– Оно работает? – Джулия уже видела город вблизи, и зрелище дымящихся расплавленных руин, оставшихся после чудовищного удара из космоса, лишило ее остатков уверенности в незыблемости бытия.
– Работает, можешь не сомневаться. Думаю, теперь оно стало совершенно безотказным. – Уголки губ императора приподнялись в жутком намеке на улыбку. – Бомбардировка х'вани так основательно похоронила центральный аппарат, что я не уверен, сможет ли кто-нибудь откопать его в будущем. Пожалуй, это единственный случай, когда они переусердствовали в своем рвении.
Джулия деловито кивнула:
– Хорошо. Отец… произошло много важных событий. Ты должен выслушать меня. У тебя есть хотя бы одна свободная минута?
Император пронзительно взглянул на нее из-под кустистых бровей и сделал властный жест в сторону небольшой группы мужчин и женщин, собравшейся вокруг стола.
– Хорошо. Одну минуту.
Джулия подождала, пока люди не отошли за пределы слышимости, в дальний конец огромного полуразрушенного зала. Дым пожарищ проникал через трещины в стенах и тяжелой пеленой висел под потолком.
– Ты знаешь о предательстве андареан? – торопливо спросила она. – Они устраивали тайные сборища в подземных тоннелях. И Эгид – я привезла его с собой, как важного заложника. Теперь…
– К черту заложников! – рявкнул император. – Сейчас имеет значение только одно: как вывести войска. Нельзя торговаться с варварами, пока они грабят город. Позднее – может быть. Удивительно, что тебе вообще удалось пролететь через заслоны их флота.
– Нам пришлось обогнуть планету… Но император не слушал ее.
– У нас есть полчаса, чтобы очистить город. Если ты хочешь сказать что-то важное, то говори, и дай мне вернуться к работе. – Его тяжелый взгляд пригвоздил ее к месту. – Я не забыл, что ты сделала в зале совета, Джулия. Это была измена, и тебе придется отвечать за нее перед судом. Возможно, ты несешь ответственность за то, что случилось со столицей.
– Твой мирный договор не мог быть подписан, отец. Х'вани вступили в сговор с Элией и ее народом и получили от них секретное оружие. Они с самого начала не собирались соблюдать перемирие.
Тяжелый взгляд императора продолжал удерживать ее на месте.
– На этот раз ты не лжешь, не так ли? – В его голосе громыхнул гнев. – Вы считали меня выжившим из ума идиотом и воспользовались моими мирными предложениями в собственных целях. Клянусь Древними, вы все заслуживаете смерти! Я держал в своих руках возможность мира и позволил вам уничтожить ее!
Но короткая вспышка гнева миновала, и голос императора понизился до глубокого рокота.
– Впрочем, это не твоя вина, да и не моя. Я видел выход из положения, но не смог показать его тебе. Наша раса не стоит того, чтобы ее спасать… – Плечи императора устало поникли, но затем он взглянул на карту, и его глаза полыхнули знакомым голубовато-стальным блеском. – Однако я спасу ее! Клянусь всеми богами, я это сделаю! А теперь займись своими делами и не мешай мне. Ладно?
– Но отец… – Джулия отчаянно цеплялась за его внимание, ускользавшее от нее. – Я хочу сделать сообщение для х'вани. Если они узнают, что Эгид находится в наших руках, а Джейр – андроид, тогда…
– Андроид? – Император озадаченно нахмурился. Джулия объяснила ему положение в нескольких коротких фразах и увидела, как омрачилось его лицо, когда он сделал выводы из услышанного.
– Ты не сможешь связаться с х'вани, Джулия, – тихо сказал он. – Разве ты не видела, что произошло с городом?
Джулия приоткрыла рот от изумления. Да, она видела разрушения, которым подвергся город и его окрестности. Целые кварталы превратились в оплывшие, расплавленные курганы, уцелевшие здания горели, половина дворца превратилась в руины. Но мысль о том, что вся коммуникационная система вышла из строя, даже не приходила ей в голову.
– Неужели связь больше не работает? – прошептала она.
– Ты не ошиблась, – сухо ответил император. – Теперь насчет андроида. Мне это не нравится, совсем не нравится… – Он немного подумал. – Что ж, мы разберемся с этой проблемой, когда дело дойдет до нее. А теперь, ради всего святого, отойди и не мешай мне работать!
Джулия смотрела на разбитые стены зала, на дыры в потолке, через которые моросил мелкий дождь, пропитанный дымом окрестных пожаров. На горизонте клубились багровые грозовые облака; не эту ли грозу она видела в рубке управления на Сайрилле? Она знала, что готова ухватиться за соломинку, за что угодно – лишь бы избежать столкновения с мрачной реальностью. Она еще не осознала случившегося в полной мере, да и не хотела этого. Эрикон был потерян, но ее разум отказывался примириться с доводами рассудка. Она машинально взглянула на ближайшую панель коммуникатора, словно пытаясь убедить себя, что еще не все пропало.
Все экраны погасли. Теперь ее кругозор ограничивался обычным зрением, и осознание этого было почти невыносимым. Всю свою жизнь Джулия пользовалась коммуникаторами – чудесными окнами, открывавшимися по желанию на любой обитаемой планете Галактики. Звуки и краски далеких миров, находившихся в тысячах световых лет от Эрикона, всегда были доступны благодаря простому прикосновению к панели, но теперь…
Джулия растерянно огляделась по сторонам, впервые в жизни испытывая приступ ужасной клаустрофобии, доныне неизвестной ее сородичам. Слепота и глухота, неожиданно обрушившиеся на нее, превосходили все прошлые несчастья: божественные возможности сузились до масштабов человеческих. Джулии безумно хотелось сокрушить стены невидимой темницы. Осознание своего ничтожества лишило ее дара речи. Впервые она поняла, каково быть крошечным человеческим существом на одном из множества миров, лишенном благ цивилизации.
Пока Джулия могла видеть далекие миры, в ней жила надежда вернуть их. Но сражаясь вслепую, она как будто теряла их навеки. Ею овладела мучительная ностальгия по планетам, которые она больше никогда не увидит, по милым, знакомым мирам, разделенным бездонными пространствами космоса. Эрикон казался отвратительным болотом, крошечным мирком, замкнутым в собственных границах.
Это было то, что так отчаянно боялся потерять ее отец, когда он собирался пойти на компромисс с х'вани при условии, что обе расы будут поддерживать перемирие. Джулия поняла, что ее отец был прав с самого начала, а она жестоко, непростительно ошибалась. Но сейчас было уже слишком поздно что-либо менять.
Император смотрел, как остатки его армии медленно поднимаются между зелеными холмами, затуманенными пеленой дождя. Он привычно сидел в седле, и на лице его застыло выражение, очень сходное с портретом в зале Ста Императоров: гордое, суровое и непреклонное. На его груди висела цепочка с маленькими линзами дуннарского оружия, а само это оружие навеки упокоилось в глубоких подземельях под теми самыми залами, куда сейчас входили торжествующие х'вани.
