Каттнер Генри. За земными вратами

   "Храмовый ящик, - подумал я, - священная кубышка, которую Лорна так назойливо рекламировала в телепередаче с облака". Я стал прикидывать, сколько монет нужно бросить в стеклянную вазу и этот ящик, и тут вспомнил, что Фалви вообще проигнорировал священную кубышку. Мой шлем, нижнюю кромку которого я чувствовал щекой, словно подсказал мне объяснение: жрецам не нужно жертвовать на свое собственное содержание.
   Я небрежно бросил монету в стеклянную чашу и спокойно прошел вслед за той компанией. Никто не остановил меня. Никто не обратил на меня внимания, Я не выдержал и оглянулся по лестнице следом за мной поднимался Дио.
   Войдя в Бани, я очутился сначала в огромной ротонде; Фалви нигде не было видно. Я потерял его.
   Какая ирония судьбы. С самого прихода в Малеско я не упускал этого жреца из виду, а тут, за пять минут до встречи с Кориоулом, - потерял. Большой круглый зал был многолюден. Всюду пестрели яркие цветные туники и короткие плащи. Если в Бани и допускались женщины, то для них, вероятно, имелся отдельный вход. В этом зале находились только мужчины.
   Поскольку выбора у меня не было, я решил положиться на судьбу. Все вновь прибывшие направлялись непрерывным потоком в дальний конец зала. Я пошел вместе со всеми, надеясь там встретить Фалви. При иных обстоятельствах я, возможно, получил бы большое удовольствие, побывав в этих Банях.
   В большом зале стояла приятная прохлада, играла музыка, над головами висел не то дым, не то туман, и, подсвеченный разноцветными огнями, он стелился розовым, зеленым, фиолетовым слоями.
   Под самый купол ротонды ряд за рядом поднимались балконы; смех, музыка и звон стаканов доносились с высоты. То тут, то там сыпался дождь конфетти, и узкие ленты серпантина появлялись спиралями из цветного тумана.
   Странно, что дядюшка Джим никогда не рассказывал мне об этих Банях Божественных Вод, хотя рассказы о куполе этого здания я хорошо запомнил еще с той поры. Может быть, дядюшка никогда не бывал внутри? Или Бани здесь были устроены после того, как он был в Малеско?
   Мне очень хотелось узнать, какова же роль дядюшки в истории Малеско, если он действительно здесь побывал. Хотя я понимал, что это напоминает прогулку по Стране Чудес в поисках носового платка, который уронила Алиса семьдесят лет назад, или следа от ее башмачка в том лесу, где на дереве сидел Чеширский Кот.
   Бани были огромны. На случайную встречу с Фалви трудно надеяться, а без чужой помощи мне не найти Кориоула. Что оставалось делать? Я шел вместе со всеми, игнорируя любопытные взгляды, которые время от времени останавливались на мне.
   На лицо упала узкая полоска фиолетовой бумаги с настоятельным предложением: "Попросите Алиет в Хрустальном Гроте". Хотел бы я знать, что такое Алиет - девушка, напиток, песня или какая-нибудь местная диковина, совершенно незнакомая мне.
   Пройдя под арку, я очутился в длинном узком вестибюле, очень милом на первый взгляд, но при ближайшем рассмотрении оказавшемся обыкновенной раздевалкой. Вдоль стены тянулись шкафчики из блестящего зеленого камня в белую клетку, а вместо скамеек против каждого стоял мягкий табурет. Толпа разошлась, и посреди вестибюля я увидел знакомый шлем и озабоченный профиль Фалви.
   Мне почти не верилось в такую удачу. Впрочем, если здесь все проходят через раздевалку, то нет ничего удивительного в том, что я встретил Фалви.
   Я стал осторожно приближаться к нему. Он сидел на табурете и, закинув ногу на ногу, развязывал сандалии, горячо убеждая в чем-то своего соседа, завернувшегося в оранжевое полотенце, завязанное узлом на талии.
