Казаков Дмитрий Львович. Схватка призраков

   – У меня приказ. Я не могу пустить вас, – неестественно спокойным голосом отозвался старший караула.
   – Что за шум? Что тут происходит, товарищи? – На крыльцо вышел начальник штаба базы. Он говорил громко и уверенно, но глаза его бегали, а каждое движение, вплоть до взмахов ресниц, выдавало страх и растерянность.
   Виктор, обученный замечать такие веши, видел это очень четко.
   – Мы хотим лицезреть товарища Кади! – твердо заявил Усама. – Пусть выйдет, посмотрит в глаза тем, кого обманывал!
   – Он... – начальник штаба на мгновение замялся, – не может выйти... И вообще, кто дал разрешение на митинг?
   Толпа разразилась негодующими криками.
   – Мы сами дали себе разрешение! – Усама, чувствуя поддержку, осмелел.
   – Ты, товарищ, рискуешь попасть в карцер! – Начальник штаба попытался изобразить гнев, но вышло это до боли жалко.
   – И кто его туда посадит? – крикнул Тарик. – Уж не ты ли, товарищ? – Последнее слово прозвучало как издевка. – Тогда придется сажать всех!
   – Почему товарищ Кади не может выйти? – громко спросил Виктор. – Жив ли он?
   Это был удар почти вслепую. Зеленский знал, что нюхающие арагву люди склонны к импульсивным поступкам. Если товарищ Кади употреблял наркотик давно, то его психика могла не выдержать вчерашнего унижения.
   По тому, как дернулся офицер, Виктор понял, что угадал.
   Толпа испуганно примолкла. Одно дело – иметь вождя, пусть опороченного, и совсем другое – внезапно его лишиться. Виктор чувствовал, как напугана и поражена личность-маска по имени Камаль Ахмед.
   И паузой, переменой в поведении толпы блестяще воспользовался опомнившийся Махмуд Адди.
   – Товарищи, надо успокоиться, – сказал он, выйдя вперед. – Я лично все разузнаю и сообщу вам. А сейчас, прошу вас, разойдитесь. Правда с нами!
   – Правда с нами! – откликнулись бойцы вяло, больше по привычке, но боевой запал пропал, растворился струйкой дыма в воздухе. Из готовой на деяния толпы они превратились в скопище растерянных личностей.
   Но все это уже было неважно. Виктор сделал свое дело – посеял зерна сомнения и неуверенности в душах окружающих. Они дадут ростки, которые сегодня же принесут плоды.
   Горькие на вкус, точно хинин.
 