Джулия поняла, о чем думает ее отец, увидев тень мрачной усмешки на его лице, когда он оглянулся на клубы дыма над городом. Когда-то очень давно она сказала ему, что хотела бы встретиться с молодым воином, повергавшим в ужас врагов империи. Теперь это случилось. Император чудесно преобразился, а годы опыта лишь придавали его облику величественность, которой недоставало молодому человеку. Сегодня никому не пришло бы в голову вспоминать о его возрасте. Он сидел в седле перед небольшой группой старших офицеров, наблюдавших за отступлением лайонеских частей в неприступное горное ущелье.
С возвышенности они могли видеть отдаленную темную массу войск х'вани, надвигавшуюся по долине. Джулия саркастически улыбнулась. Теперь они сражались на своей земле, где для них не было секретов. У них еще оставалась надежда на победу. На любой другой планете массированная атака с воздуха уничтожила бы их армию за несколько минут, но здесь, в отрогах горного хребта, пролегавшего между двумя запретными территориями, Древние не допускали никаких полетов. Х'вани уже познали это на собственном горьком опыте и вряд ли станут жертвовать новыми кораблями.
Она покосилась на Эгида. Молодой человек сидел со связанными впереди руками между двумя охранниками, глядя на наступающую армию х'вани. После опасного побега с Сайрилла они почти не разговаривали друг с другом, и сейчас Джулия немного удивилась, услышав его голос.
– Их ведет Джейр, – сказал Эгид, кивнув в сторону долины.
– Это продлится недолго, – безразличным тоном ответила Джулия. – Скоро мы наладим передатчики, и тогда…
– Может быть, – пробормотал он и снова погрузился в молчание.
Джулия опустила голову и посмотрела на маленького зверька, примостившегося на его колене. Ллар имел любопытную особенность появляться из ниоткуда в самые критические моменты ее жизни. Сейчас он снова был здесь. Она осторожно протянула руку, собираясь погладить его, и, к ее удивлению, маленькое существо позволило это сделать. Может быть, эпизод в тоннеле способствовал их духовному сближению? Огромные глаза серьезно и внимательно смотрели на Джулию, когда она проводила рукой по гладкой шерсти.
– Я вижу, мы с вами имеем кое-что общее, принцесса, – произнес чей-то голос.
Подняв голову, Джулия увидела посланца с Дуннара. Он улыбнулся и кивнул в сторону ллара, невозмутимо принимавшего ее ласку. Джулия улыбнулась в ответ.
– Теперь моя очередь быть польщенной. Вы оказали мне огромную услугу, и я еще не отблагодарила вас как следует.
Посланец покачал головой.
– Благодарность заслужил ваш зверек, принцесса.
– Это было поразительно! – воскликнула Джулия. – Но как вам это удалось? Я не верила, что такое вообще возможно.
Посланец с Дуннара пожал плечами.
– Скоро я все объясню, – спокойно сказал он. – Не сейчас, но уже скоро.
Закинув на плечо уголок своего длинного темного плаща, он повернулся и отъехал в сторону. Джулия проводила задумчивым взглядом его высокую, худую фигуру.
Голос Эгида вернул ее к действительности.
– Кажется, я вижу Джейра, – сказал он, подавшись вперед и положив связанные руки на луку седла. – Помнишь третий вид оружия, обещанный нам андареанами? Вон оно в действии: яркие вспышки света внизу.
Джулия скрипнула зубами. Предательские дары андареан! Она совсем забыла о них, а в результате ее отец планировал военную кампанию, не учитывая новую расстановку сил.
– Что это за оружие? – тихо спросила она, заранее страшась ответа.
– Парализатор. – Голос Эгида звучал ровно и бесстрастно.
– Но у нас есть на вооружении ручные парализаторы.
– Это гораздо более мощное устройство. Оно преобразует стандартный тепловой луч в длинный конус парализующей энергии, который может косить солдат целыми батальонами.
Как только дойдет до открытого столкновения. – Он покачал головой, словно сожалея о последствиях.
Джулия с любопытством посмотрела на него, а затем, не говоря ни слова, натянула поводья и подъехала к своему отцу. Они обменялись несколькими короткими фразами. Минуту спустя отряд солдат, каждый из которых имел в своем снаряжении линзы на цепочке, спустился по склону и исчез в зарослях кустарника, окаймлявших долину. Джулия с довольным видом поскакала обратно.
– Все в порядке, – сказала она. – Они убедятся, что это не так просто, как кажется. У нас тоже есть секретное оружие.
Джулия взглянула на Эгида, и ее глаза удивленно расширились. Он улыбался.
– Я хотел бы поговорить с тобой наедине, – попросил он.
Поколебавшись, она кивком отпустила охранников, повернула свою лошадь и направилась к гребню холма, который находился неподалеку от ставки императора. Они сидели бок о бок, наблюдая за двумя армиями, сближавшимися в долине. Дождь почти прекратился. Порыв холодного ветра дунул им в лицо; багряные грозовые облака над головой накатывались быстрее, чем войска х'вани.
– Джулия… – Эгид замолчал, затем попробовал снова: – Джулия, как ты думаешь, х'вани могут нанести вам поражение?
– Это возможно, – признала она. – Но думаю, этого не случится.
– Ты уверена?
– Как можно быть уверенной? Я просто не допускала мысли, что они способны на это.
– Но сейчас они имеют преимущество…
– И что с того? – Она рассерженно посмотрела на Эгида. – Или ты собираешься похвалиться передо мной успехами своих соотечественников?
Он печально улыбнулся.
– Они больше не мои соотечественники. Между мною и х'вани все кончено. Я не мог сказать об этом раньше – ты бы подумала, что я испугался и пытаюсь присоединиться к сильнейшей стороне – но сейчас положение изменилось.
Джулия безуспешно пыталась найти нужные слова.
– Но почему? Почему? Ты же сам организовал нападение на Эрикон! Ты…
– О, у меня было множество разных планов, – подхватил Эгид. – У меня появлялись идеи, и я наблюдал за их воплощением в жизнь. Но теперь все изменилось.
Он смущенно отвернулся, словно не был уверен, стоит ли продолжать. Джулия озадаченно глядела на него.
– Не смотри на меня так, – пробормотал он. – Дело не в том, что я бросаю своих сородичей, когда они нуждаются во мне. Я никогда не имел много общего с ними. Не забывай – их доверие завоевал Джейр, а не я.
– Но ты не мог измениться просто так, безо всякой причины! – настаивала Джулия. – Ты не…
– У меня есть веские причины. Ты думаешь, это какая-то уловка, не так ли? Но зачем мне обманывать тебя сейчас, когда ваша сторона терпит поражение, а ты держишь мою жизнь на цепочке у себя на шее?
Джулия невольно подняла руку к груди, где висели линзы дуннарского оружия. Она начинала понимать, что он имеет в виду. Мысленно вернувшись к событиям последних дней, сменявших друг друга с калейдоскопической быстротой, она остановилась на эпизоде в запретном лесу Древних. Там, в объятиях Эгида, она пообещала себе не поддаваться предательской слабости человеческих эмоций, пока Эгид не окажется у нее в руках. Тогда она думала, что даже любовь может прийти – позже. Теперь это время настало.
