Казаков Дмитрий Львович. Сердце Пламени

   Гном просиял, вскинул оружие на плечо. Когда трое всадников сдвинули лошадей с места, он затопал следом, напевая что-то под нос. Когда четверо чужаков покинули пределы селения, его обитатели, подглядывавшие из-за занавесок, дружно издали облегченный вздох.
 
   В подземелье под складом, расположенным в Тухлой яме — одном из припортовых кварталов Безариона, было душно. Тускло горели масляные светильники, выступал из мрака каменный куб алтаря. Блестел стоявший на нем золоченый диск, украшенный символами Звездного Круга. Выделялось меж них созвездие Молота, чаще называемое Тринадцатым или Лишним.
   Двадцать шесть человек сидели на земляном полу, не обращая внимания на духоту и запах крысиного помета. Двое из них, самых сильных, держали еще одного, связанного, с кляпом во рту. А хозяин подземелья стоял у алтаря, в руках его был жезл из дерева со стальной верхушкой в виде молота, на голове — шапка из черного сафьяна с раздвоенным в виде рогов верхом. На плечах висела просторная туника, узор на которой складывался в изображение крылатой рыбы.
   — Начнем, братья, — сказал он.
   — Начнем, во имя Сокрытого, — отозвались сидящие на полу люди, и в глазах их возникли огоньки.
   Или в зрачках причудливо отразились горящие светильники?
   — Неверные падут, а честные возвысятся, когда вернется Он! — взмахнув жезлом, хозяин подземелья затянул нудный речитатив. — Все узнаем мы, все изведаем! Мрак отринем, познаем свет…
   Услышь это пение жрец любой из богов Алиона, его бы хватил удар. Триусы и служители рангом ниже полагали, что любители исполнять подобные гимны сгинули пятьсот с лишним лет назад. Были уничтожены вместе со своим хозяином во времена Нисхождения.
   В такт словам по золоченому диску закружились серебристые огоньки. Образовали круг из светлого пламени. На мгновение он превратился в изображение молота, затем стал крылатой рыбой. Напоследок возникло лицо, сочетающее черты человека, эльфа и гнома, сверкнули глаза, полные белого огня.
   — Слава Разрушителю! Слава Творящему! — пронзительно выкрикнул хозяин подземелья, и лицо исчезло.
   Осталась только нестерпимо пылающая точка, похожая на одинокую звезду.
   — Братья, — жезл поднялся к низкому потолку, — сегодня день открытия Истины! Близок час Воплощения! Чтобы узнать, где именно оно произойдет, мы должны подарить владыке жизнь. Готов ли тот, кто сегодня с ней расстанется?
   — Воистину готов, — отозвался один из тех, кто держали связанного.
   Когда его вытащили к алтарю, стало видно, что это подросток, загорелый и тощий, одетый в лохмотья. Он дернулся, попытался вырваться, но веревки выдержали. Обладатель жезла обнажил в улыбке желтые редкие зубы.
   — Кто такой? — поинтересовался он.
   — Портовый попрошайка, — сказал один из тех, кто держал юношу. — Его все равно никто не хватится.
   — Кладите жертву перед алтарем.
   В глазах юноши появился ужас, когда вместо жезла в руках хозяина подземелья возник длинный кривой нож. Тускло блеснуло лезвие, покрытое пятнами то ли засохшей крови, то ли ржавчины. С хрустом вонзилось в тело, вспарывая кожу, ломая ребра ниже левой половины груди.
   Сильное молодое тело последний раз вздрогнуло и замерло. Обладатель жезла погрузил руку в грудь жертвы, в рану меж лохмотьями окровавленной плоти. Выдернул ладонь с зажатым в ней сердцем, еще бьющимся, кровоточащим. Размахнулся и швырнул его в диск. Раздался шлепок, багровые струи потекли по символам тринадцати созвездий.
