Кайл Дункан. Комиссар Его Величества

   – Это будет для меня великая честь. Когда прибудут их императорские величества?
   – Ночью. Точнее, в одну из ближайших ночей. Мы не можем действовать днем – в городе слишком много врагов императора. Придется соблюдать тайну.
   – Но почему? Ведь Москва согласна?
   – Здесь все не так просто. В городе много людей, которые готовы пойти против решения Центрального Исполнительного Комитета и перестрелять Романовых безо всякого суда.
   – Они не посмеют! – сердито воскликнул фон Клебер.
   Я не стал отвечать, поскольку генерал наверняка и сам знал, что посмеют. Он впился в меня взглядом:
   – Итак, вы получили задание вызволить их из заточения. Как вы это сделаете?
   – Я выведу их из дома на рассвете.
   – А каким образом? Что вы будете делать с Юровским?
   – Это мое дело, генерал.
   Фон Клебер извлек из золотого портсигара с монограммой турецкую сигарету и закурил.
   – Юровский – настоящий фанатик. Вам нужна помощь?
   Я покачал головой.
   – Учтите, друг мой, у меня здесь дюжина опытных солдат. Превосходные вояки. Если они вам понадобятся, можете на них рассчитывать. Не забудьте, сколько у Юровского латышей.
   – Почему латышей? – не понял я.
   – Ну как же, красные всегда используют латышей для грязной работы. – Тут генерал вдруг внезапно произнес по-английски: – Желаю удачи.
   Должно быть, вид у меня был очень изумленный, ибо фон Клебер довольно хохотнул:
   – Вы ведь британец, не так ли?
   Я предпочел не отвечать на это замечание и повернулся, чтобы уйти. Фон Клебер проводил меня до двери и тихо сказал:
   – Не волнуйтесь, англичанин. Я здесь нахожусь по личному распоряжению кайзера. Чтобы выполнить приказ, я готов взять в союзники хоть самого Сатану!
   Время летело быстро, а мне еще нужно было встретиться и поговорить со многими людьми, причем за каждым из них еще приходилось побегать.
   Начали мы с того, что Голощекин и Белобородов вместе отправились в дом Ипатьева поговорить с Юровским. Их главным оружием была только что полученная от Свердлова телеграмма, в которой говорилось, что, если с Николаем что-нибудь случится, Белобородов, Голощекин и Юровский ответят головой.
   Я ждал их возвращения в гостинице «Американа». Очень хотелось, чтобы их миссия увенчалась успехом. Если бы Юровский проникся важностью дела, возможно, царскую семью удалось бы сразу же освободить. Тогда моя задача – переправить царя и его домашних в германский поезд – оказалась бы совсем несложной.
   Однако по виду Голощекина я сразу понял, что у них ничего не вышло. Он развел руками и сказал:
   – Теперь Юровский будет настороже.
   – Что произошло?
   – Думаю, он обо всем догадывается. По-моему, Юровский просто сошел с ума. Он говорит, что дождется, пока белые войдут в город, а потом расстреляет всю царскую семью прямо у них на глазах.
   – А как же телеграмма Свердлова? Разве Юровский не понимает, чем ему это грозит?
   – Насколько я понимаю, – вмешался Белобородов, – Юровский собственной жизни не пожалеет, только бы расстрелять царя. Ни о чем другом он не говорит!
   Что ж, ничего не поделаешь, значит, придется выводить царскую семью из Дома особого назначения вопреки воле начальника охраны.
   А это означало, что освобождать царя придется мне. Силой.
   Я отправился разыскивать Берзина, надеясь получить от него дополнительные сведения об охране дома Ипатьева. Целый день я гонялся за командармом на тощей лошаденке от одного командного пункта к другому. В конце концов я разыскал его возле небольшого полотняного шатра. Берзин сидел на деревянной табуретке и выглядел смертельно усталым. Но он был профессиональным военным и отлично понимал, что такое приказ. За десять минут Берзин набросал мне в блокноте план Дома особого назначения и расположение постов. Снаружи дом был окружен двойным частоколом. Спрятав схему в карман, я снова уселся на свою клячу, но тут Берзин меня окликнул:
   – Советую вам обратить особое внимание на сторону, выходящую в переулок. По-моему, он называется Вознесенским.
