Но сэр Гай в этот момент смотрел на Нэду, и увидел, как на ее лице промелькнуло облегчение при словах Тони.
— А мне кажется, что нам следует посмотреть за ящиками, кто знает, может быть, там что-нибудь интересное найдется, — сказал он спокойно.
Бейтсон и Тони взялись за работу.
— Здесь ничего нет, — повторил Тони.
— Странно, — ответил сэр Гай и стал тщательно обследовать стену, используя свой фонарик, так как свет в помещении был довольно тусклым. Через минуту или две он воскликнул:
— Тони, ты здесь ничего необычного не видишь? — и осветил стену сверху донизу.
Тони подошел поближе.
— Здесь трещина или контур двери?
— Думаю, это дверь, — ответил его брат. — Как нам ее открыть, Нэда?
— Откуда я знаю? — фыркнула та, но на ее лице явно было выражение страха.
Сэр Гай стал отрывать бумагу, покрытую толстым слоем пыли и грязи. И через несколько минут работы открылось отверстие для ключа. Трое мужчин в молчании, более красноречивом, чем слова, уставились на него. Сэр Гай попробовал один ключ, а потом другой. Последний ключ подошел, и дверь распахнулась.
После этого уже не составило труда найти проход в ту комнату, где Салли видела колченогий стол с остатками еды. Здесь все и началось. Нэда хвасталась Салли, что в этой комнате все убирается, и остатков пищи действительно не было, но остались тарелки. Рассказывая Салли, Нэда все прекрасно описала, но на деле у нее просто не хватило времени, чтобы положить посуду в пакет и унести, как она обычно это делала. На столе так же оставались чашки и вилки с ножами. Это само по себе удивляло, но еще большее изумление вызвали чемоданы Салли, стоявшие в углу комнаты.
Сэр Гай смотрел на них какое-то время, не говоря ни слова, потом повернулся к старому дворецкому.
— Я думаю, что теперь мы обойдемся без вас, Бейтсон, — сказал он.
Бейтсон повернулся на каблуках, почти как солдат.
— Слушаюсь, сэр Гай.
Ему не надо было объяснять, что то, что должно произойти, является чисто семейным делом.
Оставшись наедине со своей совестью, Нэда начала рассказывать. И это был уже вопрос времени, провести их в прекрасную подземную часовню, показать, где вынимается камень, металлический рычаг и старинную дверь, которая вела в подземный ход. Во второй раз за сегодняшний день, но теперь уж без бравады и ощущения триумфа, она рассказывала, как они с Айвором спасали своих соотечественников и перевозили в безопасную Англию.
Пока Нэда говорила, сэр Гай и Тони слушали ее очень серьезно, и когда она закончила, рассказав всю историю до самого конца, они продолжали молчать.
— Ну что? — спросила она через некоторое время. — Что вы собираетесь со мной делать?
Но они не могли ей сейчас ответить, потому что и сами не знали, как с ней поступить.
Когда сэр Гай и Тони поднялись наверх, было уже очень поздно. Леди Торн ушла спать, и они не стали ее беспокоить. Сэр Гай отправил Нэду в ее комнату, а он сам и Тони до самого утра спорили и решали, стараясь найти выход из этой ужасной ситуации, в которую их, вовлекла Нэда.
Когда они наконец бесконечно усталые, поплелись на второй этаж в свои спальни, решение так и не было найдено. Единственное, на чем они сошлись, это поговорить утром с Айвором.
Но к утру Нэда взяла решение всех проблем на себя. Они с Айвором ушли еще до того, как проснулись слуги. Она оставила письмо для сэра Гая, в котором сообщала, что намеревается выйти за Айвора замуж, и аннулировать свое британское гражданство, чтобы остаться тем, кем она считала себя всегда — полькой. Они собирались жить в Эйре и продолжать работу для своей собственной страны любым доступным им способом. Больше семью Торнов они не побеспокоят, и дальше она хитро добавляла, что они надеются, семья Торнов их также не станет беспокоить. В связи с этим, Нэда упоминала, что в качестве свадебного подарка прихватила деньги, оставленные на хозяйство, в количестве чуть более пятидесяти фунтов, но она надеялась, что сэр Гай не станет ее осуждать за это. Нэда также сообщала, что взяла с собой только те свои вещи, которые вместились в самолет, и если он не возражает, то за остальными она пришлет кого-нибудь попозже.
Сэр Гай читал письмо и смеялся. Как это было похоже на Нэду! Он не мог не восхищаться ее мужественной попыткой, изменить в лучшую сторону то, что было действительно плохо. Другими словами, как сказал Тони, она уехала, и вопрос исчерпан.