Эгид наблюдал за ней, и уголки его губ начали медленно приподниматься в улыбке. Его лицо смягчилось и потеплело. Джулия поняла, что знает каждую черточку этого лица и может угадывать любые оттенки его настроения. Он был очень красив, когда улыбался. От дождя его светлые локоны потемнели и приобрели почти скульптурную плотность. Мелкие капельки росы поблескивали в его бороде и на ресницах.
– Ты никогда не станешь доверять мне, да? – спросил он. – Ты никому не доверяешь, даже себе. Меньше всего себе.
– Я могу попробовать, – тихо сказала Джулия, едва узнав собственный голос. Ее пальцы сомкнулись на тонкой цепочке и потянули наружу смертоносное маленькое устройство, хранившее судьбу Эгида. Осознав, что она делает, Джулия опустила голову и некоторое время сидела неподвижно. Все краски отхлынули с ее лица; когда Эгид проследил за ее взглядом, он тоже побледнел. Они сидели в молчании, глядя на порванную цепочку.
Линзы исчезли.
Джулия не верила своим глазам. Где-то в суматохе эвакуации или при отступлении из города она потеряла их. Это могло случиться в любом месте: во дворце, по дороге, в этих зеленых холмах. Где угодно. Может быть, сейчас кто-нибудь поднимает линзы, рассматривает их и ради интереса нажимает черную кнопку. В любой момент, начиная с этого, Эгид может умереть.
Утрата влекла за собой много катастрофических последствий, но в мыслях Джулии оставалось место только для одного. Все чувства, которые она испытывала к Эгиду – недоверие, презрение, невольное восхищение, – неожиданно выкристаллизовались в единое целое. Ее защитные барьеры рухнули, и она с необыкновенной ясностью осознала, что меньше всего на свете хочет смерти Эгида.
Они смотрели друг на друга в оглушительной тишине. Сейчас их ничто не разделяло: ни х'вани, ни Лайоне, ни абстрактные идеалы, ни смертельная вражда. За все время их знакомства лишь несколько моментов имели настоящее значение: на облаке под звездным небом, во время танца на застывшем озере и после беседы с Древними в священном лесу Эрикона. В остальное время это были какие-то чужие люди, а не они.
Для Джулии это был момент почти невыносимой горечи. Возможно, ее защитные барьеры рухнули столь бесповоротно лишь потому, что в глубине души она сознавала: часы ее капитуляции сочтены. Она может предать свои амазонские принципы, но это продлится недолго.
Джулия молча наклонилась и развязала путы на запястьях Эгида. Пока она прикасалась к нему, ей казалось, что она снова находится на облаке, а наверху светят нездешние звезды. Но прежде чем кто-либо из них успел сказать хоть слово, снизу послышался голос императора.
– Джулия, я собираюсь спуститься, – позвал он. – Х'вани приближаются к нашему арьергарду. Подожди здесь, девочка. Я дам сигнал, когда ты мне понадобишься.
Джулия медленно вышла из мечтательного оцепенения, лишь сейчас осознав, до какой степени она забылась. Император с частью своей свиты поскакал к долине. Она смотрела на удаляющуюся кавалькаду, развевающиеся плащи и косые струи дождя, размывавшие картину. Еще дальше она могла видеть, как передовые части х'вани вступили в бой с имперской гвардией. Вокруг одного из сверкающих орудий, чей секрет был получен от андареан, внезапно возникла паника: люди разбегались в разные стороны. Джулия поняла, что дуннарское оружие собирает первую жатву в рядах противника. Первую, но не последнюю.
Она повернулась к Эгиду. Он серьезно смотрел на нее, сцепив руки на высокой луке седла. Сейчас они мало что могли сказать друг другу. Возможно, время для слов еще не наступило.
Джулия подъехала ближе к нему. Они неподвижно сидели в седлах, соприкасаясь коленями, и смотрели, как император спускается с холма.
Столкновение в долине началось. Во главе армии х'вани можно было различить огромную фигуру, чья рыжая шевелюра и борода служили знаменем для наступающих сил противника. Громоподобный рев Джейра время от времени доносился до них, перекрывая усиливающийся грохот сражения. Но большей частью они ничего не слышали. Ветер тоже усилился: он свистел в ушах и уносил вдаль крики сражающихся.
В боевых рядах х'вани наступило смятение. Люди падали наземь без какой-либо видимой причины. Дуннарское оружие действовало, поражая одного командира за другим, но звучный голос Джейра и неотразимая, убеждающая сила его присутствия поддерживали порядок среди испуганных солдат.
Внезапно Джулия поняла, что дуннарское оружие не поможет империи. Его основной целью было устранение лидеров х'вани, командующих войсками и подразделениями. Но оно не могло поразить Джейра. Избавленный от слабостей человеческой плоти, андроид был почти неуязвим и практически бессмертен. Пока он остается на ногах, х'вани не дрогнут даже перед угрозой таинственной безмолвной смерти, косившей их ряды.
Джейр станет легендой – возможно, даже божеством для своих преданных последователей. Надежды империи таяли на глазах. Если бы Джулия объявила о происхождении Джейра до начала сражения, х'вани могли бы дрогнуть, но теперь они стояли насмерть.
Знакомый голос рядом с Джулией эхом отозвался на ее мысли.
– Как странно, – произнес посланец с Дуннара. – Странно, что среди них не нашлось ни одного человека, который мог бы послужить для них таким же олицетворением силы и мужества, как это существо, сделанное из металла.
Что-то в тоне его голоса заставило Джулию резко повернуться, едва не сбросив ллара, no-прежнему сидевшего у нее на коленях. Посланец наблюдал за сражением в долине. Его странная голова с узким черепом четко выделялась на фоне тяжелых грозовых облаков. Холодный ветер бил ему в лицо, но огромные полупрозрачные глаза даже не сощурились под напором стихии. Джулия зачарованно изучала это лицо: клювообразный нос, узкая, жесткая складка губ, застывший взгляд. От него веяло почти невыносимым высокомерием и отчужденностью.
Джулия тяжело сглотнула. Она слышала этот голос раньше, при странных обстоятельствах. Память услужливо предлагала ей картины недавних событий. Этот спокойный, монотонный голос, произносивший…
Внезапно она поняла. Она слышала этот голос в храме Древних.
Посланец с Дуннара медленно повернул голову, и взгляд его огромных ясных глаз встретился с ее взглядом. Он улыбался.
– Да, – просто сказал он.
Впоследствии эта интерлюдия казалась ей галлюцинацией, призрачной сценой, разыгранной на фоне надвигающееся бури. Но в то мгновение, когда она узнала голос, восприятие реальности было четким и ясным, особенно сильным потому, что она не могла связно думать или говорить. Все вокруг растворилось в ошеломительной вспышке осознания. Посланец с Дуннара вообще не был человеком. За его иллюзорным обликом скрывалось нечто невообразимое, и…
– Да, – повторил он, повернувшись к Эгиду с улыбкой, словно приклеенной к тонким губам. – И ты тоже.