88-й день 136 года летоисчисления колонии Селлах, база Армии Освобождения

 
   Трибуна была опрокинута и изломана. Знамена, не так давно еще яркие и красивые, покрывала грязь.
   – Никогда не думал, что это закончится вот так, – сказал Тарик Шани и хлюпнул носом.
   – И никто не думал, – ответил Камаль, поудобнее пристраивая на плечах рюкзак, набитый консервами. Они с Тариком возвращались с продуктового склада, а около барака их ждали еще пятеро товарищей, решивших уйти с базы.
   Бегство началось на следующий день после появления слухов о самоубийстве товарища Кади. Оно стало повальным, когда выяснилось, что старшие офицеры и охрана лидера Армии Освобождения исчезли в неизвестном направлении, а особняк стоит пустой, как выеденная раковина.
   Оставшиеся командиры отрядов пытались навести порядок, но им это не удалось. Лишившиеся веры и вождя бойцы разбегались с базы как крысы с тонущего корабля. Никто не ходил в охранение, не выставлял часовых. Оружейный склад разграбили еще позавчера.
   Продуктовый пострадал не так сильно, и там можно было еще кое-что найти.
   Между двух бараков Камалю и Тарику встретился Махмуд Адди. Он сидел прямо на земле, глядя перед собой, и в остановившихся глазах его застыло отчаяние. Бутылка дешевого виски селлахского производства, зажатая в руке бывшего командира, была наполовину пуста.
   – Пойдемте с нами, товарищ командир, – сказал Тарик осторожно. – Мы вот решили к людям податься... Зачем тут оставаться?
   – Куда мне идти? – Махмуд Адди поднял взгляд. – Я провел в джунглях двадцать лет и не представляю другой жизни. Если уж мне суждено умереть, то здесь...
   – Оставь его, – сказал Камаль. – Пойдем. Каждый сам выбирает свою судьбу.
   За последние дни на базе случилось несколько самоубийств, в основном среди таких же вот закаленных ветеранов. Они не мыслили другой жизни, кроме борьбы под руководством товарища Кади, и не вынесли крушения собственноручно созданного идеала.
   – Пойдем, – согласился Тарик. – Хотя жалко его...
   У барака их ждали еще пятеро бывших бойцов отряда Махмуда Адди, все с излучателями.
   – Принесли? – спросил Усама Ибн-Идриси, ставший лидером маленькой группы.
   – Да, – кивнул Камаль.
   – Разложим, и можно двигать.
   Брикеты высыпали на землю и стали рассовывать по рюкзакам так, чтобы каждому досталось поровну.
   Беглецов ждал долгий путь по джунглям. До ближайшего поселка было три дня пути, а до того, куда можно войти, не опасаясь быть расстрелянным на подходе, – не меньше недели.
   – Все готовы? – спросил Усама. – Тогда пошли.
   Камаль вскинул на плечи рюкзак, взял у одного из товарищей свой излучатель и затопал вслед за остальными. Перед тем как нырнуть в проход через периметр, он бросил последний взгляд на базу.
   На душе стало тоскливо.
   Они прошли через колючие заросли и двинулись по одной из натоптанных тропок. Дезертиры из Армии Освобождения уходили большей частью на север, в более населенные районы. Только самые упорные или те, кто замарал руки слишком большой кровью, шли на запад – туда, где Рашид Хабейби и другие командиры продолжали борьбу.
   Зону безопасности вокруг базы, раньше охраняемую так тщательно, что через нее не проскочила бы и мышь, беглецы прошли невозбранно. Никто не попытался их остановить.
   А потом семерых человек поглотили джунгли.
 