   Донеслось урчание, какое издает дорвавшийся до рыбы кот, и прилипшее к диску сердце пропало. Исчезла, впиталась кровь, и в круге из драгоценного металла словно распахнулось окно. Стал виден берег, бьющиеся об него волны, стена высоких деревьев с длинными листьями, и поднимающиеся в глубине суши горы, высокие и обрывистые, с белыми шапками на вершинах.
   — Братья, кто знает это место? — спросил хозяин подземелья. — Мне оно незнакомо…
   — Я бывал там, — низким рокочущим голосом проговорил человек, сидящий в задних рядах. — Это один из больших или внешних островов Закатного архипелага.
   — Ясно, — после взмаха жезла картинка исчезла, осталась только «звезда», на этот раз — багровая, — нам пора в путь. Надеюсь, у вас все готово, братья?
   Двадцать шесть возгласов «да» стали ему ответом. Хозяин подземелья кивнул и исчез во тьме за алтарем. Когда вернулся, то оказался наряжен в обычный дорожный ремиз, а в руке держал мешок с лямками. Жезл с молотом, ритуальное одеяние, шапка и нож исчезли.
   — Берите его, братья, — четыре пары рук осторожно сняли с алтаря диск с продолжающей сиять внутри него «звездой». Завернули его в несколько слоев плотной ткани. Круглый сверток засунули в другой мешок, побольше. Его закинул за спину один из мужчин, державших жертву.
   Масляные светильники погасли, и поклонники Сокрытого по лестнице покинули подвал. Стукнул закрывшийся люк, и тело юноши с распоротой грудной клеткой осталось лежать в темноте и тишине.
   А двадцать семь мужчин, щурясь и моргая, вышли из склада, расположенного на одной из улочек Тухлой ямы. Без спешки зашагали в ту сторону, где у причалов Безариона ждали корабли, готовые отправиться в любую точку Алиона. В том числе — и на Закатный архипелаг.
   Если в этот момент существо, обладающее не только божественным всевидением, но еще острым умом и способностью замечать мелочи, окинуло бы взглядом пределы населенной суши, оно было бы сильно удивлено. Везде, где обитают люди, от Гормандии до Северной Норции, небольшие группы мужчин и женщин бросали налаженную жизнь и пускались в дорогу.
   Но мало того — то же самое происходило и в гномьих подземельях. Подданные орочьих вождей уходили с кочевий, под сводами леса покидали дома эльфы, даже гоблины оставляли торговлю и ремесла. Часть роданов Алиона словно поддалась очень странному безумию…
   А боги этого не заметили. Ведь у них не имелось привычки обращать внимание на мелочи.

Глава 3. Большая река

   Вопреки ожиданиям, гном от всадников так и отстал. Он бодро топал вслед за ними, напевал что-то, и даже в самую жару не заикнулся о том, что пора сделать привал. К его счастью, в густых лесах, тянувшихся вдоль берега, лошади не могли идти иначе, чем шагом.
   Рыжий проникся к Гундихару непонятной симпатией. Бежал рядом с ними, иногда мяукал, словно подпевая. Олен поглядывал на происходящее с удивлением, Саттия делала вид, что пеших спутников у нее нет, а Бенеш сидел в седле, глядя затуманенным взглядом куда-то в небо.
   То ли думал о чем-то серьезном, то ли просто мечтал.
   — Кстати, скоро будет отличное место для стоянки, — сообщил гном, когда желтый лик Афиаса побагровел и опустился к горизонту. — А я так и не знаю ваших имен.
   — Зачем они тебе? — гордо вскинула подбородок Саттия.
   — Я должен знать, кого поминать в молитвах, — заявил Гундихар смиренным тоном и сам расхохотался. — А вообще, неудобно обращаться к спутнику «Эй, ты, конопатый…».
   — Я Бенеш, — сообщил прислушавшийся к разговору ученик мага.
   — Меня зовут Олен, — сказал Рендалл, — а добрая и симпатичная девушка с луком и мечом — Саттия.
   Четвертьэльфийка нахмурилась и открыла рот, чтобы сказать что-нибудь сердитое, но в последний момент сдержалась.
   — Ну и где твое место для стоянки? — поинтересовался Олен. — И откуда ты о нем знаешь?
