Страница:
Насчёт однополых связей Юрик имел несокрушимую уверенность: они недолговечны.
Как-то раз ему пришлось работать с группой американских лесбиянок. Натерпелся – не то слово. Партнёршами американочки менялись каждый день. Больше того, они самовольно переселялись из номера в номер, не считая нужным докладывать в рисэпшен.
Эта чехарда действовала на мозги не только Юрику, но и горничным. Платить за разбитые графины, вырванные с корнем розетки и прожжённые сигаретами кресла барышни отказывались.
– Это не я! Это было сделано до меня! Вчера!
Гостиничный режимник пенился.
– Если ты не в курсе, кто у тебя где живёт, то ты не переводчик, а говно!
Не ограничившись бардаком в номерах, лесбиянки преподнесли сюрприз лично Юрику.
Устроили ему прощальный эксклюзив. Уже перед самым вылетом на родину, на подъезде к Шереметьево, дебелая турлидерша розовых барышень, обладательница чёрного пояса по каратэ, заявила, что хочет попрощаться с русскими берёзками.
Барышни высыпали из автобуса, помчались в сторону рощицы, и Юрика прихватили.
Окружили его эти кикиморы в лесочке плотным кольцом и стали ужасы на себя наговаривать. Мол, у них в Америке есть обычай по весне мужчину в жертву приносить. Ничего не сделали, но в автобус он вернулся с дрожащими коленками…
Террор, устроенный розовыми барышнями, Юрик с большого временного расстояния не очень осуждал. Ну, резвились девчата, ну, шутковали. Сейчас у него в голове свой террор вызревал. Тоже розовый, но против Ляли. Ему хотелось перед свадьбой забросать подругу розами, красиво, как в кино. Но чтобы та не сразу догадалась, от кого цветы. А то заранее перепугается и не станет замуж выходить.
Морально Юрик к свадьбе был давно готов, но хотела ли этого Ляля?
У него был серьёзный повод думать, что вторая свадьба висела на волоске. За годы их разлуки Ляля сильно изменилась. Он, конечно, спас её от тюрьмы, но что дальше?
Освободившись от страхов за свою драгоценную свободу, Ляля добровольно сдалась в другой плен, ввалилась, так сказать, в предыдущую кому. Ведь до эпизода с соседом-пьяницей она всё время грустила о Дуремаре…
Если бы не Дуремар, всё бы складывалось идеально. Эх! Юрик сейчас бы многое отдал, чтобы увидеть Лялю снова бегающей за ним, как в детстве.
К сожалению, всё повернулось на сто восемьдесят градусов.
Перед отъездом в Голландию Мичурин так запачкал Ляле мозги, что психика её как бы нарушилась. Не в прямом смысле, конечно, но Юрику хватило. Он решил положить конец этой шизофрении.
Но сначала надо было навестить Москву. Во-первых, денежки снять со счетов, а, во-вторых, со щедрой Хозяйкой попрощаться…
Глава 14.
"Валентино и гранёные стаканчики" Денег в Москве лежало немеряно, их надо было только съездить и забрать.
Святость заначки Юрик сознавал, как никто другой. Аппетиты Изольды затмевали даже барские замашки её матери. Тёща с Изольдой не подозревали, в каких банках и какие суммы у него лежат, иначе при разводе ему пришлось бы туго.
Тестю было всё по барабану. Он давно уже завёл семью на стороне.
А вот у Юрика с Изольдой детей не было. За тринадцать лет их брака Изольда совершила серию абортов, на которых Юрик не настаивал, но и отговаривать не собирался. Темпераментом супружница пошла в папашу. Он неоднократно видел Изольду с другими мужиками, но не расстраивался, а только радовался этому.
Радовался, что удрать будет легко.
Москва не Фердыщевск, и прощаться с нею надо обстоятельно, а то обидится. Юрик Москву обижать не хотел. Вот попрощается с Хозяйкой, вернётся в Питер, снова поселится в коммуналке, а там и атаку на Лялю начнёт. Психическую. Москва даст силы для решительного броска, направит мысли, куда надо. Вдохновение даст, наконец.
Конечно, существовала вероятность, что Ляля его никогда не примет, а станет ждать Мичурина до конца своих дней. Просадить московские денежки дело не хитрое, особенно в Большой Двери, а потом что? Так и не женившись на Ляле-Кустике, не породнившись с Большой Дверью, он, скорей всего, уедет, куда глаза глядят.
Страшновато.
Но ради Ляли можно было рискнуть. Ляля не обычный "кустик", не просто объект для женитьбы. Ляля – это его Ляля. На тот случай, если с ней ничего не выйдет, у него в запасе был альтернативный вариант. Получив отказ, он будет жить в Городе-Двери наездами. Поселится на расстоянии, где-нибудь в области, согласно своей же Дверной Теории. В крайнем случае, напросится в компаньоны к Лялиной бабушке и будет опекать старушку до гробовой доски. А когда Ляля сама постареет, ей ничего не останется, как переехать к Юрику в деревню. Что ж, он её благородно примет.
В Москве Юрику выпала честь блистать. Несколько раз даже по телевизору, рядом с актёрами, директорами музеев и ресторанов, а также с полпредом итальянской моды синьором Валентино.
О чехах он постепенно забыл. От чехов Юрика освободила перестройка. Не сразу, конечно, не в одночасье. Некоторое время он работал параллельно и с ними, и с уже понаехавшими акулами капитализма.
Как только хлынули капиталисты и начались проблемы с гостиницами, было организовано вытряхивание оттуда братьев-социалистов. Как это делалось? Очень тонко, в духе мудрого советского правительства. Перво-наперво, взвинтили цены на таможне, удесятерили пошлины на дрели, утюги, электрозажигалки и на ходящих пластмассовых кукол. После этих и других мероприятий братья отвалились сами…
Прощаясь со своей последней группой чехов, Юрик осмелел и выдал следующую фразу:
– Вы хорошие ребята, но вам трудно угодить: то пиво тёплое, то суп холодный.
Гляньте в угол: там едят американцы. Спокойно себе чавкают, и никто из них, заметьте, не бегает по ресторану с книгой жалоб. Так что – привет!
Осмелел он не зря: рядом сидела Ларискина группа. В сравнении с прощальной речью мадам Юзефович его тирада всем показалась кошачьим мурлыканьем…
Кстати, кто придумал, что "соцы" смешнее "капов"? С "капами" тоже весело.
Ржунимагу.
В здании Оружейной Палаты есть Алмазный Фонд, куда в советские времена было не попасть. Граждане писались в очередь, каждый у себя на предприятии, а очередь длилась целых пять лет. В наше время покупай билет и смотри, сколько влезет.
Хоть каждый день приходи. Эксурсии проводят тётеньки с указками.
Группе Валентино тоже дали тётеньку с указкой, но её, на пару с Юриком, сразу отставили в сторону, чтоб не путались под ногами у высокой делегации, ибо началась перепись обьектов, выложенных на витринах, для последующего заказа копий местным мастерам. По некоторым слухам, таких мастеров в Москве четверо.
