Страница:
– Генерал Дутов!
Дутов опустился на колено.
– Ваше величество! Я не верю своим глазам. Куда вы направляетесь?
– В Екатеринбург.
– Это невозможно! Там ваша жизнь будет в опасности! – вскричал Дутов. – Поедемте со мной. У меня достаточно людей, чтобы обеспечить вашу безопасность.
Людей у генерала и в самом деле было предостаточно. Если бы Николай отправился с ним в ту ночь, возможно, ему удалось бы спастись.
Но император отказался:
– Благодарю вас, генерал, но не могу.
– Господи Боже, но почему? Ведь в Екатеринбурге вам угрожает верная смерть, государь!
Рядом с громогласным Дутовым немногословный и спокойный Николай выглядел особенно величественно.
– В Тобольске остались мои дети, генерал. Я не могу их бросить.
– Но, государь, детям-то они ничего не сделают! – настаивал Дутов. – Другое дело – вы и императрица. Поедемте со мной!
Нет, Николай не соглашался. На прощанье он сказал Дутову:
– Когда моя семья воссоединится, я с удовольствием приму вашу помощь. Сейчас же, генерал, я ничего не могу поделать.
Вскоре Дутов со своими разбойниками исчез в ночи, даже не ограбив поезд. Ночь была темной, мы вновь остались одни на бескрайних просторах Сибири. От холода меня стал бить озноб, и я приказал машинисту трогаться дальше в путь. Я стоял в неосвещенном коридоре царского вагона, когда дверь одного из купе приоткрылась, и девичий голос удивленно воскликнул:
– Ой, комиссар Яковлев?
Я сразу узнал, кто это. Очень тихо она спросила:
– Могу я с вами поговорить?"
Глава 5
Глава 6
Дутов опустился на колено.
– Ваше величество! Я не верю своим глазам. Куда вы направляетесь?
– В Екатеринбург.
– Это невозможно! Там ваша жизнь будет в опасности! – вскричал Дутов. – Поедемте со мной. У меня достаточно людей, чтобы обеспечить вашу безопасность.
Людей у генерала и в самом деле было предостаточно. Если бы Николай отправился с ним в ту ночь, возможно, ему удалось бы спастись.
Но император отказался:
– Благодарю вас, генерал, но не могу.
– Господи Боже, но почему? Ведь в Екатеринбурге вам угрожает верная смерть, государь!
Рядом с громогласным Дутовым немногословный и спокойный Николай выглядел особенно величественно.
– В Тобольске остались мои дети, генерал. Я не могу их бросить.
– Но, государь, детям-то они ничего не сделают! – настаивал Дутов. – Другое дело – вы и императрица. Поедемте со мной!
Нет, Николай не соглашался. На прощанье он сказал Дутову:
– Когда моя семья воссоединится, я с удовольствием приму вашу помощь. Сейчас же, генерал, я ничего не могу поделать.
Вскоре Дутов со своими разбойниками исчез в ночи, даже не ограбив поезд. Ночь была темной, мы вновь остались одни на бескрайних просторах Сибири. От холода меня стал бить озноб, и я приказал машинисту трогаться дальше в путь. Я стоял в неосвещенном коридоре царского вагона, когда дверь одного из купе приоткрылась, и девичий голос удивленно воскликнул:
– Ой, комиссар Яковлев?
Я сразу узнал, кто это. Очень тихо она спросила:
– Могу я с вами поговорить?"
* * *
Вторая часть отчета Дайкстона заканчивалась на этом месте. К последней странице был пришпилен конверт, в котором содержались инструкции относительно части третьей. Сэр Хорейс Мэлори, сидевший у себя в кабинете, в лондонском Сити, на Ательсгейт, 6, слегка дрожащей рукой взял серебряный нож для разрезания бумаг и вскрыл конверт...
Глава 5
Купчая и мистер Грейс
Всякий, кому когда-либо приходилось покупать недвижимость, хорошо знаком с высокомерием и медлительностью адвокатской братии. Многие знают, что всевозможные преграды и трудности, возникающие при переходе собственности из рук в руки, изобретаются самими законниками, умеющими извлечь из этого прибыль. Даже тот адвокат, который не старается затянуть сделку специально, нередко тратит на оформление документов целые месяцы – просто по привычке к медлительности. А если уже законник решил потянуть время, то улитка рядом с ним покажется арабским скакуном.
Все началось с инструкций Дайкстона, и Мэлори превосходно понимал, что сложности и проблемы запрограммированы устроителем специально.
В инструкции было сказано следующее: «Представить директору Ливерпульского филиала Ирландского банка „Лайнен“ купчую на Карфакс-хаус, а также чек на 50 000 фунтов стерлингов. Купчая и чек должны быть переданы держателю специального счета N-X 253».
– А взамен мы получим третью часть? – спросил Пилгрим.
– Да.
– Хорейс, откуда вы это знаете?
Мэлори поджал губы.
– Так сказано в тексте, напечатанном прямо на конверте. Если вас это интересует, там написано буквально следующее: «Инструкции относительно получения третьей части отчета...»
– Ладно-ладно. Так что насчет купчей? Расскажите мне, как это делается у нас в Англии.
– Вы прочли отчет Дайкстона?
– Да, проглядел. Судя по всему, парень действительно угодил в переплет. Послушайте, Хорейс, мы все знаем эту грустную историю. Романовых отвезли в Екатеринбург, там прикончили, и дело с концом. Все это можно прочитать в библиотеке. Даже кино снято. Расскажите-ка мне лучше про купчую.
– Я говорил вам, что Яковлев завладел поездом с царскими сокровищами, а затем испарился?
– Конечно говорили.
– Хорошо. Теперь слушайте про Дутова. Был такой атаман, безраздельно властвовавший в Зауралье.
Пилгрим поднял руку:
– Хорейс, я уже все понял, ей-богу. В стране хаос, все посходили с ума. Кругом разбросаны всевозможные сокровища, тут еще документ Захарова. Какие-то атаманы на нашу голову. О'кей, все это звучит жутко волнующе, но вы мне лучше расскажите про купчую. Для того чтобы ею завладеть, придется приобрести дом, правильно?
– Да. Купчая – это документ, который получаешь, завершив сделку.
– Так я и думал. Значит, нам придется покупать этот чертов дом.
– Увы.
– О'кей, Хорейс, – шумно вздохнул Пилгрим. – Валяйте, покупайте. Вы лучше меня знаете, как это делается.
