С и р о т к и н-А м у р с к и й. Нас это не касается.
Б у р ь я н о в. Нет, касается. Я должен реабилитироваться. Я хочу выступить с разоблачением корнеплодовщины. Это мой общественный долг. Имейте в виду, что я уже давно сигнализировал, только мои сигналы почему-то не доходили до общественности. Дайте мне слово.
С и р о т к и н-А м у р с к и й. У нас собрание открытое.
Б у р ь я н о в. Благодарю вас. Вы меня окрыляете. Надеюсь, после моего выступления вы совершенно по-другому отнесетесь ко мне и к моей повести. Я хорошо знаю интимную жизнь Корнеплодова и не постесняюсь сорвать маску с этого самозванца.
С и р о т к и н-А м у р с к и й. Молодой человек, как вам не стыдно! А еще хотите быть русским писателем! Да вы знаете, что такое русский писатель?
Б у р ь я н о в. Не понимаю вас. Могу не касаться личной жизни. Как угодно. Но по общественной-то линии, надеюсь, можно ударить?
Сироткин-Амурский уходит в дверь комиссии.
Ну, держись, Корнеплодов. (Уходит вслед за Сироткиным-Амурским.)
Мартышкин проходит с кием в руках.
Д и р е к т о р к л у б а (выходит). Товарищ Мартышкин, что же вы? Я вас ищу по всему клубу.
М а р т ы ш к и н. На какой предмет?
Д и р е к т о р. Вам же открывать юбилей.
М а р т ы ш к и н. Чей?
Д и р е к т о р. Корнеплодова.
М а р т ы ш к и н. Хохонюшки!
Д и р е к т о р. В каком смысле?
М а р т ы ш к и н. Хохонюшки в том смысле, что руководство относится к Корнеплодову резко отрицательно и, по-моему, юбилея вообще не надо. Какой юбилей, когда сейчас юбиляра будут выгонять из организации! Хо-хо!
Д и р е к т о р. Вы меня пугаете. Но ведь мы же обязаны провести мероприятие. Как же так? Мы затратили средства на концерт и на тропические растения. Сейчас приедут артисты. Смотрите, уже идет духовой оркестр.
М а р т ы ш к и н. Так пусть он сыграет марш фюнебр.
Д и р е к т о р. Фюнебр? Я этого не понимаю. Перестаньте шутить. В конце концов пусть комиссия поступает с юбиляром, как ей угодно, а нас это не касается, мы обязаны провести мероприятие. Тем более что руководство проявило такой интерес к концерту. Только что звонили от Степана Степановича и просили непременно оставить четыре места во втором ряду.
М а р т ы ш к и н (тревожно). Почему именно во втором?
Д и р е к т о р. Потому что весь первый ряд оставлен для семьи юбиляра.
М а р т ы ш к и н. От Степана Степановича лично?
Д и р е к т о р. Вообразите себе.
М а р т ы ш к и н. Вот какая картинка. Тогда я, пожалуй, хо-хо. У меня даже есть кой-какие набросочки. Я не буду касаться художественных произведений Евтихия Федоровича. Кстати, их и нету. Я думаю, знаете ли, в легкой юбилейной форме очертить его общественную физиономию.
Д и р е к т о р. Вот, вот. Именно в легкой форме. С юмором очертите. Наша аудитория любит посмеяться.
М а р т ы ш к и н. Вот, изволите ли видеть. (Вынимает бумажку.) Нет, это как раз не то. (Вынимает другую бумажку.) А это как раз то. В игривой форме. Юбилей - это переучет товаров. Сегодня юбиляр в некотором роде переучитывает свои товары за двадцать пять лет. Ну и так далее.
Д и р е к т о р. Это именно то, что надо. Пройдемте в артистическую, через полчаса начало.
М а р т ы ш к и н. Так я лучше сгоняю еще одну партийку. (Уходит.)
М о г и л я н с к и й (вбегает). Юбиляр прибыл. (В дверь.) Прошу вас, милости просим, пожалуйста.
Входят Корнеплодов с Надей.
Раздеваться будете прямо в артистической. Я восхищен вашей шубой.
Д и р е к т о р. Позвольте вас приветствовать от имени нашего клуба. Вы образцовый юбиляр. Обычно юбиляры, как правило, опаздывают, а вы прибыли даже несколько раньше, чем надо. Как видите, клуб сделал все возможное. (Показывает.)
М о г и л я н с к и й. Обратили внимание? Не каждый юбиляр может похвастаться такими пальмами. К несчастью, организовать кинохронику не удалось, благодаря странной позиции управления кинофикации, но мы своими силами запишем ваше выступление на клубный магнитофон.
Д и р е к т о р. Не правда ли, все очень прилично?
К о р н е п л о д о в. Недурно, даже весьма.
Н а д я. Папа!
К о р н е п л о д о в. Впрочем, я решил отказаться от юбилея.
Д и р е к т о р. То есть как это?
К о р н е п л о д о в. Зачем весь этот шум, эти растения, этот мой портрет? Не скромно. Снимите его. Нет, нет, я решительно отказываюсь от юбилея.
М о г и л я н с к и й. Они шутят.
К о р н е п л о д о в. В сущности, какой я писатель? Вы когда-нибудь читали мои произведения?
Д и р е к т о р. Лично я - нет... Но... наверное, другие читали.
К о р н е п л о д о в. И другие не читали. Читали только мою подпись под некрологами. Писатель тот, кто пишет. Значит, я пустое место. Фикция.
Д и р е к т о р. Ради бога, не надо говорить так громко, а то услышит публика. Вы меня ужасаете!
М о г и л я н с к и й. Что вы, они же шутят.
К о р н е п л о д о в. Какие шутки! Не до шуток мне. Вот заявление.
Н а д я. Молодец, папочка, молодец.
К о р н е п л о д о в. Уберите мой портрет. Я выхожу из союза по собственному желанию. Юбилей отменяется.
Д и р е к т о р. Как это - отменяется? Мы оркестр наняли. Артистов пригласили. Мартышкин сделает вступительное слово.
К о р н е п л о д о в. Мартышкин? Надя, ты слышишь? Мартышкин согласился.
Н а д я. Папочка, ради всего святого, возьми себя в руки. Не поддавайся.
К о р н е п л о д о в. Нет, не поддамся. Все равно решительно отказываюсь.
Д и р е к т о р. Только не так громко. Мы уже привлекаем к себе нежелательное внимание. Пройдемте в артистическую. (Публике.) Товарищи, прошу вас освободить зал. Еще идет уборка. Мы дадим звонки. Могилянский, закройте двери и никого не пускайте в зал. Евтихий Федорович, что вы с нами делаете? Юбиляры всегда капризничают, но не до такой степени!
К о р н е п л о д о в. Все равно, все равно.
Н а д я. Молодец, папочка!
