Страница:
В своем волнении тюремщик незаметно для себя проговорился, и друзья сразу догадались, что он прочел записку. Вдруг из коридора раздались звуки открываемой наружной двери, и тюремщик, как ужаленный, выскочил из камеры. Но Натаниэль помешал ему захлопнуть дверь.
— Где Марион? — спросил он. Его сердце останавливалось от страха. — Ради Бога, скажи, что с Марион?
На мгновение испуганное лицо тюремщика прижалось к двери.
— Марион не видели с утра. Королевские офицеры разыскивают ее.
Дверь захлопнулась. Засов громко лязгнул. Как только они остались вдвоем, Нель не удержался от радостного крика:
— Они уехали, они оставили остров!
Но известие тюремщика произвело на Натаниэля совершенно другое впечатление. Он окаменел. Кровь в нем застыла.
— Ты уверен, что Марион убьет себя, как только станет женою Стрэнга? — спросил он.
— Да, прежде чем его грязные руки прикоснутся к ее платью! — воскликнул Нель.
— Тогда Марион уже мертва! — Слова Натаниэля падали точно тяжелые камни. — Марион уже в прошлую ночь была в гареме короля.
Выговорив это, Натаниэль упал на солому и закрыл лицо руками. Сознание проявленной слабости, мысль, что не сумел уберечь Неля от мучительного известия, что отравил последние часы друга еще одним страданием, вдруг пронзила его. Нель не произнес ни слова. Когда молчание угрожало задушить их, Нель уловил какой-то шум и сказал со спокойствием, более жутким, чем самое сильное волнение:
— Мне кажется, они идут за нами, Нат.
Действительно, теперь уже совершенно отчетливо из коридора донеслись шаги многих людей. Натаниэль встал. В инстинктивном порыве они бросились друг к другу и обменялись рукопожатием.
— Что бы то ни было, — шепнул Нель, — мы должны держаться до конца.
— До конца, — повторил капитан Плюм.
Глава XI. «РУКА СТРЭНГА»
Глава XII. ОСВОБОЖДЕНИЕ МАРИОН
— Где Марион? — спросил он. Его сердце останавливалось от страха. — Ради Бога, скажи, что с Марион?
На мгновение испуганное лицо тюремщика прижалось к двери.
— Марион не видели с утра. Королевские офицеры разыскивают ее.
Дверь захлопнулась. Засов громко лязгнул. Как только они остались вдвоем, Нель не удержался от радостного крика:
— Они уехали, они оставили остров!
Но известие тюремщика произвело на Натаниэля совершенно другое впечатление. Он окаменел. Кровь в нем застыла.
— Ты уверен, что Марион убьет себя, как только станет женою Стрэнга? — спросил он.
— Да, прежде чем его грязные руки прикоснутся к ее платью! — воскликнул Нель.
— Тогда Марион уже мертва! — Слова Натаниэля падали точно тяжелые камни. — Марион уже в прошлую ночь была в гареме короля.
Выговорив это, Натаниэль упал на солому и закрыл лицо руками. Сознание проявленной слабости, мысль, что не сумел уберечь Неля от мучительного известия, что отравил последние часы друга еще одним страданием, вдруг пронзила его. Нель не произнес ни слова. Когда молчание угрожало задушить их, Нель уловил какой-то шум и сказал со спокойствием, более жутким, чем самое сильное волнение:
— Мне кажется, они идут за нами, Нат.
Действительно, теперь уже совершенно отчетливо из коридора донеслись шаги многих людей. Натаниэль встал. В инстинктивном порыве они бросились друг к другу и обменялись рукопожатием.
— Что бы то ни было, — шепнул Нель, — мы должны держаться до конца.
— До конца, — повторил капитан Плюм.
Глава XI. «РУКА СТРЭНГА»
Дверь открылась. В желтом свете фонаря мелькнуло лицо тюремщика. Его взгляд застыл на стоявших рядом друзьях. В этом взгляде были испуг и мольба. Он сознавал, что одного слова кого-нибудь из них было бы достаточно, чтобы погубить его. За тюремщиком вошли четыре человека. Один из них был Мак-Дугаль — королевский палач. В коридоре осталось еще несколько человек, но только лицо Мак-Дугаля было открыто. Все остальные были в белых масках. Они молча выстроились против двери с ружьями к ноге. Когда Мак-Дугаль подошел к пленникам, на его губах сияла торжествующая улыбка. Связывая руки Неля за спиной, он шепнул ему:
— На этот раз вам предстоит более сильное ощущение, чем порка.
Нель рассмеялся.
— Ты слышишь, Нат? — спросил он громко, чтобы все могли расслышать. — Мак-Дугаль говорит, что нам предстоит более сильное ощущение, чем порка! Он, наверное, вспомнил свои собственные переживания, когда я его избивал за то, что он приставал к Марион!
Нель говорил так спокойно, как будто бы все происходящее не имело к нему ровно никакого отношения, и Натаниэль глядел с восхищением на храбрость человека, из-под ног которого была выбита последняя опора. Вместе с восхищением Натаниэль почувствовал стыд за свою собственную нервность. Мак-Дугаль побледнел от ярости и сильнее затянул ремни, которыми он связывал руки Неля. Они почти впились в его тело.
— Достаточно, трус! — вскрикнул Натаниэль, увидя как руки Неля налились кровью. — На — получай!
С быстротой молнии его кулак обрушился на голову палача. Мак-Дугаль зашатался, кровь хлынула изо рта, и он с криком упал. Натаниэль спокойно повернулся к четырем ружьям, нацелившимся в его грудь.
— Хорошая башка для упражнения в боксе, — воскликнул Натаниэль насмешливо. — Если среди вас есть мужчина, пусть он выступит вперед и кончает работу.
Тюремщик стоял уже на коленях рядом с распростертым палачом.
— Боже мой, вы убили его! У вас камень, а не кулак.
В коридоре произошло внезапное движение — люди, стоявшие там, вытянулись и стали смирно. Стрэнг появился в дверях. Он мельком взглянул на человека, истекавшего кровью, потом посмотрел на Натаниэля. Их глаза встретились. В глазах пророка теперь не было ненависти.
— Капитан Плюм, — сказал он спокойно. — Я бы многое дал за такого брата, как вы. Я кончу работу.
