За триста шагов он не мог бы попасть наверняка в Куэда или в Мортимера Фиц-Юза. Поэтому он выпалил прежде всего в группу из трех человек, и один из них тут же повалился. Ему ответили на этот выстрел, и пуля пролетела над его головой с таким визгом, точно раздирали на две части тонкую плотную материю. Прежде чем выстрелить во второй раз, он бросился на колени, и пуля разрезала воздух как раз на том самом месте, где он стоял. Треск выстрелов не торопил его. Он знал, что у него оставалось всего только шесть патронов, всего только шесть штук, и потому должен был хорошо прицеливаться. Он сделал второй выстрел, и тот человек, в которого он стрелял, сделал вперед три или четыре шага и повалился, как подкошенный, лицом вниз. Сперва Альдосу показалось, что это был Мортимер Фиц-Юз, но он ошибся. Фиц-Юз оказался на ногах. Альдос прицелился в него, спустил курок, но промахнулся.
Два других стрелка опустились на колени и стали в него тщательно прицеливаться. Альдос взял на прицел ближайшего из них и пронзил его пулей навылет через грудь. А затем точно какая-то всесокрушающая тяжесть свалилась на него и ошеломила. Красное зарево разлилось перед его глазами, и он стал в нем утопать; в ушах затрезвонили колокола; он потерял способность видеть; что-то сдавило его, и он вскрикнул. Но он взял себя в руки, стряхнул с себя все это, в глазах немного просветлело, и он стал видеть опять. В руках у него уже не было больше ружья, и он стал подниматься на ноги. В двадцати шагах от себя он увидел двух человек, которые бежали прямо на него. Мгновенно голова протрезвела. Пуля только контузила, оглушила его, но он не был ранен. Он стал доставать револьвер, но прежде чем успел прицелиться или даже выстрелить, первый из нападавших налетел на него и вышиб кулаком из руки револьвер. Они сцепились, повалились на голый камень и стали барахтаться. И тут, в какую-то сотую долю секунды, Альдос увидел сцену, от которой забурлила кровь. Он увидел Мортимера Фиц-Юза с револьвером в руке, который остановился так неожиданно и стал смотреть такими глазами, точно видел перед собой привидение. И в эту же самую минуту страшно вскрикнула Иоанна.
Альдос больше уже не видел ничего. Он сражался теперь не за себя, а за нее, и делал это, как разъяренный тигр. Когда он наносил удары, сдавливал своего противника и ударял его головой о камень, то слышал, как все время кричала и кричала Иоанна, а затем так же быстро, как и в первый раз, увидел, что она билась уже в руках Куэда, который ее куда-то уносил.
В течение этой страшной драмы Мортимер Фиц-Юз стоял, будто высеченный из камня. Затем он вдруг бросился к боровшимся.
Альдос боролся с удесятеренной силой. Но теперь он знал, что был в проигрыше. Над его плечом появилось лицо Мортимера Фиц-Юза, в глазах которого так и светилось демоническое решение, которое можно было угадать еще раньше, чем он его исполнил. С криком ненависти и торжества он оттащил их к краю пропасти и сбросил обоих в водопад. Все еще не выпуская своего врага из рук и падая вниз, Альдос услышал раздирающий душу вопль Иоанны.
Ему показалось, что все пятьдесят футов вниз он летел, раз сто перевернувшись. Под ним разверзлась масса скопившейся пены и из-под нее показалась острая вершина одного из ревевших каменных чудовищ, которых он еще так недавно рассматривал вместе с Иоанной. Оба они налетели прямо на него, причем Альдос оказался сверху. Он почувствовал под собой, с какой силой ударилось о камень тело его противника. Над ними снова закипела пена, и они погрузились глубже в поток.
Альдос все еще крепко держал своего врага в руках. Но он чувствовал, что враг ослабел, что его объятия разжались и что он уже не старался хватать его за плечи, как это было раньше в борьбе. Альдос понял, что его противник был мертв. Падение с высоты пятидесяти футов на острый камень стоило ему жизни. Но Альдос все-таки еще не решался выпустить его из рук, пока оба находились под водой и вертелись в кипевшем водовороте. Ему стало казаться, что они никогда уже не перестанут погружаться вниз и никогда не достигнут дна.
Тогда молниеносно ему пришло на ум, что тянул его вниз именно покойник. Он освободился от него. Собрав все свои силы, он стал бороться с течением, чтобы выбраться на поверхность. Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он увидел свет. Альдос открыл рот и втянул в себя полную грудь воздуха. В следующий момент громадный камень поплыл прямо на него, как живое существо; но он обогнул его, не обойдясь без ушибов, и снова помчался дальше вниз, с быстротой курьерского поезда. Он прыгал между камнями, как щепка. Рев в ушах постепенно затихал и, наконец, он почувствовал под своими ногами твердое дно. Он схватился за встречный камень и повис на нем. В глазах прояснилось. В десяти футах от себя он увидел песчаный берег, покрытый галькой. Вода здесь текла уже тихонько, спокойно журча. По пояс в воде он добрел до берега и здесь в изнеможении повалился на колени, упершись локтями в землю. Десять минут он находился во власти смерти; теперь другие десять минут понадобились ему для того, чтобы подняться на ноги и осмотреться.
Все лицо у него было разбито, и кровь застилала глаза. Одежда на плечах и груди висела клочьями. Все тело кровоточило и было в синяках. Он прошел, прихрамывая, несколько шагов, поднял одну руку, потом другую. Оказалось, что одна рука сильно болела, но кости были целы. Он был страшно помят, но без вывихов и переломов. Альдос с облегчением глубоко вздохнул. Все это время его ум испытывал гораздо большие мучения, чем тело. Он ни на один миг не мог забыть об Иоанне, думал только о ней. При нем не было никакого оружия, но когда он заковылял по направлению к лагерю, то ему попалась на дороге палка. Он взял ее и пошел.
Что Мак-Дональд был убит, в этом Альдос нисколько не сомневался. Теперь против него будут четверо: Куэд, Мортимер Фиц-Юз и те двое, которые покончили с Мак-Дональдом. По мере того, как в нем восстанавливались силы, ум также стал проясняться. И вдруг он пришел к заключению, что если использует оставшееся время и не будет терять его даром, то успеет добраться до Иоанны и ее похитителей раньше, чем те двое успеют вернуться к ним после расправы с Мак-Дональдом.
