Страница:
В саду кроме яблонь цвела черемуха. Вилена все оглядывалась, ища ее глазами. А Петя сразу нашел ее по горькому аромату. Веселой гурьбой пришли они сюда прямо с заседания Высшего совета. Недавние споры были забыты и ничем не отразились на отношениях друзей. Для всех этих людей показалось бы диким перенести свои разногласия по вопросу обретения людьми новых просторов на отношения друг к другу. Вилена шутя поддразнивала Петю, что ему придется теперь жениться на древнейшей старухе, которая пробуждена в сознании Виленоль. Петя хохотал и обменивался с Арсением шутливыми тумаками. Авеноль с улыбкой наблюдала, как резвится молодежь. Так и вошли они в сад Института жизни, подошли к веранде. Петя удивился, что Виленоль не выбежала к нему навстречу - она не могла не слышать их веселых голосов. Да и ее силуэт был отчетливо виден в проеме двери на веранду. Они подошли к Виленоль. Она стояла чем-то рассерженная. Из-за ее плеча был виден Ан. Виленоль сказала Пете, что не хочет его видеть. Петя остановился ошеломленный, уничтоженный. Сам не свой слушал он слова этанянина, ставшего на сторону "звездной сестренки". Петя недоумевал. Разве он поступил дурно, отстаивая свои убеждения? - Я не хочу тебя больше знать! - донесся из глубины веранды голос Виленоль. Даже голос ее казался чужим. Что это? Виленоль подменили?
Часть вторая. ВИЛЕНОЛЬ
В затихшем воздухе берез Струятся ветви золотые... А. Блок
Глава первая. СЛЕДЫ ПРЕДШЕСТВЕННИКОВ
- Ты не можешь отправиться в такое путешествие, дорогой Ан! - воскликнула Виленоль. - Поверь, звездная сестричка, это очень важно, необходимо, даже полезно мне сейчас, - возражал Ан. - Только, если я буду подле тебя! - настаивала Виленоль. Молодой человек с выпуклым лбом, укрывшийся за скелетом динозавра, наблюдал за тощей фигурой этанянина, которого сопровождали низенький японец в очках и быстрая в движениях девушка с особенным, устремленным взглядом темных глаз. Эти три посетителя Палеонтологического музея Академии наук спорили около черепа бизона, жившего сорок тысяч лет назад в Якутии. Во лбу его было ровное отверстие с вмятиной вокруг. Японец объяснил, что пуля расплюснулась при ударе о лобовую кость, пробив ее прижатым к ней воздухом. Рана начала зарастать. Значит, ранение было прижизненным. - Сорок тысяч лет назад? - изумился Ан. - Насколько я узнал, изучил, понял вашу историю, в то время на Земле еще не было огнестрельного оружия. - Ты прав, внимательный Ан. Это первый из следов твоих предшественников на Земле. Еще на звездолете я обещал показать их тебе. - Я должен, обязан, горю желанием увидеть и все остальные следы! - Так отправимся в кругосветное путешествие! Самолет нам выделен, предложил японец. И тогда запротестовала Виленоль. - Я поеду с тобой, дорогой Ан, чтобы всегда быть рядом, - объявила она. - А как же твой театр и оживление исторических сцен? - Важнее дать тебе кровь... а может быть, и больше. Молодой человек от скелета динозавра незаметно проскользнул к выходу.
В серый, дождливый день, прикрывший лондонские улицы сплошным потоком мокрых зонтов, никто не обратил внимания на безволосого приезжего с огромными глазницами на безбровом лице, входившего в сопровождении европейской девушки и японца в один из британских музеев. Они остановились перед черепом неандертальца, найденного в свинцовом руднике Брокен-хила в Родезии и жившего около сорока тысяч лет назад. В черепе было ровное круглое отверстие на виске. И без каких-либо трещин. Так пуля пробивает стекло. Правой височной доли не сохранилось, как и бывает при пулевом ранении навылет. - Протостарцы не изучают, не знают, не помнят прошлого. Они даже уничтожают его в своей памяти. Насколько поучительнее у людей, - сказал этанянин. Виленоль радовалась всякому интересу Ана к окружающему. Это благотворно сказывалось на его здоровье. Сама же она выглядела усталой и печальной. Напрасно она надеялась, что смена впечатлений отвлечет от того, что так ее гнетет. Английская погода соответствовала ее настроению. Виленоль вышла из музея с опущенной головой. Она не заметила за углом насквозь промокшего молодого человека. Он старался ни в коем случае не попасться ей на глаза.