Женщина с указкой обиделась и пошла назад в каптёрку, а Юрик тихо устроился в тёмном углу. Солдат спит, а служба-то идёт. Он успел заскучать и даже зевнул пару раз…
Вдруг от восторженной толпы отделилась породистая герцогиня (или графиня, Юрик их путал) и с обречённым видом промямлила, что расстроена отсутствием в Алмазном Фонде… гранёных стаканов.
Юрик почуял добычу.
– Сделаем!!!
Неподалёку от Кремля, в Красных Палатах 17-го века, жил царь Алексей Михайлович.
Ныне в тамошнем подвальчике находится забегаловка типа "Онегина", а напротив стоит Энгельс в позе охранника ювелирного магазина. Что он там такого ценного охраняет? Подвальчику до "Онегина", как рядовому сельпо до ГУМ*а.
Когда кортеж поехал на экскурсию по городу, водитель головного лимузина слушался только Юрика. Юрик сказал ему "стой" – тот и встал, где надо.
Организаторы очнулись, когда вся свита Валентино ринулась в подвальчик. "Чья идея?!", "Кто родил?!" – только и успели охнуть русскоговорящие товарищи, дружно повернувшись к Юрику.
Но Юрик был не промах, заранее отмазку подготовил.
Взяв за локоток одну из девушек-организаторш, он пошёл с нею в подвал и там кивнул на герцогиню, выбиравшую матрёшку: "Синьора попросила".
Синьора аккурат просила продавщицу выпотрошить матрёшку. Её нужна была только внешняя часть, чтобы вышло подешевле.
Юрик изумлялся: неужто Валентино держит благородных женщин впроголодь? Неужто денег на матрёшки не даёт?
Роль двух титулованных особ в той группе была загадкой.
Хотя, некоторые соображения имелись. Если покопаться в мировой истории, то сыщется множество аналогий. В любой стране купцы, женившиеся на дворянках ради титула, частенько содержали супружниц впроголодь, каждый день напоминая, за чей счёт те кормятся. Или бедный дворянин брал себе купчиху (холст художника Федотова "Сватовство майора", ГТГ). Купчиха сразу после свадьбы с болью узнавала, что она богатая плебейка.
Валентино, знамо дело, жениться ни на ком не собирался, но ему как богатому коробейнику льстило присутствие в свите благородных дам с фамильными гербами.
Видно, взял он их в поездку с условием: я вас в Москву бесплатно прокачу, а вы мне делайте пиар по-тихому. В общем, намекнул, чтоб не наглели.
С Москвой всё было ясно, с Изольдой тоже.
Не желая тратиться на грузовой контейнер, Юрик решил по старой памяти взять маршрут в "Интуристе" и перебраться со всем скарбом в любимый Город на казённом автобусе. Для этого надо было отработать с итальянцами три дня в Москве, а потом, с ними же, поехать во Владимир-Суздаль. Далее – Сергиев Посад, Великий Новгород – и так до самого Санк-Петербурга. Намечалось длинное путешествие Огородами Москвы.
Раз уж с Хозяйкой-Москвой решил попрощаться, то и Ея Огородами прокатиться не грех.
Проезжая Огородами Москвы, вспоминаешь не одни лишь исторические даты и походы.
На ум приходят и павлово-посадские платки, и чаепития в Мытищах, и, как ни странно, веники.
Веник на Руси давно известен. Им в бане моются. Но веником трясут не только в бане.
Суздальский туркомплекс "ГТК" построен к Олимпиаде-80. Его ресторан больше смахивает на столовую в пионерском лагере. Что отличает этот ресторан от лагерного, так это ярко-красные "кремлёвские" дорожки с зелёной полосой.
Пылесосами те дорожки никто не балует. Их метут заскорузлыми вениками.
Как-то заглянув в ресторан раньше положенного, Юрик получил удар. Нет, не веником по спине, хуже. На столах к тому моменту всё стояло: и легендарная горчица, которую, обычно зажимают, и масло, и сыр, и булочки. Оставалось принести чай-кофе.
Рядом с этим натюрмортом мельтешила то ли нянька, то ли санитарка. Уж во всяком случае, не метрдотель. Метрдотель нарисовалась позже, когда что-либо доказывать было поздно…
Разбойница в белом халате мутного оттенка старательно мела сухим веником дорожки, поднимая клубы пыли. Пыль, в свою очередь, садилась на сыр, на масло, на повидло и, что самое страшное, на булочки!
Эти булочки Юрик любил до беспамятства. Он обычно уже с вечера трепетно мечтал о них, как мечтает алкаш об утренней бутылочке портвешка.
Узрев кошмарное кощунство, он кинулся на поиски метрдотеля, чтобы заявить о безобразии. Метрдотель, найдясь не сразу, сказала, что у них такого не бывает, и что ему, скорей всего, почудилось…
Осознав круговую поруку, Юрик метнулся обратно в зал, желая поймать за руку садистку в мутно-белом халате, но той уже и след простыл. Смылась, гадина! Такие, как она, дома вениками пыль не поднимают, а в общественных местах – с удовольствием. Нагадить исподтишка святое дело.
Обычно Юрик завтракал очень плотно, но на этот раз не смог себя заставить съесть хотя бы одну булочку. Он хотел было сразу смыться, но потом решил дождаться водителей, чтобы напомнить, во сколько отъезд, и заодно предупредить о кишечно-палочной угрозе. На туристов было начхать. Пускай жрут, не сдохнут.
Два мордастых драйвера, Славик и Валентин, появились в ресторане, как все нормальные люди, вовремя. Веником уже никто не тряс, и можно было бы забыть эту историю.
Но Юрик молчать не мог. У дурака язык бежит вперед ума, а у Юрика он бежал ещё дальше, принимая во внимание профессию.
Когда водилы сели за стол, он им всё рассказал, но сочувствия не дождался.
Валентин стал демонстративно наворачивать все подряд. Сначала съел свое, а потом и пайку Юрика осилил.
Славик поступил интеллигентнее. Прочитав Юрику лекцию о том, что страшнее СПИДа ничего на свете нет, а СПИД веником не передаётся, он тем самым полностью реабилитировал преступницу. В конце Славик выдал сакраментальную фразу: "Это потому, что им не платят!" Вид при этом у него был зловещий.
Может, он обиделся? Может, кто-то из его родственников точно так же мёл дорожки, только в другом ресторане?..
После утреннего фиаско Юрик корчился на сидении рядом с микрофоном. Автобус неуклонно шёл на запад, а, как известно, чем западнее, тем больше мыслей о загранице. Водитель Славик начал вспоминать о поездках с нашими группами за границу. При этом вспомнил много нехорошего.
– Жрут колбасу, ножки куриные гложут… чесноком воняют… Гранёными стаканами трясут, как чукчи!
