Манго и гранат гнулись от отяжелевших зеленых плодов. Гибкая лоза граната, выгнувшись дугой, опустилась так низко, что задевала головы детей, когда те носились под деревьями, и Ира боялась, что острые шипы, спрятанные в листве, ранят кого-нибудь. Я давно обещал ей подрезать ветки.
Они падали под ножницами вместе с незрелыми плодами. Я подобрал все, погрузил в тачку и вывез на пустырь. Коля уехал на работу. Я принял душ, собрался. Ира разбудила и собрала Гая. Появился Фима. Он поднялся к нам.
- Дашка не у вас?
- Нет. Машина ее стоит?
- Стоит.
- Значит, спит, - я подумал, что, наверно, выясняя вчера с Колей отношения, Дашка еще и дома добавила для храбрости... или для ласковости. Все нормально?
- Нормально... - Фима замялся. - У меня с ней серьезный разговор. Я решил не увольнять Инну.
- Решил, значит, оставляй.
- А Дашка?
- Но ты же решил?
- Да, но зачем мне скандал?
- Так ты решил или нет?
- А вы как думаете?
- Мы люди посторонние.
- Сегодня некому работать, - сказал он. - Мне надо чинить машину. У меня дверца не запирается. Привезу продукты и поеду в Тулькарм, там, говорят, можно достать дверной замок к любой модели.
- Ты с ума сошел, - сказала Ира. - Кто сейчас ездит на территории? Тебя там убьют.
- А где мне достать замок?
Он, Жанна и Танька ездили каждый на своей машине. Жанна нашла работу в Тель-Авиве, сделалась секретаршей русского дельца, отвечала на телефонные звонки на четырех языках, и, когда Фима, ревнуя, прослушивал записи ее мобильника, он ничего не понимал. Таня тоже устроилась в Тель-Авиве и ездила на папиной машине, Фиме пришлось купить третью.
Надо было, наверно, как-то отговорить его от поездки в Тулькарм, но я уже спешил, пора было везти Гая.
Мы выходили из калитки, когда выбралась на крыльцо Дашка, вялая, едва соображающая:
- Папа... подожди, я хотела... Пусть Гай останется дома.
- Что случилось?
- Ничего, но... Я обещала Володе...
- Обещала - пусть приезжает, не пропускать же из-за него школу.
- Мама, бай! - крикнул Гай.
- Бай, - сказала она растерянно.
Стояла на крыльце, еще не проснувшись. Не такая уж она была крутая, как думала. Она должна была торопиться: некоторых детей забирала из дома и привозила в сад на своей машине. Ее уже ждали по всему нашему району.
К этому времени тендеры и минибусы разъехались, и улица стала просторней. Сыновья кровельщика Хагая грузили в старый "форд" рулоны битума и бочонки со смолой. Промчался на немыслимой скорости Моше Занд со сварочным аппаратом и железом в кузове. Купил свой тендер три года назад, а тот уже весь помят, покорежен, исцарапан, каждая авария - жуткий скандал, ругань, вопли отчаяния, но никогда Моше не научится ездить нормально, скорее прав лишится, а я никогда не закажу ему что-нибудь приварить у нас в саду. Проехал Аркадий, посигналил, приветствуя, Гай ему важно ответил:
- Прывет.
Родившись здесь, он первые три года говорил только по-русски. И вот мы шли с ним как-то, навстречу шел незнакомый дядька, и Гай сказал на иврите:
- Здравствуй, человек.
Мы с дядькой опешили.
- Здравствуй, здравствуй, - пробормотал дядька на ходу.
Я сообразил: иврит Гай постигает из мультфильмов по телевизору, там черепаха или кролик так здороваются, встречаясь с человеком. Тогда он и начал путать телевизор и жизнь. Я в его годы путал жизнь и книги, и не знаю, кто из нас больше запутался.
Нужно было купить мне завтрак. У входа в минимаркет стояли пикапы Аркадия и Игаля. Старик Игаль выгружал поддоны с яйцами. Курятник у него на таком же участке, как наш, - полдунама, или пять соток, - мы с Гаем, расширяя кругозор, ходили к нему на экскурсию, потом он стал привозить яйца нам домой.
