Страница:
Я закрыл эту дверь, открыл другую, что находилась в противоположном конце комнаты, и обнаружил там помещение примерно такое же, с ржавыми чашами под потолком в углах. Всю противоположную стену занимала какая-то машина. Во всяком случае, там на панелях были сплошь циферблаты, рычаги и тому подобное. Передняя часть машины была высотой примерно с мой рост. Я посмотрел на нее. Она, казалось, тоже посмотрела на меня. И ничего не случилось.
Кроме этого, я обнаружил в углу что-то вроде платяного шкафа, прикрытого занавеской. Посреди комнаты находился столик с остатками обеда: корка хлеба, чашка с зеленым осадком, а также какой-то плод размером с редиску, с червоточиной на розовом боку.
На полу возле стола лежали мятые черные одежды. Подойдя ближе, я нашел рядом с коркой хлеба пластину; на ней были какие-то кружочки, большинство из которых соединялось прямыми линиями, и вся пластина была перечеркнута несколькими жирными штрихами. Мне почему-то вспомнилась игра в крестики-нолики.
Я ходил вокруг машины, рассматривая ее со всех сторон, но это мне ничего не дало, да и не могло дать, будь то хоть фордовский двигатель или пылесос. Я оставил затею и вернулся, чтобы посмотреть, не очнулся ли мой противник.
Он еще не пришел в себя. Я перевернул его и осмотрел. На нем была легкая туника, тяжелые коричневые сандалии, плотные, немного запачканные белые штаны до щиколоток и полосатый головной убор.
О, да, еще у него был браслет на левом запястье, соединенный с кольцом на среднем пальце гибкой лентой из того же металла - голубовато-зеленого. На поясе была закреплена небольшая сумочка, и стоило мне к ней потянуться, как она издала звук, похожий на тот, что издает гремучая змея, предупреждая противника, а затем прозвучали слова, которые я автоматически перевел и понял раньше, чем осознал, что это был за язык.
"Верховное управление Храма. От жреца ночи, Фалви!"
Две мысли завладели моим сознанием; одна из них крутилась вокруг полосатого головного убора моей жертвы, а другая заставляла мои губы беззвучно шевелиться, повторяя слова, которые я только что слышал. Один и один - будет два. Один и один - будет Малеско,
Я сразу вспомнил истории дядюшки Джима и ту роль, которую в них время от времени играли эти головные уборы. Те, кто носили их, являлись... Кем же? Жрецами. И это означало, что...
Нет. Я отверг это как невозможное. Я поднялся и сделал глубокий вдох. Наступил момент, которого я старательно избегал, момент, когда, перестав суетиться, начинаешь осмысливать создавшееся положение.
Я в другом мире. (Каком мире? О нет! Я еще не был готов в это поверить.)
Возможно еще одно объяснение: я сошел с ума и на самом-то деле лежу на койке в Беллеву, а доктора задумчиво смотрят на меня и говорят: "Явно безнадежный случай. Может, применить лечение электрошоком, или попробуем новый метод, который, правда, дает летальный исход у макак-резусов?"
У моих ног по-прежнему лежал без сознания один из жрецов, и за балконными перилами расстилался город, уже не радужно-красный, а сумеречный, вечерний. Зашло солнце. Здесь быстро наступает ночь. Я окинул взором этот до боли знакомый вид, которым так часто грезил в детстве.
У меня не было ощущения чуда, как не было и недоверия к происходящему. Любой из нас, очутившись в какой-нибудь знакомой, но вымышленной стране типа Оз, рано или поздно начинает испытывать подобное недоверие, обнаружив, что она вполне реальна. Но со мной ничего подобного не произошло. Сомнения в реальности существования Малеско были бессмысленными он лежал передо мной. Я сказал себе, что удивляться начну потом и что сейчас у меня нет на это времени.
Больше всего меня тогда занимал сам дядюшка Джим, истории которого, как оказалось, вовсе не были сказками. Он действительно знал Малеско. Ну хорошо, а бывал ли он здесь сам?
Может быть, он просто нашел способ открывать дверь между мирами и таким образом обрел возможность наблюдать за другим миром и даже слышать его, раз уж он выучил язык Малеско. Не было времени все это обдумать как следует, события разворачивались слишком стремительно.
Одно было ясно: описание Малеско в рассказах дядюшки Джима явно сделано очевидцем. Тут действительно есть этот огромный колышущийся купол. Правда, дядя ничего не говорил об огнях, загорающихся по всему городу с наступлением темноты. Были среди них и цветные, а некоторые складывались в рекламные вывески, и я смог их прочитать.
"НИЧЕГО ЭТОГО НЕТ, МНЕ ПРОСТО СНИТСЯ СОН, И МНЕ СНОВА ДЕСЯТЬ ЛЕТ, А ВСЕ ЭТО ВЫДУМАЛ ДЯДЮШКА ДЖИМ", - твердил я себе.
Футляр на поясе жреца загудел, и снова послышался слабый голос:
- Falvi! Responde!
"Responde" произносится так же, как пишется. Это значит "отвечай". Слово Falvi я не знал. Это могло быть имя собственное. Возможно - имя моего противника. Если так, то Фалви не ответит, и я прикидывал, что за этим может последовать. Надо было уходить отсюда в город - там безопасней. Где есть огни, там найдется и темнота.
ГЛАВА 4
Из-за спешки меня всегда подводила логика. Я понапрасну суечусь. Ведь если этот жрец, лишь только увидев меня, попытался убить или хотя бы запихнуть туда, откуда я пришел, и его при этом не слишком волновало, не свалюсь ли я на мостовую, то, вероятно, можно ожидать подобного отношения и со стороны других жрецов. Во всяком случае, было неблагоразумно предполагать, что я от этого застрахован.
Я направился в комнату, где находилась машина, подобрал с пола черный плащ, встряхнул его и, накинув на плечи, застегнул вокруг шеи. Спереди, по всей длине, я обнаружил маленькие магнитные застежки, которые, стоило мне одернуть плащ, сами аккуратно застегнулись.
Меня внезапно охватила паника. Что же все-таки я здесь делаю? Какова вероятность найти Лорну в этом мире сказок и детских снов? Мое место там, в Нью-Йорке. Я быстро повернулся и рысью направился к балкону. Полы плаща хлопали меня по ботинкам.
Я перегнулся через перила и стал водить руками в воздухе. Нью-Йорка я не нащупал. Впрочем, я понятия не имел, какова на ощупь брешь в пространстве. Скорее всего, она похожа на дырку в пончике. Наивно, конечно, было надеяться, что я смогу ухватиться за что-нибудь устойчивое в своей квартире и таким образом втащить себя домой. Это было слишком похоже на попытку поднять самого себя за шнурки.