Он смело подошел к Натаниэлю, и связывая руки за его спиной, полуизвиняясь, полуулыбаясь, сказал:
— Это все случайности войны, капитан Плюм. Вы мужчина и должны знать, к чему эти случайности иногда приводят…
Несколькими минутами позже, пленники в сопровождении двух вооруженных людей были выведены из тюрьмы. К удивлению Натаниэля, они шли в темноте и сзади стражи. Свечи и факелы были погашены. На углу улицы от мрачной стены тюрьмы отделился третий конвойный. Этот пошел уже сзади. Размеренным шагом друзья, окруженные молчаливым конвоем, двинулись навстречу неизвестности. Натаниэль украдкой взглянул назад и увидел еще трех замаскированных стражников. Они спешили к Стрэнгу, который остался у ворот тюрьмы и стоял подобно каменному часовому. Нат пожал плечами и посмотрел на Неля. Вид товарища глубоко поразил капитана Плюма. Нель казался на полголовы выше его самого, хотя в действительности был ниже его ростом. Он шел с поднятой головой в ногу со стражей. Он шел навстречу смерти, как герой. Когда они пришли к месту, где начинался лес, сердце Натаниэля забилось сильнее. Они пошли по тропинке, которая вела к дому Марион. Натаниэль посмотрел на Неля, но тот шел по-прежнему гордо, прямо и твердо. Они прошли могилы и скоро оказались на поляне. Перед ними появился дом Марион. Когда до Ната донесся знакомый, такой родной запах сирени, в его душе пробудились воспоминания, которые он тщетно старался подавить. Объятый ими, он почувствовал, что слабеет, и если бы не повязка, которой был завязан его рот, он не удержался бы от крика. Капитан Плюм с наслаждением дважды подвергся бы казни за право умереть здесь. Здесь, где вечность встретила бы его среди цветов, неразлучных с образом Марион, где их аромат смягчил бы муки последнего страдания.
Сзади раздался приказ остановиться. Это был тюремщик. Он вынырнул неожиданно из темноты и несколько минут шептался со стражниками. Задумал ли обуреваемый ненавистью Стрэнг именно здесь разыграть последний акт трагедии? В первый раз с момента выхода из тюрьмы Нель повернулся к капитану Плюму. Каждый из них прочел в лице другого свою мысль. Нель, который был ближе к шептавшемуся конвою, отрицательно покачал головой. Когда совещание кончилось, тюремщик встал между двумя друзьями и взял их за руки. Повернув налево, отряд двинулся размеренным шагом мимо дома. В лесу Натаниэль почувствовал, как пальцы тюремщика то сжимались, то разжимались вокруг его кисти. Повинуясь этой руке, Натаниэль замедлил шаги, и расстояние между ними и передними конвойными увеличилось на полдюжины шагов. Тюремщик шепотом приказал тем, которые шли сзади, отстать немного. Потом таинственные пожатия опять возобновились. Капитан Плюм взглянул на Неля, но лицо товарища ничего не выражало, кроме застывшей решимости. Очевидно, его внимание ничем не было возбуждено и сигналы тюремщика, если это вообще были сигналы, предназначались только для него. Возможность нового приключения даже сейчас, перед лицом смерти, воодушевила капитана Плюма. Он шел затаив дыхание. Странное пожатие опять возобновилось, и у Натаниэля больше не оставалось никаких сомнений относительно их преднамеренности. Было ясно, что тюремщик хотел ему что-то сказать, но не решался. Нат скорее почувствовал, чем понял, что необходимо быть готовым ко всякой случайности.
Скоро тропинка расширилась. Сквозь вершины деревьев стали видны звезды. Впереди идущие стражники были шагах в двадцати. Как далеко были те, которые шли сзади?
Через несколько времени тропинка суживалась, и они снова вошли в гущу леса, полный мрак окутал их. Стражники почти слились с окружающей темнотой. Пальцы тюремщика впились с новой силой в руку Натаниэля, и, наклонив голову, он услыхал быстрый взволнованный шепот.
— Не теряйте надежды. Марион… Бетти…
Тюремщик выпрямился, не докончив. Задние стражники приблизились так, что почти задели их своими ружьями. Заметили ли они что-нибудь подозрительное в поведении тюремщика и пленника? Пальцы, сжимавшие руку Натаниэля, дрожали и так быстро сжимали и разжимали его руку, точно желали предостеречь от опасности. Тюремщик боялся худшего, но его страх был все-таки меньше, чем разочарование капитана Плюма. Что хотел сказать тюремщик? Что он знал относительно Марион и Бетти и почему он так обнадеживающе шепнул их имена? Во всяком случае было ясно одно, что Марион вопреки мрачным предсказаниям ее брата жива. Если б она убила себя, тюремщик не мог бы так соединить ее имя с именем Бетти. Нервы Натаниэля были напряжены до крайности. Он затаил дыхание, чтобы поймать хотя бы самый слабый шепот своего испуганного конвоира. Каждая минута, которая проходила в молчании, увеличивала его отчаяние. Капитан Плюм улучил минуту, когда ему показалось, что стража не может заметить, и наклонился, желая дать понять тюремщику, что ждет его дальнейших слов. Но тюремщик резко его оттолкнул.
Наконец они вышли из леса. Впереди поблескивала спокойная вода Мичиганского озера. На открытом месте сияние звезд было достаточно ярким, и когда Натаниэль посмотрел на Неля, он был поражен происшедшей переменой. Голова молодого человека тяжело свисала на грудь, он весь как-то сгорбился и шел нетвердо. Возможно ли, что присутствие духа, великолепная выдержка покинули Неля? Через сотню шагов они достигли берега, и Натаниэль увидел лодку, которую охранял человек. Они подошли к ней, и тюремщик в первый раз заговорил с ними.
— Один — на нос, другой — на корму.
На мгновение Натаниэль оказался рядом с Нелем и нарочно подтолкнул его коленом. Но Нель не обратил на это никакого внимания. Он не поднял головы и не дал ответного знака. Он забрался в лодку и сел на переднюю скамейку, не меняя позы, не поднимая головы, подобно человеку, охваченному столбняком. За ним на весла сели два стражника. Потом пришла очередь Натаниэля. Он устроился на дне лодки, опираясь на колени тюремщика, который сел у руля. Четвертый положил ружье на колени, устроился лицом к Нелю. Это путешествие заинтриговало Натаниэля, и он почувствовал самое настоящее любопытство, совершенно забыв, что эта поездка связана с его жизнью или смертью. Повезут ли их вдоль берега в какое-нибудь укромное место, где ничье ухо не услышит звуки выстрелов и где их тела никогда не смогут быть найдены? Каждый удар весел отдалял эту возможность. Лодка шла прямо в море. Может быть, их утопят? Эта перспектива казалась капитану Плюму приятнее первой. В течение двух часов люди гребли безостановочно и в полном молчании. Стражник, сидевший перед капитаном Плюмом, изредка менял положение, чтоб размять свои затекшие члены. Нель был совершенно недвижим, а тюремщик не шепнул ни слова. Именно этого шепота или, по крайней мере, какого-нибудь знака ждал Натаниэль. Он снова и снова нажимал спиной колени тюремщика. Он знал, что был понят, тем не менее никакого ответа не было. Наконец он прямо посмотрел в лицо тюремщику.