   Этот тип был покрыт веснушками с головы до ног, словно татуирован ими. Короткие рыжие волосы неприятно перекликались с оранжевым полотенцем.
   Конопатый издал знакомый мне тонкий смешок. Кориоул! Я не мог приблизиться, чтобы подслушать разговор. Шлем и плащ жреца - неподходящая маскировка, Фалви может узнать меня.
   И тут меня осенила мысль: раз уж человека встречают, как говорится, по одежке, то нагота в общественной бане всех делает равными. Без одежды я стану таким же добрым малескианцем, как и любой другой, пока, конечно, буду держать рот на замке.
   Решив делать то же, что и все, я пошел вдоль шкафчиков, пока не нашел свободный. На дверце был белый квадрат шириной в три дюйма. Я нажал на него большим пальцем, и шкафчик открылся, а на белом квадрате остался черный отпечаток моего пальца.
   Я поспешно разделся, хотя это было не так-то просто, ведь плащ жреца пришлось снимать в последнюю очередь. А для того чтобы не поощрять любопытствующих, заметивших странности в моем одеянии, я придал своему лицу выражение крайней самоуверенности. Зато, раздевшись, я почувствовал себя наконец вне всяких подозрений,
   В шкафчике я обнаружил большое полотенце, как все, завернулся в него и захлопнул дверцу. Раздался щелчок. Я понял, что смогу открыть ее, лишь приложив большой палец к белому квадрату. Мое полотенце оказалось голубым, то есть более удачного цвета, чем у Кориоула.
   Я повернулся к Фалви. Он убирал в свой шкафчик головной убор. Худые плечи жреца были обтянуты пурпурным полотенцем; там, где оно кончалось, видны были тощие щиколотки. Фалви был один.
   В панике я огляделся и вскоре увидел оранжевое полотенце и покрытую веснушками спину человека, удалявшегося к проходу, из которого то и дело выплывал ароматный пар. Теперь моя задача состояла в том, чтобы подойти к Кориоулу и представиться раньше, чем вмешается Фалви.
   Ведь этот последний по своей бездарности способен погубить нас обоих. Я помнил, что у него есть смертоносное оружие, спрятанное либо в шкафчике, либо в складках пурпурного полотенца. Почему он стремился убить меня, я не знал, но намерение было очевидным. В тот момент мне было не до вопросов.
   Понадеявшись на удачу, я собрался уже идти за Кориоулом, как вдруг заметил у входа в раздевалку полосатый головной убор и под ним - физиономию Дио, с вызовом рассматривавшего толпу. Я поспешно повернулся спиной, благодаря Бога за свою удачную маскировку в этом зале, среди общей наготы и цветных полотенец.
   Я был уверен, что если не допущу какую-нибудь оплошность, то Дио не найдет меня. Но он, конечно же, отыщет Фалви. И тут мне в голову пришла прекрасная идея, как отделаться от них обоих разом.
   Я пошлепал босиком по теплому кафельному полу за Фалви и нагнал его в соседнем помещении, заполненном сухим, пощипывающим паром или дымом, горячим и, вероятно, заряженным электричеством. Волосы на голове слегка шевелились, по телу бегали мурашки.
   Сквозь туманную завесу были видны лишь нечеткие контуры фигур. Фалви превратился в тощую тень. Я должен был ему кое-что сказать и при этом не дать разглядеть себя.
   Я подошел к нему сзади и прошептал прямо в ухо:
   - Послушайте! Это важно! От этого может зависеть ваша жизнь!
   Он продолжал идти как ни в чем не бывало - именно такой реакции на слова местной рекламы я и ожидал. Но перед тем как слиться с находившейся поблизости группой теней, я добавил:
   - Дио преследует вас, Фалви!
   Он замешкался, так как ожидал услышать совсем другое, и несколько секунд, похоже, осознавал, что речь идет не об эликсире. Затем Фалви остановился и резко обернулся.
   Но к тому времени я надежно скрылся в туманной группе малескианцев. Я видел размытые очертания фигуры Фалви, а он просто не знал, куда смотреть: в этом тумане все были слишком похожи.