Он попробовал бежать, и только теперь понял свое положение: ноги подкашивались, и он падал прямо на камни. С каждой минутой силы возвращались к нему все больше и больше, но как только он пытался побежать или перепрыгнуть с камня на камень, ноги не выдерживали его тяжести, и он падал. Чтобы добраться до своей полянки, ему понадобилось двадцать минут, и когда он, наконец, дошел до нее, она оказалась пустой. Ни Куэда, ни Фиц-Юза, ни Иоанны, ни Мари — никого! Никого не было и в горах.
Он снова попробовал бежать. На ровной поверхности долины это было гораздо легче, чем подниматься по камням. Альдос направился к тому месту, где выронил ружье. Но его там уже не оказалось. Он стал искать свой револьвер. Не оказалось и его. Оставалось только одно оружие — длинный охотничий нож в одной из корзин около палатки. Идя за ним, он наткнулся на тех двух человек, в которых стрелял. Куэд и Фиц-Юз сняли с них оружие и перевернули, чтобы убедиться, живы они или нет. Но они были мертвы. Он достал нож и позади палатки наткнулся на третьего покойника. Альдос содрогнулся, когда узнал его. Это был Слим Баркер. Не оказалось ружья и при нем.
Теперь уже гораздо быстрее, чем раньше, он направился к тому проходу, из которого еще так недавно на него напали нежданные гости. И он подумал опять, что именно он был прав, а не Дональд Мак-Дональд, который, несмотря на свои преклонные годы, допустил такую роковую ошибку. Их враги явились с севера и именно в этом самом проходе устроили засаду. Через него же они должны были унести с собой Иоанну. Когда он пробирался туда по камням, напрягая силы с каждым шагом, в его уме рисовалась картина тех отношений, которые могли теперь возникнуть между Куэдом и Мортимером Фиц-Юзом. Как принял Куэд, влюбленный по уши в Иоанну, предъявление Мортимером своих прав на Иоанну? Поверил ли он ему? И если не поверил, то как поступил в том случае, если Иоанна сама, чтобы избавиться от него, объявила ему, что она — жена Фиц-Юза? И если он поверил им обоим, то будет ли он продолжать добиваться ее? Согласится ли он, чтобы Мортимер Фиц-Юз встал между ним и предметом его желаний, за который он готов был пожертвовать всем?
Когда Альдос задавал себе эти вопросы, то его попеременно бросало то в жар, то в холод. Но ответ на них мог быть только один: Куэд будет добиваться своей цели, как сумасшедший, и если между соперниками произойдет борьба и Фиц-Юз в ней будет убит, то тогда Иоанна окажется в его власти безнадежно и навсегда.
Пот выступил у него на лице. Рев водопада уже больше не казался ему значительным.; Он не услышал бы теперь ни выстрела, ни крика даже на расстоянии ста шагов. Тропинка, по которой он шел, постепенно становилась все уже и уже. Еще немножко, и она исчезнет совсем, и страх, что он пошел не по тому пути, превратился в ужас. Он дошел до горы, которая поднималась перед ним стеной, и вдруг слева увидел трещину, шириной не больше человеческого тела. В ней был песок, и на песке оказались человеческие следы! Он пролез сквозь нее, как червяк, и вдруг оказался на самом краю обрыва. Футах в пятидесяти от него оказался естественный каменный мост, перекинутый через срывавшийся вниз ручей. Он перешел через него, представляя собой отличную мишень, если бы кто-нибудь хотел в него стрелять. Но никто не выстрелил. Это убедило его в том, что Мак-Дональд был действительно убит, и его враги были убеждены, что его самого нет в живых. Если бы Мак-Дональд скрылся от них и оставался еще на свободе, то они боялись бы возможного преследования с его стороны, и кто-нибудь из них охранял бы этот мост.
Теперь идти было уже совсем легко: камни и щебень сменились песком и травой. Он заметил на песке довольно многочисленные следы, и все они вели к небольшому леску, который, очевидно, замыкал долину с востока на запад. Через триста шагов дорожка опять сворачивала влево. Едва только он обогнул громадный камень, как ярдах в пятидесяти перед собой увидел лагерь своих врагов. Нож чуть не выпал у него из руки, и горло перехватило. В лагере оказались две палатки, кучи седел, переметных корзин, войлоков и одеял, но нигде не было ни души. А затем вдруг послышался резкий, яростный крик, и Альдос узнал в нем голос Куэда. Альдос опустился около самой палатки на колени и отполз назад за кучу седел и корзин. Отсюда он мог видеть все.
На земле спинами к нему сидели Иоанна и Мари так близко от него, что он мог дотянуться до них рукой. Руки у них были связаны сзади, ноги были перетянуты веревками от корзин. Далее за ними шагах в десяти находились Куэд и Мортимер Фиц-Юз. Альдос быстро огляделся. Больше не было никого. Люди с горы еще не возвращались. Он был один против Куэда и Мортимера Фиц-Юза.
Альдос услыхал голос Фиц-Юза, говорившего очень спокойно и немного насмешливо; но голос его все-таки дрожал, и Альдос знал, почему он держал руку засунутой в карман.
— Ты очень возбужден, Били, — сказал он. — Я вовсе не лгун, как ты очень невежливо меня сейчас назвал. Я вовсе не веду с тобой нечистую игру и вовсе не хочу брать себе в любовницы эту даму, как ты это думаешь. Она моя просто по закону: и телом, и душой. Если не веришь мне, то спроси у нее самой!
Сказав это, он повернулся к Иоанне. Это движение было для него роковым. Куэд воспользовался им и напал на него. Мортимер Фиц-Юз вытащил руку из кармана, последовал выстрел, но пуля пролетела мимо. За всю свою жизнь Альдос ни разу не слышал такого рычания, какое вырвалось из груди Куэда. Он увидел потом, как Мортимер Фиц-Юз снова поднял руку с пистолетом, но Куэд выбил его, и он отлетел куда-то в сторону. Альдос не заметил, куда он упал. Он крепче сжал нож и ожидал, что будет дальше. Сердце его билось от волнения, так как он боялся упустить удобный случай. Он ожидал, что толстый Куэд повалит Фиц-Юза на землю и навалится на него, но вместо этого вышло совсем другое. Удар маленьким, незаметным кистенем — и голова Куэда отлетела назад, точно оторвалась от шеи.
