Страница:
Глава седьмая БУРЯ
Корабль Терехова спешил на помощь гидрографическому боту. Пришлось изменять курс, и штормовая волна била теперь в борт. Крен судна стал угрожающим. Хорошо, что ледокольный корабль, в отличие от обычных ледоколов, имел киль. Судно с плоским днищем, приспособленным для заползания на лед, могло бы опрокинуться. Терпящий бедствие кораблик раскачивался, как ванька-встанька, казалось, сейчас зароется мачтой в волну, но он опять каким-то чудом выпрямлялся, чтобы качнуться в другую сторону. Ходить по палубе стало опасно. Матросы протянули штормовые канаты. Передвигаться можно было, лишь держась за них. Загибающиеся вперед гребни волн водопадами рушились вниз, на корабль, скрывая палубу под водой. Женя, Алексей и Федор были на капитанском мостике. Но даже и здесь вода пролетала косым дождем. Пальто Жени набухло, стало тяжелым, мокрые ноги ее замерзли, но она не уходила. Нервное напряжение побороло приступы морской болезни, заставило за быть о холоде. Широко раскрытыми глазами, испуганно и восхищенно, смотрела она на бушующею стихию. Алексей был подавлен. Никогда еще не ощущал он так ничтожность создания рук и ума человека. Корабль, которым можно было гордиться, как чудом техники, в этом кипящем море казался щепкой. А что же задумал он, Алексей? Поднять руку на Океан! Надеть на него ледяную узду, смирить его, остановить течения, задержать дрейфующие "ледяные материки"! Какое сооружение рук человеческих можно себе представить, чтобы на всем безмерном пространстве - не на карте, а здесь, в ревущем просторе, пролегло оно от горизонта к горизонту? - Право руля! - командовал Федор. - Еще право на борт! Он стоял у реллингов, зорко всматриваясь в даль, где пропадала и появлялась мачта изнемогающего в борьбе со штормом гидрографического бота. Федор постоянно чувствовал на себе ответственность за корабль, за людей, жизнь которых была ему вручена. Особенно насторожен он был во время шторма или во льдах. Его можно было увидеть на мостике в любую вахту. Он походил на командира воинской части во время непрекращающегося боя. Капитан Терехов прославился своей осторожностью. Он умел выжидать неделями, находясь вблизи острова, медля с выгрузкой, не желая рисковать кунгасами и грузом. Его настойчивое терпение, казавшееся на первый взгляд промедлением, всегда приводило к тому, что за один рейс его корабль успевал сделать много больше, чем любое другое судно. Вместе с тем капитан Терехов считал, что осторожным стоит быть всегда, но в решительную минуту нужно уметь рискнуть. И Федор рискнул в шторм поправить антенну, он рисковал теперь идти опасным курсом, когда волна бьет в бок, - надо оказать помощь попавшим в беду морякам. Когда ледокольный корабль подошел к гидрографическому боту, стало ясно, что у того поврежден руль. Надо было брать бот на буксир. Предстояло пройти около судна и забросить на него линь. Штормовая волна могла столкнуть корабли. Федор, как и всегда в наиболее опасные моменты, сам встал за штурвал. Женя не выдержала, вбежала в штурманскую рубку, упала на стул, сжала голову руками, боясь смотреть в иллюминатор. Федор казался ей непостижимым. Вошел Алексей - Буксир принят. С бота спускают шлюпку. - Неужели это возможно в такой шторм? Когда Женя снова вышла на мостик, отваливший от бота катерок, совсем крохотный по сравнению с волной, на которую он лихо вскакивал, стремился подойти к ледокольному кораблю. Со страхом наблюдала Женя, как, пытаясь обмануть волну, осторожно подкрадывался он к высокому борту ледокола. Он взлетал к самым его реллингам - тогда видны были мокрые лица стоящих на его палубе людей, потом проваливался вниз, чтобы, казалось, никогда уже не вынырнуть, но снова подскакивал в уровень с мостиком корабля. Женя не могла поверить, что в таких условиях можно перебраться с катерка на корабль. Человек с темной окладистой бородой, внезапно появившийся на палубе ледокола, удивил, почти испугал ее. Она увидела, что он обнимается с Федором, потом почему-то стал обниматься с Алешей. Женя добралась до них и оказалась перед... дядей Сашей! Федя предупреждал, что океановед Петров плавает в этих водах! Так вот он какой, бывший гидролог! И седины не так уж много в бороде. - Не вымочу? - спросил Александр Григорьевич Петров, широко раскрывая руки и идя к Жене. - Я и сама совсем мокрая, - смеясь, ответила девушка, прижимаясь щекой к заросшему лицу дяди Саши, ощущая крепкий запах табака, соли, ветра. - Почти на том же месте встретились, где расстались, - шутил дядя Саша, когда вместе со старыми друзьями шел в каюту Федора. - Что это нас всех здесь столкнуло? - Первый закон Арктики! - заявила возбужденная Женя. - Кто в ней побывает, тот вернется! Федор ушел на мостик, чтобы снова самому вести корабль. - Какими же ветрами вас вернуло сюда? - улыбался океановед. Женя рассказала дяде Саше все: о встрече друзей, о диссертации, о выступлении Федора, о напряженных отношениях. Александр Григорьевич слушал сначала сидя, потом встал и, заложив руки за спину, стал расхаживать по тесной каюте. Плотный, широкоплечий, сообразуясь с качкой, он останавливался, приседая на согнутых ногах, поворачивался и снова ходил. - Значит, не присудили ученую степень? - спросил дядя Саша, останавливаясь перед Алешей и смотря на него прищурясь, словно для того, чтобы прикрыть задорные огоньки в глазах. - Не присудили. - Правильно сделали, - заявил океановед, продолжая прогулку. Алексей обиженно замолчал. - Решил Арктику