Страница:
Кирилл Казанцев
Суперкоп. Черный трафик
Глава 1
Алексей узнал его сразу, того самого «камазиста», который просил подвезти Катю. Наверное, от неожиданности, от страшной догадки силы оставили его, а бок справа пронзила острая боль. Обида на себя, дикая злость на мелкие человеческие слабости, от которой из глаз брызнули слезы. Глупо, глупо, глупо! Он попытался отмахнуться, но его достал новый удар ножом прямо в грудь. И снова боль, огненная, жгучая, и мысль, что это конец…
Он еще пытался сопротивляться, но руки не слушались, глаза застилала мутная пелена, а сознание уже ускользало. Сколько рассказов было о таком, только не верилось, что с ним самим именно это может случиться. И сейчас не хотелось верить. Он даже не сопротивлялся, а цеплялся за жизнь. Скрюченными холодеющими пальцами, непослушными ногами… убивают его… конец…
Маршрут был отработан, и те, кому следовало получить, получали свое. В результате «Газель» с астраханскими номерами продвигалась по дорогам нескольких областей без проблем. Алексей Лажкин приезжал в Екатеринбург раз двадцать, если не больше. Он вообще перевозкой грузов по стране занимался уже много лет и знал все правила и тонкости этой работы. Одно из них гласило, что останавливаться надо только вблизи постов ГИБДД или дорожных магазинчиков и кафе, возле которых кучкуются дальнобойщики.
Говорят, что раньше, еще в далекие советские времена, когда машин на дорогах было мало и самих дорог было мало, существовало понятие «шоферское братство». Алексею рассказывал об этом сосед, который всю жизнь проработал шофером. По его словам, в дороге на загородной трассе тебе всегда помогут, отдадут чуть ли не последнее, если ты попал в беду. Машина ли сломалась, деньги ли кончились, бензин ли. Не остановиться, если видишь за городом машину с поднятым капотом, было просто признаком непрофессионализма. В те годы никто и не слышал о бандитах, о рэкете, о грабежах на дорогах. Что-то такое в фильмах иногда показывали, но водители всегда относили это к выдумкам режиссеров и их незнанию шоферской жизни.
Так было до войны, после войны. Так было, если верить соседу, в шестидесятые и семидесятые. Рассказывать заслуженному шоферу, что еще совсем недавно творилось на дорогах, причем руками не только бандитов, но и инспекторов ГАИ-ГИБДД, Лешка не рисковал. Боялся, что сосед не поверит и примет все за шоферские байки. А может, не хотел старика расстраивать. Пусть живет воспоминаниями безоблачной молодости.
Сейчас от шоферского братства осталось только братство «дальнобойщиков». Сложилась целая каста, профессиональный клан. Эти люди друг друга понимали, они хорошо знали, что это за труд, поэтому ценили его, уважали и охотно делились между собой советами, моторным маслом и много еще чем. Одно слово – дорога!
Алексей Лажкин надолго машину не покидал. Брезентовый тент на кузове он давно сменил на герметичную будку с навесными замками, но привычка осталась прежней – быстренько забежать в магазин, купить самого необходимого и опять в кабину. Утром и вечером он позволял себе достать газовую конфорку, подключить к ней шланг от укрепленного в кузове баллона и приготовить себе горячий завтрак или ужин, а вот в обед, чтобы не терять время, можно обойтись бутербродами и чаем из термоса, но без горячей пищи все равно никак нельзя, запросто желудок угробишь. Поэтому он и сейчас забежал в придорожный магазинчик, купил хлеба, минералки и кое-чего пожевать.
– Э, слышь, брат! – поднял, привлекая внимание, руку парень, стоявший возле «КамАЗа» с уфимскими номерами, когда Алексей уже подходил к своей «Газели».
Он остановился, привычно покручивая на пальце кольцо с автомобильными ключами. С парнем была девушка, довольно симпатичная, но с грустными заискивающими глазами.
– Ты не в сторону Екатеринбурга? – спросил парень, подходя с девушкой к нему.
– Туда, а что за беда?
Парень был типичным дальнобойщиком – и короткие просторные штаны, в которых не так жарко весь день проводить в кабине, и рубашка нараспашку, чтобы не потело тело, и сандалии-плетенки на ногах. Кто весь день за баранкой, тот знает, как ноги потеют.
– Да знакомую подхватить бы. Она с нами ехала, а тут компрессор полетел. Чего ей с нами торчать на дороге, не подхватишь? У тебя же «Газель», почти легковушка!
Алексей посмотрел на девушку. Двадцать два, может, двадцать четыре. Одета скромненько и не по-дорожному. Юбочка короткая, босоножки на каблучке. Видимо, рассчитывала из дома в кабину, а из кабины сразу в городскую среду. Это понятно. Глаза Алексея невольно задержались на огруглых гладких девичьих коленках, и он, поспешно отведя глаза, согласно кивнул. Ехать уже недалеко, каких-то триста верст, после обеда уже на месте будет. А с девушкой намного веселее в дороге.
– Ой, спасибо вам огромное! – Ее рука так доверчиво легла на сгиб локтя Алексея и мягко чуть сдавила. – Там мама волнуется, она в больнице лежит, а я на каникулы еду.
– Ладно-ладно, – покровительственно кивнул Алексей. – Поехали. Не на себе же потащу, чай, машина везет.
– Спасибо, братан, – крепко, по-шоферски, пожал руку Алексею парень, – выручил. Ну, Катюха, счастливо тебе, матери привет передавай. – Он махнул рукой и торопливо пошел в сторону кафе.
Алексею показалось немного странным, что у парня чистые руки. Не в том смысле, что они должны быть у него в грязи, а просто у «камазистов» они не отмываются, потому что часто приходится что-то ремонтировать. Недаром ведь говорят, если ты за рейс ни разу не перебортировал колесо, то ты не «камазист». Уж как минимум у них у всех грязные ногти. Тем более в пути.
Но эти мысли быстро промелькнули и исчезли, потому что впереди игриво покачивалась легкая юбчонка, а из-под нее виднелись стройные загорелые ножки. Алексею было чуть за сорок, и ничто человеческое ему, естественно, не чуждо. Чем черт не шутит, а вдруг что и выйдет. Вон как она ручку на него положила да чуть сдавила. Как будто намекала: ты только возьми меня с собой, а уж я в долгу не останусь. Жаль, в лесополосу не свернешь, а то вообще проблем бы не было. Кабина просторная, прямо тут можно и завалить ее. А так… где-нибудь возле КП остановиться, чуть в сторонке…
Какая-то осторожненькая мыслишка мелькнула на горизонте сознания и сразу исчезла. Да ладно! Чего там! Двери запру, бита под сиденьем… Но и эта мысль быстро ускользнула. В голове лишь пульсировали гладкие загорелые колени и набухшие соски, которые топорщились из-под цветной футболки. Тонкий кружевной лифчик подчеркивал форму груди, манил к ней. Алексей вдруг вспомнил, что именно девичьего тела он давно уже не ощущал в своих руках.