   Сквозь клубы пара я наблюдал за Фалви. Он сделал несколько неуверенных шагов, остановился, взмахнул руками и поспешил назад к раздевалке. Я последовал за ним. Дио я не встретил, но Фалви уже поспешно одевался.
   Я отправился обратно в парную, надеясь отыскать Кориоула - не так уж часто встречаются рыжие веснушчатые мужчины. По крайней мере, в анфиладе комнат, наполненных паром, я нашел только одного, и это был Кориоул.
   Я нашел его не сразу, долго плутая в тумане подобно призраку, пока не очутился в помещении, напоминавшем Елисейские поля, населенные привидениями. Я вспомнил Улисса, вскрывшего вену на руке, чтобы привлечь призраков. И вдруг неожиданно увидел пару ног, покрытых веснушками и рыжими волосами.
   К счастью, пар здесь был еще гуще, чем везде. Кориоул, видимо, сидел откинувшись на кушетке. Я плотно запахнулся в полотенце. По телу прошла дрожь. Найдя наконец этого человека, я не знал, что делать дальше. Ведь, решив встретиться с ним, я исходил из довольно шатких предположений. Не лучше ли сначала прощупать Кориоула и выяснить его намерения, прежде чем раскрыться? Я заметил рядом с ним свободную кушетку, осторожно опустился на гладкую теплую поверхность и уставился на тень Кориоула, проигрывая в уме различные варианты начала разговора и отвергая их. Пауза затянулась. Затем Кориоул пошевелился.
   - Фалви? - спросил он. - Это ты?
   Именно этой реплики я и ждал. Я припомнил особенности речи Фалви: он говорил слабым, тусклым голосом и немного в нос. Наконец я отважился начать с одного короткого слова:
   - Да.
   Я затаил дыхание. Очевидно, дебют удался. Кориоул повернулся ко мне и сказал:
   - Ложись сюда. Расслабься и расскажи мне, что случилось.
   Я охотно откинулся на кушетке, так удобней было прятать лицо. Однако в мои планы не входило вести беседу самому, я хотел заставить говорить Кориоула.
   - Ну что ж... - для начала произнес я.
   Рядом с нами возник чей-то силуэт. Кориоул издал знакомый тонкий смешок и громко сказал:
   - Ты слышал эту историю о Бландусе? Хвалили его лошадей. Он стал хвастаться, что хорошо их кормит, даже лучше, чем Иерарх своих, правда, это случается только по вторникам!
   Я выдавил из себя вежливый смешок. Тот, чей силуэт мы видели, споткнулся, выругался и удалился.
   Кориоул приподнялся, подобно призраку в оранжевом саване, и слегка толкнул меня локтем.
   - В конце этой анфилады есть свободная комната. Здесь слишком людно. Пошли.
   Пока мы пробирались сквозь клубы пара, я с трудом вошел в роль Фалви и сказал его голосом:
   - Кориоул, что мне делать? - я постарался вложить немного отчаяния в этот вопрос.
   - Делай то, что сделал Дом Корби, - сказал Кориоул с убийственной веселостью. - Назови это nolli secundo, и второго заезда сегодня не будет.
   Я задумался: действительно ли я хорошо понимаю язык Малеско?
   - Прежде всего я хочу, чтобы ты нашел этого человека из Нью-Йорка, - понизив голос, сказал мой собеседник. - И второе - перестань играть с огнем. Тебе незачем было соваться в Земные Врата, пора бы это понять. Для тебя это слишком большой риск,
   - Я же хотел убить его, - сказал я, вспомнив аргументацию Фалви.
   - Знаю, знаю. Но я намерен убить тебя, если ты это сделаешь. К моему счастью, он сбежал. Теперь надо его найти.
   - Зачем? - спросил я.
   - Ему нужен я, а мне нужен он, - назидательно сказал Кориоул, взяв меня под руку. Он помолчал, а затем добавил: Проходи вот сюда. Осторожней!
