Страница:
Влетев в номер, тщательно закрыл за собой дверь и тут же стал набирать телефонный номер Гойко Джурича. Адвокат начал было рассказывать мне, что уже подготовил жалобу, но я перебил его.
– Извини, коллега, – сказал я, – сейчас разговор о другом.
– А что случилось? – насторожился адвокат, уловив в моем голосе тревогу.
– Дело в том, что меня могут задержать.
– Что, по делу Максима?
– Нет, по другому. Я попал в неприятную историю, – сказал я, но не стал полностью посвящать его в детали сегодняшнего происшествия, рассчитывая на то, что все еще может уладиться. – Ну так что, коллега, поможешь?
– Конечно. Вопросов нет. Как мы договоримся?
Я сказал ему, что если через три часа я не позвоню ему, то ему нужно будет связаться с полицейскими органами и поинтересоваться моей судьбой. Мы договорились, что я буду перезванивать ему сам через каждые два часа.
Положив трубку, я сел в кресло и задумался. С одной стороны, у меня было подозрение, что меня просто подставили. Но кто это сделал, подведя под убийство Антона? Лика или греческие спецслужбы? А может быть, кто-то еще? Что же мне делать дальше? Может быть, срочно уехать из Афин?
Тогда меня точно заподозрят в причастности к убийству Антона. В конце концов, у меня есть железное алиби. Девушка-официантка пошла вместе со мной, она открыла дверь. Она видела, что Антон был убит до того, как я приехал в ресторан. Значит, все будет зависеть от этой девушки. А ведь я даже не знаю, как ее зовут! Ничего, если что, то я сумею все объяснить. Наверняка если приехала полиция, то всех девушек уже задержали.
Неожиданно в дверь гостиничного номера постучали. Я подошел к двери и прислушался. Но ничего определить не смог. Повернув ключ, я открыл дверь. В комнату тут же вошли сотрудник гостиницы – парень лет двадцати пяти, с испуганным лицом – и двое мужчин в штатском. За дверью стояли двое полицейских. Я понял, что пришли за мной.
– Простите, пожалуйста, – обратился ко мне парень на ломаном русском языке, – эти люди из полиции. Они просят показать ваш русский паспорт.
Я полез в карман пиджака. Лицо мужчины в штатском было очень напряженным. Я уже хотел достать паспорт, как мужчина опередил меня и, с любезной улыбкой отодвинув мою руку, сам достал документы. Наверное, он решил, что я могу достать оружие.
Достав паспорт, он показал его своему коллеге, стоящему рядом с ним. Затем, обратившись к сотруднику гостиницы, что-то сказал ему по-гречески. Парень с большим трудом перевел:
– Вас просят проехать с ними в полицейский участок. Небольшая формальность.
Я кивнул головой и спросил:
– Можно мне позвонить адвокату?
Сотрудник гостиницы перевел вопрос. Мужчины кивнули головами. Я тут же набрал номер Джурича.
– Меня арестовали, – коротко проговорил я и повернулся к мужчинам в штатском. – Куда я поеду?
– В Главное полицейское управление, – перевел мне сотрудник гостиницы.
Я сообщил это адвокату и положил трубку. И тут же на моих руках защелкнулись металлические браслеты...
Через несколько минут я в сопровождении полицейских ехал в то самое здание, где был вчера в качестве гостя.
Следователю, который стал допрашивать меня, на вид было лет пятьдесят. Он был смуглокожий, с темными волнистыми волосами. Рядом сидел переводчик, который, как я понял, постоянно работал в Главном полицейском управлении.
Вопросы, которые мне задавали, касались в основном Антона. Но я сразу предупредил, что на вопросы отвечать не буду, пока не приедет мой адвокат.
Пауза затянулась. Вскоре появился запыхавшийся Гойко. Он сел напротив меня. Полицейский по-гречески сказал ему, в чем я обвиняюсь. Глаза адвоката расширились от удивления. Он опять взглянул на меня, словно пытаясь прочесть на моем лице, так это или нет. Я отрицательно покачал головой и объяснил ему, что меня просто подставили.
– Итак, с какой целью, – обратился ко мне греческий переводчик, – вы хотели навестить господина Антона Борисова?
Я сказал, что главная моя цель была личная беседа и, предупреждая следующие вопросы, добавил, что у меня есть свидетель, который может показать, что к моему приезду Антон уже был мертв.
– Кто этот свидетель? Назовите имя.
– В том-то и дело, что имени ее я не знаю, но она одна из официанток, я могу ее узнать и описать.
Потом было какое-то пятиминутное совещание. После этого следователь сказал:
– Хорошо. Мы сейчас вас покажем всем официанткам, кого мы задержали, а вы узнаете ту девушку, которая провожала вас до дверей.
У меня появилась надежда, что все вскоре встанет на свои места. Через несколько минут я оказался в специальной комнате, где находились все сотрудники ресторанчика Антона. Там стояли шесть или семь девушек, несколько ребят, вероятно, повара. Я подошел к ним и стал вглядываться в лица девушек. Но, к моему ужасу, я не увидел нужной мне официантки.
– Ее здесь нет, – сказал я.
– Странно, где же она может быть? – спросил следователь.
Я понял, что попал в серьезную ситуацию. А вдруг эта девушка не официантка? Нет, такого не может быть! Я серьезно заволновался...
– Ну так где же эта девушка? Кто может подтвердить то, что вы непричастны к убийству? – снова спросил следователь.
Я пожал плечами:
– Не знаю. Может, она испугалась и ушла.
Вдруг я услышал, как одна из девушек обратилась к следователю:
– Господин полицейский, я знаю эту девушку. Это Марина. Она у нас тоже работала, но у нее документы были не в порядке. Поэтому сразу после того, как все произошло, когда убили нашего хозяина, она быстро покинула ресторан.
– Марина? – переспросил следователь. – А как ее фамилия?
– Фамилии мы не знаем. Но она действительно с этим человеком шла в сторону кабинета нашего хозяина.
Еще несколько официанток подтвердили слова девушки. Я понял, что у меня появился шанс выпутаться.
– И после этого они сразу уехали?
– Да.
Я облегченно вздохнул. Теперь остается доказать, что я не убивал Антона. Мы ведь могли с этой Мариной войти, убить его и разбежаться...
Я вопросительно посмотрел на адвоката. Он, поймав мой взгляд, стал успокаивать меня.
– Не волнуйся, все будет нормально. Мы сейчас все докажем! – сказал он и похлопал меня по плечу.