Они решили ничего не говорить леди Торн о странных посетителях из другой страны, которых Нэда приводила в дом. Что касалось Салли, они остановились на версии, что она закрыла ее в подземном ходе из ревности, собираясь выпустить попозже. Но Салли оказалась достаточно умной, чтобы самой найти выход из секретного подземелья.
Она выбралась, и слава Богу. Лучше не думать, что могло бы случиться, если бы ей это не удалось. И Тони, и сэр Гай пришли к выводу, что это будет самое лучшее решение всех проблем. Оставалось надеяться, что и Салли сможет быть достаточно великодушной, чтобы забыть те страдания и боль, которые ей пришлось испытать.
Гертруда только успела дойти до конца своей истории, когда они услышали, как по коридору идет медсестра.
— Ох и достанется мне сейчас, если она узнает, что я все это время разговаривала с вами, — испуганно сказала Гертруда. — Закройте глаза, мисс Салли, и я надеюсь, что не слишком вас утомила.
— Нет, не слишком, — ответила Салли шепотом.
Она послушно закрыла глаза, а Гертруда поспешила к умывальнику и выливала воду из кувшина, когда в комнату вошла сиделка. Она принесла поднос с едой и поставила его около кровати. Салли открыла глаза.
— Какой замечательный завтрак, — воскликнула она. — Я обязательно все съем.
Она так и сделала, но потом почувствовала, что очень устала, и опять уснула. Проспала Салли все утро и большую часть дня. Но после чая почувствовала себя достаточно бодрой, чтобы лежать и обдумывать все, что рассказала ей Гертруда, многому удивляясь и чувствуя огромное облегчение и удовлетворение при мысли, что Нэда уехала навсегда. Она, конечно, не забыла ту боль, которую испытала, когда та через отверстие в двери подземного хода сказала, чтобы она оставила сэра Гая ей.
— Гай, Гай, — прошептала Салли про себя, чувствуя, что просто обязана быстрее поправиться, потому что ей очень хочется его опять увидеть.
Она чувствовала нетерпение все последующие дни. Леди Торн заходила навестить ее каждый день, но никто даже и не намекал, что сэр Гай может тоже зайти к ней. Тони вернулся в Париж, как она узнала, но он ей написал и даже прислал открытку с изображением танцовщицы варьете, что, по мнению леди Торн, повергло в шок все местное отделение связи.
Каждый раз, когда стучали в дверь, и сиделка спрашивала, не будет ли она против прихода посетителя, сердце Салли начинало учащенно биться, но сэр Гай не навестил ее ни разу.
С ее рук сняли бинты, и хотя ногти еще были слишком короткие, Салли надеялась, что они скоро отрастут, а порезы практически исчезли. Раны на лбу тоже выглядели значительно лучше. Только одна из них багровела на фоне белой кожи, а остальные были спрятаны под волосами, и их не было видно. Больше всего ее беспокоила рана на поврежденном колене, но, как весело заметил доктор:
— Совсем скоро вы не сможете увидеть шрамы даже через пару дорогих нейлоновых чулок. А сейчас, — добавил он, — не попробуете ли вы встать?
— А можно? — спросила Салли. — Я так устала лежать в кровати.
— Моя работа закончена, — ответил он ей. — Вы выздоравливаете, и с завтрашнего дня я могу отослать сиделку. Все, что вам сейчас надо, это хорошо питаться, проводить на свежем воздухе как можно больше времени и заниматься тем, чем вам хочется. Вот что вам прописывает доктор.
Салли засмеялась.
— Какой замечательный рецепт!
— Я не сомневался, что вам понравится, — сказал он. — Ну что же, можете подняться сегодня после полудня, но не вините меня в том, что ноги у вас будут как ватные. Думаю, что пока будет лучше пообедать в постели. Могу пообещать, что вы и сами предпочтете это.
— Как хорошо, что я могу встать! — воскликнула Салли.
После ленча сиделка помогла ей одеться, выбрав прелестное платье из белого крепа с рисунком из розовых и голубых цветов, которое было частью ее приданого.
— Я не советую вам спускаться вниз в первый же день, — сказала она. — Лучше посидите у окна и насладитесь солнышком.
— Это будет замечательно, — согласилась Салли.
Как доктор и обещал, ноги у нее действительно были как ватные, но с другой стороны она чувствовала себя очень хорошо, и голова была совершенно ясная. Как было приятно смотреть вниз на сад, видеть розы в полном цвету, а за лужайкой — зеленые кроны деревьев, и рядом с лесом, карабкавшиеся вверх к небу вересковые пустоши.