– Стаканы вещь полезная! – хохотнул Юрик.
Славик не слушал, ему было до крайности обидно.
– Поубивал бы нафиг…
Юрик страшно веселился. Сердце млело в предчувствии реванша.
– И, что самое противное, кости за подлокотники суют, а я потом их выгребай!
– Славочка, это потому, что им не платят… – мурлыкнул Юрик, зажмурившись от удовольствия.
Водитель Славик мог сколь угодно ноздри раздувать, мечтая о возмездии. Он ещё не знал, что Юрик насовсем перебирался в Питер, и, стало быть, отомстить не получится.
– Мы тут с Валентином посоветовались… Покупай-ка ты, братец, билет на поезд, а то автобус, кажись, испортился…
Валентин поддержал коллегу:
– Да! "Интурист" тебе все расходы вернёт! А мы со Славиком в поле заночуем, машину чинить будем!
– Так и я бы мог в поле… помочь чем-нибудь… – отозвался Юрик.
Валентина аж перекосило:
– Не-не-не-не-не! – затараторил он, будто за ним только что гнались гибэдэдэшники. – В поле ночью холодрыга, а у тебя курточка тонкая!
Юрик вздохнул и погладил курточку.
– Вы правы…тонкая, зараза… убедили…
– Да ты не обижайся, автобус очень старый, Икарус, мать его… Славка правду говорит!
– Да я всё понимаю… Не обиделся!
Юрик ещё дважды горестно вздохнул, один раз носом шмыгнул и отвернулся к окну.
Чтобы, всё-таки, подумали, что обиделся. Пускай позлорадствуют напоследок. Тем слаще будет месть.
Никакой ремонт водилы делать не собирались, это и коню понятно. В Питере пойдут по бабам на всю ночь. Юрик и раньше слыхал про такие фокусы – другие переводчики рассказывали. Провинившиеся у водил гиды домой в Москву сами добирались.
Непровинившиеся тоже часто сами добирались, предварительно выстояв очередь в кассах…
Поломался автобус или нет – момент недоказуемый, а значит можно гульнуть за счёт родной автобазы. База и солярочку, и суточки лишние оплатит. Ну, в крайнем случае, начальничку на лапу придётся дать.
Глава 15.
"Реванш, облом и маргиналы в перьях"
Подъехали к "Астории".
Славик с Валентином выскочили из автобуса, метнулись к багажнику.
– Слышь, ты, группа маленькая, всего десять человек, а чемоданов до фигища! Что у них там в этот раз, а?!
– Не знаю, сам всю дорогу удивляюсь. Вроде бы, итальянцы народ культурный…
Прям в первый раз такое вижу!
Юрику стоило больших усилий, чтобы не заржать. Половина чемоданов были его собственные…
Из гостиницы выкатились носильщики, но кто ж им отдаст свой кусок? В надежде на "солидный чай" (всё-таки, конец большого путешествия!), Славик с Валентином лично выбросили весь багаж на асфальт и вопросительно уставились на Юрика. Мол, тряси клиентов.
Юрик собрал итальянцев в кучу, сделал вид, что трясёт. Даже руками начал махать.
Водилы итальянского не понимали, а то бы сразу чокнулись от горя: вместо выколачивания чаевых, Юрик сообщил туристам, во сколько завтрак и когда на экскурсию строиться. По номерам на этот раз их должен был рассовать Витторио, пожилой турлидер.
Юрик втихаря планировал взять такси и смыться на ночь в свою коммуналку, так как время было позднее. Пожелав спокойной ночи группе, он победно глянул на водил и махнул пятисотенной купюрой. Жест предназначался не водилам, а совершенно чужому таксисту. У "Астории" всегда много такси.
Вдохновлённый купюрой таксист бросился к чемоданам, и половина кучи от автобуса перекочевала в "волгу".
Остальную часть кучи, итальянскую, погрузили на золочёную тележку заждавшиеся гостиничные лакеи и повезли в вестибюль…
Юрик плюхнулся на сидение рядом с таксистом, хлопнул дверцей и помчал к себе на Розенштейна. Завтра предстоял тяжёлый день: Петропавловка, Исакий, Невский и, конечно же, "Онегин".
К дичайшему восторгу тёть-Марины и пьяненькому удивлению Харитоныча, Юрик с мешками-котулями ввалился на ночь глядя в прихожую. Два пакета с харчами и бухлом отнёс на кухню – праздник праздновать, а остальное забросил в свою комнату.
У него теперь в полной собственности оставалась одна комнатёнка. Вторая стала молельней, а третья Лялиным будуаром. Правда, Ляля там почти не появлялась, но это дело времени. Как убедится, что Дуремар её бросил, так и прискачет…
Взять у Ляли адрес Дуремара ничего не стоило. Для этого пришлось, всего-то навсего, съездить в деревню, чаю семейно попить, детство вспомнить.
После чаепития Ляля взяла со стола непочатую бутылку конька и потащила его в спальню. Чисто поприкалываться, так как над её кроватью висело фото белобрысого.
Юрик возмутился такому беспределу:
– Слушай, накой тебе этот прыщ? Даже писать перестал… Сколько лет уже прошло, а?
– Неважно. Не пишет, значит работой занят. Как только освободится, сразу напишет.
Зато розы регулярно шлёт…
Ляля, словно ненормальная, метнулась в угол комнаты. Там "вниз головой" висели сухие букеты. Знала бы она, от кого эти розы! Она сняла со стены один и, закатив от блаженства глаза, понюхала.
– Вон уже сколько наслал!
– А что ж ты их по всей комнате не развесишь, как веники в бане? Прикольно будет…
– Ой! Хорошая идея!
Ляля с воплем ринулась к письменному столу за ножницами и скотчем.
Юрика от этих танцев затошнило, и он завыл ей в тон, как плакальщица на кладбище:
– Ой, щас начнём цветочками портретик украшать!
– Ты не юродствуй, а лучше помоги! Подавать букеты будешь, а то я одна не справлюсь!
Сбросив тапочки, Ляля полезла на кровать и стала прикреплять сухие розовые веники вокруг портрета. Прицепив последний, театрально подбоченилась.
– Ну, как?
– Отлично! Не хватает чёрной ленточки с золотыми буковками: "От друзей, от жены, от сотрудников по работе… Помним, скорбим…" – Хватит ревновать! Помним, но не скорбим, а просто – ждём и всё. Между прочим, расстояние только укрепляет чувства…
– Или проверяет… настоящие ли они…
– Вот и поезжай! Проверишь лично! Зайди к нему на амстердамскую квартиру, привет от меня передай, ладно? Только не обмани! Ты ведь обещал!
– Ну, и садистка же ты…
Ляля его не слушала, мурлыкала своё. На какую-то секунду в ней проснулось любопытство.
– Кстати, что это за странная командировка?
– Да так… По обмену опытом…
– Ой, а мы с Валериком в Америку поедем! Будем там флористами работать, дворы американцев озеленять!