– Я просто информирую вас. В дальнейшем дом, вероятно, можно будет продать. Это несущественно.
– Во сколько нам уже обошлась эта история, включая дом?
– Примерно в двести тысяч. Однако, как я уже сказал, дом можно будет продать.
– Сначала проверьте, можно ли будет его купить.
– Разумеется можно.
– Еще бы, но сколько с нас за него сдерут?
Мэлори решил, что чем продолжать обсуждать с Пилгримом цены на недвижимость в Южном Лондоне, лучше уж пообедать в партнерской столовой, под аккомпанемент деловых разговоров. Поэтому в этот день он ел свою лососину, запивая ее мозельским, безо всякого аппетита – то и дело прядал ушами, как лошадь, прислушиваясь к обсуждению. В партнерской столовой банка «Хильярд и Клиф» существовала традиция обсуждать за обедом всевозможные проекты и предполагаемые сделки. Считалось, что это на пользу делу. Один из партнеров, недавно женившийся на актрисе, которая была вдвое моложе, получил «весьма интересное предложение» – вложить деньги в съемку некоего фильма. Прочие партнеры обменялись ехидными улыбками и тут же угробили этот проект. Зато единодушное одобрение получило предложение вложить шесть миллионов в крупный объект гражданского строительства в Саудовской Аравии. Столь же успешно прошло предложение Фергюса Хантли увеличить сумму, выделенную на приобретение сельскохозяйственной компании. Мэлори подумал, что можно было бы с этим и повременить, но вслух ничего не сказал. Его мысли сейчас витали далеко от лондонского Сити: то проносились над просторами Урала, то вдруг замирали над симпатичным, хоть и неподлинным георгианским домом, что находился всего в шести милях от банка.
– Он такой милый, – сказала миссис Абрахамс Жаку Грейвсу. – Мы ужасно к нему привязаны. И потом он так удобно расположен – все наши друзья живут неподалеку.
Муж занял несколько иную позицию. Он готов был обсудить хорошее финансовое предложение. Однако оценка независимых экспертов его не устраивала.
– Что поделаешь, я дитя рыночной экономики, – сказал он. – Спрос и предложение определяют все.
Грейвс отлично понимал, что банк «Хильярд и Клиф» прижат к стене. Придется раскошеливаться.
– Сколько стоит дом? – спросил сэр Хорейс Мэлори.
– Столько, сколько они потребуют, – прямо ответил Грейвс.
– Но должна же быть какая-то разумная цифра.
– Я обратился к двум местным торговцам недвижимостью за советом. Один из них назвал сумму в сто пять тысяч, другой – чуть выше.
– Предложите им ту сумму, которая выше.
– О'кей.
Мистер и миссис Абрахамс согласились. Более высокая цифра составляла сто пятнадцать тысяч фунтов стерлингов. Сидя в их сияющей новенькой гостиной, Грейвс уже приготовился скрепить сделку рукопожатием, но тут глаза мистера Абрахамса забегали.
Увы, это был не конец. Адвокатом мистера Абрахамса был некий Томас Плантагенет Грейс, один из компаньонов конторы «Холдфаст и Грейс» из Лондона. Кроме того, мистер Грейс приходился родственником хозяйке дома.
– Дело в том, что дом им зачем-то позарез нужен, – сказал ему накануне мистер Абрахамс. – Только не пойму зачем.
Грейс с важным видом кивнул:
– Это мы выясним. Допустим, появится еще один покупатель.
На следующем этапе юридическая контора, обслуживавшая банк «Хильярд и Клиф» и бравшая со своих клиентов чудовищные гонорары за быстроту и оперативность обслуживания, вышла на мистера Плантагенета Грейса. Получив от юристов банка официальное письмо, секретарша мистера Грейса положила его в папку, озаглавленную «Дело Абрахамса». Папка осталась дожидаться возвращения патрона. Дело в том, что мистер Плантагенет Грейс отсутствовал – оказывается, он решил съездить на Барбадос, отдохнуть и укрепить пошатнувшееся здоровье.
Адвокатская контора сообщила в банк, Жаку Грейвсу, о неожиданном обстоятельстве. Тот связался с Абрахамсом. Последний выглядел весьма удивленным и обескураженным, но сказал, что ничего не поделаешь – придется ждать.
После этого Грейвс и сэр Хорейс Мэлори ничуть не удивились, когда отсрочка повлекла за собой пересмотр суммы. Вернувшись из путешествия, мистер Томас Плантагенет Грейс обнаружил, что за время его отсутствия клиент получил новое предложение – уже на сто тридцать тысяч фунтов стерлингов.
– Это может продолжаться годами, – мрачно заявил Мэлори. – В следующий раз этот мерзавец уедет куда-нибудь в Тимбукту, а потом кто-нибудь пообещает ему миллион. Предложите ему сто тридцать две тысячи с условием, что сделка состоится немедленно.
Однако все оказалось не так-то просто. Теперь Абрахамсу стало окончательно ясно, что «Хильярд и Клиф» не просто хотят купить Кавендиш-хаус, но прямо-таки лопаются от нетерпения.
– А этот банк очень-очень-очень богат! – резюмировал Томас Плантагенет Грейс.
Впрочем, надо сказать, что тот, кого просто одурачить, никогда не становится богатым. Мэлори и Грейвс тоже умели играть в подобные игры. Внезапно сумма, предложенная банком, была уменьшена. Когда мистер Грейс позвонил в «Хильярд и Клиф», чтобы осведомиться, правильно ли он понял смысл полученного послания, на месте не оказалось ни Грейвса, ни Мэлори. Затем появилось еще одно предложение, совершенно подлинное, – на сто пятнадцать тысяч фунтов. Его сделала некая пожилая дама, посетившая Абрахамсов однажды вечером. Дама сказала, что она из Австралии и готова выложить деньги за дом немедленно.
– Вот выписанный чек, – сказала она. – А вот документ, мистер Абрахамс, который вы должны подписать. В мире столько обманщиков и мошенников (разумеется, я не отношу вас к их числу), что без предосторожности никак нельзя. В случае, если сделка не состоится, вы должны будете заплатить мне неустойку в десять тысяч фунтов. Как, устраивает?
