Кэролин Бэнкс. Мост

как он что-то выкрикивает, и раздается громкий недружный смех. - Орр, давай
к нам, и побыстрее. Садись на первый поезд, или что там уже ходит. Мы ждем.
- Брук...
Но Брук снова говорит не в трубку, а еще слышны далекие крики.
- Кстати! - произносит он. - Шляпу захвати. Понял? Ты должен быть в...
- Новые вопли на заднем плане. - Да, пусть будет широкополая. У тебя
найдется широкополая шляпа?
- Но при чем...
Меня перебивают крики. Брук уже орет в трубку:
- Да, широкополая! Если нет широкополой, то никакой не надо. Так как,
есть у тебя широкополая?
- Наверное, - отвечаю и спохватываюсь, что этим признанием я вынуждаю
себя ехать.
- Отлично, - говорит Брук. - До скорой встречи. Шляпу не забудь.
Он кладет трубку на рычаг. Я поступаю так же, снова поднимаю трубку и
слышу ритмичные гудки. Я гляжу в окно на медленно мигающий свет над облачным
валом, пожимаю плечами и иду в гардеробную.
Бар "Дисси Питтон" занимает не пользующиеся особым спросом помещения в
считаных ярусах над железной дорогой. Это несколько залов, асимметрично
расположенных друг над другом. Непосредственно под нижним баром находятся
канатные мастерские, там в длинных узких ангарах плетут веревки и тросы.
Вполне естественно, что и "Дисси Питтон" - это царство веревок и тросов. Вся
мебель там не стоит на полу, а подвешена к потолку. В "Дисси Питтоне" даже
мебель на ногах не держится, как заметил Брук в один из тех редких моментов,
когда в нем просыпается чувство юмора.
Швейцар спит стоя, привалившись к стене, сложив руки на груди и свесив
голову. Козырек фуражки защищает его глаза от мерцающей над дверью неоновой
вывески. Я вхожу и поднимаюсь по лестнице через два темных безлюдных этажа.
Шум и свет указывают мне путь туда, где вечеринка в самом разгаре.
- Орр! Ты-то нам и нужен!
Из людской сутолоки, из качающегося нагромождения столов, стульев,
кушеток и ширм появляется нетвердо держащийся на ногах Брук. Он подходит ко
мне, перешагнув через какого-то сморенного сном посетителя. В "Дисси
Питтоне" мертвецки пьяные редко задерживаются под одним столом, обычно они
успокаиваются в каком-нибудь дальнем уголке бара; кажущийся беспредельным
тиковый пол соблазняет их ползти и ползти на четвереньках. А может, их
толкает глубоко укоренившийся инстинкт инфантильной любознательности. Или
дело в том, что они вживаются в образ улитки?
- Вот молодец, что пришел, - говорит Брук, подавая мне руку. Он глядит
на широкополую шляпу, которую я прихватил с собой. - Шикарная шляпа. - Он
ведет меня к дальнему столу.
- Угу. - Я отдаю ему шляпу. - Кому она понадобилась? И что тут
затевается?
- Да что ты говоришь. - Он останавливается, вертит шляпу в руках.
Заинтригованно изучает подкладку, словно рассчитывая найти там подсказку.
- Помнишь, ты просил широкополую шляпу? - говорю. - Хотел, чтобы я ее
сюда принес.
- Хм... - говорит Брук и ведет меня к столу, за которым сгрудились
четверо или пятеро. Я узнаю Бейкера и Фаулера, это инженеры, приятели Брука.
Они снова и снова пытаются встать. Брук все еще озадачен. Пристально глядит
на шляпу.
- Брук, - с трудом сдерживаю раздражение, - ты потребовал, чтобы я
принес эту проклятую шляпу, и было это совсем недавно, еще и получаса не
прошло. Да не мог ты забыть, черт бы тебя побрал!
- А ты уверен, что это нынче было? - скептически вопрошает Брук.
- Ты звонил, Брук! И пригласил меня сюда, и...