Голова тюремщика была высоко над ним, и глаза смотрели с нарочитым упорством прямо вперед. Последний луч надежды оставил капитана Плюма. Спустя некоторое время на горизонте выплыло темное очертание какого-то берега. Когда земля была не дальше полумили, тюремщик встал и внимательно посмотрел в обе стороны вдоль берега. Потом он дал лодке другое направление. Через несколько минут дно лодки зашуршало по песку. Все еще молча, подобно мрачным призракам, стражники выскочили на берег. Нель последовал за ними, перешагнул через борт лодки осторожно, точно больной. Натаниэль, ничего не понимая, шел непосредственно сзади. Перед ними на расстоянии десяти шагов он увидел два вбитых в землю столба. Жуткое предчувствие вкралось в его душу. Он посмотрел вокруг. Ничего, кроме песка, белого, как бумага. Сияние звезд отражалось на отдельных песчинках, и от этого берег сверкал сказочным блеском. Натаниэль инстинктивно понял, для чего предназначались эти столбы, и сердце его забилось медленно и тяжело. Нель шел впереди. Он остановился у первого столба. У второго столба, в десяти футах от первого, конвоиры остановились и привязали Ната. Он был привязан спиной к столбу за руки, ноги и шею. Натаниэль повернул голову, чтобы посмотреть на своего товарища. Нель был привязан подобным же образом. Только его лицо было обращено немного в сторону. В поведении Неля не было никакой перемены, и голова его по-прежнему свисала на грудь. Что это все значило? Вдруг Натаниэль почувствовал, как ужас схватил его за горло. Стража садилась в лодку. Последний конвоир оттолкнул ее от берега — и лодка мягко закачалась на волнах. Люди налегли на весла. Мускулы Натаниэля напряглись и, казалось, были готовы разорвать ремни. Лодка постепенно исчезала в звездной ночи. Скоро стала едва видна и наконец исчезла совсем. Удары весел уже больше не доносились до Натаниэля. Потом, спустя несколько минут, он услыхал оттуда, издалека, как стражники затянули песню. Мормоны ушли. Их, значит, не расстреляют, но тогда…
Неожиданно до него донесся голос. Он так его поразил, что Натаниэль, наверное, бы вскрикнул, если бы не повязка на губах. Это был голос Неля.
— Как ты поживаешь, Нат? — спросил он, почти смеясь. Нель смеялся, как если бы принимал участие в необычайно забавной игре. — Черт возьми, здорово забавная история! Что же ты не отвечаешь, Нат? Разве ты не доволен, что нас не расстреляют?
Натаниэль в ответ слабо кивнул. Голос Неля вдруг стал серьезнее.
— Впрочем, ты прав, это хуже, чем расстрел. Мы приговорены к «руке Стрэнга». Если что-нибудь не случится до завтрашнего утра, мы будем так же мертвы, как если бы они начинили нас добрым десятком пуль. Наша единственная надежда заключается в свободе моих легких. Вот почему я боялся, чтоб они не заметили, как ослабла моя повязка. Мне все время нужно было удерживать ее, чтобы она не свалилась с подбородка. Я почти переломил шею, удерживая ее. Но позже, когда мы будем уверены, что тюремщик и его люди не смогут нас услышать, я буду вознагражден за мое старание. Я тогда начну кричать о помощи. Может быть, какой-нибудь рыбак или охотник…
Он не докончил. Оба на минуту замерли, вслушиваясь в далекий дикий вой. Они взглянули друг другу в лицо, и в звездной ночи Нелю легко было разобрать ужас, который запечатлелся на лице капитана Плюма.
— Это волки, — сказал Нель. — Они там, в лесу, и сюда не доберутся. — Он помолчал немного, потом спросил: — Ты замечаешь что-нибудь особенное в том, как привязан к столбу, Нат?
Капитан Плюм утвердительно кивнул несколько раз головой.
— Твои руки привязаны к столбу довольно слабо. Узел рассчитан так, что может уступить несколько дюймов, — начал с удручающей точностью Нель. — Вокруг шеи у тебя влажный ремень. Он так плотно связывает горло, что натирает шею, когда ты поворачиваешь голову. Но самое неприятное в данную минуту — это способ, которым привязаны твои ноги. Они привязаны так, что тебе приходится стоять на носках, и я уверен, что у тебя уже здорово болят колени. Но пройдет еще некоторое время, и боль станет невыносимой. Хочешь знать, что будет дальше?
Натаниэль, наполовину догадываясь, не спускал с него глаз.
— Дальше ты будешь висеть на ремне вокруг твоей шеи, пока не задохнешься. Но если мы не умрем до утра, тогда нас докончит солнце. Оно высушит сырой ремень, и ремень стянет шею так, что на нем нельзя уже будет висеть. Остроумно, не правда ли? Мы называем это «рукой Стрэнга».
Жуткая определенность, с которой Нель описал их ближайшее будущее, ухудшала и без того тяжелое настроение Натаниэля. Если бы он мог кричать, когда мормоны уезжали, он попросил бы их ослабить немного ремни, связывающие щиколотки. Но теперь Нель объяснил ему значение неудобной позы, в которой его привязали стражники. Колени действительно начали ныть. Минутами острая боль пронизывала все тело, и ремень вокруг его шеи, на который он раньше опирался подбородком, приводил его в бешенство. Натаниэль так сильно налегал на него, что перехватывало дыхание, и он должен был выпрямляться, но этим он переносил всю тяжесть тела опять на полусогнутые колени… Казалось, прошла целая вечность, пока Нель снова не заговорил.
— Я начинаю кричать, — сказал он. — Если ты услышишь ответ, кивни мне головой.
Он глубоко вобрал в себя воздух и повернул, насколько мог, голову к морю.
— По-мо-ги-те! На помощь!
Лес возвращал этот крик в сотне насмешливых голосов, и Натаниэль обливался холодным потом от сознания своего бессилия. Если б он только мог прибавить свой голос к этим крикам, присоединиться к ним в этой последней борьбе за жизнь, — ему было бы легче. Но он был беспомощен. Он наблюдал, как отчаяние росло на лице товарища по мере того, как слабел его голос. Даже при свете звезд капитан Плюм видел, как это лицо наливалось кровью и темнело от усилия, как блестели в безумном напряжении глаза и как впивался неумолимый ремень в его вздувшуюся шею. Никакого ответа, кроме насмешливого эхо. Нель кричал все более хрипло. Когда он умолкал, до капитана Плюма доходило его тяжелое свистящее дыхание. Но скоро крики не смогли даже пробуждать эхо леса. Натаниэль в бешеной попытке освободить себя метался и рвался из крепких ремней, пока на кистях его рук не выступила кровь и ремень вокруг шеи почти не задушил его.
— Это бесполезно, — услыхал он голос Неля. — Лучше постой спокойно.