– А если те не захотят?
– Не захотят – отключим газ!
Юрик сочувственно глянул на кретинку. Таки помешалась.
– Да не смотри ты так грустно! Развод – не конец света, а Изольда – не пуп земли!
Кстати, общая работа сближает. Найди себе единомышленницу-переводчицу… Хи!
– Ага, найду, послушаюсь, наверное! У зоолога-ботаника жена должна быть обязательно биологица, а у сантехника – сантехница, да? Или управдомша, это уж как минимум. То есть, если я, к примеру, ваннами стану торговать или унитазиками, то мне непременно нужна будет торговка или менеджер. Аминь!..
Юрик выскочил из спальни, так не открыв коньяк…
Бабушка на кухне читала любовный роман, подкинутый Лялей.
Ляля ничего не делала просто так, и романчик подкинула явно с каким-то подлым умыслом. Накой, спрашивается? Бабушка и так была уверена, что у внученьки с мозгами полная монтана.
– Ну, всё, бабуля, я пошёл…
– А грустный чего такой? Она всё никак? Всё думает о том хмыре?
– Не знаю… По-моему, она его любит…
– Дурак! Мне виднее, кого она любит! Ты жди, жди… Пусть пока думает, что цветы от него, а то совсем на любовной почве тронется! Мы ей потом всю правду выложим, а пока сиди тихо и молчи в тряпочку. Ближе тебя у неё всё равно никого нет и не будет!..
Через две недели Юрик уже стучался в амстердамскую квартиру Дуремара. Квартирка была ништяк. Среди добротной мебели стояли пальмы в кадках. Утешало одно: квартира съёмная, не Дуремарова собственность.
Хозяин открыл в футболке, джинсах и шлёпанцах на босу ногу. Мордашка за несколько лет скукошилась, сморщилась – бр-р-р! Гнуснятина. Ничего общего с портретом над Лялиной кроватью.
Юрик начал атаку с порога:
– Не узнаёшь?
– Простите, но я вас не помню… Кто вы?
– Твой соперник! Только не пугайся, ладно? Тебе бояться нечего, она любит только тебя! Вот, и записочку прислала!
– Кто "она"?
– Так я что, не туда попал? Ты Валера?
– Да…
– Ну, а я от Ляли!
Выбрав амплуа придурка, Юрик изо всех сил старался не выходить за рамки жанра.
Он огляделся, руками развёл, и по-плебейски перешёл обратно с "ты" на "вы".
– Ба-а-а! Да тут королевские апартаменты! Я на днях с одним голландцем разговаривал по бизнесу, так он мне знаете, что сказал? Вы удивитесь! Он сказал, что ездит в Россию мыться! Невероятно! Сказал, что у вас в Голландии всё такое маленькое, тесное, квартирки крошечные, ванных вообще нет, одни душевые. Мол, вам приходится всё время стоя мыться!
– Ну, это он преувеличил. Возможности тут у всех разные. А у вас, как я понял, свой бизнес?
– Да не очень-то он мой… Пока не мой… Короче, я щас ваннами торгую, унитазиками! Гы-ы…
Мичурин брезгливо поморщился. Вот, гад! Знал бы он, с кем разговаривает.
– Ну, и как там Ляля?
Юрик в отместку тоже поморщился.
– А вам действительно интересно?
– До определённой степени… Я ведь её любил…
– То есть, ваши чувства в прошлом?!
Юрик захотелось крикнуть "ура".
– Не знаю, станет ли вам легче от того, что я скажу… У меня большие проблемы со здоровьем. Мне сейчас не до неё.
– Минуточку! Она ждёт из Голландии великого учёного, профессора, можно сказать… в Америку собирается переселяться из-за вас, а вы так просто говорите: "Мне не до неё"!
– Повторяю… У меня серьёзные проблемы…
Душетерзательную встречу прервал звонок в прихожей.
Дуремар пошёл открывать и вернулся в сопровождении кучки маргиналов. На маргиналах были мятые свитеры, кое у кого даже с перьями от подушек. Джинсы зияли мохнатыми дырами, а в ушах и ноздрях болталось много-много всякой бижутерии.
Чудики отправились на кухню, а Юрику стало весело.
– Простите, это, конечно, не моё дело, но ваши коллеги мало смахивают на профессуру. Даже на лаборантов внешне не тянут, я бы сказал!
– Это действительно не ваше дело. Я принимаю вас здесь только из уважения к Ляле, к нашим с ней… отношениям.
– Которые уже в прошлом, да? Могу я ей так передать?
– Вы всё правильно поняли. Спасибо за записку.
Мичурин поднялся с кресла, ожидая того же от Юрика.
Юрик вскочил, взял с пола сумку, но направился не в прихожую, а сделал прыжок в сторону кухни.
– Секундочку! Что там у вас за секреты, а?!
Мичурин озверел.
– Стойте! Вас там не ждут!
– Знаю-знаю!.. Да я, в общем-то, только в туалет! Он ведь у вас рядом с кухней?
– Ага, иди… Давно не какал… Идиот…
На кухне у стола маячили маргиналы в интимных позах и целовались. Но Юрика это не трогало. За годы в туризме он и не такого насмотрелся. Один раз даже сам почувствовал, что не железный. Когда работал с голландской группой в Москве.
Проблема тех парней была в другом. Они нюхали и кололи в вену наркотики. Отсюда могут быть любые проблемы со здоровьем. К счастью, никто из них Юрика не заметил, и он беспрепятственно вернулся в комнату.
– Ну, я пошёл! Провожай меня скорее, кореш, а то я за себя не ручаюсь…
– Теперь доволен? Всё вынюхал?
– Всё! Теперь я за Лялю спокоен!
– В каком смысле?
– Да нафиг ты ей такой сдался!
– Ладно, выметайся!.. Надоел!..
Выйдя из квартиры, Юрик на секунду подпер дверь ногой.
– Ну и вляпался же ты, приятель! А как же розы без шипов? Ляля говорила, что ты хотел назвать новый сорт её именем…
Мичурин, собрался с последними силами (дохляк ещё тот!) и вытолкал Юрика на лестничную клетку.
– Будем считать, что опыт не удался…
Красивая голландская дверь с грохотом захлопнулась.
Глава 16.
"До спинного мозга" Ступив на набережную канала, Юрик вдохнул прохладный осенний воздух.
Поздняя осень в Амстердаме малоприятное явление, но бывают и большие исключения.
Юрику в тот день повсюду мерещились весенние ароматы. Один раз даже Ляля померещилась в одной из стеклянных витрин. "Это от счастья", – подумалось ему.
На утро был выезд автобусом с группой в Париж, а потом долгое возвращение в Питер через всю Европу. Хотелось сразу же рвануть домой, но путёвка длинная попалась, шесть стран за две недели. Так что пришлось терпеть.