Д и р е к т о р. Может быть, вас смущает эта приемочная комиссия? Так вы не обращайте внимания. У нее свой профиль, а у нас свой профиль. Одно другому не мешает.
Н а д я. Где заседает приемочная комиссия?
Д и р е к т о р. Эта дверь. Но зачем вам? Евтихий Федорович, подумайте, в какое положение вы нас ставите?
М о г и л я н с к и й (заглядывает за дверь, возбужденно). Прибыла делегация от кукольного театра и артисты ансамбля Моисеева.
Д и р е к т о р. Вот видите.
К о р н е п л о д о в. Ну, что ж, пусть публика повеселится без меня.
Д и р е к т о р. Как я объясню общественности?
К о р н е п л о д о в. Как угодно. Уехал. Срочно вызвали. Заболел. Пойдем, дочь.
Корнеплодов и Надя подходят к двери комиссии и
останавливаются.
Д и р е к т о р. Как же быть? Надо позвонить куда-нибудь... Посоветоваться... (Уходит.)
Н а д я. Что же ты остановился и не идешь? Иди, папочка.
К о р н е п л о д о в. Легко сказать - иди. Всю жизнь привык быть писателем, и вдруг вот я уже более не буду писателем.
Н а д я. Иди, папочка. Это может случиться со всяким. Не только с писателем.
К о р н е п л о д о в. Страшно. Устал я, Наденька. Посижу немного, соберусь с силами, а потом уж и пойду. (Садится на стул возле двери.) Слышишь, как там страшно шумят?
Н а д я. Слышу, папочка, Мишин голос.
М а р т ы ш к и н (подходит). Что, обсуждение Корнеплодова уже началось? Ах, это вы? Честь имею. (С сухим полупоклоном проходит в дверь.)
Н а д я (прислушивается). Миша кричит. Громче всех. Боже, что он говорит!
Г о л о с Б у р ь я н о в а (за дверью). Подобное явление в нашей среде абсолютно недопустимо. С этой корнеплодовщиной пора кончать!..
К о р н е п л о д о в. Ради бога, прикрой дверь, чтоб я не слышал. И мне надо идти туда?
Н а д я. Зато потом тебе сразу станет легче. Старенький мой, миленький мой папочка. Собери все свои силы.
Дверь открывается, появляется Сироткин-Амурский.
С и р о т к и н-А м у р с к и й. А, вы тут? Значит, передумали, решили явиться. Это и лучше.
Н а д я. Правда, гораздо лучше? Это я ему посоветовала.
С и р о т к и н-А м у р с к и й. Вы дочь?
Н а д я. Да.
С и р о т к и н-А м у р с к и й. Тяжелый, очень тяжелый случай. Но посудите сами, разве мы можем поступить иначе? Ведь это - литература, советская литература. С этим шутить нельзя.
Н а д я. Я понимаю, я очень понимаю.
С и р о т к и н-А м у р с к и й. Сейчас заканчивает свое выступление Бурьянов, следующий - Мартышкин, а затем, если угодно, мы предоставим слово вам.
К о р н е п л о д о в. Что ж говорить? Говорить нечего. Я долго и мучительно думал и пришел к выводу, что вы все совершенно правы. Так что мне остается только публично признать вашу правоту и, как мне это ни больно, удалиться в частную жизнь... Если можно, без опубликования в печати, а?
Н а д я. Папа, не смей унижаться.
С и р о т к и н-А м у р с к и й. Вот, кажется, Бурьянов кончил. Пожалуйте.
Бурьянов возбужденно выходит и трясущимися руками
закрывает дверь.
К о р н е п л о д о в. Что ж это ты, Миша, так безжалостно? Я ведь тебе ничего, кроме хорошего, не сделал.
Б у р ь я н о в. Мы с вами не настолько близко знакомы, чтобы вы называли меня Мишей. А сказал я только то, что диктовал мне долг писателя и гражданина. Что же касается намеков, будто я чем-то вам обязан, - то это инсинуация. Ни к вам, ни к вашей семье я не имею решительно никакого отношения. Говорю это честно и прямо в присутствии товарища Сироткина-Амурского.
Н а д я. Миша, подумай, что ты говоришь! Где твоя совесть? И этого человека я любила!
Б у р ь я н о в. Избавьте меня от дешевой лирики. Я не позволю пачкать свою репутацию. Учтите это. Пойду покурить. (Уходит.)
С и р о т к и н-А м у р с к и й. Это отчасти, батюшка, плоды вашего воспитания молодежи. Прошу вас. (Пропускает Корнеплодова в дверь.)
К о р н е п л о д о в. Главное: не пил, не курил, жене по изменял - и вот... (Уходит.)
Сироткин-Амурский уходит за ним. Дверь затворяется.
Н а д я (одна у двери). Ну, слава богу. Гора с плеч. Сейчас все это кончится, и мы уйдем отсюда домой. Хоть бы скорее. Но почему я так волнуюсь? Неужели он в последнюю минуту раздумает? Это будет ужасно!.. "Ни к вам, ни к вашей семье я не имею решительно никакого отношения..." Решительно! Нет, все это так чудовищно, что я не знаю, не знаю... Нет, я сделаю что-нибудь ужасное, что-нибудь такое...
Д и р е к т о р (входит). Никому не дозвониться. Никто ничего не знает. Там выгоняют, здесь поздравляют. Буду действовать на свой риск и страх. В конце концов - не такой уж классик. Не хочет - не надо. Юбилянский! То есть тьфу - Могилянский!
М о г и л я н с к и й (входя). Здесь.
Д и р е к т о р. Объявите публике, что юбиляр срочно уехал для изучения жизни в отстающие районы Центральной черноземной области.
М о г и л я н с к и й. Так он же здесь, его могут увидеть.
Д и р е к т о р. Не важно. Его все равно почти никто не знает. Тоже писатель. Безбилетный пассажир. Уберите его портрет, давайте звонки, и пусть играет оркестр.
Могилянский убирает портрет, оркестр ремесленников
играет вальс.
М о г и л я н с к и й. С таким юбилеем можно нажить себе порок сердца. Гораздо спокойнее хоронить! Смотрите - вдова. То есть, я хотел сказать, жена. Идет жена юбиляра. Мать юбиляра, дочь юбиляра.
Входят Корнеплодова, бабушка и Вера.
Еще раз здравствуйте, Софья Ивановна. Ну как вам нравятся пальмы?
К о р н е п л о д о в а. Он тут? (Видит Надю.) А, Надька! Нашла. Где отец? Говори!
Н а д я. В приемочной комиссии.
К о р н е п л о д о в а. Кто велел?
Н а д я. Пойми, мамочка... Хоть раз в жизни...
К о р н е п л о д о в а. Я спрашиваю: кто велел? Замолчи. Все ясно. Каяться пошел? Я знаю, что ты его уговорила, отвратительная девчонка. Рано ему еще каяться! Когда надо будет, я ему сама скажу. А ну, где этот самый консилиум? Здесь, что ли?