Но, к сожалению, ничего нормального не получилось. После того как всех девушек отпустили, вернее, снова вызвали на допрос, меня отвели в какую-то комнату и закрыли там. Конечно, это была не тюрьма, но все-таки это был арест.
Я сел на единственный стул, стоящий у стола, и стал смотреть в узкое окно. Вот тебе и попал в переделку! Хорошая картинка получается. Приехали по делу два человека, один сидит за шпионаж, а другой подозревается в убийстве... Хорошая тема для будущих репортажей! Только кто в это поверит? Да и вообще, что об этом говорить, сначала нужно выйти на свободу. Интересно, как дела у Максима?
Примерно часа через полтора меня снова повели на допрос. На сей раз я, войдя в комнату, увидел там ту девушку, которая провожала меня до дверей. Я сразу успокоился и сел напротив.
Следователь стал задавать вопросы: узнаете ли вы его, как все произошло. Девушка рассказала, как мы с ней вместе подошли к двери, как она открыла ее и увидела мертвого Антона. «Повезло, – с облегчением подумал я, – значит, есть какой-то ангел-хранитель на небе!»
Через несколько минут вопросы закончились. Девушку увели в другой кабинет. Я же остался здесь.
– Теперь мы должны задать вам еще несколько вопросов, – сказал следователь. – Сейчас я свяжусь с начальством. С вами хотят поговорить.
– А где мой адвокат?
– Вам сейчас адвокат не нужен. Вы являетесь свидетелем.
Через некоторое время в кабинет вошли двое греческих полицейских. Приветливо поздоровавшись со следователем, они предложили мне пойти за ними. Я пошел по коридору. Мы поднялись двумя этажами выше и попали в просторный холл с огромными окнами.
Здесь все отличалось от интерьера того этажа, где я находился раньше. Было ясно, что тут сидит начальство. Холл был богато убран. На полу постелены дорогие ковры, множество цветов было расставлено на подоконниках больших окон-витрин. И дверей было мало. Они были сделаны из дорогого пластика под дерево.
Остановившись у одной из дверей, полицейские предложили мне войти. Я оказался в просторной приемной, где сидели два секретаря. Одна из девушек встала, также приветливо улыбнулась мне и открыла дверь, показав, что я могу войти.
В кабинете сидел мужчина лет пятидесяти-шестидесяти в гражданской одежде. За ним стоял греческий флаг. Полки были уставлены какими-то значками, статуэтками, напоминающими спортивные призы, по стенам развешано множество свидетельств, окантованных в рамки.
Мужчина холодно кивнул мне головой, не подав руки. Это был не очень хороший знак. Он показал рукой на кресло, дав мне понять, что я могу сесть. Я сел. Напротив меня сел все тот же греческий переводчик.
– Итак, как ваши имя и фамилия?
Я назвался и спросил:
– Я могу узнать, с кем я говорю?
Полицейский переводчик, не переводя моего вопроса, ответил на него сам:
– Вы разговариваете с исполняющим обязанности начальника греческой полиции генералом Янисом Пападакисом.
Я посмотрел на генерала и уловил в его взгляде враждебность. Конечно, такие же взгляды я ловил на себе и во время бесед с муровцами, руоповцами... И я прекрасно понимал свою роль в тех беседах. Я был адвокатом людей, которых они выслеживали, задерживали, арестовывали и сажали в тюрьму.
Конечно, ко мне было недоверие. Но это было в России. А что здесь? Я приехал сюда формально в качестве туриста, и на меня тоже смотрят, как на преступника.
Генерал назвал мою фамилию и поинтересовался, с какой целью я приехал в Грецию. Я тут же сказал, что отвечать буду только в присутствии адвоката. Генерал понял мой ход и сразу же добавил, что это не допрос, а беседа, после которой я буду освобожден. Это меня обнадежило.
– Итак, – продолжил генерал, – нам нужно выяснить, с какой целью вы прибыли в Грецию. Только давайте договоримся, что вы будете говорить честно и откровенно.
Да, ситуация складывалась безвыходная, что и говорить.
– Мы приехали снимать фильм о Солонике, – ответил я.
– Так почему же ваш напарник попался на шпионаже, а вы – как подозреваемый в убийстве? – вопросительно посмотрел на меня генерал.
Я пожал плечами. Раскрывать ситуацию, связанную с Максимом, я не захотел, а то еще, не дай бог, неофициальные контакты с тюремщиками будут истолкованы против нас.
– Что касается меня, не думаете же вы, что я пришел убить Антона как человека, знавшего Солоника.
– Но почему так? Может быть, вы пришли убить его с другой целью.
– С какой же? Какая у меня могла быть цель?
– А вы не знали, что в этот день Антон продал свой ресторан и получил большую сумму наличными в долларах? – Генерал снова внимательно посмотрел на меня, словно ожидая реакции.
– Конечно, нет. Откуда я мог это знать?
– И вас совершенно не удивило, что ресторан сворачивался? И Антон никогда с вами не делился своими планами?
– А почему он должен был со мной делиться? Мы едва с ним знакомы.
– Но вас видели с ним в ночном клубе. – И генерал назвал клуб «78», где мы познакомились с Ликой.
– И что? Мы просто отдыхали.
– Что вас интересует о Солонике? Его давно нет, он умер.
– У нас есть другие сведения.
– Какие?
– Сведения, что Солоник жив.
– И где же он находится? – усмехнулся генерал.
– Вероятно, какие-то заинтересованные лица прячут его.
– Поэтому ваш друг и стал его искать в тюрьме и входить в несанкционированные контакты с греческими полицейскими?
Я пожал плечами, чтобы ничего не отвечать и не подводить Максима.
– Так с чего вы взяли, что Солоник жив? – продолжал генерал.
– Согласитесь, очень много странного. Его мать отсутствовала на похоронах. Да и я не узнал его.
– А где вы его видели?
Господи, вот она, ловушка! Скажу сейчас, что видел его в морге, и опять меня за незаконное проникновение в полицейское учреждение привлекут... Нет уж, лучше я не буду об этом говорить.
– Ну как где – на фотографиях, в кинохронике, что показывали в России...
– И что, вы хотите сказать, что таким способом вы смогли определить, что это не ваш клиент?
– Конечно, не он. Широкие плечи, крупная голова. У него все было меньше.
Генерал усмехнулся, достал из пачки сигарету и тут же протянул пачку мне. Я не курю, но в этот момент я взял сигарету и неумело прикурил. После чего закашлялся. Вероятно, это в какой-то мере его развеселило, но он продолжил свои расспросы.