В пестром городе древних мечетей, сохранившем старинный восточный колорит, Матсумура знакомил Ана и Виленоль с памятниками древнейшей на Земле цивилизации - шумеров. Она появилась "взрывоподобно". Дикие племена тысячи лет назад вдруг стали заниматься земледелием, скотоводством, строить прекрасные города, обрели письменность. Сами шумеры так объясняли свою историю: "... из той части Персидского залива, что примыкает к Вавилону, появилось животное, наделенное разумом. И оно называлось Оанном. Все тело животного было, как у рыбы, а пониже рыбьей головы у него была другая, как у человека. Существо это днем общалось с людьми, но не принимало их пищи; и оно обучило их письменности, и наукам, и всяким искусствам. Оно научило их строить дома, возводить храмы, писать законы и объяснило им начала геометрии. Оно научило их различать семена земные и показало, как собирать плоды". Матсумура отыскал клинописную табличку с этой записью шумеров и еще древнее изображение неведомого существа. Все это хранилось когда-то в библиотеке царя Асурбанипала. На изображении, если отбросить стилизацию, можно было узнать человека, облаченного в скафандр. Шумеры сравнили эту одежду с рыбьей чешуей. Из экзотического восточного города неутомимый Матсумура "перенес" своих спутников в Мексику. Здесь друзей встречал Альберто Рус Луильи. Он обещал познакомить их с открытием своего прапрапрадеда, знаменитого археолога, носившего то же имя. В густой сельве, в непроходимых зарослях, обнаружен был древний город майя с великолепными храмами, величественными пирамидами... Его назвали Паленке. На вершине одной из пирамид высился изящный "Храм надписей". В недрах этой пирамиды прапрапрадед Альберто Рус Луильи нашел гробницу, поразив тем научный мир. Ведь древние майя, в отличие от египтян, не хоронили своих знатных людей в пирамидах. Однако открытие мексиканского археолога оказалось еще более значительным. Четыре года пробивался неистовый ученый по заваленным камнями коридорам к гробнице неизвестного вождя или жреца. На пороге ее оказались скелеты шести юношей и девушки, принесенных в жертву при церемонии погребения. Гробница была прикрыта надгробной плитой с изображением, в котором впоследствии разобрали чертеж ракеты с сидящим в ней космонавтом. Он полулежал в мягком кресле, готовый к взлету, руки его покоились на рычагах, ноги на педалях, за его спиной двигатель извергал пламя. Когда плита была поднята, под нею оказался саркофаг в форме ракеты. В нем сохранились кости, череп и частички распавшейся за более чем тысячелетие нефритовой маски. Ее удалось восстановить. И вот столетия спустя звездолетчик Альберто Рус Луильи с Аном, Виленоль и Матсумурой отправился в Паленке. Вместе с ними он спустился по освобожденным теперь лестницам и коридорам пирамиды к саркофагу. Матсумура наблюдал за реакцией своих подопечных. Войдя первой в гробницу, Виленоль вскрикнула, отскочив в сторону. Она почти наступила на изображение сидящего в ракете космонавта. Резной по камню чертеж был выполнен великолепно. Но особенно поражена была Виленоль маской захороненного, которую их друг мексиканец специально доставил сюда. На нее смотрело удивительное лицо - с огромным носом, тонкими губами и выразительными, едва ли не живыми глазами. Что-то странное, неземное чудилось в чертах маски. - Обратите внимание на нос! - указал Матсумура. - Он начинается выше бровей! Разделяет лоб на две части. Носолобый\ Извините, но я не знаю на Земле расы с такой отличительной чертой. - Неужели инопланетянин? - прошептала Виленоль. - Отмечаю, свидетельствую, заверяю - на меня, на моих собратьев с острова Юных, на этанянина он не похож, - заметил Ан. - Возможно, что это не пришелец из космоса, а далекий их потомок, заговорил японец. - И изображение на надгробной плите - символ его космического происхождения. Недаром иероглифы, обрамляющие изображение, расшифрованы как космические символы. Может быть, современники погребенного и не летали на ракетах, но помнили, что полеты связаны с высоким происхождением того, кого они хоронили. - Кстати, - вступил Альберто Рус Луильн. - То, что в этих местах летали по воздуху многие тысячи лет назад, - несомненный факт, в чем я постараюсь вас убедить. Виленоль чувствовала, что она по-настоящему увлечена. По сравнению с огромностью раскрывающихся перед нею тайн ее собственные невзгоды показались ей мелкими, ничего не значащими. После Ана и его друзей в гробнице с каменным чертежом побывал крутолобый молодой человек. Он долго и грустно смотрел на загадочную маску, и ему казалось, что с мудрым пониманием его безграничной печали смотрел на него неведомый вождь, жрец или пришелец, похороненный здесь. Без обычных предосторожностей выходил из "Храма надписей" крутолобый молодой человек. Он был весь под впечатлением виденного в склепе. Виленоль в последний раз оглянулась на пирамиду и изменилась в лице. Друзья даже испугались за нее. Однако Виленоль звонко засмеялась и стала уверять своих спутников, что в жизни своей не видела ничего более интересного. И она готова лететь хоть к самим звездным пришельцам. Никто не подумал, что настроение Виленоль вызвано не только следами тех, кто когда-то побывал на Земле.
И друзья полетели. Сначала в соседнюю Колумбию взглянуть в одном местном музее на золотой самолетик, который, очевидно, был украшением жреца или другой видной персоны - современника "носолобого", захороненного в пирамиде "Храма надписей". Эту вещицу изучали, сравнивали с птицами, рыбками, насекомыми, даже с чертежами самолетов, наконец, испытывали в аэродинамической трубе и признали моделью летательного аппарата. Матсумура, зная обо всем этом, запасся чертежом самолета двадцатого века и показал, как точно ложится золотой "амулет" на конфигурацию вычерченного самолета.