   – Продолжайте.
   – С той стороны из сада на веранду ведет лестница, когда я там был, никто ее не охранял. Желаю удачи.
   – Спасибо, – поблагодарил я и тоже пожелал командарму удачи – надо сказать, лицемерно.
   Берзин устало улыбнулся.
   – Удача мне не поможет. Мне нужно десять тысяч солдат и пятьсот пулеметов.
   Я поскакал в обратный путь. Белые вели массированный огонь по всему фронту. Лишь на севере, где находился Екатеринбург, было тихо.
   На следующее утро меня вызвали к Голощекину. Комиссар по военным делам спросил, разработал ли я план. Я ответил утвердительно.
   – Рассказывайте, – потребовал он.
   – Нет, рассказывать я не буду. Достаточно мне сообщить хотя бы одному человеку, как я собираюсь действовать, и Юровский может обо всем узнать. Предпочитаю обходиться без риска.
   Голощекин разозлился, но настаивать не стал. Все-таки он был не глуп.
   – Когда? – спросил он.
   – Как только буду готов. Надо еще кое-что сделать.
   – Так делайте, – рявкнул Голощекин.

* * *

   Когда я вновь появился в германском поезде, генерал барон фон Клебер как раз собирался завтракать. Он пригласил меня составить ему компанию, но я отказался. Однако генерал проявил настойчивость – он требовал, чтобы я хотя бы выпил чашку кофе и слегка закусил. Стол ломился от яств: несколько сортов сыра, холодные закуски, всевозможные булочки, паштеты, фрукты. Прислуживали генералу четыре денщика. Я выпил кофе, который оказался поистине превосходным.
   Фон Клебер относился к процессу питания с повышенным вниманием: он ястребиным взором следил за действиями денщиков и вступил со мной в беседу, лишь убедившись, что стол сервирован как следует и тарелки наполнены надлежащим образом.
   – Слушаю вас, – сказал он.
   – Вероятно, это произойдет сегодня ночью.
   Генерал задумчиво кивнул:
   – Вам понадобятся мои швабы?
   – Да.
   – Каков ваш план?
   – Это тайна.
   – Правильно, – поджал губы фон Клебер. – Однако скажите мне по крайней мере то, что сочтете возможным.
   – Я намерен доставить сюда императорское семейство на рассвете. Поезд должен быть готов к отправлению.
   – Разумеется.
   – Я хочу, чтобы ваши швабы были одеты в красноармейские гимнастерки, если, конечно...
   – Никаких «если», – прервал меня фон Клебер. – У нас есть красноармейские гимнастерки. – Видя, что я удивлен, генерал добавил: – А также матросские, парадная форма и все что угодно. Мы подготовились как следует.
   – Отлично. А оружие у вас есть?
   – Конечно. Какое вам нужно – хорошее германское или плохое русское?
   – Пусть будет германское. Сколько у вас человек – двенадцать? Вооружите двоих винтовками, остальных – пистолетами.
   Фон Клебер кивнул и откусил полпирога. Прожевав, спросил:
   – Когда построение?
   – Построения не будет. Пусть ваши люди поодиночке, с разных сторон, двигаются к Вознесенской площади. Напротив британского консульства, перед церковью, их буду ждать я.
   – Но такое скопление народу привлечет внимание, друг мой.
   – Нет. Там нет фонарей. К тому же мы не будем топтаться на месте.
   Генерал поднял бокал.
   – Надеетесь на удачу?
   – Хочу попробовать.
   Невзирая на ранний час, фон Клебер приказал подать коньяку. Поднял рюмку и официальным тоном произнес:
   – Пью за ваш успех, дружище. И за ихсвободу.