Женщины были и тридцатилетние, и сорокалетние, но это все не то. Там грудь, как правило, обвисшая, и бедра дряблые, да еще с целлюлитом. А тут вот только руку протяни – и упругая высокая грудь, и соски, не огрубевшие за время кормления детей, и шелковистая кожа бедер, и…
Алексей улыбнулся своим мыслям, продолжая смотреть на дорогу и крутить руль. Лента асфальта неслась прямо на него, мелькали встречные машины, а руки вспоминали ощущения из своей молодости. Трепетное девичье тело, томное волнение, когда она стыдливо прикрывается, стесняется и при этом готова позволить тебе все, но… Но только ты должен соблюсти правила и сам добиться ее. Не может же она быстро согласиться, это же не по-девичьи.
Обычный дорожный треп, который Алексей все пытался свести на нужную ему игривую тему, вдруг прекратился. Катя, как ему представилась девушка, неожиданно замолчала и поморщилась. На его вопросы она только отнекивалась и отвечала, что все нормально. Мелькнула недовольная мысль, что у девушки могут быть месячные, и все планы в таком случае полетят к черту.
Катя попросила воды, бросила в рот какую-то таблетку, запила из пластиковой бутылки и съежилась, прислонившись к дверке. Она сидела так несколько секунд, а потом ее начал колотить озноб, руки, сжимавшие плечи, стискивались в кулачки. Алексей с неудовольствием подумал, что Катя может оказаться наркоманкой и сейчас у нее элементарная ломка.
Но тут стало еще хуже. Девушка запрокинула голову, закатила глаза и начала сползать с сиденья. Алексей успел подумать, что она его разыгрывает, что это какая-то сексуальная игра. Ведь при припадках кожа меняет свой цвет, какие-то другие признаки имеются, говорящие о том, что человек нездоров. И они появились. Изо рта девушки вдруг появилась пена. Сначала немного, белая, пузыристая, потом она превратилась в густую массу и потекла на грудь.
Алексей резко нажал на тормоз, свернул на обочину и заглушил двигатель. Он выскочил из машины, обежал ее с другой стороны и, матерясь на себя и на весь белый свет, стал вытаскивать Катю из машины. С одной стороны, он боялся испачкаться, его самого от такого зрелища начало тошнить, а с другой – он понимал, что девушке нужен свежий воздух и необходимо принять лежачее положение. Но как бы она не захлебнулась своей пеной. Лучше, наверное, позвонить «112» и вызвать «Скорую помощь».
Катя вдруг начала вырываться, ее взгляд прояснился:
– Там в сумочке… лекарство… в кабине…
Эх!.. Алексей оставил ее сидеть на траве и метнулся в кабину. Не могла, дура, предупредить! С такими припадками – и в дорогу! И друг ее не предупредил! Мать-перемать!
Он вскочил на подножку и протянул было руку к сумочке, как вдруг почувствовал укол в заднюю часть бедра. Не успев испугаться и даже понять, что это может означать, Алексей мгновенно ослабел и попытался уцепиться руками за дверку или за сиденье, но нога соскользнула с подножки, и он больно ударился коленом. Сквозь шум в ушах он услышал, что рядом вроде остановилась машина. Потом чьи-то руки схватили его за бока и затолкали в «Газель». Ну вот, теперь он сам припадочный!
Какой-то человек сел на его место за руль и завел мотор. Мужские руки держали Алексея за плечи, чтобы он не упал, не ткнулся головой в приборную панель, а машина свернула с шоссе на грунтовую дорогу и поехала вдоль лесополосы. Потом кусок поля, опушка леса. Тревога, затем ясное понимание происходящего стали заполнять сознание. А с ним постепенно возвращались и силы…
Если бы Антона Копаева спросили, горд ли он полученным орденом, повышением в звании, он бы посмотрел на этого человека с удивлением. Вот и теперь, когда непосредственный руководитель Антона, начальник Управления собственной безопасности ГУВД по Екатеринбургу и Свердловской области полковник Быков сообщил, что Антон представлен к ордену, молодой лейтенант удивленно посмотрел на него.
– Ты окончательно забыл, что служишь не себе лично и не из чувства мести, – строго напомнил Быков. – Ты служишь людям, своему городу. Это твоя работа, Антон. А за хорошо выполненную работу у нас принято поощрять…
Алексей Алексеевич Быков еще много чего говорил. И о звании старшего лейтенанта полиции, и об ордене Мужества. Мудрый Быков все понял правильно, он ни на миг не ослаблял внимания к своего молодому сотруднику, не забывая, как встретился с ним в отдаленном районе, где свершилась месть, где Антон выполнил свою клятву и настиг убийцу своей матери.
Это было больше года назад. Много воды утекло с тех пор, как Антон согласился перейти в Управление собственной безопасности и продолжить борьбу с преступниками в погонах. Только уже не из чувства мести, а из чувства гражданского долга. И не сомневался мудрый Быков, что не скоро утихнет у Антона внутри боль, что каждое новое дело будет для него делом личным.
Услышав о повышении и награде, Антон в первый момент подумал, что для него награды за службу как кощунство. Потом попытался убедить себя, что это хорошо, что мама, если бы была сейчас жива, гордилась бы им. А зачем этот орден нужен еще? Ведь надеть его с новой формой Антон сможет еще не скоро. По крайней мере, полковник Быков, как сам признался, намерен использовать Антона в секретных операциях под прикрытием достаточно долго, до тех пор, пока его уже нельзя будет использовать в этом качестве. Антон понял это так, что до тех пор, пока его лицо не примелькается в городе.
Сегодня Быков встречу назначил не на конспиративной квартире, как это делалось раньше, а в лесу. Два километра после поворота на Лебяжье. Так было написано в письме, которое Антон получил по электронной почте. Однако, когда они наконец встретились в условленном месте, Антон понял, что его вызвали не на место происшествия и не по какой-то другой причине, связанной с этим местом в лесу.