- Постой-ка! - Брук рыгает и тут же тянется за бутылкой. - Хлопни-ка
винца, и мы это дело обмозгуем. - Он сует мне в руки стакан. - Ты ж опоздал
- изволь наверстывать.
- Боюсь, за тобой мне уже никак не угнаться.
- Орр, да ты, кажется, расстроен чем-то. - Брук наполняет вином мой
стакан.
- Трезв как стекло. Просто симптомы очень похожи.
- Нет, ты расстроен.
- Ничего подобного.
- И чем же ты так расстроен?
С чего это у меня сложилось впечатление, что Брук почти не слушает? И
ведь такое уже далеко не в первый раз. Иногда разговариваешь с человеком, и
вдруг его охватывает какая-то рассеянность. Как будто не лицо у него вовсе,
а маска, к изнанке которой он обычно прижимается, словно ребенок носом к
витрине кондитерской. Но когда я с ним разговариваю, пытаюсь обсудить
сложный или неинтересный для него вопрос, собеседник отдаляет свое
внутреннее "я" от маски и задумывается о чем-нибудь своем. Если
воспользоваться аналогией, он снимает ботинки, закидывает ноги на стол, пьет
кофе и расслабляется. А потом, набравшись сил и бодрости, неодобрительно
кивает и отпускает совершенно неуместное замечание - отголосок его
застарелых мыслей. Возможно, дело здесь во мне. Возможно, только я оказываю
на людей такой эффект и никто другой на это не способен.
Впрочем, наверное, такая мнительность больше пристала параноику, и,
если я отважусь вынести на обсуждение эту тему, сразу выяснится, что вовсе
никакой я не феномен, а чуть ли не самое рядовое явление. ("Ага, я тоже за
собой такое замечал!", "И со мной бывало!", "А ведь думал, что я один
такой!")
Между тем инженерам Бейкеру и Фаулеру удается наконец встать и надеть
пальто. Брук что-то серьезно втолковывает Фаулеру, тот выглядит озадаченным.
Затем его лицо проясняется. Он возбужденно отвечает, Брук кивает и
возвращается ко мне.
- Буч! - торжественно изрекает он и снимает со спинки дивана свое
пальто.
- Что? - переспрашиваю.
- Томми Буч, - надевает пальто Брук. - Это ему понадобилась шляпа.
- Зачем?
- Понятия не имею.
- Ну и где же он? - оглядываю бар.
- Вышел недавно, - застегивает пальто Брук. Позади него пошатываются
Фаулер и Бейкер, ждут.
- Вы что, уходите? - задаю совершенно риторический вопрос.
- Долг зовет! - Брук берет меня за руку, склоняется к уху и громко
шепчет: - Срочная работенка у миссис Ганновер.
- У миссис... - Я не договариваю - вспомнил. У миссис Ганновер лицензия
на содержание борделя. Мне известно, что Брук со товарищи давно протоптали
туда дорожку; как я слышал, в этом злачном местечке развлекаются главным
образом инженеры. И тут в голову навязчиво лезет целый сонм не слишком
тонких аллюзий.
Меня к миссис Ганновер еще не приглашали, к тому же я сам дал понять,
что не стремлюсь туда попасть. Сие целомудрие проистекает не из моральных
соображений, а из пустого тщеславия, уверил я Брука. Но он, похоже, с тех
пор подозревает, что за всеми моими разглагольствованиями о сексе, политике
и религии прячется ханжество.
- Как насчет с нами за компанию? - спрашивает Брук.
- Спасибо, нет.
- Хм... Я и не сомневался, - кивает Брук. Снова берет меня за руку,
снова чуть наклоняется и шепчет на ухо: - Послушай, Орр, мне не очень удобно
просить...
- О чем? - Я смотрю, как инженер Фаулер разговаривает с длинноволосым
молодым человеком, который сидит за соседним столиком в тени. Второй молодой
человек, напротив него, уснул, уронив голову на стол.
- Это дочка Эррола, - кивает на них Брук.