Джулия не знала, как долго они сидели в молчании, пока холодный ветер свистел вокруг, а две армии внизу сходились в смертельной схватке. Ей казалось, что она больше никогда не заговорит. Она даже не могла повернуть голову к Эгиду для утешения и поддержки.
– Каждый из вас пришел к нам за помощью, – продолжал посланец. – И каждый получил ответ. Но вы и ваши народы уже слишком далеко ушли по тропе, которой следуют все человеческие существа. Оставался один короткий промежуток времени, когда вы могли спастись, но чувства обманули вас. Теперь это время прошло.
Каждая раса рано или поздно приходит к своему концу. Так было с тех пор, как люди впервые завоевали Галактику. Каждый народ несет в себе семена собственного уничтожения. Немногие видят путь к спасению, но почти всегда большинство заставляет их молчать. Тем не менее каждая раса имеет свой шанс.
Он сурово посмотрел на темные массы войск в долине. Картина сражения начала заволакиваться пеленой тумана. Когда он заговорил снова, гром его голоса был подобен глухим раскатам в потемневшем небе.
– Каждый народ копает себе могилу, – сказал он. – Мы устали от людей, вечно предающих свои лучшие помыслы и попадающих в одну и ту же ловушку. – Его длинный палец указал на долину, – Как видите, это случилось снова.
Опять наступила тишина, нарушаемая лишь отдаленными звуками битвы. Могучий голос Джейра медной трубой звучал над сражающимися, но звук его исходил не из человеческого горла. Джулия продолжала сидеть без движения, радуясь живому присутствию Эгида. Сердце дрогнуло в ее груди, когда она увидела, как лицо посланца повернулось к ней. Он задумчиво посмотрел на нее.
– Ты уже привела в движение те силы, которые уничтожат империю Лайоне. Ты обратилась к нам от имени своей расы и получила то, что хотела. Теперь ничто не может изменить это.
Посланец повернулся к Эгиду. Его огромные глаза напоминали две капли дождя – такие же холодные, прозрачные и нечеловеческие.
– Ты, – продолжал он, – ты дал своему народу вождя, сделанного из стали, и теперь ничто не остановит их решимость следовать за ним. Он приведет их к гибели. Как странно…
Посланец помедлил и посмотрел на Эгида и Джулию с выражением, напоминавшим озадаченное любопытство.
– Какие вы странные существа, люди! С каким упорством вы обращаете друг против друга оружие своего уничтожения! Вы сделали свой выбор, но возможно, главный выбор был сделан задолго до вашего рождения. Ваши праотцы сделали этот выбор, и вы, будучи существами из плоти и крови, могли лишь следовать по проторенному пути. – Он вздохнул. – Но конец остается неизменным, и он уже близится.
– Должно быть, вы задаетесь вопросом, кто победит сегодня, – продолжал он, вглядываясь в туман, уже почти скрывший сцену сражения, – Могу ответить: никто. Человечество завершило свой путь в этой Галактике. До него были другие, они шли своим путем, не использовали предоставленные им возможности и сгинули. Теперь мы устали от людей. О, вы можете влачить свои последние дни на других планетах. Мы не собираемся истреблять человечество, люди сами об этом позаботятся. Но здесь, на нашей священной планете, ваше присутствие отныне нежелательно.
Он последний раз повернулся к звукам битвы в тумане – крикам, приглушенному реву орудий, вспышкам бластеров и огненным стрелам лазеров. Потом он тряхнул поводьями и развернул свою лошадь к опушке леса, где дождь уже начинал шелестеть в ветвях деревьев.
– Мы возлагаем большие надежды на новую расу, которая придет следом, – сказал он и протянул руку.
Что-то зашевелилось на коленях у Джулии. Она машинально опустила голову и Посмотрела вниз. Ллар смерил ее бездонным взглядом, в котором запечатлелись мудрость и достоинство его расы. Его огромные серьезные глаза очень напоминали глаза посланца. Затем он спрыгнул на землю быстрым, текучим движением и побежал по сырой траве к лесу.
Сама не зная, почему, Джулия подняла голову. Она не удивилась, снова увидев вершины темных стен храма Древних, нависающих над кронами деревьев. Когда она огляделась по сторонам, посланец и ллар бесследно исчезли.
– Думаю, теперь нам нужно спуститься вниз, – сказала Джулия и протянула руку. Эгид повернул к ней просветленное лицо с ярко сияющими голубыми глазами. Его губы едва заметно шевельнулись в намеке на улыбку, теплые мозолистые пальцы сжали ее ладонь.
– Думаю, да, – ответил он.
Джулия испытывала ни с чем не сравнимое ощущение, как будто за последние десять минут в течении ее жизни образовалась зияющая пустота. Она хорошо помнила, что происходило в это время, пока божество обращалось к ним, лишившимся дара речи и даже мыслей. Еще она знала, что никогда этого не забудет – и никогда не станет говорить об этом с Эгидой. Но случившееся все равно казалось нереальным. Человеческий разум устроен таким образом, что не может примириться с окончательным поражением, даже если вердикт прозвучал из уст божества. Во всяком случае, Джулия не могла этого сделать. Казалось, все произошло в другом измерении бытия, во вневременном промежутке, который следовало стереть из памяти, чтобы сохранить рассудок.
И, однако, подумала она, если это правда – если она сама привела в движение жернова судьбы, перемоловшие все ее надежды, – у нее все-таки остается одно утешение. Благодаря ей жизнь Эгида была отдана на волю случая, но если бы он не подвергался смертельной опасности, то, возможно, она так и не научилась бы ценить его жизнь. Глядя на легкую улыбку, кривившую уголки его губ, Джулия понимала, что он разделяет ее мысли. По крайней мере, теперь они могли прожить каждую оставшуюся минуту так же ярко и полно, как целую человеческую жизнь.
По-прежнему держась за руки, они медленно спускались по склону холма. Они почти не различали сцену сражения в долине, но зычный голос Джейра, властный и торжествующий, доносился до них. То был голос последнего и, быть может, самого грозного и почитаемого божества, созданного людьми.
Маленькая фигурка стояла перед высоким темным алтарем в храме Древних, нервно сплетая и расплетая тонкие пальчики, похожие на отростки морского анемона – гибкие, подвижные, еще не познавшие пределов своего мастерства.
Душою он был не здесь. Он видел теплые пещеры своего народа с ровным песчаным полом, дома с разноцветными окнами, мягко сияющими в подземных сумерках. Он был не один, хотя и сидел здесь, ожидая ответа на невысказанный вопрос. Ллары никогда не испытывают одиночества. Их тихая гордость и невозмутимое достоинство покоятся на осознании единства со своим городом и сородичами. Мудрость и печаль, что светятся в их огромных круглых глазах, принадлежат всей расе, а не отдельной личности. Лишь эта раса, одна из всех разумных существ, обретает божество в себе, в теплом замкнутом круге своей сплоченности. Лишь эта раса не впадет в зависимость от богов, после того как обретет точку опоры, необходимую для исследования своих безграничных возможностей.