Абрахамса это устраивало, но мистер Томас Плантагенет Грейс был полон сомнений. Он подозревал, что пожилую даму подослал банк. Надо сказать, подозрения были совершенно справедливы. Дама и в самом деле была из Австралии, но там она заведовала филиалом «Хильярд и Клиф». Однако доказать Грейс ничего не смог. Зато он мог потянуть время.
Именно так он и поступил.
Мэлори же с утра до вечера занимался тем, что гонял почем зря адвокатов, Грейвса и всех, кто попадался ему по пути. Благодаря оксфордскому историку банкир уже знал до мельчайших подробностей все, что произошло с Романовыми после неудавшейся поездки с Яковлевым в Омск. По вечерам у себя в Уилтон-Плейсе Мэлори уже не играл в бридж – он читал мемуары о царском семействе. Мемуаров было огромное множество – писали дяди, тети, кузены и кузины, учителя и друзья императорской фамилии. Во многом их истории повторяли друг друга, но были и расхождения.
Ни в одной из книг не говорилось о встрече с атаманом Дутовым, да и комиссар Яковлев в качестве британского агента нигде не фигурировал.
Загадок было предостаточно.
В течение нескольких дней, когда адвокатская контора банка занималась оформлением сделки, у Жака выдалось нечто вроде отпуска. Он воспользовался передышкой, чтобы съездить в Ванкувер и заключить выгодный контракт о строительстве двух океанских паромов. Весьма довольный собой, он сидел в ресторане отеля, ковыряя вилкой в крабном салате. Именно в этот момент ему принесли телекс от Мэлори. Там было сказано: «Немедленно возвращайтесь».
– Вот бумаги на дом.
Гладкая рука Мэлори, покрытая возрастными пятнами, но безупречно наманикюренная, похлопала по конверту, лежащему на столе. Банкир извлек из кармана золотые часы и взглянул на них.
– Полагаю, вам не следует терять времени, – заключил он.
Грейвс, еще не пришедший в себя после перелета, с мешками под глазами, протянул руку к конверту.
– Какой там адрес?
Мэлори взглянул на него с неодобрением.
– В нашей профессии, мистер Грейвс, необходима превосходная память. Запишите на всякий случай, так будет спокойнее.
Трясясь в ливерпульском поезде, Грейвс думал о Дайкстоне. Никогда в жизни Жаку не приходилось испытывать состояние депрессии, но сейчас он был близок к этому. Все, что связано с Дайкстоном, сопряжено с неудобствами, трудностями и унижением, угрюмо думал он. Вечером поезд прибыл в пункт назначения.
Но не тут-то было.
– У меня назначена встреча с мистером O'Xapa, – сказал Грейвс секретарше, протягивая визитную карточку.
– Минуточку, сэр.
Девушка вернулась и сообщила, что мистер O'Xapa вернется лишь после обеда. Да, она знает, что у мистера Грейвса было назначено свидание и что он специально приехал из Лондона. Вчера была предпринята попытка связаться с банком «Хильярд и Клиф» и предупредить о неожиданном изменении. Нет, связаться с мистером O'Xapa сейчас невозможно. Придется подождать до послеобеденного времени.
O'Xapa появился без четверти три. Грейвс чуть не лопнул от злости, ибо ему пришлось просидеть в приемной почти пять часов. O'Xapa, здоровенный ирландец с на редкость простодушным лицом, долго извинялся и сокрушался по поводу того, что не удалось сообщить Грейвсу о переносе времени встречи.
– Что я могу для вас сделать, мистер Грейвс?
Грейвс извлек из портфеля два конверта. Первый, более тонкий, он протянул О'Харе и сказал:
– Мы выполняем условия некоего давнего и довольно... м-м... странного соглашения. Вот бумаги на дом. Вы должны их просмотреть и убедиться в том, что они в порядке. А это, – он протянул второй конверт, – чек на сумму в пятьдесят тысяч фунтов. И бумаги, и чек должны быть переданы владельцу указанного здесь счета.
– Повезло парню, – заметил O'Xapa. – Кто же это такой?
– Это мне неизвестно. O'Xapa улыбнулся.
– Действительно, странно. И что, вы не можете назвать его имя?
– Это особый номерной счет.
В это время на письменном столе зазвонил телефон.
– Простите, – извинился O'Xapa. – Алло. – Потом: – Нет. – Потом: – Два – один, дорогуша. Дипломатическое поражение. Ну, ты сама понимаешь, что на игровой площадке... – Тут лицо О'Хары залилось краской. – Я позвоню тебе позже. Привет.
– Вы что, играли в гольф все это время?! – взорвался Грейвс.
O'Xapa вновь разразился многословными извинениями и объяснениями:
– Понимаете, в последнюю минуту меня вызвал генеральный директор... Там были очень важные клиенты... Речь идет о моей карьере, сами понимаете... Никак не мог отказаться... Так о чем мы с вами говорили?
– Я говорил, что у вас в банке есть особый номерной счет. Номер Х 253.
– Икс, вы говорите? Так-так. Впервые сталкиваюсь с этой категорией. Значит, эти два конверта достанутся обладателю счета?
– Ему достанется чек. Бумаги на дом вы должны просто просмотреть. Затем вы должны вручить мне некий документ.
– Понятно. – O'Xapa поднялся. – Я на время удалюсь.
Он вернулся через несколько минут, держа в руках металлическую шкатулку.
– Мы называем это законсервированным досье, мистер Грейвс. Очень загадочная категория. Итак...
Он снял с кольца ключик и повернул его в замке.
Внутри лежал толстый пакет самого обычного вида, запечатанный восковой печатью. O'Xapa вскрыл его, достал листок бумаги, прочел и посмотрел на посетителя.
– Ну что ж, мистер Грейвс, все в порядке.
Внутри конверта оказался еще один, знакомого Жаку вида.
– Я должен передать вам вот это. Не откажите в любезности, подпишите вот здесь.
Грейвс достал из кармана ручку.
– Разумеется. Кстати...
– М-да? – взглянул на него O'Xapa.
– А кому принадлежит этот счет?
Лицо ирландца расплылось в улыбке.
– Ну-ну, мистер Грейвс! Вы же знаете, я не могу вам этого сказать.
– Все равно я должен буду это выяснить.
– Ну что ж, попробуйте, – рассмеялся O'Xapa. – У нас тут не меньшая секретность, чем в швейцарских банках, а пожалуй что и большая.
– И вы не хотели бы облегчить мне задачу?
– Нет.