изучить? - снова спросил его Петров. Алексей кивнул головой. - Правильно сделал, - тем же тоном сказал океановед, едва удерживаясь на ногах во время резкого крена. - Значит, отгородить моря от океана? Любопытно. А я думал, что ты будешь Арктику отапливать "морозом"!.. - Федор доказывает, что тепла струи Гольфстрима не хватит. - Прежде всего не Гольфстрима. Гольфстрим идет вдоль европейских берегов. Дальше течение уже носит название Североатлантического, а потом Нордкапского. Оно доходит лишь до Карского моря. В твоем случае продолжение этого течения нужно назвать уже как-нибудь по-новому. Карское, скажем. Алеша Карцев покраснел. Дядя Саша, все так же поблескивая сощуренными глазами, сразу же добавил: - В честь Карского моря, конечно. Значит, тепла не хватит? А ну, пройдемте к капитану в штурманскую рубку! Живо! Женя обрадовалась за Алексея и почему-то встревожилась за Федора. Федор стоял в рулевой рубке. Увидев на мостике гостей, он передал штурвал рулевому. Все прошли за капитаном в штурманскую рубку. На столе лежала карта, на которой штурман прокладывал курс корабля. Он только что нанес зигзаг, который проделал корабль, идя на помощь гидрографическому боту. Штурман вышел. - Как у нас в Арктике начинается таянье льдов? - без вводных слов начал Александр Григорьевич. И он рассказал о том, что льды раньше тают там, где вода теплее. А теплее она прежде всего в устьях рек. Там и появляются первые полыньи. Более темные, чем окружающие их снега и льды, они интенсивнее поглощают тепло солнечных лучей и этим теплом растапливают прилегающие ледяные поля. Полыньи ширятся и дают возможность ветрам отламывать от берегов ледяной припай. Дядя Саша вспомнил, как в пятидесятых годах на страницах печати спорили о тепловом влиянии на ледовитые моря великих сибирских рек. Можно ли поворачивать их вспять, чтобы текли они не в Ледовитый океан, а в Каспий? Не замерзнут ли тогда все полярные моря и летом, не получая тепла Оби и Енисея? Ведь из двух с половиной тысяч кубических километров теплых вод, сбрасываемых в ледовитые моря, больше половины приходится на долю Оби и Енисея. Тепла, приносимого водами этих двух рек, было бы достаточно для того, чтобы растопить двухметровый лед в морях на ширине ста километров и длине шестисот километров. Некоторые предполагали, что без этого тепла полярные моря будут и летом покрыты льдом. Ныне, когда тепла рек в прежнем количестве нет, легко предположить, что после появления мола в морях отгороженная им прибрежная часть морей никогда не вскроется. Федор в знак согласия кивнул головой. Алексей напряженно вглядывался в лицо Александра Григорьевича. Женя сидела с холодным, непроницаемым видом, но ей это удавалось с трудом. Из слов маститого океановеда следовало, что сибирские реки дают в полярные моря лишь менее трех процентов тепла. Остальное тепло приносится атлантическими водами, в том числе Карским течением - внучком Гольфстрима. Это тепло прежде не ощущалось у сибирских берегов потому, что полярные моря были открыты с севера. Холодные, идущие из-под полюса течения компенсировали это тепло. И океанолог стал анализировать: что же произойдет, если предложенный Алешей мол построить? Ясно, что в южной, отгороженной части морей вода будет теплее, чем в северной, сообщающейся с Ледовитым океаном. Таяние льдов в отгороженном канале начнется раньше. - Ветрам с материка попросту нечего будет отламывать от берегов, улыбнулся дядя Саша. - Льдов в отгороженной части не останется! Ведь тепла, не компенсированного холодными течениями, в сорок раз больше, чем приносилось сибирскими реками, - и он посмотрел на Федора. - Впрочем, не будем переоценивать. Это лишь гипотеза. Ее нужно проверить на практике. Построить мол, скажем, в одном Карском море. Посмотреть, каков будет новый ледовый режим... Я бы не сдался на месте Алеши, если бы море все-таки замерзло... Алеша порывисто обнял дядю Сашу, прижался щекой к его куртке. Женя искоса взглянула на Федора, ожидая увидеть растерянность или недовольство: есть же у него самолюбие?! Моряк раскуривал трубку, не поднимая глаз. Женя знала, что должна радоваться за Алексея, а она... огорчалась за Федора. - Если бы даже море замерзло, - продолжал Александр Григорьевич, - это значило бы, что нужно пойти на поклон, может быть, к физикам, к новым энергетикам... Помогут... Алексей недоуменно посмотрел на дядю Сашу. Федя не спеша выпустил клуб дыма. - Жаль, в диссертации этого не было. - Жаль, - согласился Александр Григорьевич. - Придется еще раз защищать. - Нет уж, - махнул рукой Алексей. - Года через два теперь. - А я думаю, что не через два года, а через два дня. На острове Диком заканчивается техническая конференция полярных строителей. Вот перед ними Алеша и должен защитить если не свою диссертацию, то свой замысел. - За два дня не дойдем, - заметил Федор. - За Карскими воротами мы с Алексеем пересядем на самолет. Летающая лодка, что проводит ледовую разведку, захватит нас и доставит на Дикий. Там мы дождемся Федора с кораблями. Женя порывисто встала. - Я тоже отправлюсь с вами. Алеша не знал, куда деваться от смущения. Когда Федор опроверг его, он мог смело смотреть ему в глаза, а теперь боялся даже обернуться в его сторону. Федор вышел на мостик. "Итак, она улетает с ним .." Крепко сжав челюсти, он встал к штурвалу. Волны злобно разбивались о нос корабля, брызги долетали до рулевой рубки. Капли стекали по стеклу, ухудшая видимость. Федор приказал рулевому убрать стекло.
