графиня прибыла, но с ней произошло несчастье! Английский милорд ранен разбойниками! Врача! Зовите врача немедленно!
   – Разбойниками?
   Это слово, казалось, было повторено всеми, а портье, внушительный господин, занимающийся приемом гостей, произнес в ужасе:
   – Кто-то ранен? Кто?
   – Да-да, месье, – торопливо заговорил карлик. – Разбойники опасно ранили милорда. Мадемуазель графиня едва не лишилась чувств. Нам срочно нужен доктор. Пожалуйста, вызовите доктора…
   – Сейчас все будет сделано.
   – А милорда надо перенести к нему в комнату…
   Под конец драматичного монолога Бобо о дверях отеля появилась Керисса. Она была прекрасна в своем неподдельном волнении.
   Словно не замечая обращенных на нее взглядов, Керисса обратилась к портье. Нежный ее голосок с очаровательным акцентом был слышен отчетливо в наступившей тишине:
   – Мой слуга сообщил вам, месье, об ужасном происшествии, случившемся с нами по дороге сюда?
   – Да, он сказал, мадемуазель. – Портье печально склонил голову. – Я глубоко сожалею…
   – Я графиня Керисса де Валенс, – прервала его девушка, – а от нападения грабителей пострадал мой опекун, мистер Шелдон Харкорт. Он проявил храбрость… и мы оставили двух убитых разбойников там, на дороге. По крайней мере негодяи больше не смогут угрожать путешественникам.
   – Какой ужас вам пришлось пережить, сочувствую вам, мадемуазель, – проникновенно произнес высокий джентльмен с седеющими висками, выступивший из толпы гостей. – Почту за счастье быть вам полезным и оказать любую помощь.
   Керисса взглянула на него широко открытыми испуганными глазами, ее губы дрожали, изящные пальчики судорожно сжимали меховую накидку. Она смотрела на рослого мужчину снизу вверх, и это лишь подчеркивало, как она слаба и нуждается в опеке и жалости после пережитого несчастья.
   – Мне было так страшно, монсеньор…
   – Не сомневаюсь.
   – Если бы вы смогли порекомендовать какого-нибудь врача…
   Тут она повернулась к дверям. Все последовали ее примеру, словно загипнотизированные.
   Четверо молодых слуг атлетического сложения внесли в холл Шелдона Харкорта.
   Зрелище было поставлено с блеском, а сам Шелдон с закрытыми глазами и перевязанной рукой выглядел павшим на поле битвы героем, не теряя при этом присущей ему элегантности.
   Шедшая позади Франсина дополняла живописную картину, олицетворяя собой верную служанку, убитую горем.
   Слуги понесли тело героя наверх, и дамы и девицы, заполнившие лестницу, с трепетом расступались, с сочувствием и не без любопытства заглядывая в мертвенно-бледное лицо молодого человека.
   – Доктор! Где же доктор? – восклицала Керисса, едва не задыхаясь. – Мой опекун… он единственный… кто остался на свете… чтобы заботиться обо мне… и оберегать меня. Если я потеряю его… то не знаю… вероятно, жизнь моя будет кончена… Мой отец перед смертью на гильотине… отдал меня на попечение благороднейшего мистера Харкорта…
   Сбивчивая речь, милые ошибки в грамматике и произношении некоторых слов, а главное несомненный актерский талант Кериссы произвели ожидаемое впечатление на публику. Сердца всех мужчин исполнились жалостью, а джентльмен с седыми висками поспешил заверить Кериссу:
   – Мой личный врач – отменный специалист. Я пришлю его к вам немедленно. Во всем Бате нет лучшего хирурга, чем он.
   – Мерси, мерси, монсеньор, – прошептала Керисса. – Не сообщите ли вы свое имя?
   – Тревеллин… Сэр Ральф Тревеллин.
   – О, как я вам благодарна, сэр Ральф!
   Керисса одарила его изящным реверансом. А затем, никого больше не удостаивая взглядом, устремилась вверх по ступеням у вслед за слугами, несущими Харкорта.
   И все же за поворотом лестницы она замедлила шаг и прислушалась.
   Внизу все заговорили разом, и хор голосов напоминал взбаламученное море.
 
   В большой обставленной с комфортом спальне – одной из лучших в «Белом олене» – Шелдон поддержал свои силы доброй порцией бренди и уже не выглядел умирающим страдальцем, каким предстал перед собравшейся в холле публикой.
   Франсина удалилась в соседнюю гостиную распаковывать багаж, доставленный из фаэтона носильщиком. В спальне с Шелдоном остались только Керисса и Бобо.
   – Все прошло великолепно, – высказал свое мнение Шелдон.
   – Кажется, нам следует поблагодарить этих разбойников, – заметила Керисса. – Да упокоятся их души! – Затем она сменила тон: – Вы очень страдаете? Надеюсь, врач скоро прибудет.
   – Мне лучше, чем было поначалу, – признался Шелдон. – Так что в спешке нет особой необходимости.
   – Но ваш обморок выглядел так убедительно. Даже я испугалась.
   – Я предпочел потерять сознание на пороге отеля. Это всегда производит впечатление. Но надо отдать должное и тебе. Если наше дело не выгорит, то я устрою тебя в театр. Твое упоминание о завещании отца у гильотины – образец высокого актерского искусства. Ты попала в самую точку.
   – Мы же об этом договорились заранее, – попыталась защититься от его иронии Керисса.
   – Да, но это было твое предложение, и оно сработало! Теперь им там внизу есть о чем поговорить.
   – А вы что-нибудь слышали о сэре Ральфе Тревеллине?
   – Ничего, – с сожалением признался Шелдон, – но неважно. Я все разузнаю о нем у врача. А сейчас Бобо горит желанием уложить меня в постель. Так что, пожалуйста, Керисса, избавь нас от своего присутствия.
   – Вы отказываетесь от моей помощи? – огорчилась Керисса.
   – Делай, что тебе велят, – коротко ответил ей Шелдон.
   Понимая, что Бобо справится лучше, чем она, Керисса безропотно удалилась.
   Доктор, однако, задержался по какой-то причине, и к его приходу у Шелдона вновь поднялась температура.
   Мучительная процедура очищения раны, хоть и проведенная умелой рукой хирурга заставила Харкорта корчиться и стонать, и он презирал себя за недостаток мужества и неспособность терпеть боль.
   С радостью он принял опиум, который дал ему доктор Прайс, и погрузился в спасительный сон.
   – Не беспокойте его, – сказал врач Кериссе, ожидавшей его в гостиной.
   Девушка показалась ему трогательно юной и вызывающей сострадание. Черный наряд, который искусная Франсина успела оживить белым шелковым воротничком, усиливал это впечатление.
   Зная, что все доктора склонны посплетничать, она, не теряя времени, сообщила ему полные сведения о своей персоне.
   Керисса не сомневалась, что пациенты доктора Прайса – сливки местного общества – вскоре узнают о трагической участи ее отца, о разграблении их родового замка, где множество сокровищ, собранных ее предками, погибло при пожаре или было похищено.