Н а д я. Мамочка, что ты хочешь сделать?
К о р н е п л о д о в а. Не задавай идиотских вопросов. (Распахивает дверь.) Евтихий, иди сюда! (Наде.) А с тобой я еще поговорю. (Корнеплодову.) Евтихий, кому я говорю! Сию минуту иди сюда.
М а р т ы ш к и н (видный в открытую дверь, продолжает свое выступление). ...могу продемонстрировать еще один шедевр: "Митрич потянул Васку за упругие груди и хлобыстнул по уху тальянкой". Хаханьки! Одним словом, дырка от бублика!
К о р н е п л о д о в а. Вы! Прекратите это издевательство над известным писателем и общественным деятелем. Иначе я буду звонить в Совет Министров. Ишь как расходились. Добролюбовы! Евтихий, почему ты здесь, а не на своем юбилее? Это тебе не компания. Твое место в президиуме на трибуне.
К о р н е п л о д о в. Юбилея не будет.
К о р н е п л о д о в а. Кто выдумал эту дичь?
К о р н е п л о д о в. Я решил...
К о р н е п л о д о в а. Никому не интересно, что ты решил. Вот еще новости. (Кричит в дверь.) Вопрос о Евтихии Федоровиче снимается!
С и р о т к и н-А м у р с к и й. Однако позвольте...
К о р н е п л о д о в а. Не позволю. Не нуждаемся.
С и р о т к и н-А м у р с к и й. Почему же?
К о р н е п л о д о в а. Потому, что членский билет - вот! (Вынимает из сумки и показывает билет.) Вам это ясно? Вопрос исчерпан.
С и р о т к и н-А м у р с к и й. Это не существенно.
К о р н е п л о д о в а. Может быть, для вас не существенно, а для нас даже очень существенно. А теперь можете идти и продолжать заседание.
С и р о т к и н-А м у р с к и й. И продолжим!
К о р н е п л о д о в. Мой членский билет? Где ты его откопала?
К о р н е п л о д о в а. Совершенно случайно обнаружила в "Диалектике природы" Фридриха Энгельса, которую я тебе купила пять лет назад специально для того, чтобы ты изучал диалектический материализм, а ты вместо того, оказывается, дрых у себя на диване? Но это особ статья. А теперь ступай в артистическую, умойся, причешись и надень галстук.
К о р н е п л о д о в. Нет, нет. Я это все отменил.
К о р н е п л о д о в а. Пока не нашелся билет, а теперь...
К о р н е п л о д о в. Не имеет значения. Не хочу, не пойду.
К о р н е п л о д о в а (грозно). Что? Ну это мы еще посмотрим. Кто здесь ответственный по юбилею?
Д и р е к т о р. Я.
К о р н е п л о д о в а. Так что же вы стоите и ничего не делаете? Вы видите, что юбиляр нервничает? Проводите юбиляра в артистическую и не выпускайте, пока я не дам указания.
К о р н е п л о д о в. Софья!
Д и р е к т о р. Идите, уважаемый, и не раздражайте вашу супругу. Она знает, как лучше.
К о р н е п л о д о в а. Ступай! (Директору.) Обеспечьте ему черный кофе с сахаром и лимоном. Заприте дверь и захлопните форточку, чтобы его там не продуло. Вы, персонально, отвечаете за его здоровье. (Корнеплодову.) Ну, что же ты не идешь? Ступай!!!
К о р н е п л о д о в (тяжело вздыхая). Ох, господи боже мой!
Н а д я. Папа, не смей этого делать!
Корнеплодов и директор уходят.
К о р н е п л о д о в а. Замолчи. Я еще с тобой поговорю. Почему такие маленькие пальмы? А где портрет Евтихия Федоровича?
М о г и л я н с к и й. Юбиляр сами приказали снять.
К о р н е п л о д о в а. А вы его больше слушайтесь! (Наде.) Это все ты, дрянь, наделала! Ставьте портрет сюда. Не сюда, а туда. Посредине. Вот так. Где места для семьи юбиляра? Вот эти? Это неуважение к юбиляру. Поставьте в президиуме кресла для жены и матери юбиляра.
М о г и л я н с к и й. Вот это настоящая хозяйка. Будет исполнено. (Ставит кресла.)
К о р н е п л о д о в а. Антонина Прокофьевна, садитесь, не стесняйтесь. Поправьте платок.
М о г и л я н с к и й. Украшение президиума. Сказительница.
К о р н е п л о д о в а. А ты, Вера, садись в первый ряд. У нее есть муж, научный работник, но он, к сожалению, не может присутствовать, так как захворал.
М о г и л я н с к и й. Я понимаю, сгорел на работе.
К о р н е п л о д о в а. Надя, садись здесь.
Н а д я. Мама, я не могу участвовать в этой комедии.
К о р н е п л о д о в а. Тебя не спрашивают.
Н а д я. Я уйду.
К о р н е п л о д о в а. Только после торжественной части. (Могилянскому.) Она готовится к экзаменам и очень измоталась.
Б у р ь я н о в (входит). Что? Нашелся билет?
К о р н е п л о д о в а. Нашелся, Мишенька, нашелся.
Б у р ь я н о в. Софья Ивановна! Поздравляю! От всего сердца!
К о р н е п л о д о в а. Спасибо, родной!
Б у р ь я н о в. Вы себе не можете представить, как я волновался, мамочка, что я переживал.
К о р н е п л о д о в а. Очень представляю.
Б у р ь я н о в. Стало быть, теперь все в порядке? И участок в зеленой зоне?
К о р н е п л о д о в а. И участок в зеленой зоне, и новая дача. Теперь не уйдет. У нас ветеринар временно выбыл из строя, так не съездишь ли, Мишенька, завтра в управление к Сироткину?
Б у р ь я н о в. С восторгом! Я этому самому Сироткину-младшему залью сала за шкуру. У меня мертвая хватка.
К о р н е п л о д о в а. Спасибо, Мишенька. Садись рядом с Надеждой.
Б у р ь я н о в. Что же ты молчишь, Надюшка, ничего не говоришь?
Н а д я. Мама. Я не могу больше... Я... я его сейчас ударю.
К о р н е п л о д о в а. Кого? Мишеньку? За что?
Н а д я. Если бы ты только слышала, какие мерзости он только что, вот здесь, сию минуту, говорил про папу, про нас всех!..
К о р н е п л о д о в а. Что? Небось отмежевывался?
Б у р ь я н о в. Отмежевывался, Софья Ивановна.
К о р н е п л о д о в а. Ну и правильно сделал. Зачем ему голову зря под топор класть? Так умные люди не делают. Цени его, Надя. Он у тебя умный. Он далеко пойдет. Тебе повезло. Это не ветеринар.
Н а д я. Мама, я не могу... Я задыхаюсь... Я умру, умру сейчас... от стыда и от отчаяния!..