96-й день 136 года летоисчисления колонии Селлах, поселок Эль-Хамма

 
   Очередь через блокпост двигалась со скоростью гуляющей черепахи, и Камаль, вынужденный стоять на солнце, изрядно вспотел. Рубаха намокла, по спине текли неприятные теплые струйки.
   Гражданскую одежду он надел три дня назад, обменяв в одной из лесных деревень на излучатель и военное обмундирование. В деревне обитали потомки первых поселенцев, и к явившимся из джунглей людям они отнеслись хорошо. Пустили переночевать, накормили и снабдили продуктами.
   Усама звал с собой дальше на север, к брату. Там, в небольшом семейном бизнесе, нашлось бы место для всех.
   Но Камаль отказался. Его за пределами Селлаха ждал другой «бизнес».
   – Ваши документы! – Молодой солдат в белом шлеме и потершейся, выгоревшей под солнцем форме наставил на Камаля излучатель. Паренек был явно из ополченцев и оружие держал довольно неловко.
   Камаль безропотно отдал идентификационную карточку. Сержант, необычно белокожий и светлоглазый для Селлаха, сунул ее в сканер и принялся изучать высветившиеся на экране данные.
   – Гражданин Ахмед? – спросил он.
   – Да, – ответил Камаль.
   – Цель вашего визита?
   – Ищу работу. – Камаль улыбнулся, ощущая, как неприятно зудят ладони. Он предпочел бы убить этих людей, а не разговаривать с ними. Но оружие осталось в прошлом, и туда же нужно было отправить соответствующие привычки.
   Сержант посмотрел на него с сомнением. Его чувства легко читались на лице – среди разыскиваемых преступников никакой Камаль Ахмед не значится, но кто поручится, что этот парень – судя по выговору, явный абориген – не состоит в Армии Освобождения?
   После минуты размышлений сержант принял решение.
   – Можете проходить, гражданин Ахмед, – сказал он. – Только помните, что вы обязаны известить полицию о своем месте жительства и найти работу в трехдневный срок. В противном случае вы будете депортированы за пределы поселка. Вам все ясно?
   – Да, – кивнул Камаль, забирая карточку.
   Внутри периметра из колючей проволоки оказалось чуть прохладнее, словно солнце умеряло тут свой пыл. Виктор прошел по главной улице, миновал площадь перед школой, где с криками носились дети, и свернул в переулок, сплошь занятый жилыми домами.
   В один из домов Виктор и постучался. Кто именно ждет его внутри, он не знал. Догадывался, что хозяин работает учителем в той же школе или служит в муниципалитете, а на самом деле является агентом СЭС.
   Пребывая при этом в уверенности, что работает на Федеральное Разведывательное Управление.
   Для исполнения таких вот страховочных заданий, не требующих навыков оперативного агента, Служба Экстремальной Социологии использовала обычных людей, а не «призраков».
   СЭС вербовала сотрудников, составляющих так называемую сеть поддержки, в самых разных слоях населения и выплачивала им что-то вроде заработной платы. В ответ заставляла хранить у себя некоторый шпионский резерв – документы и оружие, помогать людям, знающим нужный пароль, и время от времени требовала исполнять самые разные поручения.
   И ни один из агентов сети поддержки даже не подозревал, на какую организацию работает и кому оказывает содействие.
   Дверь открыл высокий, начинающий седеть мужчина.
   – Добрый день, – сказал он. – Чем могу служить?
   – Я слышал, вы сдаете комнату? – спросил Виктор.
   – Она уже занята. – Хозяин улыбнулся и распахнул дверь шире. – Что, эвакуация?
   – Именно так, – кивнул Виктор, переступая порог.
 

100-й день 136 года летоисчисления колонии Селлах, космопорт

 
   Выбравшись из автобуса, Виктор потянулся, разминая кости. Почти три часа продремал в мягком кресле, не желая созерцать пейзажи надоевшего за полтора года Селлаха.
   Сказалась также приобретенная во время рейдов привычка спать всякий раз, когда подвернется возможность. Виктор пока не мог от нее избавиться, как и от многих черт, присущих Камалю Ахмеду.
   Космопорт отличался от стандартного колониального варианта разве что наличием рядом небольшой военной базы. Спереди торчало такое же серое здание таможни, как на десятках планет, входящих в Федерацию, сбоку виднелись мачты навигационного оборудования, куб грузового терминала.
   И за всем этим высилась громада звездолета, похожего на гору из отполированного металла.
   Ему предстояло везти на Землю десятки тонн того, что добывается из щедрой почвы Селлаха, а в качестве почти бесплатного приложения – кучку людей, достаточно богатых, чтобы позволить себе межпланетное путешествие.
   – Граждане пассажиры, прошу вас на проверку документов и досмотр. – Рядом с автобусом появился сотрудник космопорта.
   Судя по выговору, он был местным уроженцем, и при взгляде на него Виктор ощутил зашевелившееся внутри недовольство. Камаль Ахмед назвал бы этого человека предателем.
   В здании таможни оказалось прохладно, к окошку стояла небольшая очередь.
   – Прошу ваши документы. – Таможенник ухватил идентификационную карточку так, будто ему в руку сунули ядовитого паука. – Так, так... гражданин Зеленский. Долго же вы у нас гостили...
   – Да, полтора года, – ответил Виктор, подумав, что бы сказал таможенник, узнай он, в каких именно местах «гостил» стоящий перед ним человек.
   – Все в порядке. Счастливого пути.
   Забрав идентификационную карточку, Виктор прошел на досмотр. Прямоугольная рама сканера пропустила его беспрепятственно, и через пять минут Зеленский вместе с остальными погрузился в крошечный электромобиль.
   Под ногами загудел мотор, и электромобиль мягко двинулся с места. Когда выехал на взлетно-посадочное поле, то пассажиры оказались под палящим солнцем. Светило Селлаха, точно на прощание, решило угостить их доброй порцией зноя и старалось вовсю.
   Когда электромобиль остановился у ведущего в недра звездолета эскалатора, Виктор был мокрым от пота.
   Вылезая из машины, с трудом отогнал принадлежащее Камалю желание вытаращить глаза и распахнуть рот. Рожденный на Селлахе, тот никогда не видел космических кораблей.
   Эскалатор вознес Виктора к люку, он оказался среди отливающих металлом стен. Поднявшись на лифте, миновал короткий коридор и толкнул дверь с цифрой «7». За ней располагалась каюта, больше напоминающая гостиничный номер.
   Только здесь Виктор окончательно поверил в то, что летит на Землю.
 