Грейвс спрятал пакет в портфель и вышел из кабинета. Оказавшись в вестибюле, он уселся в кресло и взял в руки свежий номер «Файнэншл таймс». Отсюда отлично просматривался зал, где работали сотрудники банка. По опыту Грейвс знал, что многие из них не отказались бы перейти на работу в «Хильярд и Клиф». Однако мало кто из них обладал информацией о секретных счетах.
И все же предположим, что О'Хару во время игры в гольф хватила бы кондрашка. Кто бы тогда стал исполнять его обязанности? Кстати говоря, было бы неплохо, если в O'Xapa и в самом деле окочурился, мстительно подумал Грейвс. Так кто еще в курсе дел? Заместитель директора? Главный бухгалтер?
Тем временем O'Xapa сидел за письменным столом, изучая содержимое шкатулки. В большом конверте оказалось еще кое-что – пакет поменьше. Согласно напечатанной инструкции, О'Харе предписывалось отправить этот пакет по некоему адресу. В качестве получателя значилась компания «Кауттс», расположенная в Стрэнде, город Лондон.
Очень таинственно, подумал директор.
Однако гораздо больше О'Хару занимала загадка иного рода. Он знал, что его вот-вот должны повысить. Интересно только, где будет следующее назначение, в Лондоне или в Дублине? Остальное в настоящий момент О'Хару интересовало мало.
Взгляд его вновь упал на пакет, лежавший среди бумаг, пред назначенных для отправки. Между прочим, подумал он, «Кауттс и К°» – это банк, обслуживающий королевский дом. Фантазия О'Хары разыгралась: а вдруг речь идет о какой-нибудь высочайшей тайне?
Все началось с инструкций Дайкстона, и Мэлори превосходно понимал, что сложности и проблемы запрограммированы устроителем специально.
В инструкции было сказано следующее: «Представить директору Ливерпульского филиала Ирландского банка „Лайнен“ купчую на Карфакс-хаус, а также чек на 50 000 фунтов стерлингов. Купчая и чек должны быть переданы держателю специального счета N-X 253».
– А взамен мы получим третью часть? – спросил Пилгрим.
– Да.
– Хорейс, откуда вы это знаете?
Мэлори поджал губы.
– Так сказано в тексте, напечатанном прямо на конверте. Если вас это интересует, там написано буквально следующее: «Инструкции относительно получения третьей части отчета...»
– Ладно-ладно. Так что насчет купчей? Расскажите мне, как это делается у нас в Англии.
– Вы прочли отчет Дайкстона?
– Да, проглядел. Судя по всему, парень действительно угодил в переплет. Послушайте, Хорейс, мы все знаем эту грустную историю. Романовых отвезли в Екатеринбург, там прикончили, и дело с концом. Все это можно прочитать в библиотеке. Даже кино снято. Расскажите-ка мне лучше про купчую.
– Я говорил вам, что Яковлев завладел поездом с царскими сокровищами, а затем испарился?
– Конечно говорили.
– Хорошо. Теперь слушайте про Дутова. Был такой атаман, безраздельно властвовавший в Зауралье.
Пилгрим поднял руку:
– Хорейс, я уже все понял, ей-богу. В стране хаос, все посходили с ума. Кругом разбросаны всевозможные сокровища, тут еще документ Захарова. Какие-то атаманы на нашу голову. О'кей, все это звучит жутко волнующе, но вы мне лучше расскажите про купчую. Для того чтобы ею завладеть, придется приобрести дом, правильно?
– Да. Купчая – это документ, который получаешь, завершив сделку.
– Так я и думал. Значит, нам придется покупать этот чертов дом.
– Увы.
– О'кей, Хорейс, – шумно вздохнул Пилгрим. – Валяйте, покупайте. Вы лучше меня знаете, как это делается.
– Я просто информирую вас. В дальнейшем дом, вероятно, можно будет продать. Это несущественно.
– Во сколько нам уже обошлась эта история, включая дом?
– Примерно в двести тысяч. Однако, как я уже сказал, дом можно будет продать.
– Сначала проверьте, можно ли будет его купить.
– Разумеется можно.
– Еще бы, но сколько с нас за него сдерут?
Мэлори решил, что чем продолжать обсуждать с Пилгримом цены на недвижимость в Южном Лондоне, лучше уж пообедать в партнерской столовой, под аккомпанемент деловых разговоров. Поэтому в этот день он ел свою лососину, запивая ее мозельским, безо всякого аппетита – то и дело прядал ушами, как лошадь, прислушиваясь к обсуждению. В партнерской столовой банка «Хильярд и Клиф» существовала традиция обсуждать за обедом всевозможные проекты и предполагаемые сделки. Считалось, что это на пользу делу. Один из партнеров, недавно женившийся на актрисе, которая была вдвое моложе, получил «весьма интересное предложение» – вложить деньги в съемку некоего фильма. Прочие партнеры обменялись ехидными улыбками и тут же угробили этот проект. Зато единодушное одобрение получило предложение вложить шесть миллионов в крупный объект гражданского строительства в Саудовской Аравии. Столь же успешно прошло предложение Фергюса Хантли увеличить сумму, выделенную на приобретение сельскохозяйственной компании. Мэлори подумал, что можно было бы с этим и повременить, но вслух ничего не сказал. Его мысли сейчас витали далеко от лондонского Сити: то проносились над просторами Урала, то вдруг замирали над симпатичным, хоть и неподлинным георгианским домом, что находился всего в шести милях от банка.
* * *
Мистер и миссис Абрахамс вовсе не собирались продавать свой чудесный, только что отремонтированный особняк.– Он такой милый, – сказала миссис Абрахамс Жаку Грейвсу. – Мы ужасно к нему привязаны. И потом он так удобно расположен – все наши друзья живут неподалеку.
Муж занял несколько иную позицию. Он готов был обсудить хорошее финансовое предложение. Однако оценка независимых экспертов его не устраивала.
– Что поделаешь, я дитя рыночной экономики, – сказал он. – Спрос и предложение определяют все.
Грейвс отлично понимал, что банк «Хильярд и Клиф» прижат к стене. Придется раскошеливаться.
– Сколько стоит дом? – спросил сэр Хорейс Мэлори.
– Столько, сколько они потребуют, – прямо ответил Грейвс.
– Но должна же быть какая-то разумная цифра.
– Я обратился к двум местным торговцам недвижимостью за советом. Один из них назвал сумму в сто пять тысяч, другой – чуть выше.
