Кашин Владимир. По ту сторону добра (Справедливость - мое ремесло - 5)

   - Ну и что же?
   - Что? - стрелочница снова опустила глаза. - Дальше ничего не знаю... Да оно и так понятно, товарищ подполковник. Чего еще, если девка под поезд бросается. Не верю, что она кого-то там пугала. Это ей стыдно было признаться. От простого поцелуя еще никто на рельсы не ложился.
   - А не от простого? - Коваль слегка улыбнулся и этим смутил женщину. - Итак, ничего конкретного о самом происшествии вы не знаете. Сами ничего не видели... Ну, а кто же этот кавалер? - спросил опять Коваль будто самого себя.
   Стрелочницу, очевидно, не только удивил, но и задел спокойный, даже с нотками удовлетворения тон Коваля.
   - Какой кавалер?! - выкрикнула она гневно. - Бандит, а не кавалер! А как же!
   - Чтобы судить, нужно знать; чтобы осудить, нужно поймать, - ответил все так же спокойно Коваль. - А чтобы поймать, нужны приметы. Девушка не говорила, кто он, где работает, как его звать?
   Женщина покачала головой:
   - Нет, не сказала... Да неужели вы, милиция, не найдете? Говорят, что и таких находите, которые кто знает где прячутся.
   - Только с помощью людей, - заметил подполковник.
   - А вы у нее спросите. Почему же она вам не рассказала?
   Коваль не успел ответить. Снова прозвучал густой низкий звонок дистанционного телефона, и женщина схватила трубку. На подходе был новый состав.
   Коваль уже знал, что Джейн не хочет предавать большой огласке имя своего обидчика. Выходит, только троим - самой Джейн, миссис Томсон и ему, Ковалю, - известно, что это был лейтенант Струць. Но почему Джейн скрывает, что, собственно, произошло у нее с лейтенантом? Если Струць так тяжко ее обидел, что решила броситься даже под поезд, то какое для нее имеет значение, узнает об этом милиция или не узнает? В таком случае она сама должна бы отложить отъезд и свадьбу... Да, здесь как-то не сходятся у нее концы с концами...
   Когда стрелочница вернулась в будку и положила свои флажки, Коваль снова спросил:
   - Значит, никаких примет не назвала?
   - Этого мерзавца?.. Нет. Спросила ее, как она отважилась с незнакомым парнем идти под вечер в лес. Дурочка, говорит, поверила, что он хороший. Какой-то начальник...
   - Умгу, - промычал Коваль. Впрочем, подумал, в глазах Джейн и лейтенант мог показаться начальником. - Ну, а дальше? Как вы попали в гостиницу?
   - Дальше? - медленно произнесла, словно собиралась с мыслями, женщина. - Я вышла с ней на дорогу, остановила такси и отвезла ее к матери. А как же! Она всю дорогу дрожала, даже под ватником.
   - А как ее зовут, эту девушку?
   Женщина молчала.
   - Забыли?
   - Да нет, - растерянно ответила. - Она не назвалась. А я не спросила. Не до этого было.
   - Хорошо. - Коваль встал. - Теперь пойдемте к месту происшествия.
   Он попросил стрелочницу показать, где бросилась на рельсы Джейн, где находилась в это время электричка. Потом снял часы - старенький "Луч", дал женщине, а сам, поддерживаясь на руках, опустился на рельсы и попросил засечь, за сколько секунд он поднимется и отбежит от путей...
   8
   Как ни ждал сегодня Дмитрий Иванович появления лейтенанта Струця, как ни готовился к встрече с ним, но, когда тот открыл дверь, весь напрягся.
   - Здравия желаю, товарищ подполковник! - бодро приветствовал его инспектор.
   Не поднимая головы от бумаг на столе, за которым сидел, Коваль пробурчал в ответ что-то неразборчивое.