23 сентября 2228 года летоисчисления Федерации Земля, Берн

 
   За полтора года, что Виктор не был в кабинете майора Загоракиса, тут ничего не изменилось. На подоконнике и на тянущихся вдоль стены полках рядами стояли горшочки с чудными растениями, большей частью привезенными с других планет.
   Некоторые были закрыты защитным колпаком, другие шевелились или издавали странные звуки.
   Не изменился и сам полковник. Так же непокорно торчали светлые, почти белые волосы, гордо выпирал нос, похожий на таран боевого корабля древности.
   – Привет, – сказал Загоракис. В общении с подчиненными он использовал мягкий, дружеский стиль. – Садись. Эх, смотрю, загорел. Впору подумать, что с курорта вернулся...
   Виктор молча уселся на стул. Две недели вернувшийся с Селлаха агент СЭС потратил на то, чтобы пройти курс психологической реабилитации. Там с него жестко, словно теркой, сдирали шелуху личности Камаля Ахмеда, никогда не существовавшего в реальности.
   – Ишь какой неразговорчивый, – усмехнулся Загоракис. – Но понимаю, понимаю... Отчеты от психологов я получил. Что-то в этот раз процесс снятия маски проходит у тебя особенно болезненно.
   – Очень долго я был под ней. – Чтобы говорить, Виктору приходилось прилагать немалые усилия.
   – Да, полтора года – срок изрядный, – кивнул Загоракис. – Кстати, можешь меня поздравить. Месяц назад мне дали полковника.
   – Поздравляю, – откликнулся Виктор. – Теперь, наверное, пойдешь на повышение?
   – Предлагали, – усмехнулся Загоракис. – Не хочу.
   – Понятно. Что нового за полтора года?
   – Ничего особенного. – Полковник пожал плечами. – Начали осваивать новую планету в секторе Дельта-семь. Имя ей пока еще не дали. Пограничные стычки с картебианцами. Все как всегда. Можешь смело ехать в отпуск, а через месяц я тебя жду.
   – Отпуск... – Виктор попробовал слово на вкус, пытаясь вспомнить, что оно означает. – Что-то мне отдыхать не хочется.
   – Надо! – Загоракис посуровел. – Ты мне нужен нормальный, а не такой, как сейчас, – заторможенный и отстраненный! Отправляйся на курорт, сними пару девиц. Расслабься, поваляйся на пляже и думать забудь о работе! Это приказ! Ясно?
   – Так точно... сэр. – Зная, что Загоракис терпеть не может формального обращения, Виктор позволил себе маленькую шпильку.
   – Иди с глаз моих. – Полковник махнул рукой и, вытащив из ящика стола крошечный пинцет, принялся снимать с листьев одного из растений черные шарики, то ли семена, то ли паразитов.
   За этим увлекательным занятием Виктор его и оставил.
 

