(2) В этом тяжелом случае мне пришлось подивиться мудрости божественной и человеческой. Бог, далеко провидя будущее, по своему усмотрению определяет, как идти делам; люди же, совершают ли они ошибки или должным образом все обдумывают, не знают, когда что-либо случается, ошиблись ли они или поступили правильно; они делают это для того, чтобы открыть путь судьбе, ведущей к тому, что было предрешено ранее. (3) Если бы Велисарий организовал поход, не приказав Иоанну идти впереди войска, а массагетам двигаться на левом фланге войска, нам невозможно было бы спастись от вандалов. (4) Однако и при таких планах Велисария, если бы Аммата явился точно в назначенное время, а не прибыл на четверть дня раньше срока, дела вандалов никогда не были бы в таком ужасном положении. (5) Но Аммата прибыл в Децим около полудня, когда мы и войско вандалов были далеко от этого места; он совершил ошибку не только в том, что прибыл в неуказанное время, но также и в том, что, приказав основным силам вандалов по возможности скорее двигаться к Дециму, оставив их в Карфагене, сам с небольшим числом и не самых доблестных воинов вступил в бой с отрядом Иоанна. (6) Он убил двенадцать храбрейших воинов, сражавшихся в первых рядах, но пал и сам, проявив себя в этом деле как прекрасный воин. (7) После гибели Амматы поражение вандалов было полное, и, убегая что есть сил, они сеяли страх в рядах тех, что шли из Карфагена в Децим. (8) Двигались они безо всякого порядка, выстроенные не так, как подобает для сражения, но отрядами, и то небольшими, по тридцать или двадцать человек. (9) Увидев стремительно бегущих вандалов из отряда Амматы и полагая, что преследующих много, они, повернув обратно, бросились бежать вместе с ними. (10) Иоанн и его люди, убивая всех, кто им попадался, достигли самых ворот Карфагена. (11) Избиение вандалов на этих семидесяти стадиях было таково, что, увидев количество трупов, можно было бы подумать, что число их врагов доходило до двадцати тысяч человек.
(12) В это же самое время Гибамунд со своими двумя тысячами прибыл на равнину Галон, которая отстоит от Децима на сорок стадий влево от дороги, ведущей в Карфаген; место совершенно пустынное, безлюдное, без деревьев и безо всякой другой растительности, поскольку соленая вода не позволяет здесь родиться чему-либо другому кроме соли. Тут они наткнулись на гуннов и были все истреблены. (13) Среди массагетов был человек, отличавшийся исключительной храбростью и силой, но командовавший небольшим отрядом. От отцов и предков он получил почетное право первому нападать на врагов во всех походах гуннов. (14) Любому другому массагету было запрещено первому нападать в сражении или убивать врага прежде, чем кто-либо из этого дома начнет бой с неприятелями. (15) Когда войска противников оказались недалеко друг от друга, этот человек, погнав коня, один остановился вблизи войска вандалов. (16) Вандалы, то ли пораженные его отвагой, то ли подозревая коварную уловку со стороны врагов, не решались двинуться с места и поразить этого человека. (17) Думаю, что они, никогда не испытав массагетов в бою, но зная понаслышке, что это племя очень воинственно, попросту устрашились опасности. (18) Вернувшись к своим соплеменникам, этот гунн сказал, что Бог послал им этих иноплеменников как готовое праздничное угощение, (19) И действительно, вандалы не выдержали их натиска, расстроили свои ряды и, совершенно не думая о защите, все позорно погибли.
XIX. Ничего не зная о случившемся, мы шли к Дециму. Увидев весьма подходящее место для лагеря на расстоянии тридцати пяти стадий от Децима, Велисарий возвел надежное укрепление и, поместив в него всю пехоту, созвал войско и сказал следующее: (2) "Соратники наступает момент решительного боя, я чувствую, что враги идут на нас; из-за условий местности наши корабли находятся очень далеко от нас; вся надежда на наше спасение заключена в силе наших рук. (3) Нет здесь для нас ни дружественного города, ни крепости, положившись на которую мы могли бы чувствовать уверенность в собственной безопасности. (4) Однако если мы проявим храбрость, вполне возможно, что мы в войне победим врагов; если же окажемся малодушными, то нам ничего не остается, как позорно погибнуть побежденными. (5) У нас много преимуществ, которые дадут нам одержать победу: справедливость дела, с которой мы идем на наших неприятелей (ибо мы пришли сюда, чтобы вернуть себе то что нам принадлежит 120), а также ненависть вандалов к своему тирану. (6) Помощь Божья всегда бывает с теми, кто выступает за правое дело, воин же, враждебно настроенный к своему правителю, не способен проявлять достойной храбрости. (7) Кроме того, все это время мы воевали с персами и скифами; вандалы же с того времени, как завладели Ливией, не видели ни одного врага, если не говорить о нагих маврусиях. (8) А кто же не знает, что во всяком деле упражнение ведет к опытности, а бездеятельность к неумению? Укрепление, из которого нам придется продолжать военные действия, сделано у нас прекрасно. (9) Мы сможем оставить здесь оружие и все остальное, чего нам не унести, и идти дальше, а если мы вернемся сюда, мы не испытаем недостатка в необходимом. (10) Я молю, чтобы каждый из вас, помня о своей личной доблести и об оставленных дома близких, шел бы на врага с чувством презрения к нему".