Юрику терпеть было не в лом. Он был полон всяческих надежд и энтузиазма…
Как-то раз ему пришлось работать с группой американских лесбиянок. Натерпелся – не то слово. Партнёршами американочки менялись каждый день. Больше того, они самовольно переселялись из номера в номер, не считая нужным докладывать в рисэпшен.
Эта чехарда действовала на мозги не только Юрику, но и горничным. Платить за разбитые графины, вырванные с корнем розетки и прожжённые сигаретами кресла барышни отказывались.
– Это не я! Это было сделано до меня! Вчера!
Гостиничный режимник пенился.
– Если ты не в курсе, кто у тебя где живёт, то ты не переводчик, а говно!
Не ограничившись бардаком в номерах, лесбиянки преподнесли сюрприз лично Юрику.
Устроили ему прощальный эксклюзив. Уже перед самым вылетом на родину, на подъезде к Шереметьево, дебелая турлидерша розовых барышень, обладательница чёрного пояса по каратэ, заявила, что хочет попрощаться с русскими берёзками.
Барышни высыпали из автобуса, помчались в сторону рощицы, и Юрика прихватили.
Окружили его эти кикиморы в лесочке плотным кольцом и стали ужасы на себя наговаривать. Мол, у них в Америке есть обычай по весне мужчину в жертву приносить. Ничего не сделали, но в автобус он вернулся с дрожащими коленками…
Террор, устроенный розовыми барышнями, Юрик с большого временного расстояния не очень осуждал. Ну, резвились девчата, ну, шутковали. Сейчас у него в голове свой террор вызревал. Тоже розовый, но против Ляли. Ему хотелось перед свадьбой забросать подругу розами, красиво, как в кино. Но чтобы та не сразу догадалась, от кого цветы. А то заранее перепугается и не станет замуж выходить.
Морально Юрик к свадьбе был давно готов, но хотела ли этого Ляля?
У него был серьёзный повод думать, что вторая свадьба висела на волоске. За годы их разлуки Ляля сильно изменилась. Он, конечно, спас её от тюрьмы, но что дальше?
Освободившись от страхов за свою драгоценную свободу, Ляля добровольно сдалась в другой плен, ввалилась, так сказать, в предыдущую кому. Ведь до эпизода с соседом-пьяницей она всё время грустила о Дуремаре…
Если бы не Дуремар, всё бы складывалось идеально. Эх! Юрик сейчас бы многое отдал, чтобы увидеть Лялю снова бегающей за ним, как в детстве.
К сожалению, всё повернулось на сто восемьдесят градусов.
Перед отъездом в Голландию Мичурин так запачкал Ляле мозги, что психика её как бы нарушилась. Не в прямом смысле, конечно, но Юрику хватило. Он решил положить конец этой шизофрении.
Но сначала надо было навестить Москву. Во-первых, денежки снять со счетов, а, во-вторых, со щедрой Хозяйкой попрощаться…
Глава 14.
"Валентино и гранёные стаканчики" Денег в Москве лежало немеряно, их надо было только съездить и забрать.
Святость заначки Юрик сознавал, как никто другой. Аппетиты Изольды затмевали даже барские замашки её матери. Тёща с Изольдой не подозревали, в каких банках и какие суммы у него лежат, иначе при разводе ему пришлось бы туго.
Тестю было всё по барабану. Он давно уже завёл семью на стороне.
А вот у Юрика с Изольдой детей не было. За тринадцать лет их брака Изольда совершила серию абортов, на которых Юрик не настаивал, но и отговаривать не собирался. Темпераментом супружница пошла в папашу. Он неоднократно видел Изольду с другими мужиками, но не расстраивался, а только радовался этому.
Радовался, что удрать будет легко.
Москва не Фердыщевск, и прощаться с нею надо обстоятельно, а то обидится. Юрик Москву обижать не хотел. Вот попрощается с Хозяйкой, вернётся в Питер, снова поселится в коммуналке, а там и атаку на Лялю начнёт. Психическую. Москва даст силы для решительного броска, направит мысли, куда надо. Вдохновение даст, наконец.
Конечно, существовала вероятность, что Ляля его никогда не примет, а станет ждать Мичурина до конца своих дней. Просадить московские денежки дело не хитрое, особенно в Большой Двери, а потом что? Так и не женившись на Ляле-Кустике, не породнившись с Большой Дверью, он, скорей всего, уедет, куда глаза глядят.
Страшновато.
Но ради Ляли можно было рискнуть. Ляля не обычный "кустик", не просто объект для женитьбы. Ляля – это его Ляля. На тот случай, если с ней ничего не выйдет, у него в запасе был альтернативный вариант. Получив отказ, он будет жить в Городе-Двери наездами. Поселится на расстоянии, где-нибудь в области, согласно своей же Дверной Теории. В крайнем случае, напросится в компаньоны к Лялиной бабушке и будет опекать старушку до гробовой доски. А когда Ляля сама постареет, ей ничего не останется, как переехать к Юрику в деревню. Что ж, он её благородно примет.
В Москве Юрику выпала честь блистать. Несколько раз даже по телевизору, рядом с актёрами, директорами музеев и ресторанов, а также с полпредом итальянской моды синьором Валентино.
О чехах он постепенно забыл. От чехов Юрика освободила перестройка. Не сразу, конечно, не в одночасье. Некоторое время он работал параллельно и с ними, и с уже понаехавшими акулами капитализма.
Как только хлынули капиталисты и начались проблемы с гостиницами, было организовано вытряхивание оттуда братьев-социалистов. Как это делалось? Очень тонко, в духе мудрого советского правительства. Перво-наперво, взвинтили цены на таможне, удесятерили пошлины на дрели, утюги, электрозажигалки и на ходящих пластмассовых кукол. После этих и других мероприятий братья отвалились сами…
Прощаясь со своей последней группой чехов, Юрик осмелел и выдал следующую фразу:
– Вы хорошие ребята, но вам трудно угодить: то пиво тёплое, то суп холодный.
Гляньте в угол: там едят американцы. Спокойно себе чавкают, и никто из них, заметьте, не бегает по ресторану с книгой жалоб. Так что – привет!
Осмелел он не зря: рядом сидела Ларискина группа. В сравнении с прощальной речью мадам Юзефович его тирада всем показалась кошачьим мурлыканьем…
Кстати, кто придумал, что "соцы" смешнее "капов"? С "капами" тоже весело.
Ржунимагу.
В здании Оружейной Палаты есть Алмазный Фонд, куда в советские времена было не попасть. Граждане писались в очередь, каждый у себя на предприятии, а очередь длилась целых пять лет. В наше время покупай билет и смотри, сколько влезет.
Хоть каждый день приходи. Эксурсии проводят тётеньки с указками.
Группе Валентино тоже дали тётеньку с указкой, но её, на пару с Юриком, сразу отставили в сторону, чтоб не путались под ногами у высокой делегации, ибо началась перепись обьектов, выложенных на витринах, для последующего заказа копий местным мастерам. По некоторым слухам, таких мастеров в Москве четверо.