23 октября 2228 года летоисчисления Федерации Земля, Берн

 
   В древнем швейцарском городе властвовала осень. Виктору, только что вернувшемуся со знойного побережья Марокко, холодный ветер казался особенно пронизывающим.
   Он взял такси и уже в пригороде притормозил около ворот в высоком заборе из металлических прутьев.
   Зеленский прошел ворота и уверенно зашагал по дорожке, усыпанной желтыми листьями. В парке, окружающем штаб-квартиру СЭС, в любое время года пахло прелой листвой и сырым деревом, а в кронах тесно посаженных деревьев негромко шуршал ветер.
   Над дверью здания, к которому свернул Виктор, красовалась вывеска «Институт социальных исследований». Служба Экстремальной Социологии умело маскировалась, создавая для себя нечто вроде такой же маски, какой пользовались ее агенты.
   Зеленский поднялся на крыльцо, толкнул дверь из тонированного стекла. Охранник в будке приветливо кивнул, а турникет, обнаружив в кармане посетителя соответствующее удостоверение, издал разрешительный писк.
   Доступную для всех часть здания занимал самый настоящий институт, и попавший сюда чужак не заметил бы ничего необычного, даже проведи он в обители социологов несколько дней.
   Виктор свернул в неприметный коридор и самым обычным, не электронным, ключом открыл дверь, на которой было написано «Кладовая». За ней обнаружился маленький лифт.
   Войдя внутрь, Зеленский замер. К расположенным на стене сенсорам он не пытался прикоснуться. Знал, что все они бутафорские и что сейчас отдел безопасности определяет уровень допуска вошедшего в лифт человека.
   Прошло минуты две, и лифт, издав мелодичную трель, поехал вниз. Когда остановился, Виктор прошел в оказавшуюся перед ним дверь и очутился в просторном, залитом голубоватым светом холле. За небольшим пультом у противоположной стены расположились двое охранников, обманчиво сонных на вид.
   – Добрый день, капитан, – сказал один из них.
   – Добрый, – ответил Зеленский.
   От холла в разные стороны уходили два коридора. Виктор свернул направо и вошел в первую же дверь.
   – Привет, – сказал полковник Загоракис, тщательно изображая разочарование. – Я уж надеялся, что ты опоздаешь и я смогу наложить на тебя взыскание!
   – Не дождешься, – буркнул Виктор, усаживаясь. – Ну что на этот раз?
   – Задание простое. – Загоракис огладил подбородок. – Есть у нас такая колония – Новый Вавилон...
   – Есть, – кивнул Зеленский. При желании он мог извлечь из памяти все данные о ней – параметры светила и планеты, численность и состав населения, характеристики социальной обстановки. Но пока не хотел. Помнил только, что на Новом Вавилоне Федерация попыталась создать мультикультурную колонию, поселив вместе равные по численности группы выходцев из разных районов Земли. – И что с того?
   – И обитает там община неких староверов. Слышал о таких?
   – Еще бы! – На родине Виктора, в Нижнем Новгороде, о староверах знал каждый. В диких лесах к северу от города, по рекам Керженец и Ветлуга, некогда обитали крупные общины ревнителей древнего благочестия.
   – Есть основания полагать, что в ней зреют экстремистские тенденции, – сообщил Загоракис. – Тебе надлежит внедриться и проверить эту информацию.
   – Каким образом внедриться?
   – Они все просят, чтобы их единоверцам, оставшимся на Земле, позволили выехать на Новый Вавилон. – Полковник усмехнулся. – И ты будешь первой ласточкой, одним из этих самых единоверцев.
   – Что, и бороду придется отрастить? – с притворным ужасом спросил Виктор.
   – И бороду отрастить, и молитвы выучить, – кивнул Загоракис. – И от бытовой техники отвыкнуть. В староверческих общинах ею не пользуются.
   – Как и в джунглях Селлаха, – ответил Виктор.
   – Это уж точно. Держи кассету. – Зеленский взял из рук начальника конический кристалл размером с ноготь. – Тут записаны все данные, включая справочный материал. По поводу бороды зайди в медицинский отдел – они обещали подобрать вещество, ускоряющее рост волос. На подготовку тебе – две недели. Хватит?
   – Вполне, – сказал Виктор, вставая. – А что ты отдал меня на растерзание медикам – не прощу! Вдруг они чего напутают – и я обрасту весь как обезьяна?
   – Риск – дело благородное, – покачал головой Загоракис. – Особенно в нашей работе!