– Так почему же вы считаете, что Солоник жив? – повторил генерал.
Теперь я решил перейти на другой стиль беседы.
– Прежде всего, – сказал я, вспомнив о том, что писали в наших журналах и газетах, – в свое время российские правоохранительные органы были поставлены в известность, что в Греции в одной из гостиниц живет Солоник. Даже была названа фамилия Константина Эдуардовича Меликова, 1970 года рождения. Потом, насколько мне известно, российские правоохранительные органы проверили через адресный стол, что этот человек жил до 1994 года в Москве, потом неожиданно уехал в Донецк. Потом этот человек получил паспорт, по-моему, в Грузии. Как писали в газетах, – добавил я, – эти серии паспортов были каким-то образом похищены в независимой Грузии, и ими воспользовались люди, которые в дальнейшем получили греческие паспорта. Когда вам российские органы передали эти данные, то вы...
– Да, действительно, – сказал генерал, – я вспомнил эту историю. Было такое. Нам сообщили об этом человеке, что это на самом деле Солоник. Мы вызвали его в один из полицейских участков. Но человек, пришедший на встречу, был не Солоник.
– Конечно же, не Солоник, – кивнул я головой. – Ведь было бы странно – Солоник, которого разыскивали и могли на этой встрече задержать, пришел к вам добровольно на идентификацию!
Генерал, вероятно, не понял моего ответа.
– Я еще раз говорю, что Солоник мертв, – сказал он. – Мы нашли его тело, провели идентификацию и пришли к выводу, что он умер. Более того, он похоронен на Третьем муниципальном кладбище. Вы можете там видеть его могилу.
Я понимал, что в этих словах была, скорее всего, не информация, а установка, которой я должен был придерживаться в дальнейшем. Я пожал плечами, мол, вы можете говорить, а я имею право не верить в это.
Затем мы еще какое-то время говорили о Солонике и на другие темы. Наконец генерал встал, показывая, что беседа со мной окончена.
– Я могу быть свободен? – спросил я.
– Да, конечно, – ответил генерал, протягивая мне руку. – Я советую вам все же как можно быстрее уехать из Афин. Для нас его имя – это тоже в какой-то мере заноза. Греция – достаточно спокойная страна. И все, что произошло у нас, подобно взрыву. И мы сейчас хотим как можно быстрее забыть об этом. А ваш приезд, извините, – соль на рану. Я надеюсь, что мы с вами еще встретимся, но в более благоприятной обстановке.
Через несколько минут я покинул Главное управление полиции.
Вскоре я вернулся в гостиницу. Быстро набрал номер Джурича. Он приехал ко мне буквально сразу же.
– Ну, как твои дела? – поинтересовался он.
– Вроде бы отпустили. – И я коротко рассказал ему о беседе с генералом.
– Ты знаешь, – сказал адвокат, – этот генерал – достаточно известная личность. О нем много писали в газетах. Раньше он работал в одном из районов Аттики. Его подозревали в коррупции в связи с тем, что он покровительствовал многим игральным заведениям. Но в последний момент вместо того, чтобы отправить в отставку, его неожиданно повысили и назначили временно исполняющим обязанности начальника полиции.
После того как Гойко ушел, я сразу же снял трубку телефона, чтобы позвонить Лике. У меня к ней появилось много вопросов. Первый – почему она позвонила мне и так настаивала на встрече с Антоном? Может, она специально хотела подставить меня? И второе – почему она так интересовалась Солоником и при этом мне ничего не говорила о нем? Но эти вопросы я хотел задать ей только при личной встрече...
Но мобильный телефон Лики не отвечал. «Странно, – подумал я, – в чем дело?» Не оставалось другого выхода, как ехать к ней на работу, в ночной клуб, и поговорить с ней с глазу на глаз.
Но в ночном клубе меня ждало разочарование. Я долго искал ее, но Лики нигде не было. Подойдя к бармену, с которым, я видел, она разговаривала несколько дней назад, я не получил у него никакой информации, так как он не говорил по-русски, только пожимал плечами и разводил руками, когда слышал имя Лики. Наконец я увидел, что за одним из столиков сидит и пьет коктейль подруга Лики Аня.
Я подсел к ней. Аня сразу узнала меня.
– А Лика уехала, – сказала Аня, – еще вчера, сразу же, как началась вся кутерьма с Антоном. У нее же документы были не в порядке. Кстати, она вам несколько раз звонила, но дозвониться не смогла.
«Правильно, – подумал я, – и не дозвонилась, я же под арестом сидел...»
Расстроенный, я покинул клуб. Ничего не оставалось делать, кроме как завтра посетить кладбище, посмотреть на могилу Солоника и уехать в Москву.
К концу дня я был на Третьем муниципальном кладбище. Посетителей на кладбище почти не было, не считая нескольких облаченных в траур старых гречанок, стоявших у свежего холмика, да еще двоих мужчин неопределенного возраста.
Я подошел к белому мраморному надгробию, на котором было высечено: «Александр Солоник». Стоя у могилы, я стал размышлять о скоротечности жизненного бытия, о непредсказуемости жизненных сюжетов, о том, что человек еще недавно был жив, а сегодня уже лежит под мраморным крестом... А может, там все же не он лежит?
Постояв некоторое время, я уже собрался уходить, как почувствовал на себе чей-то взгляд. Я резко обернулся. Вокруг меня никого не было. Но я чувствовал, что нахожусь под наблюдением, что на меня, скорее всего, смотрят издалека, через сильную оптику.
Я еще раз осмотрелся и снова никого не заметил. Я решил, что если кто-то наблюдает за мной, то наверняка это греческие спецслужбы. Решив не дразнить гусей, я направился к своей машине, понимая, что нужно ехать в гостиницу. Тронувшись с места, я заметил, что сзади пристроилась все та же знакомая белая «Хонда» с затемненными стеклами. Значит, я не ошибся и «хвост» за мной установлен.
На следующий день я снова поехал в контору Джурича и провел там около двух часов. Мы говорили о перспективе дела Максима. Адвокат заверил меня, что в ближайшее время Максим будет выпущен, просто он в качестве наказания должен отбыть десять суток ареста за незаконное проникновение на территорию американской базы без разрешения, как ему объяснили.
– Такие уж наши порядки, – улыбнулся Гойко. – Больше никаких обвинений, тем более в шпионаже, ему никто предъявлять не будет. Все обошлось.