К о р н е п л о д о в а. Веди себя прилично в общественном месте. Не умрешь. Еще благодарить будешь. А пока - садись, я тебе приказываю!
Б у р ь я н о в. Слышишь, Надюшка, что мама говорит? Ну, дай лапку!
Н а д я. Не смей ко мне прикасаться! Если ты только ко мне прикоснешься...
Б у р ь я н о в. То что будет?
Н а д я. Пошел вон! Дурак! Ничтожество!
К о р н е п л о д о в а. Надежда!
Н а д я. Замолчи! Я ухожу от вас навсегда. А тебе - вот! (Бьет Бурьянова по лицу.) Очень хорошо!
К о р н е п л о д о в а. Однако!
Б у р ь я н о в. Обойдется! Если бьет - значит, любит!
Играет музыка.
М о г и л я н с к и й. Я восхищен вашим туалетом. Вы похожи на вдовствующую императрицу. Прикажете начинать?
К о р н е п л о д о в а. Начинайте.
Входит публика.
О л ь г а Н и к о л а е в н а (вбегает с цветами). Софья Ивановна, роднуша. Я чуть не опоздала. Что? Нашелся билет?
К о р н е п л о д о в а. Нашелся, лапушка, нашелся.
О л ь г а Н и к о л а е в н а. Ну, теперь все ваши враги подавятся.
К о р н е п л о д о в а. Уже подавились.
О л ь г а Н и к о л а е в н а (подает цветы). Это вам. Лично вам, как подруге и вдохновительнице нашего дорогого, всеми любимого писателя.
К о р н е п л о д о в а. Спасибо, солнышко! Садитесь на место ветеринара. Здесь вам будет хорошо, близко. На Евтихия Федоровича надо смотреть вблизи. (В публику.) Граждане, тише. Что же ты не идешь?
Вводят и усаживают Корнеплодова.
М а р т ы ш к и н (откуда не возьмись появляясь на трибуне). Товарищи, сегодня наша общественность празднует славный юбилей дорогого и всеми нами любимого писателя Евтихия Корнеплодова.
Аплодисменты.
Мне выпала высокая честь сказать несколько слов о жизни и творчестве юбиляра. Но, собственно, что говорить? Имя Евтихия Корнеплодова говорит само за себя. Искусство и Корнеплодов едины и неразделимы. Искусство не может существовать без Корнеплодова, так же как и Корнеплодов не может существовать без искусства. Хо-хо. Позволю сказать, что Евтихий Корнеплодов - это не просто личность, а, так сказать, явление. Громадное общественное явление.
Аплодисменты, возгласы.
Я не хочу утомлять ни вас, товарищи, ни самого нашего дорогого юбиляра перечислением всего того, что он сделал для родного искусства. Мы все это хорошо знаем. Поэтому позвольте мне закончить мое краткое выступление маленьким веселым сравнением. Что такое, товарищи, юбилей? Юбилей - это переучет товаров. (Корнеплодовой.) Не беспокойтесь, Софья Ивановна. (Продолжает.) Сегодня наш дорогой Евтихий Федорович, так сказать, переучитывает свои товары, свои замечательные художественные ценности за четверть века своего славного, бескорыстного служения музам. И мы видим, что ценностей этих хватит еще, по крайней мере, на сто лет, если не больше.
Аплодисменты.
К о р н е п л о д о в а. Вот это правильно.
М а р т ы ш к и н. Желаю же вам от всех нас, здесь присутствующих, дорогой Евтихий Федорович, еще сто лет жизни, сто лет плодотворного творчества и сто лет счастья. Позвольте вас обнять и поцеловать от имени русского общества.
Аплодисменты, оживление, целуются.
А теперь слово имеет сам юбиляр - Евтихий Корнеплодов!
Овация.
К о р н е п л о д о в а. Евтихий, только не волнуйся и не говори лишнего. Поправь галстук. Возьми свое выступление. Держи, только не перепутай.
К о р н е п л о д о в (разрывает бумагу, с сердцем выбрасывает). Дорогие товарищи, друзья, братцы! За что? За что вы меня мучите? К чему эти цветы, пальмы, речи - одним словом, архитектурные излишества. Поймите, что я не писатель. Уже давно не пишу. А ей-богу, дело прошлое, а писатель я был неплохой. Правда, мастерства не было. Ну, ведь это не каждому дано. Но все это в прошлом. Надоело мне это дело. Вы думаете, легко числиться писателем моего масштаба? А ну-ка попробуйте! Заседанья, совещанья, консультаций, творческие командировки, воспитание молодежи, жюри, комиссии... Все время некрологи подписываешь, адреса, приветствия... Это, братцы, даже талантливый человек не выдержит. А вы меня еще мучаете! Ох, если бы знали, как вы мне все надоели. Про вас бы роман хороший написать. И не беспокойтесь, напишут. Конечно, не я. А кто умеет.
К о р н е п л о д о в а. Евтихий! Я тебе запрещаю!
К о р н е п л о д о в. Молчи. Ты меня еще плохо знаешь. Я не посмотрю, что здесь публика. Про всех напишут! А про тебя, Сонька, в первую очередь! Как ты мою жизнь заела. Сделала из меня дойную корову. Сюжет, достойный Достоевского. А ты думаешь, Бурьянов, ты не сюжет? Милый друг. Дюруа.
Бурьянов записывает.
И про тебя напишут, Мартышкин, лукавая личность. Человек-амфибия.
В е р а. Папа, ты ведешь себя неприлично.
К о р н е п л о д о в. Молчи, дура. Ей дал бог такого мужа, такую умницу! Боже мой, как глубоко прав был ветеринар!
К о р н е п л о д о в а. Ты сошел с ума! Не слушайте его. Это эксцесс!
К о р н е п л о д о в. Эксцесс? Смотрите, какая образованная. Сию же минуту домой.
К о р н е п л о д о в а. А жить чем будем?
К о р н е п л о д о в. А чем другие люди живут? Пашут. Сеют. Жнут. Пекут. Шьют. Пилят. Рубят. Бреют. Мало тебе? Марш домой работать. Ах, ты не хочешь? Ну, так я тебе сейчас покажу, кто из нас главный. Пришибу! Мама, извините. Товарищи, не волнуйтесь. Юбилей отменяется. Музыка, туш. Все будет в порядке.
Музыка играет туш. Корнеплодов гордо удаляется в
сопровождении родственников. Бодро приветствует
публику.
Занавес.
1957
ПРИМЕЧАНИЯ
СЛУЧАЙ С ГЕНИЕМ ("ПОНЕДЕЛЬНИК")
Комедия написана в 1955 году. В октябре этого же года передана театрам для постановки. Вышла отдельным изданием в Отделе распространения драматических произведений ВУОАП (1957). В начале 1956 года пьеса была поставлена Ленинградским драматическим театром имени Ленсовета, режиссером Н.Акимовым (см. статью Г.Капралова "Пегас и седок" в газете "Советская культура" от 9 февраля 1956 г.).