Сиделка вышла из комнаты, и она осталась одна, когда раздался стук в дверь.
— Войдите, — сказала Салли, предполагая, что сейчас войдет леди Торн, но когда она повернулась с улыбкой, собираясь поприветствовать хозяйку дома, то увидела, что в дверях стоит сэр Гай.
Ее сердце испуганно забилось, но когда он закрыл дверь и пошел к ней, оно забилось еще быстрее. Салли совсем забыла, какой он высокий и широкоплечий, и какие серые у него глаза. Сэр Гай ничего не говорил, пока не подошел к ней совсем близко, а потом очень мягко спросил:
— Вам лучше?
Салли кивнула. В этот момент она не решалась сказать ни слова, потому что не доверяла своему голосу.
— Я очень рад. Мы все беспокоились о вас.
— И вы тоже?
Она задала этот вопрос, не успев подумать, и тут же удивилась своей смелости.
Сэр Гай ответил на него очень серьезно.
— Я все это время очень переживал за вас, Салли.
Она почувствовала, что краснеет, и, испугавшись своей слабости, откинулась на спинку кресла. Он тоже сел, ближе, чем она ожидала, и уж совсем неожиданно взял ее руку и стал рассматривать раны на пальцах. При его прикосновении Салли почувствовала, как напряглось ее тело. Она испытала те же самые ощущения, что и тогда в библиотеке, заставившие ее задрожать, но на этот раз уже не от страха.
— Бедные маленькие ручки! — сказал сэр Гай очень мягко, потом вдруг его голос изменился, стал ниже и выразительнее. — Салли, мне вам надо очень много сказать. Вы себя чувствуете достаточно окрепшей, чтобы выслушать меня?
— Достаточно окрепшей?
Она смотрела на него и видела в его глазах что-то такое, от чего ее сердце затрепетало, а дыхание участилось.
Салли дрожала, но от какого-то приятного, не испытанного раньше волнения, которое, казалось, бежит по ее венам как огонь. Инстинктивно она сжала его пальцы, как ребенок, когда надеется на помощь того, кто старше и может его защитить.
— Пожалуйста, — попросила она его. — Скажите мне все прямо сейчас.
— Вы позволяете? — спросил он. — Моя дорогая, я так вас люблю.
Слова, казалось, сорвались с его губ, но когда Салли ахнула, он добавил:
— Но прежде, чем я скажу что-нибудь еще, мне необходимо попросить у вас прощения. Салли, вы должны попытаться меня понять, только в этом случае я могу рассчитывать, что вы меня когда-нибудь простите.
— Простить вас? — удивленно переспросила Салли.
— Позвольте мне все объяснить! — сказал сэр Гай, и хотя он все еще держал ее руку, выражение его лица изменилось, оно стало таким, каким привыкла видеть его Салли — равнодушным и циничным.
— Когда я был очень молодым, — начал он, — я влюбился в очень красивую девушку. Мне казалось, что и она любит меня. По крайней мере какое-то время мы были счастливы вместе. Потом она вдруг стала какой-то странной, угрюмой, беспокойной, я никак не мог понять, что случилось. Но однажды вечером мы гуляли после обеда по саду, и она мне все объяснила. Берил, конечно, любила меня по-своему, привязалась ко мне за все годы нашей дружбы, с самого детства, но она.., безумно была увлечена мужчиной, очень привлекательным физически, как она объяснила, но с которым у нее больше не было ничего общего.
Салли глубоко вздохнула, потому что знала, что слышит историю леди Берил из первых уст.
— Я спорил с ней, — продолжал сэр Гай, — умолял, уговаривал, обращался к ее здравому смыслу не только ради своей выгоды, но и ради нее самой. Она была очень откровенной со мной и сказала, что не может противостоять страсти, которую он вызвал в ней, подобно пьянице, который не может отказаться от выпивки. Этой ночью она с ним сбежала.
Сэр Гай замолчал, а Салли сочувственно воскликнула:
— Могу себе представить, в каком вы были состоянии! Он не смотрел на Салли, но его пальцы сжали ее руку так сильно, что она почувствовала боль.
— Этого оказалось достаточно, чтобы с тех пор я перестал доверять женщинам и относился к ним с подозрением. Вскоре после этого мне пришлось вызволять Тони из очень неприглядной ситуации, в которую он вовлек себя. Я не стану вдаваться в детали, достаточно будет сказать, что девушка была красивой внешне, но очень испорченной внутри. К сожалению, она оказалась не единственной. Тони как будто специально находил женщин, чья прекрасная внешность была их единственным достоинством. Постепенно я стал думать, что все женщины одинаковы, и что красивое лицо лишь маска, скрывающая безобразную похоть.