– Тебе без разницы, а я уже и не помню, когда вот так спокойно бродил среди деревьев, – сказал Быков и неторопливо пошел, прикасаясь руками к березкам, наклоняясь к еловым лапам и нюхая хвою.
– Беда-а! – покачал Антон головой. – А я думал, что вам эмоции не присущи. Вы меня все чаще поражаете, Алексей Алексеевич!
– Да? – задумчиво ответил Быков. – Может быть. Но вообще-то я спешу в райцентр, а встретиться с тобой перед отъездом мне не удалось, так что сочетаю приятное с полезным.
Антон мысленно чуть ли не сплюнул. Вот так всегда. Только вдруг начнешь верить, что умный, холодный, железный полковник Быков тоже человек из плоти и крови, как нет! Опять попадаешь впросак.
– Алексей Алексеевич, – хитро прищурился он, глядя на рыжее, безбровое, как будто с подпалинами, лицо Быкова, – а какое ваше любимое дерево?
– Дерево? – переспросил полковник, потом помолчал и задумчиво повторил: – Дерево.
– Да, дерево.
– Не знаю, баобаб, наверное. Ты, давай не отвлекайся, Антон. У меня вообще-то времени мало. Значит, так, – лицо Быкова сделалось серьезным и сосредоточенным, – на сегодняшний день у нас есть основания полагать, что в область регулярно поступает контрабандный продукт. А именно – черная икра.
– Эх ты! – удивился Антон. – А что, есть смысл привозить ее контрабандой? Ее так много потребляют и она так дорога?
– С особенностями промысла черной икры и ситуацией в стране ты познакомишься позже, пороешься в компьютере. Я скажу лишь только, что маленькая баночка в несколько десятков граммов стоит больше тысячи рублей в розничной продаже, а на черном рынке килограмм ее – уже десятки тысяч. Добыча, к твоему сведению, в России на несколько лет приостановлена для восстановления популяции осетровых. Есть несколько рыбзаводов, которые выращивают рыбу и добывают икру, но это мелочь.
– То есть все остальное – чистое браконьерство, – догадался Антон. – Если в других областях ситуация выглядит так же, как и в нашей, то в каких же объемах браконьеры вылавливают нерестящуюся рыбу?
– Думаю, Антон, что в страшных объемах, и думаю, что соответствующие органы там напрочь прогнили и… провоняли рыбой. Но вернемся на уральскую землю. Ты в торговле и экономике не очень силен, поэтому я тебя немного просвещу. Установить поставщика не удастся, как бы мы этого ни хотели. В накладных, договорах поставки будет указан какой-нибудь перекупщик, которого мы никогда не найдем. Это или фирмы-однодневки, или вообще просто изготовленные или подделанные печати. Но по накладным проходит очень маленькое количество икры, большая часть идет нелегально. Представь, у тебя по накладным числится на складе десять килограммов икры. Ты реализуешь их все, а по документам показываешь только килограмм. То есть подкладываешь все новые и новые партии под старые накладные. Икра, конечно, имеет обыкновение, как и любая рыбная продукция, портиться, поэтому до бесконечности в такие игры играть нельзя, но учти, что точек много, а икры на каждой мало. В супермаркетах – это одно, а вот в ресторанах – совсем другое.
– У меня к вам сразу масса вопросов, – сказал Антон, идя рядом с Быковым, где это позволял лес, – но я задам только главные. А кордоны на дорогах ничего не дают? Или вы в целях секретности операции их не выставляли?
– Умный мальчик, – хмыкнул Быков вместо ответа.
– Ясно, – кивнул Антон. – Этот комплимент следует понимать так, что борьба с контрабандой икры в области стала походить на бой с трехглавым змеем.
– Со змеем-невидимкой!
– Значит, обыск машин ничего не дает и ни разу не дал. В поездах тоже ничего найти не удалось. Судя по стоимости черной икры, на которую вы намекали, Алексей Алексеевич, смею заверить, что у нас грандиозная утечка информации. Но специфика, с которой я успел познакомиться и о которой нам говорили в институте, заключается в следующем. Если кто-то хочет отвести от себя подозрения, то он пожертвует малым ради большего. В шахматах это называется «гамбит». Здесь же никто не сдает, не вылавливает мелкие партии, чтобы протащить крупные. Почему? Я думаю, что причина одна – за этой контрабандой стоит кто-то из высокопоставленных полицейских. И он не просто крышует этот бизнес, он его организатор и хозяин.
– Объяснись, – потребовал Быков.
– А чего здесь объяснять, когда все очевидно. Товар имеет баснословную цену на черном рынке. И кто-то умудрился не просто создать, а тщательно подготовить и умело охранять канал поставок – это под силу только старшему офицеру полиции, имеющему высокую должность в областном ГУВД. Такой вот практически неуловимый канал.
– Правильно мыслишь, – похвалил Быков. – Надеюсь, что остальные вопросы у тебя отпали. Например, почему это вдруг мы заинтересовались икрой?
– Не все.
– Правильно, – снова повторил Быков с еле заметной усмешкой. – Вот ты этим делом и займешься. Я вернусь сегодня, но очень поздно. Твоя задача – познакомиться подробно с этой «кухней» в стране и подготовить план работы по обнаружению, внедрению и разоблачению преступной группировки, во главе которой стоит офицер полиции нашего ГУВД. Если вопросов нет, то я уехал.
Задавать вопросы на этой стадии – бессмысленное занятие, хотя у Антона их были десятки. Наверное, Быков прав. Пока не погрузишься в проблему с головой, задавать вопросы не стоит. И времени терять тоже не стоит. По мере ознакомления многие вопросы действительно отпадут сами собой.
Антон возвращался домой, когда на улице было уже темно. Давно отправились по домам смотреть вечерние сериалы бабушки, давно загнали домой детвору из дворовых площадок. Да и молодежь уже не бродит парочками по вечернему и ночному городу, теперь можно ходить в ночные клубы.
Это было правило, одно из многочисленных, которые Антон придумал и установил для себя. Всегда помнить о возможной слежке за собой и независимо от ее наличия всегда принимать меры к тому, чтобы сбросить хвост, то есть уйти от возможного наблюдателя. Он вступил в борьбу с очень опасным противником, безжалостным, хитрым, обладающим большими возможностями. Он охотится не просто на преступников, а на преступникров в погонах. А у них есть техника, возможности, опыт. У них есть помощники. Часть из них такие же преступники, а часть просто выполняет приказы, не зная, что отдающий их офицер – сам преступник, а человек, за которым он приказывает следить, тоже сотрудник полиции.