Б у р ь я н о в. Нет, касается. Я должен реабилитироваться. Я хочу выступить с разоблачением корнеплодовщины. Это мой общественный долг. Имейте в виду, что я уже давно сигнализировал, только мои сигналы почему-то не доходили до общественности. Дайте мне слово.
С и р о т к и н-А м у р с к и й. У нас собрание открытое.
Б у р ь я н о в. Благодарю вас. Вы меня окрыляете. Надеюсь, после моего выступления вы совершенно по-другому отнесетесь ко мне и к моей повести. Я хорошо знаю интимную жизнь Корнеплодова и не постесняюсь сорвать маску с этого самозванца.
С и р о т к и н-А м у р с к и й. Молодой человек, как вам не стыдно! А еще хотите быть русским писателем! Да вы знаете, что такое русский писатель?
Б у р ь я н о в. Не понимаю вас. Могу не касаться личной жизни. Как угодно. Но по общественной-то линии, надеюсь, можно ударить?
Сироткин-Амурский уходит в дверь комиссии.
Ну, держись, Корнеплодов. (Уходит вслед за Сироткиным-Амурским.)
Мартышкин проходит с кием в руках.
Д и р е к т о р к л у б а (выходит). Товарищ Мартышкин, что же вы? Я вас ищу по всему клубу.
М а р т ы ш к и н. На какой предмет?
Д и р е к т о р. Вам же открывать юбилей.
М а р т ы ш к и н. Чей?
Д и р е к т о р. Корнеплодова.
М а р т ы ш к и н. Хохонюшки!
Д и р е к т о р. В каком смысле?
М а р т ы ш к и н. Хохонюшки в том смысле, что руководство относится к Корнеплодову резко отрицательно и, по-моему, юбилея вообще не надо. Какой юбилей, когда сейчас юбиляра будут выгонять из организации! Хо-хо!
Д и р е к т о р. Вы меня пугаете. Но ведь мы же обязаны провести мероприятие. Как же так? Мы затратили средства на концерт и на тропические растения. Сейчас приедут артисты. Смотрите, уже идет духовой оркестр.
М а р т ы ш к и н. Так пусть он сыграет марш фюнебр.
Д и р е к т о р. Фюнебр? Я этого не понимаю. Перестаньте шутить. В конце концов пусть комиссия поступает с юбиляром, как ей угодно, а нас это не касается, мы обязаны провести мероприятие. Тем более что руководство проявило такой интерес к концерту. Только что звонили от Степана Степановича и просили непременно оставить четыре места во втором ряду.
М а р т ы ш к и н (тревожно). Почему именно во втором?
Д и р е к т о р. Потому что весь первый ряд оставлен для семьи юбиляра.
М а р т ы ш к и н. От Степана Степановича лично?
Д и р е к т о р. Вообразите себе.
М а р т ы ш к и н. Вот какая картинка. Тогда я, пожалуй, хо-хо. У меня даже есть кой-какие набросочки. Я не буду касаться художественных произведений Евтихия Федоровича. Кстати, их и нету. Я думаю, знаете ли, в легкой юбилейной форме очертить его общественную физиономию.
Д и р е к т о р. Вот, вот. Именно в легкой форме. С юмором очертите. Наша аудитория любит посмеяться.
М а р т ы ш к и н. Вот, изволите ли видеть. (Вынимает бумажку.) Нет, это как раз не то. (Вынимает другую бумажку.) А это как раз то. В игривой форме. Юбилей - это переучет товаров. Сегодня юбиляр в некотором роде переучитывает свои товары за двадцать пять лет. Ну и так далее.
Д и р е к т о р. Это именно то, что надо. Пройдемте в артистическую, через полчаса начало.
М а р т ы ш к и н. Так я лучше сгоняю еще одну партийку. (Уходит.)
М о г и л я н с к и й (вбегает). Юбиляр прибыл. (В дверь.) Прошу вас, милости просим, пожалуйста.
Входят Корнеплодов с Надей.
Раздеваться будете прямо в артистической. Я восхищен вашей шубой.
Д и р е к т о р. Позвольте вас приветствовать от имени нашего клуба. Вы образцовый юбиляр. Обычно юбиляры, как правило, опаздывают, а вы прибыли даже несколько раньше, чем надо. Как видите, клуб сделал все возможное. (Показывает.)
М о г и л я н с к и й. Обратили внимание? Не каждый юбиляр может похвастаться такими пальмами. К несчастью, организовать кинохронику не удалось, благодаря странной позиции управления кинофикации, но мы своими силами запишем ваше выступление на клубный магнитофон.
Д и р е к т о р. Не правда ли, все очень прилично?
К о р н е п л о д о в. Недурно, даже весьма.
Н а д я. Папа!
К о р н е п л о д о в. Впрочем, я решил отказаться от юбилея.
Д и р е к т о р. То есть как это?
К о р н е п л о д о в. Зачем весь этот шум, эти растения, этот мой портрет? Не скромно. Снимите его. Нет, нет, я решительно отказываюсь от юбилея.
М о г и л я н с к и й. Они шутят.
К о р н е п л о д о в. В сущности, какой я писатель? Вы когда-нибудь читали мои произведения?
Д и р е к т о р. Лично я - нет... Но... наверное, другие читали.
К о р н е п л о д о в. И другие не читали. Читали только мою подпись под некрологами. Писатель тот, кто пишет. Значит, я пустое место. Фикция.
Д и р е к т о р. Ради бога, не надо говорить так громко, а то услышит публика. Вы меня ужасаете!
М о г и л я н с к и й. Что вы, они же шутят.
К о р н е п л о д о в. Какие шутки! Не до шуток мне. Вот заявление.
Н а д я. Молодец, папочка, молодец.
К о р н е п л о д о в. Уберите мой портрет. Я выхожу из союза по собственному желанию. Юбилей отменяется.
Д и р е к т о р. Как это - отменяется? Мы оркестр наняли. Артистов пригласили. Мартышкин сделает вступительное слово.
К о р н е п л о д о в. Мартышкин? Надя, ты слышишь? Мартышкин согласился.
Н а д я. Папочка, ради всего святого, возьми себя в руки. Не поддавайся.
К о р н е п л о д о в. Нет, не поддамся. Все равно решительно отказываюсь.
Д и р е к т о р. Только не так громко. Мы уже привлекаем к себе нежелательное внимание. Пройдемте в артистическую. (Публике.) Товарищи, прошу вас освободить зал. Еще идет уборка. Мы дадим звонки. Могилянский, закройте двери и никого не пускайте в зал. Евтихий Федорович, что вы с нами делаете? Юбиляры всегда капризничают, но не до такой степени!
К о р н е п л о д о в. Все равно, все равно.
Н а д я. Молодец, папочка!
Д и р е к т о р. Может быть, вас смущает эта приемочная комиссия? Так вы не обращайте внимания. У нее свой профиль, а у нас свой профиль. Одно другому не мешает.