Особый сюрприз приготовил гостям Альберто Рус Луильи. Он предложил им сесть в старинный самолет, на котором здесь совершали прогулки туристы-путешественники, и взглянуть на побережье Перу с высоты. На этом самолете они подлетели к побережью Перу со стороны Тихого океана, в районе Писко. На горном склоне сверху открылся гигантский знак в виде трезубца, указывающего путь через горы. - Заметить этот знак тысячелетней давности можно только с большой высоты, - сказал Луильи. - Кто его мог видеть в древности? Для кого и кем он был создан? Самолет, следуя намеченной трассе, полетел через горы. Внизу мелькали руины былой цивилизации. Горы были непроходимы, но через них тянулась странная прямая линия. Обрываясь в ущельях, она возобновлялась на горных хребтах, увлекая все дальше и дальше в глубь горной страны. И она вывела самолет в каменистую пустыню Наска. С высоты путники увидели странные фигуры земных и неземных животных, размерами превышавших сотни метров. - С поверхности земли их не различить, - опять заговорил Луильи. - Но тем не менее они были выложены тысячелетия назад для неведомой цели. - Они походят на посадочные знаки! - вставил Матсумура. - Но для кого? Древние американские цивилизации не знали не только самолета, но даже колеса! Однако наибольшее потрясение испытали Виленоль и ее друзья, когда их самолет приземлился в неприветливой каменистой местности. Кто-то в древности провел здесь каменные дороги. Они ничего не соединяли, начинались с пустого места, обрывались перед пропастью. Эти дороги пересекались лучами прожекторов, подобно посадочным полосам на аэродромах времен расцвета винтовой авиации. Самолет старинной конструкции, требующий особенно хороших дорожек, легко опустился на древнюю многокилометровую плиту, словно специально для того и сделанную. Виленоль, а следом за нею Матсумура, Альберто Рус Луильи и, наконец, Ан вышли на каменистую дорогу, ровную, как стол, приподнятую над острыми бесформенными камнями пустыни. У Виленоль захватило дух еще при начале посадки. Она и теперь не могла как следует вздохнуть. От мысли, что она в том месте, где выходили из неведомых машин неведомые существа, летавшие на своих машинах над землей, когда ее предки орудовали еще дубинами в лесу, у ней даже закружилась голова. Были ли эти существа людьми или только походили на них? Она огляделась, словно отыскивая их, и остановилась взглядом на Ане. - Я здесь, - улыбнулся этанянин. - Мне теперь кажется, что я не первый, не единственный и не самый странный из тех, кто прилетел на Землю из космоса. Но я первый, кого люди сами привезли к себе. - Первый! Конечно, первый! - засмеялась Виленоль. - И я первый, кому дочь Земли отдала часть себя, чтобы он жил, мыслил, наблюдал, - закончил Ан. После пустыни Наска путешественников доставили к высокогорному озеру Титикака. "Здесь они расстались с Луильи. Еще в историческое время озеро было морским заливом. Но поднятие Анд вознесло за облака часть суши вместе с заливом, и оно превратилось в озеро. Путники осматривали остатки древнего мола. Поодаль виднелись руины старинного комплекса храмов Каласасава близ местечка Тиагуанако. Рядом стояли удивительные Ворота Солнца. - На них изображен инопланетный календарь. В году двести девяносто дней, а месяцев двенадцать, - сообщил японец, указывая на иероглифы в орнаменте. - Так ведь это же календарь Этаны! - взволновался Ан. - Наша планета делает двести девяносто вращений за время одного оборота вокруг светила. Правда, у нас спутника Луны нет, но зато у нас дюжинный счет. - Извини нас, друг Ан. Не потому ли в десяти циклах из двенадцати, изображенных на Воротах, по две дюжины дней, а в двух - по одному добавочному дню. - Этаняне старались свести все к дюжинам. Но как мог попасть календарь Этаны на Землю? Не пойму, не догадываюсь, не могу объяснить, - сокрушался Ан. - Может быть, кто-то побывал до землян на твоей планете, - предположил Матсумура. - И я подозреваю кто. Его звали на Земле Кон-Тики. Он, по преданию, прилетел с другой звезды, создал здесь государство инков, построенное на удивительных для людей того времени началах: труд был обязателен для всех (даже "первый инка" трудился на отведенном ему поле), общепринятым было презрение к богатству, золото использовалось только тогда, когда требовались его особые свойства, хлеб был бесплатный для всех. Каждый, дожив до пятидесяти лет, мог больше не трудиться и поступал на иждивение общины. Работающие на рудниках обретали такое право раньше. Впоследствии все это забылось. - Увы, это не наши принципы! - вздохнул Ан. - Это ваши теперешние принципы, основа вашего нового общества, отличительная особенность Земли. Как жаль, что никто из протостарцев Этаны, видевших Кон-Тики на моей планете, ничему не научился у него, а теперь и не помнит его. - Нельзя жить без памяти... Потому люди и ищут следы пришельцев, побывавших на Земле.
С Анд путешественники перелетели на одинокий и загадочный остров Пасхи, "остров устремленных вдаль взглядов", как местные переводят его название. С берегов острова в океанскую даль вечно смотрят исполинские статуи, неизвестно кем и для чего поставленные здесь. Чужепланетные их лица как бы говорят о том, что они не дело рук людей. Недаром в преданиях местных жителей говорится о небесных пришельцах... Такие же предания были и в Южной Америке, и в стране древних майя. Всюду говорилось, что когда-то Сыны Солнца (у ацтеков - Кетсалькоатль, у майя Кукулькан (это одно понятие на разных языках - Пернатый, Летающий бог-змея), у инков - Кон-Тики (Сын Солнца, Солнечный) спускались с неба с громом без огня и учили людей знаниям и человеколюбию, потом улетели, пообещав вернуться...
С острова Пасхи Матсумура с друзьями перелетели в пустыню Сахара, на плато Тассили, в скалы Сефара, напоминавшие руины гигантского города. Эти скалы, иссушенные ветрами, обожженные солнцем, хранили бесценные сокровища прошлого. Японец провел путников к хорошо известному ему месту. Он плеснул на скалу водой, и на камне проступило древнее наскальное изображение водолаза или космонавта в скафандре с герметическим шлемом, с широким воротником, в который легко прошла бы голова, в одежде, спадающей вертикальными складками. Во всем облике изображенного чувствовалась загадочная мощь. - Великий бог марсиан! - воскликнул Ан. - Знаком с ним еще со звездолета! Японец улыбнулся: - Я никогда не расстаюсь с этим рисунком.