Я поблагодарил его, расплатился и попросил его все же проводить меня до аэропорта. Джурич понял, что я на всякий случай решил подстраховаться – мало ли что может случиться в последний момент! Он согласился.
Через некоторое время мы с ним прощались в греческом аэропорту. Пройдя беспрепятственно пограничный и таможенный контроль, я очутился на борту российского самолета. Тогда я почувствовал себя спокойно. Но впереди была Москва. Нужно было обязательно встретиться с таинственным Геннадием Михайловичем, который называл себя куратором Максима. Нужно выяснить многие вопросы...
Россия, Москва
– Извини, коллега, – сказал я, – сейчас разговор о другом.
– А что случилось? – насторожился адвокат, уловив в моем голосе тревогу.
– Дело в том, что меня могут задержать.
– Что, по делу Максима?
– Нет, по другому. Я попал в неприятную историю, – сказал я, но не стал полностью посвящать его в детали сегодняшнего происшествия, рассчитывая на то, что все еще может уладиться. – Ну так что, коллега, поможешь?
– Конечно. Вопросов нет. Как мы договоримся?
Я сказал ему, что если через три часа я не позвоню ему, то ему нужно будет связаться с полицейскими органами и поинтересоваться моей судьбой. Мы договорились, что я буду перезванивать ему сам через каждые два часа.
Положив трубку, я сел в кресло и задумался. С одной стороны, у меня было подозрение, что меня просто подставили. Но кто это сделал, подведя под убийство Антона? Лика или греческие спецслужбы? А может быть, кто-то еще? Что же мне делать дальше? Может быть, срочно уехать из Афин?
Тогда меня точно заподозрят в причастности к убийству Антона. В конце концов, у меня есть железное алиби. Девушка-официантка пошла вместе со мной, она открыла дверь. Она видела, что Антон был убит до того, как я приехал в ресторан. Значит, все будет зависеть от этой девушки. А ведь я даже не знаю, как ее зовут! Ничего, если что, то я сумею все объяснить. Наверняка если приехала полиция, то всех девушек уже задержали.
Неожиданно в дверь гостиничного номера постучали. Я подошел к двери и прислушался. Но ничего определить не смог. Повернув ключ, я открыл дверь. В комнату тут же вошли сотрудник гостиницы – парень лет двадцати пяти, с испуганным лицом – и двое мужчин в штатском. За дверью стояли двое полицейских. Я понял, что пришли за мной.
– Простите, пожалуйста, – обратился ко мне парень на ломаном русском языке, – эти люди из полиции. Они просят показать ваш русский паспорт.
Я полез в карман пиджака. Лицо мужчины в штатском было очень напряженным. Я уже хотел достать паспорт, как мужчина опередил меня и, с любезной улыбкой отодвинув мою руку, сам достал документы. Наверное, он решил, что я могу достать оружие.
Достав паспорт, он показал его своему коллеге, стоящему рядом с ним. Затем, обратившись к сотруднику гостиницы, что-то сказал ему по-гречески. Парень с большим трудом перевел:
– Вас просят проехать с ними в полицейский участок. Небольшая формальность.
Я кивнул головой и спросил:
– Можно мне позвонить адвокату?
Сотрудник гостиницы перевел вопрос. Мужчины кивнули головами. Я тут же набрал номер Джурича.
– Меня арестовали, – коротко проговорил я и повернулся к мужчинам в штатском. – Куда я поеду?
– В Главное полицейское управление, – перевел мне сотрудник гостиницы.
Я сообщил это адвокату и положил трубку. И тут же на моих руках защелкнулись металлические браслеты...
Через несколько минут я в сопровождении полицейских ехал в то самое здание, где был вчера в качестве гостя.
Следователю, который стал допрашивать меня, на вид было лет пятьдесят. Он был смуглокожий, с темными волнистыми волосами. Рядом сидел переводчик, который, как я понял, постоянно работал в Главном полицейском управлении.
Вопросы, которые мне задавали, касались в основном Антона. Но я сразу предупредил, что на вопросы отвечать не буду, пока не приедет мой адвокат.
Пауза затянулась. Вскоре появился запыхавшийся Гойко. Он сел напротив меня. Полицейский по-гречески сказал ему, в чем я обвиняюсь. Глаза адвоката расширились от удивления. Он опять взглянул на меня, словно пытаясь прочесть на моем лице, так это или нет. Я отрицательно покачал головой и объяснил ему, что меня просто подставили.
– Итак, с какой целью, – обратился ко мне греческий переводчик, – вы хотели навестить господина Антона Борисова?
Я сказал, что главная моя цель была личная беседа и, предупреждая следующие вопросы, добавил, что у меня есть свидетель, который может показать, что к моему приезду Антон уже был мертв.
– Кто этот свидетель? Назовите имя.
– В том-то и дело, что имени ее я не знаю, но она одна из официанток, я могу ее узнать и описать.
Потом было какое-то пятиминутное совещание. После этого следователь сказал:
– Хорошо. Мы сейчас вас покажем всем официанткам, кого мы задержали, а вы узнаете ту девушку, которая провожала вас до дверей.
У меня появилась надежда, что все вскоре встанет на свои места. Через несколько минут я оказался в специальной комнате, где находились все сотрудники ресторанчика Антона. Там стояли шесть или семь девушек, несколько ребят, вероятно, повара. Я подошел к ним и стал вглядываться в лица девушек. Но, к моему ужасу, я не увидел нужной мне официантки.
– Ее здесь нет, – сказал я.
– Странно, где же она может быть? – спросил следователь.
Я понял, что попал в серьезную ситуацию. А вдруг эта девушка не официантка? Нет, такого не может быть! Я серьезно заволновался...
– Ну так где же эта девушка? Кто может подтвердить то, что вы непричастны к убийству? – снова спросил следователь.
Я пожал плечами:
– Не знаю. Может, она испугалась и ушла.
Вдруг я услышал, как одна из девушек обратилась к следователю:
– Господин полицейский, я знаю эту девушку. Это Марина. Она у нас тоже работала, но у нее документы были не в порядке. Поэтому сразу после того, как все произошло, когда убили нашего хозяина, она быстро покинула ресторан.
– Марина? – переспросил следователь. – А как ее фамилия?
– Фамилии мы не знаем. Но она действительно с этим человеком шла в сторону кабинета нашего хозяина.
Еще несколько официанток подтвердили слова девушки. Я понял, что у меня появился шанс выпутаться.
– И после этого они сразу уехали?
– Да.