И все же я отдавал себе отчет в том, что мне отчаянно не хочется покидать этот балкон и выходить в мир, которого я совсем не знаю. Слишком странным образом я рожден в Малеско на этом балконе и еще очень молод и неопытен, чтобы отправиться на поиски славы и удачи в этом не обжитом мною мире.
Меня пугал этот чуждый мир, которого я не создавал...
Мое мироощущение - земное. Каждый из нас создает свой маленький мир, и в этом ему помогают предки, особенно родители. Поэтому людям, вероятно, понадобится долгое время, чтобы привыкнуть к жизни на Венере или на Марсе. Как бы то ни было, какое-то странное ощущение удерживало меня на балконе.
Я с горечью подумал о книгах, в которых описываются сверхъестественные истории, подобные моей, - о книгах Берроуза и Хаггарда. Но я находился не на Барзуме, и я не Джон Картер. Он был из того же теста, что и все легендарные герои. Он был несокрушим.
Я не чувствовал себя героем, хотя как знать... Героизм в глазах одного общества может обернуться малодушием в глазах другого. Этика Малеско, возможно, значительно отличается от земной. Я ни в чем не был уверен...
Меня не оставляло беспокойство за свою жизнь.
Дома подобные мысли не слишком часто приходили в голову. Не высовывайтесь слишком далеко из окна, не выбегайте на дорогу перед быстро идущим транспортом, не трогайте оголенных проводов (вы ведь знаете, что такое электричество?) - и все будет в порядке. В Малеско существует сила притяжения, и она показалась мне обычной. Это я мог учитывать. Но как быть с неизвестными силами типа электричества?
Житель Малеско в нью-йоркском метро мог бы запросто усесться на рельс, находящийся под напряжением, поскольку тот выглядит весьма безобидно. В Малеско я мог бы усесться на атомный реактор, не подозревая об этом. Оружие жреца, похожее на гантелю, указывало на существование какой-то неэлектрической энергии, а машина в соседней комнате, вероятно, приводилась в действие силой, о которой я и не слыхивал. К счастью, я мог читать по-малескиански и решил внимательно следить за надписями типа "CAVE", что значит - "берегись!". Нет, это по-латыни, на языке Малеско это будет "CAVEO".
Ощупывая воздух, я не слишком усердствовал. Жрец мог очнуться в любой момент, и тогда мне пришлось бы срочно решать, что предпринять - бежать, прятаться или сдаваться на милость, чем бы это ни грозило.
Я вернулся в комнату и задумчиво посмотрел на этого типа. Он начал слегка подергиваться. Даже в забытьи его лицо казалось слишком возбужденным, и я сказал себе, что самое лучшее сейчас - убежать или спрятаться, хорошо бы спрятаться - но где?
За занавеской находилась ниша с одеждой. Никакого другого укрытия здесь не было. Выйти в холл, где я рисковал нарваться на других жрецов с гантелями, выбрасывающими голубое пламя, я не осмелился.
Наступил момент, когда герои расхожих повестей творят чудеса доблести и отваги и одерживают верх с легкостью, добытой долгой практикой. Но мне все было в новинку. Я не чувствовал себя героем, и находчивость моя была не безгранична.
Я услышал, как в комнате, где лежал жрец, слабый голос опять позвал: "Фалви!" В ответ распростертый на полу жрец застонал и двинул рукой. Я понял, что влип. В подобной ситуации Джон Картер легко бы заскочил на десятифутовую стену, которая предусмотрительно не доходит до потолка, где бы и затаился, пока враги безуспешно ищут его.
В таких повестях врагу, конечно, не приходит мысль посмотреть вверх. Но здесь все стены доходили до потолка, а даже если бы и нет, то совсем не уверен, что я смог бы забраться на одну из них, подобно перепуганной кошке. Нет, я не так находчив и изобретателен, как Картер. Лучшее, что мне пришло в голову, - это нырнуть в нишу с одеждой и забиться в самый угол. А если присесть на корточки, то черный плащ скроет мои ботинки.
Наверное, это был не лучший вариант, но мне, как говорится, повезло. Если я не был находчивым героем, то и мой враг оказался не слишком изобретательным злодеем. Он был обычным малым, который очнулся после нокаута совершенно сбитым с толку.
В щель между сваленной одеждой и краем занавески я увидел, как он сел, тяжело вздохнул и сжал голову руками. Кисет на его поясе раздраженно произнес: "Фалви! Ответь!"
Он несколько раз тряхнул головой, окинул комнату мутным взглядом, затем пробормотал что-то и с трудом поднялся на ноги. На лице его был испуг, даже не просто испуг, - казалось, он находился в отчаянии, и виной тому был я.
Я понял это по его взгляду, блуждающему по комнате в поисках меня, и был очень рад, что спрятался. Мое убежище казалось не слишком подходящим, но менять его было поздно. К счастью, этот тип тоже оказался новичком в подобных делах.
Он выскочил на балкон и, перегнувшись через перила, с надеждой посмотрел вниз. А так как я не спускался по стене и не лежал распростертым на мостовой, он вернулся в комнату и на этот раз заметил приоткрытую дверь в холл.
По счастливой случайности я ее не закрыл. Он, должно быть, решил, что я сбежал, ведь он мог пролежать без сознания довольно долго, и у меня хватило времени для побега.
Я услышал, как он потоптался у двери, но уже через мгновение он плотно ее закрыл и вернулся обратно. По цвету его лица я понял, что у него язва. Он, похоже, из тех, у кого она всегда бывает.
Слабый голос на его поясе снова позвал. На этот раз жрец вытащил из футляра нечто, напоминающее белую вафлю, и поступил с этой штукой очень странно - он туда зевнул, то есть издал звук, подобно человеку, медленно отходящему от глубокого сна.
Я был несколько озадачен. Но тут мое внимание привлек яркий свет, вспыхнувший примерно в квартале от нас. Я был настолько изумлен изображением, увиденным на стене дома, что сделался слеп и глух ко всему остальному.
Передо мной был портрет Лорны. Гигантское изображение из моего укрытия казалось небольшим. Картина напоминала освещенный цветной витраж, хотя была лишена некоторых деталей, обычно присущих витражам. Я узнал Лорну, но долго не мог поверить своим глазам.
Да, это было несомненно лицо Лорны, но ему придали такое очарование, как будто сначала над ним поработали Арден с Рубинштейном, а затем передали Ромни, этому религиозному идеалисту. Как Ромни на холсте наделил леди Гамильтон достоинствами, которыми эта женщина с куриными мозгами никогда не обладала, так и тут Лорну Максвелл превратили в очень красивую девушку с ангельской внешностью.
Над портретом возвышалась огромная золотая буква "А". Такие же таинственные знаки, как я заметил, сверкали по всему городу, и, очевидно, это было полно глубокого смысла. Под портретом Лорны сияла надпись - "CLIA".