На этот раз молодой крутолобый человек ожидал путешественников на родине Матсумуры, в тесном городе, где дома продолжали беспредельно расти вверх, где по улицам нельзя было протолкнуться, хотя транспорт и ушел под землю, в трубы. Поэтому молодому человеку легко было остаться незамеченным и наблюдать издали за Виленоль и ее спутниками. В музее Токийского университета Ан еле передвигался на своих тонких ногах - он слишком устал от путешествия и впечатлений. Виленоль не на шутку встревожилась за него. Но даже он вскрикнул при виде каменной статуи: - Это же Великий бог марсиан из Тассили! Тот же шлем, тот же воротник, тот же скафандр! - Посмотри еще рядом, - посоветовал Матсумура. - Ты увидишь, внимательный Ан, скульптуру столь же древнюю, но на ней отчетливее проработаны очки, которые и ты поначалу носил на Земле, герметический шлем, орнамент скафандра... - Помню, добрый доктор. Ты говорил на "Жнзни-2" о спиралях как о средстве информации, как об едином символе для всех живущих во Вселенной и наблюдающих всюду спиральные галактики. - Тогда я молчу, внимательный Ан. - Я узнаю, доктор, эти статуэтки! По твоим рассказам, рисункам, фотографиям! - Ан указал на соседнюю витрину. - Я забыл, как ты называл их... - Догу. В переводе с древнего это значит... - Одеяние, закрывающее с головой. Это я слышал от тебя, уяснил, запомнил. Они сделаны людьми, не знавшими металла. - Да, предшественниками японцев, еще в каменном веке. Пять тысяч лет назад. И тем не менее посмотри, с какой мнительностью воспроизведены все детали космического костюма, даже фильтры для дыхания, люки для осмотра механизмов, крепления этих люков.
Возвращались в Москву, но остановились в Индии, чтобы посмотреть на подлинные письмена, в которых тысячелетия назад описывались летающие огненные колесницы - виманы. "Сильным и прочным, - возглашал санскрит, - должно быть его тело, сделанное из легкого металла, подобное большой летящей птице. Посредством силы, которая таится в ртути и которая приводит в движение вихрь, колесница развивает силу грома... и она сразу превращается в жемчужину в небе". Под впечатлением всего прочитанного на древнем санскритском языке, которым прекрасно владел японец, Виленоль, Матсумура и Ан вышли из прохладного полумрака бывшего храма под солнечные лучи. Все, кроме Виленоль, сощурились - она кого-то высматривала. И, так же как в Паленке, ее щеки залились вдруг густым румянцем. Виленоль хотела и не смела себе верить - это был Петя! - В Москве вас люди заждались, - сказал ей японец. - Может быть, не только там, - загадочно ответила Виленоль. Добрый Ан ничего не понял. Японец тоже.
Глава вторая. ТЕНИ МИНУВШЕГО
Виленоль приехала в лесной домик к Ратовым на "малый концерт Вилены" задолго до назначенного времени. Арсений еще не возвратился из звездного городка. Дома была только Вилена. Она восхищалась своей внучатой племянницей, ее "подвигом зрелости", ее вспыхнувшим сценическим талантом, побывала уже на репетициях в театре, где ради новой артистки, признав ее необыкновеннее мастерство, возобновляли старинную пьесу. И для Вилены среди ее новых современников самой близкой стала Bиленоль. Они были, как сестры. И, как старшая сестра, "Вилена, встретив Виленоль и усадив ее рядом с собой на ступеньки веранды, задушевно спросила: - Так вот, сестренка моя из будущего, откройся мне! Почему мы так сурово обошлись с Петей тен-Кате? Виленоль смутилась, покраснела, потом оправилась: - Он предательски повел себя - выступил против Великого рейса, против своих и моих друзей. - Ах вот как? А ты не подумала, что никто из этих друзей не переменил своего отношения к Пете тен-Кате? Он ведь ничего другого не хотел, кроме блага человечеству. - Не надо меня уговаривать! - запротестовала Виленоль. - Может быть, найдем причину? - предложила Вилена. - А как? - удивленно взглянула на нее Виленоль. - Рассказывай. - О чем? - Все, что теперь помнишь о своей прапрабабке. - Об Аннушке? Но я ничего о ней как следует не знаю. - Как так ничего не знаешь? У меня тоже пробуждали генную память. Мне снились сны... сны из далекого прошлого... Тебе не снятся? - Нет. Я просто кое-что помню. - Давай попробуем представить себе жизнь твоей Аннушки Иловиной. - Право, я не знаю... Все так смутно... - Так что ты помнишь о ней... самое далекое? - Помню подвал... Окна под сводчатым потолком, а на нем разводы мокрых пятен. В окнах - серый колодец... - Это внутренний двор дома, - решила Вилена. - Ну еще? - Помню, что было весело, а почему - не знаю. Часто пар стоял в подвале. Помогала маме стирать... - Это Аннушка помогала, а не ты. - Ну конечно! И помню еще отца... разного... - Как это так разного? - Сначала в кепке, усталого... от него пахло машинным маслом... Наш город он называл Питером. - На заводе работал. - Потом - веселый такой, в матросской бескозырке, в тельняшке... Братик Андрюша все примерял тельняшку, а я - бескозырку... перед зеркалом. - Не ты, а Аннушка. - Прости, все путаю. И помню того же отца в бескозырке, но с пулеметными лентами крест-накрест на груди. Говорил, что буржуям - амба и еще про Зимний... - Это очень интересно. Значит, он был не только современником Великой Октябрьской революции, но и ее участником. - Помню его лицо. Была в нем и гордость, и строгость, и пыл борьбы. Хорошо помню потому, что все старалась перед зеркалом передать его выражение. - Так вот когда в твоей Аннушке начинали пробуждаться ее способности! - Я не знаю... И снова помню отца. В кожанке, в скрипучих ремнях. И все плакали... - Значит, уходил на фронт, - заключила Вилена. - Гражданская война. - Вспоминаю уже не подвал, а огромную пустую комнату, нетопленную... На потолке фигурки крылатых мальчиков. Интересно было заставлять братика Андрюшу принимать такие же позы. - Режиссерские замашки? - Ну что ты!.. Прежняя барыня проходила мимо бывшей своей гостиной с задранным носом, на нас и не смотрела... а раньше посылала меня за извозчиком. - Значит, в том же доме переехали... прачкины дети... - Интересно было представлять эту барыню перед зеркалом. Братик и мама смеялись. - Определенно актерские замашки. А барыня? Тоже смеялась? - Тоже. И совсем не сердилась. Помню, как учила и хвалила меня за произношение и понятливость. Артисткой она была. - Это уже факт биографии! И что еще? - Потом очень смутно... Ведь каждый, если начнет вспоминать свое прошлое, увидит лишь несвязные картинки... И еще засели у меня в памяти стихи. - Прочитай.