   Мы выпили до дна, и я удалился.

* * *

   В полдень по моей просьбе Белобородов лично отправился в Дом особого назначения – на разведку.
   Вернулся он бледный и испуганный. Я ждал его в гостинице «Американа». Первые его слова были такими:
   – Фронт совсем близко. Эти окна, – он показал на двойные рамы, – приглушают шум. На улице все гудит от канонады.
   – Что с Юровским? – спросил я.
   Я уже достаточно знал Белобородова и прекрасно понимал: накануне падения города председатель хотел только одного – побыстрее избавиться от Романовых. Он не слышал моего вопроса: все его внимание было приковано к карте боевых действий.
   – Так что Юровский? – повторил я.
   Белобородов поднял голову.
   – Упрямится. Там все по-прежнему, разве что караул стал еще строже.
   Мне трудно было себе представить, что пленников можно сторожить строже, чем раньше, поэтому я спросил:
   – В чем это выражается?
   – Я хотел подняться по лестнице на второй этаж, чтобы навестить арестованных. Он не пустил меня.
   Я нахмурился.
   – Кто дал ему такие полномочия?
   – Полномочие у него было в руке. Оно называется «револьвер», – угрюмо улыбнулся Белобородов. – Конечно, мне не угрожала никакая опасность. Но если бы я стал настаивать, думаю, Юровский ни перед чем бы не остановился. Он твердо решил собственноручно истребить Романовых. Никого постороннего он к ним не подпускает.
   – Почему же он до сих пор их не убил?
   Белобородов пожал плечами:
   – Естественно, я спросил его об этом. Он сказал: «Я стерегу их от имени народа до того момента, пока к городу вплотную не приблизится враг. Когда станет очевидно, что я не могу более охранять пленных, тогда, в качестве комиссара юстиции, я вынесу приговор и приведу его в исполнение».
   – Для Юровского я враг, – сказал я. – Несмотря на вашу поддержку, несмотря на поддержку Свердлова и самого Ленина.
   Белобородов снова кисло улыбнулся:
   – Стало быть, вам надо действовать осторожно и с умом.
   У меня был еще один вопрос, и я его задал, не обращая внимания на явное нетерпение председателя:
   – Изменилось ли что-нибудь в доме?
   – Что вы имеете в виду? – взглянул он на меня искоса.
   – Все что угодно.
   Белобородов слегка кивнул:
   – Да, я совсем забыл. Сверху, с этажа, где живут Романовы, раздавался стук молотков.
   – Вы спросили у Юровского, что там происходит?
   Белобородов снова кивнул:
   – Юровский сказал, что укрепляет тюрьму. Я же говорил вам: он совсем помешался! Он закрывает щитами окна, выходящие в сад.
   – Что?! – Я был сражен этой новостью.
   – Закрывает окна щитами, – повторил Белобородов. – Говорит, опасается нападения.
   – Он что, догадывается о нашем плане?
   Белобородов покачал головой:
   – Нет, он боится, что белые совершат рейд и нападут на город.
   Мой план рухнул. Я собирался отвлечь внимание часовых у южных ворот, а сам, во главе швабов фон Клебера подняться по лестнице из сада на террасу. Проникнув в дом, со своими двенадцатью солдатами, я смогу защитить царскую семью от людей Юровского. Пока немцы будут держать оборону, я спущу Романовых по лестнице в сад, а оттуда в Вознесенский переулок, где будет ждать Рузский с грузовиком.
   Гневно я сказал Белобородову, что теперь спасти Романовых невозможно.
   – Вы хотите сказать, что невозможно спасти их по вашему плану, – парировал он.
   – Да.
   – Придумайте другой план!
   И я разработал новый план, хоть это и кажется невозможным. Первоначальный был построен по чисто военной методе: я разработал диспозицию, намеревался сочетать внезапность с применением силы. Новый же план больше полагался на хитрость. И в значительной степени зависел от Бронара..."