- Фалви!
Я уже почти привык к этому тонкому настойчивому голосу. Мое внимание привлек ответ - сначала сонное встревоженное ворчанье, затем фальшиво бодрый голос неожиданно разбуженного человека:
- Во имя Феникса. Фалви - Иерарху. Все спокойно у Земных Врат.
- Ты спал?
- Я э-э-э... я размышлял над таинствами.
- Тебе представится возможность подумать об этом в одиночестве, когда я доложу Иерарху.
После небольшой паузы голос продолжал:
- Фалви, если ты хочешь спать, я найду замену. Сейчас мое дежурство. Если что-нибудь случится, то Иерарх сожрет мой...
Последнего слова я не понял.
- Извини, - сказал Фалви, - не мог бы ты прислать кого-нибудь другого? Я... я, кажется, нездоров.
- Да, прямо сейчас, - согласился тонкий голос.
В установившейся тишине раздавалось тяжелое дыхание Фалви.
Я замер в ожидании. Странно, хотя речь Фалви и его собеседника звучала совсем не так, как у дядюшки Джима, у меня появилось ощущение, что говорит именно он. Ведь малескианскую речь я ранее слышал только из его уст.
Конечно, я не понимал всех оттенков значений, однако интонации помогали безошибочно уловить смысл. Язык Малеско прост, хотя раньше я этого не осознавал. Я вообще никогда не задумывался над ним - ведь мы обычно не анализируем многое из того, что накрепко, усвоили с самого детства.
Слова в этом языке произносились так же, как писались, или, по крайней мере, так, как писал дядюшка Джим. А он почти не делал ошибок, если судить по освещенным вывескам в городе. Язык Малеско похож на латинский, и каждый, кто помнит латынь со школы, легко угадает значение многих слов.
Фалви подошел к балкону, посмотрел на город и тихо выругался. Тут я понял, что в языке Малеско есть и англо-саксонские корни.
- Проклятый Нью-Йорк, - злобно сказал Фалви и, повернувшись, скрылся раньше, чем до меня дошел весь смысл его слов.
Нью-Йорк, он сказал - Нью-Йорк!
Я рассматривал преображенное красивое лицо Лорны Максвелл, сияющее на стене дома, и с грустью думал о Барзуме, таком безопасном и знакомом месте.
Фалви снова заговорил.
- Кориоул, - тихо позвал он, - Дом Кориоул!
Послышалось жужжание, и вскоре раздался скрипучий голос:
- ...хочет, чтобы я сшил для нее одежду. Я слишком добр, чтобы отказать, но где найти время для...
- Частный канал! - выпалил Фалви, хотя, возможно, он сказал "линия" или "круг". Я не мог перевести буквально и понял лишь общий смысл этих слов, тем более что воспринимал их как разговорнобытовые, а не как термины, поскольку сам привык только к разговорному языку.
Наступила тишина. Фалви обвел комнату тяжелым взглядом. Я затаился среди плащей и скоро услышал вкрадчивое хихиканье.
- Меня просто трясет, - раздался тонкий голос, - да, определенно, трясет, как в судорогах. Пурделор рассказал мне самую забавную шутку из всех, которые я слышал. Я чуть не лопнул от смеха. Смеялся до слез. Ты помнишь Дом Фереса? Он всегда уверял...
- Кориоул, послушай! Это Фалви. Здесь прошел еще кто-то.
- ...уверял, что его имя следует произносить как Перес, не перебивай, я должен тебе это рассказать.
Фалви пытался назвать чье-то имя или позвать Иерарха.
- Не шуми, - сказал Кориоул с фальшивой веселостью. - Да, настаивал, что его имя следует произносить как Перес, понял? Так вот, как-то вечером, за ужином, Морандер и говорит: "Будьте любезны, Дом Перес, передайте мне, пожалуйста, paselae. Paselae! Xa-xa-xa!"
Послышалось развязное хихиканье.
- Проклятие! - воскликнул Фалви, у которого, по-видимому, было не больше поводов для шуток, чем у меня, и я почувствовал даже некоторую симпатию к этому озабоченному жрецу. А Кориоулу была нужна лишь благодарная аудитория. Впрочем, тогда я недооценил этого человека.
Сдерживая ярость, Фалви сказал:
- Вечером, когда я охранял Земные Врата, прошел еще один человек. На этот раз - мужчина. Он нокаутировал меня и сбежал. Ха, ха.
Кудахтанье Кориоула стихло.
- Ну, что ж... - заметил он. - Ты, наверно, развлекался с Земными Вратами...
- Я к ним даже не притронулся.
- Врать будешь Иерарху, если хочешь, а мне и не пытайся, Фалви. Ну и как выглядит этот человек, а?
Странное это ощущение - сидя в нише для одежды, услышать собственное точное описание. Мне даже на миг показалось, что я раскрыт, что яркий свет проник в мой угол, прогнав тени. Я посмотрел вдаль на портрет Лорны. Это вернуло мне душевное равновесие.
Очень часто в Малеско я нуждался в подобном успокоении, находясь на грани какого-то оцепенения, когда все кажется эфемерным, трудно двигаться и даже думать.
И вот мной вдруг овладела такая пассивность, и Фалви казался мне чем-то незначительным и нереальным, а тот факт, что он собирался найти и убить меня, приобрел чисто умозрительный интерес, не более того.
- Если ты с ним что-нибудь сделаешь, я тебе голову сверну, - сказал Кориоул. - Ты слышишь меня?
- Хорошо, я его не трону, - неубедительно произнес Фалви. - Может, кто-то из жрецов уже нашел его, тогда он, возможно, мертв. Откуда мне знать?
- По твоему описанию, он похож на человека, о котором рассказывала Клиа. Ну ладно, срочно встречаемся в Банях.
- Но ведь эта ночь...
- Благослови меня, я тоже думал в эту ночь оказаться на коне, - сказал Кориоул и снова хихикнул.
"Юморист", - отметил я какой-то частью сознания, так как голова была занята портретом Лорны и именем CLIA под ним. Итак, я похож на человека, которого описала Клиа. Это значит, что Клиа и Лорна - одно лицо, вывод напрашивался сам собой.
- Мне сейчас не до шуток, - сказал Фалви. - Иерарх не поверит, что я не трогал Земные Врата.
- Конечно, не поверит, - подтвердил Кориоул. - Он знает, что ты лжец. Срочно встречаемся в Банях. Поторапливайся. Человек, прошедший сквозь Врата, может оказаться именно тем, кто нам нужен. Если ты его тронешь, то я за тебя не ручаюсь.
- Послушай, если он бродит по Храму в своей одежде, то его остановят прежде, чем...