Фиц-Юз отпрыгнул назад, но зацепился ногой за край седла. Он закачался, почти упал и прежде, чем успел прочно стать на ноги, Куэд налетел на него снова. На этот раз что-то сверкнуло вдруг в руке негодяя. Оно поднялось и опустилось и, тяжко застонав, Мортимер Фиц-Юз откинулся назад и, пошатавшись с секунду или две на ногах, повалился на землю. Куэд обернулся. В руке у него был окровавленный нож. Безумие страсти и торжествующая радость демона отразились на его лице, когда он посмотрел на свою беззащитную жертву. Альдос нагнулся еще ниже, но нечаянно задел плечом седло. Оно соскользнуло с кучи, одна из корзин свалилась вслед за ним на землю, — и Куэд вдруг увидел его. Теперь уже нечего было скрываться, и так как Куэда это поразило настолько, что он даже растерялся, то Альдос выскочил и занял пространство между ним и Иоанной. Он услышал, как она вскрикнула, но даже не повернул к ней головы, а бросился со своим охотничьим ножом на Куэда.
Их ножи замелькали в воздухе. Когда они сошлись клинок к клинку, Альдос всей тяжестью тела бросился на Куэда сбоку и нанес ему страшный удар ножом между лопаток. Прямой удар должен был бы пронзить Куэда насквозь от спины до груди, но этого не случилось. Нож Альдоса едва разрезал на Куэде его верхнюю одежду.
И только тут Альдос понял, как вооружилась против него судьба. Клинок его ножа наткнулся на что-то непроницаемое, а все свои надежды он возлагал только на этот нож. Прежде чем Куэд успел сообразить в чем дело, Альдос замахнулся на него опять, и на этот раз слепой случай устроил так, что нож прошелся как раз поперек пухлой щеки Куэда. Кровь брызнула из нее фонтаном, и со страшным криком он отскочил назад к куче седел я корзин.
Прежде чем Альдос успел использовать свою удачу, его противник бросил в сторону нож и вытащил из палатки кол величиной в четыре фута. С яростным ревом он бросился с ним на Альдоса.
Теперь уже ножом делать было нечего. Альдос понял свою слабость. Те десять минут, которые он провел, барахтаясь в потоке подводных камней, уже достаточно надломили его силы. Он едва стоял на ногах после своего первого нападения на Куэда. Но его мозг еще работал. Он знал, что Куэд больше уже не рассуждал ни о чем. Он был ослеплен чисто животной страстью и думал только о том, как бы, замахнувшись пошире своей дубиной, размозжить ею голову своему врагу. Альдос слышал, как взвизгнула Иоанна, когда Куэд вдруг бросился на него, и когда их стали отделять друг от друга какие-то ничтожные пять футов, дубина прогудела в воздухе, но Альдос бросился на землю к. ногам Куэда, и она взлетела как раз над его головой. Насколько хватало сил Альдос сжал в своих объятиях его колени. Всей тяжестью тела Куэд повалился на землю. Дубина выпала у него из руки, и Альдос схватил его за горло.
Теперь он бы отдал половину своей жизни за охотничий нож, который потерял в схватке с Куэдом. А в это время руки Куэда потянулись к его горлу. Оба корчились, кряхтели и стонали, испачканные кровью, тогда как Иоанна напрасно старалась высвободиться из своих пут и только громко рыдала. Альдос почувствовал, что ему приходит конец, потому что уже больше не было сил в его руках, судорога сводила его пальцы, тогда как от тисков Куэда, сжимавших ему горло, свет стал тускнеть. Пальцы его разжались совсем, руки повисли, как плети. Последним, в чем он мог еще дать себе отчет, было то, что Куэд уже подмял его под себя, и что он должен был расстаться с жизнью навеки.
И вдруг случилось нечто непредвиденное. Из-за палатки с земли поднялся человек. Пошатываясь, он направился прямо к ним, и теперь уже дико и в изумлении закричала Мари, потому что этим человеком оказался Дебар. В руке у него сверкал кинжал. Он подкрадывался к противникам сзади и еле держался на ногах. Куэд не видел его, когда тот навалился на его широкую спину. Дебар занес кинжал и со всей силой опустил его вниз. Он пронзил Куэда на восемь дюймов и врезался в самое сердце.
Когда Дебар заковылял затем к Иоанне и Мари, Джон Альдос все глубже и глубже опускался в непроглядную, бездонную ночь.
ГЛАВА XXX
Два других стрелка опустились на колени и стали в него тщательно прицеливаться. Альдос взял на прицел ближайшего из них и пронзил его пулей навылет через грудь. А затем точно какая-то всесокрушающая тяжесть свалилась на него и ошеломила. Красное зарево разлилось перед его глазами, и он стал в нем утопать; в ушах затрезвонили колокола; он потерял способность видеть; что-то сдавило его, и он вскрикнул. Но он взял себя в руки, стряхнул с себя все это, в глазах немного просветлело, и он стал видеть опять. В руках у него уже не было больше ружья, и он стал подниматься на ноги. В двадцати шагах от себя он увидел двух человек, которые бежали прямо на него. Мгновенно голова протрезвела. Пуля только контузила, оглушила его, но он не был ранен. Он стал доставать револьвер, но прежде чем успел прицелиться или даже выстрелить, первый из нападавших налетел на него и вышиб кулаком из руки револьвер. Они сцепились, повалились на голый камень и стали барахтаться. И тут, в какую-то сотую долю секунды, Альдос увидел сцену, от которой забурлила кровь. Он увидел Мортимера Фиц-Юза с револьвером в руке, который остановился так неожиданно и стал смотреть такими глазами, точно видел перед собой привидение. И в эту же самую минуту страшно вскрикнула Иоанна.
Альдос больше уже не видел ничего. Он сражался теперь не за себя, а за нее, и делал это, как разъяренный тигр. Когда он наносил удары, сдавливал своего противника и ударял его головой о камень, то слышал, как все время кричала и кричала Иоанна, а затем так же быстро, как и в первый раз, увидел, что она билась уже в руках Куэда, который ее куда-то уносил.
В течение этой страшной драмы Мортимер Фиц-Юз стоял, будто высеченный из камня. Затем он вдруг бросился к боровшимся.
Альдос боролся с удесятеренной силой. Но теперь он знал, что был в проигрыше. Над его плечом появилось лицо Мортимера Фиц-Юза, в глазах которого так и светилось демоническое решение, которое можно было угадать еще раньше, чем он его исполнил. С криком ненависти и торжества он оттащил их к краю пропасти и сбросил обоих в водопад. Все еще не выпуская своего врага из рук и падая вниз, Альдос услышал раздирающий душу вопль Иоанны.