   Он споткнулся и повалился на меня, бормоча извинения.
   - Простите, - автоматически произнес я, восстанавливая равновесие.
   Кориоул замер на месте. Он молчал и не шевелился. Я даже не слышал его дыхания. В этой внезапной тишине было что-то пугающее. Я довольно долго не мог понять, в чем дело, а потом до меня наконец дошло. Эхо моей последней реплики все еще висело в воздухе - я извинился не на языке Малеско.
   Я сказал это по-английски.
   Кориоул тихо рассмеялся. От страха у меня помутилось в голове. Почему я это сделал? Я никак не мог понять, в чем дело, и, открыв рот, уставился на силуэт моего спутника. Впрочем, у меня была веская причина заговорить по-английски. Ведь "Осторожней!" Кориоул сказал именно так, по-английски, а не "Segarde", как это звучит на языке Малеско.
   Кориоул продолжал беззвучно смеяться, потом спросил:
   - Вас, случайно, не Бартоном зовут? - это было сказано по-малескиански.
   Я понял, что не имеет смысла продолжать эту игру.
   - Ну, допустим. А как вы догадались?
   - Фалви беседовал с Клиа. И к тому же не все жрецы в восторге от Иерарха.
   - Я знаком с Клиа?
   - Вы знали ее как Лорну Максвелл.
   - А-а, - сказал я. - Кто же научил вас говорить по-английски? Фалви?
   - Нет, меня учил мой отец. Я не очень хорошо знаю английский, потому что отец исчез, когда мне было десять лет. Сюда, пожалуйста, здесь мы сможем хотя бы увидеть друг друга.
   Он осторожно пошел вперед, ведя меня под руку.
   - Мой Фалви оказался не слишком убедителен, правда? спросил я, так как был несколько задет этим обстоятельством,
   - Напротив, друг мой. Вам удавалось держать меня в заблуждении до тех пор, пока я не дотронулся до вашей руки, он положил мне руку на плечо. - Если бы вы когда-нибудь брали Фалви под руку, вы бы заметили разницу. Фалви слишком беспокойный тип. И к тому же ваша рука в два раза толще. Вы могли оказаться шпионом Иерарха, но у меня были и другие предположения. Кажется, я не ошибся. Вот мы и пришли. Проходите.
   Комната была маленькой. Пока Кориоул закрывал дверь на замок, я разглядывал обстановку. Здесь не было клубов пара, хотя воздух пощипывал тело так же, как и в других комнатах. Две низкие кушетки были обиты каким-то гладким материалом.
   Между ними стоял стол. Под большим экраном на стене был целый ряд ручек настройки, с выбитыми на них позолоченными римскими цифрами. Тут я впервые обратил внимание на то, что нигде в Малеско не видел арабских цифр, а только угловатые римские.
   Я обернулся и увидел лицо Кориоула. На мгновение я остолбенел.
   - Дядюшка Джим? Дядюшка Джим? - вырвалось у меня непроизвольно.
   Кориоул слабо улыбнулся, ничего не понимая. Конечно же, он не был дядюшкой Джимом, но сходство было так велико, что это не могло быть простым совпадением. В большинстве случаев рыжеволосые, веснушчатые мужчины похожи друг на друга, словно сделаны по какому-то стандарту. Однако в данном случае сходство было слишком близким, чтобы довольствоваться этим объяснением.
   У Кориоула было столь знакомое мне худощавое лицо с вытянутой челюстью, те же бледно-голубые глаза, те же пряди рыжих волос, прикрывающие низкий лоб. Он выглядел моложе меня на несколько лет. Я быстро сделал в уме подсчеты. Догадка, которая в этом повествовании напрашивается сама собой, в тот момент сильно поразила меня.
   - Как звали вашего отца? - спросил я.
   - Джиммертон, - коротко ответил он. - Мой отец пришел из Рая.
   Я тяжело опустился на ближайшую кушетку.
   - Так вы говорите, что его звали Джим Бартон и он пришел из Нью-Йорка?