- Но ведь тревоги пока не было. Поторапливайся. Думать буду я. Это мое дело. И помни, никакой отсебятины. Ты не такой уж незаменимый.
- Ты тоже, возможно.
Тут Кориоул разразился смехом, похожим на кудахтанье домового.
- Вот уж воистину, горбатого могила исправит! Проще другого найти. Поторапливайся. Я тебе объясню, почему этот человек нужен нам живым. Было бы проще...
Смешки стихли.
- Проклятый комедиант, - процедил Фалви вполголоса, а затем громко сказал: - Твои шуточки дурно пахнут. Ты - дурак, Кориоул. Никто не считает тебя острословом. И если я найду того человека, то убью его, он не успеет и глазом моргнуть. Возможно, тебе наплевать, будут у меня неприятности или нет, но...
Далее речь стала невнятной. Я понял, что переговорное устройство было выключено раньше, чем Фалви начал свою обличительную речь. Это говорило о благоразумии и осторожности оратора.
Вскоре хлопнула дверь, и мне предстояло решить, что делать дальше.
ГЛАВА 5
Это было несложно. Вся проблема заключалась в том, как осуществить свои намерения. Любой шаг мог выдать меня, а я имел, согласитесь, веские причины подозревать, что этот храм, или дворец, или небоскреб, - полон потенциальных врагов, которые не упустят случая убить пришельца.
.Значит, необходимо найти Лорну, чтобы действовать не вслепую. Мне не хватало информации, а больше всего хотелось узнать, как можно вернуться домой. Для начала нужно понять, что тут к чему. По-видимому, Лорна, под именем Клиа, нашла в Малеско безопасный приют. Трудно представить, как ей это удалось и насколько это место действительно безопасно. Но если Сезам можно открыть, то я хочу знать, как это сделать.
У меня было такое ощущение, что я нахожусь в темном лабиринте, полном ловушек и волчьих ям, и лишь где-то вдали мерцает слабый свет, а мне нужно до него добраться, чтобы получить информацию и возможную помощь.
В общем, ближайшая цель - найти Лорну, а что будет потом, я даже и не думал. Мне очень не хотелось покидать эту комнату, которая была как-то связана с моей нью-йоркской квартирой, но, похоже, лишь найдя Лорну, я мог рассчитывать на возвращение в наш мир.
Я быстро убедился, что комната пуста, и осторожно выбрался из ниши. Поразмыслив, я вернулся обратно и после недолгих поисков обнаружил головной убор, похожий на шлем, такой же, как у Фалви. Это был настоящий шлем, расписанный синими полосами. Водрузив его на голову, я убедился, что он надежно прикрывает лицо, подошел к двери и выглянул в коридор, в дальнем конце которого через несколько мгновений скрылся Фалви.
Больше там никого не было. Я смело вышел из комнаты и поспешил вслед за Фалви. По всему коридору под потолком висели металлические чаши, из которых лился мягкий дневной свет.
Некоторые из них прогорели, а одна, мерцая, угасала. По пути я заметил на дверях резную символику - схематичное изображение птицы и трезубца, а также римские цифры - XVI, XVII и так далее.
Там, где скрылся Фалви, я нашел в стене отверстие, размером с дверной проем, оказавшееся входом в шахту лифта, освещенную изнутри. Фалви медленно опускался в ней и был уже на расстоянии двадцати футов.
Я полагал, что это именно Фалви, хотя видел только шлем и носки сандалий. Сверху жрец напоминал раздавленного карлика. Он не поднимал головы, и я оперся рукой о стену и посмотрел вниз.
В шахте не было ни тросов, ни подъемных механизмов, хотя, конечно, Фалви мог стоять на какой-нибудь совершенно прозрачной платформе, медленно опускавшейся вниз. Я заметил только тень за спиной жреца, которая исчезала, по мере того как он опускался все ниже.
Я поднял глаза и увидел свою тень. Вид изуродованной головы поразил меня - я совсем забыл о шлеме. Фалви продолжал опускаться мимо выходов на другие этажи.
Я подался еще больше вперед и стал считать пятна света. Фалви миновал семь из них и наконец вышел. Шахта опустела, и я увидел, что она уходит на значительную глубину.
Я решил проэкспериментировать - бросить какой-нибудь предмет в шахту и посмотреть, упадет он или нет. Но в этот момент моя тень на стене слегка расплылась и внезапно удвоилась. Состояние моего рассудка было таково, что я всерьез задумался о том, не обзавелся ли второй головой, однако все же повернулся, чтобы посмотреть, откуда взялась вторая тень.
Я встретился глазами со жрецом, который беззвучно подошел ко мне сзади и теперь рассматривал меня с тем выжидающим выражением во взгляде, с каким кошка обычно смотрит на мышь. На лице его, обрамленном жреческим шлемом, одновременно читались необычайная настороженность и предвкушение триумфа. Он был молод и имел вид человека, проведшего накануне бурную ночь. Одет он был с той элегантной небрежностью, которая отнюдь не пристала духовному лицу.
Я с трудом скрыл свое потрясение. Сколько он уже следит за мной? От двери Фалви? И почему? Выражение его лица пугало меня. Судя по всему, он ждал от меня какого-то действия. Но какого? Из-за этого пристального взгляда я готов был поверить, что он читает мои сокровенные мысли и находит их в целом довольно забавными.
Я понятия не имел, как приветствуют друг друга жрецы при встрече. Я так и не успел решить, как спасти свою шкуру, но этот тип меня выручил. Пробормотав "Pardaese", он протиснулся в шахту, не отводя от меня ироничного взгляда.
У меня создалось такое впечатление, будто он точно знает, что происходит, и просто ждет, когда я себя выдам. Его насмешливый взгляд из шахты, казалось, спрашивал: "Чего ты ждешь?"
И тут я решился. В конце концов, как бы на моем месте поступил Джон Картер? Этот тип уже опустился футов на десять, на его лице, по-прежнему обращенном ко мне, расплывалась ухмылка. Я глубоко вдохнул и шагнул в пустоту, доверчиво ожидая, что неведомая антигравитационная сила поддержит меня и мягко опустит по шахте.
Этого не случилось; я камнем полетел вниз, с ускорением, присущим свободно падающему телу, и налетел на спокойно стоявшего жреца: мы сплелись подобно группе Лаокоона, где за пифона был я.
Он обхватил меня, хотя в этом не было уже никакой необходимости, а я повис на нем, как обезумевший от страха кот. Со стороны это, должно быть, напоминало короткую схватку, которая, впрочем, скоро затихла. Вцепившись друг в друга, мы продолжали медленно опускаться.