Ему показалось, что все пятьдесят футов вниз он летел, раз сто перевернувшись. Под ним разверзлась масса скопившейся пены и из-под нее показалась острая вершина одного из ревевших каменных чудовищ, которых он еще так недавно рассматривал вместе с Иоанной. Оба они налетели прямо на него, причем Альдос оказался сверху. Он почувствовал под собой, с какой силой ударилось о камень тело его противника. Над ними снова закипела пена, и они погрузились глубже в поток.
Альдос все еще крепко держал своего врага в руках. Но он чувствовал, что враг ослабел, что его объятия разжались и что он уже не старался хватать его за плечи, как это было раньше в борьбе. Альдос понял, что его противник был мертв. Падение с высоты пятидесяти футов на острый камень стоило ему жизни. Но Альдос все-таки еще не решался выпустить его из рук, пока оба находились под водой и вертелись в кипевшем водовороте. Ему стало казаться, что они никогда уже не перестанут погружаться вниз и никогда не достигнут дна.
Тогда молниеносно ему пришло на ум, что тянул его вниз именно покойник. Он освободился от него. Собрав все свои силы, он стал бороться с течением, чтобы выбраться на поверхность. Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он увидел свет. Альдос открыл рот и втянул в себя полную грудь воздуха. В следующий момент громадный камень поплыл прямо на него, как живое существо; но он обогнул его, не обойдясь без ушибов, и снова помчался дальше вниз, с быстротой курьерского поезда. Он прыгал между камнями, как щепка. Рев в ушах постепенно затихал и, наконец, он почувствовал под своими ногами твердое дно. Он схватился за встречный камень и повис на нем. В глазах прояснилось. В десяти футах от себя он увидел песчаный берег, покрытый галькой. Вода здесь текла уже тихонько, спокойно журча. По пояс в воде он добрел до берега и здесь в изнеможении повалился на колени, упершись локтями в землю. Десять минут он находился во власти смерти; теперь другие десять минут понадобились ему для того, чтобы подняться на ноги и осмотреться.
Все лицо у него было разбито, и кровь застилала глаза. Одежда на плечах и груди висела клочьями. Все тело кровоточило и было в синяках. Он прошел, прихрамывая, несколько шагов, поднял одну руку, потом другую. Оказалось, что одна рука сильно болела, но кости были целы. Он был страшно помят, но без вывихов и переломов. Альдос с облегчением глубоко вздохнул. Все это время его ум испытывал гораздо большие мучения, чем тело. Он ни на один миг не мог забыть об Иоанне, думал только о ней. При нем не было никакого оружия, но когда он заковылял по направлению к лагерю, то ему попалась на дороге палка. Он взял ее и пошел.
Что Мак-Дональд был убит, в этом Альдос нисколько не сомневался. Теперь против него будут четверо: Куэд, Мортимер Фиц-Юз и те двое, которые покончили с Мак-Дональдом. По мере того, как в нем восстанавливались силы, ум также стал проясняться. И вдруг он пришел к заключению, что если использует оставшееся время и не будет терять его даром, то успеет добраться до Иоанны и ее похитителей раньше, чем те двое успеют вернуться к ним после расправы с Мак-Дональдом.
Он попробовал бежать, и только теперь понял свое положение: ноги подкашивались, и он падал прямо на камни. С каждой минутой силы возвращались к нему все больше и больше, но как только он пытался побежать или перепрыгнуть с камня на камень, ноги не выдерживали его тяжести, и он падал. Чтобы добраться до своей полянки, ему понадобилось двадцать минут, и когда он, наконец, дошел до нее, она оказалась пустой. Ни Куэда, ни Фиц-Юза, ни Иоанны, ни Мари — никого! Никого не было и в горах.
Он снова попробовал бежать. На ровной поверхности долины это было гораздо легче, чем подниматься по камням. Альдос направился к тому месту, где выронил ружье. Но его там уже не оказалось. Он стал искать свой револьвер. Не оказалось и его. Оставалось только одно оружие — длинный охотничий нож в одной из корзин около палатки. Идя за ним, он наткнулся на тех двух человек, в которых стрелял. Куэд и Фиц-Юз сняли с них оружие и перевернули, чтобы убедиться, живы они или нет. Но они были мертвы. Он достал нож и позади палатки наткнулся на третьего покойника. Альдос содрогнулся, когда узнал его. Это был Слим Баркер. Не оказалось ружья и при нем.
Теперь уже гораздо быстрее, чем раньше, он направился к тому проходу, из которого еще так недавно на него напали нежданные гости. И он подумал опять, что именно он был прав, а не Дональд Мак-Дональд, который, несмотря на свои преклонные годы, допустил такую роковую ошибку. Их враги явились с севера и именно в этом самом проходе устроили засаду. Через него же они должны были унести с собой Иоанну. Когда он пробирался туда по камням, напрягая силы с каждым шагом, в его уме рисовалась картина тех отношений, которые могли теперь возникнуть между Куэдом и Мортимером Фиц-Юзом. Как принял Куэд, влюбленный по уши в Иоанну, предъявление Мортимером своих прав на Иоанну? Поверил ли он ему? И если не поверил, то как поступил в том случае, если Иоанна сама, чтобы избавиться от него, объявила ему, что она — жена Фиц-Юза? И если он поверил им обоим, то будет ли он продолжать добиваться ее? Согласится ли он, чтобы Мортимер Фиц-Юз встал между ним и предметом его желаний, за который он готов был пожертвовать всем?
Когда Альдос задавал себе эти вопросы, то его попеременно бросало то в жар, то в холод. Но ответ на них мог быть только один: Куэд будет добиваться своей цели, как сумасшедший, и если между соперниками произойдет борьба и Фиц-Юз в ней будет убит, то тогда Иоанна окажется в его власти безнадежно и навсегда.
Пот выступил у него на лице. Рев водопада уже больше не казался ему значительным.; Он не услышал бы теперь ни выстрела, ни крика даже на расстоянии ста шагов. Тропинка, по которой он шел, постепенно становилась все уже и уже. Еще немножко, и она исчезнет совсем, и страх, что он пошел не по тому пути, превратился в ужас. Он дошел до горы, которая поднималась перед ним стеной, и вдруг слева увидел трещину, шириной не больше человеческого тела. В ней был песок, и на песке оказались человеческие следы! Он пролез сквозь нее, как червяк, и вдруг оказался на самом краю обрыва. Футах в пятидесяти от него оказался естественный каменный мост, перекинутый через срывавшийся вниз ручей. Он перешел через него, представляя собой отличную мишень, если бы кто-нибудь хотел в него стрелять. Но никто не выстрелил. Это убедило его в том, что Мак-Дональд был действительно убит, и его враги были убеждены, что его самого нет в живых. Если бы Мак-Дональд скрылся от них и оставался еще на свободе, то они боялись бы возможного преследования с его стороны, и кто-нибудь из них охранял бы этот мост.