Женщина с указкой обиделась и пошла назад в каптёрку, а Юрик тихо устроился в тёмном углу. Солдат спит, а служба-то идёт. Он успел заскучать и даже зевнул пару раз…
Вдруг от восторженной толпы отделилась породистая герцогиня (или графиня, Юрик их путал) и с обречённым видом промямлила, что расстроена отсутствием в Алмазном Фонде… гранёных стаканов.
Юрик почуял добычу.
– Сделаем!!!
Неподалёку от Кремля, в Красных Палатах 17-го века, жил царь Алексей Михайлович.
Ныне в тамошнем подвальчике находится забегаловка типа "Онегина", а напротив стоит Энгельс в позе охранника ювелирного магазина. Что он там такого ценного охраняет? Подвальчику до "Онегина", как рядовому сельпо до ГУМ*а.
Когда кортеж поехал на экскурсию по городу, водитель головного лимузина слушался только Юрика. Юрик сказал ему "стой" – тот и встал, где надо.
Организаторы очнулись, когда вся свита Валентино ринулась в подвальчик. "Чья идея?!", "Кто родил?!" – только и успели охнуть русскоговорящие товарищи, дружно повернувшись к Юрику.
Но Юрик был не промах, заранее отмазку подготовил.
Взяв за локоток одну из девушек-организаторш, он пошёл с нею в подвал и там кивнул на герцогиню, выбиравшую матрёшку: "Синьора попросила".
Синьора аккурат просила продавщицу выпотрошить матрёшку. Её нужна была только внешняя часть, чтобы вышло подешевле.
Юрик изумлялся: неужто Валентино держит благородных женщин впроголодь? Неужто денег на матрёшки не даёт?
Роль двух титулованных особ в той группе была загадкой.
Хотя, некоторые соображения имелись. Если покопаться в мировой истории, то сыщется множество аналогий. В любой стране купцы, женившиеся на дворянках ради титула, частенько содержали супружниц впроголодь, каждый день напоминая, за чей счёт те кормятся. Или бедный дворянин брал себе купчиху (холст художника Федотова "Сватовство майора", ГТГ). Купчиха сразу после свадьбы с болью узнавала, что она богатая плебейка.
Валентино, знамо дело, жениться ни на ком не собирался, но ему как богатому коробейнику льстило присутствие в свите благородных дам с фамильными гербами.
Видно, взял он их в поездку с условием: я вас в Москву бесплатно прокачу, а вы мне делайте пиар по-тихому. В общем, намекнул, чтоб не наглели.
*****
С Москвой всё было ясно, с Изольдой тоже.
Не желая тратиться на грузовой контейнер, Юрик решил по старой памяти взять маршрут в "Интуристе" и перебраться со всем скарбом в любимый Город на казённом автобусе. Для этого надо было отработать с итальянцами три дня в Москве, а потом, с ними же, поехать во Владимир-Суздаль. Далее – Сергиев Посад, Великий Новгород – и так до самого Санк-Петербурга. Намечалось длинное путешествие Огородами Москвы.
Раз уж с Хозяйкой-Москвой решил попрощаться, то и Ея Огородами прокатиться не грех.
Проезжая Огородами Москвы, вспоминаешь не одни лишь исторические даты и походы.
На ум приходят и павлово-посадские платки, и чаепития в Мытищах, и, как ни странно, веники.
Веник на Руси давно известен. Им в бане моются. Но веником трясут не только в бане.
Суздальский туркомплекс "ГТК" построен к Олимпиаде-80. Его ресторан больше смахивает на столовую в пионерском лагере. Что отличает этот ресторан от лагерного, так это ярко-красные "кремлёвские" дорожки с зелёной полосой.
Пылесосами те дорожки никто не балует. Их метут заскорузлыми вениками.
Как-то заглянув в ресторан раньше положенного, Юрик получил удар. Нет, не веником по спине, хуже. На столах к тому моменту всё стояло: и легендарная горчица, которую, обычно зажимают, и масло, и сыр, и булочки. Оставалось принести чай-кофе.
Рядом с этим натюрмортом мельтешила то ли нянька, то ли санитарка. Уж во всяком случае, не метрдотель. Метрдотель нарисовалась позже, когда что-либо доказывать было поздно…
Разбойница в белом халате мутного оттенка старательно мела сухим веником дорожки, поднимая клубы пыли. Пыль, в свою очередь, садилась на сыр, на масло, на повидло и, что самое страшное, на булочки!
Эти булочки Юрик любил до беспамятства. Он обычно уже с вечера трепетно мечтал о них, как мечтает алкаш об утренней бутылочке портвешка.
Узрев кошмарное кощунство, он кинулся на поиски метрдотеля, чтобы заявить о безобразии. Метрдотель, найдясь не сразу, сказала, что у них такого не бывает, и что ему, скорей всего, почудилось…
Осознав круговую поруку, Юрик метнулся обратно в зал, желая поймать за руку садистку в мутно-белом халате, но той уже и след простыл. Смылась, гадина! Такие, как она, дома вениками пыль не поднимают, а в общественных местах – с удовольствием. Нагадить исподтишка святое дело.
Обычно Юрик завтракал очень плотно, но на этот раз не смог себя заставить съесть хотя бы одну булочку. Он хотел было сразу смыться, но потом решил дождаться водителей, чтобы напомнить, во сколько отъезд, и заодно предупредить о кишечно-палочной угрозе. На туристов было начхать. Пускай жрут, не сдохнут.
Два мордастых драйвера, Славик и Валентин, появились в ресторане, как все нормальные люди, вовремя. Веником уже никто не тряс, и можно было бы забыть эту историю.
Но Юрик молчать не мог. У дурака язык бежит вперед ума, а у Юрика он бежал ещё дальше, принимая во внимание профессию.
Когда водилы сели за стол, он им всё рассказал, но сочувствия не дождался.
Валентин стал демонстративно наворачивать все подряд. Сначала съел свое, а потом и пайку Юрика осилил.
Славик поступил интеллигентнее. Прочитав Юрику лекцию о том, что страшнее СПИДа ничего на свете нет, а СПИД веником не передаётся, он тем самым полностью реабилитировал преступницу. В конце Славик выдал сакраментальную фразу: "Это потому, что им не платят!" Вид при этом у него был зловещий.
Может, он обиделся? Может, кто-то из его родственников точно так же мёл дорожки, только в другом ресторане?..
После утреннего фиаско Юрик корчился на сидении рядом с микрофоном. Автобус неуклонно шёл на запад, а, как известно, чем западнее, тем больше мыслей о загранице. Водитель Славик начал вспоминать о поездках с нашими группами за границу. При этом вспомнил много нехорошего.
– Жрут колбасу, ножки куриные гложут… чесноком воняют… Гранёными стаканами трясут, как чукчи!