Глава восьмая ВСТРЕЧНЫЙ ВЕТЕР
Ночью, светлой, как раннее утро, Женя и Алексей бродили по маленькому рыбачьему поселку, куда доставил их катер с корабля. Ледокол с ботом на буксире направился дальше, к острову Дикому. Дядя Саша ушел на радиостанцию держать связь с летающей лодкой. Молодые люди осматривали поселок - несколько бревенчатых домиков на пологом берегу реки, широкой, как в половодье. За домиками виднелись островерхие ненецкие чумы, а около них - нарты в оленьих упряжках. В каждой - по шесть оленей веером. Олени пышнорогатые, смирные, низкорослые. Дальше - тундра, зеленый обманчивый ковер. Женя попробовала ступить на него - хлюпает вода. Женя усмехнулась. Так же легко оступиться и в жизни. Прельстишься яркостью красок, сойдешь в сторону - и... Какие яркие, сочные травы с рассыпанными по ним цветиками! А под ними топь... еще глубже - вечная мерзлота, холод, холод... Женя мысленно рассуждала о тундре, а думала о Федоре. Он привлек ее, не похожий на всех, кого она знала. Ее тянуло к нему, как она ни сопротивлялась... И, наконец, этот холодок, который почувствовала она на корабле. А ведь когда они бродили по Москве, на них, радостных, счастливых, оглядывались прохожие. Нет, нет! Лучше не ступать на эту манящую арктическую целину. И Женя, словно ища защиты от чего-то, взяла Алешу под руку, прижалась к его локтю. Погруженный в свои мысли, он шагнул в сторону, неловко потянул ее за собой. Они молча спустились к берегу. В небе горела не угасающая всю ночь заря. Вода в реке казалась оранжевой. После бурного моря как-то странно было видеть эту безмятежную гладь. Воду лишь слегка рябил легкий ветерок. А дядя Саша сказал, что будет встречный ветер. На берегу рыбаки заводили сети. Несколько человек тянули их по суше, а четверо, в брезентовых робах, зайдя в реку по грудь, медленно шли в воде, параллельно берегу. Жене стало холодно, глядя на них, и она зябко поежилась. Сеть вытянули на песок. Рыба шевелилась в ней, как живое серебро. Никогда Женя не предполагала, что на Дальнем Севере столько разной рыбы. Туг и корюшка, и навага, и даже камбала, которая, как Женя думала, живет лишь в южных морях. Иногда попадалась небольшая безобразная рыбешка. Ее с отвращением выбрасывали обратно в воду. Это морской черт. Он похож на сказочного лешего. Алеша смотрел на реку, на рыбаков, на рыбу и, скорее всего, не видел ничего. Женя всегда восторгалась этой "возвышенной" отрешенностью Алеши, но сейчас ей стоило большого труда сдержать раздражение. Федор все бы заметил здесь, обо всем рассказал Жене. Он прежде всего заметил бы ее, Женю. А этот "не от мира сего"! Но сразу же рассердилась на себя и крепче прижалась к локтю Алексея. Алексей действительно в мыслях был далеко. Он представлял себе зал клуба на острове Диком. И он рассказывает сидящим в зале о своей идее, и о провале диссертации, и о поддержке, которую в шторм получил он, казалось, от самой Арктики. И не только Женя улыбается ему из первого ряда, улыбаются многие в зале. И все аплодируют ему. - Летит! Сейчас будет здесь! За нами... - издали, размахивая руками, закричал Александр Григорьевич. Алексей вздрогнул и с удивлением посмотрел вокруг. А Женя уже увидела самолет. Он походил сначала на черточку в небе. Потом превратился в красавицу птицу с застывшими в полете крыльями. Птица скользнула по воде, грудью рассекая оранжевую гладь. Появились два буруна со взмыленными гребнями. Вращающиеся с ревом винты казались блестящими дисками. Линия крыльев была много выше корпуса лодки, напоминавшей изящное тело чайки. На концах крыльев появилось по поплавку, один из которых уже касался воды, вздымая пену, а другой еще шел над гладью реки. Летающая лодка развернулась и стала приближаться. С берега от бензиновых цистерн шли мостки. Зимовщики в высоких сапогах и ватниках тянули шланг. Из подошедшей к мосткам шлюпки выбралась два летчика. - Воздушные мушкетеры, - улыбаясь, кивнул на них головой дядя Саша. - Почему мушкетеры? - живо заинтересовалась Женя. - Дружны и отчаянны. Их командир - знаменитый Дмитрий Росов. - Ах, Росов! - воскликнула Женя. - А идет к нам маленький, Костя, это у них, кажется, Атос. Низенький проворный пилот в огромных собачьих унтах показался Жене похожим на Кота в сапогах. К тому же он, пряча озорную улыбку, церемонно раскланялся, помахав над травой воображаемой шляпой с перьями. - Тайна, одна неизбежная тайна будет доверена вам, - загадочно произнес пилот. Жене стало весело. - Обычное предупреждение. Простите за шутливую форму, - серьезно зашептал летчик. - Наш командир Дмитрий Росов совсем глухой. Плохо слышит. Потому и сам кричит. С мостков доносился громкий голос высокого плечистого пилота, кричавшего на замешкавшихся заправщиков. К нему подошел дядя Саша. Они обнялись. - Очень прошу говорить с командиром громче, - просил Атос, прижимая руку к груди, и тут же обратился к Алексею: - Как влажность в буфете? Жаль, не могу убавить - лететь надо. Алексей не сразу его понял. Портоса и Арамиса Женя так и не повидала. Они были заняты и на мостках не появились. Шлюпка доставила пассажиров к самолету. Женя первая, неловко балансируя руками, перебралась на летающую лодку, готовясь спуститься через раздвинутый стеклянный купол. - Осторожно! - завидным басом рявкнул на нее из кабины стоявший там пилот. Женя вздрогнула от неожиданности и посмотрела вниз. Там стоял огромный мужчина в таких же, как у Кости, мохнатых унтах. У него были крупные черты лица, широкие брови, внимательные глаза с привычным прищуром, которые смотрели на нее после окрика не сердито, а почему-то с участием. Женя вспомнила предупреждение Кости, легко спрыгнула в кабину и закричала что есть мочи: - Не беспокойтесь! - и протянула летчику руку. - Беспокоюсь по долгу! - заорал пилот. Жене было не по себе, она взглянула через стеклянный купол на оранжевое небо. - У вас тут неизвестно когда ночь! - крикнула она наклонившемуся к ней собеседнику. - В августе у нас здесь ночи золотые! - заревет тот в ответ. - Нельзя ли менее шумно знакомиться? - заметил спускающийся в кабину дядя Саша. - Ведь моторы еще не запустили. Женя поняла, что пилот действительно ничего не слышит, потому что он опять закричал: - Прежде говорилось женщина на борту - не к добру. Женя покраснела и запальчиво крикнула: - Очень любезно! Желаю вам, суеверному, пострадать от женщины на борту вашего корабля. - Уже страдаю, - широко улыбнулся пилот. - В ушах звенит. - Что случилось? - испуганно спросил появившийся Алексей. Из кабины пилотов выглянул ухмыляющийся Костя. Дядя Саша посмотрел на него, потом на летчика, на Женю и засмеялся. - Мушкетерские штучки, - сказал он. - Подозреваю, Дмитрий Иванович, твоего помощника. - Костю подозреваете? - спросил он обычным голосом. Женя удивилась, что летчик все прекрасно услышал. - Ну, конечно! Признайся, это он предупредил, что новая пассажирка туга на ухо? Пилот угрожающе