Он посмотрел на Неля. Его голова была запрокинута, и лицо поднято к небу. Натаниэль последовал его примеру и почувствовал, что стало легче дышать. Натаниэль мысленно рассчитал время. Было уже за полночь, может быть, час. Рассвет наступал в половине третьего. Солнце появится в половине четвертого. Таким образом, жить оставалось около трех часов. Натаниэль уронил голову, и ремень вокруг шеи заметно натянулся. Теперь Нель наблюдал за ним.
— Мне здорово досадно за тебя, Нат, — он говорил с мучительной медлительностью и очень хрипло. — Этот проклятый ремень щекочет мне горло.
Натаниэлю показалось, что Нель даже улыбнулся. С сердцем, готовым разорваться от горя, Натаниэль отвернулся к морю. Он видел храбрость, но никогда не встречал такого самообладания. Он жаждал умереть первым, чтобы не видеть агонии того, чья смерть будет ужасна в своей бесстрашной примиренности. Его собственные страдания становились невыносимыми. Острая боль, подобная иголкам, пронизывала его члены; спина ныла, и голова была готова лопнуть от прилива крови. Тем не менее он мог еще дышать. Подымая вверх лицо и опираясь головой о столб, ему нетрудно было заполнить свои легкие воздухом. Но силы постепенно оставляли его. Он уже ничего не чувствовал в скрюченных ногах. Колени онемели. Ощущение медленно, дюйм за дюймом, приближающейся смерти ползло по его членам.
И вдруг он всей тяжестью своего тела повис на ремне. Целых полминуты он не дышал, и невыразимое облегчение овладело им. В течение этих нескольких секунд его тело отдыхало. Когда запас воздуха иссяк, он принял прежнее, невыносимо тяжелое положение. Потом, постояв так несколько минут, он опять, теперь уже нарочно, перенес всю свою тяжесть на ремень, сжимавший его горло. Благодаря этому приему он нашел способ на несколько секунд успокаивать мучительную боль. После третьего раза Натаниэль повернулся к Нелю. Брат Марион был смертельно бледен. Широко открытые глаза его были похожи на блестящие стеклянные кружочки. Его шею плотно обхватывал роковой ремень. Натаниэль не слышал ни звука. Тело Неля казалось безжизненным. Сдавленный животный крик прорвался сквозь туго стянутую повязку Натаниэля. При этом крике по телу Неля пробежала дрожь, и он слабо подался назад. Несколько секунд он стоял прямо, потом опять упал на ремень. Он два-три раза повторил усилие, но выпрямиться как следует не смог. Натаниэлю, следящему за этой безнадежной борьбой почти сумасшедшими глазами, было ясно, что Нель умирает. Нель сделал еще одно усилие — и даже в эту предсмертную минуту что-то похожее на улыбку пробежало по его лицу.
— Нат, — скорее угадал, чем услышал, капитан Плюм. И это было все.
Натаниэль отвернулся к морю. На темном зеркале воды какое-то видение проплыло перед его воспаленным взором, и в ту минуту, когда он, в свою очередь, почувствовал, что ему больше не выпрямиться, страшный крик прорезал тишину. Этот крик пробудил в нем последнюю искру жизни, и даже Нель как будто вздрогнул. Оттуда, с моря, по белому песку к ним бежали две женщины. Уже в красной пелене угасающего сознания он разобрал лица Марион и Бетти Кроч. Сердце Натаниэля остановилось.
Когда с нечеловеческим усилием он на секунду еще раз открыл глаза, он увидел, что Нель уже лежит на песке и одна из двух женщин, стоявшая около Неля, бросается к нему. Только когда смертельно испуганное лицо приблизилось к его лицу, Натаниэль понял, что это не галлюцинация. Губы Марион шептали его имя. Ее руки судорожно развязывали узлы ремней. С огромным вздохом облегчения капитан Плюм тяжело упал на песок.
Он оставался без чувств всего несколько минут. Холодная вода, которой облила его Марион, вернула ему сознание. Капитан Плюм приподнялся и увидел, что бледное лицо Неля было прижато к груди Бетти и Марион бежала к ним с водой. На секунду она склонилась к брату, а потом вернулась к нему. На ее лице сияла радость. Она опустилась перед капитаном Плюмом на колени, привлекла его голову и шептала бессмысленно-счастливые слова. Натаниэль прижался к ее губам. Она ответила на его поцелуй, потом нежно, но настойчиво отстранилась и быстро направилась к лодке. Почти у самой воды она крикнула несколько слов Бетти. Бетти бросилась к ней. Но лодка уже отплыла от берега, и Бетти в отчаянии сжимала руки, стоя на берегу. Ничего не понимая, Натаниэль, шатаясь, направился к лодке. Но когда дошел, лодка была уже далеко. Смертельно бледная Бетти взглянула на Натаниэля с отчаянием.
— Она уехала, — проговорила девушка, простирая к нему руки. — Она вернулась обратно. Она возвращается к Стрэнгу.
И как бы в подтверждение ее слов оттуда, с моря, донесся еле уловимый последний привет:
— Прощайте, прощайте…
— На этот раз вам предстоит более сильное ощущение, чем порка.
Нель рассмеялся.
— Ты слышишь, Нат? — спросил он громко, чтобы все могли расслышать. — Мак-Дугаль говорит, что нам предстоит более сильное ощущение, чем порка! Он, наверное, вспомнил свои собственные переживания, когда я его избивал за то, что он приставал к Марион!
Нель говорил так спокойно, как будто бы все происходящее не имело к нему ровно никакого отношения, и Натаниэль глядел с восхищением на храбрость человека, из-под ног которого была выбита последняя опора. Вместе с восхищением Натаниэль почувствовал стыд за свою собственную нервность. Мак-Дугаль побледнел от ярости и сильнее затянул ремни, которыми он связывал руки Неля. Они почти впились в его тело.
— Достаточно, трус! — вскрикнул Натаниэль, увидя как руки Неля налились кровью. — На — получай!
С быстротой молнии его кулак обрушился на голову палача. Мак-Дугаль зашатался, кровь хлынула изо рта, и он с криком упал. Натаниэль спокойно повернулся к четырем ружьям, нацелившимся в его грудь.
— Хорошая башка для упражнения в боксе, — воскликнул Натаниэль насмешливо. — Если среди вас есть мужчина, пусть он выступит вперед и кончает работу.
Тюремщик стоял уже на коленях рядом с распростертым палачом.
— Боже мой, вы убили его! У вас камень, а не кулак.
В коридоре произошло внезапное движение — люди, стоявшие там, вытянулись и стали смирно. Стрэнг появился в дверях. Он мельком взглянул на человека, истекавшего кровью, потом посмотрел на Натаниэля. Их глаза встретились. В глазах пророка теперь не было ненависти.
— Капитан Плюм, — сказал он спокойно. — Я бы многое дал за такого брата, как вы. Я кончу работу.