Теперь идти было уже совсем легко: камни и щебень сменились песком и травой. Он заметил на песке довольно многочисленные следы, и все они вели к небольшому леску, который, очевидно, замыкал долину с востока на запад. Через триста шагов дорожка опять сворачивала влево. Едва только он обогнул громадный камень, как ярдах в пятидесяти перед собой увидел лагерь своих врагов. Нож чуть не выпал у него из руки, и горло перехватило. В лагере оказались две палатки, кучи седел, переметных корзин, войлоков и одеял, но нигде не было ни души. А затем вдруг послышался резкий, яростный крик, и Альдос узнал в нем голос Куэда. Альдос опустился около самой палатки на колени и отполз назад за кучу седел и корзин. Отсюда он мог видеть все.
На земле спинами к нему сидели Иоанна и Мари так близко от него, что он мог дотянуться до них рукой. Руки у них были связаны сзади, ноги были перетянуты веревками от корзин. Далее за ними шагах в десяти находились Куэд и Мортимер Фиц-Юз. Альдос быстро огляделся. Больше не было никого. Люди с горы еще не возвращались. Он был один против Куэда и Мортимера Фиц-Юза.
Альдос услыхал голос Фиц-Юза, говорившего очень спокойно и немного насмешливо; но голос его все-таки дрожал, и Альдос знал, почему он держал руку засунутой в карман.
— Ты очень возбужден, Били, — сказал он. — Я вовсе не лгун, как ты очень невежливо меня сейчас назвал. Я вовсе не веду с тобой нечистую игру и вовсе не хочу брать себе в любовницы эту даму, как ты это думаешь. Она моя просто по закону: и телом, и душой. Если не веришь мне, то спроси у нее самой!
Сказав это, он повернулся к Иоанне. Это движение было для него роковым. Куэд воспользовался им и напал на него. Мортимер Фиц-Юз вытащил руку из кармана, последовал выстрел, но пуля пролетела мимо. За всю свою жизнь Альдос ни разу не слышал такого рычания, какое вырвалось из груди Куэда. Он увидел потом, как Мортимер Фиц-Юз снова поднял руку с пистолетом, но Куэд выбил его, и он отлетел куда-то в сторону. Альдос не заметил, куда он упал. Он крепче сжал нож и ожидал, что будет дальше. Сердце его билось от волнения, так как он боялся упустить удобный случай. Он ожидал, что толстый Куэд повалит Фиц-Юза на землю и навалится на него, но вместо этого вышло совсем другое. Удар маленьким, незаметным кистенем — и голова Куэда отлетела назад, точно оторвалась от шеи.
Фиц-Юз отпрыгнул назад, но зацепился ногой за край седла. Он закачался, почти упал и прежде, чем успел прочно стать на ноги, Куэд налетел на него снова. На этот раз что-то сверкнуло вдруг в руке негодяя. Оно поднялось и опустилось и, тяжко застонав, Мортимер Фиц-Юз откинулся назад и, пошатавшись с секунду или две на ногах, повалился на землю. Куэд обернулся. В руке у него был окровавленный нож. Безумие страсти и торжествующая радость демона отразились на его лице, когда он посмотрел на свою беззащитную жертву. Альдос нагнулся еще ниже, но нечаянно задел плечом седло. Оно соскользнуло с кучи, одна из корзин свалилась вслед за ним на землю, — и Куэд вдруг увидел его. Теперь уже нечего было скрываться, и так как Куэда это поразило настолько, что он даже растерялся, то Альдос выскочил и занял пространство между ним и Иоанной. Он услышал, как она вскрикнула, но даже не повернул к ней головы, а бросился со своим охотничьим ножом на Куэда.
Их ножи замелькали в воздухе. Когда они сошлись клинок к клинку, Альдос всей тяжестью тела бросился на Куэда сбоку и нанес ему страшный удар ножом между лопаток. Прямой удар должен был бы пронзить Куэда насквозь от спины до груди, но этого не случилось. Нож Альдоса едва разрезал на Куэде его верхнюю одежду.
И только тут Альдос понял, как вооружилась против него судьба. Клинок его ножа наткнулся на что-то непроницаемое, а все свои надежды он возлагал только на этот нож. Прежде чем Куэд успел сообразить в чем дело, Альдос замахнулся на него опять, и на этот раз слепой случай устроил так, что нож прошелся как раз поперек пухлой щеки Куэда. Кровь брызнула из нее фонтаном, и со страшным криком он отскочил назад к куче седел я корзин.
Прежде чем Альдос успел использовать свою удачу, его противник бросил в сторону нож и вытащил из палатки кол величиной в четыре фута. С яростным ревом он бросился с ним на Альдоса.
Теперь уже ножом делать было нечего. Альдос понял свою слабость. Те десять минут, которые он провел, барахтаясь в потоке подводных камней, уже достаточно надломили его силы. Он едва стоял на ногах после своего первого нападения на Куэда. Но его мозг еще работал. Он знал, что Куэд больше уже не рассуждал ни о чем. Он был ослеплен чисто животной страстью и думал только о том, как бы, замахнувшись пошире своей дубиной, размозжить ею голову своему врагу. Альдос слышал, как взвизгнула Иоанна, когда Куэд вдруг бросился на него, и когда их стали отделять друг от друга какие-то ничтожные пять футов, дубина прогудела в воздухе, но Альдос бросился на землю к. ногам Куэда, и она взлетела как раз над его головой. Насколько хватало сил Альдос сжал в своих объятиях его колени. Всей тяжестью тела Куэд повалился на землю. Дубина выпала у него из руки, и Альдос схватил его за горло.
Теперь он бы отдал половину своей жизни за охотничий нож, который потерял в схватке с Куэдом. А в это время руки Куэда потянулись к его горлу. Оба корчились, кряхтели и стонали, испачканные кровью, тогда как Иоанна напрасно старалась высвободиться из своих пут и только громко рыдала. Альдос почувствовал, что ему приходит конец, потому что уже больше не было сил в его руках, судорога сводила его пальцы, тогда как от тисков Куэда, сжимавших ему горло, свет стал тускнеть. Пальцы его разжались совсем, руки повисли, как плети. Последним, в чем он мог еще дать себе отчет, было то, что Куэд уже подмял его под себя, и что он должен был расстаться с жизнью навеки.