(11) Сказав так и помолившись, Велисарий оставил свою жену и укрепление под охраной пехоты, с конницей же двинулся вперед. (12) Он считал это время невыгодным для того, чтобы начинать сражение всем войском; он хотел сначала в перестрелке и мелких стычках конницы испытать силу неприятеля и только тогда вступить в сражение всем войском. (13) Послав вперед архонтов федератов, он с остальным войском и своими личными копьеносцами и щитоносцами двигался следом. (14) Когда федераты и их архонты оказались в Дециме, они увидели тела убитых двенадцати своих товарищей из отряда Иоанна, а рядом с ними тела Амматы и некоторых вандалов. (15) Услышав от местных жителей рассказ обо всем случившемся, они были огорчены и не знали, куда им теперь идти. Когда они пребывали в подобном недоумении и с вершины холмов осматривали расстилающуюся перед ними страну, с юга показалось облако пыли, а затем и множество вандальских всадников. (16) Тогда они послали к Велисарию, прося его как можно скорее прибыть сюда, поскольку, говорили они, на них навалились враги. Мнения архонтов разделились. (17) Одни хотели идти на наступающих врагов, другие говорили, что для этого у них недостаточно сил. (18) Пока они спорили между собой, варвары под предводительством самого Гелимера приближались к ним; они двигались дорогой, которая находилась между той, по которой шел Велисарий, и той, по которой шли массагеты, сразившиеся с Гибамундом. (19) Поскольку местность по ту и другую сторону дороги была холмистой, они не могли видеть ни поражения Гибамунда, ни укрепления Велисария, ни тем более дороги, по которой двигался отряд Велисария. (20) Когда вандалы и римские федераты оказались близко друг от друга, то оба войска охватило чувство соперничества, кто из них скорее займет самый высокий из находившихся там холмов. (21) Он казался удобным для расположения, и те, и другие предпочитали вступить в бой с неприятелем отсюда. (22) Опередив римлян, вандалы захватили холм, оттеснили врагов и, получив преимущество, обратили их в бегство. (23) Отступая, римляне достигли местечка в семи стадиях от Децима, где находился копьеносец Велисария Улиарис с восьмьюстами щитоносцами. (24) Все думали, что отряд Улиариса, приняв их, построится и пойдет с ними на вандалов; однако, соединившись, и те, и другие сверх ожидания что есть сил бросились бежать и стремительно вернулись к Велисарию.
(25) И тут я не могу сказать, что случилось с Гелимером, как это он, имея в руках победу, сам добровольно отдал ее неприятелю. Разве что и наши безрассудные поступки следует отнести к воле Бога, который, решив, что с человеком должно произойти несчастье, прежде всего накладывает свою руку на его разум и не позволяет, чтобы ему на ум пришло что-нибудь толковое. (26) Если бы он немедленно начал преследование, я думаю, сам Велисарий не выдержал бы его натиска, и все наше дело совершенно погибло. (27) Столь огромно было число вандалов и таков был страх, наведенный ими на римлян. Если бы он, с другой стороны, сразу же двинулся к Карфагену, он легко истребил бы весь отряд Иоанна, воины которого по одному и по двое расхаживали по равнине и обирали лежавшие трупы. (28) Он спас бы и город со всеми его богатствами, завладел бы нашими судами, находившимися неподалеку, и отнял бы у нас всякую надежду на обратное возвращение и победу. Но он ничего из этого не сделал. (29) Медленно спускаясь с холма, он, оказавшись на равнине, увидел труп брата и предался плачу и стенаниям; занявшись его погребением, он упустил столь благоприятный для него момент, вернуть который он уже никак не смог. (30) Велисарий же встретил бегущих, приказал им остановиться, привел их в надлежащий порядок, глубоко их пристыдил, а затем, услыхав о смерти Амматы и о преследовании вандалов Иоанном, разузнав все, что было нужно, о местности и о неприятеле, быстрым маршем двинулся на Гелимера и вандалов. (31) Варвары, уже потерявшие строй и не готовые к бою, не выдержали их нападения и бросились бежать изо всех сил, потеряв многих убитыми. К ночи сражение закончилось. (32) Вандалы бежали не в Карфаген и не в Бизакий, откуда они пришли, но на равнину Буллы, по дороге, ведущей в Нумидию. (33) Отряд Иоанна и массагеты в сумерки вернулись к нам. Узнав обо всем случившемся и сами рассказав о своих действиях, они вместе с нами заночевали в Дециме 121.