Он смело подошел к Натаниэлю, и связывая руки за его спиной, полуизвиняясь, полуулыбаясь, сказал:
— Это все случайности войны, капитан Плюм. Вы мужчина и должны знать, к чему эти случайности иногда приводят…
Несколькими минутами позже, пленники в сопровождении двух вооруженных людей были выведены из тюрьмы. К удивлению Натаниэля, они шли в темноте и сзади стражи. Свечи и факелы были погашены. На углу улицы от мрачной стены тюрьмы отделился третий конвойный. Этот пошел уже сзади. Размеренным шагом друзья, окруженные молчаливым конвоем, двинулись навстречу неизвестности. Натаниэль украдкой взглянул назад и увидел еще трех замаскированных стражников. Они спешили к Стрэнгу, который остался у ворот тюрьмы и стоял подобно каменному часовому. Нат пожал плечами и посмотрел на Неля. Вид товарища глубоко поразил капитана Плюма. Нель казался на полголовы выше его самого, хотя в действительности был ниже его ростом. Он шел с поднятой головой в ногу со стражей. Он шел навстречу смерти, как герой. Когда они пришли к месту, где начинался лес, сердце Натаниэля забилось сильнее. Они пошли по тропинке, которая вела к дому Марион. Натаниэль посмотрел на Неля, но тот шел по-прежнему гордо, прямо и твердо. Они прошли могилы и скоро оказались на поляне. Перед ними появился дом Марион. Когда до Ната донесся знакомый, такой родной запах сирени, в его душе пробудились воспоминания, которые он тщетно старался подавить. Объятый ими, он почувствовал, что слабеет, и если бы не повязка, которой был завязан его рот, он не удержался бы от крика. Капитан Плюм с наслаждением дважды подвергся бы казни за право умереть здесь. Здесь, где вечность встретила бы его среди цветов, неразлучных с образом Марион, где их аромат смягчил бы муки последнего страдания.
Сзади раздался приказ остановиться. Это был тюремщик. Он вынырнул неожиданно из темноты и несколько минут шептался со стражниками. Задумал ли обуреваемый ненавистью Стрэнг именно здесь разыграть последний акт трагедии? В первый раз с момента выхода из тюрьмы Нель повернулся к капитану Плюму. Каждый из них прочел в лице другого свою мысль. Нель, который был ближе к шептавшемуся конвою, отрицательно покачал головой. Когда совещание кончилось, тюремщик встал между двумя друзьями и взял их за руки. Повернув налево, отряд двинулся размеренным шагом мимо дома. В лесу Натаниэль почувствовал, как пальцы тюремщика то сжимались, то разжимались вокруг его кисти. Повинуясь этой руке, Натаниэль замедлил шаги, и расстояние между ними и передними конвойными увеличилось на полдюжины шагов. Тюремщик шепотом приказал тем, которые шли сзади, отстать немного. Потом таинственные пожатия опять возобновились. Капитан Плюм взглянул на Неля, но лицо товарища ничего не выражало, кроме застывшей решимости. Очевидно, его внимание ничем не было возбуждено и сигналы тюремщика, если это вообще были сигналы, предназначались только для него. Возможность нового приключения даже сейчас, перед лицом смерти, воодушевила капитана Плюма. Он шел затаив дыхание. Странное пожатие опять возобновилось, и у Натаниэля больше не оставалось никаких сомнений относительно их преднамеренности. Было ясно, что тюремщик хотел ему что-то сказать, но не решался. Нат скорее почувствовал, чем понял, что необходимо быть готовым ко всякой случайности.
Скоро тропинка расширилась. Сквозь вершины деревьев стали видны звезды. Впереди идущие стражники были шагах в двадцати. Как далеко были те, которые шли сзади?
Через несколько времени тропинка суживалась, и они снова вошли в гущу леса, полный мрак окутал их. Стражники почти слились с окружающей темнотой. Пальцы тюремщика впились с новой силой в руку Натаниэля, и, наклонив голову, он услыхал быстрый взволнованный шепот.
— Не теряйте надежды. Марион… Бетти…
Тюремщик выпрямился, не докончив. Задние стражники приблизились так, что почти задели их своими ружьями. Заметили ли они что-нибудь подозрительное в поведении тюремщика и пленника? Пальцы, сжимавшие руку Натаниэля, дрожали и так быстро сжимали и разжимали его руку, точно желали предостеречь от опасности. Тюремщик боялся худшего, но его страх был все-таки меньше, чем разочарование капитана Плюма. Что хотел сказать тюремщик? Что он знал относительно Марион и Бетти и почему он так обнадеживающе шепнул их имена? Во всяком случае было ясно одно, что Марион вопреки мрачным предсказаниям ее брата жива. Если б она убила себя, тюремщик не мог бы так соединить ее имя с именем Бетти. Нервы Натаниэля были напряжены до крайности. Он затаил дыхание, чтобы поймать хотя бы самый слабый шепот своего испуганного конвоира. Каждая минута, которая проходила в молчании, увеличивала его отчаяние. Капитан Плюм улучил минуту, когда ему показалось, что стража не может заметить, и наклонился, желая дать понять тюремщику, что ждет его дальнейших слов. Но тюремщик резко его оттолкнул.
Наконец они вышли из леса. Впереди поблескивала спокойная вода Мичиганского озера. На открытом месте сияние звезд было достаточно ярким, и когда Натаниэль посмотрел на Неля, он был поражен происшедшей переменой. Голова молодого человека тяжело свисала на грудь, он весь как-то сгорбился и шел нетвердо. Возможно ли, что присутствие духа, великолепная выдержка покинули Неля? Через сотню шагов они достигли берега, и Натаниэль увидел лодку, которую охранял человек. Они подошли к ней, и тюремщик в первый раз заговорил с ними.
— Один — на нос, другой — на корму.
На мгновение Натаниэль оказался рядом с Нелем и нарочно подтолкнул его коленом. Но Нель не обратил на это никакого внимания. Он не поднял головы и не дал ответного знака. Он забрался в лодку и сел на переднюю скамейку, не меняя позы, не поднимая головы, подобно человеку, охваченному столбняком. За ним на весла сели два стражника. Потом пришла очередь Натаниэля. Он устроился на дне лодки, опираясь на колени тюремщика, который сел у руля. Четвертый положил ружье на колени, устроился лицом к Нелю. Это путешествие заинтриговало Натаниэля, и он почувствовал самое настоящее любопытство, совершенно забыв, что эта поездка связана с его жизнью или смертью. Повезут ли их вдоль берега в какое-нибудь укромное место, где ничье ухо не услышит звуки выстрелов и где их тела никогда не смогут быть найдены? Каждый удар весел отдалял эту возможность. Лодка шла прямо в море. Может быть, их утопят? Эта перспектива казалась капитану Плюму приятнее первой. В течение двух часов люди гребли безостановочно и в полном молчании. Стражник, сидевший перед капитаном Плюмом, изредка менял положение, чтоб размять свои затекшие члены. Нель был совершенно недвижим, а тюремщик не шепнул ни слова. Именно этого шепота или, по крайней мере, какого-нибудь знака ждал Натаниэль. Он снова и снова нажимал спиной колени тюремщика. Он знал, что был понят, тем не менее никакого ответа не было. Наконец он прямо посмотрел в лицо тюремщику.