   — Ха-ха! Гундихар фа-Трене хаживал в этих местах, когда никого из вас не было на свете! Я изучил Дейн от истока до устья не хуже, чем собственную зад… Ладно, это неважно. А стоянка будет где-то через милю.
   — Интересно, — сказал Бенеш. — Я… ну, никогда не слышал, чтобы гномы вот так путешествовали, да… Тебя что, выгнали из клана? — тут он сообразил, что брякнул нечто не совсем тактичное, и поспешно забормотал. — Ой, ты… я не хотел обидеть… Если…
   — Я ушел сам! — слова гнома прозвучали гордо, но Олену послышалась и грусть. — Давно это случилось, по завершении последней войны с гоблинами. Тогда я только вернулся домой, под Мшистый пик. Вспыльчивый, молодой, уверенный в себе. И поссорился со старшим братом. С тех пор Гундихар фа-Горин живет среди людей, и не жалеет об этом. Нет, не жалеет, есть ему шерсть Аркуда…
   Через милю открылся спускающийся к самому Дейну луг, поросший густой травой, заросли орешника по его краю. Стал виден другой берег, высокий, обрывистый, стоящая на нем деревенька, несколько лодок на водной глади.
   — Остановимся? — спросил Олен, глянув на Саттию.
   — Корни и листья, вы решили без меня, — девушка фыркнула. — Да и место в самом деле удобное…
   — Дальше до Нюренга глухие заросли, уж поверьте мне, — Гундихар сбросил мешок, в нем что-то брякнуло. — Так, сейчас я живо сготовлю ужин. Да такой, что вы пальчики оближете…
   Пока занимались лошадьми, он успел принести дров и развести костер. Из мешка извлек громадную сковороду и принялся копаться в седельных сумках, вынимая из них продуктыь. Подошедшего оцилана бесцеремонно оттолкнул в сторону. Рыжий фыркнул, уселся неподалеку и принялся наблюдать за происходящим.
   — Э… может воды принести? — спросил Бенеш, когда Гундихар установил сковородку на угли.
   — Суп — еда не для настоящих мужчин… в смысле, путешественников! У вас есть шанс отведать мое фирменное блюдо. Называется — жареное рагу по-горски. Клянусь своей бородой, вы будете ползать передо мной на коленях, выпрашивая добавки!
   Саттия презрительно хмыкнула и отправилась к Дейну — умыться. А гном начал выкладывать на сковороду все подряд — тонкие куски окорока, порубленные на кусочки вареные яйца, обрезки сыра. Сверху он залил это сметаной из горшочка и посыпал зеленью.
   — Эх, пивка бы сюда… — протянул Гундихар, — ну ничего, и без него обойдемся. Кстати, расскажу я вам анекдот. Приходит гном из забоя. Жена растрепанная, а на лавке у двери лук стоит. Ну он…
   Рыжий поспешно свернулся калачиком и сделал вид, что спит. Олен с тоской подумал, что сегодня утром можно было и не вмешиваться. Даже на простецком лице Бенеша отразилась тревога. После третьего подряд анекдота, столь же бородатого, как рассказчик, она превратилась в уныние, еще через два ученик мага, судя по всему, пожалел, что у него вообще есть уши.
   От очередной «смешной» истории молодых людей спасла Саттия. Посвежевшая, с мокрыми пятнами на куртке, она вернулась от Дейна и закрутила носом.
   — Эй, борода, вправду пахнет горелым или мне показалось?
   — Пахнет, — улыбнулся Гундихар и потянулся к сковородке. — А это значит, что жареное рагу готово! Как говорят у нас — Смаклиг малтид!^[10]
   Кот приподнял голову и настороженно принюхался. Судя по недоумению на рыжей морде, аромат его не слишком вдохновил. Олен вытащил ложку и зацепил немного рагу, похожего скорее не на еду, а на извергнутые перепившим бражником остатки закуски. Попробовал и неожиданно осознал, что это вкусно, и что даже легкий привкус горелого не портит необычное блюдо.