Чем позже ты возвращаешься домой, тем больше гарантия, что кто-то увидит тебя входящим в свой дом, в свою квартиру. Чем меньше людей знает, где ты живешь, тем дольше ты вообще проживешь. И уж, конечно, процедура попадания в квартиру. Все эти хитроумные «маяки», которые во множестве использовал Антон, чтобы быть уверенным, что в его отсутствие в квартиру не проникали посторонние. И, только убедившись, что его «маяки» целы и не тронуты, он входил и позволял себе расслабиться.
Это было необходимо, потому что нельзя постоянно находиться в напряжении. Даже металл от этого «устает», даже стальная пружина боевого взвода ослабевает, если держать пистолет со взведенным курком. И пистолет может дать осечку, и человек.
А еще Антон испытывал удовольствие от того, что у него все-таки был дом. Свой настоящий дом. Когда погибла мать, он учился в школе, а несовершеннолетним детям в нашей стране жить в одиночку в своей квартире запрещено. Получилось, что и квартиру иметь им тоже запрещено, потому что Антона сразу определелили в школу-интернат, а квартиру забрала районная администрация. Правда, с обещанием предоставить аналогичную по мере достижения совершеннолетия и выпуска из школы-интерната.
Но из школы Антон отправился служить в армию. Отправился не только добровольно, но и тщательно готовился к этому. И его с удовольствием взяли, как он и просил, в воздушно-десантные войска. И не просто в ВДВ, а в разведподразделение, учитывая его спортивные достижения. Потом он вернулся и поступил в Юридический институт МВД России. По правилам обучения курсанты должны жить в казарме, и квартиру Антону опять не дали. А потом не дали, потому что он отправился по распределению в район.
И вот теперь, спустя почти десять лет, у него наконец был свой дом. Это не просто стены, это место, где можно побыть самим собой, где можно отгородиться от всего мира, где можно хранить дорогие тебе вещи. Это место, где человек создает себе свой собственный маленький мирок, отдушину.
Все было привычно, все делалось почти механически. Переодеться, умыться, сунуть в микроволновку тарелку, включить чайник, потом телевизор и откинуться на спинку кухонного мягкого уголка. Новости, события в городе и области, события в стране, в мире. А после ужина – обязательная работа в Интернете. Поиск информации, нужной для выполнения текущего задания.
То, что рассказал сегодня Быков, было для Антона ново. Он никогда не задумывался о стоимости черной икры, поскольку никогда ее сам не покупал. О том, что она вроде как дорогая, он, конечно, слышал, но не более того. Теперь же, порывшись в Интернете, Антон столкнулся с такой информацией, которая перевернула его представление об этом производстве и этом бизнесе.
Оказалось, что с 1 августа 2007 года вступили в силу поправки к Федеральному закону «О рыболовстве и сохранении водных биологических ресурсов» об уничтожении конфискованной (добытой преступным путем) икры осетровых пород рыб. Какая-то часть икры при добыче для целей воспроизводства (так называемые научные квоты) и акклиматизации выбраковывалась, то есть признавалась негодной к оплодотворению и производству малька. Такая икра направлялась на промышленную переработку и дальнейшую реализацию в торговые сети России, считаясь легальной и законно добытой.
Антон сделал себе пометку разобраться с этим вопросом подробнее. Наверное, есть какие-то нормативы, правила, что-то, на чем можно злоумышленников как-то вычислить. Но следующая информация заставила его пересмотреть свое решение. Оказалось, что позднее продажа икры из научных квот была все же запрещена. Из этого же источника Антон почерпнул информацию, что в торговых сетях продается только икра, полученная в аквакультурных хозяйствах от выращенных в них рыб осетровых пород. Производство и продажа такой икры в России законом не ограничены. Потом Антон нашел ссылку, что в 2007-м планировался к принятию законопроект о введении в России госмонополии на вылов осетровых и продажу черной икры сроком на ближайшие 15 лет, однако на данный момент не вышло ни одного распоряжения правительства или законодательного акта, запрещающего продажу черной икры.
Ну, что же, теперь все ясно. Лично кому-то в правительстве нужно, чтобы законная добыча черной икры на рыбных фермах оставалась в частных руках, то есть в их руках. Легальный и страшно дорогой бизнес. Дороже только торговля наркотиками и оружием. А что все-таки с ценами? Антон полез по объявлениям и уже через десять минут был совершенно ошарашен. По ссылкам он выяснил, что, например, в 2005 году у них в городских магазинах икра русского осетра стоила 230 евро за килограмм, а в супермаркетах даже 450 евро. Очень выгодно оказалось поставлять икру за границу, потому что в Европе она шла в розницу уже дороже – 1000 евро за килограмм. Дешевле всего шла севрюжья икра, 200 евро за килограмм.
На московских продуктовых рынках торговать черной икрой оказалось тоже весьма прибыльно. 500-граммовая баночка белужьей икры стоила в среднем 20 000 рублей. А дальше Антона ждал сюрприз. Он узнал, что в России большая часть оборота черной икры приходится на черный рынок. По некоторым исследованиям, официальная добыча этого деликатеса в России в 2010 году составила 19 тонн, а нелегальная – около 225 тонн. На порядок выше!
Антон нашел прайс ближайшего супермаркета. Икра черная осетровая зернистая «Классик Малосол», 50 г – 2280 рублей. Он прикинул размеры этой баночки и согласно кивнул головой. Да, очень выгодно, потому что большие деньги платят за малый объем! Удобно транспортировать, не надо нанимать «КамАЗы», товарные вагоны, самолеты. На несколько миллионов можно привезти на стареньких «Жигулях». Вон 100-граммовая баночка стоит 4480 рублей, а 250-граммовая – 13 000. Несложно подсчитать, что килограмм стоит 52 тысячи, и догадаться, что оптовая цена гораздо меньше, пусть 30 тысяч за килограмм. Сколько в те же самые старенькие «Жигули», чтобы не привлекать внимания, можно нагрузить? Даже если килограммов сто, за одну ходку получается три миллиона.
Пора было начинать продумывать план работы. Антон снова уселся за ноутбук и открыл чистую страницу электронного документа. Итак, задача ясна – выйти на высокопоставленного офицера ГУВД. Цель? Доказать преступную деятельность, разоблачить преступную группировку, которую данный человек создал. А коль скоро известен преступный промысел, то и пути подхода напрашиваются сами собой. Выйти на этот бизнес можно через канал поставки черной икры.