Голова тюремщика была высоко над ним, и глаза смотрели с нарочитым упорством прямо вперед. Последний луч надежды оставил капитана Плюма. Спустя некоторое время на горизонте выплыло темное очертание какого-то берега. Когда земля была не дальше полумили, тюремщик встал и внимательно посмотрел в обе стороны вдоль берега. Потом он дал лодке другое направление. Через несколько минут дно лодки зашуршало по песку. Все еще молча, подобно мрачным призракам, стражники выскочили на берег. Нель последовал за ними, перешагнул через борт лодки осторожно, точно больной. Натаниэль, ничего не понимая, шел непосредственно сзади. Перед ними на расстоянии десяти шагов он увидел два вбитых в землю столба. Жуткое предчувствие вкралось в его душу. Он посмотрел вокруг. Ничего, кроме песка, белого, как бумага. Сияние звезд отражалось на отдельных песчинках, и от этого берег сверкал сказочным блеском. Натаниэль инстинктивно понял, для чего предназначались эти столбы, и сердце его забилось медленно и тяжело. Нель шел впереди. Он остановился у первого столба. У второго столба, в десяти футах от первого, конвоиры остановились и привязали Ната. Он был привязан спиной к столбу за руки, ноги и шею. Натаниэль повернул голову, чтобы посмотреть на своего товарища. Нель был привязан подобным же образом. Только его лицо было обращено немного в сторону. В поведении Неля не было никакой перемены, и голова его по-прежнему свисала на грудь. Что это все значило? Вдруг Натаниэль почувствовал, как ужас схватил его за горло. Стража садилась в лодку. Последний конвоир оттолкнул ее от берега — и лодка мягко закачалась на волнах. Люди налегли на весла. Мускулы Натаниэля напряглись и, казалось, были готовы разорвать ремни. Лодка постепенно исчезала в звездной ночи. Скоро стала едва видна и наконец исчезла совсем. Удары весел уже больше не доносились до Натаниэля. Потом, спустя несколько минут, он услыхал оттуда, издалека, как стражники затянули песню. Мормоны ушли. Их, значит, не расстреляют, но тогда…
Неожиданно до него донесся голос. Он так его поразил, что Натаниэль, наверное, бы вскрикнул, если бы не повязка на губах. Это был голос Неля.
— Как ты поживаешь, Нат? — спросил он, почти смеясь. Нель смеялся, как если бы принимал участие в необычайно забавной игре. — Черт возьми, здорово забавная история! Что же ты не отвечаешь, Нат? Разве ты не доволен, что нас не расстреляют?
Натаниэль в ответ слабо кивнул. Голос Неля вдруг стал серьезнее.
— Впрочем, ты прав, это хуже, чем расстрел. Мы приговорены к «руке Стрэнга». Если что-нибудь не случится до завтрашнего утра, мы будем так же мертвы, как если бы они начинили нас добрым десятком пуль. Наша единственная надежда заключается в свободе моих легких. Вот почему я боялся, чтоб они не заметили, как ослабла моя повязка. Мне все время нужно было удерживать ее, чтобы она не свалилась с подбородка. Я почти переломил шею, удерживая ее. Но позже, когда мы будем уверены, что тюремщик и его люди не смогут нас услышать, я буду вознагражден за мое старание. Я тогда начну кричать о помощи. Может быть, какой-нибудь рыбак или охотник…
Он не докончил. Оба на минуту замерли, вслушиваясь в далекий дикий вой. Они взглянули друг другу в лицо, и в звездной ночи Нелю легко было разобрать ужас, который запечатлелся на лице капитана Плюма.
— Это волки, — сказал Нель. — Они там, в лесу, и сюда не доберутся. — Он помолчал немного, потом спросил: — Ты замечаешь что-нибудь особенное в том, как привязан к столбу, Нат?
Капитан Плюм утвердительно кивнул несколько раз головой.
— Твои руки привязаны к столбу довольно слабо. Узел рассчитан так, что может уступить несколько дюймов, — начал с удручающей точностью Нель. — Вокруг шеи у тебя влажный ремень. Он так плотно связывает горло, что натирает шею, когда ты поворачиваешь голову. Но самое неприятное в данную минуту — это способ, которым привязаны твои ноги. Они привязаны так, что тебе приходится стоять на носках, и я уверен, что у тебя уже здорово болят колени. Но пройдет еще некоторое время, и боль станет невыносимой. Хочешь знать, что будет дальше?
Натаниэль, наполовину догадываясь, не спускал с него глаз.
— Дальше ты будешь висеть на ремне вокруг твоей шеи, пока не задохнешься. Но если мы не умрем до утра, тогда нас докончит солнце. Оно высушит сырой ремень, и ремень стянет шею так, что на нем нельзя уже будет висеть. Остроумно, не правда ли? Мы называем это «рукой Стрэнга».
Жуткая определенность, с которой Нель описал их ближайшее будущее, ухудшала и без того тяжелое настроение Натаниэля. Если бы он мог кричать, когда мормоны уезжали, он попросил бы их ослабить немного ремни, связывающие щиколотки. Но теперь Нель объяснил ему значение неудобной позы, в которой его привязали стражники. Колени действительно начали ныть. Минутами острая боль пронизывала все тело, и ремень вокруг его шеи, на который он раньше опирался подбородком, приводил его в бешенство. Натаниэль так сильно налегал на него, что перехватывало дыхание, и он должен был выпрямляться, но этим он переносил всю тяжесть тела опять на полусогнутые колени… Казалось, прошла целая вечность, пока Нель снова не заговорил.
— Я начинаю кричать, — сказал он. — Если ты услышишь ответ, кивни мне головой.
Он глубоко вобрал в себя воздух и повернул, насколько мог, голову к морю.
— По-мо-ги-те! На помощь!
Лес возвращал этот крик в сотне насмешливых голосов, и Натаниэль обливался холодным потом от сознания своего бессилия. Если б он только мог прибавить свой голос к этим крикам, присоединиться к ним в этой последней борьбе за жизнь, — ему было бы легче. Но он был беспомощен. Он наблюдал, как отчаяние росло на лице товарища по мере того, как слабел его голос. Даже при свете звезд капитан Плюм видел, как это лицо наливалось кровью и темнело от усилия, как блестели в безумном напряжении глаза и как впивался неумолимый ремень в его вздувшуюся шею. Никакого ответа, кроме насмешливого эхо. Нель кричал все более хрипло. Когда он умолкал, до капитана Плюма доходило его тяжелое свистящее дыхание. Но скоро крики не смогли даже пробуждать эхо леса. Натаниэль в бешеной попытке освободить себя метался и рвался из крепких ремней, пока на кистях его рук не выступила кровь и ремень вокруг шеи почти не задушил его.