   Лейтенанта не смутил холодный прием. Начальство, иронически подумал он, как и все люди, тоже имеет право на плохое настроение. Впрочем, люди такого возраста все сварливые, он убедился в этом, наблюдая за своим отцом, полковником в отставке, - а теперь вот и Коваль уверенно приближается к критическому этапу и полковничьему званию. И тут же с удовлетворением отметил, что ему, лейтенанту, до этого возраста, как и до высокого звания, еще очень далеко. На его устах появилась довольная улыбка.
   Очевидно, эта улыбка и была последней каплей, переполнившей чашу терпения Коваля.
   - Я с самого утра побывал у Крапивцева... - начал Струць.
   Подполковник жестом оборвал его, поднялся из-за стола и, как всегда, когда волновался, стал мерить шагами комнату. Струця, который удивленно следил за ним, он будто не замечал.
   Так прошло несколько минут. Вдруг Коваль резко остановился и внимательно посмотрел на лейтенанта, словно впервые увидел: черные туфли, брюки с тоненьким красным кантом, форменная серо-голубая рубашка, молодое, теперь уже растерянное лицо, карие глаза и чертова девичья родинка над губой...
   - Вы лучше расскажите, что делали вчера вечером!
   Коваль, пожалуй, впервые в жизни повысил голос на подчиненного. Кто-то открыл дверь в кабинет и тут же закрыл.
   - Дмитрий Иванович... товарищ подполковник... - Струць не понимал, почему вдруг налетела такая гроза. На лице его была уже не только растерянность, но появился и страх за Коваля, которого он успел узнать как человека выдержанного. - Товарищ подполковник, я ничего не понимаю. - И внезапно лейтенанта охватила злость. Какое имеет право Коваль кричать на него, офицера, как на мальчишку?! - Почему вы кричите на меня?!
   Подполковник взглянул в лицо Струця и осекся. Через несколько секунд, овладев собой, спросил:
   - Так где вы были вчера вечером, лейтенант? С кем? Что делали?
   - Объясните, пожалуйста, товарищ подполковник, что случилось? твердым голосом произнес Струць.
   Коваль видел, как возмущение все больше охватывало молодого офицера.
   - Я жду вашего ответа, лейтенант. Что вы делали вчера вечером?
   - У меня было свободное от службы время...
   - Мы с вами всегда на службе, - перебил его Коваль. - Особенно когда ведем розыск. Были вы вчера в лесу с Джейн Томсон?
   - Был.
   - Что между вами произошло?
   Струць растерялся. Неужели подполковник узнал о той глупой выходке Джейн? Не хиромант же он, в конце концов. И не верится, чтобы вслед за ними посылал какую-нибудь ищейку. Или сама Джейн наболтала? Впрочем, от нее всего можно ожидать...
   - Ничего особенного, - наконец произнес Струць. Не будет же он рассказывать Ковалю о том, как Джейн раздевалась, как закружилась голова, когда девушка прижалась к нему.
   - Тренировались в разговорном английском? - язвительно спросил Коваль.
   - Да, разговаривали.
   - По моему заданию?
   - Да.
   - И что же нового выяснили в деле Залищука? Что дали нам эти ваши разговоры? Садитесь и рассказывайте подробно.
   Струць опустился на стул и, наклонив голову, какое-то время молчал.
   Коваль терпеливо ждал. Нервная вспышка, которая была следствием бессонной ночи, уже прошла, к нему возвращалось выработанное годами равновесие. Успокаиваясь, он посмотрел в окно, на укорачивающиеся тени деревьев и строений, на кусок голубого неба...
   Эта ночь для Дмитрия Ивановича была не только бессонной. Она будто перечеркнула все его прежние находки и размышления. Впервые, пожалуй, он усомнился в своем опыте и способности предвидеть события. Среди ночи ему позвонил администратор гостиницы и сообщил, что Джейн Томсон забрала "скорая помощь" с признаками тяжелого отравления.
   Дмитрий Иванович тут же оделся, подумал: как хорошо, что лег спать в кабинете - не потревожит Ружену, и помчался в больницу, куда отвезли Джейн.