Я облегченно вздохнул. Теперь остается доказать, что я не убивал Антона. Мы ведь могли с этой Мариной войти, убить его и разбежаться...
Я вопросительно посмотрел на адвоката. Он, поймав мой взгляд, стал успокаивать меня.
– Не волнуйся, все будет нормально. Мы сейчас все докажем! – сказал он и похлопал меня по плечу.
Но, к сожалению, ничего нормального не получилось. После того как всех девушек отпустили, вернее, снова вызвали на допрос, меня отвели в какую-то комнату и закрыли там. Конечно, это была не тюрьма, но все-таки это был арест.
Я сел на единственный стул, стоящий у стола, и стал смотреть в узкое окно. Вот тебе и попал в переделку! Хорошая картинка получается. Приехали по делу два человека, один сидит за шпионаж, а другой подозревается в убийстве... Хорошая тема для будущих репортажей! Только кто в это поверит? Да и вообще, что об этом говорить, сначала нужно выйти на свободу. Интересно, как дела у Максима?
Примерно часа через полтора меня снова повели на допрос. На сей раз я, войдя в комнату, увидел там ту девушку, которая провожала меня до дверей. Я сразу успокоился и сел напротив.
Следователь стал задавать вопросы: узнаете ли вы его, как все произошло. Девушка рассказала, как мы с ней вместе подошли к двери, как она открыла ее и увидела мертвого Антона. «Повезло, – с облегчением подумал я, – значит, есть какой-то ангел-хранитель на небе!»
Через несколько минут вопросы закончились. Девушку увели в другой кабинет. Я же остался здесь.
– Теперь мы должны задать вам еще несколько вопросов, – сказал следователь. – Сейчас я свяжусь с начальством. С вами хотят поговорить.
– А где мой адвокат?
– Вам сейчас адвокат не нужен. Вы являетесь свидетелем.
Через некоторое время в кабинет вошли двое греческих полицейских. Приветливо поздоровавшись со следователем, они предложили мне пойти за ними. Я пошел по коридору. Мы поднялись двумя этажами выше и попали в просторный холл с огромными окнами.
Здесь все отличалось от интерьера того этажа, где я находился раньше. Было ясно, что тут сидит начальство. Холл был богато убран. На полу постелены дорогие ковры, множество цветов было расставлено на подоконниках больших окон-витрин. И дверей было мало. Они были сделаны из дорогого пластика под дерево.
Остановившись у одной из дверей, полицейские предложили мне войти. Я оказался в просторной приемной, где сидели два секретаря. Одна из девушек встала, также приветливо улыбнулась мне и открыла дверь, показав, что я могу войти.
В кабинете сидел мужчина лет пятидесяти-шестидесяти в гражданской одежде. За ним стоял греческий флаг. Полки были уставлены какими-то значками, статуэтками, напоминающими спортивные призы, по стенам развешано множество свидетельств, окантованных в рамки.
Мужчина холодно кивнул мне головой, не подав руки. Это был не очень хороший знак. Он показал рукой на кресло, дав мне понять, что я могу сесть. Я сел. Напротив меня сел все тот же греческий переводчик.
– Итак, как ваши имя и фамилия?
Я назвался и спросил:
– Я могу узнать, с кем я говорю?
Полицейский переводчик, не переводя моего вопроса, ответил на него сам:
– Вы разговариваете с исполняющим обязанности начальника греческой полиции генералом Янисом Пападакисом.
Я посмотрел на генерала и уловил в его взгляде враждебность. Конечно, такие же взгляды я ловил на себе и во время бесед с муровцами, руоповцами... И я прекрасно понимал свою роль в тех беседах. Я был адвокатом людей, которых они выслеживали, задерживали, арестовывали и сажали в тюрьму.
Конечно, ко мне было недоверие. Но это было в России. А что здесь? Я приехал сюда формально в качестве туриста, и на меня тоже смотрят, как на преступника.
Генерал назвал мою фамилию и поинтересовался, с какой целью я приехал в Грецию. Я тут же сказал, что отвечать буду только в присутствии адвоката. Генерал понял мой ход и сразу же добавил, что это не допрос, а беседа, после которой я буду освобожден. Это меня обнадежило.
– Итак, – продолжил генерал, – нам нужно выяснить, с какой целью вы прибыли в Грецию. Только давайте договоримся, что вы будете говорить честно и откровенно.
Да, ситуация складывалась безвыходная, что и говорить.
– Мы приехали снимать фильм о Солонике, – ответил я.
– Так почему же ваш напарник попался на шпионаже, а вы – как подозреваемый в убийстве? – вопросительно посмотрел на меня генерал.
Я пожал плечами. Раскрывать ситуацию, связанную с Максимом, я не захотел, а то еще, не дай бог, неофициальные контакты с тюремщиками будут истолкованы против нас.
– Что касается меня, не думаете же вы, что я пришел убить Антона как человека, знавшего Солоника.
– Но почему так? Может быть, вы пришли убить его с другой целью.
– С какой же? Какая у меня могла быть цель?
– А вы не знали, что в этот день Антон продал свой ресторан и получил большую сумму наличными в долларах? – Генерал снова внимательно посмотрел на меня, словно ожидая реакции.
– Конечно, нет. Откуда я мог это знать?
– И вас совершенно не удивило, что ресторан сворачивался? И Антон никогда с вами не делился своими планами?
– А почему он должен был со мной делиться? Мы едва с ним знакомы.
– Но вас видели с ним в ночном клубе. – И генерал назвал клуб «78», где мы познакомились с Ликой.
– И что? Мы просто отдыхали.
– Что вас интересует о Солонике? Его давно нет, он умер.
– У нас есть другие сведения.
– Какие?
– Сведения, что Солоник жив.
– И где же он находится? – усмехнулся генерал.
– Вероятно, какие-то заинтересованные лица прячут его.
– Поэтому ваш друг и стал его искать в тюрьме и входить в несанкционированные контакты с греческими полицейскими?
Я пожал плечами, чтобы ничего не отвечать и не подводить Максима.
– Так с чего вы взяли, что Солоник жив? – продолжал генерал.
– Согласитесь, очень много странного. Его мать отсутствовала на похоронах. Да и я не узнал его.
– А где вы его видели?
Господи, вот она, ловушка! Скажу сейчас, что видел его в морге, и опять меня за незаконное проникновение в полицейское учреждение привлекут... Нет уж, лучше я не буду об этом говорить.
– Ну как где – на фотографиях, в кинохронике, что показывали в России...