— Это бесполезно, — услыхал он голос Неля. — Лучше постой спокойно.
Он посмотрел на Неля. Его голова была запрокинута, и лицо поднято к небу. Натаниэль последовал его примеру и почувствовал, что стало легче дышать. Натаниэль мысленно рассчитал время. Было уже за полночь, может быть, час. Рассвет наступал в половине третьего. Солнце появится в половине четвертого. Таким образом, жить оставалось около трех часов. Натаниэль уронил голову, и ремень вокруг шеи заметно натянулся. Теперь Нель наблюдал за ним.
— Мне здорово досадно за тебя, Нат, — он говорил с мучительной медлительностью и очень хрипло. — Этот проклятый ремень щекочет мне горло.
Натаниэлю показалось, что Нель даже улыбнулся. С сердцем, готовым разорваться от горя, Натаниэль отвернулся к морю. Он видел храбрость, но никогда не встречал такого самообладания. Он жаждал умереть первым, чтобы не видеть агонии того, чья смерть будет ужасна в своей бесстрашной примиренности. Его собственные страдания становились невыносимыми. Острая боль, подобная иголкам, пронизывала его члены; спина ныла, и голова была готова лопнуть от прилива крови. Тем не менее он мог еще дышать. Подымая вверх лицо и опираясь головой о столб, ему нетрудно было заполнить свои легкие воздухом. Но силы постепенно оставляли его. Он уже ничего не чувствовал в скрюченных ногах. Колени онемели. Ощущение медленно, дюйм за дюймом, приближающейся смерти ползло по его членам.
И вдруг он всей тяжестью своего тела повис на ремне. Целых полминуты он не дышал, и невыразимое облегчение овладело им. В течение этих нескольких секунд его тело отдыхало. Когда запас воздуха иссяк, он принял прежнее, невыносимо тяжелое положение. Потом, постояв так несколько минут, он опять, теперь уже нарочно, перенес всю свою тяжесть на ремень, сжимавший его горло. Благодаря этому приему он нашел способ на несколько секунд успокаивать мучительную боль. После третьего раза Натаниэль повернулся к Нелю. Брат Марион был смертельно бледен. Широко открытые глаза его были похожи на блестящие стеклянные кружочки. Его шею плотно обхватывал роковой ремень. Натаниэль не слышал ни звука. Тело Неля казалось безжизненным. Сдавленный животный крик прорвался сквозь туго стянутую повязку Натаниэля. При этом крике по телу Неля пробежала дрожь, и он слабо подался назад. Несколько секунд он стоял прямо, потом опять упал на ремень. Он два-три раза повторил усилие, но выпрямиться как следует не смог. Натаниэлю, следящему за этой безнадежной борьбой почти сумасшедшими глазами, было ясно, что Нель умирает. Нель сделал еще одно усилие — и даже в эту предсмертную минуту что-то похожее на улыбку пробежало по его лицу.
— Нат, — скорее угадал, чем услышал, капитан Плюм. И это было все.
Натаниэль отвернулся к морю. На темном зеркале воды какое-то видение проплыло перед его воспаленным взором, и в ту минуту, когда он, в свою очередь, почувствовал, что ему больше не выпрямиться, страшный крик прорезал тишину. Этот крик пробудил в нем последнюю искру жизни, и даже Нель как будто вздрогнул. Оттуда, с моря, по белому песку к ним бежали две женщины. Уже в красной пелене угасающего сознания он разобрал лица Марион и Бетти Кроч. Сердце Натаниэля остановилось.
Когда с нечеловеческим усилием он на секунду еще раз открыл глаза, он увидел, что Нель уже лежит на песке и одна из двух женщин, стоявшая около Неля, бросается к нему. Только когда смертельно испуганное лицо приблизилось к его лицу, Натаниэль понял, что это не галлюцинация. Губы Марион шептали его имя. Ее руки судорожно развязывали узлы ремней. С огромным вздохом облегчения капитан Плюм тяжело упал на песок.
Он оставался без чувств всего несколько минут. Холодная вода, которой облила его Марион, вернула ему сознание. Капитан Плюм приподнялся и увидел, что бледное лицо Неля было прижато к груди Бетти и Марион бежала к ним с водой. На секунду она склонилась к брату, а потом вернулась к нему. На ее лице сияла радость. Она опустилась перед капитаном Плюмом на колени, привлекла его голову и шептала бессмысленно-счастливые слова. Натаниэль прижался к ее губам. Она ответила на его поцелуй, потом нежно, но настойчиво отстранилась и быстро направилась к лодке. Почти у самой воды она крикнула несколько слов Бетти. Бетти бросилась к ней. Но лодка уже отплыла от берега, и Бетти в отчаянии сжимала руки, стоя на берегу. Ничего не понимая, Натаниэль, шатаясь, направился к лодке. Но когда дошел, лодка была уже далеко. Смертельно бледная Бетти взглянула на Натаниэля с отчаянием.
— Она уехала, — проговорила девушка, простирая к нему руки. — Она вернулась обратно. Она возвращается к Стрэнгу.
И как бы в подтверждение ее слов оттуда, с моря, донесся еле уловимый последний привет:
— Прощайте, прощайте…
Глава XII. ОСВОБОЖДЕНИЕ МАРИОН
— Ушла, — жалобно повторяла Бетти, заливаясь слезами. — Ушла… Не осталась с нами.
Нель подползал к ней по песку, все еще обессиленный. Бетти хотела броситься к нему, но Натаниэль удержал ее.
— Она жена короля? — его горло распухло, и он едва мог выговорить слова.
— Нет. Она войдет в его гарем сегодня вечером. Я не думала, что она вернется туда!
Она быстро освободилась от Натаниэля и бросилась к Нелю. Он лежал лицом к земле и так близко от воды, что волна почти касалась его. Натаниэль тяжело, не отрываясь, смотрел туда, куда скрылась Марион. Ему опять казалось, что все только что происшедшее было галлюцинацией, бредом возбужденного ума и что сейчас вернется действительность, беспощадная и мучительная. Но вода, которую он еще чувствовал на своем лице, и освобождение от ремней были слишком осязаемыми доказательствами, и сомнения покинули его. Марион действительно была здесь. Она спасла его от смерти и теперь ушла… Он звал ее. Слабым хриплым криком умолял ее вернуться. Он попытался встать, но не смог. Волна за волной обливали его бесчувственное окоченевшее тело. Теплая вода нежно и легко пробегала по воспаленным следам от ремней и возвращала ему силы. И наконец он поднялся и подошел к Нелю. Около Неля хлопотала Бетти. Жизнь медленно возвращалась к его товарищу.