   Девушке уже промыли желудок, дали противоядие и поместили в палату. Врачи "скорой помощи" заверили Коваля, что жизни мисс Томсон ничего не угрожает, но поговорить с ней не разрешили: ей нужен покой.
   "Неужели после неудачной попытки броситься под поезд Джейн решила отравиться?! - начал размышлять Коваль. - Что это за яд? Где она взяла его? Эксперты пока ничего уверенно не могут сказать, но врачи "скорой" подозревают, что в желудок попал растительный яд, который причиняет сильную боль. Джейн, рассказывали, кричала от этой боли, пока ее везли в больницу..."
   Ему вспомнились слова Таисии: "Животик у него еще был тепленький... Один, брошенный, корчился на мокрой земле...".
   Подполковник подумал с горечью: его опасения, что яд ходит по рукам, что после Бориса Сергеевича будут новые жертвы, начинают сбываться... И он не помешал этому!
   Чувствовал себя так, словно попал в лабиринт и не может из него выйти. События накатывались лавиной, он не успевал всюду и не мог поймать преступника, который, возможно, выбирает сейчас себе новую жертву.
   Борис Сергеевич и мисс Томсон - двое потерпевших. Но какие это разные люди! Разве они могут стоять в одном ряду, то есть представлять одинаковый интерес для преступника? Но оба ли они жертвы? Это тоже нужно еще выяснить. А может, Залищука погубили по ошибке и яд с самого начала предназначался Джейн? Возможно, это случайное стечение обстоятельств, что вино выпил Борис Сергеевич?..
   Коваль признавал существование случайностей, которые являются результатом объективного стечения обстоятельств. Но поскольку такое совпадение случается редко и не может быть своевременно предвиденным, его считают незакономерным и не принимают во внимание.
   Черт возьми, кажется, в своем розыске он возвращается к исходной точке! Кому же предназначалась отрава, если не хозяину дачи? Ее пустили в ход в тот вечер, когда Томсоны и врач Найда были в гостях у Залищуков. Если не Борису Сергеевичу, то кому же из четырех присутствующих? Таисии?.. Абсурд! Врачу Найде?.. А кому Найда мешает? Он не связан ни с кем из участников... А может, Кэтрин не все рассказала о нем, может, за доктором есть какие-то грешки и он боялся, что женщина разболтает?.. Выходит, удар был направлен им на Кэтрин, на бывшую свою любовь?..
   Что-то протестовало в душе Коваля против такого завершения светлой юношеской любви, которая претерпела не менее тяжкие удары судьбы, чем любовь Ромео и Джульетты.
   А кому нужна была смерть Джейн? И не по ошибке ли она выпила отраву? Нет, чепуха! Другое дело - мать Джейн. Даже у Бориса Сергеевича могли быть серьезные претензии к Кэтрин, ведь она собиралась забрать от него Таисию в Англию.
   И в самом деле все перепуталось. Он действительно возвратился к исходной точке, и все труды и его, и лейтенанта, который сидит сейчас перед ним потупившись, и исследования экспертов - все идет прахом.
   А что все-таки делать с этим Струцем? Вчера ночью он подумал, что, возможно, вся эта история с лейтенантом вымысел Джейн. Потому она и сказала: "Мы с мамой не будем поднимать шум... А вы за это помогите мне завтра же вылететь к жениху..."
   Шантаж? Очень похоже. Но слезы, истерика, порванная юбка? И почему не захотела поехать на медицинский осмотр? Выкручивалась как только могла.
   Разговор со стрелочницей подкреплял сомнения в отношении рассказа Джейн. Уже и на нее падало какое-то подозрение...
   Вполне возможно, что это была только имитация попытки самоубийства. Спектакль, который Джейн талантливо сыграла для единственного зрителя стрелочницы. И плакала в тот момент по какой-то другой причине: при малейшей неудаче женщины могут горько обливаться слезами, что является естественным проявлением обычной женской слабости. Да и бросилась она на рельсы так, чтобы остались шансы на спасение.