Н а д я. Где заседает приемочная комиссия?
Д и р е к т о р. Эта дверь. Но зачем вам? Евтихий Федорович, подумайте, в какое положение вы нас ставите?
М о г и л я н с к и й (заглядывает за дверь, возбужденно). Прибыла делегация от кукольного театра и артисты ансамбля Моисеева.
Д и р е к т о р. Вот видите.
К о р н е п л о д о в. Ну, что ж, пусть публика повеселится без меня.
Д и р е к т о р. Как я объясню общественности?
К о р н е п л о д о в. Как угодно. Уехал. Срочно вызвали. Заболел. Пойдем, дочь.
Корнеплодов и Надя подходят к двери комиссии и
останавливаются.
Д и р е к т о р. Как же быть? Надо позвонить куда-нибудь... Посоветоваться... (Уходит.)
Н а д я. Что же ты остановился и не идешь? Иди, папочка.
К о р н е п л о д о в. Легко сказать - иди. Всю жизнь привык быть писателем, и вдруг вот я уже более не буду писателем.
Н а д я. Иди, папочка. Это может случиться со всяким. Не только с писателем.
К о р н е п л о д о в. Страшно. Устал я, Наденька. Посижу немного, соберусь с силами, а потом уж и пойду. (Садится на стул возле двери.) Слышишь, как там страшно шумят?
Н а д я. Слышу, папочка, Мишин голос.
М а р т ы ш к и н (подходит). Что, обсуждение Корнеплодова уже началось? Ах, это вы? Честь имею. (С сухим полупоклоном проходит в дверь.)
Н а д я (прислушивается). Миша кричит. Громче всех. Боже, что он говорит!
Г о л о с Б у р ь я н о в а (за дверью). Подобное явление в нашей среде абсолютно недопустимо. С этой корнеплодовщиной пора кончать!..
К о р н е п л о д о в. Ради бога, прикрой дверь, чтоб я не слышал. И мне надо идти туда?
Н а д я. Зато потом тебе сразу станет легче. Старенький мой, миленький мой папочка. Собери все свои силы.
Дверь открывается, появляется Сироткин-Амурский.
С и р о т к и н-А м у р с к и й. А, вы тут? Значит, передумали, решили явиться. Это и лучше.
Н а д я. Правда, гораздо лучше? Это я ему посоветовала.
С и р о т к и н-А м у р с к и й. Вы дочь?
Н а д я. Да.
С и р о т к и н-А м у р с к и й. Тяжелый, очень тяжелый случай. Но посудите сами, разве мы можем поступить иначе? Ведь это - литература, советская литература. С этим шутить нельзя.
Н а д я. Я понимаю, я очень понимаю.
С и р о т к и н-А м у р с к и й. Сейчас заканчивает свое выступление Бурьянов, следующий - Мартышкин, а затем, если угодно, мы предоставим слово вам.
К о р н е п л о д о в. Что ж говорить? Говорить нечего. Я долго и мучительно думал и пришел к выводу, что вы все совершенно правы. Так что мне остается только публично признать вашу правоту и, как мне это ни больно, удалиться в частную жизнь... Если можно, без опубликования в печати, а?
Н а д я. Папа, не смей унижаться.
С и р о т к и н-А м у р с к и й. Вот, кажется, Бурьянов кончил. Пожалуйте.
Бурьянов возбужденно выходит и трясущимися руками
закрывает дверь.
К о р н е п л о д о в. Что ж это ты, Миша, так безжалостно? Я ведь тебе ничего, кроме хорошего, не сделал.
Б у р ь я н о в. Мы с вами не настолько близко знакомы, чтобы вы называли меня Мишей. А сказал я только то, что диктовал мне долг писателя и гражданина. Что же касается намеков, будто я чем-то вам обязан, - то это инсинуация. Ни к вам, ни к вашей семье я не имею решительно никакого отношения. Говорю это честно и прямо в присутствии товарища Сироткина-Амурского.
Н а д я. Миша, подумай, что ты говоришь! Где твоя совесть? И этого человека я любила!
Б у р ь я н о в. Избавьте меня от дешевой лирики. Я не позволю пачкать свою репутацию. Учтите это. Пойду покурить. (Уходит.)
С и р о т к и н-А м у р с к и й. Это отчасти, батюшка, плоды вашего воспитания молодежи. Прошу вас. (Пропускает Корнеплодова в дверь.)
К о р н е п л о д о в. Главное: не пил, не курил, жене по изменял - и вот... (Уходит.)
Сироткин-Амурский уходит за ним. Дверь затворяется.
Н а д я (одна у двери). Ну, слава богу. Гора с плеч. Сейчас все это кончится, и мы уйдем отсюда домой. Хоть бы скорее. Но почему я так волнуюсь? Неужели он в последнюю минуту раздумает? Это будет ужасно!.. "Ни к вам, ни к вашей семье я не имею решительно никакого отношения..." Решительно! Нет, все это так чудовищно, что я не знаю, не знаю... Нет, я сделаю что-нибудь ужасное, что-нибудь такое...
Д и р е к т о р (входит). Никому не дозвониться. Никто ничего не знает. Там выгоняют, здесь поздравляют. Буду действовать на свой риск и страх. В конце концов - не такой уж классик. Не хочет - не надо. Юбилянский! То есть тьфу - Могилянский!
М о г и л я н с к и й (входя). Здесь.
Д и р е к т о р. Объявите публике, что юбиляр срочно уехал для изучения жизни в отстающие районы Центральной черноземной области.
М о г и л я н с к и й. Так он же здесь, его могут увидеть.
Д и р е к т о р. Не важно. Его все равно почти никто не знает. Тоже писатель. Безбилетный пассажир. Уберите его портрет, давайте звонки, и пусть играет оркестр.
Могилянский убирает портрет, оркестр ремесленников
играет вальс.
М о г и л я н с к и й. С таким юбилеем можно нажить себе порок сердца. Гораздо спокойнее хоронить! Смотрите - вдова. То есть, я хотел сказать, жена. Идет жена юбиляра. Мать юбиляра, дочь юбиляра.
Входят Корнеплодова, бабушка и Вера.
Еще раз здравствуйте, Софья Ивановна. Ну как вам нравятся пальмы?
К о р н е п л о д о в а. Он тут? (Видит Надю.) А, Надька! Нашла. Где отец? Говори!
Н а д я. В приемочной комиссии.
К о р н е п л о д о в а. Кто велел?
Н а д я. Пойми, мамочка... Хоть раз в жизни...
К о р н е п л о д о в а. Я спрашиваю: кто велел? Замолчи. Все ясно. Каяться пошел? Я знаю, что ты его уговорила, отвратительная девчонка. Рано ему еще каяться! Когда надо будет, я ему сама скажу. А ну, где этот самый консилиум? Здесь, что ли?