— Ты сможешь встать через несколько минут? — спросил Натаниэль, склоняясь к нему. — Ты с Бетти должен уйти отсюда. Мы на материке. Если вы пойдете вдоль берега на север, то дойдете до поселения. Я же вернусь обратно к Марион.
Нель протянул слабую руку. Казалось, что он был готов встать и последовать за товарищем.
— Нат, подожди…
Испуганная Бетти сильнее сжала объятия, в которых держала Неля. Но непреклонность Натаниэля успокоила ее.
— Нет, Нель. Ты должен сделать так, как я говорю. Я вернусь обратно с Марион.
Он говорил определенно, как человек, который точно знает, что ему надлежит делать. Он простился с ними и двинулся в путь. Однако, когда Натаниэль повернулся к черной далекой полосе леса, он осознал, что успех его предприятия более чем сомнителен. Если бы он мог найти хижину какого-нибудь охотника, лачугу рыбака, лодку, наконец!..
Едва он успел потерять из виду своих друзей, как услышал сзади себя крик. Это был крик Бетти. Она звала его. Натаниэль остановился. Девушка подбежала, в руках у нее был револьвер.
— Он может вам пригодиться, — сказала она, порывисто дыша. — У нас с собой было два.
Натаниэль протянул руку, но не за оружием. Его рука нежно, точно прикасаясь к хрупкому цветку, притянула к себе девушку. Он взял прекрасное лицо в свои крепкие широкие ладони и посмотрел глубоко и молча в ее глаза.
— Будьте счастливы, моя дорогая маленькая Бетти, — шепнул он. — Я надеюсь, что вы меня когда-нибудь простите.
Девушка поняла его.
— Вы уже прощены, если я вообще должна была что-нибудь простить вам.
Револьвер упал на песок. Ее рука легла на плечо Натаниэля.
— Я прошу вас передать кое-что Марион, — сказала она. — Вот это, — и нежные уста прикоснулись к его лбу. — Вы вернули мне новую жизнь, вы вернули мне Неля, и моя благодарность всегда будет с вами.
И, поцеловав его еще раз, она выскользнула из рук Натаниэля, прежде чем он успел опомниться. Он следил долгим просветленным взглядом, пока она не превратилась вдали в маленькую точку и не скрылась совсем. Потом поднял револьвер и направился к лесу. Прикосновение ее губ и слова благодарности девушки, отца которой он убил, наполнили его радостью и бодростью. Любовь к жизни и вера в любовь Марион вновь вернулись к нему. Теперь капитан Плюм точно знал, за что должен бороться. Но поведение Марион продолжало все-таки смущать его. Она не была женой короля и вернулась к нему, убедила Ната в своей любви поцелуями и нежной заботой и покинула его… Он шел задумчиво, размеренным шагом.
Нель подползал к ней по песку, все еще обессиленный. Бетти хотела броситься к нему, но Натаниэль удержал ее.
— Она жена короля? — его горло распухло, и он едва мог выговорить слова.
— Нет. Она войдет в его гарем сегодня вечером. Я не думала, что она вернется туда!
Она быстро освободилась от Натаниэля и бросилась к Нелю. Он лежал лицом к земле и так близко от воды, что волна почти касалась его. Натаниэль тяжело, не отрываясь, смотрел туда, куда скрылась Марион. Ему опять казалось, что все только что происшедшее было галлюцинацией, бредом возбужденного ума и что сейчас вернется действительность, беспощадная и мучительная. Но вода, которую он еще чувствовал на своем лице, и освобождение от ремней были слишком осязаемыми доказательствами, и сомнения покинули его. Марион действительно была здесь. Она спасла его от смерти и теперь ушла… Он звал ее. Слабым хриплым криком умолял ее вернуться. Он попытался встать, но не смог. Волна за волной обливали его бесчувственное окоченевшее тело. Теплая вода нежно и легко пробегала по воспаленным следам от ремней и возвращала ему силы. И наконец он поднялся и подошел к Нелю. Около Неля хлопотала Бетти. Жизнь медленно возвращалась к его товарищу.
— Ты сможешь встать через несколько минут? — спросил Натаниэль, склоняясь к нему. — Ты с Бетти должен уйти отсюда. Мы на материке. Если вы пойдете вдоль берега на север, то дойдете до поселения. Я же вернусь обратно к Марион.
Нель протянул слабую руку. Казалось, что он был готов встать и последовать за товарищем.
— Нат, подожди…
Испуганная Бетти сильнее сжала объятия, в которых держала Неля. Но непреклонность Натаниэля успокоила ее.
— Нет, Нель. Ты должен сделать так, как я говорю. Я вернусь обратно с Марион.
Он говорил определенно, как человек, который точно знает, что ему надлежит делать. Он простился с ними и двинулся в путь. Однако, когда Натаниэль повернулся к черной далекой полосе леса, он осознал, что успех его предприятия более чем сомнителен. Если бы он мог найти хижину какого-нибудь охотника, лачугу рыбака, лодку, наконец!..
Едва он успел потерять из виду своих друзей, как услышал сзади себя крик. Это был крик Бетти. Она звала его. Натаниэль остановился. Девушка подбежала, в руках у нее был револьвер.
— Он может вам пригодиться, — сказала она, порывисто дыша. — У нас с собой было два.
Натаниэль протянул руку, но не за оружием. Его рука нежно, точно прикасаясь к хрупкому цветку, притянула к себе девушку. Он взял прекрасное лицо в свои крепкие широкие ладони и посмотрел глубоко и молча в ее глаза.
— Будьте счастливы, моя дорогая маленькая Бетти, — шепнул он. — Я надеюсь, что вы меня когда-нибудь простите.
Девушка поняла его.
— Вы уже прощены, если я вообще должна была что-нибудь простить вам.
Револьвер упал на песок. Ее рука легла на плечо Натаниэля.
— Я прошу вас передать кое-что Марион, — сказала она. — Вот это, — и нежные уста прикоснулись к его лбу. — Вы вернули мне новую жизнь, вы вернули мне Неля, и моя благодарность всегда будет с вами.
И, поцеловав его еще раз, она выскользнула из рук Натаниэля, прежде чем он успел опомниться. Он следил долгим просветленным взглядом, пока она не превратилась вдали в маленькую точку и не скрылась совсем. Потом поднял револьвер и направился к лесу. Прикосновение ее губ и слова благодарности девушки, отца которой он убил, наполнили его радостью и бодростью. Любовь к жизни и вера в любовь Марион вновь вернулись к нему. Теперь капитан Плюм точно знал, за что должен бороться. Но поведение Марион продолжало все-таки смущать его. Она не была женой короля и вернулась к нему, убедила Ната в своей любви поцелуями и нежной заботой и покинула его… Он шел задумчиво, размеренным шагом.