И пошли нумероваться пункты. Задание агентуре в торговой среде и близкой к инспекторам ДПС. Задание агентуре в уголовной среде, которая тяготеет к экономическим преступлениям. Задание агентуре среди «быков» – людей, имеющих спортивную или боевую подготовку, которых уголовные авторитеты используют для охраны, силовых акций и прочего.
Он еще пытался сопротивляться, но руки не слушались, глаза застилала мутная пелена, а сознание уже ускользало. Сколько рассказов было о таком, только не верилось, что с ним самим именно это может случиться. И сейчас не хотелось верить. Он даже не сопротивлялся, а цеплялся за жизнь. Скрюченными холодеющими пальцами, непослушными ногами… убивают его… конец…
Маршрут был отработан, и те, кому следовало получить, получали свое. В результате «Газель» с астраханскими номерами продвигалась по дорогам нескольких областей без проблем. Алексей Лажкин приезжал в Екатеринбург раз двадцать, если не больше. Он вообще перевозкой грузов по стране занимался уже много лет и знал все правила и тонкости этой работы. Одно из них гласило, что останавливаться надо только вблизи постов ГИБДД или дорожных магазинчиков и кафе, возле которых кучкуются дальнобойщики.
Говорят, что раньше, еще в далекие советские времена, когда машин на дорогах было мало и самих дорог было мало, существовало понятие «шоферское братство». Алексею рассказывал об этом сосед, который всю жизнь проработал шофером. По его словам, в дороге на загородной трассе тебе всегда помогут, отдадут чуть ли не последнее, если ты попал в беду. Машина ли сломалась, деньги ли кончились, бензин ли. Не остановиться, если видишь за городом машину с поднятым капотом, было просто признаком непрофессионализма. В те годы никто и не слышал о бандитах, о рэкете, о грабежах на дорогах. Что-то такое в фильмах иногда показывали, но водители всегда относили это к выдумкам режиссеров и их незнанию шоферской жизни.
Так было до войны, после войны. Так было, если верить соседу, в шестидесятые и семидесятые. Рассказывать заслуженному шоферу, что еще совсем недавно творилось на дорогах, причем руками не только бандитов, но и инспекторов ГАИ-ГИБДД, Лешка не рисковал. Боялся, что сосед не поверит и примет все за шоферские байки. А может, не хотел старика расстраивать. Пусть живет воспоминаниями безоблачной молодости.
Сейчас от шоферского братства осталось только братство «дальнобойщиков». Сложилась целая каста, профессиональный клан. Эти люди друг друга понимали, они хорошо знали, что это за труд, поэтому ценили его, уважали и охотно делились между собой советами, моторным маслом и много еще чем. Одно слово – дорога!
Алексей Лажкин надолго машину не покидал. Брезентовый тент на кузове он давно сменил на герметичную будку с навесными замками, но привычка осталась прежней – быстренько забежать в магазин, купить самого необходимого и опять в кабину. Утром и вечером он позволял себе достать газовую конфорку, подключить к ней шланг от укрепленного в кузове баллона и приготовить себе горячий завтрак или ужин, а вот в обед, чтобы не терять время, можно обойтись бутербродами и чаем из термоса, но без горячей пищи все равно никак нельзя, запросто желудок угробишь. Поэтому он и сейчас забежал в придорожный магазинчик, купил хлеба, минералки и кое-чего пожевать.
– Э, слышь, брат! – поднял, привлекая внимание, руку парень, стоявший возле «КамАЗа» с уфимскими номерами, когда Алексей уже подходил к своей «Газели».
Он остановился, привычно покручивая на пальце кольцо с автомобильными ключами. С парнем была девушка, довольно симпатичная, но с грустными заискивающими глазами.
– Ты не в сторону Екатеринбурга? – спросил парень, подходя с девушкой к нему.
– Туда, а что за беда?
Парень был типичным дальнобойщиком – и короткие просторные штаны, в которых не так жарко весь день проводить в кабине, и рубашка нараспашку, чтобы не потело тело, и сандалии-плетенки на ногах. Кто весь день за баранкой, тот знает, как ноги потеют.
– Да знакомую подхватить бы. Она с нами ехала, а тут компрессор полетел. Чего ей с нами торчать на дороге, не подхватишь? У тебя же «Газель», почти легковушка!
Алексей посмотрел на девушку. Двадцать два, может, двадцать четыре. Одета скромненько и не по-дорожному. Юбочка короткая, босоножки на каблучке. Видимо, рассчитывала из дома в кабину, а из кабины сразу в городскую среду. Это понятно. Глаза Алексея невольно задержались на огруглых гладких девичьих коленках, и он, поспешно отведя глаза, согласно кивнул. Ехать уже недалеко, каких-то триста верст, после обеда уже на месте будет. А с девушкой намного веселее в дороге.
– Ой, спасибо вам огромное! – Ее рука так доверчиво легла на сгиб локтя Алексея и мягко чуть сдавила. – Там мама волнуется, она в больнице лежит, а я на каникулы еду.
– Ладно-ладно, – покровительственно кивнул Алексей. – Поехали. Не на себе же потащу, чай, машина везет.
– Спасибо, братан, – крепко, по-шоферски, пожал руку Алексею парень, – выручил. Ну, Катюха, счастливо тебе, матери привет передавай. – Он махнул рукой и торопливо пошел в сторону кафе.
Алексею показалось немного странным, что у парня чистые руки. Не в том смысле, что они должны быть у него в грязи, а просто у «камазистов» они не отмываются, потому что часто приходится что-то ремонтировать. Недаром ведь говорят, если ты за рейс ни разу не перебортировал колесо, то ты не «камазист». Уж как минимум у них у всех грязные ногти. Тем более в пути.
Но эти мысли быстро промелькнули и исчезли, потому что впереди игриво покачивалась легкая юбчонка, а из-под нее виднелись стройные загорелые ножки. Алексею было чуть за сорок, и ничто человеческое ему, естественно, не чуждо. Чем черт не шутит, а вдруг что и выйдет. Вон как она ручку на него положила да чуть сдавила. Как будто намекала: ты только возьми меня с собой, а уж я в долгу не останусь. Жаль, в лесополосу не свернешь, а то вообще проблем бы не было. Кабина просторная, прямо тут можно и завалить ее. А так… где-нибудь возле КП остановиться, чуть в сторонке…
Какая-то осторожненькая мыслишка мелькнула на горизонте сознания и сразу исчезла. Да ладно! Чего там! Двери запру, бита под сиденьем… Но и эта мысль быстро ускользнула. В голове лишь пульсировали гладкие загорелые колени и набухшие соски, которые топорщились из-под цветной футболки. Тонкий кружевной лифчик подчеркивал форму груди, манил к ней. Алексей вдруг вспомнил, что именно девичьего тела он давно уже не ощущал в своих руках.