Безмятежный в своей уверенности, в согревающем душу осознании единства со своей расой, ллар стоит перед алтарем и слушает предсказание оракула, которому он все равно не поверит.
– Работает, можешь не сомневаться. Думаю, теперь оно стало совершенно безотказным. – Уголки губ императора приподнялись в жутком намеке на улыбку. – Бомбардировка х'вани так основательно похоронила центральный аппарат, что я не уверен, сможет ли кто-нибудь откопать его в будущем. Пожалуй, это единственный случай, когда они переусердствовали в своем рвении.
Джулия деловито кивнула:
– Хорошо. Отец… произошло много важных событий. Ты должен выслушать меня. У тебя есть хотя бы одна свободная минута?
Император пронзительно взглянул на нее из-под кустистых бровей и сделал властный жест в сторону небольшой группы мужчин и женщин, собравшейся вокруг стола.
– Хорошо. Одну минуту.
Джулия подождала, пока люди не отошли за пределы слышимости, в дальний конец огромного полуразрушенного зала. Дым пожарищ проникал через трещины в стенах и тяжелой пеленой висел под потолком.
– Ты знаешь о предательстве андареан? – торопливо спросила она. – Они устраивали тайные сборища в подземных тоннелях. И Эгид – я привезла его с собой, как важного заложника. Теперь…
– К черту заложников! – рявкнул император. – Сейчас имеет значение только одно: как вывести войска. Нельзя торговаться с варварами, пока они грабят город. Позднее – может быть. Удивительно, что тебе вообще удалось пролететь через заслоны их флота.
– Нам пришлось обогнуть планету… Но император не слушал ее.
– У нас есть полчаса, чтобы очистить город. Если ты хочешь сказать что-то важное, то говори, и дай мне вернуться к работе. – Его тяжелый взгляд пригвоздил ее к месту. – Я не забыл, что ты сделала в зале совета, Джулия. Это была измена, и тебе придется отвечать за нее перед судом. Возможно, ты несешь ответственность за то, что случилось со столицей.
– Твой мирный договор не мог быть подписан, отец. Х'вани вступили в сговор с Элией и ее народом и получили от них секретное оружие. Они с самого начала не собирались соблюдать перемирие.
Тяжелый взгляд императора продолжал удерживать ее на месте.
– На этот раз ты не лжешь, не так ли? – В его голосе громыхнул гнев. – Вы считали меня выжившим из ума идиотом и воспользовались моими мирными предложениями в собственных целях. Клянусь Древними, вы все заслуживаете смерти! Я держал в своих руках возможность мира и позволил вам уничтожить ее!
Но короткая вспышка гнева миновала, и голос императора понизился до глубокого рокота.
– Впрочем, это не твоя вина, да и не моя. Я видел выход из положения, но не смог показать его тебе. Наша раса не стоит того, чтобы ее спасать… – Плечи императора устало поникли, но затем он взглянул на карту, и его глаза полыхнули знакомым голубовато-стальным блеском. – Однако я спасу ее! Клянусь всеми богами, я это сделаю! А теперь займись своими делами и не мешай мне. Ладно?
– Но отец… – Джулия отчаянно цеплялась за его внимание, ускользавшее от нее. – Я хочу сделать сообщение для х'вани. Если они узнают, что Эгид находится в наших руках, а Джейр – андроид, тогда…
– Андроид? – Император озадаченно нахмурился. Джулия объяснила ему положение в нескольких коротких фразах и увидела, как омрачилось его лицо, когда он сделал выводы из услышанного.
– Ты не сможешь связаться с х'вани, Джулия, – тихо сказал он. – Разве ты не видела, что произошло с городом?
Джулия приоткрыла рот от изумления. Да, она видела разрушения, которым подвергся город и его окрестности. Целые кварталы превратились в оплывшие, расплавленные курганы, уцелевшие здания горели, половина дворца превратилась в руины. Но мысль о том, что вся коммуникационная система вышла из строя, даже не приходила ей в голову.
– Неужели связь больше не работает? – прошептала она.
– Ты не ошиблась, – сухо ответил император. – Теперь насчет андроида. Мне это не нравится, совсем не нравится… – Он немного подумал. – Что ж, мы разберемся с этой проблемой, когда дело дойдет до нее. А теперь, ради всего святого, отойди и не мешай мне работать!
Джулия смотрела на разбитые стены зала, на дыры в потолке, через которые моросил мелкий дождь, пропитанный дымом окрестных пожаров. На горизонте клубились багровые грозовые облака; не эту ли грозу она видела в рубке управления на Сайрилле? Она знала, что готова ухватиться за соломинку, за что угодно – лишь бы избежать столкновения с мрачной реальностью. Она еще не осознала случившегося в полной мере, да и не хотела этого. Эрикон был потерян, но ее разум отказывался примириться с доводами рассудка. Она машинально взглянула на ближайшую панель коммуникатора, словно пытаясь убедить себя, что еще не все пропало.
Все экраны погасли. Теперь ее кругозор ограничивался обычным зрением, и осознание этого было почти невыносимым. Всю свою жизнь Джулия пользовалась коммуникаторами – чудесными окнами, открывавшимися по желанию на любой обитаемой планете Галактики. Звуки и краски далеких миров, находившихся в тысячах световых лет от Эрикона, всегда были доступны благодаря простому прикосновению к панели, но теперь…
Джулия растерянно огляделась по сторонам, впервые в жизни испытывая приступ ужасной клаустрофобии, доныне неизвестной ее сородичам. Слепота и глухота, неожиданно обрушившиеся на нее, превосходили все прошлые несчастья: божественные возможности сузились до масштабов человеческих. Джулии безумно хотелось сокрушить стены невидимой темницы. Осознание своего ничтожества лишило ее дара речи. Впервые она поняла, каково быть крошечным человеческим существом на одном из множества миров, лишенном благ цивилизации.
Пока Джулия могла видеть далекие миры, в ней жила надежда вернуть их. Но сражаясь вслепую, она как будто теряла их навеки. Ею овладела мучительная ностальгия по планетам, которые она больше никогда не увидит, по милым, знакомым мирам, разделенным бездонными пространствами космоса. Эрикон казался отвратительным болотом, крошечным мирком, замкнутым в собственных границах.
Это было то, что так отчаянно боялся потерять ее отец, когда он собирался пойти на компромисс с х'вани при условии, что обе расы будут поддерживать перемирие. Джулия поняла, что ее отец был прав с самого начала, а она жестоко, непростительно ошибалась. Но сейчас было уже слишком поздно что-либо менять.
Император смотрел, как остатки его армии медленно поднимаются между зелеными холмами, затуманенными пеленой дождя. Он привычно сидел в седле, и на лице его застыло выражение, очень сходное с портретом в зале Ста Императоров: гордое, суровое и непреклонное. На его груди висела цепочка с маленькими линзами дуннарского оружия, а само это оружие навеки упокоилось в глубоких подземельях под теми самыми залами, куда сейчас входили торжествующие х'вани.