- Как дела, Гай?
- Бэсэдэр[1].
[1] Порядок.
Аркадий купил сигареты и вышел, махнув рукой, - некогда, мол, разговаривать. Бывший одесский инженер, человек моих лет, он, прежде чем уехать из Одессы, успел разбогатеть - организовал там кооператив, делал гипсовые карнизы. Здесь купил пикап, открыл тик, развернул производство. И вот карнизы не пошли - в любом магазине стройматериалов лежат штабеля из полистирола, покупай и сам наклеивай, дешевка. Аркадий продержался недолго, высох от забот, потерял сон, разорился и пошел рабочим на фабрику. Теперь поправился, усы топорщатся - голова ни о чем не болит, спит спокойно.
Все потихоньку устраивались. Мирра, театральный костюмер, которая по совместительству плясала в канкане у Семы Плостака, стала шить здешним дамам, купила машину и квартиру. Сам Сема, оклемавшись от инфаркта, в соответствии со своей буйной художественной натурой, то всплывал, то снова тонул. Они с Людкой уехали в Беер-Шеву, потом еще куда-то. В одной из русскоязычных газет промелькнуло: министерство абсорбции проводит музыкальный фестиваль среди олим, в жюри - сплошные знаменитости, профессора консерваторий, и среди них Шломо Плостак, "известный театральный режиссер".
Я успокаивал себя: не пропадет Дашка. Совесть немного грызла: мои представления о жизни всегда почему-то ей во вред, тешусь ими я - платит она, и с первого дня здесь я дал себе зарок не вмешиваться в ее дела, а сегодня опять не выдержал. Конечно, если она захочет отвезти Гая к отцу, ничто не помешает ей забрать его из школы, у меня и в мыслях нет указывать, как поступить, я и не указывал, но вот, хоть и не прямо, выразил свое отношение а этого делать не следовало.
Наш 23-й маршрут начинается в новом районе Амалия, там большинство русские, в автобусе звучала русская речь, и Гай, сидя рядом и прижимаясь ко мне, по-русски затеял игру "О, счастливчик". Это тоже из телевизора. Однако в квартале от школы заговорил на иврите. С некоторых пор он стал требовать, чтобы на улице мы говорили только так. Стал стесняться русского, испуганно хватал за руку. Около школы я перешел на иврит и снова не угодил - Гай занервничал.
- Гай, что случилось? Я же говорю на иврите.
- Голос русский, - сказал этот умник, имея в виду акцент.
- Ну и что? А у Юли лицо русское. Это ведь хорошо?
Юля - девочка, в которую Гай влюблен. Даже это на него не подействовало.
- Нет, это плохо.
- Нет, это хорошо.
- Нет, плохо.
- Бай.
- Бай.
В пустой квартире на Рав Кук я переоделся, замешал бетон, и, таская его ведрами по квартире - надо было залить промежутки между стенами и новыми дверными косяками, - удивился, каким он стал тяжелым. Посмотрел на часы пролетело четыре часа, а мне-то казалось, день только начался.
Жидкого бетона оставалось на час работы, но надо было забирать Гая из школы. Если, конечно, Дашка уже не забрала его и не увезла в Тель-Авив. Я позвонил ей. Услышал ее голос и обрадовался:
- Ты дома?
- А где мне быть? - сердито сказала она. - На кого я детей оставлю? Фимы нет. Этот идиот поехал в Тулькарм ремонтировать машину и исчез. Жанна истерику закатывает: она позвонила ему, ответили на арабском, я говорю, не может быть, с ума сошла, звоню - номер не отвечает...
- В полицию звонили?
- Вот сейчас она звонит. Да не ори ты! - прикрикнула Дашка на Жанну и занялась мной: - Мама работает, ты работаешь, я одна осталась.
- А Инна?
- Она не пришла, решила, что ее уволили. Все такие обидчивые стали. Я ей уже звонила, извинилась. Ты не сможешь забрать Гая?
- Хорошо, - сказал я, думая о том, что пропадет бетон.
Переодеваясь, я включил приемник.