– И что, вы хотите сказать, что таким способом вы смогли определить, что это не ваш клиент?
– Конечно, не он. Широкие плечи, крупная голова. У него все было меньше.
Генерал усмехнулся, достал из пачки сигарету и тут же протянул пачку мне. Я не курю, но в этот момент я взял сигарету и неумело прикурил. После чего закашлялся. Вероятно, это в какой-то мере его развеселило, но он продолжил свои расспросы.
– Так почему же вы считаете, что Солоник жив? – повторил генерал.
Теперь я решил перейти на другой стиль беседы.
– Прежде всего, – сказал я, вспомнив о том, что писали в наших журналах и газетах, – в свое время российские правоохранительные органы были поставлены в известность, что в Греции в одной из гостиниц живет Солоник. Даже была названа фамилия Константина Эдуардовича Меликова, 1970 года рождения. Потом, насколько мне известно, российские правоохранительные органы проверили через адресный стол, что этот человек жил до 1994 года в Москве, потом неожиданно уехал в Донецк. Потом этот человек получил паспорт, по-моему, в Грузии. Как писали в газетах, – добавил я, – эти серии паспортов были каким-то образом похищены в независимой Грузии, и ими воспользовались люди, которые в дальнейшем получили греческие паспорта. Когда вам российские органы передали эти данные, то вы...
– Да, действительно, – сказал генерал, – я вспомнил эту историю. Было такое. Нам сообщили об этом человеке, что это на самом деле Солоник. Мы вызвали его в один из полицейских участков. Но человек, пришедший на встречу, был не Солоник.
– Конечно же, не Солоник, – кивнул я головой. – Ведь было бы странно – Солоник, которого разыскивали и могли на этой встрече задержать, пришел к вам добровольно на идентификацию!
Генерал, вероятно, не понял моего ответа.
– Я еще раз говорю, что Солоник мертв, – сказал он. – Мы нашли его тело, провели идентификацию и пришли к выводу, что он умер. Более того, он похоронен на Третьем муниципальном кладбище. Вы можете там видеть его могилу.
Я понимал, что в этих словах была, скорее всего, не информация, а установка, которой я должен был придерживаться в дальнейшем. Я пожал плечами, мол, вы можете говорить, а я имею право не верить в это.
Затем мы еще какое-то время говорили о Солонике и на другие темы. Наконец генерал встал, показывая, что беседа со мной окончена.
– Я могу быть свободен? – спросил я.
– Да, конечно, – ответил генерал, протягивая мне руку. – Я советую вам все же как можно быстрее уехать из Афин. Для нас его имя – это тоже в какой-то мере заноза. Греция – достаточно спокойная страна. И все, что произошло у нас, подобно взрыву. И мы сейчас хотим как можно быстрее забыть об этом. А ваш приезд, извините, – соль на рану. Я надеюсь, что мы с вами еще встретимся, но в более благоприятной обстановке.
Через несколько минут я покинул Главное управление полиции.
Вскоре я вернулся в гостиницу. Быстро набрал номер Джурича. Он приехал ко мне буквально сразу же.
– Ну, как твои дела? – поинтересовался он.
– Вроде бы отпустили. – И я коротко рассказал ему о беседе с генералом.
– Ты знаешь, – сказал адвокат, – этот генерал – достаточно известная личность. О нем много писали в газетах. Раньше он работал в одном из районов Аттики. Его подозревали в коррупции в связи с тем, что он покровительствовал многим игральным заведениям. Но в последний момент вместо того, чтобы отправить в отставку, его неожиданно повысили и назначили временно исполняющим обязанности начальника полиции.
После того как Гойко ушел, я сразу же снял трубку телефона, чтобы позвонить Лике. У меня к ней появилось много вопросов. Первый – почему она позвонила мне и так настаивала на встрече с Антоном? Может, она специально хотела подставить меня? И второе – почему она так интересовалась Солоником и при этом мне ничего не говорила о нем? Но эти вопросы я хотел задать ей только при личной встрече...
Но мобильный телефон Лики не отвечал. «Странно, – подумал я, – в чем дело?» Не оставалось другого выхода, как ехать к ней на работу, в ночной клуб, и поговорить с ней с глазу на глаз.
Но в ночном клубе меня ждало разочарование. Я долго искал ее, но Лики нигде не было. Подойдя к бармену, с которым, я видел, она разговаривала несколько дней назад, я не получил у него никакой информации, так как он не говорил по-русски, только пожимал плечами и разводил руками, когда слышал имя Лики. Наконец я увидел, что за одним из столиков сидит и пьет коктейль подруга Лики Аня.
Я подсел к ней. Аня сразу узнала меня.
– А Лика уехала, – сказала Аня, – еще вчера, сразу же, как началась вся кутерьма с Антоном. У нее же документы были не в порядке. Кстати, она вам несколько раз звонила, но дозвониться не смогла.
«Правильно, – подумал я, – и не дозвонилась, я же под арестом сидел...»
Расстроенный, я покинул клуб. Ничего не оставалось делать, кроме как завтра посетить кладбище, посмотреть на могилу Солоника и уехать в Москву.
К концу дня я был на Третьем муниципальном кладбище. Посетителей на кладбище почти не было, не считая нескольких облаченных в траур старых гречанок, стоявших у свежего холмика, да еще двоих мужчин неопределенного возраста.
Я подошел к белому мраморному надгробию, на котором было высечено: «Александр Солоник». Стоя у могилы, я стал размышлять о скоротечности жизненного бытия, о непредсказуемости жизненных сюжетов, о том, что человек еще недавно был жив, а сегодня уже лежит под мраморным крестом... А может, там все же не он лежит?
Постояв некоторое время, я уже собрался уходить, как почувствовал на себе чей-то взгляд. Я резко обернулся. Вокруг меня никого не было. Но я чувствовал, что нахожусь под наблюдением, что на меня, скорее всего, смотрят издалека, через сильную оптику.
Я еще раз осмотрелся и снова никого не заметил. Я решил, что если кто-то наблюдает за мной, то наверняка это греческие спецслужбы. Решив не дразнить гусей, я направился к своей машине, понимая, что нужно ехать в гостиницу. Тронувшись с места, я заметил, что сзади пристроилась все та же знакомая белая «Хонда» с затемненными стеклами. Значит, я не ошибся и «хвост» за мной установлен.
На следующий день я снова поехал в контору Джурича и провел там около двух часов. Мы говорили о перспективе дела Максима. Адвокат заверил меня, что в ближайшее время Максим будет выпущен, просто он в качестве наказания должен отбыть десять суток ареста за незаконное проникновение на территорию американской базы без разрешения, как ему объяснили.