– Предложите им ту сумму, которая выше.
– О'кей.
Мистер и миссис Абрахамс согласились. Более высокая цифра составляла сто пятнадцать тысяч фунтов стерлингов. Сидя в их сияющей новенькой гостиной, Грейвс уже приготовился скрепить сделку рукопожатием, но тут глаза мистера Абрахамса забегали.
Увы, это был не конец. Адвокатом мистера Абрахамса был некий Томас Плантагенет Грейс, один из компаньонов конторы «Холдфаст и Грейс» из Лондона. Кроме того, мистер Грейс приходился родственником хозяйке дома.
– Дело в том, что дом им зачем-то позарез нужен, – сказал ему накануне мистер Абрахамс. – Только не пойму зачем.
Грейс с важным видом кивнул:
– Это мы выясним. Допустим, появится еще один покупатель.
На следующем этапе юридическая контора, обслуживавшая банк «Хильярд и Клиф» и бравшая со своих клиентов чудовищные гонорары за быстроту и оперативность обслуживания, вышла на мистера Плантагенета Грейса. Получив от юристов банка официальное письмо, секретарша мистера Грейса положила его в папку, озаглавленную «Дело Абрахамса». Папка осталась дожидаться возвращения патрона. Дело в том, что мистер Плантагенет Грейс отсутствовал – оказывается, он решил съездить на Барбадос, отдохнуть и укрепить пошатнувшееся здоровье.
Адвокатская контора сообщила в банк, Жаку Грейвсу, о неожиданном обстоятельстве. Тот связался с Абрахамсом. Последний выглядел весьма удивленным и обескураженным, но сказал, что ничего не поделаешь – придется ждать.
После этого Грейвс и сэр Хорейс Мэлори ничуть не удивились, когда отсрочка повлекла за собой пересмотр суммы. Вернувшись из путешествия, мистер Томас Плантагенет Грейс обнаружил, что за время его отсутствия клиент получил новое предложение – уже на сто тридцать тысяч фунтов стерлингов.
– Это может продолжаться годами, – мрачно заявил Мэлори. – В следующий раз этот мерзавец уедет куда-нибудь в Тимбукту, а потом кто-нибудь пообещает ему миллион. Предложите ему сто тридцать две тысячи с условием, что сделка состоится немедленно.
Однако все оказалось не так-то просто. Теперь Абрахамсу стало окончательно ясно, что «Хильярд и Клиф» не просто хотят купить Кавендиш-хаус, но прямо-таки лопаются от нетерпения.
– А этот банк очень-очень-очень богат! – резюмировал Томас Плантагенет Грейс.
Впрочем, надо сказать, что тот, кого просто одурачить, никогда не становится богатым. Мэлори и Грейвс тоже умели играть в подобные игры. Внезапно сумма, предложенная банком, была уменьшена. Когда мистер Грейс позвонил в «Хильярд и Клиф», чтобы осведомиться, правильно ли он понял смысл полученного послания, на месте не оказалось ни Грейвса, ни Мэлори. Затем появилось еще одно предложение, совершенно подлинное, – на сто пятнадцать тысяч фунтов. Его сделала некая пожилая дама, посетившая Абрахамсов однажды вечером. Дама сказала, что она из Австралии и готова выложить деньги за дом немедленно.
– Вот выписанный чек, – сказала она. – А вот документ, мистер Абрахамс, который вы должны подписать. В мире столько обманщиков и мошенников (разумеется, я не отношу вас к их числу), что без предосторожности никак нельзя. В случае, если сделка не состоится, вы должны будете заплатить мне неустойку в десять тысяч фунтов. Как, устраивает?
Абрахамса это устраивало, но мистер Томас Плантагенет Грейс был полон сомнений. Он подозревал, что пожилую даму подослал банк. Надо сказать, подозрения были совершенно справедливы. Дама и в самом деле была из Австралии, но там она заведовала филиалом «Хильярд и Клиф». Однако доказать Грейс ничего не смог. Зато он мог потянуть время.
Именно так он и поступил.
* * *
Задержка подействовала на руководителей банка по-разному. Лоренсу Пилгриму так надоело по семь часов в день общаться с раздраженным Мэлори, что он с нетерпением ждал появления третьей части воспоминаний Дайкстона, чтобы покончить с этой мукой.Мэлори же с утра до вечера занимался тем, что гонял почем зря адвокатов, Грейвса и всех, кто попадался ему по пути. Благодаря оксфордскому историку банкир уже знал до мельчайших подробностей все, что произошло с Романовыми после неудавшейся поездки с Яковлевым в Омск. По вечерам у себя в Уилтон-Плейсе Мэлори уже не играл в бридж – он читал мемуары о царском семействе. Мемуаров было огромное множество – писали дяди, тети, кузены и кузины, учителя и друзья императорской фамилии. Во многом их истории повторяли друг друга, но были и расхождения.
Ни в одной из книг не говорилось о встрече с атаманом Дутовым, да и комиссар Яковлев в качестве британского агента нигде не фигурировал.
Загадок было предостаточно.
* * *
Несмотря на все старания деловой дамы из Австралии, на приобретение Кавендиш-хауса понадобился целый месяц. Когда сделка наконец свершилась, Грейвс не испытал ожидаемого облегчения. От своих французских предков Жак унаследовал крайнюю подозрительность, и теперь она подсказывала ему, что история Дайкстона чревата дальнейшими неприятностями. Этот человек был ненормален, думал Грейвс. Он так тщательно разработал свои меры предосторожности, так долго лелеял в себе старые обиды! Ему явно доставляло удовольствие расставлять ловушки и загадывать загадки. Грейвс с трепетом думал, что Дайкстон готовил свой удар много лет. На распутывание всех этих узелков уйдет целая куча денег, поэтому перспектива дальнейшего участия в этой затее наводила на Жака тоску. Он отправился в Лондон с Лоренсом Пилгримом, рассчитывая на то, что здесь сумеет в полной мере проявить свои лучшие качества, обеспечивая безопасность международных финансовых проектов. Ему нравилось скрещивать клинки с умными, энергичными противниками, которые в совершенстве владели правилами игры и никогда их не нарушали. Однако дело Дайкстона – Грейвс в этом уже не сомневался – было иного свойства. Если бы можно было сейчас уйти в сторону, Жак с удовольствием это сделал бы, но Пилгрим недвусмысленно дал понять, что именно он, Грейвс, должен иметь дело со «старческими причудами Мэлори».В течение нескольких дней, когда адвокатская контора банка занималась оформлением сделки, у Жака выдалось нечто вроде отпуска. Он воспользовался передышкой, чтобы съездить в Ванкувер и заключить выгодный контракт о строительстве двух океанских паромов. Весьма довольный собой, он сидел в ресторане отеля, ковыряя вилкой в крабном салате. Именно в этот момент ему принесли телекс от Мэлори. Там было сказано: «Немедленно возвращайтесь».