   - Я сказал, что он прибыл из Рая, - утвердительно кивнул Кориоул. - Джим Бартон? Бартон? Но ведь вы.
   - Все правильно, - произнес я в изумлении. - Это мой дядя.
   Кориоул тоже тяжело опустился на кушетку, и мы уставились друг на друга в молчании. Некоторое время спустя он с сомнением покачал головой. Оснований для недоверия у него было больше, чем у меня. В конце концов, в своих выводах я опирался на внешнее сходство и на рассказы дядюшки Джима, Кориоулу приходилось верить мне на слово. Поэтому я рассказал ему все, что мог.
   - Джим Бартон был очень похож на вас. Лет тридцать назад он исчез и появился спустя десять лет. По возвращении он несколько лет прожил в нашей семье и научил меня, тогда еще ребенка, языку Малеско. Как иначе я мог его выучить?
   Дядюшка никогда много не рассказывал о тех местах, где побывал, но я полагаю, что ему там пришлось нелегко, так как по возвращении он довольно долго болел. Джим Бартон скончался три года назад, оставив мне свою квартиру. Вот так...
   - Конечно же! - вырвалось у Кориоула. - Джиммертон прошел сквозь Земные Врата из своей библиотеки в Нью-Йорке. Я это помню. И тем же путем пришли вы и Клиа. Какой же я дурак! Я никогда не связывал факт ее появления с Джиммертоном. Она не знает этого имени, и я полагал, что за прошедшие годы проход между мирами сместился. Но этого не произошло! И вы... мы двоюродные братья, не так ли?
   - Полагаю, что так, - согласился я, изумленно глядя на Кориоула.
   Теперь я, конечно, больше не сомневался, что Малеско существует на самом деле, а благодаря обретению здесь родственника, я почувствовал, что этот мир стал мне значительно ближе, чем можно было предполагать. Это было все равно что найти двоюродных братьев в Стране Чудес или в Зазеркалье. Кориоул не отрывал от меня удивленных глаз.
   - Подумать только! - бормотал он, изучая мое лицо. - Нет, вы только подумайте! Кузен из Рая!
   - Послушайте, - решительно сказал я. - Давайте сразу разберемся с этим вопросом. Кто внушил вам, что Нью-Йорк - это Рай? Поверьте мне, я лучше знаю!
   Кориоул лукаво усмехнулся и посмотрел на закрытую дверь.
   - Я тоже знаю. Но если кто-нибудь еще услышит эти ваши речи, то вы лишитесь головы раньше, чем успеете договорить. Иерарх, знаете ли, не поощряет ереси.
   Я откинулся на кушетку, поправил свое голубое полотенце и скрестил ноги.
   - Ничего я не знаю. Вы получите подробные объяснения. Но прежде всего я хочу есть. У меня хватит денег на ужин?
   Я протянул ему полную горсть монет, которые мне одолжил Дио. Кориоул улыбнулся и, не поднимаясь, нажал на кнопку в стене.
   - Закуски предусмотрены входной платой, - сказал он. - Я тоже хотел бы кое-что выяснить. Где, например, вы взяли эти монеты и, прежде всего, как вы нашли дорогу сюда. Я должен вас предупредить, что...
   Пристальный взгляд его бледно-голубых глаз стал довольно холоден.
   - Я не могу полностью доверять вашим словам, хотя полагаю, что вы говорите правду. Но даже если это так, у вас все равно нет доказательств. Вы меня одурачили в парной и заставили проговориться. Я сказал достаточно много, чтобы быть за это повешенным, окажись вы шпионом. Мне остается только верить, что вы им не являетесь. Давайте исходить из предположения, что мы доверяем друг другу.
   - С этого и нужно было начинать, - сказал я. - Возможно, мне удастся найти какой-нибудь факт, который убедит вас. И, само собой, я не в праве обвинять вас в чем бы то ни было. Самое убедительное доказательство, которое я могу со своей стороны привести, - это знание языка.