– Такие уж наши порядки, – улыбнулся Гойко. – Больше никаких обвинений, тем более в шпионаже, ему никто предъявлять не будет. Все обошлось.
Я поблагодарил его, расплатился и попросил его все же проводить меня до аэропорта. Джурич понял, что я на всякий случай решил подстраховаться – мало ли что может случиться в последний момент! Он согласился.
Через некоторое время мы с ним прощались в греческом аэропорту. Пройдя беспрепятственно пограничный и таможенный контроль, я очутился на борту российского самолета. Тогда я почувствовал себя спокойно. Но впереди была Москва. Нужно было обязательно встретиться с таинственным Геннадием Михайловичем, который называл себя куратором Максима. Нужно выяснить многие вопросы...
Россия, Москва
На второй день моего пребывания в Москве мне неожиданно позвонил Геннадий Михайлович и попросил срочно с ним встретиться для обсуждения важного сообщения. Встретиться с ним мы договорились в одном из баров в центре Москвы.
Заняв столик в баре, находящемся напротив Госдумы, я сидел, зевая, и ждал прихода Геннадия Михайловича. Надо сказать, что его звонок был достаточно странным. Во-первых, он позвонил утром и дал мне на сборы не более часа. Во-вторых, когда я попросил его описать себя, чтобы я смог его узнать, он сказал, что хорошо меня знает и сам меня найдет.
Вскоре в дверях появился мужчина высокого роста, худощавый, со светлыми волосами. Войдя в зал, он внимательно осмотрел всех посетителей, затем направился к дальнему столику. Я уже повернулся, чтобы снова наблюдать в окно за подъезжающими к бару машинами, как неожиданно мужчина, словно что-то вспомнив, остановился около моего столика и назвал меня по имени-отчеству.
– Да, это я, – ответил я.
– Геннадий Михайлович просил вас подъехать со мной. Он тут рядом.
Я неопределенно пожал плечами:
– А далеко ехать?
– Нет, на моей машине поедем. Потом мы вас привезем. Так получилось, у него важная встреча. Вы смогли бы это сделать? Он очень просил.
– Хорошо, поехали.
Я расплатился, вышел на улицу и сел в черную «Волгу» с тонированными стеклами, которая тут же рванула с места и помчалась в сторону Лубянской площади. Потом мы плутали переулками и остановились у одной из пятизвездочных гостиниц в центре. Мужчина быстро припарковал машину, открыл мне дверь и предложил выйти. Мы вошли в вестибюль.
– Здесь на втором этаже, в одном из баров, – сказал мужчина. Мы стали подниматься по крутой лестнице.
Я обратил внимание, что мужчина, сопровождающий меня, время от времени поглядывает по сторонам, как будто проверяя, не следят ли за нами. Да и тогда, когда он вел машину, я замечал, как он смотрел в зеркало заднего вида. «Черт его знает, – думал я, – чем занимается этот Геннадий Михайлович!»
Может, это и есть тот таинственный Куратор, с которым был связан Солоник? В конце концов, для меня это сейчас не имело значения. У меня были моральные обязательства в отношении Максима, который до сих пор находился в Афинах. А поскольку он являлся непосредственным подчиненным Геннадия Михайловича, то я не вправе был отказываться от этой встречи.
Наконец мы оказались в небольшом баре. В нем было три человека. Двое из них, как я понял потом, являлись охраной. Сам же Геннадий Михайлович сидел за крайним столиком, спиной ко мне. Я подошел к нему и поздоровался.
Геннадию Михайловичу было на вид лет пятьдесят пять. Это был высокий, худощавый мужчина с черными волосами, в темном костюме, белой рубашке с черным галстуком и почему-то в темных очках.
Геннадий Михайлович первым начал разговор.
– Ну, как долетели? – спросил он.
– Все нормально, без приключений. А как Максим? – в свою очередь поинтересовался я.
– Максим? – Геннадий Михайлович сделал паузу, будто раздумывая, какую информацию он может мне сообщить. – С Максимом все в порядке. Через пару дней он будет в Москве. Правда, не обошлось без скандала. – Геннадий Михайлович достал из кармана пиджака газету и протянул мне. Это была греческая газета. Я увидел там фотографию Максима, где было написано: «Русский шпион, сотрудник КГБ».
– Он что, сотрудник КГБ? – поинтересовался я.
– Раньше работал. Но, как вы знаете, КГБ давно нет, а к Федеральной службе безопасности он никакого отношения не имеет. Только меня очень удивляет, как греки смогли раздобыть эту информацию. Он работал в одной из телевизионных компаний. Правда, контингент охраны этой компании составляли бывшие сотрудники КГБ, может, они провели аналогию...
– Я очень рад, что Максим вскоре будет в Москве. Уж больно непросто там все сложилось – его подстава и дальнейшие мои приключения...
– Да, я слышал об этом, – сказал Геннадий Михайлович. У меня сразу мелькнула мысль: «Откуда он мог это слышать?»
– Что вы намерены делать дальше?
Я пожал плечами:
– Что с Солоником? Что вы нашли? Каковы ваши выводы? – засыпал меня вопросами Геннадий Михайлович.
Я стал излагать свою версию. Рассказал о разговоре с генералом, который постоянно внушал мне мысль, что Солоник умер. Сам же все время наблюдал за Геннадием Михайловичем. Тот иногда улыбался какой-то иронической улыбкой.
– И что вы об этом думаете? – спросил он меня.
– Я думаю, что он все еще жив и где-то там.
– И кто его прячет?
Я пожал плечами:
– Не знаю.
Геннадий Михайлович снова улыбнулся:
– Ведь российские спецслужбы отправляли грекам информацию по Солонику. Отправляли они и номер его паспорта, когда он выдавал себя за уроженца Донецка, и пальчики, фотографии – все, даже указывали его местонахождение.
– И что же? – спросил я.
– Представьте себе, греки, как ни странно, никак на это не среагировали. Даже наоборот – стали тут же утверждать, что это не он и тот человек, на которого мы указывали, – не Солоник.
Я тоже иронически улыбнулся:
– Да половина Афин знали, что это он! Он ходил и говорил: «Вот, смотрите, какой я! Все меня ловят, а я в Греции тусуюсь!»
– Вот именно, – сказал Геннадий Михайлович.
– А какая ваша версия?