обернулся к двери, но она захлопнулась. - Во всяком случае, мне он посоветовал разговаривать с вами погромче, рассмеялась Женя. - Сколько с ним летаю, - развел руками летчик, - не могу к его штучкам привыкнуть. - Четырнадцать часов в полете, - сказал дядя Саша, когда Росов ушел, - а их еще хватает на всякие проделки. Вот люди! Женю этот забавный случай отвлек от ее мыслей. Алексея же, казалось, ничто не могло вывести из состояния сосредоточенности. К летающей лодке подошел катер, чтобы отбуксировать ее на старт. Женя смотрела на удивительно гладкую реку. Летающая лодка медленно плыла за катером по золотой воде. Потом катер резко повернул к берегу и торопливо побежал от лодки. Взревели моторы. Жене захотелось зажать уши. Мимо плыли домики рыбачьего поселка, крохотные фигурки рыбаков на берегу. Сейчас лодка рванется вперед и пойдет в воздух. Но почему-то перед Женей оказался противоположный берег реки, потом водная гладь и снова домики поселка, катер у самого берега. Лодка крутилась на месте. "Зачем это? Что-нибудь не в порядке?" В дверях кабины появился Костя. - Вальс танцуем! - возвестил он. - Моторы прогреваются. Зацепиться не за что, вот и вертимся, - и он скрылся. Лодка рванулась вперед. Домики поселка остались позади. Вода от бурунов поднялась и закрыта стекла кабины. Казалось, самолет погрузился в воду. Белая пена стремительно проносилась мимо окон. Неожиданно волны исчезли. Лодка быстро набирала высоту. - Ледокол! - крикнул океановед, чтобы Женя услышала его. Женя улыбнулась. Этот шутник Костя все-таки оказался прав. Они все здесь как глухие. Внизу виднелись два кораблика, совсем рядом. Женя всматривалась в них, словно видела в последний раз. У нее замерло сердце... верно, от высоты. Морская губа с корабликами осталась позади. Самолет стало бросать. Он проваливался, кренился, пол кабины уходил из-под ног. Внутренности, казалось, открывались и подступали к горлу. - Встречный ветер! - прокричал Жене дядя Саша. Кораблики уже давно исчезли, но качка в само тете напомнила Жене морской шторм и, конечно, опять Федора. Алексей смотрел на море, ему хотелось представить на нем свой мол, поблескивающую в солнечных лучах серебристую ленточку, рассекающую надвое морской простор. Но морской простор внезапно кончился. Внизу странный ландшафт. Алексей подумал: "Не море ли это с плавающими льдинами?" На зеленоватом фоне были разбросаны тысячи круглых и продолговатых разноцветных пятен: темно-зеленых, голубых, коричневых, белых. Некоторые из них извивались, как ленты. - Тундра! - крикнул дядя Саша. "Вот как? Значит, цветные пятна - это вода: бесчисленные лужи, озера, ручейки, реки. От почвы и глубин водоемов зависит их цвет. Любопытно, какого цвета будет сверху ледяной мол?" Полуостров пройден. Самолет шел над полярным морем. Льдины! Маленькие белые пятнышки, рассеянные по водному простору. Что это за странная геометрическая сетка? Словно штриховка нанесена на воду. - Волны, - Александр Григорьевич будто читал мысли Алексея. - О ледяном моле думаешь? В партию его хочешь принести? - Федя сказал? - настороженно спросил Алексей Оба сели на лавку, идущую вдоль стены. Женя коленями стояла на этой же скамье и смотрела через прозрачный купол. - Разве я не могу прийти в партию с подарком? - запальчиво начал Алексей. - С таким подарком, который оценила бы партия и вся страна? Я хочу добиться успеха и потом... - Добиться успеха вне партии? - перебил дядя Саша, по привычке запуская пальцы в густую бороду. Алексей смешался: - Ну, не вне партии... я ведь комсомолец... вместе с ней... Обычно мягкий голос дяди Саши стал строгим: - Ты хочешь прийти в партию не рядовым ее членом? Вот какой я! Смотрите на меня! Тебе нужно было бы знать, Алеша, что величайший в жизни человека шаг - вступление в партию делается с чистым сердцем, твердой волей не только тогда, когда ты заслужил всенародное спасибо, а когда сознаешь, что ты весь с партией и всего себя, все свои силы, жизнь готов отдать за ее дело! В партию вступают не для подведения своих жизненных итогов, а для того, чтобы она направила твои усилия, сделала их более действенными, слила бы их с усилиями миллионов других. В партию вступают для того, чтобы подчинить себя ее железной дисциплине. - Но ведь для вступления в партию нужны рекомендации! Разве я не могу, кроме обычных, иметь еще одну, собственную рекомендацию? - упрямился Алексей. Александр Григорьевич мягко сказал: - Не подумай, что я тороплю тебя. Я очень хорошо вижу, дорогой мой мальчик, что ты еще не созрел для вступления в партию. Тебе нужно о многом подумать. В решающие дни, Алеша, люди становились коммунистами чаще всего перед боем, а не после боев. Быть может, мы с тобой поговорим об этом позднее... Встречный ветер отчаянно трепал летающую лотку. Она ныряла по прозрачным воздушным волнам, проваливалась в седловины, взлетала на невидимые гребни, ревела, рвалась вперед, крылатая, быстрая. Женя уже не стояла на скамейке, она сидела у стенки, закрыв глаза. "Что это за люди, летчики? Они еще могут шутить!.." Дядя Саша встал. Он опять, как и во время шторма, чуть приседал на немного согнутых ногах, заглядывая в стекла купола. - Остров Дикий, - возвестил он. Женя встрепенулась. Лодка делала над островом круг. В бухте, отделявшей остров от материка, стояло на рейде много кораблей. На серо-голубоватых скалах приютились домики. Мачта радиостанции казалась наклоненной. Самолет кренился, и земля представлялась крутым склоном огромной горы. Покосились и мачты кораблей и портовые сооружения на противоположной стороне бухты. Алексею же снова виделись аплодирующие ему люди... Он был взволнован и счастлив и вдруг - удар. Алексей полетел назад и больно стукнулся затылком о переборку. Дядя Саша поймал падавшую Женю и удержал ее, упершись рукой в стенку. Мимо летающей лодки пронеслась волна со снежным гребнем, а в следующее мгновение куда-то провалилась. И опять удар... - Вот он, встречный ветер! - крикнул дядя Саша. Алеша, морщась от боли, с трудом поднялся на ноги и заглянул в стеклянный купол. Вверх и вниз качались базальтовые скалы, два двухэтажных дома, высокая радиомачта, ветряк. В дверях кабины пилотов показался Костя. - Нормальная морская качка! - ободряюще крикнул он. - Три балла. - Три балла, - повторил Алеша, потирая затылок. - Как же вы садитесь при еще большей волне? - При большем волнении садиться не положено, - весело отрапортовал Костя. - Хорошо, что хоть встречный ветер для нас кончился, - заметил Алеша. - Для тебя? - многозначительно переспросил дядя Саша. - Как знать... Может быть, еще сегодня почувствуешь. "Воздушные мушкетеры", бодрые и веселые, вышли проститься с пассажирами. Роль Портоса, оказывается, выполнял добродушнейший штурман Шевченко, а Арамиса - бортмеханик Аубеков, коренастый, хитроглазый. К летающей лодке, прыгая на волнах, подходил катер. Женя всматривалась в незнакомые лица моряков.