Н а д я. Мамочка, что ты хочешь сделать?
К о р н е п л о д о в а. Не задавай идиотских вопросов. (Распахивает дверь.) Евтихий, иди сюда! (Наде.) А с тобой я еще поговорю. (Корнеплодову.) Евтихий, кому я говорю! Сию минуту иди сюда.
М а р т ы ш к и н (видный в открытую дверь, продолжает свое выступление). ...могу продемонстрировать еще один шедевр: "Митрич потянул Васку за упругие груди и хлобыстнул по уху тальянкой". Хаханьки! Одним словом, дырка от бублика!
К о р н е п л о д о в а. Вы! Прекратите это издевательство над известным писателем и общественным деятелем. Иначе я буду звонить в Совет Министров. Ишь как расходились. Добролюбовы! Евтихий, почему ты здесь, а не на своем юбилее? Это тебе не компания. Твое место в президиуме на трибуне.
К о р н е п л о д о в. Юбилея не будет.
К о р н е п л о д о в а. Кто выдумал эту дичь?
К о р н е п л о д о в. Я решил...
К о р н е п л о д о в а. Никому не интересно, что ты решил. Вот еще новости. (Кричит в дверь.) Вопрос о Евтихии Федоровиче снимается!
С и р о т к и н-А м у р с к и й. Однако позвольте...
К о р н е п л о д о в а. Не позволю. Не нуждаемся.
С и р о т к и н-А м у р с к и й. Почему же?
К о р н е п л о д о в а. Потому, что членский билет - вот! (Вынимает из сумки и показывает билет.) Вам это ясно? Вопрос исчерпан.
С и р о т к и н-А м у р с к и й. Это не существенно.
К о р н е п л о д о в а. Может быть, для вас не существенно, а для нас даже очень существенно. А теперь можете идти и продолжать заседание.
С и р о т к и н-А м у р с к и й. И продолжим!
К о р н е п л о д о в. Мой членский билет? Где ты его откопала?
К о р н е п л о д о в а. Совершенно случайно обнаружила в "Диалектике природы" Фридриха Энгельса, которую я тебе купила пять лет назад специально для того, чтобы ты изучал диалектический материализм, а ты вместо того, оказывается, дрых у себя на диване? Но это особ статья. А теперь ступай в артистическую, умойся, причешись и надень галстук.
К о р н е п л о д о в. Нет, нет. Я это все отменил.
К о р н е п л о д о в а. Пока не нашелся билет, а теперь...
К о р н е п л о д о в. Не имеет значения. Не хочу, не пойду.
К о р н е п л о д о в а (грозно). Что? Ну это мы еще посмотрим. Кто здесь ответственный по юбилею?
Д и р е к т о р. Я.
К о р н е п л о д о в а. Так что же вы стоите и ничего не делаете? Вы видите, что юбиляр нервничает? Проводите юбиляра в артистическую и не выпускайте, пока я не дам указания.
К о р н е п л о д о в. Софья!
Д и р е к т о р. Идите, уважаемый, и не раздражайте вашу супругу. Она знает, как лучше.
К о р н е п л о д о в а. Ступай! (Директору.) Обеспечьте ему черный кофе с сахаром и лимоном. Заприте дверь и захлопните форточку, чтобы его там не продуло. Вы, персонально, отвечаете за его здоровье. (Корнеплодову.) Ну, что же ты не идешь? Ступай!!!
К о р н е п л о д о в (тяжело вздыхая). Ох, господи боже мой!
Н а д я. Папа, не смей этого делать!
Корнеплодов и директор уходят.
К о р н е п л о д о в а. Замолчи. Я еще с тобой поговорю. Почему такие маленькие пальмы? А где портрет Евтихия Федоровича?
М о г и л я н с к и й. Юбиляр сами приказали снять.
К о р н е п л о д о в а. А вы его больше слушайтесь! (Наде.) Это все ты, дрянь, наделала! Ставьте портрет сюда. Не сюда, а туда. Посредине. Вот так. Где места для семьи юбиляра? Вот эти? Это неуважение к юбиляру. Поставьте в президиуме кресла для жены и матери юбиляра.
М о г и л я н с к и й. Вот это настоящая хозяйка. Будет исполнено. (Ставит кресла.)
К о р н е п л о д о в а. Антонина Прокофьевна, садитесь, не стесняйтесь. Поправьте платок.
М о г и л я н с к и й. Украшение президиума. Сказительница.
К о р н е п л о д о в а. А ты, Вера, садись в первый ряд. У нее есть муж, научный работник, но он, к сожалению, не может присутствовать, так как захворал.
М о г и л я н с к и й. Я понимаю, сгорел на работе.
К о р н е п л о д о в а. Надя, садись здесь.
Н а д я. Мама, я не могу участвовать в этой комедии.
К о р н е п л о д о в а. Тебя не спрашивают.
Н а д я. Я уйду.
К о р н е п л о д о в а. Только после торжественной части. (Могилянскому.) Она готовится к экзаменам и очень измоталась.
Б у р ь я н о в (входит). Что? Нашелся билет?
К о р н е п л о д о в а. Нашелся, Мишенька, нашелся.
Б у р ь я н о в. Софья Ивановна! Поздравляю! От всего сердца!
К о р н е п л о д о в а. Спасибо, родной!
Б у р ь я н о в. Вы себе не можете представить, как я волновался, мамочка, что я переживал.
К о р н е п л о д о в а. Очень представляю.
Б у р ь я н о в. Стало быть, теперь все в порядке? И участок в зеленой зоне?
К о р н е п л о д о в а. И участок в зеленой зоне, и новая дача. Теперь не уйдет. У нас ветеринар временно выбыл из строя, так не съездишь ли, Мишенька, завтра в управление к Сироткину?
Б у р ь я н о в. С восторгом! Я этому самому Сироткину-младшему залью сала за шкуру. У меня мертвая хватка.
К о р н е п л о д о в а. Спасибо, Мишенька. Садись рядом с Надеждой.
Б у р ь я н о в. Что же ты молчишь, Надюшка, ничего не говоришь?
Н а д я. Мама. Я не могу больше... Я... я его сейчас ударю.
К о р н е п л о д о в а. Кого? Мишеньку? За что?
Н а д я. Если бы ты только слышала, какие мерзости он только что, вот здесь, сию минуту, говорил про папу, про нас всех!..
К о р н е п л о д о в а. Что? Небось отмежевывался?
Б у р ь я н о в. Отмежевывался, Софья Ивановна.
К о р н е п л о д о в а. Ну и правильно сделал. Зачем ему голову зря под топор класть? Так умные люди не делают. Цени его, Надя. Он у тебя умный. Он далеко пойдет. Тебе повезло. Это не ветеринар.
Н а д я. Мама, я не могу... Я задыхаюсь... Я умру, умру сейчас... от стыда и от отчаяния!..
К о р н е п л о д о в а. Веди себя прилично в общественном месте. Не умрешь. Еще благодарить будешь. А пока - садись, я тебе приказываю!