— О! — выдохнула Салли.
— Я не хотел вас шокировать, — сказал сэр Гай, — но мне необходимо, чтобы вы поняли мои чувства, когда я вас увидел в шесть часов утра на пороге своего дома на Хилл-стрит.
Салли выдернула свою руку и приложила ее к щеке.
— Вы имеете в виду... — запинаясь, пробормотала она, — что подумали.., что Тони и я...
— Да, — ответил сэр Гай. — Я именно так и подумал, и хотя я никогда не видел вас раньше, мне было больно думать об этом, потому что вы были такой красивой и молодой.
— Как вы могли? — возмутилась Салли, чувствуя, как краска бросилась ей в лицо, потом схлынула и она стала еще бледнее, чем была до этого.
— Я задавал себе этот вопрос тысячу раз с тех пор, как узнал правду, — признался сэр Гай, и его тон стал суровым. — Я лежал с открытыми глазами ночь за ночью, с тех пор, как вас принесли домой в таком состоянии, ругая себя за глупость, но яд недоверия так глубоко проник в меня. Мне следовало давно понять, невинность, написанная на вашем лице, не притворство. Мне следовало знать, что этот потерянный детский взгляд, когда я был груб и жесток, искренний, настоящий. Только мое сознание отказывалось в это верить, хотя сердце уже знало правду.
Сэр Гай наклонился к ней, отнял ее руки от лица и больше не отпустил их.
— Послушайте меня, — сказал он, но когда ее длинные ресницы так и не поднялись, он добавил. — Посмотрите на меня, Салли.
Она не сразу послушалась его. Потом, как будто какая-то магия заставила ее против воли медленно поднять глаза, Салли потрясло выражение его лица.
— Мое сердце говорило мне правду, — повторил он опять очень мягко, — потому что я полюбил вас, Салли, еще тогда, когда вы сидели несчастная и обманутая в своем свадебном платье. Я уже любил вас, когда привез сюда, когда наблюдал, как вы играли с детьми, когда увидел, как вы восхищены моим домом и мамой. Но я боролся с этим чувством, стараясь убедить себя, что то, что я видел собственными глазами на Хилл-стрит, лишний раз доказывает, что вы такая же, как все — слабая и безвольная, когда дело касается ваших желаний. И, несмотря на то, что я старался не верить, я все равно любил вас, Салли, и сейчас люблю, и буду любить всю мою жизнь.
Салли показалось, что звук его голоса, произносивший слова, о которых она так долго мечтала, слишком большое потрясение, которое она не в силах перенести. Она чувствовала блаженство, и от очарования этого момента ей стало нехорошо. Салли закрыла глаза и отвернулась, ожидая, когда пройдет головокружение.
Голос сэра Гая потихоньку затих. Она не двигалась. Вдруг он вскочил, лицо его побледнело, а глаза стали темными от беспокойства.
— Я, наверное, поспешил со своим признанием, — сказал он, — но я так вас люблю, и столько страдал последние несколько дней, что забыл, как плохо с вами обращался в прошлом. Мне нужно было вам дать время, чтобы подумать. Может быть, если повезет, вы научитесь любить меня хоть немножко.
Он отошел к окну и стоял к ней спиной, глядя в сад.
— Как вы думаете, — начал он, и в его голосе звучала почти мольба, которой Салли никогда не приходилось слышать от него прежде, — вы сможете когда-нибудь полюбить меня?
Больше она не могла его мучить и неуверенно поднялась со стула. В этот момент он повернулся и увидел, что она идет к нему. Сэр Гай встретил ее на полпути. Он заглянул в распахнутые, сияющие глаза, и, не удержавшись, обнял ее. Очень долго никто из них не говорил ни слова. Наконец прерывавшимся от избытка чувств голосом, сэр Гай сказал:
— Салли, ответь мне! Моя дорогая, прошу тебя, ответь мне!
— Я.., люблю тебя, Гай. Я.., люблю.., тебя.
Салли сказала это так тихо, словно дыханием вырвались эти слова, но он услышал.
Наконец она узнала вкус настоящего поцелуя. Те прежние разительно отличались от этого — страстного, обжигающего. Он полностью захватил все ее существо, и объединил их в одно целое — мужчину и женщину, любивших друг друга, забывших обо всех и обо всем.