Часть вторая. ВИЛЕНОЛЬ
В затихшем воздухе берез Струятся ветви золотые... А. Блок
Глава первая. СЛЕДЫ ПРЕДШЕСТВЕННИКОВ
- Ты не можешь отправиться в такое путешествие, дорогой Ан! - воскликнула Виленоль. - Поверь, звездная сестричка, это очень важно, необходимо, даже полезно мне сейчас, - возражал Ан. - Только, если я буду подле тебя! - настаивала Виленоль. Молодой человек с выпуклым лбом, укрывшийся за скелетом динозавра, наблюдал за тощей фигурой этанянина, которого сопровождали низенький японец в очках и быстрая в движениях девушка с особенным, устремленным взглядом темных глаз. Эти три посетителя Палеонтологического музея Академии наук спорили около черепа бизона, жившего сорок тысяч лет назад в Якутии. Во лбу его было ровное отверстие с вмятиной вокруг. Японец объяснил, что пуля расплюснулась при ударе о лобовую кость, пробив ее прижатым к ней воздухом. Рана начала зарастать. Значит, ранение было прижизненным. - Сорок тысяч лет назад? - изумился Ан. - Насколько я узнал, изучил, понял вашу историю, в то время на Земле еще не было огнестрельного оружия. - Ты прав, внимательный Ан. Это первый из следов твоих предшественников на Земле. Еще на звездолете я обещал показать их тебе. - Я должен, обязан, горю желанием увидеть и все остальные следы! - Так отправимся в кругосветное путешествие! Самолет нам выделен, предложил японец. И тогда запротестовала Виленоль. - Я поеду с тобой, дорогой Ан, чтобы всегда быть рядом, - объявила она. - А как же твой театр и оживление исторических сцен? - Важнее дать тебе кровь... а может быть, и больше. Молодой человек от скелета динозавра незаметно проскользнул к выходу.
В серый, дождливый день, прикрывший лондонские улицы сплошным потоком мокрых зонтов, никто не обратил внимания на безволосого приезжего с огромными глазницами на безбровом лице, входившего в сопровождении европейской девушки и японца в один из британских музеев. Они остановились перед черепом неандертальца, найденного в свинцовом руднике Брокен-хила в Родезии и жившего около сорока тысяч лет назад. В черепе было ровное круглое отверстие на виске. И без каких-либо трещин. Так пуля пробивает стекло. Правой височной доли не сохранилось, как и бывает при пулевом ранении навылет. - Протостарцы не изучают, не знают, не помнят прошлого. Они даже уничтожают его в своей памяти. Насколько поучительнее у людей, - сказал этанянин. Виленоль радовалась всякому интересу Ана к окружающему. Это благотворно сказывалось на его здоровье. Сама же она выглядела усталой и печальной. Напрасно она надеялась, что смена впечатлений отвлечет от того, что так ее гнетет. Английская погода соответствовала ее настроению. Виленоль вышла из музея с опущенной головой. Она не заметила за углом насквозь промокшего молодого человека. Он старался ни в коем случае не попасться ей на глаза.
В пестром городе древних мечетей, сохранившем старинный восточный колорит, Матсумура знакомил Ана и Виленоль с памятниками древнейшей на Земле цивилизации - шумеров. Она появилась "взрывоподобно". Дикие племена тысячи лет назад вдруг стали заниматься земледелием, скотоводством, строить прекрасные города, обрели письменность. Сами шумеры так объясняли свою историю: "... из той части Персидского залива, что примыкает к Вавилону, появилось животное, наделенное разумом. И оно называлось Оанном. Все тело животного было, как у рыбы, а пониже рыбьей головы у него была другая, как у человека. Существо это днем общалось с людьми, но не принимало их пищи; и оно обучило их письменности, и наукам, и всяким искусствам. Оно научило их строить дома, возводить храмы, писать законы и объяснило им начала геометрии. Оно научило их различать семена земные и показало, как собирать плоды". Матсумура отыскал клинописную табличку с этой записью шумеров и еще древнее изображение неведомого существа. Все это хранилось когда-то в библиотеке царя Асурбанипала. На изображении, если отбросить стилизацию, можно было узнать человека, облаченного в скафандр. Шумеры сравнили эту одежду с рыбьей чешуей. Из экзотического восточного города неутомимый Матсумура "перенес" своих спутников в Мексику. Здесь друзей встречал Альберто Рус Луильи. Он обещал познакомить их с открытием своего прапрапрадеда, знаменитого археолога, носившего то же имя. В густой сельве, в непроходимых зарослях, обнаружен был древний город майя с великолепными храмами, величественными пирамидами... Его назвали Паленке. На вершине одной из пирамид высился изящный "Храм надписей". В недрах этой пирамиды прапрапрадед Альберто Рус Луильи нашел гробницу, поразив тем научный мир. Ведь древние майя, в отличие от египтян, не хоронили своих знатных людей в пирамидах. Однако открытие мексиканского археолога оказалось еще более значительным. Четыре года пробивался неистовый ученый по заваленным камнями коридорам к гробнице неизвестного вождя или жреца. На пороге ее оказались скелеты шести юношей и девушки, принесенных в жертву при церемонии погребения. Гробница была прикрыта надгробной плитой с изображением, в котором впоследствии разобрали чертеж ракеты с сидящим в ней космонавтом. Он полулежал в мягком кресле, готовый к взлету, руки его покоились на рычагах, ноги на педалях, за его спиной двигатель извергал пламя. Когда плита была поднята, под нею оказался саркофаг в форме ракеты. В нем сохранились кости, череп и частички распавшейся за более чем тысячелетие нефритовой маски. Ее удалось восстановить. И вот столетия спустя звездолетчик Альберто Рус Луильи с Аном, Виленоль и Матсумурой отправился в Паленке. Вместе с ними