XX. На следующий день пехота вместе с супругой Велисария догнала нас и мы вместе отправились к Карфагену; мы подошли к нему поздно вечером и остановились на ночлег, хотя никто не мешал нам сразу же войти в город. Карфагеняне открыли ворота, повсюду зажгли светильники, и всю ночь город был ярко освещен, оставшиеся же в нем вандалы укрылись в храмах, моля о помиловании. (2) Но Велисарий не позволил никому входить в город, опасаясь, с одной стороны, как бы враги не устроили нам какую-нибудь засаду, с другой стороны, как бы солдатам под покровом ночи не представилась возможность безнаказанно предаться грабежу. (3) В тот же день наши корабли при поднявшемся восточном ветре достигли мыса, и карфагеняне, как только их заметили, сняли железные цепи с залива, который они называют Мандракием, предоставив флоту возможность войти в гавань. (4) В царском дворце есть мрачное помещение, которое карфагеняне называют Анкон и в которое бросали всех, на кого гневался тиран. (5) В это время там оказались заключены многие восточные купцы. (6) Гелимер был раздражен на них, обвинял в том, что они побудили василевса начать войну, и собирался всех их казнить; Гелимер решил это сделать в тот день, когда Аммата погиб в Дециме: в такой крайней опасности они находились. (7) Сторож этой тюрьмы, услышав о событиях у Децима и увидев флот уже по эту сторону мыса, войдя в помещение, спросил этих людей, совершенно не знавших о счастливых для них новостях, находившихся во тьме и помышлявших о смерти, что они дали бы из своего имущества за спасение, (8) Они предложили ему все, что он пожелает, но он ничего не потребовал из их богатств, а попросил дать клятву, что если они избегнут смерти, то, насколько это будет в их силах, помогут и ему, если он попадет в опасное положение. Они так и сделали. (9) Тогда он рассказал им обо всем, что случилось, и, сняв ставни со стороны моря, показал им приближающийся флот и, выпустив их из заключения, ушел вместе с ними.
(10) Те, кто находился на кораблях, еще не слышали о том, что совершило войско на суше, не знали, что делать, и, спустив паруса, послали за вестями в Меркурий 122; узнав о событиях в Дециме, они поплыли дальше, преисполненные радости. (11) Поскольку дул попутный ветер, они оказались в ста пятидесяти стадиях от Карфагена. Тут Архелай и воины, боясь нарушить приказ главнокомандующего, потребовали остановиться, но моряки не хотели слушаться. (12) Они говорили, что ядесь нет гаваней и что, вероятно, очень скоро поднимется обычная для этих мест сильная буря, которую местные жители называют Киприанами 123. (13) По их предсказаниям, если остаться здесь, то окажется невозможным спасти хотя бы корабль. И это была правда. (14) Спустив на короткое время паруса и посоветовавшись, они решили, что не следует плыть в Мандракий 124 (15) (они боялись нарушить строгий приказ Велисария, а, кроме того, подозревали, что вход в Мандракий закрыт цепями, не говоря уже о том, что весь флот в этой гавани не поместился бы); поэтому они сочли за благо остановиться в Стагноне, отстоявшем от Карфагена стадий на сорок; вход в него был беспрепятственный, и был он достаточно велик, чтобы вместить целый флот. (16) Они явились туда в сумерки и стали там на якорь все, кроме Калонима, который вместе с некоторыми моряками, презрев приказ главнокомандующего и общее решение, тайком отправился в Мандракий, поскольку никто не отважился ему помешать, и разграбил имущество живущих у моря купцов, иноземных и карфагенских.
(17) На следующий день Велисарий приказал всем, кто находился на кораблях, высадиться и, выстроив войско в боевой порядок, вступил в Карфаген 125: он опасался, что его ждет вражеская засада. (18) Тут он неустанно напоминал воинам, сколько счастья видели они с того времени, как начали проявлять умеренность по отношению к ливийцам, настойчиво убеждал их со всем тщанием сохранять добропорядочное поведение и в Карфагене. (19) Он говорил, что ливийцы издревле являлись римлянами, оказались под властью вандалов не по собственной воле и испытали от этих варваров много беззаконий. (20) Именно поэтому василевс и начал войну с вандалами, и с их стороны было бы просто святотатством причинить зло людям, для освобождения которых (ибо такова причина войны) они двинулись против вандалов.
(21) После этих увещеваний он вступил в Карфаген п, поскольку никаких враждебных действий не было заметно, поднялся во дворец и сел на трон Гелимера. (22) Тут к Велисарию с великим криком явилась толпа купцов и других карфагенян, дома которых находились у моря. Они жаловались, что прошлой ночью моряки разграбили их. (23) Велисарий заставил Калонима поклясться в том, что все украденное будет немедленно возвращено. (24) Калоним же клятву дал, но пренебрег ею, присвоив себе эти богатства. Немного времени спустя, однако, в Византии его постигло возмездие. (25) Пораженный болезнью, которая называется апоплексией, он сошел с ума, изгрыз собственный язык и затем умер. Но это случилось впоследствии.
XXI. Так как подошло время, Велисарий велел устроить обед там, где Гелимер обычно угощал вандальских вождей. (2) Римляне называют такое помещение Дельфика, заимствовав это слово из греческого языка. В Палатии в Риме, там, где обыкновенно стоят царские ложа, издревле находился треножник, на который царские виночерпии ставили кубки. (3) Дельфикой римляне называют этот треножник потому, что впервые он был поставлен в Дельфах, а затем и в Визaнтии 126, и везде, где есть царские ложа, это помещение называют Дельфикой подобно тому, как царский дом римляне, подражая грекам, называют Палатием. (4) Поскольку некий Паллад, родом эллин, еще до взятия Трои поселился в этом месте и построил здесь замечательный дом, они стали именовать это строение Палатием; Август, став автократором, решил сделать его своим местопребыванием, и с того времени Палатием называют помещение, в котором пребывает царь 127. (5) В такой Дельфике обедал Велисарий и знать войска. (6) Случилось так, что за день до этого для Гелимера был приготовлен здесь обед. И мы наслаждались теми самыми кушаньями, которые предназначались для него, и прислуга Гелимера служила нам и разливала вино и угождала во всем остальном. (7) Таким образом, можно было наблюдать судьбу во всем ее блеске; она как бы показывала, что все принадлежит ей, у человека же нет ничего, что могло бы считаться его собственным. (8) В этот день Велисарию пришлось услышать столько прославлений, сколько не досталось на долю никому ни из его современников, ни из тех, кто жил в древности. (9) Римских воинов, не привыкших даже в количестве пятисот человек без шума входить в покоренный город, причем взятый неожиданно, этот военачальник держал в таком порядке, что жители не испытали от них ни оскорблений, ни угроз. (10) Даже деловой жизни не причинено было никаких помех, но в городе, захваченном войском, изменившем свое государственное устройство, пережившем перемену власти, ни одно помещение не оказалось закрытым, а секретари, составив списки, разместили, как полагается, солдат по домам, и те сами, покупая на рынке то, что каждый хотел к завтраку, жили спокойно.