Так мы оказались лицом к лицу. Физиономия жреца светилась торжеством. Я решил, что безнадежно выдал себя и тем самым оправдал ожидания этого типа. Казалось, он знает, что я из Нью-Йорка, что прошел сквозь запретные Земные Врата, что бы они из себя ни представляли, а это значит, что там, где мы остановимся, меня будет ждать взвод, укомплектованный стрелками из духовных лиц.
Кроме этого, я обнаружил в углу что-то вроде платяного шкафа, прикрытого занавеской. Посреди комнаты находился столик с остатками обеда: корка хлеба, чашка с зеленым осадком, а также какой-то плод размером с редиску, с червоточиной на розовом боку.
На полу возле стола лежали мятые черные одежды. Подойдя ближе, я нашел рядом с коркой хлеба пластину; на ней были какие-то кружочки, большинство из которых соединялось прямыми линиями, и вся пластина была перечеркнута несколькими жирными штрихами. Мне почему-то вспомнилась игра в крестики-нолики.
Я ходил вокруг машины, рассматривая ее со всех сторон, но это мне ничего не дало, да и не могло дать, будь то хоть фордовский двигатель или пылесос. Я оставил затею и вернулся, чтобы посмотреть, не очнулся ли мой противник.
Он еще не пришел в себя. Я перевернул его и осмотрел. На нем была легкая туника, тяжелые коричневые сандалии, плотные, немного запачканные белые штаны до щиколоток и полосатый головной убор.
О, да, еще у него был браслет на левом запястье, соединенный с кольцом на среднем пальце гибкой лентой из того же металла - голубовато-зеленого. На поясе была закреплена небольшая сумочка, и стоило мне к ней потянуться, как она издала звук, похожий на тот, что издает гремучая змея, предупреждая противника, а затем прозвучали слова, которые я автоматически перевел и понял раньше, чем осознал, что это был за язык.
"Верховное управление Храма. От жреца ночи, Фалви!"
Две мысли завладели моим сознанием; одна из них крутилась вокруг полосатого головного убора моей жертвы, а другая заставляла мои губы беззвучно шевелиться, повторяя слова, которые я только что слышал. Один и один - будет два. Один и один - будет Малеско,
Я сразу вспомнил истории дядюшки Джима и ту роль, которую в них время от времени играли эти головные уборы. Те, кто носили их, являлись... Кем же? Жрецами. И это означало, что...
Нет. Я отверг это как невозможное. Я поднялся и сделал глубокий вдох. Наступил момент, которого я старательно избегал, момент, когда, перестав суетиться, начинаешь осмысливать создавшееся положение.
Я в другом мире. (Каком мире? О нет! Я еще не был готов в это поверить.)
Возможно еще одно объяснение: я сошел с ума и на самом-то деле лежу на койке в Беллеву, а доктора задумчиво смотрят на меня и говорят: "Явно безнадежный случай. Может, применить лечение электрошоком, или попробуем новый метод, который, правда, дает летальный исход у макак-резусов?"
У моих ног по-прежнему лежал без сознания один из жрецов, и за балконными перилами расстилался город, уже не радужно-красный, а сумеречный, вечерний. Зашло солнце. Здесь быстро наступает ночь. Я окинул взором этот до боли знакомый вид, которым так часто грезил в детстве.
У меня не было ощущения чуда, как не было и недоверия к происходящему. Любой из нас, очутившись в какой-нибудь знакомой, но вымышленной стране типа Оз, рано или поздно начинает испытывать подобное недоверие, обнаружив, что она вполне реальна. Но со мной ничего подобного не произошло. Сомнения в реальности существования Малеско были бессмысленными он лежал передо мной. Я сказал себе, что удивляться начну потом и что сейчас у меня нет на это времени.
Больше всего меня тогда занимал сам дядюшка Джим, истории которого, как оказалось, вовсе не были сказками. Он действительно знал Малеско. Ну хорошо, а бывал ли он здесь сам?
Может быть, он просто нашел способ открывать дверь между мирами и таким образом обрел возможность наблюдать за другим миром и даже слышать его, раз уж он выучил язык Малеско. Не было времени все это обдумать как следует, события разворачивались слишком стремительно.
Одно было ясно: описание Малеско в рассказах дядюшки Джима явно сделано очевидцем. Тут действительно есть этот огромный колышущийся купол. Правда, дядя ничего не говорил об огнях, загорающихся по всему городу с наступлением темноты. Были среди них и цветные, а некоторые складывались в рекламные вывески, и я смог их прочитать.
"НИЧЕГО ЭТОГО НЕТ, МНЕ ПРОСТО СНИТСЯ СОН, И МНЕ СНОВА ДЕСЯТЬ ЛЕТ, А ВСЕ ЭТО ВЫДУМАЛ ДЯДЮШКА ДЖИМ", - твердил я себе.
Футляр на поясе жреца загудел, и снова послышался слабый голос:
- Falvi! Responde!
"Responde" произносится так же, как пишется. Это значит "отвечай". Слово Falvi я не знал. Это могло быть имя собственное. Возможно - имя моего противника. Если так, то Фалви не ответит, и я прикидывал, что за этим может последовать. Надо было уходить отсюда в город - там безопасней. Где есть огни, там найдется и темнота.
ГЛАВА 4
Из-за спешки меня всегда подводила логика. Я понапрасну суечусь. Ведь если этот жрец, лишь только увидев меня, попытался убить или хотя бы запихнуть туда, откуда я пришел, и его при этом не слишком волновало, не свалюсь ли я на мостовую, то, вероятно, можно ожидать подобного отношения и со стороны других жрецов. Во всяком случае, было неблагоразумно предполагать, что я от этого застрахован.
Я направился в комнату, где находилась машина, подобрал с пола черный плащ, встряхнул его и, накинув на плечи, застегнул вокруг шеи. Спереди, по всей длине, я обнаружил маленькие магнитные застежки, которые, стоило мне одернуть плащ, сами аккуратно застегнулись.
Меня внезапно охватила паника. Что же все-таки я здесь делаю? Какова вероятность найти Лорну в этом мире сказок и детских снов? Мое место там, в Нью-Йорке. Я быстро повернулся и рысью направился к балкону. Полы плаща хлопали меня по ботинкам.
Я перегнулся через перила и стал водить руками в воздухе. Нью-Йорка я не нащупал. Впрочем, я понятия не имел, какова на ощупь брешь в пространстве. Скорее всего, она похожа на дырку в пончике. Наивно, конечно, было надеяться, что я смогу ухватиться за что-нибудь устойчивое в своей квартире и таким образом втащить себя домой. Это было слишком похоже на попытку поднять самого себя за шнурки.
И все же я отдавал себе отчет в том, что мне отчаянно не хочется покидать этот балкон и выходить в мир, которого я совсем не знаю. Слишком странным образом я рожден в Малеско на этом балконе и еще очень молод и неопытен, чтобы отправиться на поиски славы и удачи в этом не обжитом мною мире.