Женщины были и тридцатилетние, и сорокалетние, но это все не то. Там грудь, как правило, обвисшая, и бедра дряблые, да еще с целлюлитом. А тут вот только руку протяни – и упругая высокая грудь, и соски, не огрубевшие за время кормления детей, и шелковистая кожа бедер, и…
Алексей улыбнулся своим мыслям, продолжая смотреть на дорогу и крутить руль. Лента асфальта неслась прямо на него, мелькали встречные машины, а руки вспоминали ощущения из своей молодости. Трепетное девичье тело, томное волнение, когда она стыдливо прикрывается, стесняется и при этом готова позволить тебе все, но… Но только ты должен соблюсти правила и сам добиться ее. Не может же она быстро согласиться, это же не по-девичьи.
Обычный дорожный треп, который Алексей все пытался свести на нужную ему игривую тему, вдруг прекратился. Катя, как ему представилась девушка, неожиданно замолчала и поморщилась. На его вопросы она только отнекивалась и отвечала, что все нормально. Мелькнула недовольная мысль, что у девушки могут быть месячные, и все планы в таком случае полетят к черту.
Катя попросила воды, бросила в рот какую-то таблетку, запила из пластиковой бутылки и съежилась, прислонившись к дверке. Она сидела так несколько секунд, а потом ее начал колотить озноб, руки, сжимавшие плечи, стискивались в кулачки. Алексей с неудовольствием подумал, что Катя может оказаться наркоманкой и сейчас у нее элементарная ломка.
Но тут стало еще хуже. Девушка запрокинула голову, закатила глаза и начала сползать с сиденья. Алексей успел подумать, что она его разыгрывает, что это какая-то сексуальная игра. Ведь при припадках кожа меняет свой цвет, какие-то другие признаки имеются, говорящие о том, что человек нездоров. И они появились. Изо рта девушки вдруг появилась пена. Сначала немного, белая, пузыристая, потом она превратилась в густую массу и потекла на грудь.
Алексей резко нажал на тормоз, свернул на обочину и заглушил двигатель. Он выскочил из машины, обежал ее с другой стороны и, матерясь на себя и на весь белый свет, стал вытаскивать Катю из машины. С одной стороны, он боялся испачкаться, его самого от такого зрелища начало тошнить, а с другой – он понимал, что девушке нужен свежий воздух и необходимо принять лежачее положение. Но как бы она не захлебнулась своей пеной. Лучше, наверное, позвонить «112» и вызвать «Скорую помощь».
Катя вдруг начала вырываться, ее взгляд прояснился:
– Там в сумочке… лекарство… в кабине…
Эх!.. Алексей оставил ее сидеть на траве и метнулся в кабину. Не могла, дура, предупредить! С такими припадками – и в дорогу! И друг ее не предупредил! Мать-перемать!
Он вскочил на подножку и протянул было руку к сумочке, как вдруг почувствовал укол в заднюю часть бедра. Не успев испугаться и даже понять, что это может означать, Алексей мгновенно ослабел и попытался уцепиться руками за дверку или за сиденье, но нога соскользнула с подножки, и он больно ударился коленом. Сквозь шум в ушах он услышал, что рядом вроде остановилась машина. Потом чьи-то руки схватили его за бока и затолкали в «Газель». Ну вот, теперь он сам припадочный!
Какой-то человек сел на его место за руль и завел мотор. Мужские руки держали Алексея за плечи, чтобы он не упал, не ткнулся головой в приборную панель, а машина свернула с шоссе на грунтовую дорогу и поехала вдоль лесополосы. Потом кусок поля, опушка леса. Тревога, затем ясное понимание происходящего стали заполнять сознание. А с ним постепенно возвращались и силы…
Если бы Антона Копаева спросили, горд ли он полученным орденом, повышением в звании, он бы посмотрел на этого человека с удивлением. Вот и теперь, когда непосредственный руководитель Антона, начальник Управления собственной безопасности ГУВД по Екатеринбургу и Свердловской области полковник Быков сообщил, что Антон представлен к ордену, молодой лейтенант удивленно посмотрел на него.
– Ты окончательно забыл, что служишь не себе лично и не из чувства мести, – строго напомнил Быков. – Ты служишь людям, своему городу. Это твоя работа, Антон. А за хорошо выполненную работу у нас принято поощрять…
Алексей Алексеевич Быков еще много чего говорил. И о звании старшего лейтенанта полиции, и об ордене Мужества. Мудрый Быков все понял правильно, он ни на миг не ослаблял внимания к своего молодому сотруднику, не забывая, как встретился с ним в отдаленном районе, где свершилась месть, где Антон выполнил свою клятву и настиг убийцу своей матери.
Это было больше года назад. Много воды утекло с тех пор, как Антон согласился перейти в Управление собственной безопасности и продолжить борьбу с преступниками в погонах. Только уже не из чувства мести, а из чувства гражданского долга. И не сомневался мудрый Быков, что не скоро утихнет у Антона внутри боль, что каждое новое дело будет для него делом личным.
Услышав о повышении и награде, Антон в первый момент подумал, что для него награды за службу как кощунство. Потом попытался убедить себя, что это хорошо, что мама, если бы была сейчас жива, гордилась бы им. А зачем этот орден нужен еще? Ведь надеть его с новой формой Антон сможет еще не скоро. По крайней мере, полковник Быков, как сам признался, намерен использовать Антона в секретных операциях под прикрытием достаточно долго, до тех пор, пока его уже нельзя будет использовать в этом качестве. Антон понял это так, что до тех пор, пока его лицо не примелькается в городе.
Сегодня Быков встречу назначил не на конспиративной квартире, как это делалось раньше, а в лесу. Два километра после поворота на Лебяжье. Так было написано в письме, которое Антон получил по электронной почте. Однако, когда они наконец встретились в условленном месте, Антон понял, что его вызвали не на место происшествия и не по какой-то другой причине, связанной с этим местом в лесу.
– Тебе без разницы, а я уже и не помню, когда вот так спокойно бродил среди деревьев, – сказал Быков и неторопливо пошел, прикасаясь руками к березкам, наклоняясь к еловым лапам и нюхая хвою.
– Беда-а! – покачал Антон головой. – А я думал, что вам эмоции не присущи. Вы меня все чаще поражаете, Алексей Алексеевич!