   Эксперимент, который провел Коваль, свидетельствовал, что и он, не такой уж и быстроногий, успел бы убежать от электрички. По подсчетам подполковника, электричка, даже не притормаживая, наехала бы на Джейн не раньше чем через минуту после того, как появилась из-за поворота. За это время Джейн могла бы спокойно встать с рельсов и уйти. И стрелочнице она поддалась лишь тогда, когда почувствовала, что электричка близко и вырываться ни к чему.
   Конечно, до сих пор и на Джейн могло падать подозрение в отравлении Залищука. Но внезапное отравление ее самой вроде бы снимало подозрение и снова перепутывало все карты.
   Так что же у Джейн? Самоубийство? Ни в коем случае! Ни один спасенный самоубийца не повторит попытки покончить с собой. Ладно, находясь теперь в больнице, она пройдет полный медицинский осмотр, и все прояснится.
   Лейтенант Струць наконец поднял голову:
   - Ничего особенного у нас не произошло. Гуляли в парке потом забрели в лес.
   - В каком настроении была Джейн?
   - В хорошем. Она бегала между деревьев, рвала цветы на полянах. Я пытался разговаривать с ней по-английски, хотя это вызывало у нее смех, расспрашивал названия цветов.
   - В котором часу вы встретились?
   - В пять вечера возле метро "Крещатик".
   - А когда распрощались?
   - Где-то в половине восьмого.
   - Вы проводили ее до гостиницы?
   - Она попросила меня оставить ее одну.
   - Почему?
   Лейтенант замялся. Коваль понял, что попал в точку.
   - Я не придал этому значения, - понуро сказал Струць. - Она заявила, что хочет побыть одна. Тогда я сел в автобус и поехал.
   - И вы оставили ее? Это не по-джентльменски, лейтенант, - язвительно заметил Коваль. - Вы ее привезли в лес и должны были доставить домой... Кто-кто, а вы знаете, как опасно бросать под вечер в лесу девушку одну-одинешеньку. Так что у вас произошло?
   - Она не захотела, чтобы я ее проводил...
   - Почему не захотела?.. Неужели мне из вас, лейтенант, нужно вытягивать правду, словно из какого-нибудь подследственного...
   - Я не подследственный, - возмутился Струць. - Если хотите, то Джейн не осталась в лесу.
   - О-ля-ля! - Коваль прошелся по кабинету. - Значит, не осталась?
   - Нет. Она сказала: "Мне не нужен конвоир".
   - То бежала на свидания с вами, а то вдруг не захотела. Странно. Не догадываетесь, почему?
   - Понятия не имею...
   - Вы, конечно, были в гражданском?
   - Да... Но, товарищ подполковник, Джейн не осталась в лесу. Я видел, как она шла на электричку.
   - И видели, как села в вагон?
   Струць на секунду задумался.
   - Нет, - сказал после паузы, уже поняв свою ошибку, - видел только, как вышла на платформу. Мой автобус двинулся раньше, нежели прибыла электричка.
   - Эх, лейтенант, - покачал головой Коваль. - Это самое маленькое, что вы должны были сделать.
   У него снова промелькнула мысль, что, возможно, Джейн обидел не лейтенант, а кто-то другой, но она теперь хочет использовать эту свою беду для шантажа.
   - Вспомните точнее, когда вы распрощались.
   - Приблизительно в половине восьмого, самое позднее - без двадцати... Это можно уточнить по расписанию электричек.
   Остановившись напротив лейтенанта, Коваль согласно кивнул.
   "С полвосьмого до начала десятого, когда пыталась броситься под поезд, чем она занималась? Где была эти полтора часа? С кем?"
   - А теперь докладывайте подробно о вашем разговоре. Только не о цветочках.
   - Ну, говорила об Англии, об их обычаях, о своей поездке в Венецию и Рим. Потом я сам составлял английские фразы, большей частью такие, какие встречаются в учебниках и разговорниках...
   - Об отравлении Залищука ничего не спрашивала? Своих соображений не высказывала?