Глава 3
ЭКСТРЕННЫЙ ОТЗЫВ

236-й день 107 года летоисчисления колонии Новый Вавилон, космопорт и окрестности

 
   Выйдя из космического корабля, Авдей Борисов первым делом перекрестился и вознес молитву. Возблагодарил Господа за то, что тот не забыл раба своего и охранил его во время путешествия через бездну диавольскую.
   Только после этого Авдей позволил себе оглядеться. Небо Нового Вавилона было сиреневым, по нему медленно ползли тяжелые, плотные облака. Среди них виднелось маленькое светло-синее солнце.
   – Прелести Сатаны! – пробормотал Авдей, бросив взгляд на суетящиеся вокруг соседнего звездолета погрузчики, и неспешно затопал вслед за остальными иммигрантами.
   Их погрузили в огромный, воняющий машинным маслом и нефтью транспортер. Тот зарычал как чудовище и пополз прочь от звездолета. Когда остановился, в кузов заглянул чернокожий мужчина в полицейской форме.
   – Прошу выгружаться, – сказал он. – Организуйте очередь и не спешите!
   Очередь выстроилась к зданию таможни, похожему на каменный сарай. Бородатый и лохматый Авдей, в лаптях и одежде из полотна, выделялся среди остальных как ворон меж воробьев и удостоился удивленного взгляда полицейского.
   Авдей не обратил на него внимания. За две недели, как Борисов покинул родную деревню, он привык к тому, что вызывает у людей изумление.
   Очередь двигалась довольно быстро, через полчаса Авдей миновал узкую дверь и оказался в здании таможни, а еще через десять минут он стоял у стойки. Из-за нее на Борисова холодно посмотрел молодой, едва разменявший двадцатилетие чиновник.
   – Ваши документы, – попросил он. – Авдей Борисов, тридцать три года, уроженец деревни Валки Верхневолжской провинции...
   – Истину глаголешь, – кивнул Авдей.
   – Прошу обращаться ко мне на «вы», – сказал таможенник сердито. – Я при исполнении!
   – Все мы равны пред Господом, – мрачно изрек Авдей. – И все исполняем пред ним обязанности.
   Чиновник глянул на странного типа сердито, но промолчал. Решил не связываться.
   – Куда планируете направиться? – поинтересовался он, поставив штамп в эмиграционном листе.
   – Единоверцы должны встретить меня.
   – Хорошо, – кивнул таможенник. – Когда определитесь с жильем, не забудьте зарегистрироваться в ближайшем к вашему месту жительства эмиграционном центре. Добро пожаловать на Новый Вавилон!
   Авдей мрачно кивнул и забрал документы. Миновал стойку проверки багажа, где все ограничилось формальным осмотром, и вышел на улицу. И тут же наткнулся на двоих бородатых мужиков.
   – Мир тебе, во имя Господа, да святится имя Его, – сказал один из них, толстый, как бочка. – Ты ли будешь Авдей?
   – Истинно я, – кивнул Борисов.
   – Возблагодарим же Христа! – второй, с пегой бородой, перекрестился. – Наши молитвы были услышаны! Ты первый, но за тобой последуют и другие! Здесь, на землях Нового Вавилона, воссоздастся Новый Иерусалим веры и праведности!
   – Будем надеяться. – Толстяк неодобрительно покосился на товарища. – Меня зовут Евдотий, а вот этого говоруна – Феофилакт.
   И толстяк протянул широкую и твердую, как доска, ладонь.
   После рукопожатий Феофилакт и Евдотий повели Авдея к стоящему неподалеку транспортеру. Судя по пятнистой серо-зеленой раскраске, раньше он принадлежал федеральной армии.