Б у р ь я н о в. Слышишь, Надюшка, что мама говорит? Ну, дай лапку!
Н а д я. Не смей ко мне прикасаться! Если ты только ко мне прикоснешься...
Б у р ь я н о в. То что будет?
Н а д я. Пошел вон! Дурак! Ничтожество!
К о р н е п л о д о в а. Надежда!
Н а д я. Замолчи! Я ухожу от вас навсегда. А тебе - вот! (Бьет Бурьянова по лицу.) Очень хорошо!
К о р н е п л о д о в а. Однако!
Б у р ь я н о в. Обойдется! Если бьет - значит, любит!
Играет музыка.
М о г и л я н с к и й. Я восхищен вашим туалетом. Вы похожи на вдовствующую императрицу. Прикажете начинать?
К о р н е п л о д о в а. Начинайте.
Входит публика.
О л ь г а Н и к о л а е в н а (вбегает с цветами). Софья Ивановна, роднуша. Я чуть не опоздала. Что? Нашелся билет?
К о р н е п л о д о в а. Нашелся, лапушка, нашелся.
О л ь г а Н и к о л а е в н а. Ну, теперь все ваши враги подавятся.
К о р н е п л о д о в а. Уже подавились.
О л ь г а Н и к о л а е в н а (подает цветы). Это вам. Лично вам, как подруге и вдохновительнице нашего дорогого, всеми любимого писателя.
К о р н е п л о д о в а. Спасибо, солнышко! Садитесь на место ветеринара. Здесь вам будет хорошо, близко. На Евтихия Федоровича надо смотреть вблизи. (В публику.) Граждане, тише. Что же ты не идешь?
Вводят и усаживают Корнеплодова.
М а р т ы ш к и н (откуда не возьмись появляясь на трибуне). Товарищи, сегодня наша общественность празднует славный юбилей дорогого и всеми нами любимого писателя Евтихия Корнеплодова.
Аплодисменты.
Мне выпала высокая честь сказать несколько слов о жизни и творчестве юбиляра. Но, собственно, что говорить? Имя Евтихия Корнеплодова говорит само за себя. Искусство и Корнеплодов едины и неразделимы. Искусство не может существовать без Корнеплодова, так же как и Корнеплодов не может существовать без искусства. Хо-хо. Позволю сказать, что Евтихий Корнеплодов - это не просто личность, а, так сказать, явление. Громадное общественное явление.
Аплодисменты, возгласы.
Я не хочу утомлять ни вас, товарищи, ни самого нашего дорогого юбиляра перечислением всего того, что он сделал для родного искусства. Мы все это хорошо знаем. Поэтому позвольте мне закончить мое краткое выступление маленьким веселым сравнением. Что такое, товарищи, юбилей? Юбилей - это переучет товаров. (Корнеплодовой.) Не беспокойтесь, Софья Ивановна. (Продолжает.) Сегодня наш дорогой Евтихий Федорович, так сказать, переучитывает свои товары, свои замечательные художественные ценности за четверть века своего славного, бескорыстного служения музам. И мы видим, что ценностей этих хватит еще, по крайней мере, на сто лет, если не больше.
Аплодисменты.
К о р н е п л о д о в а. Вот это правильно.
М а р т ы ш к и н. Желаю же вам от всех нас, здесь присутствующих, дорогой Евтихий Федорович, еще сто лет жизни, сто лет плодотворного творчества и сто лет счастья. Позвольте вас обнять и поцеловать от имени русского общества.
Аплодисменты, оживление, целуются.
А теперь слово имеет сам юбиляр - Евтихий Корнеплодов!
Овация.
К о р н е п л о д о в а. Евтихий, только не волнуйся и не говори лишнего. Поправь галстук. Возьми свое выступление. Держи, только не перепутай.
К о р н е п л о д о в (разрывает бумагу, с сердцем выбрасывает). Дорогие товарищи, друзья, братцы! За что? За что вы меня мучите? К чему эти цветы, пальмы, речи - одним словом, архитектурные излишества. Поймите, что я не писатель. Уже давно не пишу. А ей-богу, дело прошлое, а писатель я был неплохой. Правда, мастерства не было. Ну, ведь это не каждому дано. Но все это в прошлом. Надоело мне это дело. Вы думаете, легко числиться писателем моего масштаба? А ну-ка попробуйте! Заседанья, совещанья, консультаций, творческие командировки, воспитание молодежи, жюри, комиссии... Все время некрологи подписываешь, адреса, приветствия... Это, братцы, даже талантливый человек не выдержит. А вы меня еще мучаете! Ох, если бы знали, как вы мне все надоели. Про вас бы роман хороший написать. И не беспокойтесь, напишут. Конечно, не я. А кто умеет.
К о р н е п л о д о в а. Евтихий! Я тебе запрещаю!
К о р н е п л о д о в. Молчи. Ты меня еще плохо знаешь. Я не посмотрю, что здесь публика. Про всех напишут! А про тебя, Сонька, в первую очередь! Как ты мою жизнь заела. Сделала из меня дойную корову. Сюжет, достойный Достоевского. А ты думаешь, Бурьянов, ты не сюжет? Милый друг. Дюруа.
Бурьянов записывает.
И про тебя напишут, Мартышкин, лукавая личность. Человек-амфибия.
В е р а. Папа, ты ведешь себя неприлично.
К о р н е п л о д о в. Молчи, дура. Ей дал бог такого мужа, такую умницу! Боже мой, как глубоко прав был ветеринар!
К о р н е п л о д о в а. Ты сошел с ума! Не слушайте его. Это эксцесс!
К о р н е п л о д о в. Эксцесс? Смотрите, какая образованная. Сию же минуту домой.
К о р н е п л о д о в а. А жить чем будем?
К о р н е п л о д о в. А чем другие люди живут? Пашут. Сеют. Жнут. Пекут. Шьют. Пилят. Рубят. Бреют. Мало тебе? Марш домой работать. Ах, ты не хочешь? Ну, так я тебе сейчас покажу, кто из нас главный. Пришибу! Мама, извините. Товарищи, не волнуйтесь. Юбилей отменяется. Музыка, туш. Все будет в порядке.
Музыка играет туш. Корнеплодов гордо удаляется в
сопровождении родственников. Бодро приветствует
публику.
Занавес.
1957
ПРИМЕЧАНИЯ
СЛУЧАЙ С ГЕНИЕМ ("ПОНЕДЕЛЬНИК")
Комедия написана в 1955 году. В октябре этого же года передана театрам для постановки. Вышла отдельным изданием в Отделе распространения драматических произведений ВУОАП (1957). В начале 1956 года пьеса была поставлена Ленинградским драматическим театром имени Ленсовета, режиссером Н.Акимовым (см. статью Г.Капралова "Пегас и седок" в газете "Советская культура" от 9 февраля 1956 г.).