Джулия поняла, о чем думает ее отец, увидев тень мрачной усмешки на его лице, когда он оглянулся на клубы дыма над городом. Когда-то очень давно она сказала ему, что хотела бы встретиться с молодым воином, повергавшим в ужас врагов империи. Теперь это случилось. Император чудесно преобразился, а годы опыта лишь придавали его облику величественность, которой недоставало молодому человеку. Сегодня никому не пришло бы в голову вспоминать о его возрасте. Он сидел в седле перед небольшой группой старших офицеров, наблюдавших за отступлением лайонеских частей в неприступное горное ущелье.
С возвышенности они могли видеть отдаленную темную массу войск х'вани, надвигавшуюся по долине. Джулия саркастически улыбнулась. Теперь они сражались на своей земле, где для них не было секретов. У них еще оставалась надежда на победу. На любой другой планете массированная атака с воздуха уничтожила бы их армию за несколько минут, но здесь, в отрогах горного хребта, пролегавшего между двумя запретными территориями, Древние не допускали никаких полетов. Х'вани уже познали это на собственном горьком опыте и вряд ли станут жертвовать новыми кораблями.
Она покосилась на Эгида. Молодой человек сидел со связанными впереди руками между двумя охранниками, глядя на наступающую армию х'вани. После опасного побега с Сайрилла они почти не разговаривали друг с другом, и сейчас Джулия немного удивилась, услышав его голос.
– Их ведет Джейр, – сказал Эгид, кивнув в сторону долины.
– Это продлится недолго, – безразличным тоном ответила Джулия. – Скоро мы наладим передатчики, и тогда…
– Может быть, – пробормотал он и снова погрузился в молчание.
Джулия опустила голову и посмотрела на маленького зверька, примостившегося на его колене. Ллар имел любопытную особенность появляться из ниоткуда в самые критические моменты ее жизни. Сейчас он снова был здесь. Она осторожно протянула руку, собираясь погладить его, и, к ее удивлению, маленькое существо позволило это сделать. Может быть, эпизод в тоннеле способствовал их духовному сближению? Огромные глаза серьезно и внимательно смотрели на Джулию, когда она проводила рукой по гладкой шерсти.
– Я вижу, мы с вами имеем кое-что общее, принцесса, – произнес чей-то голос.
Подняв голову, Джулия увидела посланца с Дуннара. Он улыбнулся и кивнул в сторону ллара, невозмутимо принимавшего ее ласку. Джулия улыбнулась в ответ.
– Теперь моя очередь быть польщенной. Вы оказали мне огромную услугу, и я еще не отблагодарила вас как следует.
Посланец покачал головой.
– Благодарность заслужил ваш зверек, принцесса.
– Это было поразительно! – воскликнула Джулия. – Но как вам это удалось? Я не верила, что такое вообще возможно.
Посланец с Дуннара пожал плечами.
– Скоро я все объясню, – спокойно сказал он. – Не сейчас, но уже скоро.
Закинув на плечо уголок своего длинного темного плаща, он повернулся и отъехал в сторону. Джулия проводила задумчивым взглядом его высокую, худую фигуру.
Голос Эгида вернул ее к действительности.
– Кажется, я вижу Джейра, – сказал он, подавшись вперед и положив связанные руки на луку седла. – Помнишь третий вид оружия, обещанный нам андареанами? Вон оно в действии: яркие вспышки света внизу.
Джулия скрипнула зубами. Предательские дары андареан! Она совсем забыла о них, а в результате ее отец планировал военную кампанию, не учитывая новую расстановку сил.
– Что это за оружие? – тихо спросила она, заранее страшась ответа.
– Парализатор. – Голос Эгида звучал ровно и бесстрастно.
– Но у нас есть на вооружении ручные парализаторы.
– Это гораздо более мощное устройство. Оно преобразует стандартный тепловой луч в длинный конус парализующей энергии, который может косить солдат целыми батальонами.
Как только дойдет до открытого столкновения. – Он покачал головой, словно сожалея о последствиях.
Джулия с любопытством посмотрела на него, а затем, не говоря ни слова, натянула поводья и подъехала к своему отцу. Они обменялись несколькими короткими фразами. Минуту спустя отряд солдат, каждый из которых имел в своем снаряжении линзы на цепочке, спустился по склону и исчез в зарослях кустарника, окаймлявших долину. Джулия с довольным видом поскакала обратно.
– Все в порядке, – сказала она. – Они убедятся, что это не так просто, как кажется. У нас тоже есть секретное оружие.
Джулия взглянула на Эгида, и ее глаза удивленно расширились. Он улыбался.
– Я хотел бы поговорить с тобой наедине, – попросил он.
Поколебавшись, она кивком отпустила охранников, повернула свою лошадь и направилась к гребню холма, который находился неподалеку от ставки императора. Они сидели бок о бок, наблюдая за двумя армиями, сближавшимися в долине. Дождь почти прекратился. Порыв холодного ветра дунул им в лицо; багряные грозовые облака над головой накатывались быстрее, чем войска х'вани.
– Джулия… – Эгид замолчал, затем попробовал снова: – Джулия, как ты думаешь, х'вани могут нанести вам поражение?
– Это возможно, – признала она. – Но думаю, этого не случится.
– Ты уверена?
– Как можно быть уверенной? Я просто не допускала мысли, что они способны на это.
– Но сейчас они имеют преимущество…
– И что с того? – Она рассерженно посмотрела на Эгида. – Или ты собираешься похвалиться передо мной успехами своих соотечественников?
Он печально улыбнулся.
– Они больше не мои соотечественники. Между мною и х'вани все кончено. Я не мог сказать об этом раньше – ты бы подумала, что я испугался и пытаюсь присоединиться к сильнейшей стороне – но сейчас положение изменилось.
Джулия безуспешно пыталась найти нужные слова.
– Но почему? Почему? Ты же сам организовал нападение на Эрикон! Ты…
– О, у меня было множество разных планов, – подхватил Эгид. – У меня появлялись идеи, и я наблюдал за их воплощением в жизнь. Но теперь все изменилось.
Он смущенно отвернулся, словно не был уверен, стоит ли продолжать. Джулия озадаченно глядела на него.
– Не смотри на меня так, – пробормотал он. – Дело не в том, что я бросаю своих сородичей, когда они нуждаются во мне. Я никогда не имел много общего с ними. Не забывай – их доверие завоевал Джейр, а не я.
– Но ты не мог измениться просто так, безо всякой причины! – настаивала Джулия. – Ты не…
– У меня есть веские причины. Ты думаешь, это какая-то уловка, не так ли? Но зачем мне обманывать тебя сейчас, когда ваша сторона терпит поражение, а ты держишь мою жизнь на цепочке у себя на шее?
Джулия невольно подняла руку к груди, где висели линзы дуннарского оружия. Она начинала понимать, что он имеет в виду. Мысленно вернувшись к событиям последних дней, сменявших друг друга с калейдоскопической быстротой, она остановилась на эпизоде в запретном лесу Древних. Там, в объятиях Эгида, она пообещала себе не поддаваться предательской слабости человеческих эмоций, пока Эгид не окажется у нее в руках. Тогда она думала, что даже любовь может прийти – позже. Теперь это время настало.