– Да? – задумчиво ответил Быков. – Может быть. Но вообще-то я спешу в райцентр, а встретиться с тобой перед отъездом мне не удалось, так что сочетаю приятное с полезным.
Антон мысленно чуть ли не сплюнул. Вот так всегда. Только вдруг начнешь верить, что умный, холодный, железный полковник Быков тоже человек из плоти и крови, как нет! Опять попадаешь впросак.
– Алексей Алексеевич, – хитро прищурился он, глядя на рыжее, безбровое, как будто с подпалинами, лицо Быкова, – а какое ваше любимое дерево?
– Дерево? – переспросил полковник, потом помолчал и задумчиво повторил: – Дерево.
– Да, дерево.
– Не знаю, баобаб, наверное. Ты, давай не отвлекайся, Антон. У меня вообще-то времени мало. Значит, так, – лицо Быкова сделалось серьезным и сосредоточенным, – на сегодняшний день у нас есть основания полагать, что в область регулярно поступает контрабандный продукт. А именно – черная икра.
– Эх ты! – удивился Антон. – А что, есть смысл привозить ее контрабандой? Ее так много потребляют и она так дорога?
– С особенностями промысла черной икры и ситуацией в стране ты познакомишься позже, пороешься в компьютере. Я скажу лишь только, что маленькая баночка в несколько десятков граммов стоит больше тысячи рублей в розничной продаже, а на черном рынке килограмм ее – уже десятки тысяч. Добыча, к твоему сведению, в России на несколько лет приостановлена для восстановления популяции осетровых. Есть несколько рыбзаводов, которые выращивают рыбу и добывают икру, но это мелочь.
– То есть все остальное – чистое браконьерство, – догадался Антон. – Если в других областях ситуация выглядит так же, как и в нашей, то в каких же объемах браконьеры вылавливают нерестящуюся рыбу?
– Думаю, Антон, что в страшных объемах, и думаю, что соответствующие органы там напрочь прогнили и… провоняли рыбой. Но вернемся на уральскую землю. Ты в торговле и экономике не очень силен, поэтому я тебя немного просвещу. Установить поставщика не удастся, как бы мы этого ни хотели. В накладных, договорах поставки будет указан какой-нибудь перекупщик, которого мы никогда не найдем. Это или фирмы-однодневки, или вообще просто изготовленные или подделанные печати. Но по накладным проходит очень маленькое количество икры, большая часть идет нелегально. Представь, у тебя по накладным числится на складе десять килограммов икры. Ты реализуешь их все, а по документам показываешь только килограмм. То есть подкладываешь все новые и новые партии под старые накладные. Икра, конечно, имеет обыкновение, как и любая рыбная продукция, портиться, поэтому до бесконечности в такие игры играть нельзя, но учти, что точек много, а икры на каждой мало. В супермаркетах – это одно, а вот в ресторанах – совсем другое.
– У меня к вам сразу масса вопросов, – сказал Антон, идя рядом с Быковым, где это позволял лес, – но я задам только главные. А кордоны на дорогах ничего не дают? Или вы в целях секретности операции их не выставляли?
– Умный мальчик, – хмыкнул Быков вместо ответа.
– Ясно, – кивнул Антон. – Этот комплимент следует понимать так, что борьба с контрабандой икры в области стала походить на бой с трехглавым змеем.
– Со змеем-невидимкой!
– Значит, обыск машин ничего не дает и ни разу не дал. В поездах тоже ничего найти не удалось. Судя по стоимости черной икры, на которую вы намекали, Алексей Алексеевич, смею заверить, что у нас грандиозная утечка информации. Но специфика, с которой я успел познакомиться и о которой нам говорили в институте, заключается в следующем. Если кто-то хочет отвести от себя подозрения, то он пожертвует малым ради большего. В шахматах это называется «гамбит». Здесь же никто не сдает, не вылавливает мелкие партии, чтобы протащить крупные. Почему? Я думаю, что причина одна – за этой контрабандой стоит кто-то из высокопоставленных полицейских. И он не просто крышует этот бизнес, он его организатор и хозяин.
– Объяснись, – потребовал Быков.
– А чего здесь объяснять, когда все очевидно. Товар имеет баснословную цену на черном рынке. И кто-то умудрился не просто создать, а тщательно подготовить и умело охранять канал поставок – это под силу только старшему офицеру полиции, имеющему высокую должность в областном ГУВД. Такой вот практически неуловимый канал.
– Правильно мыслишь, – похвалил Быков. – Надеюсь, что остальные вопросы у тебя отпали. Например, почему это вдруг мы заинтересовались икрой?
– Не все.
– Правильно, – снова повторил Быков с еле заметной усмешкой. – Вот ты этим делом и займешься. Я вернусь сегодня, но очень поздно. Твоя задача – познакомиться подробно с этой «кухней» в стране и подготовить план работы по обнаружению, внедрению и разоблачению преступной группировки, во главе которой стоит офицер полиции нашего ГУВД. Если вопросов нет, то я уехал.
Задавать вопросы на этой стадии – бессмысленное занятие, хотя у Антона их были десятки. Наверное, Быков прав. Пока не погрузишься в проблему с головой, задавать вопросы не стоит. И времени терять тоже не стоит. По мере ознакомления многие вопросы действительно отпадут сами собой.
Антон возвращался домой, когда на улице было уже темно. Давно отправились по домам смотреть вечерние сериалы бабушки, давно загнали домой детвору из дворовых площадок. Да и молодежь уже не бродит парочками по вечернему и ночному городу, теперь можно ходить в ночные клубы.
Это было правило, одно из многочисленных, которые Антон придумал и установил для себя. Всегда помнить о возможной слежке за собой и независимо от ее наличия всегда принимать меры к тому, чтобы сбросить хвост, то есть уйти от возможного наблюдателя. Он вступил в борьбу с очень опасным противником, безжалостным, хитрым, обладающим большими возможностями. Он охотится не просто на преступников, а на преступникров в погонах. А у них есть техника, возможности, опыт. У них есть помощники. Часть из них такие же преступники, а часть просто выполняет приказы, не зная, что отдающий их офицер – сам преступник, а человек, за которым он приказывает следить, тоже сотрудник полиции.
Чем позже ты возвращаешься домой, тем больше гарантия, что кто-то увидит тебя входящим в свой дом, в свою квартиру. Чем меньше людей знает, где ты живешь, тем дольше ты вообще проживешь. И уж, конечно, процедура попадания в квартиру. Все эти хитроумные «маяки», которые во множестве использовал Антон, чтобы быть уверенным, что в его отсутствие в квартиру не проникали посторонние. И, только убедившись, что его «маяки» целы и не тронуты, он входил и позволял себе расслабиться.