   — Да… съедобно, — удивленно проговорил Бенеш. — Надо же…
   — Гундихар фа-Горин мог бы быть поваром, если бы захотел! — хвастливо заявил гном.
   К едокам присоединилась заинтригованная Саттия, и вскоре сковородка опустела. Наблюдавший за трапезой двуногих кот подошел и начал ее обнюхивать. Бенеш облизал ложку и сказал:
   — Ну, спасибо. Здорово, честное слово…
   — А вы еще думали — брать меня с собой или нет, — Гундихар огладил бороду и принялся накручивать один из черных локонов на палец. — Я еще и не такое умею. Кстати, а куда лежит ваш путь?
   — На восток, — ответил насторожившийся Олен. Саттия подобралась, точно кошка перед прыжком.
   — Я чего спрашиваю. Если вдоль реки, то зачем ноги бить? Проще в ближайшем городке, том же Нюренге, на корабль сесть. И удобнее, и быстрее!
   — Быстрее — против течения? — удивился Бенеш.
   — Эх ты, темнота, — гном протянул ручищу и похлопал ученика мага по плечу. — Не знаешь, что на больших речных судах колдуны-гоблины имеются, дабы попутный ветер вызывать. Глазом моргнуть не успеете, как до самого логова Безымянного доплывем! Хотя к нему на пиво придется пехом тащиться, ха-ха!
   — Удивительно, но ты предложил здравую мысль, — ядовито проговорила Саттия. — Но мы еще обдумаем ее завтра, на свежую голову…
   — И то верно, — кивнул Гундихар, взял сковородку и поднялся. — Пойду, отмою ее. Потом никто не хочет оружием позвенеть? Просто так, для забавы…
   Посмотрел он при этом на Олена. Тот подумал, что если согласится — придется показать гному ледяной клинок. Хотел отказаться, но неожиданно очнувшаяся память воинственных предков отмела прочь разумные мысли и подсказала гордый ответ:
   — Мой меч не уступит твоему дубью!
   — Вот и славно, — улыбнулся гном и удалился в сторону Дейна. Оттуда донесся плеск и скрежет песка по металлу.
   — Надеюсь, ты понимаешь, что именно делаешь… — вздохнула Саттия, и принялась разворачивать одеяло.
   — Хотел бы и я это понимать, — сказал он.
   Солнце укатилось за горизонт, в зените проглянула половинка лунного диска, рассыпался по темно-синей мантии неба бисер звезд. Только к этому времени Гундихар управился со сковородкой и взялся за «годморгон». Олен вытащил из ножен меч. Тот сверкнул, как обычная сталь, отразилась в клинке Хозяйка Ночи.
   — Хорошее оружие, — заметил гном. — Пвартер, если не ошибаюсь. Но либо он легче, чем выглядит, либо ты сильнее, чем кажешься. Ну что, приступим? Надеюсь, что для тебя не слишком темно?
   Гномы, привыкшие к жизни под землей, прекрасно видят во мраке.
   — Нормально, — ответил Олен, думая, что света луны, звезд и еще не погасшего на западе заката хватит для схватки.
   Они сошлись. Звякнула сталь малой секции боевого цепа, соприкоснувшись с ледяным клинком. Гундихар постарался захлестнуть меч противника, а когда попытка сорвалась, бросился в атаку, нанося удары самым непредсказуемым образом и активно используя преимущества «годморгона».
   Орудовал гном тяжелым оружием с невозможной для человека скоростью. Бил сильно и умело, но против Олена, вооруженного многовековым опытом самых разных сражений, этого было мало. Уроженец Заячьего Скока не пытался блокировать удары, а просто уходил от них. Выждав, когда разгоряченный противник откроется, пригнулся и сделал выпад. Кончик лезвия остановился, едва не коснувшись широкой груди. Наблюдавшей за боем Саттии показалось, что клинок на мгновение вспыхнул и тут же погас, словно моргнул.
   — Лопни моя башка! — рявкнул Гундихар. — Тресни моя задница и брюхо тоже! Это было здорово! Никогда не видел такой ловкости! Еще?