(11) После этого Велисарий дал твердое обещание безопасности бежавшим в храмы вандалам и занялся восстановлением стен 128, которые оказались настолько заброшены, что во многих местах любой мог подняться на них и легко произвести нападение. (12) Значительная их часть лежала в развалинах, и карфагеняне говорили, что из-за этого Гелимер не остался в городе. (13) Он считал, что нечего и думать о приведении их в столь короткий срок в пригодное состояние. (14) Говорили также, что в Карфагене в древние времена дети, играя, произносили старинное прорицание, что гамма прогонит бету, и что опять бета прогонит гамму. (15) Тогда это дети произносили во время игры и оставалось оно неразрешимой загадкой, теперь же, напротив, все стало ясно. (16) Ведь вначале Гизерих прогнал Бонифация, а теперь Велисарий 129 - Гелимера. Была ли это народная молва или Предсказание, но таким образом оно исполнилось.
(17) Тогда же стал понятным и сон, нередко виденный в прежние времена многими карфагенянами, которым было неясно, каким образом он сбудется. Сон этот гаков. Больше всего карфагеняне почитают святого мужа Киприана 130. (18) Во имя его они построили на берегу поря перед городом замечательный храм, совершали в нем священные обряды и справляли праздник, который они называют Киприанами; по его имени моряки привыкли называть и ту бурю, о которой я недавно упоминал, так как она обычно разражается приблизительно в то же самое время, когда ливийцы по установленному обычаю справляют этот праздник. (19) Во время правления Гонориха вандалы силой отняли этот храм у христиан. (20) Тотчас изгнав отсюда с великим бесчестием их священнослужителей, они в дальнейшем стали выполнять свои обряды, как полагается арианам. (21) Так как ливийцы из-за этого негодовали, не зная, что делать, то, говорят, Киприан часто являлся им во сне и заявлял, что христианам совершенно не следует беспокоиться о нем, что он сам со временем станет за это мстителем. (22) Когда эти слова, переходя от одного к другому, распространились среди всех ливийцев, они стали ждать, что отмщение постигнет вандалов за оскорбление святынь, однако, не могли ясно представить, каким образом исполнится это сновидение. (23) Тогда же, когда в Ливию прибыл флот василевса и время в своем движении должно было на следующий день принести праздник, арианские священнослужители, хотя Аммата с вандалами пошел в Децим, вычистили весь храм, развесили самые лучшие из посвящений, приготовили светильники, извлекли из сокровищницы самые дорогие вещи и все приготовили так, чтобы каждая из них была пригодна для нужного употребления (24) В Дециме, однако, все произошло так, как мною было рассказано выше. (25) Арианские священнослужители бежали, христиане же, исповедовавшие православную веру, пришли в храм Киприана, зажгли все лампады и стали отправлять, как полагается по уставу, священные обряды. Таким образом стало понятно все, что было предсказано явившимся во сне видением. Так это исполнилось.
XXII. Вандалы с удивлением вспоминали древние слова, после того как в конце концов уверились, что для человека нет надежды совершенно бесполезной и нет владения совершенно надежного. (2) Что это были за слова и по какому поводу были они произнесены, я сейчас объясню. (3) Когда в древности вандалы, страдая от голода, задумали покинуть землю своих отцов, часть их осталась на месте: это те, кто из-за страха не пожелал последовать за Годигисклом. (4) Со временем для тех, кто остался, все сложилось вполне благополучно, и у них было изобилие пищи; Гизерих же со своим войском овладел Ливией. (5) Услышав об этом, те, что не последовали за Годигисклом, пребывали в радости, так как оставшейся у них страны оказалось им вполне достаточно для жизни. (6) Однако, опасаясь, как бы затем, много времени спустя, те, которые завладели Ливией, или их потомки, каким-либо образом изгнанные из Ливии, не захотели бы вновь вернуться в отчий край (они догадывались, что римляне не оставят без внимания захват Ливии), они отправили к ним послов 131. (7) Те, представ перед Гизерихом, сказали, что вместе с ними радуются за своих столь благоденствующих соплеменников, однако они больше не в состоянии охранять землю, презрев которую, те утвердились в Ливии. (8) Поэтому послы просили, если они не претендуют на отчую землю, подарить им это имущество, ненужное им самим, для того, чтобы став неоспоримыми обладателями этой страны, со всей решимостью быть готовыми умереть за нее, если кто на нее покусится. (9) Гизериху и всем остальным вандалам их слова показались совершенно справедливыми, и они готовы были согласиться на то, о чем их просили послы. (10) Но один старец из знатных вандалов, пользовавшийся большой славой за свою мудрость, сказал, что никак не может согласиться с этим мнением. В делах человеческих, говорил он, нет ничего прочного, и из того, что существует, ничто не бывает долгое время постоянным, а из того, что не существует, ничто не является невозможным. (11) Выслушав эти слова, Гизерих одобрил их и решил отпустить послов безо всякого результата. Тогда и сам Гизерих, и тот, кто подал этот совет, подверглись насмешкам со стороны остальных вандалов, как предвидящие невозможное. (12) Когда же произошло все то, о чем было рассказано раньше, вандалы научились с иной точки зрения смотреть на природу дел человеческих и поняли, что эти слова были словами мудрого человека.