— О, Салли, Салли! — воскликнул сэр Гай и приник губами к нежной шее, поднимая ее на руки.
— А мне кажется, что нам следует посмотреть за ящиками, кто знает, может быть, там что-нибудь интересное найдется, — сказал он спокойно.
Бейтсон и Тони взялись за работу.
— Здесь ничего нет, — повторил Тони.
— Странно, — ответил сэр Гай и стал тщательно обследовать стену, используя свой фонарик, так как свет в помещении был довольно тусклым. Через минуту или две он воскликнул:
— Тони, ты здесь ничего необычного не видишь? — и осветил стену сверху донизу.
Тони подошел поближе.
— Здесь трещина или контур двери?
— Думаю, это дверь, — ответил его брат. — Как нам ее открыть, Нэда?
— Откуда я знаю? — фыркнула та, но на ее лице явно было выражение страха.
Сэр Гай стал отрывать бумагу, покрытую толстым слоем пыли и грязи. И через несколько минут работы открылось отверстие для ключа. Трое мужчин в молчании, более красноречивом, чем слова, уставились на него. Сэр Гай попробовал один ключ, а потом другой. Последний ключ подошел, и дверь распахнулась.
После этого уже не составило труда найти проход в ту комнату, где Салли видела колченогий стол с остатками еды. Здесь все и началось. Нэда хвасталась Салли, что в этой комнате все убирается, и остатков пищи действительно не было, но остались тарелки. Рассказывая Салли, Нэда все прекрасно описала, но на деле у нее просто не хватило времени, чтобы положить посуду в пакет и унести, как она обычно это делала. На столе так же оставались чашки и вилки с ножами. Это само по себе удивляло, но еще большее изумление вызвали чемоданы Салли, стоявшие в углу комнаты.
Сэр Гай смотрел на них какое-то время, не говоря ни слова, потом повернулся к старому дворецкому.
— Я думаю, что теперь мы обойдемся без вас, Бейтсон, — сказал он.
Бейтсон повернулся на каблуках, почти как солдат.
— Слушаюсь, сэр Гай.
Ему не надо было объяснять, что то, что должно произойти, является чисто семейным делом.
Оставшись наедине со своей совестью, Нэда начала рассказывать. И это был уже вопрос времени, провести их в прекрасную подземную часовню, показать, где вынимается камень, металлический рычаг и старинную дверь, которая вела в подземный ход. Во второй раз за сегодняшний день, но теперь уж без бравады и ощущения триумфа, она рассказывала, как они с Айвором спасали своих соотечественников и перевозили в безопасную Англию.
Пока Нэда говорила, сэр Гай и Тони слушали ее очень серьезно, и когда она закончила, рассказав всю историю до самого конца, они продолжали молчать.
— Ну что? — спросила она через некоторое время. — Что вы собираетесь со мной делать?
Но они не могли ей сейчас ответить, потому что и сами не знали, как с ней поступить.
Когда сэр Гай и Тони поднялись наверх, было уже очень поздно. Леди Торн ушла спать, и они не стали ее беспокоить. Сэр Гай отправил Нэду в ее комнату, а он сам и Тони до самого утра спорили и решали, стараясь найти выход из этой ужасной ситуации, в которую их, вовлекла Нэда.
Когда они наконец бесконечно усталые, поплелись на второй этаж в свои спальни, решение так и не было найдено. Единственное, на чем они сошлись, это поговорить утром с Айвором.
Но к утру Нэда взяла решение всех проблем на себя. Они с Айвором ушли еще до того, как проснулись слуги. Она оставила письмо для сэра Гая, в котором сообщала, что намеревается выйти за Айвора замуж, и аннулировать свое британское гражданство, чтобы остаться тем, кем она считала себя всегда — полькой. Они собирались жить в Эйре и продолжать работу для своей собственной страны любым доступным им способом. Больше семью Торнов они не побеспокоят, и дальше она хитро добавляла, что они надеются, семья Торнов их также не станет беспокоить. В связи с этим, Нэда упоминала, что в качестве свадебного подарка прихватила деньги, оставленные на хозяйство, в количестве чуть более пятидесяти фунтов, но она надеялась, что сэр Гай не станет ее осуждать за это. Нэда также сообщала, что взяла с собой только те свои вещи, которые вместились в самолет, и если он не возражает, то за остальными она пришлет кого-нибудь попозже.
Сэр Гай читал письмо и смеялся. Как это было похоже на Нэду! Он не мог не восхищаться ее мужественной попыткой, изменить в лучшую сторону то, что было действительно плохо. Другими словами, как сказал Тони, она уехала, и вопрос исчерпан.