Меня пугал этот чуждый мир, которого я не создавал...
Мое мироощущение - земное. Каждый из нас создает свой маленький мир, и в этом ему помогают предки, особенно родители. Поэтому людям, вероятно, понадобится долгое время, чтобы привыкнуть к жизни на Венере или на Марсе. Как бы то ни было, какое-то странное ощущение удерживало меня на балконе.
Я с горечью подумал о книгах, в которых описываются сверхъестественные истории, подобные моей, - о книгах Берроуза и Хаггарда. Но я находился не на Барзуме, и я не Джон Картер. Он был из того же теста, что и все легендарные герои. Он был несокрушим.
Я не чувствовал себя героем, хотя как знать... Героизм в глазах одного общества может обернуться малодушием в глазах другого. Этика Малеско, возможно, значительно отличается от земной. Я ни в чем не был уверен...
Меня не оставляло беспокойство за свою жизнь.
Дома подобные мысли не слишком часто приходили в голову. Не высовывайтесь слишком далеко из окна, не выбегайте на дорогу перед быстро идущим транспортом, не трогайте оголенных проводов (вы ведь знаете, что такое электричество?) - и все будет в порядке. В Малеско существует сила притяжения, и она показалась мне обычной. Это я мог учитывать. Но как быть с неизвестными силами типа электричества?
Житель Малеско в нью-йоркском метро мог бы запросто усесться на рельс, находящийся под напряжением, поскольку тот выглядит весьма безобидно. В Малеско я мог бы усесться на атомный реактор, не подозревая об этом. Оружие жреца, похожее на гантелю, указывало на существование какой-то неэлектрической энергии, а машина в соседней комнате, вероятно, приводилась в действие силой, о которой я и не слыхивал. К счастью, я мог читать по-малескиански и решил внимательно следить за надписями типа "CAVE", что значит - "берегись!". Нет, это по-латыни, на языке Малеско это будет "CAVEO".
Ощупывая воздух, я не слишком усердствовал. Жрец мог очнуться в любой момент, и тогда мне пришлось бы срочно решать, что предпринять - бежать, прятаться или сдаваться на милость, чем бы это ни грозило.
Я вернулся в комнату и задумчиво посмотрел на этого типа. Он начал слегка подергиваться. Даже в забытьи его лицо казалось слишком возбужденным, и я сказал себе, что самое лучшее сейчас - убежать или спрятаться, хорошо бы спрятаться - но где?
За занавеской находилась ниша с одеждой. Никакого другого укрытия здесь не было. Выйти в холл, где я рисковал нарваться на других жрецов с гантелями, выбрасывающими голубое пламя, я не осмелился.
Наступил момент, когда герои расхожих повестей творят чудеса доблести и отваги и одерживают верх с легкостью, добытой долгой практикой. Но мне все было в новинку. Я не чувствовал себя героем, и находчивость моя была не безгранична.
Я услышал, как в комнате, где лежал жрец, слабый голос опять позвал: "Фалви!" В ответ распростертый на полу жрец застонал и двинул рукой. Я понял, что влип. В подобной ситуации Джон Картер легко бы заскочил на десятифутовую стену, которая предусмотрительно не доходит до потолка, где бы и затаился, пока враги безуспешно ищут его.
В таких повестях врагу, конечно, не приходит мысль посмотреть вверх. Но здесь все стены доходили до потолка, а даже если бы и нет, то совсем не уверен, что я смог бы забраться на одну из них, подобно перепуганной кошке. Нет, я не так находчив и изобретателен, как Картер. Лучшее, что мне пришло в голову, - это нырнуть в нишу с одеждой и забиться в самый угол. А если присесть на корточки, то черный плащ скроет мои ботинки.
Наверное, это был не лучший вариант, но мне, как говорится, повезло. Если я не был находчивым героем, то и мой враг оказался не слишком изобретательным злодеем. Он был обычным малым, который очнулся после нокаута совершенно сбитым с толку.
В щель между сваленной одеждой и краем занавески я увидел, как он сел, тяжело вздохнул и сжал голову руками. Кисет на его поясе раздраженно произнес: "Фалви! Ответь!"
Он несколько раз тряхнул головой, окинул комнату мутным взглядом, затем пробормотал что-то и с трудом поднялся на ноги. На лице его был испуг, даже не просто испуг, - казалось, он находился в отчаянии, и виной тому был я.
Я понял это по его взгляду, блуждающему по комнате в поисках меня, и был очень рад, что спрятался. Мое убежище казалось не слишком подходящим, но менять его было поздно. К счастью, этот тип тоже оказался новичком в подобных делах.
Он выскочил на балкон и, перегнувшись через перила, с надеждой посмотрел вниз. А так как я не спускался по стене и не лежал распростертым на мостовой, он вернулся в комнату и на этот раз заметил приоткрытую дверь в холл.
По счастливой случайности я ее не закрыл. Он, должно быть, решил, что я сбежал, ведь он мог пролежать без сознания довольно долго, и у меня хватило времени для побега.
Я услышал, как он потоптался у двери, но уже через мгновение он плотно ее закрыл и вернулся обратно. По цвету его лица я понял, что у него язва. Он, похоже, из тех, у кого она всегда бывает.
Слабый голос на его поясе снова позвал. На этот раз жрец вытащил из футляра нечто, напоминающее белую вафлю, и поступил с этой штукой очень странно - он туда зевнул, то есть издал звук, подобно человеку, медленно отходящему от глубокого сна.
Я был несколько озадачен. Но тут мое внимание привлек яркий свет, вспыхнувший примерно в квартале от нас. Я был настолько изумлен изображением, увиденным на стене дома, что сделался слеп и глух ко всему остальному.
Передо мной был портрет Лорны. Гигантское изображение из моего укрытия казалось небольшим. Картина напоминала освещенный цветной витраж, хотя была лишена некоторых деталей, обычно присущих витражам. Я узнал Лорну, но долго не мог поверить своим глазам.
Да, это было несомненно лицо Лорны, но ему придали такое очарование, как будто сначала над ним поработали Арден с Рубинштейном, а затем передали Ромни, этому религиозному идеалисту. Как Ромни на холсте наделил леди Гамильтон достоинствами, которыми эта женщина с куриными мозгами никогда не обладала, так и тут Лорну Максвелл превратили в очень красивую девушку с ангельской внешностью.
Над портретом возвышалась огромная золотая буква "А". Такие же таинственные знаки, как я заметил, сверкали по всему городу, и, очевидно, это было полно глубокого смысла. Под портретом Лорны сияла надпись - "CLIA".
- Фалви!