   - Единственное, чего все время добивалась: когда сможет вернуться домой. Во всем обвиняла Крапивцева... Я, правда, ей сказал, что вина его не доказана и что теперь возникает новая версия. - Струць опустил слова "у меня", что в данной ситуации было самым главным. - Тогда она словно взбесилась.
   - То есть как?
   - А так... - неопределенно ответил Струць. - Ну, начала дуреть, смеяться...
   - Шутить?
   - Нечто похожее...
   "Шутить! Очутился бы этот старый ворчун на моем месте! Но, в конце концов, это не имеет существенного значения для дела".
   - Ну, а дальше?
   Лейтенант пожал плечами:
   - Это и все. Дальше вы знаете... Попросила оставить ее.
   Коваль сел за стол, повернулся к окну.
   Тени во дворе становились все короче, время летит, а у него сегодня еще миллион дел, и все неотложные: нужно ехать к экспертам, - возможно, уже установлен химический состав яда, который приняла девушка; потом больница, непременно надо поговорить с Джейн до появления Тищенко, ему тоже сообщено об отравлении англичанки, и он обязательно приедет в больницу. Джейн расскажет ему о происшествии в лесу, и следователь вцепится в молодого лейтенанта, хотя вина того еще не доказана.
   Если бы у Коваля не появились сомнения в правдивости слов Джейн, он не так разговаривал бы с этим парнем. Немедленно поставил бы вопрос о привлечении его к уголовной ответственности.
   С горечью подумал, сколько еще таких случаев, когда девушка, чтобы избежать осуждения родителей и будущего мужа, сваливает всю вину на парня, не считаясь с тем, как дорого он заплатит за оговор. Как скрупулезно нужно изучать эти дела, чтобы не сломать жизнь невиновному молодому человеку!..
   Но пока что, хотя и очень нужен помощник, он отстранит лейтенанта от работы над этим делом. Отстранит так, чтобы Струць ни о чем не догадался. Тяжелейший грех - обидеть честного человека. Поэтому нужно спешить в больницу, пока Джейн не встретилась с Тищенко.
   По дороге в больницу нужно еще заглянуть к миссис Томсон и успокоить ее, у женщины слабое сердце, и все может случиться.
   - Лейтенант, - сказал обычным деловым тоном Коваль. - Оформляйте командировку и немедленно вылетайте в Краснодар. Через два дня чтобы возвратились со всеми данными о Крапивцеве и его тамошних делах. Всё!
   Струцю ничего не оставалось, как откозырять и выйти. Через несколько секунд услышал за спиной, как подполковник замыкает дверь кабинета.
   Коваль опередил в коридоре лейтенанта, и когда Струць вышел во двор, его уже нигде не было видно.
   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
   1
   Дмитрий Иванович не вызвал машину - до Октябрьской больницы, где находилась Джейн, от министерства - через сад - рукой подать. Спустившись по крутому склону среди деревьев и кустарников, подполковник вскоре очутился возле терапевтического корпуса, где, как ему было известно, в отдельной палате лежала Джейн. С минуту постоял возле входа, осматриваясь; затем зашел в коридор и, никого не встретив, поднялся на второй этаж.
   Возле столика дежурной сидели две женщины в белых халатах. Одна что-то сосредоточенно писала в толстом журнале.
   - В какой палате лежит Джейн Томсон? - тихо спросил подполковник. Отравление.
   - К ней нельзя, - строго ответила женщина, заполнявшая журнал. Она, очевидно, была старшей по должности и говорила безапелляционным тоном, свойственным врачам, когда они видят в своем царстве посторонних. - А кто вы будете?
   - Уголовный розыск, - сказал Дмитрий Иванович, вынимая удостоверение. - Подполковник Коваль.
   - Тем более нельзя, - упрямо повторила врач, недовольно посмотрев на него. Чем-то не понравился ей этот высокий угловатый мужчина с колючим взглядом. - Больной нельзя волноваться, даже разговаривать. Дня через два-три, когда ей станет лучше, приходите. И то в случае острой необходимости.