– Вот бумаги на дом.
Гладкая рука Мэлори, покрытая возрастными пятнами, но безупречно наманикюренная, похлопала по конверту, лежащему на столе. Банкир извлек из кармана золотые часы и взглянул на них.
– Полагаю, вам не следует терять времени, – заключил он.
Грейвс, еще не пришедший в себя после перелета, с мешками под глазами, протянул руку к конверту.
– Какой там адрес?
Мэлори взглянул на него с неодобрением.
– В нашей профессии, мистер Грейвс, необходима превосходная память. Запишите на всякий случай, так будет спокойнее.
Трясясь в ливерпульском поезде, Грейвс думал о Дайкстоне. Никогда в жизни Жаку не приходилось испытывать состояние депрессии, но сейчас он был близок к этому. Все, что связано с Дайкстоном, сопряжено с неудобствами, трудностями и унижением, угрюмо думал он. Вечером поезд прибыл в пункт назначения.
* * *
Поутру Грейвс проснулся в большом и удобном ливерпульском отеле, чувствуя себя совершенно отдохнувшим. Он отлично позавтракал, а затем отправился на такси в банк «Лайнен». Утро выдалось солнечным, настроение было превосходным. Крепкий сон и отдых помогли отогнать прочь мрачные мысли, а задача представлялась несложной – забрать бумаги из банка, только и делов.Но не тут-то было.
– У меня назначена встреча с мистером O'Xapa, – сказал Грейвс секретарше, протягивая визитную карточку.
– Минуточку, сэр.
Девушка вернулась и сообщила, что мистер O'Xapa вернется лишь после обеда. Да, она знает, что у мистера Грейвса было назначено свидание и что он специально приехал из Лондона. Вчера была предпринята попытка связаться с банком «Хильярд и Клиф» и предупредить о неожиданном изменении. Нет, связаться с мистером O'Xapa сейчас невозможно. Придется подождать до послеобеденного времени.
O'Xapa появился без четверти три. Грейвс чуть не лопнул от злости, ибо ему пришлось просидеть в приемной почти пять часов. O'Xapa, здоровенный ирландец с на редкость простодушным лицом, долго извинялся и сокрушался по поводу того, что не удалось сообщить Грейвсу о переносе времени встречи.
– Что я могу для вас сделать, мистер Грейвс?
Грейвс извлек из портфеля два конверта. Первый, более тонкий, он протянул О'Харе и сказал:
– Мы выполняем условия некоего давнего и довольно... м-м... странного соглашения. Вот бумаги на дом. Вы должны их просмотреть и убедиться в том, что они в порядке. А это, – он протянул второй конверт, – чек на сумму в пятьдесят тысяч фунтов. И бумаги, и чек должны быть переданы владельцу указанного здесь счета.
– Повезло парню, – заметил O'Xapa. – Кто же это такой?
– Это мне неизвестно. O'Xapa улыбнулся.
– Действительно, странно. И что, вы не можете назвать его имя?
– Это особый номерной счет.
В это время на письменном столе зазвонил телефон.
– Простите, – извинился O'Xapa. – Алло. – Потом: – Нет. – Потом: – Два – один, дорогуша. Дипломатическое поражение. Ну, ты сама понимаешь, что на игровой площадке... – Тут лицо О'Хары залилось краской. – Я позвоню тебе позже. Привет.
– Вы что, играли в гольф все это время?! – взорвался Грейвс.
O'Xapa вновь разразился многословными извинениями и объяснениями:
– Понимаете, в последнюю минуту меня вызвал генеральный директор... Там были очень важные клиенты... Речь идет о моей карьере, сами понимаете... Никак не мог отказаться... Так о чем мы с вами говорили?
– Я говорил, что у вас в банке есть особый номерной счет. Номер Х 253.
– Икс, вы говорите? Так-так. Впервые сталкиваюсь с этой категорией. Значит, эти два конверта достанутся обладателю счета?
– Ему достанется чек. Бумаги на дом вы должны просто просмотреть. Затем вы должны вручить мне некий документ.
– Понятно. – O'Xapa поднялся. – Я на время удалюсь.
Он вернулся через несколько минут, держа в руках металлическую шкатулку.
– Мы называем это законсервированным досье, мистер Грейвс. Очень загадочная категория. Итак...
Он снял с кольца ключик и повернул его в замке.
Внутри лежал толстый пакет самого обычного вида, запечатанный восковой печатью. O'Xapa вскрыл его, достал листок бумаги, прочел и посмотрел на посетителя.
– Ну что ж, мистер Грейвс, все в порядке.
Внутри конверта оказался еще один, знакомого Жаку вида.
– Я должен передать вам вот это. Не откажите в любезности, подпишите вот здесь.
Грейвс достал из кармана ручку.
– Разумеется. Кстати...
– М-да? – взглянул на него O'Xapa.
– А кому принадлежит этот счет?
Лицо ирландца расплылось в улыбке.
– Ну-ну, мистер Грейвс! Вы же знаете, я не могу вам этого сказать.
– Все равно я должен буду это выяснить.
– Ну что ж, попробуйте, – рассмеялся O'Xapa. – У нас тут не меньшая секретность, чем в швейцарских банках, а пожалуй что и большая.
– И вы не хотели бы облегчить мне задачу?
– Нет.
Грейвс спрятал пакет в портфель и вышел из кабинета. Оказавшись в вестибюле, он уселся в кресло и взял в руки свежий номер «Файнэншл таймс». Отсюда отлично просматривался зал, где работали сотрудники банка. По опыту Грейвс знал, что многие из них не отказались бы перейти на работу в «Хильярд и Клиф». Однако мало кто из них обладал информацией о секретных счетах.