(13) От тех вандалов, которые остались на родной земле, до моего времени не сохранилось ни памяти, ни имени. Поскольку их было немного, то они, я думаю, были побеждены соседними варварами, либо добровольно слились с ними и приняли их имя. (14) Конечно, вандалам, побежденным тогда Велисарием, даже в голову не пришло вернуться отсюда в отчие пределы. (15), Они не могли так сразу переправиться в Европу, тем более, что у них не было кораблей, и потерпели они здесь отмщение за все, что совершили против римлян 132, особенно против закинфян. (16) Напав как-то на городки Пелопоннеса, Гизерих попытался захватить Тенар, но скоро был отбит, многих потеряв из своего войска, и отступил оттуда в полном беспорядке. (17) Еще охваченный гневом, он пристал к Закинфу, убил многих из тех, кто попался ему навстречу, захватил в плен пятьсот видных лиц и вскоре отплыл. (18) Когда он оказался на середине так называемого Адриатического моря, он безо всякого сожаления велел изрубить тела этих пятисот на мелкие куски и разбросать по морю. Но это относится к прежним временам.
XXIII. А в это время Гелимер, раздавая много денег ливийским крестьянам и проявляя к ним дружеское расположение, сумел многих привлечь на свою сторону. (2) Им же он приказал убивать тех римлян, которые оказывались в окрестностях, объявив, что каждому за такое убийство он уплатит определенную сумму золота. (3) И действительно, они убили многих из римского войска, но только не воинов, а рабов и слуг, которые из жадности к деньгам тайно приходили в деревни и тут попадались. (4) Их головы крестьяне приносили к Гелимеру; получив плату, они удалялись, он же считал, что так он истребляет вражеских воинов 133.
(5) Тогда копьеносец Велисария Диоген совершил подвиг, достойный его доблести. Посланный вместе с двадцатью двумя щитоносцами на разведку, он прибыл в местечко, отстоящее на два дня пути от Карфагена. (6) Так как земледельцы этого местечка были не в состоянии их убить, они дали знать Гелимеру об их прибытии. (7) Гелимер, отобрав из вандалов триста всадников, послал пх против римлян, поручив привести их всех живыми. (8) Ему представлялось очень важным взять в плен телохранителя Велисария с двадцатью двумя щитоносцами. (9) Воины Диогена, войдя в один дом, расположились на ночь на втором этаже, отнюдь не помышляя ни о каком вражеском нападении, так как им было известно, что неприятель находится далеко отсюда. (10) Вандалы, прибывшие сюда совсем ранним утром, решили, что нет смысла разбивать двери этого дома и входить в него еще в темноте: они боялись, как бы в начавшейся ночной схватке они сами не причинили себе вреда, предоставив в то же время большинству врагов, если так случится, возможность уйти в темноте. (11) Поступили они так потому, что трусость поразила их разум, хотя они могли безо всякого труда войти туда с факелами и даже без факелов и захватить своих врагов не только невооруженными, но и совершенно нагими на ложах. (12) Итак, они окружили дом, особенно тщательно выстроив фалангу возле двери. (13) Случилось так, что в это время проснулся один из римских солдат; он услышал шум, который производили вандалы, в то время как они тихо разговаривали между собой и продвигались с оружием. Он догадался в чем дело, молча разбудил каждого из своих товарищей и передал, что происходит. (14) По указанию Диогена, они тихо оделись, взяли оружие и спустились вниз. (15) Взнуздав лошадей, они вскочили на них, не дав никому это заметить. Постояв некоторое время у наружных ворот, они внезапно их открыли и быстро устремились прочь. (16) Вандалы тотчас вступили с ними в сражение, но не могли ничего сделать. Прикрывшись щитами и отбиваясь от нападающих дротиками, римляне быстро от них ускакали. (17) Так Диоген бежал из рук неприятеля, потеряв только двоих из своего отряда, остальных ему удалось спасти. (18) В этом сражении он получил три раны в затылок и в лицо, от чего чуть не умер, и одну рану в левую руку, из-за которой он больше не мог шевелить мизинцем. Вот как все это произошло.