Я уже почти привык к этому тонкому настойчивому голосу. Мое внимание привлек ответ - сначала сонное встревоженное ворчанье, затем фальшиво бодрый голос неожиданно разбуженного человека:
- Во имя Феникса. Фалви - Иерарху. Все спокойно у Земных Врат.
- Ты спал?
- Я э-э-э... я размышлял над таинствами.
- Тебе представится возможность подумать об этом в одиночестве, когда я доложу Иерарху.
После небольшой паузы голос продолжал:
- Фалви, если ты хочешь спать, я найду замену. Сейчас мое дежурство. Если что-нибудь случится, то Иерарх сожрет мой...
Последнего слова я не понял.
- Извини, - сказал Фалви, - не мог бы ты прислать кого-нибудь другого? Я... я, кажется, нездоров.
- Да, прямо сейчас, - согласился тонкий голос.
В установившейся тишине раздавалось тяжелое дыхание Фалви.
Я замер в ожидании. Странно, хотя речь Фалви и его собеседника звучала совсем не так, как у дядюшки Джима, у меня появилось ощущение, что говорит именно он. Ведь малескианскую речь я ранее слышал только из его уст.
Конечно, я не понимал всех оттенков значений, однако интонации помогали безошибочно уловить смысл. Язык Малеско прост, хотя раньше я этого не осознавал. Я вообще никогда не задумывался над ним - ведь мы обычно не анализируем многое из того, что накрепко, усвоили с самого детства.
Слова в этом языке произносились так же, как писались, или, по крайней мере, так, как писал дядюшка Джим. А он почти не делал ошибок, если судить по освещенным вывескам в городе. Язык Малеско похож на латинский, и каждый, кто помнит латынь со школы, легко угадает значение многих слов.
Фалви подошел к балкону, посмотрел на город и тихо выругался. Тут я понял, что в языке Малеско есть и англо-саксонские корни.
- Проклятый Нью-Йорк, - злобно сказал Фалви и, повернувшись, скрылся раньше, чем до меня дошел весь смысл его слов.
Нью-Йорк, он сказал - Нью-Йорк!
Я рассматривал преображенное красивое лицо Лорны Максвелл, сияющее на стене дома, и с грустью думал о Барзуме, таком безопасном и знакомом месте.
Фалви снова заговорил.
- Кориоул, - тихо позвал он, - Дом Кориоул!
Послышалось жужжание, и вскоре раздался скрипучий голос:
- ...хочет, чтобы я сшил для нее одежду. Я слишком добр, чтобы отказать, но где найти время для...
- Частный канал! - выпалил Фалви, хотя, возможно, он сказал "линия" или "круг". Я не мог перевести буквально и понял лишь общий смысл этих слов, тем более что воспринимал их как разговорнобытовые, а не как термины, поскольку сам привык только к разговорному языку.
Наступила тишина. Фалви обвел комнату тяжелым взглядом. Я затаился среди плащей и скоро услышал вкрадчивое хихиканье.
- Меня просто трясет, - раздался тонкий голос, - да, определенно, трясет, как в судорогах. Пурделор рассказал мне самую забавную шутку из всех, которые я слышал. Я чуть не лопнул от смеха. Смеялся до слез. Ты помнишь Дом Фереса? Он всегда уверял...
- Кориоул, послушай! Это Фалви. Здесь прошел еще кто-то.
- ...уверял, что его имя следует произносить как Перес, не перебивай, я должен тебе это рассказать.
Фалви пытался назвать чье-то имя или позвать Иерарха.
- Не шуми, - сказал Кориоул с фальшивой веселостью. - Да, настаивал, что его имя следует произносить как Перес, понял? Так вот, как-то вечером, за ужином, Морандер и говорит: "Будьте любезны, Дом Перес, передайте мне, пожалуйста, paselae. Paselae! Xa-xa-xa!"
Послышалось развязное хихиканье.
- Проклятие! - воскликнул Фалви, у которого, по-видимому, было не больше поводов для шуток, чем у меня, и я почувствовал даже некоторую симпатию к этому озабоченному жрецу. А Кориоулу была нужна лишь благодарная аудитория. Впрочем, тогда я недооценил этого человека.
Сдерживая ярость, Фалви сказал:
- Вечером, когда я охранял Земные Врата, прошел еще один человек. На этот раз - мужчина. Он нокаутировал меня и сбежал. Ха, ха.
Кудахтанье Кориоула стихло.
- Ну, что ж... - заметил он. - Ты, наверно, развлекался с Земными Вратами...
- Я к ним даже не притронулся.
- Врать будешь Иерарху, если хочешь, а мне и не пытайся, Фалви. Ну и как выглядит этот человек, а?
Странное это ощущение - сидя в нише для одежды, услышать собственное точное описание. Мне даже на миг показалось, что я раскрыт, что яркий свет проник в мой угол, прогнав тени. Я посмотрел вдаль на портрет Лорны. Это вернуло мне душевное равновесие.
Очень часто в Малеско я нуждался в подобном успокоении, находясь на грани какого-то оцепенения, когда все кажется эфемерным, трудно двигаться и даже думать.
И вот мной вдруг овладела такая пассивность, и Фалви казался мне чем-то незначительным и нереальным, а тот факт, что он собирался найти и убить меня, приобрел чисто умозрительный интерес, не более того.
- Если ты с ним что-нибудь сделаешь, я тебе голову сверну, - сказал Кориоул. - Ты слышишь меня?
- Хорошо, я его не трону, - неубедительно произнес Фалви. - Может, кто-то из жрецов уже нашел его, тогда он, возможно, мертв. Откуда мне знать?
- По твоему описанию, он похож на человека, о котором рассказывала Клиа. Ну ладно, срочно встречаемся в Банях.
- Но ведь эта ночь...
- Благослови меня, я тоже думал в эту ночь оказаться на коне, - сказал Кориоул и снова хихикнул.
"Юморист", - отметил я какой-то частью сознания, так как голова была занята портретом Лорны и именем CLIA под ним. Итак, я похож на человека, которого описала Клиа. Это значит, что Клиа и Лорна - одно лицо, вывод напрашивался сам собой.
- Мне сейчас не до шуток, - сказал Фалви. - Иерарх не поверит, что я не трогал Земные Врата.
- Конечно, не поверит, - подтвердил Кориоул. - Он знает, что ты лжец. Срочно встречаемся в Банях. Поторапливайся. Человек, прошедший сквозь Врата, может оказаться именно тем, кто нам нужен. Если ты его тронешь, то я за тебя не ручаюсь.
- Послушай, если он бродит по Храму в своей одежде, то его остановят прежде, чем...
- Но ведь тревоги пока не было. Поторапливайся. Думать буду я. Это мое дело. И помни, никакой отсебятины. Ты не такой уж незаменимый.
- Ты тоже, возможно.
Тут Кориоул разразился смехом, похожим на кудахтанье домового.