Эгид наблюдал за ней, и уголки его губ начали медленно приподниматься в улыбке. Его лицо смягчилось и потеплело. Джулия поняла, что знает каждую черточку этого лица и может угадывать любые оттенки его настроения. Он был очень красив, когда улыбался. От дождя его светлые локоны потемнели и приобрели почти скульптурную плотность. Мелкие капельки росы поблескивали в его бороде и на ресницах.
– Ты никогда не станешь доверять мне, да? – спросил он. – Ты никому не доверяешь, даже себе. Меньше всего себе.
– Я могу попробовать, – тихо сказала Джулия, едва узнав собственный голос. Ее пальцы сомкнулись на тонкой цепочке и потянули наружу смертоносное маленькое устройство, хранившее судьбу Эгида. Осознав, что она делает, Джулия опустила голову и некоторое время сидела неподвижно. Все краски отхлынули с ее лица; когда Эгид проследил за ее взглядом, он тоже побледнел. Они сидели в молчании, глядя на порванную цепочку.
Линзы исчезли.
Джулия не верила своим глазам. Где-то в суматохе эвакуации или при отступлении из города она потеряла их. Это могло случиться в любом месте: во дворце, по дороге, в этих зеленых холмах. Где угодно. Может быть, сейчас кто-нибудь поднимает линзы, рассматривает их и ради интереса нажимает черную кнопку. В любой момент, начиная с этого, Эгид может умереть.
Утрата влекла за собой много катастрофических последствий, но в мыслях Джулии оставалось место только для одного. Все чувства, которые она испытывала к Эгиду – недоверие, презрение, невольное восхищение, – неожиданно выкристаллизовались в единое целое. Ее защитные барьеры рухнули, и она с необыкновенной ясностью осознала, что меньше всего на свете хочет смерти Эгида.
Они смотрели друг на друга в оглушительной тишине. Сейчас их ничто не разделяло: ни х'вани, ни Лайоне, ни абстрактные идеалы, ни смертельная вражда. За все время их знакомства лишь несколько моментов имели настоящее значение: на облаке под звездным небом, во время танца на застывшем озере и после беседы с Древними в священном лесу Эрикона. В остальное время это были какие-то чужие люди, а не они.
Для Джулии это был момент почти невыносимой горечи. Возможно, ее защитные барьеры рухнули столь бесповоротно лишь потому, что в глубине души она сознавала: часы ее капитуляции сочтены. Она может предать свои амазонские принципы, но это продлится недолго.
Джулия молча наклонилась и развязала путы на запястьях Эгида. Пока она прикасалась к нему, ей казалось, что она снова находится на облаке, а наверху светят нездешние звезды. Но прежде чем кто-либо из них успел сказать хоть слово, снизу послышался голос императора.
– Джулия, я собираюсь спуститься, – позвал он. – Х'вани приближаются к нашему арьергарду. Подожди здесь, девочка. Я дам сигнал, когда ты мне понадобишься.
Джулия медленно вышла из мечтательного оцепенения, лишь сейчас осознав, до какой степени она забылась. Император с частью своей свиты поскакал к долине. Она смотрела на удаляющуюся кавалькаду, развевающиеся плащи и косые струи дождя, размывавшие картину. Еще дальше она могла видеть, как передовые части х'вани вступили в бой с имперской гвардией. Вокруг одного из сверкающих орудий, чей секрет был получен от андареан, внезапно возникла паника: люди разбегались в разные стороны. Джулия поняла, что дуннарское оружие собирает первую жатву в рядах противника. Первую, но не последнюю.
Она повернулась к Эгиду. Он серьезно смотрел на нее, сцепив руки на высокой луке седла. Сейчас они мало что могли сказать друг другу. Возможно, время для слов еще не наступило.
Джулия подъехала ближе к нему. Они неподвижно сидели в седлах, соприкасаясь коленями, и смотрели, как император спускается с холма.
Столкновение в долине началось. Во главе армии х'вани можно было различить огромную фигуру, чья рыжая шевелюра и борода служили знаменем для наступающих сил противника. Громоподобный рев Джейра время от времени доносился до них, перекрывая усиливающийся грохот сражения. Но большей частью они ничего не слышали. Ветер тоже усилился: он свистел в ушах и уносил вдаль крики сражающихся.
В боевых рядах х'вани наступило смятение. Люди падали наземь без какой-либо видимой причины. Дуннарское оружие действовало, поражая одного командира за другим, но звучный голос Джейра и неотразимая, убеждающая сила его присутствия поддерживали порядок среди испуганных солдат.
Внезапно Джулия поняла, что дуннарское оружие не поможет империи. Его основной целью было устранение лидеров х'вани, командующих войсками и подразделениями. Но оно не могло поразить Джейра. Избавленный от слабостей человеческой плоти, андроид был почти неуязвим и практически бессмертен. Пока он остается на ногах, х'вани не дрогнут даже перед угрозой таинственной безмолвной смерти, косившей их ряды.
Джейр станет легендой – возможно, даже божеством для своих преданных последователей. Надежды империи таяли на глазах. Если бы Джулия объявила о происхождении Джейра до начала сражения, х'вани могли бы дрогнуть, но теперь они стояли насмерть.
Знакомый голос рядом с Джулией эхом отозвался на ее мысли.
– Как странно, – произнес посланец с Дуннара. – Странно, что среди них не нашлось ни одного человека, который мог бы послужить для них таким же олицетворением силы и мужества, как это существо, сделанное из металла.
Что-то в тоне его голоса заставило Джулию резко повернуться, едва не сбросив ллара, no-прежнему сидевшего у нее на коленях. Посланец наблюдал за сражением в долине. Его странная голова с узким черепом четко выделялась на фоне тяжелых грозовых облаков. Холодный ветер бил ему в лицо, но огромные полупрозрачные глаза даже не сощурились под напором стихии. Джулия зачарованно изучала это лицо: клювообразный нос, узкая, жесткая складка губ, застывший взгляд. От него веяло почти невыносимым высокомерием и отчужденностью.
Джулия тяжело сглотнула. Она слышала этот голос раньше, при странных обстоятельствах. Память услужливо предлагала ей картины недавних событий. Этот спокойный, монотонный голос, произносивший…
Внезапно она поняла. Она слышала этот голос в храме Древних.
Посланец с Дуннара медленно повернул голову, и взгляд его огромных ясных глаз встретился с ее взглядом. Он улыбался.
– Да, – просто сказал он.
Впоследствии эта интерлюдия казалась ей галлюцинацией, призрачной сценой, разыгранной на фоне надвигающееся бури. Но в то мгновение, когда она узнала голос, восприятие реальности было четким и ясным, особенно сильным потому, что она не могла связно думать или говорить. Все вокруг растворилось в ошеломительной вспышке осознания. Посланец с Дуннара вообще не был человеком. За его иллюзорным обликом скрывалось нечто невообразимое, и…
– Да, – повторил он, повернувшись к Эгиду с улыбкой, словно приклеенной к тонким губам. – И ты тоже.