-...В перестрелке у поселения Псагот был тяжело ранен израильский солдат, палестинцы сообщают о двух убитых... Продолжаются поиски людей под обломками ресторана "Версаль", специалисты говорят, что надежд обнаружить... Ясир Арафат выразил соболезнование жертвам трагедии в ресторане "Версаль"... Неизвестные люди обстреляли израильскую машину в районе Тулькарма. Нанесен материальный ущерб. Водитель машины остался жив. К счастью для этого человека, арабская семья спрятала его от боевиков "Хамаса" и на своей машине довезла до Тайбы, где сдала израильскому полицейскому. Этот человек оказался на территориях, чтобы отремонтировать свою машину...
Пришлось тащить вниз и вытряхивать в мусорный бак остатки жидкого бетона. Все из-за этого недотепы Фимы.
А ведь и Дашка не повезла Гая в Тель-Авив из-за него, сообразил я. В общем-то, и детский сад мы из-за него открыли. Значит, и дом из-за него купили, и в Нетании оказались, в сущности, из-за него и Жанны. При желании можно было бы, наверно, задержаться на этой мысли и даже вывести какую-нибудь философию, но у меня не было такого желания.
Гай обрадовался, увидев меня, - значит, пойдем в "Макдоналдс", это интереснее, чем с мамой домой. У перехода через бульвар напротив "Макдоналдса" он поинтересовался бдительно:
- Гера, ты Гера?
- Я чудовище, я превратился в твоего Геру.
- Ну Гера! Не шути так, я же боюсь!
Широкий бульвар с финиковыми пальмами на разделительной полосе замер в полуденном зное. Одной рукой я держал руку Гая, в другой нес его рюкзачок. Машины слева остановились, но и для нас еще горел красный. Мы стояли рядом с синей "субарой".
Откуда она взялась, удивился я.
- Вы не скажете, который час? - спросила девушка рядом.
Я посмотрел на часы и ответил:
- Без четверти два.
- Ой-ой-ой! - испугалась она, куда-то опаздывая.
- Ну тогда без двадцати пяти.
Зажегся зеленый, она побежала через бульвар, на бегу обернулась, запоздало рассмеялась моей нехитрой шутке и исчезла в толпе.
Нетания
июнь-сентябрь 2001 г.
Они падали под ножницами вместе с незрелыми плодами. Я подобрал все, погрузил в тачку и вывез на пустырь. Коля уехал на работу. Я принял душ, собрался. Ира разбудила и собрала Гая. Появился Фима. Он поднялся к нам.
- Дашка не у вас?
- Нет. Машина ее стоит?
- Стоит.
- Значит, спит, - я подумал, что, наверно, выясняя вчера с Колей отношения, Дашка еще и дома добавила для храбрости... или для ласковости. Все нормально?
- Нормально... - Фима замялся. - У меня с ней серьезный разговор. Я решил не увольнять Инну.
- Решил, значит, оставляй.
- А Дашка?
- Но ты же решил?
- Да, но зачем мне скандал?
- Так ты решил или нет?
- А вы как думаете?
- Мы люди посторонние.
- Сегодня некому работать, - сказал он. - Мне надо чинить машину. У меня дверца не запирается. Привезу продукты и поеду в Тулькарм, там, говорят, можно достать дверной замок к любой модели.
- Ты с ума сошел, - сказала Ира. - Кто сейчас ездит на территории? Тебя там убьют.
- А где мне достать замок?
Он, Жанна и Танька ездили каждый на своей машине. Жанна нашла работу в Тель-Авиве, сделалась секретаршей русского дельца, отвечала на телефонные звонки на четырех языках, и, когда Фима, ревнуя, прослушивал записи ее мобильника, он ничего не понимал. Таня тоже устроилась в Тель-Авиве и ездила на папиной машине, Фиме пришлось купить третью.
Надо было, наверно, как-то отговорить его от поездки в Тулькарм, но я уже спешил, пора было везти Гая.
Мы выходили из калитки, когда выбралась на крыльцо Дашка, вялая, едва соображающая:
- Папа... подожди, я хотела... Пусть Гай останется дома.
- Что случилось?
- Ничего, но... Я обещала Володе...