И вдруг случилось нечто непредвиденное. Из-за палатки с земли поднялся человек. Пошатываясь, он направился прямо к ним, и теперь уже дико и в изумлении закричала Мари, потому что этим человеком оказался Дебар. В руке у него сверкал кинжал. Он подкрадывался к противникам сзади и еле держался на ногах. Куэд не видел его, когда тот навалился на его широкую спину. Дебар занес кинжал и со всей силой опустил его вниз. Он пронзил Куэда на восемь дюймов и врезался в самое сердце.
Когда Дебар заковылял затем к Иоанне и Мари, Джон Альдос все глубже и глубже опускался в непроглядную, бездонную ночь.
ГЛАВА XXX
В этой хаотической ночи, в которую, словно легкое перышко, погружался Альдос, он не испытывал ни боли, ни сознания жизни. И все-таки, ничего не видя и не чувствуя, он жил. Все умерло в нем, кроме одного только этого ощущения. Ему казалось, что он дремал и что минуты, часы и даже годы прошли для него в этом полусне, будто он уже давным-давно погружается в эту темноту. Вдруг что-то остановило его без всякого сотрясения и без малейшего звука, и он стал подниматься. Он не слышал ничего. Вокруг царило гробовое молчание, такое же глубокое и ненарушаемое ничем, как тот бездонный колодезь, в который он тихо падал.
Спустя некоторое время Альдос стал чувствовать мерное, ритмическое покачивание из стороны в сторону, точно он плыл по волнам. Именно таково было его первое впечатление — будто он был на море; в непроглядном мраке он стоял на корабле и был совершенно один. Он хотел крикнуть — и не мог. Прошло долгое время, пока стало рассветать, затем начался странный день. Маленькие иголочки света вдруг запрыгали у него в глазах; потянулись длинные серебряные нити, как светлые паутинки, разрезавшие темноту, а затем он увидел какой-то странный свет. Это была вспышка от порохового заряда, — потом снова настала ночь. Такие дни и ночи замелькали перед ним часто-часто, причем ночи становились менее темными, а дни более светлыми.
Он стал уже ощущать звуки: кто-то растирал его, и было горячо. В голове стало проясняться. Он открыл глаза: над ним нависло белое облако. Оно тихонько на них надавливало — прохладное и приятное, потом поднялось, и он увидел, что это было не облако, а рука. Рука отошла в сторону, и он увидел перед собою пару широко открытых озабоченных, пристально смотревших глаз и услышал всхлипывания и голос:
— Джон!.. Джон!..
Он опять полетел вниз, но на этот раз уже знал, что был жив. Он ясно слышал движение, голоса. Они приближались и становились более отчетливыми. Он хотел было во все горло подозвать к себе Иоанну, окликнуть ее по имени, но из его губ вылетел один только шепот. Но Иоанна услышала его; и он услышал, как она звала его, как умоляла открыть глаза и заговорить с ней. Он чувствовал на себе ее руки. Теперь он уже ясно видел ее. Она была здесь, около него, наклонившись над ним, и тут же рядом с ней он увидел бородатое лицо, Дональда Мак-Дональда. А затем, прежде чем смог заговорить, сделал удивительную вещь — он улыбнулся.
— О, как я рада! — донесся до него голос Иоанны. — Наконец-то!
И она уже стояла около него на коленях, прижимала свое лицо к его лицу и рыдала.
Мак-Дональд отстранил ее. Вместо нее над Альдосом нагнулась громадная голова старика.
— Выпейте это, Джонни; выпейте, мой милый!..
Альдос удивился.
— Мак, вы живы? — прошептал он.
— Как всегда, Джонни. Примите это!
Он проглотил. Тогда Иоанна опять склонилась над ним, приложила его руки к своему лицу, стала смотреть на него восторженными глазами и, все еще будучи не в силах сдерживать рыдания, целовала его, целовала без конца. В эти минуты к нему вернулось все. Борьба закончилась. Он находился не в лагере, а в избушке. Он узнал ее. Это было старое пепелище Дональда Мак-Дональда. Когда Иоанна подняла свою голову, он молча огляделся вокруг. Он лежал на широкой скамье, придвинутой к стене. Через белую занавеску на окне врывался луч света, и в. открытой двери он увидел обеспокоенное лицо Мари.
Альдос попробовал подняться и удивился, что это ему не удалось. Иоанна ласково повалила его обратно на подушку. Ее лицо так и сияло от радости и жизни. Он подчинялся ей, будто она была его няней. Она заметила, что ему о многом хочется ее расспросить.
— Не беспокойся, Джон, — сказала она, и никогда еще ее голос не казался ему таким ласковым, как в эту минуту. — В свое время мы с Дональдом расскажем тебе обо всем. А теперь ты лежи спокойно. Тебя ужасно избило между камней. Мы перенесли тебя еще в полдень, а сейчас уже садится солнце, — и ты все время не открывал глаз. Лежи спокойно! Тебя сильно всего поранило о камни.
И так было ему приятно лежать, когда она его ласкала! Он притянул к себе ее лицо.
— Иоанна, дорогая моя, — обратился он к ней. — Теперь ты понимаешь, почему я хотел отправиться на Север один, без тебя?
Она поцеловала его в губы.
— Понимаю, понимаю — проговорила она, и он почувствовал, как руки ее задрожали и как часто она задышала. — Я пойду приготовить для тебя бульон.
Он проследил за ней, как она вышла из избушки, держась рукой за горло.
Старый Дональд сидел тут же, на конце лавки. Он нежно смотрел на Альдоса, покрякивая себе в бороду, и Альдос улыбнулся ему своим израненным лицом и только до половины открывавшимися глазами, точно маленький счастливый школьник.
— Да, это была изумительная, поразительная борьба, Джонни! — сказал старый Дональд.
— Да, Мак! И вы поспели как раз вовремя?
— То есть как это вовремя?
— Вы спасли меня от Куэда.
Дональд весело засмеялся.
— Да разве это я, Джонни? — воскликнул он. — Это вовсе не я! Его убил Дебар! Когда я пришел, то все уже было готово. Только прежде, чем Кульвер Ранн окочурился, у меня мог бы быть с ним прелюбопытный разговор!
Альдосу было так интересно послушать его, что он снова попытался подняться и сесть, когда в избушку вошла Иоанна. Слегка вскрикнув, она подскочила к нему, ласково повалила его назад, а старого Дональда вовсе прогнала с лавки.
— Идите и посмотрите за бульоном, Дональд, — почти строго сказала она старику. И, обратившись к Альдосу, продолжала: — Я запрещаю тебе разговаривать, Джон, дорогой, ну, почему ты не слушаешься меня?