   – Залезай в кабину, – сделал широкий жест Евдотий. – Места там для троих хватит.
   Авдей распахнул дверцу и вслед за Феофилактом забрался внутрь. В кабине пахло ладаном и немного кожей, а места тут хватило бы и для пятерых.
   – Помолимся, братья! – сказал Евдотий, устроившийся на месте водителя. – Да пошлет нам Господь благополучный путь!
   Авдей пробормотал привычную молитву, осенил себя крестом. То же самое сделали и его спутники. Евдотий пошевелил рукоятками на пульте управления, транспортер двинулся с места, сначала медленно, а потом все больше набирая скорость.
   – И стоило ли ради меня гонять такую большую машину? – спросил Авдей у сидящего рядом Феофилакта. – Наверняка у вас в селении их не так много.
   – Одна, – махнул тот рукой. – Но мы все равно раз в неделю в город ездим. Продать свое, купить кое-что. Ну в этот раз сделали крюк. Небольшой, километров сто двадцать.
   Авдей только головой покачал. Сильно ждали ревнители древнего благочестия братьев с Земли, если за первым из них специально отправили единственный свой транспортер, одну из самых ценных вещей, имеющихся в распоряжении небольшой общины.
   – А как вышло, что отрядили именно тебя? – поинтересовался Феофилакт. – Ты муж в расцвете лет, должен трудиться на благо семьи.
   – Господь рассудил, – ответил Авдей. – Он сделал так, чтобы я остался без детей и супруги, – тут голос его чуть дрогнул, перед глазами встал тот страшный день, когда не справившийся с управлением лихач на дорогущем аэромобиле унес с собой жизни пятерых, – и ничего не держало меня на Земле. Старшие решили, что начать жить заново мне будет легче на другой планете.
   – Тяжко твое горе, – покачал головой Евдотий. – И мы будем молиться, чтобы ты поскорее забыл о нем.
   – Господь посылает нам испытания, чтобы проверить крепость веры, – твердо сказал Авдей.
   – А что сейчас на Земле? – спросил Феофилакт.
   – Все так же, погрязла в грехе и смрадных диавольских искушениях. Люди и шага не могут ступить без мобибуков, имплантантов и прочих игрушек Сатаны.
   – Истинно так, – в один голос вздохнули Евдотий и Феофилакт.
   Обладатель пегой бороды поинтересовался:
   – И когда оставшиеся на родине ждут от тебя вестей?
   – Через год, – сказал Авдей. Его отправили на Новый Вавилон в качестве разведчика, и от его мнения будет зависеть, двинутся ли сюда живущие на Земле приверженцы истинной христианской веры или останутся около могил предков.
   Пока они разговаривали, космопорт остался позади и транспортер выбрался на трассу. Асфальт был положен плохо, тяжелая машина то и дело подпрыгивала на ямах и рытвинах. Вдоль обочин росли пушистые и высокие деревья, похожие на обыкновенные елки.
   – Долго ли нам ехать? – спросил Авдей.
   – Завтра к утру будем, видит Господь, – степенно ответил Евдотий. – Если хочешь спать, то там, за сиденьями, есть лежанка.
   – Благодарствую, но пока не хочу, – покачал головой Авдей.
   Он сидел, смотрел в окно на проносящиеся мимо деревья и думал, сколько трудов стоило ревнителям древнего благочестия с Нового Вавилона добиться от эмиграционного управления разрешения на въезд еще одной группы такого же вероисповедания.