– Стаканы вещь полезная! – хохотнул Юрик.
Славик не слушал, ему было до крайности обидно.
– Поубивал бы нафиг…
Юрик страшно веселился. Сердце млело в предчувствии реванша.
– И, что самое противное, кости за подлокотники суют, а я потом их выгребай!
– Славочка, это потому, что им не платят… – мурлыкнул Юрик, зажмурившись от удовольствия.
Водитель Славик мог сколь угодно ноздри раздувать, мечтая о возмездии. Он ещё не знал, что Юрик насовсем перебирался в Питер, и, стало быть, отомстить не получится.
– Мы тут с Валентином посоветовались… Покупай-ка ты, братец, билет на поезд, а то автобус, кажись, испортился…
Валентин поддержал коллегу:
– Да! "Интурист" тебе все расходы вернёт! А мы со Славиком в поле заночуем, машину чинить будем!
– Так и я бы мог в поле… помочь чем-нибудь… – отозвался Юрик.
Валентина аж перекосило:
– Не-не-не-не-не! – затараторил он, будто за ним только что гнались гибэдэдэшники. – В поле ночью холодрыга, а у тебя курточка тонкая!
Юрик вздохнул и погладил курточку.
– Вы правы…тонкая, зараза… убедили…
– Да ты не обижайся, автобус очень старый, Икарус, мать его… Славка правду говорит!
– Да я всё понимаю… Не обиделся!
Юрик ещё дважды горестно вздохнул, один раз носом шмыгнул и отвернулся к окну.
Чтобы, всё-таки, подумали, что обиделся. Пускай позлорадствуют напоследок. Тем слаще будет месть.
Никакой ремонт водилы делать не собирались, это и коню понятно. В Питере пойдут по бабам на всю ночь. Юрик и раньше слыхал про такие фокусы – другие переводчики рассказывали. Провинившиеся у водил гиды домой в Москву сами добирались.
Непровинившиеся тоже часто сами добирались, предварительно выстояв очередь в кассах…
Поломался автобус или нет – момент недоказуемый, а значит можно гульнуть за счёт родной автобазы. База и солярочку, и суточки лишние оплатит. Ну, в крайнем случае, начальничку на лапу придётся дать.
Глава 15.
"Реванш, облом и маргиналы в перьях"
Подъехали к "Астории".
Славик с Валентином выскочили из автобуса, метнулись к багажнику.
– Слышь, ты, группа маленькая, всего десять человек, а чемоданов до фигища! Что у них там в этот раз, а?!
– Не знаю, сам всю дорогу удивляюсь. Вроде бы, итальянцы народ культурный…
Прям в первый раз такое вижу!
Юрику стоило больших усилий, чтобы не заржать. Половина чемоданов были его собственные…
Из гостиницы выкатились носильщики, но кто ж им отдаст свой кусок? В надежде на "солидный чай" (всё-таки, конец большого путешествия!), Славик с Валентином лично выбросили весь багаж на асфальт и вопросительно уставились на Юрика. Мол, тряси клиентов.
Юрик собрал итальянцев в кучу, сделал вид, что трясёт. Даже руками начал махать.
Водилы итальянского не понимали, а то бы сразу чокнулись от горя: вместо выколачивания чаевых, Юрик сообщил туристам, во сколько завтрак и когда на экскурсию строиться. По номерам на этот раз их должен был рассовать Витторио, пожилой турлидер.
Юрик втихаря планировал взять такси и смыться на ночь в свою коммуналку, так как время было позднее. Пожелав спокойной ночи группе, он победно глянул на водил и махнул пятисотенной купюрой. Жест предназначался не водилам, а совершенно чужому таксисту. У "Астории" всегда много такси.
Вдохновлённый купюрой таксист бросился к чемоданам, и половина кучи от автобуса перекочевала в "волгу".
Остальную часть кучи, итальянскую, погрузили на золочёную тележку заждавшиеся гостиничные лакеи и повезли в вестибюль…
Юрик плюхнулся на сидение рядом с таксистом, хлопнул дверцей и помчал к себе на Розенштейна. Завтра предстоял тяжёлый день: Петропавловка, Исакий, Невский и, конечно же, "Онегин".
К дичайшему восторгу тёть-Марины и пьяненькому удивлению Харитоныча, Юрик с мешками-котулями ввалился на ночь глядя в прихожую. Два пакета с харчами и бухлом отнёс на кухню – праздник праздновать, а остальное забросил в свою комнату.
У него теперь в полной собственности оставалась одна комнатёнка. Вторая стала молельней, а третья Лялиным будуаром. Правда, Ляля там почти не появлялась, но это дело времени. Как убедится, что Дуремар её бросил, так и прискачет…
Взять у Ляли адрес Дуремара ничего не стоило. Для этого пришлось, всего-то навсего, съездить в деревню, чаю семейно попить, детство вспомнить.
После чаепития Ляля взяла со стола непочатую бутылку конька и потащила его в спальню. Чисто поприкалываться, так как над её кроватью висело фото белобрысого.
Юрик возмутился такому беспределу:
– Слушай, накой тебе этот прыщ? Даже писать перестал… Сколько лет уже прошло, а?
– Неважно. Не пишет, значит работой занят. Как только освободится, сразу напишет.
Зато розы регулярно шлёт…
Ляля, словно ненормальная, метнулась в угол комнаты. Там "вниз головой" висели сухие букеты. Знала бы она, от кого эти розы! Она сняла со стены один и, закатив от блаженства глаза, понюхала.
– Вон уже сколько наслал!
– А что ж ты их по всей комнате не развесишь, как веники в бане? Прикольно будет…
– Ой! Хорошая идея!
Ляля с воплем ринулась к письменному столу за ножницами и скотчем.
Юрика от этих танцев затошнило, и он завыл ей в тон, как плакальщица на кладбище:
– Ой, щас начнём цветочками портретик украшать!
– Ты не юродствуй, а лучше помоги! Подавать букеты будешь, а то я одна не справлюсь!
Сбросив тапочки, Ляля полезла на кровать и стала прикреплять сухие розовые веники вокруг портрета. Прицепив последний, театрально подбоченилась.
– Ну, как?
– Отлично! Не хватает чёрной ленточки с золотыми буковками: "От друзей, от жены, от сотрудников по работе… Помним, скорбим…" – Хватит ревновать! Помним, но не скорбим, а просто – ждём и всё. Между прочим, расстояние только укрепляет чувства…
– Или проверяет… настоящие ли они…
– Вот и поезжай! Проверишь лично! Зайди к нему на амстердамскую квартиру, привет от меня передай, ладно? Только не обмани! Ты ведь обещал!
– Ну, и садистка же ты…
Ляля его не слушала, мурлыкала своё. На какую-то секунду в ней проснулось любопытство.
– Кстати, что это за странная командировка?
– Да так… По обмену опытом…
– Ой, а мы с Валериком в Америку поедем! Будем там флористами работать, дворы американцев озеленять!