— Куэд поранил меня своим ножом?
— Нет, нет!
— Значит, это от выстрелов?
— И этого нет.
— А кости целы?
— Дональд говорит, что целы.
— Тогда дай мне мою трубочку, Иоанна, и позволь мне немножко приподняться. Почему ты хочешь, чтобы я непременно лежал, когда я, как говорит Дональд, здоров, как бык?
Иоанна радостно засмеялась.
— Да, ты поправляешься с каждой минутой! — весело воскликнула она. — Но только тебя очень изранило о камни, Джон. Если ты подождешь, пока я принесу бульон, то я позволю тебе немножко посидеть.
Через несколько минут, когда он проглотил бульон, Иоанна исполнила обещание. И только тогда он понял по-настоящему, что во всем его теле не было ни одного такого места, ни одного мускула, ни одной кости, которая не дала бы себя почувствовать. Он морщился, когда Иоанна и Мак-Дональд подкладывали ему под спину и под бока одеяла. Но все-таки он был счастлив. Быстро наступили сумерки, и когда Иоанна окончательно устроила постели, Мак-Дональд зажег сразу с полдюжины свечей и расставил их по всей избушке.
— А кто будет сегодня ночью дежурить, Дональд? — спросил Альдос.
— Никакого дежурства сегодня не будет, Джонни, — ответил старый горец.
Он отошел и сел на скамью рядом с Иоанной. После этого чуть не полчаса Альдос выслушивал рассказ о всех странных происшествиях истекшего дня: как несчастное старомодное ружье все-таки спасло Мак-Дональда и как закончилась его дуэль с теми, кто предательски хотел его погубить. А когда дело дошло в разговоре до Дебара, то Иоанна подошла поближе к Альдосу, склонилась над ним и тихонько заговорила:
— Удивительно, какие чудеса может иногда творить любовь! В самые последние часы Мари выложила передо мной всю свою душу. Что она представляла собой, она вовсе даже не старалась скрывать от меня, ни даже от человека, которого полюбила. Она была одной из игрушек Мортимера Фиц-Юза. Дебар увидел ее и полюбил с первого взгляда, и она отдалась ему при одном только условии, чтобы он сообщил ей тайну золота. Когда они пришли сюда на Север, вдруг случилась удивительная вещь, Она оценила и полюбила Дебара, но не так, как это делала раньше с другими, а по-настоящему, как женщина, в которой вдруг заговорили сердце и душа и для которой стали понятны новые радости. Она ненавидела Фиц-Юза и сама рассказала Дебару, как обманывала его с другими.
Сегодня утром Фиц-Юз вздумал опять пофамильярничать с ней, как это делал и раньше, но Дебар осадил его. Этот поступок дал им предлог немедленно привести в исполнение то, что они задумали еще раньше. Прямо на глазах у Мари они покончили с человеком, которого она полюбила. Она бросилась к нему и старалась прислушаться, бьется ли еще у него сердце — вот почему она вся так измазалась в кровь. Оба они, Мари и Дебар, еще раньше решили предостеречь нас, только не знали, как это сделать. Только за несколько минут до получения раны Дебар, точно случайно, выстрелил из ружья. Но это было вовсе не случайно. Это был тот самый выстрел, который Дональд услыхал, когда мы были в пещере. Он-то и спас нас, Джон! А Мари, воспользовавшись обстоятельствами, побежала к нам на поляну, чтобы предупредить нас обо всем. Но оказалось, что Дебар вовсе не был убит. Он говорит, что пришел в сознание от моих рыданий. Он очнулся, выполз и убил Куэда ножом, а затем упал прямо к нашим ногам. Через несколько минут явился Дональд. Дебар сейчас в другой избушке. Он не опасно ранен, и Мари наверху блаженства.
Окончив свой рассказ, она стала гладить Альдосу руки. Мак-Дональд любопытно зачавкал сквозь бороду, и глаза его засветились юмором.
Спустя некоторое время Альдос стал чувствовать мерное, ритмическое покачивание из стороны в сторону, точно он плыл по волнам. Именно таково было его первое впечатление — будто он был на море; в непроглядном мраке он стоял на корабле и был совершенно один. Он хотел крикнуть — и не мог. Прошло долгое время, пока стало рассветать, затем начался странный день. Маленькие иголочки света вдруг запрыгали у него в глазах; потянулись длинные серебряные нити, как светлые паутинки, разрезавшие темноту, а затем он увидел какой-то странный свет. Это была вспышка от порохового заряда, — потом снова настала ночь. Такие дни и ночи замелькали перед ним часто-часто, причем ночи становились менее темными, а дни более светлыми.
Он стал уже ощущать звуки: кто-то растирал его, и было горячо. В голове стало проясняться. Он открыл глаза: над ним нависло белое облако. Оно тихонько на них надавливало — прохладное и приятное, потом поднялось, и он увидел, что это было не облако, а рука. Рука отошла в сторону, и он увидел перед собою пару широко открытых озабоченных, пристально смотревших глаз и услышал всхлипывания и голос:
— Джон!.. Джон!..
Он опять полетел вниз, но на этот раз уже знал, что был жив. Он ясно слышал движение, голоса. Они приближались и становились более отчетливыми. Он хотел было во все горло подозвать к себе Иоанну, окликнуть ее по имени, но из его губ вылетел один только шепот. Но Иоанна услышала его; и он услышал, как она звала его, как умоляла открыть глаза и заговорить с ней. Он чувствовал на себе ее руки. Теперь он уже ясно видел ее. Она была здесь, около него, наклонившись над ним, и тут же рядом с ней он увидел бородатое лицо, Дональда Мак-Дональда. А затем, прежде чем смог заговорить, сделал удивительную вещь — он улыбнулся.
— О, как я рада! — донесся до него голос Иоанны. — Наконец-то!
И она уже стояла около него на коленях, прижимала свое лицо к его лицу и рыдала.
Мак-Дональд отстранил ее. Вместо нее над Альдосом нагнулась громадная голова старика.
— Выпейте это, Джонни; выпейте, мой милый!..
Альдос удивился.
— Мак, вы живы? — прошептал он.
— Как всегда, Джонни. Примите это!
Он проглотил. Тогда Иоанна опять склонилась над ним, приложила его руки к своему лицу, стала смотреть на него восторженными глазами и, все еще будучи не в силах сдерживать рыдания, целовала его, целовала без конца. В эти минуты к нему вернулось все. Борьба закончилась. Он находился не в лагере, а в избушке. Он узнал ее. Это было старое пепелище Дональда Мак-Дональда. Когда Иоанна подняла свою голову, он молча огляделся вокруг. Он лежал на широкой скамье, придвинутой к стене. Через белую занавеску на окне врывался луч света, и в. открытой двери он увидел обеспокоенное лицо Мари.