(12) В это же самое время Гибамунд со своими двумя тысячами прибыл на равнину Галон, которая отстоит от Децима на сорок стадий влево от дороги, ведущей в Карфаген; место совершенно пустынное, безлюдное, без деревьев и безо всякой другой растительности, поскольку соленая вода не позволяет здесь родиться чему-либо другому кроме соли. Тут они наткнулись на гуннов и были все истреблены. (13) Среди массагетов был человек, отличавшийся исключительной храбростью и силой, но командовавший небольшим отрядом. От отцов и предков он получил почетное право первому нападать на врагов во всех походах гуннов. (14) Любому другому массагету было запрещено первому нападать в сражении или убивать врага прежде, чем кто-либо из этого дома начнет бой с неприятелями. (15) Когда войска противников оказались недалеко друг от друга, этот человек, погнав коня, один остановился вблизи войска вандалов. (16) Вандалы, то ли пораженные его отвагой, то ли подозревая коварную уловку со стороны врагов, не решались двинуться с места и поразить этого человека. (17) Думаю, что они, никогда не испытав массагетов в бою, но зная понаслышке, что это племя очень воинственно, попросту устрашились опасности. (18) Вернувшись к своим соплеменникам, этот гунн сказал, что Бог послал им этих иноплеменников как готовое праздничное угощение, (19) И действительно, вандалы не выдержали их натиска, расстроили свои ряды и, совершенно не думая о защите, все позорно погибли.
XIX. Ничего не зная о случившемся, мы шли к Дециму. Увидев весьма подходящее место для лагеря на расстоянии тридцати пяти стадий от Децима, Велисарий возвел надежное укрепление и, поместив в него всю пехоту, созвал войско и сказал следующее: (2) "Соратники наступает момент решительного боя, я чувствую, что враги идут на нас; из-за условий местности наши корабли находятся очень далеко от нас; вся надежда на наше спасение заключена в силе наших рук. (3) Нет здесь для нас ни дружественного города, ни крепости, положившись на которую мы могли бы чувствовать уверенность в собственной безопасности. (4) Однако если мы проявим храбрость, вполне возможно, что мы в войне победим врагов; если же окажемся малодушными, то нам ничего не остается, как позорно погибнуть побежденными. (5) У нас много преимуществ, которые дадут нам одержать победу: справедливость дела, с которой мы идем на наших неприятелей (ибо мы пришли сюда, чтобы вернуть себе то что нам принадлежит 120), а также ненависть вандалов к своему тирану. (6) Помощь Божья всегда бывает с теми, кто выступает за правое дело, воин же, враждебно настроенный к своему правителю, не способен проявлять достойной храбрости. (7) Кроме того, все это время мы воевали с персами и скифами; вандалы же с того времени, как завладели Ливией, не видели ни одного врага, если не говорить о нагих маврусиях. (8) А кто же не знает, что во всяком деле упражнение ведет к опытности, а бездеятельность к неумению? Укрепление, из которого нам придется продолжать военные действия, сделано у нас прекрасно. (9) Мы сможем оставить здесь оружие и все остальное, чего нам не унести, и идти дальше, а если мы вернемся сюда, мы не испытаем недостатка в необходимом. (10) Я молю, чтобы каждый из вас, помня о своей личной доблести и об оставленных дома близких, шел бы на врага с чувством презрения к нему".
(11) Сказав так и помолившись, Велисарий оставил свою жену и укрепление под охраной пехоты, с конницей же двинулся вперед. (12) Он считал это время невыгодным для того, чтобы начинать сражение всем войском; он хотел сначала в перестрелке и мелких стычках конницы испытать силу неприятеля и только тогда вступить в сражение всем войском. (13) Послав вперед архонтов федератов, он с остальным войском и своими личными копьеносцами и щитоносцами двигался следом. (14) Когда федераты и их архонты оказались в Дециме, они увидели тела убитых двенадцати своих товарищей из отряда Иоанна, а рядом с ними тела Амматы и некоторых вандалов. (15) Услышав от местных жителей рассказ обо всем случившемся, они были огорчены и не знали, куда им теперь идти. Когда они пребывали в подобном недоумении и с вершины холмов осматривали расстилающуюся перед ними страну, с юга показалось облако пыли, а затем и множество вандальских всадников. (16) Тогда они послали к Велисарию, прося его как можно скорее прибыть сюда, поскольку, говорили они, на них навалились враги. Мнения архонтов разделились. (17) Одни хотели идти на наступающих врагов, другие говорили, что для этого у них недостаточно сил. (18) Пока они спорили между собой, варвары под предводительством самого Гелимера приближались к ним; они двигались дорогой, которая находилась между той, по которой шел Велисарий, и той, по которой шли массагеты, сразившиеся с Гибамундом. (19) Поскольку местность по ту и другую сторону дороги была холмистой, они не могли видеть ни поражения Гибамунда, ни укрепления Велисария, ни тем более дороги, по которой двигался отряд Велисария. (20) Когда вандалы и римские федераты оказались близко друг от друга, то оба войска охватило чувство соперничества, кто из них скорее займет самый высокий из находившихся там холмов. (21) Он казался удобным для расположения, и те, и другие предпочитали вступить в бой с неприятелем отсюда. (22) Опередив римлян, вандалы захватили холм, оттеснили врагов и, получив преимущество, обратили их в бегство. (23) Отступая, римляне достигли местечка в семи стадиях от Децима, где находился копьеносец Велисария Улиарис с восьмьюстами щитоносцами. (24) Все думали, что отряд Улиариса, приняв их, построится и пойдет с ними на вандалов; однако, соединившись, и те, и другие сверх ожидания что есть сил бросились бежать и стремительно вернулись к Велисарию.