– А если те не захотят?
– Не захотят – отключим газ!
Юрик сочувственно глянул на кретинку. Таки помешалась.
– Да не смотри ты так грустно! Развод – не конец света, а Изольда – не пуп земли!
Кстати, общая работа сближает. Найди себе единомышленницу-переводчицу… Хи!
– Ага, найду, послушаюсь, наверное! У зоолога-ботаника жена должна быть обязательно биологица, а у сантехника – сантехница, да? Или управдомша, это уж как минимум. То есть, если я, к примеру, ваннами стану торговать или унитазиками, то мне непременно нужна будет торговка или менеджер. Аминь!..
*****
Юрик выскочил из спальни, так не открыв коньяк…
Бабушка на кухне читала любовный роман, подкинутый Лялей.
Ляля ничего не делала просто так, и романчик подкинула явно с каким-то подлым умыслом. Накой, спрашивается? Бабушка и так была уверена, что у внученьки с мозгами полная монтана.
– Ну, всё, бабуля, я пошёл…
– А грустный чего такой? Она всё никак? Всё думает о том хмыре?
– Не знаю… По-моему, она его любит…
– Дурак! Мне виднее, кого она любит! Ты жди, жди… Пусть пока думает, что цветы от него, а то совсем на любовной почве тронется! Мы ей потом всю правду выложим, а пока сиди тихо и молчи в тряпочку. Ближе тебя у неё всё равно никого нет и не будет!..
Через две недели Юрик уже стучался в амстердамскую квартиру Дуремара. Квартирка была ништяк. Среди добротной мебели стояли пальмы в кадках. Утешало одно: квартира съёмная, не Дуремарова собственность.
Хозяин открыл в футболке, джинсах и шлёпанцах на босу ногу. Мордашка за несколько лет скукошилась, сморщилась – бр-р-р! Гнуснятина. Ничего общего с портретом над Лялиной кроватью.
Юрик начал атаку с порога:
– Не узнаёшь?
– Простите, но я вас не помню… Кто вы?
– Твой соперник! Только не пугайся, ладно? Тебе бояться нечего, она любит только тебя! Вот, и записочку прислала!
– Кто "она"?
– Так я что, не туда попал? Ты Валера?
– Да…
– Ну, а я от Ляли!
Выбрав амплуа придурка, Юрик изо всех сил старался не выходить за рамки жанра.
Он огляделся, руками развёл, и по-плебейски перешёл обратно с "ты" на "вы".
– Ба-а-а! Да тут королевские апартаменты! Я на днях с одним голландцем разговаривал по бизнесу, так он мне знаете, что сказал? Вы удивитесь! Он сказал, что ездит в Россию мыться! Невероятно! Сказал, что у вас в Голландии всё такое маленькое, тесное, квартирки крошечные, ванных вообще нет, одни душевые. Мол, вам приходится всё время стоя мыться!
– Ну, это он преувеличил. Возможности тут у всех разные. А у вас, как я понял, свой бизнес?
– Да не очень-то он мой… Пока не мой… Короче, я щас ваннами торгую, унитазиками! Гы-ы…
Мичурин брезгливо поморщился. Вот, гад! Знал бы он, с кем разговаривает.
– Ну, и как там Ляля?
Юрик в отместку тоже поморщился.
– А вам действительно интересно?
– До определённой степени… Я ведь её любил…
– То есть, ваши чувства в прошлом?!
Юрик захотелось крикнуть "ура".
– Не знаю, станет ли вам легче от того, что я скажу… У меня большие проблемы со здоровьем. Мне сейчас не до неё.
– Минуточку! Она ждёт из Голландии великого учёного, профессора, можно сказать… в Америку собирается переселяться из-за вас, а вы так просто говорите: "Мне не до неё"!
– Повторяю… У меня серьёзные проблемы…
Душетерзательную встречу прервал звонок в прихожей.
Дуремар пошёл открывать и вернулся в сопровождении кучки маргиналов. На маргиналах были мятые свитеры, кое у кого даже с перьями от подушек. Джинсы зияли мохнатыми дырами, а в ушах и ноздрях болталось много-много всякой бижутерии.
Чудики отправились на кухню, а Юрику стало весело.
– Простите, это, конечно, не моё дело, но ваши коллеги мало смахивают на профессуру. Даже на лаборантов внешне не тянут, я бы сказал!
– Это действительно не ваше дело. Я принимаю вас здесь только из уважения к Ляле, к нашим с ней… отношениям.
– Которые уже в прошлом, да? Могу я ей так передать?
– Вы всё правильно поняли. Спасибо за записку.
Мичурин поднялся с кресла, ожидая того же от Юрика.
Юрик вскочил, взял с пола сумку, но направился не в прихожую, а сделал прыжок в сторону кухни.
– Секундочку! Что там у вас за секреты, а?!
Мичурин озверел.
– Стойте! Вас там не ждут!
– Знаю-знаю!.. Да я, в общем-то, только в туалет! Он ведь у вас рядом с кухней?
– Ага, иди… Давно не какал… Идиот…
На кухне у стола маячили маргиналы в интимных позах и целовались. Но Юрика это не трогало. За годы в туризме он и не такого насмотрелся. Один раз даже сам почувствовал, что не железный. Когда работал с голландской группой в Москве.
Проблема тех парней была в другом. Они нюхали и кололи в вену наркотики. Отсюда могут быть любые проблемы со здоровьем. К счастью, никто из них Юрика не заметил, и он беспрепятственно вернулся в комнату.
– Ну, я пошёл! Провожай меня скорее, кореш, а то я за себя не ручаюсь…
– Теперь доволен? Всё вынюхал?
– Всё! Теперь я за Лялю спокоен!
– В каком смысле?
– Да нафиг ты ей такой сдался!
– Ладно, выметайся!.. Надоел!..
Выйдя из квартиры, Юрик на секунду подпер дверь ногой.
– Ну и вляпался же ты, приятель! А как же розы без шипов? Ляля говорила, что ты хотел назвать новый сорт её именем…
Мичурин, собрался с последними силами (дохляк ещё тот!) и вытолкал Юрика на лестничную клетку.
– Будем считать, что опыт не удался…
Красивая голландская дверь с грохотом захлопнулась.
Глава 16.
"До спинного мозга" Ступив на набережную канала, Юрик вдохнул прохладный осенний воздух.
Поздняя осень в Амстердаме малоприятное явление, но бывают и большие исключения.
Юрику в тот день повсюду мерещились весенние ароматы. Один раз даже Ляля померещилась в одной из стеклянных витрин. "Это от счастья", – подумалось ему.
На утро был выезд автобусом с группой в Париж, а потом долгое возвращение в Питер через всю Европу. Хотелось сразу же рвануть домой, но путёвка длинная попалась, шесть стран за две недели. Так что пришлось терпеть.
Юрику терпеть было не в лом. Он был полон всяческих надежд и энтузиазма…