- Кто?
- Дочка главного инженера Эррола, - шепчет Брук. - Она тут как бы с
нами, да только братец ее, видишь, наклюкался и задрых. И если мы сейчас
отсюда смоемся, некому будет... Слушай, а ты не можешь с нею... ну посидеть,
поговорить, что ли? А?
- Брук, - отвечаю ледяным тоном, - сначала ты мне звонишь в пять утра,
потом...
Я не договариваю. При поддержке Фаулера, выражающего всем своим видом
нетерпение, Бейкер по синусоиде подходит к Бруку и говорит:
- Брук, может, пойдем, а? Чего-то мне нехорошо...
Инженер Бейкер замолкает - у него явные позывы на рвоту. Раздуваются
щеки, он судорожно сглатывает, потом с гримасой на лице кивает на ступеньки,
что ведут на этаж ниже.
- Орр, нам пора, - торопливо произносит Брук, подхватывая Бейкера под
руку, в то время как Фаулер подхватывает под другую. - До скорого. И заранее
спасибо, что за девочкой приглядишь. Извини, но знакомиться самому придется.
Вся троица плетется враскачку мимо меня. Брук сует мне в руки
широкополую шляпу. Фаулер тащит к лестнице Бейкера, Брук волочится в
кильватере.
- Увижу Томми Буча, спрошу про шляпу, - выкрикивает Брук.
Они неуклюже пробираются среди мебели и других посетителей к лестнице.
Я оборачиваюсь к молодому человеку, с которым только что разговаривал
Фаулер. Юноша поднимает припухшие от недосыпа глаза и улыбается мне.
Я ошибся. Это не юноша, а девушка. На ней широкие темные брюки и пиджак
оригинального фасона, парчовый жилет с чересчур, пожалуй, массивной золотой
цепочкой поперек живота, белая хлопковая рубашка. Ворот рубашки расстегнут,
с него свисают незавязанные концы черного галстука-бабочки. Туфли тоже
черные. Волосы у незнакомки темные, до плеч. Она сидит в кресле наискось,
подобрав ногу под себя. Приподнимает круто изогнутую черную бровь. Я
прослеживаю за взглядом девушки до треножника из инженеров, который
драматически прокладывает себе путь к лестнице.
- Как считаете, получится у них? - Она слегка наклоняет голову вбок,
подпирает кулачком затылок.
- Пожалуй, много бы я на них не поставил.
Она задумчиво кивает и подносит к губам высокий стакан. Глотнув,
произносит:
- Пожалуй, я тоже. Прошу прощения, я ведь не знаю вашего имени.
- Меня зовут Джон Орр.
- Эбберлайн Эррол.
- Как поживаете?
Вопрос кажется Эбберлайн Эррол смешным.
- Как хочу, так и поживаю, мистер Орр. А вы?
- Вы, наверное, дочь главного инженера Эррола? - в тон ей отвечаю я и
кладу шляпу на край дивана. Если мне повезет, ее кто-нибудь стибрит.
- Не наверное, а точно, - отвечает она. - А вы, мистер Орр, кто по роду
занятий? Инженер? - Она указывает длинной, без единого кольца или перстня,
кистью на местечко рядом с собой.
Я снимаю пальто, присаживаюсь.
- Нет, я пациент доктора Джойса.
- Ах вот оно что... - медленно кивает она и глядит на меня в упор, что
не очень-то распространено в здешнем быту. Глядит, словно на какой-то
мудреный механизм, в котором пришла в негодность важная деталь. Лицо у нее
молодое, но с мягким, добрым выражением, какое бывает у пожилых женщин;
морщин не видно. Глаза маленькие, кожа туго обтягивает скулы и лобную кость.
У нее широкий улыбчивый рот, но взгляд мой притягивается не к нему, а к
крошечным складочкам кожи под серыми глазами. Складочки эти делают ее взор
всепонимающим и насмешливым.
- И что же с вами не так, мистер Орр? Ее взгляд опускается на мое