Глава 13
Из глубины времен...

   Злые языки в лондонском Сити говорили, что проще опрокинуть в море Гибралтарскую скалу, чем вывести из равновесия сэра Хорейса Мэлори. И тем не менее старый банкир временами выходил из себя, просто он хорошо владел своими чувствами, и окружающие не догадывались о буре, бушевавшей в его душе. А между тем безошибочная примета была: Мэлори начинал брюзжать и раздражаться по любому поводу.
   Леди Мэлори после пятидесяти пяти лет совместной жизни знала своего мужа в доскональности, а потому за завтраком резко сказала:
   – Что происходит, Хорейс? Ты шипишь все время, как гремучая змея!
   Мэлори пробурчал что-то неразборчивое. Что-то про небольшую проблему в банке, ничего особенного.
   Однако от леди Мэлори отвязаться было не так-то просто. Сэр Хорейс изучал колонку траурных сообщений газеты «Таймс». Когда супруга вновь обратилась к нему, банкир сделал вид, что не слышит. Леди Мэлори позвала его еще раз, уже громче.
   – Да, дорогая?
   – Тебе нужно поскорее с этим покончить, Хорейс.
   – Ты имеешь в виду газету «Таймс»?
   – Я имею в виду твои проблемы в банке. Если ты не покончишь с ними, то они покончат с тобой. Ты понял, дорогой? – произнесла леди Мэлори повелительным тоном.
   – Хорошо, дорогая.

* * *

   Однако это легче было обещать, чем исполнить. С тем же успехом можно сражаться с подагрой, подумал Мэлори, много лет страдавший от этого недуга. Шофер Хорсфолл ловко вел «бентли», лавируя в потоке утреннего движения. В последнее время сибирские приключения Генри Джорджа Дайкстона не давали старому банкиру покоя ни днем, ни ночью. Он не мог спокойно есть, гулять, спать – Дайкстон и его несимпатичная, опасная история постоянно стучали молоточком в мозгу сэра Хорейса. Поэтому он и шипел, как гремучая змея.
   Накануне Мэлори решил взяться за дело всерьез и пригласил из Оксфорда Феликса Астона. Целый день они провели за «историческим анализом» – так назвал это занятие историк. Астон притащил с собой три здоровенных чемодана, набитых книгами. Сэр Хорейс был полон решимости задать несколько прямых вопросов и получить на них прямые ответы.
   – Скажите, Романовых расстреляли в Екатеринбурге? – сразу взял он быка за рога.
   – Видите ли, сэр Хорейс... Преобладает мнение, что, в общем, да... Однако существуют и сомнения, особенно в последние годы. Вот, например, Мэнголд и Саммерс...
   – Это еще кто такие?
   – Два репортера Би-би-си. Они написали книгу «Досье царя»...
   – Да, я читал. Они считают, что Николая расстреляли, а остальные члены семьи спаслись, правильно?
   – Вряд ли авторы согласились бы со столь категоричным резюме. Но они всесторонне исследовали все имеющиеся доказательства.
   – Значит, никто ничего толком не знает?
   – Да, сэр Хорейс.
   – Почему же дело окутано такой тайной?
   – Ну, если Романовых действительно казнили, то большевикам было бы выгодно, чтобы никто толком ничего не знал. Ведь они в то время очень волновались из-за реакции немцев.
   – Знаю.
   – А если немцы ничего толком не знали бы...
   – Понимаю. Расскажите мне теперь о деньгах Романовых.
   Мэлори весь обратился в слух – он всегда слушал очень внимательно, когда речь шла о делах денежных.
   К моменту исчезновения царская семья имела счета, как утверждают многие, в половине банков Франции, Британии и Соединенных Штатов. Банки, естественно, держали по этому поводу язык за зубами. В те времена царь считался богатейшим человеком на планете, а Романовы – богатейшим семейством.