Джулия не знала, как долго они сидели в молчании, пока холодный ветер свистел вокруг, а две армии внизу сходились в смертельной схватке. Ей казалось, что она больше никогда не заговорит. Она даже не могла повернуть голову к Эгиду для утешения и поддержки.
– Каждый из вас пришел к нам за помощью, – продолжал посланец. – И каждый получил ответ. Но вы и ваши народы уже слишком далеко ушли по тропе, которой следуют все человеческие существа. Оставался один короткий промежуток времени, когда вы могли спастись, но чувства обманули вас. Теперь это время прошло.
Каждая раса рано или поздно приходит к своему концу. Так было с тех пор, как люди впервые завоевали Галактику. Каждый народ несет в себе семена собственного уничтожения. Немногие видят путь к спасению, но почти всегда большинство заставляет их молчать. Тем не менее каждая раса имеет свой шанс.
Он сурово посмотрел на темные массы войск в долине. Картина сражения начала заволакиваться пеленой тумана. Когда он заговорил снова, гром его голоса был подобен глухим раскатам в потемневшем небе.
– Каждый народ копает себе могилу, – сказал он. – Мы устали от людей, вечно предающих свои лучшие помыслы и попадающих в одну и ту же ловушку. – Его длинный палец указал на долину, – Как видите, это случилось снова.
Опять наступила тишина, нарушаемая лишь отдаленными звуками битвы. Могучий голос Джейра медной трубой звучал над сражающимися, но звук его исходил не из человеческого горла. Джулия продолжала сидеть без движения, радуясь живому присутствию Эгида. Сердце дрогнуло в ее груди, когда она увидела, как лицо посланца повернулось к ней. Он задумчиво посмотрел на нее.
– Ты уже привела в движение те силы, которые уничтожат империю Лайоне. Ты обратилась к нам от имени своей расы и получила то, что хотела. Теперь ничто не может изменить это.
Посланец повернулся к Эгиду. Его огромные глаза напоминали две капли дождя – такие же холодные, прозрачные и нечеловеческие.
– Ты, – продолжал он, – ты дал своему народу вождя, сделанного из стали, и теперь ничто не остановит их решимость следовать за ним. Он приведет их к гибели. Как странно…
Посланец помедлил и посмотрел на Эгида и Джулию с выражением, напоминавшим озадаченное любопытство.
– Какие вы странные существа, люди! С каким упорством вы обращаете друг против друга оружие своего уничтожения! Вы сделали свой выбор, но возможно, главный выбор был сделан задолго до вашего рождения. Ваши праотцы сделали этот выбор, и вы, будучи существами из плоти и крови, могли лишь следовать по проторенному пути. – Он вздохнул. – Но конец остается неизменным, и он уже близится.
– Должно быть, вы задаетесь вопросом, кто победит сегодня, – продолжал он, вглядываясь в туман, уже почти скрывший сцену сражения, – Могу ответить: никто. Человечество завершило свой путь в этой Галактике. До него были другие, они шли своим путем, не использовали предоставленные им возможности и сгинули. Теперь мы устали от людей. О, вы можете влачить свои последние дни на других планетах. Мы не собираемся истреблять человечество, люди сами об этом позаботятся. Но здесь, на нашей священной планете, ваше присутствие отныне нежелательно.
Он последний раз повернулся к звукам битвы в тумане – крикам, приглушенному реву орудий, вспышкам бластеров и огненным стрелам лазеров. Потом он тряхнул поводьями и развернул свою лошадь к опушке леса, где дождь уже начинал шелестеть в ветвях деревьев.
– Мы возлагаем большие надежды на новую расу, которая придет следом, – сказал он и протянул руку.
Что-то зашевелилось на коленях у Джулии. Она машинально опустила голову и Посмотрела вниз. Ллар смерил ее бездонным взглядом, в котором запечатлелись мудрость и достоинство его расы. Его огромные серьезные глаза очень напоминали глаза посланца. Затем он спрыгнул на землю быстрым, текучим движением и побежал по сырой траве к лесу.
Сама не зная, почему, Джулия подняла голову. Она не удивилась, снова увидев вершины темных стен храма Древних, нависающих над кронами деревьев. Когда она огляделась по сторонам, посланец и ллар бесследно исчезли.
– Думаю, теперь нам нужно спуститься вниз, – сказала Джулия и протянула руку. Эгид повернул к ней просветленное лицо с ярко сияющими голубыми глазами. Его губы едва заметно шевельнулись в намеке на улыбку, теплые мозолистые пальцы сжали ее ладонь.
– Думаю, да, – ответил он.
Джулия испытывала ни с чем не сравнимое ощущение, как будто за последние десять минут в течении ее жизни образовалась зияющая пустота. Она хорошо помнила, что происходило в это время, пока божество обращалось к ним, лишившимся дара речи и даже мыслей. Еще она знала, что никогда этого не забудет – и никогда не станет говорить об этом с Эгидой. Но случившееся все равно казалось нереальным. Человеческий разум устроен таким образом, что не может примириться с окончательным поражением, даже если вердикт прозвучал из уст божества. Во всяком случае, Джулия не могла этого сделать. Казалось, все произошло в другом измерении бытия, во вневременном промежутке, который следовало стереть из памяти, чтобы сохранить рассудок.
И, однако, подумала она, если это правда – если она сама привела в движение жернова судьбы, перемоловшие все ее надежды, – у нее все-таки остается одно утешение. Благодаря ей жизнь Эгида была отдана на волю случая, но если бы он не подвергался смертельной опасности, то, возможно, она так и не научилась бы ценить его жизнь. Глядя на легкую улыбку, кривившую уголки его губ, Джулия понимала, что он разделяет ее мысли. По крайней мере, теперь они могли прожить каждую оставшуюся минуту так же ярко и полно, как целую человеческую жизнь.
По-прежнему держась за руки, они медленно спускались по склону холма. Они почти не различали сцену сражения в долине, но зычный голос Джейра, властный и торжествующий, доносился до них. То был голос последнего и, быть может, самого грозного и почитаемого божества, созданного людьми.
Маленькая фигурка стояла перед высоким темным алтарем в храме Древних, нервно сплетая и расплетая тонкие пальчики, похожие на отростки морского анемона – гибкие, подвижные, еще не познавшие пределов своего мастерства.
Душою он был не здесь. Он видел теплые пещеры своего народа с ровным песчаным полом, дома с разноцветными окнами, мягко сияющими в подземных сумерках. Он был не один, хотя и сидел здесь, ожидая ответа на невысказанный вопрос. Ллары никогда не испытывают одиночества. Их тихая гордость и невозмутимое достоинство покоятся на осознании единства со своим городом и сородичами. Мудрость и печаль, что светятся в их огромных круглых глазах, принадлежат всей расе, а не отдельной личности. Лишь эта раса, одна из всех разумных существ, обретает божество в себе, в теплом замкнутом круге своей сплоченности. Лишь эта раса не впадет в зависимость от богов, после того как обретет точку опоры, необходимую для исследования своих безграничных возможностей.
Безмятежный в своей уверенности, в согревающем душу осознании единства со своей расой, ллар стоит перед алтарем и слушает предсказание оракула, которому он все равно не поверит.