Корабль Терехова спешил на помощь гидрографическому боту. Пришлось изменять курс, и штормовая волна била теперь в борт. Крен судна стал угрожающим. Хорошо, что ледокольный корабль, в отличие от обычных ледоколов, имел киль. Судно с плоским днищем, приспособленным для заползания на лед, могло бы опрокинуться. Терпящий бедствие кораблик раскачивался, как ванька-встанька, казалось, сейчас зароется мачтой в волну, но он опять каким-то чудом выпрямлялся, чтобы качнуться в другую сторону. Ходить по палубе стало опасно. Матросы протянули штормовые канаты. Передвигаться можно было, лишь держась за них. Загибающиеся вперед гребни волн водопадами рушились вниз, на корабль, скрывая палубу под водой. Женя, Алексей и Федор были на капитанском мостике. Но даже и здесь вода пролетала косым дождем. Пальто Жени набухло, стало тяжелым, мокрые ноги ее замерзли, но она не уходила. Нервное напряжение побороло приступы морской болезни, заставило за быть о холоде. Широко раскрытыми глазами, испуганно и восхищенно, смотрела она на бушующею стихию. Алексей был подавлен. Никогда еще не ощущал он так ничтожность создания рук и ума человека. Корабль, которым можно было гордиться, как чудом техники, в этом кипящем море казался щепкой. А что же задумал он, Алексей? Поднять руку на Океан! Надеть на него ледяную узду, смирить его, остановить течения, задержать дрейфующие "ледяные материки"! Какое сооружение рук человеческих можно себе представить, чтобы на всем безмерном пространстве - не на карте, а здесь, в ревущем просторе, пролегло оно от горизонта к горизонту? - Право руля! - командовал Федор. - Еще право на борт! Он стоял у реллингов, зорко всматриваясь в даль, где пропадала и появлялась мачта изнемогающего в борьбе со штормом гидрографического бота. Федор постоянно чувствовал на себе ответственность за корабль, за людей, жизнь которых была ему вручена. Особенно насторожен он был во время шторма или во льдах. Его можно было увидеть на мостике в любую вахту. Он походил на командира воинской части во время непрекращающегося боя. Капитан Терехов прославился своей осторожностью. Он умел выжидать неделями, находясь вблизи острова, медля с выгрузкой, не желая рисковать кунгасами и грузом. Его настойчивое терпение, казавшееся на первый взгляд промедлением, всегда приводило к тому, что за один рейс его корабль успевал сделать много больше, чем любое другое судно. Вместе с тем капитан Терехов считал, что осторожным стоит быть всегда, но в решительную минуту нужно уметь рискнуть. И Федор рискнул в шторм поправить антенну, он рисковал теперь идти опасным курсом, когда волна бьет в бок, - надо оказать помощь попавшим в беду морякам. Когда ледокольный корабль подошел к гидрографическому боту, стало ясно, что у того поврежден руль. Надо было брать бот на буксир. Предстояло пройти около судна и забросить на него линь. Штормовая волна могла столкнуть корабли. Федор, как и всегда в наиболее опасные моменты, сам встал за штурвал. Женя не выдержала, вбежала в штурманскую рубку, упала на стул, сжала голову руками, боясь смотреть в иллюминатор. Федор казался ей непостижимым. Вошел Алексей - Буксир принят. С бота спускают шлюпку. - Неужели это возможно в такой шторм? Когда Женя снова вышла на мостик, отваливший от бота катерок, совсем крохотный по сравнению с волной, на которую он лихо вскакивал, стремился подойти к ледокольному кораблю. Со страхом наблюдала Женя, как, пытаясь обмануть волну, осторожно подкрадывался он к высокому борту ледокола. Он взлетал к самым его реллингам - тогда видны были мокрые лица стоящих на его палубе людей, потом проваливался вниз, чтобы, казалось, никогда уже не вынырнуть, но снова подскакивал в уровень с мостиком корабля. Женя не могла поверить, что в таких условиях можно перебраться с катерка на корабль. Человек с темной окладистой бородой, внезапно появившийся на палубе ледокола, удивил, почти испугал ее. Она увидела, что он обнимается с Федором, потом почему-то стал обниматься с Алешей. Женя добралась до них и оказалась перед... дядей Сашей! Федя предупреждал, что океановед Петров плавает в этих водах! Так вот он какой, бывший гидролог! И седины не так уж много в бороде. - Не вымочу? - спросил Александр Григорьевич Петров, широко раскрывая руки и идя к Жене. - Я и сама совсем мокрая, - смеясь, ответила девушка, прижимаясь щекой к заросшему лицу дяди Саши, ощущая крепкий запах табака, соли, ветра. - Почти на том же месте встретились, где расстались, - шутил дядя Саша, когда вместе со старыми друзьями шел в каюту Федора. - Что это нас всех здесь столкнуло? - Первый закон Арктики! - заявила возбужденная Женя. - Кто в ней побывает, тот вернется! Федор ушел на мостик, чтобы снова самому вести корабль. - Какими же ветрами вас вернуло сюда? - улыбался океановед. Женя рассказала дяде Саше все: о встрече друзей, о диссертации, о выступлении Федора, о напряженных отношениях. Александр Григорьевич слушал сначала сидя, потом встал и, заложив руки за спину, стал расхаживать по тесной каюте. Плотный, широкоплечий, сообразуясь с качкой, он останавливался, приседая на согнутых ногах, поворачивался и снова ходил. - Значит, не присудили ученую степень? - спросил дядя Саша, останавливаясь перед Алешей и смотря на него прищурясь, словно для того, чтобы прикрыть задорные огоньки в глазах. - Не присудили. - Правильно сделали, - заявил океановед, продолжая прогулку. Алексей обиженно замолчал. - Решил Арктику изучить? - снова