- Обещала - пусть приезжает, не пропускать же из-за него школу.
- Мама, бай! - крикнул Гай.
- Бай, - сказала она растерянно.
Стояла на крыльце, еще не проснувшись. Не такая уж она была крутая, как думала. Она должна была торопиться: некоторых детей забирала из дома и привозила в сад на своей машине. Ее уже ждали по всему нашему району.
К этому времени тендеры и минибусы разъехались, и улица стала просторней. Сыновья кровельщика Хагая грузили в старый "форд" рулоны битума и бочонки со смолой. Промчался на немыслимой скорости Моше Занд со сварочным аппаратом и железом в кузове. Купил свой тендер три года назад, а тот уже весь помят, покорежен, исцарапан, каждая авария - жуткий скандал, ругань, вопли отчаяния, но никогда Моше не научится ездить нормально, скорее прав лишится, а я никогда не закажу ему что-нибудь приварить у нас в саду. Проехал Аркадий, посигналил, приветствуя, Гай ему важно ответил:
- Прывет.
Родившись здесь, он первые три года говорил только по-русски. И вот мы шли с ним как-то, навстречу шел незнакомый дядька, и Гай сказал на иврите:
- Здравствуй, человек.
Мы с дядькой опешили.
- Здравствуй, здравствуй, - пробормотал дядька на ходу.
Я сообразил: иврит Гай постигает из мультфильмов по телевизору, там черепаха или кролик так здороваются, встречаясь с человеком. Тогда он и начал путать телевизор и жизнь. Я в его годы путал жизнь и книги, и не знаю, кто из нас больше запутался.
Нужно было купить мне завтрак. У входа в минимаркет стояли пикапы Аркадия и Игаля. Старик Игаль выгружал поддоны с яйцами. Курятник у него на таком же участке, как наш, - полдунама, или пять соток, - мы с Гаем, расширяя кругозор, ходили к нему на экскурсию, потом он стал привозить яйца нам домой.
- Как дела, Гай?
- Бэсэдэр[1].
[1] Порядок.
Аркадий купил сигареты и вышел, махнув рукой, - некогда, мол, разговаривать. Бывший одесский инженер, человек моих лет, он, прежде чем уехать из Одессы, успел разбогатеть - организовал там кооператив, делал гипсовые карнизы. Здесь купил пикап, открыл тик, развернул производство. И вот карнизы не пошли - в любом магазине стройматериалов лежат штабеля из полистирола, покупай и сам наклеивай, дешевка. Аркадий продержался недолго, высох от забот, потерял сон, разорился и пошел рабочим на фабрику. Теперь поправился, усы топорщатся - голова ни о чем не болит, спит спокойно.
Все потихоньку устраивались. Мирра, театральный костюмер, которая по совместительству плясала в канкане у Семы Плостака, стала шить здешним дамам, купила машину и квартиру. Сам Сема, оклемавшись от инфаркта, в соответствии со своей буйной художественной натурой, то всплывал, то снова тонул. Они с Людкой уехали в Беер-Шеву, потом еще куда-то. В одной из русскоязычных газет промелькнуло: министерство абсорбции проводит музыкальный фестиваль среди олим, в жюри - сплошные знаменитости, профессора консерваторий, и среди них Шломо Плостак, "известный театральный режиссер".
Я успокаивал себя: не пропадет Дашка. Совесть немного грызла: мои представления о жизни всегда почему-то ей во вред, тешусь ими я - платит она, и с первого дня здесь я дал себе зарок не вмешиваться в ее дела, а сегодня опять не выдержал. Конечно, если она захочет отвезти Гая к отцу, ничто не помешает ей забрать его из школы, у меня и в мыслях нет указывать, как поступить, я и не указывал, но вот, хоть и не прямо, выразил свое отношение а этого делать не следовало.
Наш 23-й маршрут начинается в новом районе Амалия, там большинство русские, в автобусе звучала русская речь, и Гай, сидя рядом и прижимаясь ко мне, по-русски затеял игру "О, счастливчик". Это тоже из телевизора. Однако в квартале от школы заговорил на иврите. С некоторых пор он стал требовать, чтобы на улице мы говорили только так. Стал стесняться русского, испуганно хватал за руку. Около школы я перешел на иврит и снова не угодил - Гай занервничал.