Они решили ничего не говорить леди Торн о странных посетителях из другой страны, которых Нэда приводила в дом. Что касалось Салли, они остановились на версии, что она закрыла ее в подземном ходе из ревности, собираясь выпустить попозже. Но Салли оказалась достаточно умной, чтобы самой найти выход из секретного подземелья.
Она выбралась, и слава Богу. Лучше не думать, что могло бы случиться, если бы ей это не удалось. И Тони, и сэр Гай пришли к выводу, что это будет самое лучшее решение всех проблем. Оставалось надеяться, что и Салли сможет быть достаточно великодушной, чтобы забыть те страдания и боль, которые ей пришлось испытать.
Гертруда только успела дойти до конца своей истории, когда они услышали, как по коридору идет медсестра.
— Ох и достанется мне сейчас, если она узнает, что я все это время разговаривала с вами, — испуганно сказала Гертруда. — Закройте глаза, мисс Салли, и я надеюсь, что не слишком вас утомила.
— Нет, не слишком, — ответила Салли шепотом.
Она послушно закрыла глаза, а Гертруда поспешила к умывальнику и выливала воду из кувшина, когда в комнату вошла сиделка. Она принесла поднос с едой и поставила его около кровати. Салли открыла глаза.
— Какой замечательный завтрак, — воскликнула она. — Я обязательно все съем.
Она так и сделала, но потом почувствовала, что очень устала, и опять уснула. Проспала Салли все утро и большую часть дня. Но после чая почувствовала себя достаточно бодрой, чтобы лежать и обдумывать все, что рассказала ей Гертруда, многому удивляясь и чувствуя огромное облегчение и удовлетворение при мысли, что Нэда уехала навсегда. Она, конечно, не забыла ту боль, которую испытала, когда та через отверстие в двери подземного хода сказала, чтобы она оставила сэра Гая ей.
— Гай, Гай, — прошептала Салли про себя, чувствуя, что просто обязана быстрее поправиться, потому что ей очень хочется его опять увидеть.
Она чувствовала нетерпение все последующие дни. Леди Торн заходила навестить ее каждый день, но никто даже и не намекал, что сэр Гай может тоже зайти к ней. Тони вернулся в Париж, как она узнала, но он ей написал и даже прислал открытку с изображением танцовщицы варьете, что, по мнению леди Торн, повергло в шок все местное отделение связи.
Каждый раз, когда стучали в дверь, и сиделка спрашивала, не будет ли она против прихода посетителя, сердце Салли начинало учащенно биться, но сэр Гай не навестил ее ни разу.
С ее рук сняли бинты, и хотя ногти еще были слишком короткие, Салли надеялась, что они скоро отрастут, а порезы практически исчезли. Раны на лбу тоже выглядели значительно лучше. Только одна из них багровела на фоне белой кожи, а остальные были спрятаны под волосами, и их не было видно. Больше всего ее беспокоила рана на поврежденном колене, но, как весело заметил доктор:
— Совсем скоро вы не сможете увидеть шрамы даже через пару дорогих нейлоновых чулок. А сейчас, — добавил он, — не попробуете ли вы встать?
— А можно? — спросила Салли. — Я так устала лежать в кровати.
— Моя работа закончена, — ответил он ей. — Вы выздоравливаете, и с завтрашнего дня я могу отослать сиделку. Все, что вам сейчас надо, это хорошо питаться, проводить на свежем воздухе как можно больше времени и заниматься тем, чем вам хочется. Вот что вам прописывает доктор.
Салли засмеялась.
— Какой замечательный рецепт!
— Я не сомневался, что вам понравится, — сказал он. — Ну что же, можете подняться сегодня после полудня, но не вините меня в том, что ноги у вас будут как ватные. Думаю, что пока будет лучше пообедать в постели. Могу пообещать, что вы и сами предпочтете это.
— Как хорошо, что я могу встать! — воскликнула Салли.
После ленча сиделка помогла ей одеться, выбрав прелестное платье из белого крепа с рисунком из розовых и голубых цветов, которое было частью ее приданого.
— Я не советую вам спускаться вниз в первый же день, — сказала она. — Лучше посидите у окна и насладитесь солнышком.
— Это будет замечательно, — согласилась Салли.
Как доктор и обещал, ноги у нее действительно были как ватные, но с другой стороны она чувствовала себя очень хорошо, и голова была совершенно ясная. Как было приятно смотреть вниз на сад, видеть розы в полном цвету, а за лужайкой — зеленые кроны деревьев, и рядом с лесом, карабкавшиеся вверх к небу вересковые пустоши.