   - Да, меня, признаться, это озадачило. Но...
   Раздался легкий стук в дверь, и Кориоул бросил на меня настороженный взгляд.
   - Откройте, - сказал он.
   - Я не знаю, как отпирается замок.
   Он потянулся, сдвинул дверную ручку в сторону и опустился на кушетку. Я открыл дверь, в комнату хлынул туман. Передо мной стоял мужчина в розовых шортах, а рядом с ним - трехъярусная тележка.
   - Закуски, сэр, - сказал он. - Вы звонили?
   - О да, - ответил я, принимая от него поднос.
   Кориоул тихо закрыл дверь и запер на замок. Нам принесли корзинку с булочками, очень похожими на те, к которым я привык; блюдо вареных яиц, отличавшихся от земных лишь голубоватым узором на скорлупе. Кроме того, нам достался горшок с сыром, горшок дымящейся жидкости (по запаху - чай) и большая чаша с каким-то остро пахнущим крошевом.
   На блюде красовались яблоки, персики, несколько гроздьев ярко-красного винограда и еще какие-то неизвестные фрукты. Это было не совсем то, что я заказал бы при возможности, но выглядело вполне аппетитно, а мне очень хотелось есть. Мы старательно зачавкали, время от времени настороженно поглядывая друг на друга с противоположных кушеток и продолжая нашу беседу.
   Очень скоро я выяснил, при каких обстоятельствах Нью-Йорк можно считать Раем.
   ГЛАВА 8
   До того как я очутился в Малеско, он представлялся мне чем-то вроде Граустарка, Руритании, страны Оз или Утопий Платона, Аристотеля и сэра Томаса Мора. Я полагал, что все эти миры существуют только в человеческом воображении, но теперь очень усомнился в этом.
   Возможно, каждый из них так же реален, как и Малеско, в свете того, что Кориоул называл "mundi mutabili" *. Он ссылался на ту же теорию под названием "orbis inconstans" ** и "probabilitas - universitas - rerum" ***. Но в случае с Малеско - это не теория, это - факт.
   Я достаточно читал об альтернативных теориях будущего развития, чтобы понимать Кориоула без особого труда, хотя он несколько переоценивал мои знания по этому предмету. Мне приходилось его останавливать время от времени, чтобы получить более подробное объяснение. Но вот, вкратце, что произошло в момент раскола между Землей и Малеско во времена правления Клавдия в Риме первого века.
   В годы царствия Калигулы Малеско еще не было. Как мир, он не существовал. У нас было общее прошлое. Однако после смерти Калигулы произошло нечто такое, в результате чего Малеско откололся от Земли. Вместо Клавдия на римский трон взошел некто Руфус Агрикола. После него какие-то люди с неведомыми именами правили Римом, пока тот не пал в результате их неумелой политики и нашествия варваров.
   В нашем мире религия, которую преследовал Калигула, распространялась, пока не стала господствовать во всей Европе. А та религия, которую Калигула поощрял, распространилась в Малеско со сверхъестественной быстротой, вытеснив все другие верования. Это очень утилитарная религия, она зародилась в Египте и властвует в Малеско по настоящее время.
   Называется она - Алхимия.
   Алхимия превратила Малеско в мир утопии, а нет ничего хуже утопии, хотя, кажется, очень немногие
   * Миры переменчивые (лат.).
   ** Непостоянство мироздания (лат.).
   *** Возможность (всеобщность) вещей (лат.).
   это осознают. Лишь у Батлера в "Ерехоне" и у Хаксли в романе "О, дивный новый мир" утопия рассматривается как вариант ада.
   А в мире утопий считается, как само собой разумеющееся, что целью человечества является стабильность общества. Простое человеческое счастье не считается ценностью, вводится жесткая кастовая система и наступает полный паралич общества - главное условие, без которого никакая утопия на продержится и получаса.