И все же предположим, что О'Хару во время игры в гольф хватила бы кондрашка. Кто бы тогда стал исполнять его обязанности? Кстати говоря, было бы неплохо, если в O'Xapa и в самом деле окочурился, мстительно подумал Грейвс. Так кто еще в курсе дел? Заместитель директора? Главный бухгалтер?
Тем временем O'Xapa сидел за письменным столом, изучая содержимое шкатулки. В большом конверте оказалось еще кое-что – пакет поменьше. Согласно напечатанной инструкции, О'Харе предписывалось отправить этот пакет по некоему адресу. В качестве получателя значилась компания «Кауттс», расположенная в Стрэнде, город Лондон.
Очень таинственно, подумал директор.
Однако гораздо больше О'Хару занимала загадка иного рода. Он знал, что его вот-вот должны повысить. Интересно только, где будет следующее назначение, в Лондоне или в Дублине? Остальное в настоящий момент О'Хару интересовало мало.
Взгляд его вновь упал на пакет, лежавший среди бумаг, пред назначенных для отправки. Между прочим, подумал он, «Кауттс и К°» – это банк, обслуживающий королевский дом. Фантазия О'Хары разыгралась: а вдруг речь идет о какой-нибудь высочайшей тайне?
Глава 6
Третья часть отчета капитан-лейтенанта Королевского флота г. Дж. Дайкстона о событиях в России весной 1918 года
"Я уже писал, что одного взгляда на великую княжну Марию Николаевну было достаточно, чтобы понять: перед вами человеческое существо высшей породы. В ее лице было нечто особенное, нечто сразу бросавшееся в глаза. Бывает, взглянешь на какую-нибудь важную персону, и сразу видишь, что это негодяй; или посмотришь на бродягу и безошибочно увидишь, что это человек порядочный. Одни люди не могут заставить себя выслушать, сколько бы ни старались; другие же роняют каждое словечко, как крупицу золота. Все это трудно постичь и еще труднее изложить, так что не стану и пытаться, тем более что вряд ли кто-нибудь станет со мной спорить.
Итак, дверь купе приоткрылась, и великая княжна обратилась ко мне. Ее слова были просты, но наполнены глубоким смыслом. Поезд мчался где-то между Куломзино и Тюменью.
– Могу я поговорить с вами? – спросила княжна. Всего одна фраза, но я отлично понял все, что она хотела и не могла мне сказать: Марии было стыдно, что она действует тайком от родителей. И все же ей было необходимо хоть ненадолго оторваться от них и поговорить с посторонним человеком. Княжна предчувствовала, что уготованное ей будущее вскоре начисто исключит такую возможность. Да, эти несколько слов были очень красноречивы.
– Конечно, ваше императорское...
– Что вы! – воскликнула она. – Я уже никакое не высочество. – Она негромко рассмеялась. – Можете называть меня императорской реликвией. Зовут же меня Мэри.
Я поневоле улыбнулся:
– Как вам угодно, сударыня.
– Я же сказала – меня зовут Мэри. Повторите.
Я повторил.
– Вот и отлично. А вас зовут Генри, я знаю. Такое английское-преанглийское имя! А я была там, у вас. Я имею в виду в Англии.
– Я знаю.
– Отец сказал, что вы моряк. У меня был один знакомый английский моряк, принц Луи Баттенбергский. Вы с ним знакомы?
– Нет, но я слышал о нем.
– Он мне очень нравился. Мне вообще нравятся англичане. А вам русские нравятся?
– Одни – да, другие – нет.
– Разумеется. – Она рассмеялась. – Некоторые совсем нехороши! Знаете, Генри, все это против правил.
– Что именно? – спросил я, хотя отлично понял, что она имеет в виду.
Княжна прыснула.
– Ну как же – я стою в темном коридоре, разговариваю с моряком. Какой стыд! Совершенно уникальная ситуация.
– Уникальная? Что ж тут такого, если девушка разговаривает с моряком?
– Для меня уникальная, – повторила она. – Вы, наверное, много путешествовали?
– Немало.
– Расскажите мне. Я так мало видела в своей жизни. Вот в Китае вы были?
– Да.
– Расскажите мне про Китай.
Я помню каждую секунду этого часа, который провел наедине с ней под покровом сибирской ночи. Рядом с Мэри время, покорное ее магической веселости и внимательному взору, летело со скоростью ветра. Как могла она быть такой безмятежной, зная, что впереди подстерегают страшные опасности? Мне трудно это понять. Очевидно, таков уж был ее характер. Мэри хотела знать про Китай. Я там был и мог удовлетворить ее любопытство. Она задавала массу вопросов, я едва успевал отвечать. О настоящем и будущем Мэри разговаривать не желала: ее интересовали лишь заморские страны – просторы земного шара, где столько увлекательных и волнующих вещей. Мы болтали, смеялись, а потом она вдруг сказала:
– Мне пора идти. Спокойной ночи. Генри.
– Спокойной ночи, Мэри.
Она замерла. В коридоре было темно, и я лишь смутно видел в полумраке белый овал ее лица.
– Спасибо, – тихо произнесла она. Потом поцеловала меня в щеку и скрылась.
Какое-то время я стоял возле закрытой двери. Волшебство ночи почти растаяло с ее исчезновением, и мной вновь завладели мысли о грядущих опасностях. Я отправился на поиски Рузского. Он мог, по крайней мере, рассказать мне о Екатеринбурге и отвлечь меня от мрачных и пугающих мыслей. Однако француз спал, заливисто похрапывая.
Я тоже улегся на постель и попытался уснуть. Ничего не вышло. Однако усталость взяла свое, и я сам не заметил, как задремал. Проснулся я, когда заскрежетали тормоза.
А ведь я приказал, чтобы мы ехали до Екатеринбурга без остановки! Поезд же почему-то остановился в Тюмени. Пока я яростно тер глаза, в вагон ввалился десяток солдат. Я узнал их – это были екатеринбуржцы из тобольского гарнизона.
Они тоже меня узнали. Не успел я пошевелиться, как один из них ткнул мне в ребра пистолетом и рявкнул:
– Комиссар Яковлев, вы арестованы!
– По чьему приказу?
– По приказу Уральского Совета.
Я завел свою ритуальную песню про Москву, Центральный Исполнительный Комитет, про смерть, угрожавшую каждому, кто встанет на моем пути, и так далее.
– Расскажешь все это на суде! – оборвали меня.
После чего меня толкнули обратно в купе и захлопнули дверь.