   — Нет, хватит. Спасибо за схватку.
   — Да не за что. Еще как-нибудь потом…
   Не вслушиваясь в болтовню гнома, Олен спрятал меч в ножны. Развернул плащ, лег и уснул, едва ощутив, как голова коснулась положенного под нее седла. И не увидел ночью ни единого сна, даже самого обычного.
   Утром выехали рано, еще по холодку. Но жара предыдущих дней не торопилась возвращаться. Северный ветер ерошил гривы коней, раскачивал ветви берез и тополей, шуршал в кронах. По потемневшей глади Дейна бежали волны, увенчанные барашками, глухо били в берег.
   — Как-то это осень напоминает, — заметила Саттия, когда очередной порыв швырнул ей в лицо пригоршню листьев.
   — Ничего, скоро опять будет жарко… — не упустил случая затеять разговор Гундихар. — Ну так что, садимся в Нюренге на корабль или как?
   — Садимся, — кивнул Олен, — а то с такой скоростью мы долго ехать будем…
   Города достигли к полудню. Сначала из-за деревьев показались зубчатые стены с приземистыми, угловатыми башнями. Затем открылась ведущая к воротам дорога, едущие по ней телеги, несколько пристаней и корабли около них — большие и маленькие, узкие и широкие.
   — Надеюсь, у вас есть деньги? — поинтересовался гном. — А то бесплатно нас никто не повезет.
   — Есть, — ответила Саттия.
   — Ну, тогда положитесь на меня. Гундихар фа-Горин не подведет! Он знает все лодчонки на этой задрипанной речушке и выберет для вас самую лучшую!
   Под болтовню гнома пересекли поле и оказались у городских ворот. Тут, в тени башен, обнаружились стражники. Исходящий от них «аромат» перегара стал ощутим за десяток шагов, так что Рыжий гневно чихнул, а мерин Бенеша застриг ушами и сделал попытку свернуть в сторону.
   — Эхх… день добрый… — хрипло сказал один из стражей, с лицом помятым, как подушка к утру. — Извольте заплатить взятк… то есть, пошлину… Один цехин с четв… пятерых или сколько вас там.
   — Что-то много, — Саттия помрачнела.
   — Можете не платить, — стражник осклабился. — И оставаться тут.
   Монета с изображением наполовину вылезшего из-за горизонта солнца перешла в его руки. Только после этого дюжие парни с оружием освободили дорогу. Путники миновали ворота Нюренга, двинулись по кривым и грязным улочкам. Поплутав по ним, выбрались к площади с покосившейся башней ратуши и помостом для экзекуций.
   Помост казался ровесником укреплений Безариона, а вот лужи крови на нем выглядели свежими. Над ними с жужжанием кружились блестящие зеленые мухи, в грудах мусора копошились крысы.
   — Как-то пустынно здесь, — заметил Бенеш, когда они проехали мимо мастерской портного, у дверей которой зевал вышедший на улицу хозяин.
   — Да тут половина города рекой живет, — ответил Гундихар. — Кто рыбу ловит, кто корабли строит, кто на них плавает. Людно тут только зимой, а летом вся жизнь в порту и около него.
   Нюренг перестал напоминать кладбище, только когда позади осталась стена, отделяющая порт от остального города, а над домами показались мачты кораблей. Засновали по улицам разбитные девицы в обтягивающих платьях и крепкие загорелые молодчики в матросских робах. Один за другим стали встречаться кабаки. Протопал навстречу патруль стражи, его командир приветливо кивнул Гундихару.
   А затем донесся запах сырой воды и открылся сам порт — полукруглая бухта, изрезанная сползающими с берега «языками» причалов. Стали видны стоящие около них суда, бегающие люди с мешками и корзинами на плечах. Долетел стук топоров, топот, злобные выкрики и громыхание раскачивающихся сходней.