   Это известие заставило Мэлори задать еще один вопрос:
   – Кто был наследником?
   – Судя по всему, никто.
   Мэлори напрягся еще больше – его супруга сразу бы это заметила.
   – Значит, все эти богатства так и хранятся нетронутыми с 1918 года!
   – Точнее, с более раннего срока, сэр Хорейс. В том-то и суть так называемого дела Анастасии, если это, конечно, действительно была Анастасия. Она потратила полвека, пытаясь доказать, что является младшей дочерью царя.
   – Но ей ведь это не удалось?
   – Нет.
   – Были ли другие иски от прочих наследников?
   – Ничего примечательного.
   Мэлори задумался.
   – Вы думаете, причиной тому неудачный иск Анастасии?
   – Сэр Хорейс, я занимаюсь историей, а не юриспруденцией. Однако думаю, что так оно и есть. Пока дело Анастасии рассматривалось в суде, остальные наследники выжидали.
   – Давайте внесем ясность, – сказал Мэлори. – Итак, существует огромная сумма денег...
   – Возможно,существует, – прервал его историк. – Это не доказано.
   –Ну хорошо, хорошо. Однако, если все-таки капитал существует, прочие Романовы не могли предъявить иск, пока рассматривался иск Анастасии, так?
   – Так.
   – А иск рассматривался в течение... десятилетий. Существует два вердикта – один шестьдесят седьмого года, второй – семидесятого. Разумеется, оба не в пользу так называемой Анастасии. Если бы было принято иное решение...
   – То ей бы досталось все состояние!
   – Разумеется.
   Разговор углубился в детали. Мэлори интересовали подробности. Астон удовлетворял интересы банкира. Вкратце главное содержание беседы сводилось к вышеизложенному. Однако, прежде чем покинуть дом на Ательсгейт, 6 и вернуться в Оксфорд, историк преподнес еще два бесценных самородка информации. Первый представлял собой пространный отрывок из «Военных мемуаров Дэвида Ллойд-Джорджа».
   – Я пару раз встречался с этим старым негодяем, – задумчиво молвил Мэлори. – Конечно, когда он уже был в отставке. Когда он был премьер-министром?
   – С шестнадцатого года до двадцать второго.
   – И что же он пишет?
   Астон передал ему книгу. Это был первый том, страница восемьдесят вторая. Премьер-министр описывал ситуацию с поставкой вооружений во время войны. Немалое негодование вызывала у него практика некоторых оружейных концернов, принимавших заказы, «которые они были не в состоянии выполнить».
   Далее Ллойд-Джордж пишет: «...некоторые из них приняли гигантские заказы от российского правительства. Подписывая контракт с русскими, концерны наверняка знали, что им не под силу поставить в срок такое количество вооружения. Нарушение договорных обязательств оружейными концернами в значительной степени объясняет поражения русской армии в кампаниях 1914 и 1915 гг.».
   Мэлори оторвал взгляд от страницы:
   – Он что, имеет в виду компанию «Викерс»?
   – Да, и ее тоже. Тут достается всем, но «Викерсу» больше всего. Прочтите абзац про профессора Паре.
   Далее Ллойд-Джордж писал: «Профессор Бернард Паре, прославленный ученый, прекрасно знающий Россию и русских, составил подробный, взвешенный доклад о сложившейся ситуации. Паре побывал в Петрограде в 1915 году, а по возвращении представил мне весьма примечательный отчет о положении дел в России, предсказав грядущие грозные события...»
   – Посмотрите, видите теперь, что Паре пишет о «Викерсе»? – сказал историк.
   – Сейчас, минуточку, – ответил Мэлори и прочел: «Должен подчеркнуть, что срыв компанией „Викерс и Максим“ поставок вооружения в Россию... ставит под серьезную угрозу отношения между двумя странами. Русские поставили под ружье 7 миллионов человек. К тому времени, когда я уезжал из Петрограда, людские потери достигли чудовищной цифры в три миллиона восемьсот тысяч человек. Мне со всей определенностью сказали, что до сегодняшнего дня никаких военных поставок из Англии в Россию не поступало».