- Гай, что случилось? Я же говорю на иврите.
- Голос русский, - сказал этот умник, имея в виду акцент.
- Ну и что? А у Юли лицо русское. Это ведь хорошо?
Юля - девочка, в которую Гай влюблен. Даже это на него не подействовало.
- Нет, это плохо.
- Нет, это хорошо.
- Нет, плохо.
- Бай.
- Бай.
В пустой квартире на Рав Кук я переоделся, замешал бетон, и, таская его ведрами по квартире - надо было залить промежутки между стенами и новыми дверными косяками, - удивился, каким он стал тяжелым. Посмотрел на часы пролетело четыре часа, а мне-то казалось, день только начался.
Жидкого бетона оставалось на час работы, но надо было забирать Гая из школы. Если, конечно, Дашка уже не забрала его и не увезла в Тель-Авив. Я позвонил ей. Услышал ее голос и обрадовался:
- Ты дома?
- А где мне быть? - сердито сказала она. - На кого я детей оставлю? Фимы нет. Этот идиот поехал в Тулькарм ремонтировать машину и исчез. Жанна истерику закатывает: она позвонила ему, ответили на арабском, я говорю, не может быть, с ума сошла, звоню - номер не отвечает...
- В полицию звонили?
- Вот сейчас она звонит. Да не ори ты! - прикрикнула Дашка на Жанну и занялась мной: - Мама работает, ты работаешь, я одна осталась.
- А Инна?
- Она не пришла, решила, что ее уволили. Все такие обидчивые стали. Я ей уже звонила, извинилась. Ты не сможешь забрать Гая?
- Хорошо, - сказал я, думая о том, что пропадет бетон.
Переодеваясь, я включил приемник.
-...В перестрелке у поселения Псагот был тяжело ранен израильский солдат, палестинцы сообщают о двух убитых... Продолжаются поиски людей под обломками ресторана "Версаль", специалисты говорят, что надежд обнаружить... Ясир Арафат выразил соболезнование жертвам трагедии в ресторане "Версаль"... Неизвестные люди обстреляли израильскую машину в районе Тулькарма. Нанесен материальный ущерб. Водитель машины остался жив. К счастью для этого человека, арабская семья спрятала его от боевиков "Хамаса" и на своей машине довезла до Тайбы, где сдала израильскому полицейскому. Этот человек оказался на территориях, чтобы отремонтировать свою машину...
Пришлось тащить вниз и вытряхивать в мусорный бак остатки жидкого бетона. Все из-за этого недотепы Фимы.
А ведь и Дашка не повезла Гая в Тель-Авив из-за него, сообразил я. В общем-то, и детский сад мы из-за него открыли. Значит, и дом из-за него купили, и в Нетании оказались, в сущности, из-за него и Жанны. При желании можно было бы, наверно, задержаться на этой мысли и даже вывести какую-нибудь философию, но у меня не было такого желания.
Гай обрадовался, увидев меня, - значит, пойдем в "Макдоналдс", это интереснее, чем с мамой домой. У перехода через бульвар напротив "Макдоналдса" он поинтересовался бдительно:
- Гера, ты Гера?
- Я чудовище, я превратился в твоего Геру.
- Ну Гера! Не шути так, я же боюсь!
Широкий бульвар с финиковыми пальмами на разделительной полосе замер в полуденном зное. Одной рукой я держал руку Гая, в другой нес его рюкзачок. Машины слева остановились, но и для нас еще горел красный. Мы стояли рядом с синей "субарой".
Откуда она взялась, удивился я.
- Вы не скажете, который час? - спросила девушка рядом.
Я посмотрел на часы и ответил:
- Без четверти два.
- Ой-ой-ой! - испугалась она, куда-то опаздывая.
- Ну тогда без двадцати пяти.
Зажегся зеленый, она побежала через бульвар, на бегу обернулась, запоздало рассмеялась моей нехитрой шутке и исчезла в толпе.
Нетания
июнь-сентябрь 2001 г.