спросил его Петров. Алексей кивнул головой. - Правильно сделал, - тем же тоном сказал океановед, едва удерживаясь на ногах во время резкого крена. - Значит, отгородить моря от океана? Любопытно. А я думал, что ты будешь Арктику отапливать "морозом"!.. - Федор доказывает, что тепла струи Гольфстрима не хватит. - Прежде всего не Гольфстрима. Гольфстрим идет вдоль европейских берегов. Дальше течение уже носит название Североатлантического, а потом Нордкапского. Оно доходит лишь до Карского моря. В твоем случае продолжение этого течения нужно назвать уже как-нибудь по-новому. Карское, скажем. Алеша Карцев покраснел. Дядя Саша, все так же поблескивая сощуренными глазами, сразу же добавил: - В честь Карского моря, конечно. Значит, тепла не хватит? А ну, пройдемте к капитану в штурманскую рубку! Живо! Женя обрадовалась за Алексея и почему-то встревожилась за Федора. Федор стоял в рулевой рубке. Увидев на мостике гостей, он передал штурвал рулевому. Все прошли за капитаном в штурманскую рубку. На столе лежала карта, на которой штурман прокладывал курс корабля. Он только что нанес зигзаг, который проделал корабль, идя на помощь гидрографическому боту. Штурман вышел. - Как у нас в Арктике начинается таянье льдов? - без вводных слов начал Александр Григорьевич. И он рассказал о том, что льды раньше тают там, где вода теплее. А теплее она прежде всего в устьях рек. Там и появляются первые полыньи. Более темные, чем окружающие их снега и льды, они интенсивнее поглощают тепло солнечных лучей и этим теплом растапливают прилегающие ледяные поля. Полыньи ширятся и дают возможность ветрам отламывать от берегов ледяной припай. Дядя Саша вспомнил, как в пятидесятых годах на страницах печати спорили о тепловом влиянии на ледовитые моря великих сибирских рек. Можно ли поворачивать их вспять, чтобы текли они не в Ледовитый океан, а в Каспий? Не замерзнут ли тогда все полярные моря и летом, не получая тепла Оби и Енисея? Ведь из двух с половиной тысяч кубических километров теплых вод, сбрасываемых в ледовитые моря, больше половины приходится на долю Оби и Енисея. Тепла, приносимого водами этих двух рек, было бы достаточно для того, чтобы растопить двухметровый лед в морях на ширине ста километров и длине шестисот километров. Некоторые предполагали, что без этого тепла полярные моря будут и летом покрыты льдом. Ныне, когда тепла рек в прежнем количестве нет, легко предположить, что после появления мола в морях отгороженная им прибрежная часть морей никогда не вскроется. Федор в знак согласия кивнул головой. Алексей напряженно вглядывался в лицо Александра Григорьевича. Женя сидела с холодным, непроницаемым видом, но ей это удавалось с трудом. Из слов маститого океановеда следовало, что сибирские реки дают в полярные моря лишь менее трех процентов тепла. Остальное тепло приносится атлантическими водами, в том числе Карским течением - внучком Гольфстрима. Это тепло прежде не ощущалось у сибирских берегов потому, что полярные моря были открыты с севера. Холодные, идущие из-под полюса течения компенсировали это тепло. И океанолог стал анализировать: что же произойдет, если предложенный Алешей мол построить? Ясно, что в южной, отгороженной части морей вода будет теплее, чем в северной, сообщающейся с Ледовитым океаном. Таяние льдов в отгороженном канале начнется раньше. - Ветрам с материка попросту нечего будет отламывать от берегов, улыбнулся дядя Саша. - Льдов в отгороженной части не останется! Ведь тепла, не компенсированного холодными течениями, в сорок раз больше, чем приносилось сибирскими реками, - и он посмотрел на Федора. - Впрочем, не будем переоценивать. Это лишь гипотеза. Ее нужно проверить на практике. Построить мол, скажем, в одном Карском море. Посмотреть, каков будет новый ледовый режим... Я бы не сдался на месте Алеши, если бы море все-таки замерзло... Алеша порывисто обнял дядю Сашу, прижался щекой к его куртке. Женя искоса взглянула на Федора, ожидая увидеть растерянность или недовольство: есть же у него самолюбие?! Моряк раскуривал трубку, не поднимая глаз. Женя знала, что должна радоваться за Алексея, а она... огорчалась за Федора. - Если бы даже море замерзло, - продолжал Александр Григорьевич, - это значило бы, что нужно пойти на поклон, может быть, к физикам, к новым энергетикам... Помогут... Алексей недоуменно посмотрел на дядю Сашу. Федя не спеша выпустил клуб дыма. - Жаль, в диссертации этого не было. - Жаль, - согласился Александр Григорьевич. - Придется еще раз защищать. - Нет уж, - махнул рукой Алексей. - Года через два теперь. - А я думаю, что не через два года, а через два дня. На острове Диком заканчивается техническая конференция полярных строителей. Вот перед ними Алеша и должен защитить если не свою диссертацию, то свой замысел. - За два дня не дойдем, - заметил Федор. - За Карскими воротами мы с Алексеем пересядем на самолет. Летающая лодка, что проводит ледовую разведку, захватит нас и доставит на Дикий. Там мы дождемся Федора с кораблями. Женя порывисто встала. - Я тоже отправлюсь с вами. Алеша не знал, куда деваться от смущения. Когда Федор опроверг его, он мог смело смотреть ему в глаза, а теперь боялся даже обернуться в его сторону. Федор вышел на мостик. "Итак, она улетает с ним .." Крепко сжав челюсти, он встал к штурвалу. Волны злобно разбивались о нос корабля, брызги долетали до рулевой рубки. Капли стекали по стеклу, ухудшая видимость. Федор приказал рулевому убрать стекло.