   По-видимому, то, что Алхимия зародилась в Египте, повлияло на развитие Малеско, ведь Египет на протяжении двух тысячелетий оставался самой жесткой утопией в истории. Как и Египет. Малеско быстро достиг вершины развития, и, как и в Египте, духовенство здесь надежно прибрало к рукам всю власть. Хотя всякое развитие прекратилось давнымдавно, общество продолжало существовать в каком-то трупном окоченении, зато значительно дольше любой нормальной цивилизации.
   Последние пятьсот лет Малеско пребывал в полной неподвижности, словно был заморожен, и духовенство господствовало здесь во благо себе и тому узурпатору, который ненадолго захватывал власть. Время от времени по Малеско прокатывалась волна мятежей, приносившая на трон очередного правителя. И жрецы поддерживали его, пока не объявлялся преемник. Однако все нити управления находились в руках жрецов, и они никогда не оставались внакладе.
   Противоречия между церковью и государством, конечно же, существовали, но в Малеско сила науки оставалась за церковью, так как Алхимия основывается на прикладной науке. В Малеско Галилей был бы жрецом, а не еретиком. Порох когда-то помог покорить огромные страны. В Малеско только жрецы могли с ним познакомиться: вся литература по химии находилась в храмах.
   Как и в Египте, здесь долгое время не было даже намека на какие-то изменения в будущем. Только жрецы и короли могли рассчитывать на небесные блага.
   Около трехсот лет назад, когда в нашем мире происходила колонизация Америки, Шекспир бражничал в таверне "Русалка", а восточная Европа по частям переходила в руки турок, в Малеско произошла мировая революция. Тогда жрецы впервые оказались перед лицом реальной опасности.
   Мир Малеско меньше, чем наш. Значительную его часть занимают океан и необжитые земли. Но в те дни все населенные континенты захлестнула волна терроризма: простые люди обезумели и дали волю своим чувствам. Они не хотели быть благоразумными - им этого никогда не позволяли.
   Представлений о самоконтроле у них было не больше, чем у рассерженных детей, потому что их сознанию никогда не доверяли. И, дойдя до дикого состояния, они установили царство террора по всему Малеско, вымещая злобу и разочарование друг на друге, если под рукой не оказывалось жрецов.
   Произошло именно то, чего и следовало ожидать (вспомните Французскую революцию) - пятно позора легло на историю Малеско. Конечно, ответственность за все это несло духовенство, но оно без труда сумело переложить ее на революционеров.
   И жрецы, как обычно, нашли ловкий способ успокоить народ. То же самое было и в Египте. Глубокое социальное противоречие было умело переведено в религиозную плоскость и без труда разрешено в пределах реального человеческого бытия. Не произойди это в Египте, вы бы вряд ли поверили, что такое возможно вне страниц романа.
   Жрецы просто пообещали людям, что если они будут хорошо себя вести и отправятся по домам, то могут надеяться увидеть Рай после смерти. Это сработало. Египтяне безропотно приняли культ Осириса и продолжили строительство пирамид. Малескианцы впряглись в тяжкое ярмо, предложенное духовенством, и уверовали в Нью-Йорк как свой грядущий Рай.
   В этот момент рассказа я подавился ужином, и Кориоулу пришлось похлопать меня по спине. Это напомнило ему какой-то анекдот, и он собрался было его рассказать, но я воспротивился.
   - Продолжайте, - настаивал я. - Мне хочется побольше узнать о Рае.
   Кориоул ел яйцо, которому голубой узор на скорлупе придавал праздничный, пасхальный вид. Очевидно, скорлупа была тоже съедобна. Кориоул хрустел ею так, что у меня по коже бегали мурашки.
   - Вы уверены, - с хрустом спросил он, - что никто в вашем мире не знает о Малеско? Мы ведь с самого начала знали о Земле. Брешь между нашими мирами поначалу была невелика. Жрецы, ясновидящие, прорицатели и им подобные легко устанавливали контакт. Мы точно выяснили, что произошло в те незапамятные времена. Жрецы не переставая твердят людям, что Земля пошла по правильному пути, а мы - по неправильному и понесем наказание за свои грехи.