Сиделка вышла из комнаты, и она осталась одна, когда раздался стук в дверь.
— Войдите, — сказала Салли, предполагая, что сейчас войдет леди Торн, но когда она повернулась с улыбкой, собираясь поприветствовать хозяйку дома, то увидела, что в дверях стоит сэр Гай.
Ее сердце испуганно забилось, но когда он закрыл дверь и пошел к ней, оно забилось еще быстрее. Салли совсем забыла, какой он высокий и широкоплечий, и какие серые у него глаза. Сэр Гай ничего не говорил, пока не подошел к ней совсем близко, а потом очень мягко спросил:
— Вам лучше?
Салли кивнула. В этот момент она не решалась сказать ни слова, потому что не доверяла своему голосу.
— Я очень рад. Мы все беспокоились о вас.
— И вы тоже?
Она задала этот вопрос, не успев подумать, и тут же удивилась своей смелости.
Сэр Гай ответил на него очень серьезно.
— Я все это время очень переживал за вас, Салли.
Она почувствовала, что краснеет, и, испугавшись своей слабости, откинулась на спинку кресла. Он тоже сел, ближе, чем она ожидала, и уж совсем неожиданно взял ее руку и стал рассматривать раны на пальцах. При его прикосновении Салли почувствовала, как напряглось ее тело. Она испытала те же самые ощущения, что и тогда в библиотеке, заставившие ее задрожать, но на этот раз уже не от страха.
— Бедные маленькие ручки! — сказал сэр Гай очень мягко, потом вдруг его голос изменился, стал ниже и выразительнее. — Салли, мне вам надо очень много сказать. Вы себя чувствуете достаточно окрепшей, чтобы выслушать меня?
— Достаточно окрепшей?
Она смотрела на него и видела в его глазах что-то такое, от чего ее сердце затрепетало, а дыхание участилось.
Салли дрожала, но от какого-то приятного, не испытанного раньше волнения, которое, казалось, бежит по ее венам как огонь. Инстинктивно она сжала его пальцы, как ребенок, когда надеется на помощь того, кто старше и может его защитить.
— Пожалуйста, — попросила она его. — Скажите мне все прямо сейчас.
— Вы позволяете? — спросил он. — Моя дорогая, я так вас люблю.
Слова, казалось, сорвались с его губ, но когда Салли ахнула, он добавил:
— Но прежде, чем я скажу что-нибудь еще, мне необходимо попросить у вас прощения. Салли, вы должны попытаться меня понять, только в этом случае я могу рассчитывать, что вы меня когда-нибудь простите.
— Простить вас? — удивленно переспросила Салли.
— Позвольте мне все объяснить! — сказал сэр Гай, и хотя он все еще держал ее руку, выражение его лица изменилось, оно стало таким, каким привыкла видеть его Салли — равнодушным и циничным.
— Когда я был очень молодым, — начал он, — я влюбился в очень красивую девушку. Мне казалось, что и она любит меня. По крайней мере какое-то время мы были счастливы вместе. Потом она вдруг стала какой-то странной, угрюмой, беспокойной, я никак не мог понять, что случилось. Но однажды вечером мы гуляли после обеда по саду, и она мне все объяснила. Берил, конечно, любила меня по-своему, привязалась ко мне за все годы нашей дружбы, с самого детства, но она.., безумно была увлечена мужчиной, очень привлекательным физически, как она объяснила, но с которым у нее больше не было ничего общего.
Салли глубоко вздохнула, потому что знала, что слышит историю леди Берил из первых уст.
— Я спорил с ней, — продолжал сэр Гай, — умолял, уговаривал, обращался к ее здравому смыслу не только ради своей выгоды, но и ради нее самой. Она была очень откровенной со мной и сказала, что не может противостоять страсти, которую он вызвал в ней, подобно пьянице, который не может отказаться от выпивки. Этой ночью она с ним сбежала.
Сэр Гай замолчал, а Салли сочувственно воскликнула:
— Могу себе представить, в каком вы были состоянии! Он не смотрел на Салли, но его пальцы сжали ее руку так сильно, что она почувствовала боль.
— Этого оказалось достаточно, чтобы с тех пор я перестал доверять женщинам и относился к ним с подозрением. Вскоре после этого мне пришлось вызволять Тони из очень неприглядной ситуации, в которую он вовлек себя. Я не стану вдаваться в детали, достаточно будет сказать, что девушка была красивой внешне, но очень испорченной внутри. К сожалению, она оказалась не единственной. Тони как будто специально находил женщин, чья прекрасная внешность была их единственным достоинством. Постепенно я стал думать, что все женщины одинаковы, и что красивое лицо лишь маска, скрывающая безобразную похоть.