он спустился по освобожденным теперь лестницам и коридорам пирамиды к саркофагу. Матсумура наблюдал за реакцией своих подопечных. Войдя первой в гробницу, Виленоль вскрикнула, отскочив в сторону. Она почти наступила на изображение сидящего в ракете космонавта. Резной по камню чертеж был выполнен великолепно. Но особенно поражена была Виленоль маской захороненного, которую их друг мексиканец специально доставил сюда. На нее смотрело удивительное лицо - с огромным носом, тонкими губами и выразительными, едва ли не живыми глазами. Что-то странное, неземное чудилось в чертах маски. - Обратите внимание на нос! - указал Матсумура. - Он начинается выше бровей! Разделяет лоб на две части. Носолобый\ Извините, но я не знаю на Земле расы с такой отличительной чертой. - Неужели инопланетянин? - прошептала Виленоль. - Отмечаю, свидетельствую, заверяю - на меня, на моих собратьев с острова Юных, на этанянина он не похож, - заметил Ан. - Возможно, что это не пришелец из космоса, а далекий их потомок, заговорил японец. - И изображение на надгробной плите - символ его космического происхождения. Недаром иероглифы, обрамляющие изображение, расшифрованы как космические символы. Может быть, современники погребенного и не летали на ракетах, но помнили, что полеты связаны с высоким происхождением того, кого они хоронили. - Кстати, - вступил Альберто Рус Луильн. - То, что в этих местах летали по воздуху многие тысячи лет назад, - несомненный факт, в чем я постараюсь вас убедить. Виленоль чувствовала, что она по-настоящему увлечена. По сравнению с огромностью раскрывающихся перед нею тайн ее собственные невзгоды показались ей мелкими, ничего не значащими. После Ана и его друзей в гробнице с каменным чертежом побывал крутолобый молодой человек. Он долго и грустно смотрел на загадочную маску, и ему казалось, что с мудрым пониманием его безграничной печали смотрел на него неведомый вождь, жрец или пришелец, похороненный здесь. Без обычных предосторожностей выходил из "Храма надписей" крутолобый молодой человек. Он был весь под впечатлением виденного в склепе. Виленоль в последний раз оглянулась на пирамиду и изменилась в лице. Друзья даже испугались за нее. Однако Виленоль звонко засмеялась и стала уверять своих спутников, что в жизни своей не видела ничего более интересного. И она готова лететь хоть к самим звездным пришельцам. Никто не подумал, что настроение Виленоль вызвано не только следами тех, кто когда-то побывал на Земле.
И друзья полетели. Сначала в соседнюю Колумбию взглянуть в одном местном музее на золотой самолетик, который, очевидно, был украшением жреца или другой видной персоны - современника "носолобого", захороненного в пирамиде "Храма надписей". Эту вещицу изучали, сравнивали с птицами, рыбками, насекомыми, даже с чертежами самолетов, наконец, испытывали в аэродинамической трубе и признали моделью летательного аппарата. Матсумура, зная обо всем этом, запасся чертежом самолета двадцатого века и показал, как точно ложится золотой "амулет" на конфигурацию вычерченного самолета.
Особый сюрприз приготовил гостям Альберто Рус Луильи. Он предложил им сесть в старинный самолет, на котором здесь совершали прогулки туристы-путешественники, и взглянуть на побережье Перу с высоты. На этом самолете они подлетели к побережью Перу со стороны Тихого океана, в районе Писко. На горном склоне сверху открылся гигантский знак в виде трезубца, указывающего путь через горы. - Заметить этот знак тысячелетней давности можно только с большой высоты, - сказал Луильи. - Кто его мог видеть в древности? Для кого и кем он был создан? Самолет, следуя намеченной трассе, полетел через горы. Внизу мелькали руины былой цивилизации. Горы были непроходимы, но через них тянулась странная прямая линия. Обрываясь в ущельях, она возобновлялась на горных хребтах, увлекая все дальше и дальше в глубь горной страны. И она вывела самолет в каменистую пустыню Наска. С высоты путники увидели странные фигуры земных и неземных животных, размерами превышавших сотни метров. - С поверхности земли их не различить, - опять заговорил Луильи. - Но тем не менее они были выложены тысячелетия назад для неведомой цели. - Они походят на посадочные знаки! - вставил Матсумура. - Но для кого? Древние американские цивилизации не знали не только самолета, но даже колеса! Однако наибольшее потрясение испытали Виленоль и ее друзья, когда их самолет приземлился в неприветливой каменистой местности. Кто-то в древности провел здесь каменные дороги. Они ничего не соединяли, начинались с пустого места, обрывались перед пропастью. Эти дороги пересекались лучами прожекторов, подобно посадочным полосам на аэродромах времен расцвета винтовой авиации. Самолет старинной конструкции, требующий особенно хороших дорожек, легко опустился на древнюю многокилометровую плиту, словно специально для того и сделанную. Виленоль, а следом за нею Матсумура, Альберто Рус Луильи и, наконец, Ан вышли на каменистую дорогу, ровную, как стол, приподнятую над острыми бесформенными камнями пустыни. У Виленоль захватило дух еще при начале посадки. Она и теперь не могла как следует вздохнуть. От мысли, что она в том месте, где выходили из неведомых машин неведомые существа, летавшие на своих машинах над землей, когда ее предки орудовали еще дубинами в лесу, у ней даже закружилась голова. Были ли эти существа людьми или только походили на них? Она огляделась, словно отыскивая их, и остановилась взглядом на Ане. - Я здесь, - улыбнулся этанянин. - Мне теперь кажется, что я не первый, не единственный