(25) И тут я не могу сказать, что случилось с Гелимером, как это он, имея в руках победу, сам добровольно отдал ее неприятелю. Разве что и наши безрассудные поступки следует отнести к воле Бога, который, решив, что с человеком должно произойти несчастье, прежде всего накладывает свою руку на его разум и не позволяет, чтобы ему на ум пришло что-нибудь толковое. (26) Если бы он немедленно начал преследование, я думаю, сам Велисарий не выдержал бы его натиска, и все наше дело совершенно погибло. (27) Столь огромно было число вандалов и таков был страх, наведенный ими на римлян. Если бы он, с другой стороны, сразу же двинулся к Карфагену, он легко истребил бы весь отряд Иоанна, воины которого по одному и по двое расхаживали по равнине и обирали лежавшие трупы. (28) Он спас бы и город со всеми его богатствами, завладел бы нашими судами, находившимися неподалеку, и отнял бы у нас всякую надежду на обратное возвращение и победу. Но он ничего из этого не сделал. (29) Медленно спускаясь с холма, он, оказавшись на равнине, увидел труп брата и предался плачу и стенаниям; занявшись его погребением, он упустил столь благоприятный для него момент, вернуть который он уже никак не смог. (30) Велисарий же встретил бегущих, приказал им остановиться, привел их в надлежащий порядок, глубоко их пристыдил, а затем, услыхав о смерти Амматы и о преследовании вандалов Иоанном, разузнав все, что было нужно, о местности и о неприятеле, быстрым маршем двинулся на Гелимера и вандалов. (31) Варвары, уже потерявшие строй и не готовые к бою, не выдержали их нападения и бросились бежать изо всех сил, потеряв многих убитыми. К ночи сражение закончилось. (32) Вандалы бежали не в Карфаген и не в Бизакий, откуда они пришли, но на равнину Буллы, по дороге, ведущей в Нумидию. (33) Отряд Иоанна и массагеты в сумерки вернулись к нам. Узнав обо всем случившемся и сами рассказав о своих действиях, они вместе с нами заночевали в Дециме 121.
XX. На следующий день пехота вместе с супругой Велисария догнала нас и мы вместе отправились к Карфагену; мы подошли к нему поздно вечером и остановились на ночлег, хотя никто не мешал нам сразу же войти в город. Карфагеняне открыли ворота, повсюду зажгли светильники, и всю ночь город был ярко освещен, оставшиеся же в нем вандалы укрылись в храмах, моля о помиловании. (2) Но Велисарий не позволил никому входить в город, опасаясь, с одной стороны, как бы враги не устроили нам какую-нибудь засаду, с другой стороны, как бы солдатам под покровом ночи не представилась возможность безнаказанно предаться грабежу. (3) В тот же день наши корабли при поднявшемся восточном ветре достигли мыса, и карфагеняне, как только их заметили, сняли железные цепи с залива, который они называют Мандракием, предоставив флоту возможность войти в гавань. (4) В царском дворце есть мрачное помещение, которое карфагеняне называют Анкон и в которое бросали всех, на кого гневался тиран. (5) В это время там оказались заключены многие восточные купцы. (6) Гелимер был раздражен на них, обвинял в том, что они побудили василевса начать войну, и собирался всех их казнить; Гелимер решил это сделать в тот день, когда Аммата погиб в Дециме: в такой крайней опасности они находились. (7) Сторож этой тюрьмы, услышав о событиях у Децима и увидев флот уже по эту сторону мыса, войдя в помещение, спросил этих людей, совершенно не знавших о счастливых для них новостях, находившихся во тьме и помышлявших о смерти, что они дали бы из своего имущества за спасение, (8) Они предложили ему все, что он пожелает, но он ничего не потребовал из их богатств, а попросил дать клятву, что если они избегнут смерти, то, насколько это будет в их силах, помогут и ему, если он попадет в опасное положение. Они так и сделали. (9) Тогда он рассказал им обо всем, что случилось, и, сняв ставни со стороны моря, показал им приближающийся флот и, выпустив их из заключения, ушел вместе с ними.
(10) Те, кто находился на кораблях, еще не слышали о том, что совершило войско на суше, не знали, что делать, и, спустив паруса, послали за вестями в Меркурий 122; узнав о событиях в Дециме, они поплыли дальше, преисполненные радости. (11) Поскольку дул попутный ветер, они оказались в ста пятидесяти стадиях от Карфагена. Тут Архелай и воины, боясь нарушить приказ главнокомандующего, потребовали остановиться, но моряки не хотели слушаться. (12) Они говорили, что ядесь нет гаваней и что, вероятно, очень скоро поднимется обычная для этих мест сильная буря, которую местные жители называют Киприанами 123. (13) По их предсказаниям, если остаться здесь, то окажется невозможным спасти хотя бы корабль. И это была правда. (14) Спустив на короткое время паруса и посоветовавшись, они решили, что не следует плыть в Мандракий 124 (15) (они боялись нарушить строгий приказ Велисария, а, кроме того, подозревали, что вход в Мандракий закрыт цепями, не говоря уже о том, что весь флот в этой гавани не поместился бы); поэтому они сочли за благо остановиться в Стагноне, отстоявшем от Карфагена стадий на сорок; вход в него был беспрепятственный, и был он достаточно велик, чтобы вместить целый флот. (16) Они явились туда в сумерки и стали там на якорь все, кроме Калонима, который вместе с некоторыми моряками, презрев приказ главнокомандующего и общее решение, тайком отправился в Мандракий, поскольку никто не отважился ему помешать, и разграбил имущество живущих у моря купцов, иноземных и карфагенских.