   - Такая необходимость есть сейчас.
   Женщина развела руками.
   - К сожалению... Для нас главное - здоровье пациентки. Мы отвечаем, она сделала ударение на слове "мы", - тем более что это иностранка.
   Коваль понял, что опоздал: уже был звонок от Тищенко.
   - А завотделением я могу увидеть? - Эту фразу он невольно произнес иронически.
   Врач царственным жестом показала в конец коридора.
   - Имейте в виду, и он вам не разрешит... Валя, - обратилась она к соседке, - проводи товарища подполковника.
   Коваль открыл дверь в кабинет. Стоявший у окна человек в белом халате повернулся, и не успел подполковник поздороваться, как он воскликнул:
   - Товарищ Коваль!
   Медсестра, поняв, что объяснять заведующему, как появился в отделении настойчивый посетитель, нет необходимости, выпорхнула из кабинета.
   Подполковник не сразу вспомнил, где он встречал этого человека с характерными дугообразными черными бровями. Это произошло лет десять назад. Тогда врач был еще студентом. В селе случилось убийство, в котором ошибочно обвинили его дядю. Коваль сумел найти действительного убийцу и спас от незаслуженной кары невиновного человека.
   - Ваша фамилия Гулий?
   - Нет, не Гулий. Это мой дядя по матери - Гулий, тот самый, которого по ошибке обвиняли. А меня зовут Рябошапка Иван Архипович, - сказал врач, довольный тем, что Коваль вспомнил его.
   - Рябошапка... да... да...
   - Вы, очевидно, интересуетесь англичанкой? - спросил заведующий отделением, жестом приглашая Коваля сесть на стул возле своего столика. Если не изменяет память, Дмитрий...
   - Иванович, - подсказал подполковник. - А вас уже предупредили, чтобы никого не допускали к ней? - Коваль продолжал стоять, будто не поняв приглашения.
   Заведующий отделением кивнул.
   - Следователь Тищенко?
   - Да, - подтвердил врач, и густые брови его сошлись над переносицей. - Звонили из прокуратуры.
   "Удивительно, почему Степан Андреевич так вцепился в Джейн? задумался Коваль. - Может, мать или она сама еще вчера, до отравления, успели нажаловаться на лейтенанта? Решили, что с помощью прокуратуры смогут быстрее получить визы? Иначе чем объяснить, что Тищенко, который поручил ему дознание в отношении англичанок, вдруг так заинтересовался Джейн? В таком случае все приобретает новое освещение..."
   - Даже милицию?!
   На минуту воцарилось молчание.
   Как быстро преуспел в карьере этот недавний студент, отметил Коваль, каких-то восемь - десять лет - и уже заведующий отделением центральной больницы города, должность профессора или, по крайней мере, доцента.
   - Очень строго предупредил: "Никого, ни единого человека, пока не допрошу". Но я думаю, вас, Дмитрий Иванович, это не касается...
   Подполковник усмехнулся.
   - Вы, товарищ Коваль, для меня самый главный, и я готов ответить...
   - Отвечать не будете, - успокоил подполковник врача. - Проводите меня к больной. Разговаривать она может?
   - Да, температура упала. Рвоты прекратились, боль в полости живота утихла.
   - Ваш диагноз подтвердился?
   - Да. Отравление. Яд высокотоксичный, но в мизерном количестве. Наша лаборатория еще не смогла установить, какой именно. Но уже ясно: растительного происхождения, типа адамова корня, как его называют в народе, или переступеня. По симптомам очень похоже. Эти растения - эндемы Кавказа.
   - Гм, - буркнул Коваль. - Кавказа... - Он вспомнил о радикулите Крапивцева. "Хорошо, что отправил Струця в командировку на юг..."
   - Кроме того, хирург установил легкие телесные повреждения...
   - А гинеколог?
   - От гинеколога категорически отказалась.
   - При радикулите эти травы помогают?