Глава восьмая ВСТРЕЧНЫЙ ВЕТЕР
Ночью, светлой, как раннее утро, Женя и Алексей бродили по маленькому рыбачьему поселку, куда доставил их катер с корабля. Ледокол с ботом на буксире направился дальше, к острову Дикому. Дядя Саша ушел на радиостанцию держать связь с летающей лодкой. Молодые люди осматривали поселок - несколько бревенчатых домиков на пологом берегу реки, широкой, как в половодье. За домиками виднелись островерхие ненецкие чумы, а около них - нарты в оленьих упряжках. В каждой - по шесть оленей веером. Олени пышнорогатые, смирные, низкорослые. Дальше - тундра, зеленый обманчивый ковер. Женя попробовала ступить на него - хлюпает вода. Женя усмехнулась. Так же легко оступиться и в жизни. Прельстишься яркостью красок, сойдешь в сторону - и... Какие яркие, сочные травы с рассыпанными по ним цветиками! А под ними топь... еще глубже - вечная мерзлота, холод, холод... Женя мысленно рассуждала о тундре, а думала о Федоре. Он привлек ее, не похожий на всех, кого она знала. Ее тянуло к нему, как она ни сопротивлялась... И, наконец, этот холодок, который почувствовала она на корабле. А ведь когда они бродили по Москве, на них, радостных, счастливых, оглядывались прохожие. Нет, нет! Лучше не ступать на эту манящую арктическую целину. И Женя, словно ища защиты от чего-то, взяла Алешу под руку, прижалась к его локтю. Погруженный в свои мысли, он шагнул в сторону, неловко потянул ее за собой. Они молча спустились к берегу. В небе горела не угасающая всю ночь заря. Вода в реке казалась оранжевой. После бурного моря как-то странно было видеть эту безмятежную гладь. Воду лишь слегка рябил легкий ветерок. А дядя Саша сказал, что будет встречный ветер. На берегу рыбаки заводили сети. Несколько человек тянули их по суше, а четверо, в брезентовых робах, зайдя в реку по грудь, медленно шли в воде, параллельно берегу. Жене стало холодно, глядя на них, и она зябко поежилась. Сеть вытянули на песок. Рыба шевелилась в ней, как живое серебро. Никогда Женя не предполагала, что на Дальнем Севере столько разной рыбы. Туг и корюшка, и навага, и даже камбала, которая, как Женя думала, живет лишь в южных морях. Иногда попадалась небольшая безобразная рыбешка. Ее с отвращением выбрасывали обратно в воду. Это морской черт. Он похож на сказочного лешего. Алеша смотрел на реку, на рыбаков, на рыбу и, скорее всего, не видел ничего. Женя всегда восторгалась этой "возвышенной" отрешенностью Алеши, но сейчас ей стоило большого труда сдержать раздражение. Федор все бы заметил здесь, обо всем рассказал Жене. Он прежде всего заметил бы ее, Женю. А этот "не от мира сего"! Но сразу же рассердилась на себя и крепче прижалась к локтю Алексея. Алексей действительно в мыслях был далеко. Он представлял себе зал клуба на острове Диком. И он рассказывает сидящим в зале о своей идее, и о провале диссертации, и о поддержке, которую в шторм получил он, казалось, от самой Арктики. И не только Женя улыбается ему из первого ряда, улыбаются многие в зале. И все аплодируют ему. - Летит! Сейчас будет здесь! За нами... - издали, размахивая руками, закричал Александр Григорьевич. Алексей вздрогнул и с удивлением посмотрел вокруг. А Женя уже увидела самолет. Он походил сначала на черточку в небе. Потом превратился в красавицу птицу с застывшими в полете крыльями. Птица скользнула по воде, грудью рассекая оранжевую гладь. Появились два буруна со взмыленными гребнями. Вращающиеся с ревом винты казались блестящими дисками. Линия крыльев была много выше корпуса лодки, напоминавшей изящное тело чайки. На концах крыльев появилось по поплавку, один из которых уже касался воды, вздымая пену, а другой еще шел над гладью реки. Летающая лодка развернулась и стала приближаться. С берега от бензиновых цистерн шли мостки. Зимовщики в высоких сапогах и ватниках тянули шланг. Из подошедшей к мосткам шлюпки выбралась два летчика. - Воздушные мушкетеры, - улыбаясь, кивнул на них головой дядя Саша. - Почему мушкетеры? - живо заинтересовалась Женя. - Дружны и отчаянны. Их командир - знаменитый Дмитрий Росов. - Ах, Росов! - воскликнула Женя. - А идет к нам маленький, Костя, это у них, кажется, Атос. Низенький проворный пилот в огромных собачьих унтах показался Жене похожим на Кота в сапогах. К тому же он, пряча озорную улыбку, церемонно раскланялся, помахав над травой воображаемой шляпой с перьями. - Тайна, одна неизбежная тайна будет доверена вам, - загадочно произнес пилот. Жене стало весело. - Обычное предупреждение. Простите за шутливую форму, - серьезно зашептал летчик. - Наш командир Дмитрий Росов совсем глухой. Плохо слышит. Потому и сам кричит. С мостков доносился громкий голос высокого плечистого пилота, кричавшего на замешкавшихся заправщиков. К нему подошел дядя Саша. Они обнялись. - Очень прошу говорить с командиром громче, - просил Атос, прижимая руку к груди, и тут же обратился к Алексею: - Как влажность в буфете? Жаль, не могу убавить - лететь надо. Алексей не сразу его понял. Портоса и Арамиса Женя так и не повидала. Они были заняты и на мостках не появились. Шлюпка доставила пассажиров к самолету. Женя первая, неловко балансируя руками, перебралась на летающую лодку, готовясь спуститься через раздвинутый стеклянный купол. - Осторожно! - завидным басом рявкнул на нее из кабины стоявший там пилот. Женя вздрогнула от неожиданности и посмотрела вниз. Там стоял огромный мужчина в таких же, как у Кости, мохнатых унтах. У него были крупные черты лица, широкие брови, внимательные глаза с привычным прищуром, которые смотрели на нее после окрика не сердито, а почему-то с участием. Женя вспомнила предупреждение Кости, легко спрыгнула в кабину и закричала что есть мочи: - Не беспокойтесь! - и протянула летчику руку. - Беспокоюсь по долгу! - заорал пилот. Жене было не по себе, она взглянула через стеклянный купол на оранжевое небо. - У вас тут неизвестно когда ночь! - крикнула она наклонившемуся к ней собеседнику. - В августе у нас здесь ночи золотые! - заревет тот в ответ. - Нельзя ли менее шумно знакомиться? - заметил спускающийся в кабину дядя Саша. - Ведь моторы еще не запустили. Женя поняла, что пилот действительно ничего не слышит, потому что он опять закричал: - Прежде говорилось женщина на борту - не к добру. Женя покраснела и запальчиво крикнула: - Очень любезно! Желаю вам, суеверному, пострадать от женщины на борту вашего корабля. - Уже страдаю, - широко улыбнулся пилот. - В ушах звенит. - Что случилось? - испуганно спросил появившийся Алексей. Из кабины пилотов выглянул ухмыляющийся Костя. Дядя Саша посмотрел на него, потом на летчика, на Женю и засмеялся. - Мушкетерские штучки, - сказал он. - Подозреваю, Дмитрий Иванович, твоего помощника. - Костю подозреваете? - спросил он обычным голосом. Женя удивилась, что летчик все прекрасно услышал. - Ну, конечно! Признайся, это он предупредил, что новая пассажирка туга на ухо? Пилот угрожающе