– Я думаю, что он в руках греческих спецслужб. Представьте себе, человек, которого разыскивают все российские спецслужбы, обладающий колоссальной информацией о заказчиках, о своих объектах, попадает в руки спецслужб Греции. Конечно, у них появится соблазн использовать эту информацию. Поэтому я и думаю, что они инсценировали его смерть, а теперь он является их заложником. Другой вопрос – будет ли он на них работать. Может быть, с него просто скачают информацию, может, попытаются перевербовать. Здесь несколько вариантов. – Геннадий Михайлович бросал на меня взгляды, наблюдая мою реакцию на сказанное им.
Заняв столик в баре, находящемся напротив Госдумы, я сидел, зевая, и ждал прихода Геннадия Михайловича. Надо сказать, что его звонок был достаточно странным. Во-первых, он позвонил утром и дал мне на сборы не более часа. Во-вторых, когда я попросил его описать себя, чтобы я смог его узнать, он сказал, что хорошо меня знает и сам меня найдет.
Вскоре в дверях появился мужчина высокого роста, худощавый, со светлыми волосами. Войдя в зал, он внимательно осмотрел всех посетителей, затем направился к дальнему столику. Я уже повернулся, чтобы снова наблюдать в окно за подъезжающими к бару машинами, как неожиданно мужчина, словно что-то вспомнив, остановился около моего столика и назвал меня по имени-отчеству.
– Да, это я, – ответил я.
– Геннадий Михайлович просил вас подъехать со мной. Он тут рядом.
Я неопределенно пожал плечами:
– А далеко ехать?
– Нет, на моей машине поедем. Потом мы вас привезем. Так получилось, у него важная встреча. Вы смогли бы это сделать? Он очень просил.
– Хорошо, поехали.
Я расплатился, вышел на улицу и сел в черную «Волгу» с тонированными стеклами, которая тут же рванула с места и помчалась в сторону Лубянской площади. Потом мы плутали переулками и остановились у одной из пятизвездочных гостиниц в центре. Мужчина быстро припарковал машину, открыл мне дверь и предложил выйти. Мы вошли в вестибюль.
– Здесь на втором этаже, в одном из баров, – сказал мужчина. Мы стали подниматься по крутой лестнице.
Я обратил внимание, что мужчина, сопровождающий меня, время от времени поглядывает по сторонам, как будто проверяя, не следят ли за нами. Да и тогда, когда он вел машину, я замечал, как он смотрел в зеркало заднего вида. «Черт его знает, – думал я, – чем занимается этот Геннадий Михайлович!»
Может, это и есть тот таинственный Куратор, с которым был связан Солоник? В конце концов, для меня это сейчас не имело значения. У меня были моральные обязательства в отношении Максима, который до сих пор находился в Афинах. А поскольку он являлся непосредственным подчиненным Геннадия Михайловича, то я не вправе был отказываться от этой встречи.
Наконец мы оказались в небольшом баре. В нем было три человека. Двое из них, как я понял потом, являлись охраной. Сам же Геннадий Михайлович сидел за крайним столиком, спиной ко мне. Я подошел к нему и поздоровался.
Геннадию Михайловичу было на вид лет пятьдесят пять. Это был высокий, худощавый мужчина с черными волосами, в темном костюме, белой рубашке с черным галстуком и почему-то в темных очках.
Геннадий Михайлович первым начал разговор.
– Ну, как долетели? – спросил он.
– Все нормально, без приключений. А как Максим? – в свою очередь поинтересовался я.
– Максим? – Геннадий Михайлович сделал паузу, будто раздумывая, какую информацию он может мне сообщить. – С Максимом все в порядке. Через пару дней он будет в Москве. Правда, не обошлось без скандала. – Геннадий Михайлович достал из кармана пиджака газету и протянул мне. Это была греческая газета. Я увидел там фотографию Максима, где было написано: «Русский шпион, сотрудник КГБ».
– Он что, сотрудник КГБ? – поинтересовался я.
– Раньше работал. Но, как вы знаете, КГБ давно нет, а к Федеральной службе безопасности он никакого отношения не имеет. Только меня очень удивляет, как греки смогли раздобыть эту информацию. Он работал в одной из телевизионных компаний. Правда, контингент охраны этой компании составляли бывшие сотрудники КГБ, может, они провели аналогию...
– Я очень рад, что Максим вскоре будет в Москве. Уж больно непросто там все сложилось – его подстава и дальнейшие мои приключения...
– Да, я слышал об этом, – сказал Геннадий Михайлович. У меня сразу мелькнула мысль: «Откуда он мог это слышать?»
– Что вы намерены делать дальше?
Я пожал плечами:
– Что с Солоником? Что вы нашли? Каковы ваши выводы? – засыпал меня вопросами Геннадий Михайлович.
Я стал излагать свою версию. Рассказал о разговоре с генералом, который постоянно внушал мне мысль, что Солоник умер. Сам же все время наблюдал за Геннадием Михайловичем. Тот иногда улыбался какой-то иронической улыбкой.
– И что вы об этом думаете? – спросил он меня.
– Я думаю, что он все еще жив и где-то там.
– И кто его прячет?
Я пожал плечами:
– Не знаю.
Геннадий Михайлович снова улыбнулся:
– Ведь российские спецслужбы отправляли грекам информацию по Солонику. Отправляли они и номер его паспорта, когда он выдавал себя за уроженца Донецка, и пальчики, фотографии – все, даже указывали его местонахождение.
– И что же? – спросил я.
– Представьте себе, греки, как ни странно, никак на это не среагировали. Даже наоборот – стали тут же утверждать, что это не он и тот человек, на которого мы указывали, – не Солоник.
Я тоже иронически улыбнулся:
– Да половина Афин знали, что это он! Он ходил и говорил: «Вот, смотрите, какой я! Все меня ловят, а я в Греции тусуюсь!»
– Вот именно, – сказал Геннадий Михайлович.
– А какая ваша версия?
– Я думаю, что он в руках греческих спецслужб. Представьте себе, человек, которого разыскивают все российские спецслужбы, обладающий колоссальной информацией о заказчиках, о своих объектах, попадает в руки спецслужб Греции. Конечно, у них появится соблазн использовать эту информацию. Поэтому я и думаю, что они инсценировали его смерть, а теперь он является их заложником. Другой вопрос – будет ли он на них работать. Может быть, с него просто скачают информацию, может, попытаются перевербовать. Здесь несколько вариантов. – Геннадий Михайлович бросал на меня взгляды, наблюдая мою реакцию на сказанное им.