   Мэлори читал дальше: «...все русские считают, что поражения и ужасающие потери, равно как и необходимость бесконечного отступления, связаны со срывом поставок вооружения...»
   Следующий абзац потряс даже хладнокровного банкира: «В свою очередь это вызвало подъем недовольства властями. Если ситуация не изменится, могут произойти серьезные внутренние волнения. Боюсь, что серьезные последствия неизбежны».
   Мэлори отложил книгу.
   – Источник авторитетный, ничего не скажешь.
   – Да, на мой взгляд. Паре куда больше заслуживал доверия, чем старый мерзавец Ллойд-Джордж, – усмехнулся историк. – Если мы подведем итоги, картина получится очень простая. Первое: Россия заказывает «Викерсу» огромное количество вооружения. Второе: «Викерс» не выполняет условий контракта. Третье: в результате Россия теряет четыре миллиона человек. Четвертое: это приводит к революции. Пятое: прямое следствие – Екатеринбург, июль 1918 года. Все пять пунктов соединены прямой логической связью.
   – Верно, – вздохнул Мэлори. – Связь действительно прямая. Благодарю вас за потраченное время.
   – Благодарю вас за щедрую оплату, сэр Хорейс, – ответил Феликс Астон. – Если хотите, могу оставить вам книги.
   – Буду весьма признателен, и всего вам хорошего.
   Мэлори думал уже о другом. Его беспокоила одна мысль: «Викерс, Максим и К°», по сути дела, принадлежала Захарову. Вдруг сэр Хорейс дернулся. Историк уже стоял в плаще.
   – Минуточку! Прежде чем вы уйдете...
   – Да, сэр Хорейс?
   – Не хотите ли немного виски? – Мэлори встал и разлил по бокалам. – Скажите, а как должны были оплачиваться поставки вооружения?
   – Вы наверняка знаете об этом лучше, чем я, сэр Хорейс. Какие-нибудь кредиты, я полагаю.
   – Может быть, может быть. Но я вдруг вспомнил о депозитах Романовых в заграничных банках...
   – Но это ведь были частные средства.
   – Да? Я ведь этого толком не знаю.
   – Вряд ли царь стал бы расходовать свои личные средства на приобретение вооружения для армии, как вы думаете?
   – Да, вряд ли, – согласился Мэлори. – Во сколько ваш поезд?
   – Через сорок минут. Так что, боюсь, мне нужно поторапливаться. У меня сегодня назначен ужин с одним гостем из Америки... – Астон скромно улыбнулся. – Очевидно, меня хотят пригласить преподавать в Америку.
   – Может быть, мы можем встретиться и поговорить об этих деньгах завтра? – спросил Мэлори.
   – Завтра меня устраивает.

* * *

   И вот завтра наступило. Сэр Хорейс сидел у себя в кабинете, попивая кофе «Блу маунтин» и наслаждаясь сигарой «Ромео № 3» (хоть и в меньшей степени, чем обычно). В ушах у него все еще звучало напутствие леди Мэлори. Думал он, однако, не о супруге, а о Ллойд-Джордже. Ох уж этот старый дьявол, хитрее его никого не было.
   Так-таки никого? А как же Захаров?
   Ну и парочку они собой являли!
   Едва историк сел за стол и насыпал в чашку кофе сахара, как Мэлори ринулся в бой:
   – Расскажите мне об отношениях Ллойд-Джорджа и Захарова.
   – Эта материя окутана тайной.
   – Так я и думал, – кивнул сэр Хорейс. – Продолжайте.