Это было необходимо, потому что нельзя постоянно находиться в напряжении. Даже металл от этого «устает», даже стальная пружина боевого взвода ослабевает, если держать пистолет со взведенным курком. И пистолет может дать осечку, и человек.
А еще Антон испытывал удовольствие от того, что у него все-таки был дом. Свой настоящий дом. Когда погибла мать, он учился в школе, а несовершеннолетним детям в нашей стране жить в одиночку в своей квартире запрещено. Получилось, что и квартиру иметь им тоже запрещено, потому что Антона сразу определелили в школу-интернат, а квартиру забрала районная администрация. Правда, с обещанием предоставить аналогичную по мере достижения совершеннолетия и выпуска из школы-интерната.
Но из школы Антон отправился служить в армию. Отправился не только добровольно, но и тщательно готовился к этому. И его с удовольствием взяли, как он и просил, в воздушно-десантные войска. И не просто в ВДВ, а в разведподразделение, учитывая его спортивные достижения. Потом он вернулся и поступил в Юридический институт МВД России. По правилам обучения курсанты должны жить в казарме, и квартиру Антону опять не дали. А потом не дали, потому что он отправился по распределению в район.
И вот теперь, спустя почти десять лет, у него наконец был свой дом. Это не просто стены, это место, где можно побыть самим собой, где можно отгородиться от всего мира, где можно хранить дорогие тебе вещи. Это место, где человек создает себе свой собственный маленький мирок, отдушину.
Все было привычно, все делалось почти механически. Переодеться, умыться, сунуть в микроволновку тарелку, включить чайник, потом телевизор и откинуться на спинку кухонного мягкого уголка. Новости, события в городе и области, события в стране, в мире. А после ужина – обязательная работа в Интернете. Поиск информации, нужной для выполнения текущего задания.
То, что рассказал сегодня Быков, было для Антона ново. Он никогда не задумывался о стоимости черной икры, поскольку никогда ее сам не покупал. О том, что она вроде как дорогая, он, конечно, слышал, но не более того. Теперь же, порывшись в Интернете, Антон столкнулся с такой информацией, которая перевернула его представление об этом производстве и этом бизнесе.
Оказалось, что с 1 августа 2007 года вступили в силу поправки к Федеральному закону «О рыболовстве и сохранении водных биологических ресурсов» об уничтожении конфискованной (добытой преступным путем) икры осетровых пород рыб. Какая-то часть икры при добыче для целей воспроизводства (так называемые научные квоты) и акклиматизации выбраковывалась, то есть признавалась негодной к оплодотворению и производству малька. Такая икра направлялась на промышленную переработку и дальнейшую реализацию в торговые сети России, считаясь легальной и законно добытой.
Антон сделал себе пометку разобраться с этим вопросом подробнее. Наверное, есть какие-то нормативы, правила, что-то, на чем можно злоумышленников как-то вычислить. Но следующая информация заставила его пересмотреть свое решение. Оказалось, что позднее продажа икры из научных квот была все же запрещена. Из этого же источника Антон почерпнул информацию, что в торговых сетях продается только икра, полученная в аквакультурных хозяйствах от выращенных в них рыб осетровых пород. Производство и продажа такой икры в России законом не ограничены. Потом Антон нашел ссылку, что в 2007-м планировался к принятию законопроект о введении в России госмонополии на вылов осетровых и продажу черной икры сроком на ближайшие 15 лет, однако на данный момент не вышло ни одного распоряжения правительства или законодательного акта, запрещающего продажу черной икры.
Ну, что же, теперь все ясно. Лично кому-то в правительстве нужно, чтобы законная добыча черной икры на рыбных фермах оставалась в частных руках, то есть в их руках. Легальный и страшно дорогой бизнес. Дороже только торговля наркотиками и оружием. А что все-таки с ценами? Антон полез по объявлениям и уже через десять минут был совершенно ошарашен. По ссылкам он выяснил, что, например, в 2005 году у них в городских магазинах икра русского осетра стоила 230 евро за килограмм, а в супермаркетах даже 450 евро. Очень выгодно оказалось поставлять икру за границу, потому что в Европе она шла в розницу уже дороже – 1000 евро за килограмм. Дешевле всего шла севрюжья икра, 200 евро за килограмм.
На московских продуктовых рынках торговать черной икрой оказалось тоже весьма прибыльно. 500-граммовая баночка белужьей икры стоила в среднем 20 000 рублей. А дальше Антона ждал сюрприз. Он узнал, что в России большая часть оборота черной икры приходится на черный рынок. По некоторым исследованиям, официальная добыча этого деликатеса в России в 2010 году составила 19 тонн, а нелегальная – около 225 тонн. На порядок выше!
Антон нашел прайс ближайшего супермаркета. Икра черная осетровая зернистая «Классик Малосол», 50 г – 2280 рублей. Он прикинул размеры этой баночки и согласно кивнул головой. Да, очень выгодно, потому что большие деньги платят за малый объем! Удобно транспортировать, не надо нанимать «КамАЗы», товарные вагоны, самолеты. На несколько миллионов можно привезти на стареньких «Жигулях». Вон 100-граммовая баночка стоит 4480 рублей, а 250-граммовая – 13 000. Несложно подсчитать, что килограмм стоит 52 тысячи, и догадаться, что оптовая цена гораздо меньше, пусть 30 тысяч за килограмм. Сколько в те же самые старенькие «Жигули», чтобы не привлекать внимания, можно нагрузить? Даже если килограммов сто, за одну ходку получается три миллиона.
Пора было начинать продумывать план работы. Антон снова уселся за ноутбук и открыл чистую страницу электронного документа. Итак, задача ясна – выйти на высокопоставленного офицера ГУВД. Цель? Доказать преступную деятельность, разоблачить преступную группировку, которую данный человек создал. А коль скоро известен преступный промысел, то и пути подхода напрашиваются сами собой. Выйти на этот бизнес можно через канал поставки черной икры.
И пошли нумероваться пункты. Задание агентуре в торговой среде и близкой к инспекторам ДПС. Задание агентуре в уголовной среде, которая тяготеет к экономическим преступлениям. Задание агентуре среди «быков» – людей, имеющих спортивную или боевую подготовку, которых уголовные авторитеты используют для охраны, силовых акций и прочего.