Таким образом, в Екатеринбург я прибыл под арестом. Едва поезд остановился на вокзале, как дверь открылась, и меня выволокли в коридор. Я увидел на перроне улюлюкающую толпу. Чернь вопила: «Тащи его сюда! Повесить немецкую суку! Покажите нам Кровавого Николашку!» Зрелище было поистине устрашающее.
Тут мой бородатый конвоир отпихнул меня в сторону, и я увидел, как по коридору следует императорская семья. Николай шел первым с чемоданом в руке. Его лицо было насуплено.
К черту осторожность, подумал я и вытянулся по стойке «смирно».
Николай остановился и взглянул на меня.
"Я уже писал, что одного взгляда на великую княжну Марию Николаевну было достаточно, чтобы понять: перед вами человеческое существо высшей породы. В ее лице было нечто особенное, нечто сразу бросавшееся в глаза. Бывает, взглянешь на какую-нибудь важную персону, и сразу видишь, что это негодяй; или посмотришь на бродягу и безошибочно увидишь, что это человек порядочный. Одни люди не могут заставить себя выслушать, сколько бы ни старались; другие же роняют каждое словечко, как крупицу золота. Все это трудно постичь и еще труднее изложить, так что не стану и пытаться, тем более что вряд ли кто-нибудь станет со мной спорить.
Итак, дверь купе приоткрылась, и великая княжна обратилась ко мне. Ее слова были просты, но наполнены глубоким смыслом. Поезд мчался где-то между Куломзино и Тюменью.
– Могу я поговорить с вами? – спросила княжна. Всего одна фраза, но я отлично понял все, что она хотела и не могла мне сказать: Марии было стыдно, что она действует тайком от родителей. И все же ей было необходимо хоть ненадолго оторваться от них и поговорить с посторонним человеком. Княжна предчувствовала, что уготованное ей будущее вскоре начисто исключит такую возможность. Да, эти несколько слов были очень красноречивы.
– Конечно, ваше императорское...
– Что вы! – воскликнула она. – Я уже никакое не высочество. – Она негромко рассмеялась. – Можете называть меня императорской реликвией. Зовут же меня Мэри.
Я поневоле улыбнулся:
– Как вам угодно, сударыня.
– Я же сказала – меня зовут Мэри. Повторите.
Я повторил.
– Вот и отлично. А вас зовут Генри, я знаю. Такое английское-преанглийское имя! А я была там, у вас. Я имею в виду в Англии.
– Я знаю.
– Отец сказал, что вы моряк. У меня был один знакомый английский моряк, принц Луи Баттенбергский. Вы с ним знакомы?
– Нет, но я слышал о нем.
– Он мне очень нравился. Мне вообще нравятся англичане. А вам русские нравятся?
– Одни – да, другие – нет.
– Разумеется. – Она рассмеялась. – Некоторые совсем нехороши! Знаете, Генри, все это против правил.
– Что именно? – спросил я, хотя отлично понял, что она имеет в виду.
Княжна прыснула.
– Ну как же – я стою в темном коридоре, разговариваю с моряком. Какой стыд! Совершенно уникальная ситуация.
– Уникальная? Что ж тут такого, если девушка разговаривает с моряком?
– Для меня уникальная, – повторила она. – Вы, наверное, много путешествовали?
– Немало.
– Расскажите мне. Я так мало видела в своей жизни. Вот в Китае вы были?
– Да.
– Расскажите мне про Китай.
Я помню каждую секунду этого часа, который провел наедине с ней под покровом сибирской ночи. Рядом с Мэри время, покорное ее магической веселости и внимательному взору, летело со скоростью ветра. Как могла она быть такой безмятежной, зная, что впереди подстерегают страшные опасности? Мне трудно это понять. Очевидно, таков уж был ее характер. Мэри хотела знать про Китай. Я там был и мог удовлетворить ее любопытство. Она задавала массу вопросов, я едва успевал отвечать. О настоящем и будущем Мэри разговаривать не желала: ее интересовали лишь заморские страны – просторы земного шара, где столько увлекательных и волнующих вещей. Мы болтали, смеялись, а потом она вдруг сказала:
– Мне пора идти. Спокойной ночи. Генри.
– Спокойной ночи, Мэри.
Она замерла. В коридоре было темно, и я лишь смутно видел в полумраке белый овал ее лица.
– Спасибо, – тихо произнесла она. Потом поцеловала меня в щеку и скрылась.
Какое-то время я стоял возле закрытой двери. Волшебство ночи почти растаяло с ее исчезновением, и мной вновь завладели мысли о грядущих опасностях. Я отправился на поиски Рузского. Он мог, по крайней мере, рассказать мне о Екатеринбурге и отвлечь меня от мрачных и пугающих мыслей. Однако француз спал, заливисто похрапывая.
Я тоже улегся на постель и попытался уснуть. Ничего не вышло. Однако усталость взяла свое, и я сам не заметил, как задремал. Проснулся я, когда заскрежетали тормоза.
А ведь я приказал, чтобы мы ехали до Екатеринбурга без остановки! Поезд же почему-то остановился в Тюмени. Пока я яростно тер глаза, в вагон ввалился десяток солдат. Я узнал их – это были екатеринбуржцы из тобольского гарнизона.
Они тоже меня узнали. Не успел я пошевелиться, как один из них ткнул мне в ребра пистолетом и рявкнул:
– Комиссар Яковлев, вы арестованы!
– По чьему приказу?
– По приказу Уральского Совета.
Я завел свою ритуальную песню про Москву, Центральный Исполнительный Комитет, про смерть, угрожавшую каждому, кто встанет на моем пути, и так далее.
– Расскажешь все это на суде! – оборвали меня.
После чего меня толкнули обратно в купе и захлопнули дверь.
Таким образом, в Екатеринбург я прибыл под арестом. Едва поезд остановился на вокзале, как дверь открылась, и меня выволокли в коридор. Я увидел на перроне улюлюкающую толпу. Чернь вопила: «Тащи его сюда! Повесить немецкую суку! Покажите нам Кровавого Николашку!» Зрелище было поистине устрашающее.
Тут мой бородатый конвоир отпихнул меня в сторону, и я увидел, как по коридору следует императорская семья. Николай шел первым с чемоданом в руке. Его лицо было насуплено.
К черту осторожность, подумал я и вытянулся по стойке «смирно».
Николай остановился и взглянул на меня.