   - Да, конечно, - подумав, что подполковник страдает болями в пояснице, и радуясь возможности помочь ему, поспешил подтвердить Рябошапка. - И при радикулите, и при ревматизме. Натираются сырым корнем или делают настойки, мазь... В этих растениях есть сильно действующее ядовитое вещество, называемое брионином... Поэтому их можно применять только как наружное. В пище девушки лаборанты обнаружили еще какой-то опасный гликозид. Но какой именно, пока не определили. Я думаю, ваши эксперты лучше разбираются в ядах, чем мы. Возможно, они уже все установили.
   Коваль покачал головой. Он успел побывать у экспертов и узнал лишь об одном, но важном: яд, от которого погиб Залищук и пострадала Джейн, один и тот же.
   - Исследования продолжаются, - уклончиво ответил подполковник.
   Когда проходили мимо столика дежурного врача, Коваль почувствовал на себе пристальный взгляд женщины, которая не хотела допустить его к Джейн. Теперь она сидела одна. По знаку Рябошапки сняла с вешалки халат, подала Ковалю.
   Подошли к двери, ведущей в палату.
   - Вы ненадолго? - обеспокоенно спросил заведующий отделением. - Она еще очень слаба.
   - Ненадолго, - ответил Коваль, открывая дверь. Он догадался, что Рябошапка боится, вдруг появится Тищенко и застанет здесь подполковника.
   Завотделением, поколебавшись, вошел вслед за Ковалем в палату.
   Джейн была укрыта простыней, обессиленные руки ее лежали на груди. Коваль понял, что она действительно очень слаба. На открытом правом предплечье матово отливал большой синяк.
   Джейн узнала Коваля, улыбнулась. Он поздоровался и, придвинув к кровати табурет, сел так, чтобы хорошо видеть ее лицо.
   Рябошапка тоже опустился на свободный табурет в углу палаты, всем своим видом подчеркивая, что содержание беседы подполковника с Джейн его не интересует, но что он не может оставлять больную одну.
   Девушка тем временем смежила веки.
   - Джейн! - окликнул ее Коваль. - Вы в силах со мной разговаривать?
   Она открыла глаза.
   - Могу.
   - Как вы думаете, где вы отравились?
   - Я ничего не знаю, - прошептала Джейн так тихо, что подполковнику пришлось наклониться над ней.
   - Что вы ели и пили вчера? Где обедали, ужинали? С кем?
   - Обедали в ресторане, в "Днипре". А ужинали... Нет, я не ужинала...
   - А обедали - вы, мама и кто еще?
   - Этот мамин земляк, врач.
   - Андрей Гаврилович, - уточнил Коваль. - Блюда, которые вы заказывали, взяты на анализ. Но назовите их снова.
   - Сначала икра. Красная...
   - Раз, - загнул палец Коваль. - Дальше...
   - Салат. Мясным у вас называется...
   - Два.
   - Котлеты... "а-ля Полтава"... и, конечно, кофе.
   - Пирожных не ели?
   - Что вы! Я и так у вас растолстела. Генри меня не узнает. Разве что вот за эту ночь похудела.
   - А пили?
   - Врач взял вино натурель, а я пила минеральную - боржоми.
   Подполковник знал, что бутылку недопитого "Цинандали", которую заказывал врач, так и не удалось обнаружить. Либо официант сам допил вино где-то на кухне, либо вылил в фужеры и поставил другим посетителям. Пришлось взять на анализ все открытые в тот день бутылки из-под "Цинандали". Ничего подозрительного не обнаружили, кроме разве того, что в некоторых из них было не грузинское "Цинандали", а более дешевое кислое вино. Но уголовный розыск махинациями в ресторанах не занимался. Джейн действительно только пригубила свой фужер, наполненный доктором Найдой. Пустых бутылок из-под боржоми в тот день тоже много собралось, однако капли, которые остались на их дне, никаких следов отравы не содержали. Значит, пришел к выводу Коваль, отравилась Джейн в другом месте.