и не самый странный из тех, кто прилетел на Землю из космоса. Но я первый, кого люди сами привезли к себе. - Первый! Конечно, первый! - засмеялась Виленоль. - И я первый, кому дочь Земли отдала часть себя, чтобы он жил, мыслил, наблюдал, - закончил Ан. После пустыни Наска путешественников доставили к высокогорному озеру Титикака. "Здесь они расстались с Луильи. Еще в историческое время озеро было морским заливом. Но поднятие Анд вознесло за облака часть суши вместе с заливом, и оно превратилось в озеро. Путники осматривали остатки древнего мола. Поодаль виднелись руины старинного комплекса храмов Каласасава близ местечка Тиагуанако. Рядом стояли удивительные Ворота Солнца. - На них изображен инопланетный календарь. В году двести девяносто дней, а месяцев двенадцать, - сообщил японец, указывая на иероглифы в орнаменте. - Так ведь это же календарь Этаны! - взволновался Ан. - Наша планета делает двести девяносто вращений за время одного оборота вокруг светила. Правда, у нас спутника Луны нет, но зато у нас дюжинный счет. - Извини нас, друг Ан. Не потому ли в десяти циклах из двенадцати, изображенных на Воротах, по две дюжины дней, а в двух - по одному добавочному дню. - Этаняне старались свести все к дюжинам. Но как мог попасть календарь Этаны на Землю? Не пойму, не догадываюсь, не могу объяснить, - сокрушался Ан. - Может быть, кто-то побывал до землян на твоей планете, - предположил Матсумура. - И я подозреваю кто. Его звали на Земле Кон-Тики. Он, по преданию, прилетел с другой звезды, создал здесь государство инков, построенное на удивительных для людей того времени началах: труд был обязателен для всех (даже "первый инка" трудился на отведенном ему поле), общепринятым было презрение к богатству, золото использовалось только тогда, когда требовались его особые свойства, хлеб был бесплатный для всех. Каждый, дожив до пятидесяти лет, мог больше не трудиться и поступал на иждивение общины. Работающие на рудниках обретали такое право раньше. Впоследствии все это забылось. - Увы, это не наши принципы! - вздохнул Ан. - Это ваши теперешние принципы, основа вашего нового общества, отличительная особенность Земли. Как жаль, что никто из протостарцев Этаны, видевших Кон-Тики на моей планете, ничему не научился у него, а теперь и не помнит его. - Нельзя жить без памяти... Потому люди и ищут следы пришельцев, побывавших на Земле.
С Анд путешественники перелетели на одинокий и загадочный остров Пасхи, "остров устремленных вдаль взглядов", как местные переводят его название. С берегов острова в океанскую даль вечно смотрят исполинские статуи, неизвестно кем и для чего поставленные здесь. Чужепланетные их лица как бы говорят о том, что они не дело рук людей. Недаром в преданиях местных жителей говорится о небесных пришельцах... Такие же предания были и в Южной Америке, и в стране древних майя. Всюду говорилось, что когда-то Сыны Солнца (у ацтеков - Кетсалькоатль, у майя Кукулькан (это одно понятие на разных языках - Пернатый, Летающий бог-змея), у инков - Кон-Тики (Сын Солнца, Солнечный) спускались с неба с громом без огня и учили людей знаниям и человеколюбию, потом улетели, пообещав вернуться...
С острова Пасхи Матсумура с друзьями перелетели в пустыню Сахара, на плато Тассили, в скалы Сефара, напоминавшие руины гигантского города. Эти скалы, иссушенные ветрами, обожженные солнцем, хранили бесценные сокровища прошлого. Японец провел путников к хорошо известному ему месту. Он плеснул на скалу водой, и на камне проступило древнее наскальное изображение водолаза или космонавта в скафандре с герметическим шлемом, с широким воротником, в который легко прошла бы голова, в одежде, спадающей вертикальными складками. Во всем облике изображенного чувствовалась загадочная мощь. - Великий бог марсиан! - воскликнул Ан. - Знаком с ним еще со звездолета! Японец улыбнулся: - Я никогда не расстаюсь с этим рисунком.
На этот раз молодой крутолобый человек ожидал путешественников на родине Матсумуры, в тесном городе, где дома продолжали беспредельно расти вверх, где по улицам нельзя было протолкнуться, хотя транспорт и ушел под землю, в трубы. Поэтому молодому человеку легко было остаться незамеченным и наблюдать издали за Виленоль и ее спутниками. В музее Токийского университета Ан еле передвигался на своих тонких ногах - он слишком устал от путешествия и впечатлений. Виленоль не на шутку встревожилась за него. Но даже он вскрикнул при виде каменной статуи: - Это же Великий бог марсиан из Тассили! Тот же шлем, тот же воротник, тот же скафандр! - Посмотри еще рядом, - посоветовал Матсумура. - Ты увидишь, внимательный Ан, скульптуру столь же древнюю, но на ней отчетливее проработаны очки, которые и ты поначалу носил на Земле, герметический шлем, орнамент скафандра... - Помню, добрый доктор. Ты говорил на "Жнзни-2" о спиралях как о средстве информации, как об едином символе для всех живущих во Вселенной и наблюдающих всюду спиральные галактики. - Тогда я молчу, внимательный Ан. - Я узнаю, доктор, эти статуэтки! По твоим рассказам, рисункам, фотографиям! - Ан указал на соседнюю витрину. - Я забыл, как ты называл их... - Догу. В переводе с древнего это значит... - Одеяние, закрывающее с головой. Это я слышал от тебя, уяснил, запомнил. Они сделаны людьми, не знавшими металла. - Да, предшественниками японцев, еще в каменном веке. Пять тысяч лет назад. И тем не менее посмотри, с какой мнительностью воспроизведены все детали космического костюма, даже фильтры для дыхания, люки для осмотра механизмов, крепления этих люков.