   – Мало что известно. Однако есть одно интригующее обстоятельство. Как вы знаете, Захаров тщательно скрывал свое происхождение. Так и непонятно, кем он был на самом деле – грек, турок, анатолиец или русский. Все документы, свидетельствовавшие о факте его рождения, сгорели. В более поздние времена епископские капитулы выдавали ему самые различные свидетельства, но ни одному из них верить нельзя.
   – Да, я это знаю. Он всегда говорил, что родился в городе Мугла, в Анатолии.
   – Да, он так говорил, но не всегда, – поправил его Астон. – Тем не менее Захаров имел французское гражданство, и официальный адрес проживания у него тоже был на французской территории.
   – Допустим. При чем здесь Ллойд-Джордж?
   – Старый уэльсец сделал Захарову в восемнадцатом году шикарный подарок. Дал ему звание Рыцаря Ордена Британской Империи.
   – Это мне тоже известно.
   – С тех пор Захаров именовал себя «сэром Бэзилом».
   – Вы хотите сказать, что это было не по правилам?
   – Да, сэр Хорейс. А в двадцать первом году Ллойд-Джордж пожаловал Захарову звание Рыцаря Почетнейшего Ордена Бани. При этом сэр Бэзил оставался французским гражданином. Как вам это нравится?
   – Должно быть, все думали, что Захаров англичанин... – предположил Мэлори.
   – Что, Коллегия герольдов тоже думала?Нет, все объясняется проще. Захаров хотел получить титул, причем английский, а Ллойд-Джордж устроил ему это вопреки всяким правилам.
   – Думаю, ему пришлось попотеть, – пробормотал сэр Хорейс.
   – Ллойд-Джордж умел обделать дела и похитрее.
   Мэлори задумался.
   – Почему же тогда Ллойд-Джордж нападает на компанию «Викерс» в своих мемуарах?
   – Нападает, но не на Захарова. Речь ведь идет только о «Викерсе», а Захаров к тому времени в концерне уже не работал.
   – Они были друзья? Или просто оказывали друг другу услуги?
   – Полагаю, речь идет о взаимных услугах, – снова усмехнулся историк. – Возможно, точнее всего их отношения было бы назвать партнерскими.
   – Партнерскими? – повторил Мэлори.
   – Вот именно. Подумайте об этом.
   – Я внимательно слушаю. Итак, они были партнерами. В чем?
   Феликс Астон заколебался.
   – Сэр Хорейс, я почти на пределе.
   – Что вы имеете в виду?
   – Возможно, вам покажется, что я излишне осторожен, но, знаете, многие, кто пытался разнюхать подноготную Захарова, плохо кончили.
   – Плохо кончили?
   – Умерли при невыясненных обстоятельствах. Я знаю по крайней мере два таких случая. Одного нашли мертвым в отеле, другой утонул в озере в своем французском поместье. Вот я и говорю, сэр, что я почти на пределе. Мое правило – всегда соблюдать осмотрительность. Всегда. Я вижу, какого рода проблемы вас интересуют, хоть мне и неизвестно, каков мотив вашего интереса. И все же сообщу вам еще кое-что. Известно ли вам, что вскоре после того, как Россия вступила в первую мировую войну, в самом конце навигации, два британских военных корабля прибыли в Архангельск? Не уверен, что это исторический факт, хотя свидетельств тому множество.
   – Нет, мне об этом неизвестно. В чем там было дело?
   – Тогда же в газете «Нью-Йорк таймс» сообщалось, и впоследствии многие историки подтвердили это сообщение, что британские военные корабли взяли на борт груз золота из личных рудников императора. Затем корабли отбыли в Англию. Деньги были предназначены для оплаты поставок вооружения. Это был личный взнос царя на дело защиты родины.
   – И какая там была сумма?
   – Согласно различным свидетельствам, – тщательно подбирая каждое слово, сказал историк, – там было два целых семь десятых миллиарда долларов. Иными словами, в ценах 1914 года пятьсот миллионов фунтов стерлингов.
   – Черт подери! – воскликнул Мэлори, прошипев это ругательство на манер гремучей змеи.