— О! — выдохнула Салли.
— Я не хотел вас шокировать, — сказал сэр Гай, — но мне необходимо, чтобы вы поняли мои чувства, когда я вас увидел в шесть часов утра на пороге своего дома на Хилл-стрит.
Салли выдернула свою руку и приложила ее к щеке.
— Вы имеете в виду... — запинаясь, пробормотала она, — что подумали.., что Тони и я...
— Да, — ответил сэр Гай. — Я именно так и подумал, и хотя я никогда не видел вас раньше, мне было больно думать об этом, потому что вы были такой красивой и молодой.
— Как вы могли? — возмутилась Салли, чувствуя, как краска бросилась ей в лицо, потом схлынула и она стала еще бледнее, чем была до этого.
— Я задавал себе этот вопрос тысячу раз с тех пор, как узнал правду, — признался сэр Гай, и его тон стал суровым. — Я лежал с открытыми глазами ночь за ночью, с тех пор, как вас принесли домой в таком состоянии, ругая себя за глупость, но яд недоверия так глубоко проник в меня. Мне следовало давно понять, невинность, написанная на вашем лице, не притворство. Мне следовало знать, что этот потерянный детский взгляд, когда я был груб и жесток, искренний, настоящий. Только мое сознание отказывалось в это верить, хотя сердце уже знало правду.
Сэр Гай наклонился к ней, отнял ее руки от лица и больше не отпустил их.
— Послушайте меня, — сказал он, но когда ее длинные ресницы так и не поднялись, он добавил. — Посмотрите на меня, Салли.
Она не сразу послушалась его. Потом, как будто какая-то магия заставила ее против воли медленно поднять глаза, Салли потрясло выражение его лица.
— Мое сердце говорило мне правду, — повторил он опять очень мягко, — потому что я полюбил вас, Салли, еще тогда, когда вы сидели несчастная и обманутая в своем свадебном платье. Я уже любил вас, когда привез сюда, когда наблюдал, как вы играли с детьми, когда увидел, как вы восхищены моим домом и мамой. Но я боролся с этим чувством, стараясь убедить себя, что то, что я видел собственными глазами на Хилл-стрит, лишний раз доказывает, что вы такая же, как все — слабая и безвольная, когда дело касается ваших желаний. И, несмотря на то, что я старался не верить, я все равно любил вас, Салли, и сейчас люблю, и буду любить всю мою жизнь.
Салли показалось, что звук его голоса, произносивший слова, о которых она так долго мечтала, слишком большое потрясение, которое она не в силах перенести. Она чувствовала блаженство, и от очарования этого момента ей стало нехорошо. Салли закрыла глаза и отвернулась, ожидая, когда пройдет головокружение.
Голос сэра Гая потихоньку затих. Она не двигалась. Вдруг он вскочил, лицо его побледнело, а глаза стали темными от беспокойства.
— Я, наверное, поспешил со своим признанием, — сказал он, — но я так вас люблю, и столько страдал последние несколько дней, что забыл, как плохо с вами обращался в прошлом. Мне нужно было вам дать время, чтобы подумать. Может быть, если повезет, вы научитесь любить меня хоть немножко.
Он отошел к окну и стоял к ней спиной, глядя в сад.
— Как вы думаете, — начал он, и в его голосе звучала почти мольба, которой Салли никогда не приходилось слышать от него прежде, — вы сможете когда-нибудь полюбить меня?
Больше она не могла его мучить и неуверенно поднялась со стула. В этот момент он повернулся и увидел, что она идет к нему. Сэр Гай встретил ее на полпути. Он заглянул в распахнутые, сияющие глаза, и, не удержавшись, обнял ее. Очень долго никто из них не говорил ни слова. Наконец прерывавшимся от избытка чувств голосом, сэр Гай сказал:
— Салли, ответь мне! Моя дорогая, прошу тебя, ответь мне!
— Я.., люблю тебя, Гай. Я.., люблю.., тебя.
Салли сказала это так тихо, словно дыханием вырвались эти слова, но он услышал.
Наконец она узнала вкус настоящего поцелуя. Те прежние разительно отличались от этого — страстного, обжигающего. Он полностью захватил все ее существо, и объединил их в одно целое — мужчину и женщину, любивших друг друга, забывших обо всех и обо всем.
— О, Салли, Салли! — воскликнул сэр Гай и приник губами к нежной шее, поднимая ее на руки.