Возвращались в Москву, но остановились в Индии, чтобы посмотреть на подлинные письмена, в которых тысячелетия назад описывались летающие огненные колесницы - виманы. "Сильным и прочным, - возглашал санскрит, - должно быть его тело, сделанное из легкого металла, подобное большой летящей птице. Посредством силы, которая таится в ртути и которая приводит в движение вихрь, колесница развивает силу грома... и она сразу превращается в жемчужину в небе". Под впечатлением всего прочитанного на древнем санскритском языке, которым прекрасно владел японец, Виленоль, Матсумура и Ан вышли из прохладного полумрака бывшего храма под солнечные лучи. Все, кроме Виленоль, сощурились - она кого-то высматривала. И, так же как в Паленке, ее щеки залились вдруг густым румянцем. Виленоль хотела и не смела себе верить - это был Петя! - В Москве вас люди заждались, - сказал ей японец. - Может быть, не только там, - загадочно ответила Виленоль. Добрый Ан ничего не понял. Японец тоже.
Глава вторая. ТЕНИ МИНУВШЕГО
Виленоль приехала в лесной домик к Ратовым на "малый концерт Вилены" задолго до назначенного времени. Арсений еще не возвратился из звездного городка. Дома была только Вилена. Она восхищалась своей внучатой племянницей, ее "подвигом зрелости", ее вспыхнувшим сценическим талантом, побывала уже на репетициях в театре, где ради новой артистки, признав ее необыкновеннее мастерство, возобновляли старинную пьесу. И для Вилены среди ее новых современников самой близкой стала Bиленоль. Они были, как сестры. И, как старшая сестра, "Вилена, встретив Виленоль и усадив ее рядом с собой на ступеньки веранды, задушевно спросила: - Так вот, сестренка моя из будущего, откройся мне! Почему мы так сурово обошлись с Петей тен-Кате? Виленоль смутилась, покраснела, потом оправилась: - Он предательски повел себя - выступил против Великого рейса, против своих и моих друзей. - Ах вот как? А ты не подумала, что никто из этих друзей не переменил своего отношения к Пете тен-Кате? Он ведь ничего другого не хотел, кроме блага человечеству. - Не надо меня уговаривать! - запротестовала Виленоль. - Может быть, найдем причину? - предложила Вилена. - А как? - удивленно взглянула на нее Виленоль. - Рассказывай. - О чем? - Все, что теперь помнишь о своей прапрабабке. - Об Аннушке? Но я ничего о ней как следует не знаю. - Как так ничего не знаешь? У меня тоже пробуждали генную память. Мне снились сны... сны из далекого прошлого... Тебе не снятся? - Нет. Я просто кое-что помню. - Давай попробуем представить себе жизнь твоей Аннушки Иловиной. - Право, я не знаю... Все так смутно... - Так что ты помнишь о ней... самое далекое? - Помню подвал... Окна под сводчатым потолком, а на нем разводы мокрых пятен. В окнах - серый колодец... - Это внутренний двор дома, - решила Вилена. - Ну еще? - Помню, что было весело, а почему - не знаю. Часто пар стоял в подвале. Помогала маме стирать... - Это Аннушка помогала, а не ты. - Ну конечно! И помню еще отца... разного... - Как это так разного? - Сначала в кепке, усталого... от него пахло машинным маслом... Наш город он называл Питером. - На заводе работал. - Потом - веселый такой, в матросской бескозырке, в тельняшке... Братик Андрюша все примерял тельняшку, а я - бескозырку... перед зеркалом. - Не ты, а Аннушка. - Прости, все путаю. И помню того же отца в бескозырке, но с пулеметными лентами крест-накрест на груди. Говорил, что буржуям - амба и еще про Зимний... - Это очень интересно. Значит, он был не только современником Великой Октябрьской революции, но и ее участником. - Помню его лицо. Была в нем и гордость, и строгость, и пыл борьбы. Хорошо помню потому, что все старалась перед зеркалом передать его выражение. - Так вот когда в твоей Аннушке начинали пробуждаться ее способности! - Я не знаю... И снова помню отца. В кожанке, в скрипучих ремнях. И все плакали... - Значит, уходил на фронт, - заключила Вилена. - Гражданская война. - Вспоминаю уже не подвал, а огромную пустую комнату, нетопленную... На потолке фигурки крылатых мальчиков. Интересно было заставлять братика Андрюшу принимать такие же позы. - Режиссерские замашки? - Ну что ты!.. Прежняя барыня проходила мимо бывшей своей гостиной с задранным носом, на нас и не смотрела... а раньше посылала меня за извозчиком. - Значит, в том же доме переехали... прачкины дети... - Интересно было представлять эту барыню перед зеркалом. Братик и мама смеялись. - Определенно актерские замашки. А барыня? Тоже смеялась? - Тоже. И совсем не сердилась. Помню, как учила и хвалила меня за произношение и понятливость. Артисткой она была. - Это уже факт биографии! И что еще? - Потом очень смутно... Ведь каждый, если начнет вспоминать свое прошлое, увидит лишь несвязные картинки... И еще засели у меня в памяти стихи. - Прочитай.