обернулся к двери, но она захлопнулась. - Во всяком случае, мне он посоветовал разговаривать с вами погромче, рассмеялась Женя. - Сколько с ним летаю, - развел руками летчик, - не могу к его штучкам привыкнуть. - Четырнадцать часов в полете, - сказал дядя Саша, когда Росов ушел, - а их еще хватает на всякие проделки. Вот люди! Женю этот забавный случай отвлек от ее мыслей. Алексея же, казалось, ничто не могло вывести из состояния сосредоточенности. К летающей лодке подошел катер, чтобы отбуксировать ее на старт. Женя смотрела на удивительно гладкую реку. Летающая лодка медленно плыла за катером по золотой воде. Потом катер резко повернул к берегу и торопливо побежал от лодки. Взревели моторы. Жене захотелось зажать уши. Мимо плыли домики рыбачьего поселка, крохотные фигурки рыбаков на берегу. Сейчас лодка рванется вперед и пойдет в воздух. Но почему-то перед Женей оказался противоположный берег реки, потом водная гладь и снова домики поселка, катер у самого берега. Лодка крутилась на месте. "Зачем это? Что-нибудь не в порядке?" В дверях кабины появился Костя. - Вальс танцуем! - возвестил он. - Моторы прогреваются. Зацепиться не за что, вот и вертимся, - и он скрылся. Лодка рванулась вперед. Домики поселка остались позади. Вода от бурунов поднялась и закрыта стекла кабины. Казалось, самолет погрузился в воду. Белая пена стремительно проносилась мимо окон. Неожиданно волны исчезли. Лодка быстро набирала высоту. - Ледокол! - крикнул океановед, чтобы Женя услышала его. Женя улыбнулась. Этот шутник Костя все-таки оказался прав. Они все здесь как глухие. Внизу виднелись два кораблика, совсем рядом. Женя всматривалась в них, словно видела в последний раз. У нее замерло сердце... верно, от высоты. Морская губа с корабликами осталась позади. Самолет стало бросать. Он проваливался, кренился, пол кабины уходил из-под ног. Внутренности, казалось, открывались и подступали к горлу. - Встречный ветер! - прокричал Жене дядя Саша. Кораблики уже давно исчезли, но качка в само тете напомнила Жене морской шторм и, конечно, опять Федора. Алексей смотрел на море, ему хотелось представить на нем свой мол, поблескивающую в солнечных лучах серебристую ленточку, рассекающую надвое морской простор. Но морской простор внезапно кончился. Внизу странный ландшафт. Алексей подумал: "Не море ли это с плавающими льдинами?" На зеленоватом фоне были разбросаны тысячи круглых и продолговатых разноцветных пятен: темно-зеленых, голубых, коричневых, белых. Некоторые из них извивались, как ленты. - Тундра! - крикнул дядя Саша. "Вот как? Значит, цветные пятна - это вода: бесчисленные лужи, озера, ручейки, реки. От почвы и глубин водоемов зависит их цвет. Любопытно, какого цвета будет сверху ледяной мол?" Полуостров пройден. Самолет шел над полярным морем. Льдины! Маленькие белые пятнышки, рассеянные по водному простору. Что это за странная геометрическая сетка? Словно штриховка нанесена на воду. - Волны, - Александр Григорьевич будто читал мысли Алексея. - О ледяном моле думаешь? В партию его хочешь принести? - Федя сказал? - настороженно спросил Алексей Оба сели на лавку, идущую вдоль стены. Женя коленями стояла на этой же скамье и смотрела через прозрачный купол. - Разве я не могу прийти в партию с подарком? - запальчиво начал Алексей. - С таким подарком, который оценила бы партия и вся страна? Я хочу добиться успеха и потом... - Добиться успеха вне партии? - перебил дядя Саша, по привычке запуская пальцы в густую бороду. Алексей смешался: - Ну, не вне партии... я ведь комсомолец... вместе с ней... Обычно мягкий голос дяди Саши стал строгим: - Ты хочешь прийти в партию не рядовым ее членом? Вот какой я! Смотрите на меня! Тебе нужно было бы знать, Алеша, что величайший в жизни человека шаг - вступление в партию делается с чистым сердцем, твердой волей не только тогда, когда ты заслужил всенародное спасибо, а когда сознаешь, что ты весь с партией и всего себя, все свои силы, жизнь готов отдать за ее дело! В партию вступают не для подведения своих жизненных итогов, а для того, чтобы она направила твои усилия, сделала их более действенными, слила бы их с усилиями миллионов других. В партию вступают для того, чтобы подчинить себя ее железной дисциплине. - Но ведь для вступления в партию нужны рекомендации! Разве я не могу, кроме обычных, иметь еще одну, собственную рекомендацию? - упрямился Алексей. Александр Григорьевич мягко сказал: - Не подумай, что я тороплю тебя. Я очень хорошо вижу, дорогой мой мальчик, что ты еще не созрел для вступления в партию. Тебе нужно о многом подумать. В решающие дни, Алеша, люди становились коммунистами чаще всего перед боем, а не после боев. Быть может, мы с тобой поговорим об этом позднее... Встречный ветер отчаянно трепал летающую лотку. Она ныряла по прозрачным воздушным волнам, проваливалась в седловины, взлетала на невидимые гребни, ревела, рвалась вперед, крылатая, быстрая. Женя уже не стояла на скамейке, она сидела у стенки, закрыв глаза. "Что это за люди, летчики? Они еще могут шутить!.." Дядя Саша встал. Он опять, как и во время шторма, чуть приседал на немного согнутых ногах, заглядывая в стекла купола. - Остров Дикий, - возвестил он. Женя встрепенулась. Лодка делала над островом круг. В бухте, отделявшей остров от материка, стояло на рейде много кораблей. На серо-голубоватых скалах приютились домики. Мачта радиостанции казалась наклоненной. Самолет кренился, и земля представлялась крутым склоном огромной горы. Покосились и мачты кораблей и портовые сооружения на противоположной стороне бухты. Алексею же снова виделись аплодирующие ему люди... Он был взволнован и счастлив и вдруг - удар. Алексей полетел назад и больно стукнулся затылком о переборку. Дядя Саша поймал падавшую Женю и удержал ее, упершись рукой в стенку. Мимо летающей лодки пронеслась волна со снежным гребнем, а в следующее мгновение куда-то провалилась. И опять удар... - Вот он, встречный ветер! - крикнул дядя Саша. Алеша, морщась от боли, с трудом поднялся на ноги и заглянул в стеклянный купол. Вверх и вниз качались базальтовые скалы, два двухэтажных дома, высокая радиомачта, ветряк. В дверях кабины пилотов показался Костя. - Нормальная морская качка! - ободряюще крикнул он. - Три балла. - Три балла, - повторил Алеша, потирая затылок. - Как же вы садитесь при еще большей волне? - При большем волнении садиться не положено, - весело отрапортовал Костя. - Хорошо, что хоть встречный ветер для нас кончился, - заметил Алеша. - Для тебя? - многозначительно переспросил дядя Саша. - Как знать... Может быть, еще сегодня почувствуешь. "Воздушные мушкетеры", бодрые и веселые, вышли проститься с пассажирами. Роль Портоса, оказывается, выполнял добродушнейший штурман Шевченко, а Арамиса - бортмеханик Аубеков, коренастый, хитроглазый. К летающей лодке, прыгая на волнах, подходил катер. Женя всматривалась в незнакомые лица моряков.