   — Вон там, — гном показал на восточную оконечность бухты, где из-за стен непонятного сооружения, напоминающего большой сарай без крыши, поднимались мачты, — ремонтные доки. Здесь, посередине, останавливаются маленькие корабли, а нам нужно вон туда, где стоят настоящие речные красавцы…
   Два причала, лежащих в западной части гавани, казались длиннее и крепче прочих. Уходящие в воду бревна, на которые они опирались, мокро блестели. Канаты прикрепляли к швартовочным тумбам большие суда с несколькими мачтами. Несмотря на ширину и низкие борта, они выглядели изящными.
   — Ух ты, да… — сказал Бенеш. — На одном из них мы поплывем?
   — Если он идет вверх по течению, — кивнул Гундихар. — Пойдемте, глянем, что за корабли и кому принадлежат.
   С выходящей к гавани улочки они свернули направо. Спешились и, ведя лошадей в поводу, пошли по узкой полосе земли между водой и выстроившимися в ряд складами. По дороге Бенешу отдавили ногу, коту — хвост. Олен едва не оглох от воплей командующих грузчиками бригадиров. Когда под ногами оказались доски одного из причалов, вздохнул с облегчением.
   Судно у первого причала имело на носу деревянную фигуру девы в развевающихся одеждах. На окрашенном в черный цвет борту светлой краской было выведено название, состоящее их трех слов.
   — Комната Небесного Чертога, — прочитала Саттия, покосившись на Олена. Он ощутил, как кровь прилила к щекам, в очередной раз дал себе обещание выучиться читать. Как только закончится вся эта катавасия с мечами и магами, а жизнь немного успокоится…
   — Верно, — гном остановился. — Это юмор такой. Мол, как никогда не утонет Небесный Чертог, так и это судно под воду не уйдет… — он задрал голову и заорал во все горло. — Эй, на борту!
   — Он и вправду считает всех тупыми или прикидывается? — прошептала девушка сердито.
   — Мне кажется, он искренне желает помочь, — Олен пожал плечами.
   — Вот за эту искренность я его и прирежу. Быстро и не больно, — мрачно пообещала Саттия.
   Вопли Гундихара не остались без ответа. Над бортом показалось лицо, украшенное снизу клочковатой бородой, а сверху — копной рыжих волос. Оно выразительно сплюнуло, и только после этого обратило внимание на причал со стоящими на нем роданами.
   — Ну, чего вам?
   — Куда идете, речного волка вам в трюм? — осведомился, гордо подбоченясь, гном.
   — В Безарион, — флегматично ответило лицо. — Завтра к утру там будем. А вы что, с нами хотите?
   — Уже нет, — и Гундихар повел спутников дальше, к другому судну, темно-синему, как грозовая туча. Нос его украшала драконья голова, вырезанная искусно, так что были видны чешуйки и зрачки в выпученных глазах. На борту висела доска, вырезанная в форме щита, и на ней гордо вышагивал золоченый петушок с белыми шпорами и того же цвета гребнем.
   — Тут названия нет, — заметил Бенеш.
   — Все и так понятно, — покровительственно хмыкнул гном. — Это «Дракон» компании «Три петуха», чья главная контора в Ферлине.
   — Разбираешься, борода? — от сходней оглянулся человек в подвязанных под коленами штанах, безрукавке на могучих плечах и широкополой шляпе. Стукнули деревянные башмаки, стали видны веселые голубые глаза, аккуратная бородка и усы.
   — А как же! Гундихар фа-Горин знает о судах все, что может знать сухопутная крыса! Кстати, а куда лежит ваш путь?
   — На восток, до Танненга, — отозвался человек с корабля.
   — Пойдет? — спросил гном, повернувшись к Олену. Тот кивнул. — Возьмете нас с собой?
   — Это надо говорить с капитаном. Сейчас я его позову.
   Он поднялся по сходням, рявкнул что-то громко и неразборчиво. С палубы донесся топот, раздраженные голоса. Вскоре рядом с обладателем широкополой шляпы появился еще один мужчина, высокий и худой, в сером флотере с блестящими металлическими пуговицами.
   — Я — капитан Шлурс. Что вам угодно? — проговорил он бесстрастно.