Альдос попробовал подняться и удивился, что это ему не удалось. Иоанна ласково повалила его обратно на подушку. Ее лицо так и сияло от радости и жизни. Он подчинялся ей, будто она была его няней. Она заметила, что ему о многом хочется ее расспросить.
— Не беспокойся, Джон, — сказала она, и никогда еще ее голос не казался ему таким ласковым, как в эту минуту. — В свое время мы с Дональдом расскажем тебе обо всем. А теперь ты лежи спокойно. Тебя ужасно избило между камней. Мы перенесли тебя еще в полдень, а сейчас уже садится солнце, — и ты все время не открывал глаз. Лежи спокойно! Тебя сильно всего поранило о камни.
И так было ему приятно лежать, когда она его ласкала! Он притянул к себе ее лицо.
— Иоанна, дорогая моя, — обратился он к ней. — Теперь ты понимаешь, почему я хотел отправиться на Север один, без тебя?
Она поцеловала его в губы.
— Понимаю, понимаю — проговорила она, и он почувствовал, как руки ее задрожали и как часто она задышала. — Я пойду приготовить для тебя бульон.
Он проследил за ней, как она вышла из избушки, держась рукой за горло.
Старый Дональд сидел тут же, на конце лавки. Он нежно смотрел на Альдоса, покрякивая себе в бороду, и Альдос улыбнулся ему своим израненным лицом и только до половины открывавшимися глазами, точно маленький счастливый школьник.
— Да, это была изумительная, поразительная борьба, Джонни! — сказал старый Дональд.
— Да, Мак! И вы поспели как раз вовремя?
— То есть как это вовремя?
— Вы спасли меня от Куэда.
Дональд весело засмеялся.
— Да разве это я, Джонни? — воскликнул он. — Это вовсе не я! Его убил Дебар! Когда я пришел, то все уже было готово. Только прежде, чем Кульвер Ранн окочурился, у меня мог бы быть с ним прелюбопытный разговор!
Альдосу было так интересно послушать его, что он снова попытался подняться и сесть, когда в избушку вошла Иоанна. Слегка вскрикнув, она подскочила к нему, ласково повалила его назад, а старого Дональда вовсе прогнала с лавки.
— Идите и посмотрите за бульоном, Дональд, — почти строго сказала она старику. И, обратившись к Альдосу, продолжала: — Я запрещаю тебе разговаривать, Джон, дорогой, ну, почему ты не слушаешься меня?
— Куэд поранил меня своим ножом?
— Нет, нет!
— Значит, это от выстрелов?
— И этого нет.
— А кости целы?
— Дональд говорит, что целы.
— Тогда дай мне мою трубочку, Иоанна, и позволь мне немножко приподняться. Почему ты хочешь, чтобы я непременно лежал, когда я, как говорит Дональд, здоров, как бык?
Иоанна радостно засмеялась.
— Да, ты поправляешься с каждой минутой! — весело воскликнула она. — Но только тебя очень изранило о камни, Джон. Если ты подождешь, пока я принесу бульон, то я позволю тебе немножко посидеть.
Через несколько минут, когда он проглотил бульон, Иоанна исполнила обещание. И только тогда он понял по-настоящему, что во всем его теле не было ни одного такого места, ни одного мускула, ни одной кости, которая не дала бы себя почувствовать. Он морщился, когда Иоанна и Мак-Дональд подкладывали ему под спину и под бока одеяла. Но все-таки он был счастлив. Быстро наступили сумерки, и когда Иоанна окончательно устроила постели, Мак-Дональд зажег сразу с полдюжины свечей и расставил их по всей избушке.
— А кто будет сегодня ночью дежурить, Дональд? — спросил Альдос.
— Никакого дежурства сегодня не будет, Джонни, — ответил старый горец.
Он отошел и сел на скамью рядом с Иоанной. После этого чуть не полчаса Альдос выслушивал рассказ о всех странных происшествиях истекшего дня: как несчастное старомодное ружье все-таки спасло Мак-Дональда и как закончилась его дуэль с теми, кто предательски хотел его погубить. А когда дело дошло в разговоре до Дебара, то Иоанна подошла поближе к Альдосу, склонилась над ним и тихонько заговорила:
— Удивительно, какие чудеса может иногда творить любовь! В самые последние часы Мари выложила передо мной всю свою душу. Что она представляла собой, она вовсе даже не старалась скрывать от меня, ни даже от человека, которого полюбила. Она была одной из игрушек Мортимера Фиц-Юза. Дебар увидел ее и полюбил с первого взгляда, и она отдалась ему при одном только условии, чтобы он сообщил ей тайну золота. Когда они пришли сюда на Север, вдруг случилась удивительная вещь, Она оценила и полюбила Дебара, но не так, как это делала раньше с другими, а по-настоящему, как женщина, в которой вдруг заговорили сердце и душа и для которой стали понятны новые радости. Она ненавидела Фиц-Юза и сама рассказала Дебару, как обманывала его с другими.
Сегодня утром Фиц-Юз вздумал опять пофамильярничать с ней, как это делал и раньше, но Дебар осадил его. Этот поступок дал им предлог немедленно привести в исполнение то, что они задумали еще раньше. Прямо на глазах у Мари они покончили с человеком, которого она полюбила. Она бросилась к нему и старалась прислушаться, бьется ли еще у него сердце — вот почему она вся так измазалась в кровь. Оба они, Мари и Дебар, еще раньше решили предостеречь нас, только не знали, как это сделать. Только за несколько минут до получения раны Дебар, точно случайно, выстрелил из ружья. Но это было вовсе не случайно. Это был тот самый выстрел, который Дональд услыхал, когда мы были в пещере. Он-то и спас нас, Джон! А Мари, воспользовавшись обстоятельствами, побежала к нам на поляну, чтобы предупредить нас обо всем. Но оказалось, что Дебар вовсе не был убит. Он говорит, что пришел в сознание от моих рыданий. Он очнулся, выполз и убил Куэда ножом, а затем упал прямо к нашим ногам. Через несколько минут явился Дональд. Дебар сейчас в другой избушке. Он не опасно ранен, и Мари наверху блаженства.
Окончив свой рассказ, она стала гладить Альдосу руки. Мак-Дональд любопытно зачавкал сквозь бороду, и глаза его засветились юмором.