- Вот уж воистину, горбатого могила исправит! Проще другого найти. Поторапливайся. Я тебе объясню, почему этот человек нужен нам живым. Было бы проще...
Смешки стихли.
- Проклятый комедиант, - процедил Фалви вполголоса, а затем громко сказал: - Твои шуточки дурно пахнут. Ты - дурак, Кориоул. Никто не считает тебя острословом. И если я найду того человека, то убью его, он не успеет и глазом моргнуть. Возможно, тебе наплевать, будут у меня неприятности или нет, но...
Далее речь стала невнятной. Я понял, что переговорное устройство было выключено раньше, чем Фалви начал свою обличительную речь. Это говорило о благоразумии и осторожности оратора.
Вскоре хлопнула дверь, и мне предстояло решить, что делать дальше.
ГЛАВА 5
Это было несложно. Вся проблема заключалась в том, как осуществить свои намерения. Любой шаг мог выдать меня, а я имел, согласитесь, веские причины подозревать, что этот храм, или дворец, или небоскреб, - полон потенциальных врагов, которые не упустят случая убить пришельца.
.Значит, необходимо найти Лорну, чтобы действовать не вслепую. Мне не хватало информации, а больше всего хотелось узнать, как можно вернуться домой. Для начала нужно понять, что тут к чему. По-видимому, Лорна, под именем Клиа, нашла в Малеско безопасный приют. Трудно представить, как ей это удалось и насколько это место действительно безопасно. Но если Сезам можно открыть, то я хочу знать, как это сделать.
У меня было такое ощущение, что я нахожусь в темном лабиринте, полном ловушек и волчьих ям, и лишь где-то вдали мерцает слабый свет, а мне нужно до него добраться, чтобы получить информацию и возможную помощь.
В общем, ближайшая цель - найти Лорну, а что будет потом, я даже и не думал. Мне очень не хотелось покидать эту комнату, которая была как-то связана с моей нью-йоркской квартирой, но, похоже, лишь найдя Лорну, я мог рассчитывать на возвращение в наш мир.
Я быстро убедился, что комната пуста, и осторожно выбрался из ниши. Поразмыслив, я вернулся обратно и после недолгих поисков обнаружил головной убор, похожий на шлем, такой же, как у Фалви. Это был настоящий шлем, расписанный синими полосами. Водрузив его на голову, я убедился, что он надежно прикрывает лицо, подошел к двери и выглянул в коридор, в дальнем конце которого через несколько мгновений скрылся Фалви.
Больше там никого не было. Я смело вышел из комнаты и поспешил вслед за Фалви. По всему коридору под потолком висели металлические чаши, из которых лился мягкий дневной свет.
Некоторые из них прогорели, а одна, мерцая, угасала. По пути я заметил на дверях резную символику - схематичное изображение птицы и трезубца, а также римские цифры - XVI, XVII и так далее.
Там, где скрылся Фалви, я нашел в стене отверстие, размером с дверной проем, оказавшееся входом в шахту лифта, освещенную изнутри. Фалви медленно опускался в ней и был уже на расстоянии двадцати футов.
Я полагал, что это именно Фалви, хотя видел только шлем и носки сандалий. Сверху жрец напоминал раздавленного карлика. Он не поднимал головы, и я оперся рукой о стену и посмотрел вниз.
В шахте не было ни тросов, ни подъемных механизмов, хотя, конечно, Фалви мог стоять на какой-нибудь совершенно прозрачной платформе, медленно опускавшейся вниз. Я заметил только тень за спиной жреца, которая исчезала, по мере того как он опускался все ниже.
Я поднял глаза и увидел свою тень. Вид изуродованной головы поразил меня - я совсем забыл о шлеме. Фалви продолжал опускаться мимо выходов на другие этажи.
Я подался еще больше вперед и стал считать пятна света. Фалви миновал семь из них и наконец вышел. Шахта опустела, и я увидел, что она уходит на значительную глубину.
Я решил проэкспериментировать - бросить какой-нибудь предмет в шахту и посмотреть, упадет он или нет. Но в этот момент моя тень на стене слегка расплылась и внезапно удвоилась. Состояние моего рассудка было таково, что я всерьез задумался о том, не обзавелся ли второй головой, однако все же повернулся, чтобы посмотреть, откуда взялась вторая тень.
Я встретился глазами со жрецом, который беззвучно подошел ко мне сзади и теперь рассматривал меня с тем выжидающим выражением во взгляде, с каким кошка обычно смотрит на мышь. На лице его, обрамленном жреческим шлемом, одновременно читались необычайная настороженность и предвкушение триумфа. Он был молод и имел вид человека, проведшего накануне бурную ночь. Одет он был с той элегантной небрежностью, которая отнюдь не пристала духовному лицу.
Я с трудом скрыл свое потрясение. Сколько он уже следит за мной? От двери Фалви? И почему? Выражение его лица пугало меня. Судя по всему, он ждал от меня какого-то действия. Но какого? Из-за этого пристального взгляда я готов был поверить, что он читает мои сокровенные мысли и находит их в целом довольно забавными.
Я понятия не имел, как приветствуют друг друга жрецы при встрече. Я так и не успел решить, как спасти свою шкуру, но этот тип меня выручил. Пробормотав "Pardaese", он протиснулся в шахту, не отводя от меня ироничного взгляда.
У меня создалось такое впечатление, будто он точно знает, что происходит, и просто ждет, когда я себя выдам. Его насмешливый взгляд из шахты, казалось, спрашивал: "Чего ты ждешь?"
И тут я решился. В конце концов, как бы на моем месте поступил Джон Картер? Этот тип уже опустился футов на десять, на его лице, по-прежнему обращенном ко мне, расплывалась ухмылка. Я глубоко вдохнул и шагнул в пустоту, доверчиво ожидая, что неведомая антигравитационная сила поддержит меня и мягко опустит по шахте.
Этого не случилось; я камнем полетел вниз, с ускорением, присущим свободно падающему телу, и налетел на спокойно стоявшего жреца: мы сплелись подобно группе Лаокоона, где за пифона был я.
Он обхватил меня, хотя в этом не было уже никакой необходимости, а я повис на нем, как обезумевший от страха кот. Со стороны это, должно быть, напоминало короткую схватку, которая, впрочем, скоро затихла. Вцепившись друг в друга, мы продолжали медленно опускаться.
Так мы оказались лицом к лицу. Физиономия жреца светилась торжеством. Я решил, что безнадежно выдал себя и тем самым оправдал ожидания этого типа. Казалось, он знает, что я из Нью-Йорка, что прошел сквозь запретные Земные Врата, что бы они из себя ни представляли, а это значит, что там, где мы остановимся, меня будет ждать взвод, укомплектованный стрелками из духовных лиц.