   — Доплыть с вами до Танненга, — опередил Олен раскрывшего рот Гундихара.
   — У нас есть свободные каюты. Но вот с лошадьми могут быть проблемы. На перевозку животных мой корабль не рассчитан.
   — Мы заплатим, — Олен потянул себя за мочку уха. — Их, в конце-концов, можно поместить в трюм.
   — А кто за ними будет ухаживать? — капитан «Дракона» прикусил губу. — Ладно, можем взять вас и с лошадьми. Но это обойдется очень дорого. Пятьдесят цехинов.
   — Пятьдесят? — ахнула Саттия. — Да это грабеж!
   — Нет, это разумная и справедливая цена, — голос и выражение лица Шлурса не изменилось ни на йоту. — В нее входит кормежка, проезд, уход за вашими животными, охрана и все прочее…
   — Но это мои последние деньги, — проворчала Саттия.
   — Ничего, добудем еще, — шепнул ей Олен, и сказал громко: — Мы согласны, капитан.
   — Отлично, поднимайтесь на борт, — Шлурс повернулся к обладателю шляпы: — Харен, организуй спуск лошадей в трюм. И пошли кого-нибудь из парней за сеном. Пусть добудет пару телег, но только быстро.
   — Да, мессен. Все будет сделано.
   Капитан кивнул и удалился, а тот, кого назвали Хареном, радушно улыбнулся и махнул жилистой рукой.
   — Добро пожаловать на «Дракон». Я боцман, и под моим началом два десятка самых гнусных лодырей на свете. Лошадей заводите.
   Первым на сходни вступил Гундихар, за ним — Саттия с Чайкой. Сивая кобылка зафыркала, но послушно зашагала за хозяйкой. Когда настала очередь Бенеша и серого мерина, им навстречу пробежал лысоватый матрос с хитрыми глазками прожженного торгаша. Олен проводил его взглядом и повел за собой нервно храпящего и стригущего ушами Кусаку. Сходни закачались под тяжестью могучего жеребца. Поднявшись на борт, Рендалл осознал, что кого-то рядом не хватает. Оглянувшись, понял, что кот остался на причале.
   — Этот тоже с вами? — указал на него боцман. — Эй, усатый, иди к нам! Не обидим! Или струсил?
   — Мяу! — гневно ответил оцилан и зашагал по сходням, гордо вскинув хвост.
   — О, славно! — обрадовался Харен. — Будет кому крыс погонять. А то их расплодилось — страсть. Ты ведь любишь крыс?
   Оскорбленный взгляд стал ему ответом. Рыжий с видом идущего на казнь вступил на палубу, понюхал натертые чем-то блестящим доски. Дернул шкурой на спине, выражая недовольство, и сел около борта.
   — Экий здоровый кот, — с уважением хмыкнул боцман и повел рукой. — Знакомьтесь, это наш «Дракон»!
   Палуба выглядела пустынной. Ближе к носу виднелись створки большого люка, от них к установленным у бортов воротам шли два троса. Как толстые деревья, поднимались две мачты, передняя чуть пониже, на реях висели свернутые паруса. На каждой из мачт имелись «гнезда» для наблюдателей и лучников — здоровенные корзины. Такелаж походил на паутину очень большого и неаккуратного паука. У самой кормы высилась надстройка размером с сарай, на ней торчало колесо штурвала.
   — Расседлывайте лошадей, — сказал Харен. — А я пока бездельников своих вызову. Ну-ка, ну-ка…
   Он сунул два пальца в рот, и оглушительно свистнул. Напуганный Кусака дернулся так, что едва не вырвал Олену руку из плеча, Рыжий недовольно пошевелил ушами. Свист породил топот под палубой. Из люка у средней мачты начали выбираться загорелые бородатые молодцы.
   Они щеголяли в безрукавках, а то и с голыми торсами. На поясах у многих висели короткие клинки в простых ножнах, волосы были подвязаны косынками из яркой ткани, болтающиеся на них колокольчики негромко брякали.