(17) На следующий день Велисарий приказал всем, кто находился на кораблях, высадиться и, выстроив войско в боевой порядок, вступил в Карфаген 125: он опасался, что его ждет вражеская засада. (18) Тут он неустанно напоминал воинам, сколько счастья видели они с того времени, как начали проявлять умеренность по отношению к ливийцам, настойчиво убеждал их со всем тщанием сохранять добропорядочное поведение и в Карфагене. (19) Он говорил, что ливийцы издревле являлись римлянами, оказались под властью вандалов не по собственной воле и испытали от этих варваров много беззаконий. (20) Именно поэтому василевс и начал войну с вандалами, и с их стороны было бы просто святотатством причинить зло людям, для освобождения которых (ибо такова причина войны) они двинулись против вандалов.
(21) После этих увещеваний он вступил в Карфаген п, поскольку никаких враждебных действий не было заметно, поднялся во дворец и сел на трон Гелимера. (22) Тут к Велисарию с великим криком явилась толпа купцов и других карфагенян, дома которых находились у моря. Они жаловались, что прошлой ночью моряки разграбили их. (23) Велисарий заставил Калонима поклясться в том, что все украденное будет немедленно возвращено. (24) Калоним же клятву дал, но пренебрег ею, присвоив себе эти богатства. Немного времени спустя, однако, в Византии его постигло возмездие. (25) Пораженный болезнью, которая называется апоплексией, он сошел с ума, изгрыз собственный язык и затем умер. Но это случилось впоследствии.
XXI. Так как подошло время, Велисарий велел устроить обед там, где Гелимер обычно угощал вандальских вождей. (2) Римляне называют такое помещение Дельфика, заимствовав это слово из греческого языка. В Палатии в Риме, там, где обыкновенно стоят царские ложа, издревле находился треножник, на который царские виночерпии ставили кубки. (3) Дельфикой римляне называют этот треножник потому, что впервые он был поставлен в Дельфах, а затем и в Визaнтии 126, и везде, где есть царские ложа, это помещение называют Дельфикой подобно тому, как царский дом римляне, подражая грекам, называют Палатием. (4) Поскольку некий Паллад, родом эллин, еще до взятия Трои поселился в этом месте и построил здесь замечательный дом, они стали именовать это строение Палатием; Август, став автократором, решил сделать его своим местопребыванием, и с того времени Палатием называют помещение, в котором пребывает царь 127. (5) В такой Дельфике обедал Велисарий и знать войска. (6) Случилось так, что за день до этого для Гелимера был приготовлен здесь обед. И мы наслаждались теми самыми кушаньями, которые предназначались для него, и прислуга Гелимера служила нам и разливала вино и угождала во всем остальном. (7) Таким образом, можно было наблюдать судьбу во всем ее блеске; она как бы показывала, что все принадлежит ей, у человека же нет ничего, что могло бы считаться его собственным. (8) В этот день Велисарию пришлось услышать столько прославлений, сколько не досталось на долю никому ни из его современников, ни из тех, кто жил в древности. (9) Римских воинов, не привыкших даже в количестве пятисот человек без шума входить в покоренный город, причем взятый неожиданно, этот военачальник держал в таком порядке, что жители не испытали от них ни оскорблений, ни угроз. (10) Даже деловой жизни не причинено было никаких помех, но в городе, захваченном войском, изменившем свое государственное устройство, пережившем перемену власти, ни одно помещение не оказалось закрытым, а секретари, составив списки, разместили, как полагается, солдат по домам, и те сами, покупая на рынке то, что каждый хотел к завтраку, жили спокойно.
(11) После этого Велисарий дал твердое обещание безопасности бежавшим в храмы вандалам и занялся восстановлением стен 128, которые оказались настолько заброшены, что во многих местах любой мог подняться на них и легко произвести нападение. (12) Значительная их часть лежала в развалинах, и карфагеняне говорили, что из-за этого Гелимер не остался в городе. (13) Он считал, что нечего и думать о приведении их в столь короткий срок в пригодное состояние. (14) Говорили также, что в Карфагене в древние времена дети, играя, произносили старинное прорицание, что гамма прогонит бету, и что опять бета прогонит гамму. (15) Тогда это дети произносили во время игры и оставалось оно неразрешимой загадкой, теперь же, напротив, все стало ясно. (16) Ведь вначале Гизерих прогнал Бонифация, а теперь Велисарий 129 - Гелимера. Была ли это народная молва или Предсказание, но таким образом оно исполнилось.
(17) Тогда же стал понятным и сон, нередко виденный в прежние времена многими карфагенянами, которым было неясно, каким образом он сбудется. Сон этот гаков. Больше всего карфагеняне почитают святого мужа Киприана 130. (18) Во имя его они построили на берегу поря перед городом замечательный храм, совершали в нем священные обряды и справляли праздник, который они называют Киприанами; по его имени моряки привыкли называть и ту бурю, о которой я недавно упоминал, так как она обычно разражается приблизительно в то же самое время, когда ливийцы по установленному обычаю справляют этот праздник. (19) Во время правления Гонориха вандалы силой отняли этот храм у христиан. (20) Тотчас изгнав отсюда с великим бесчестием их священнослужителей, они в дальнейшем стали выполнять свои обряды, как полагается арианам. (21) Так как ливийцы из-за этого негодовали, не зная, что делать, то, говорят, Киприан часто являлся им во сне и заявлял, что христианам совершенно не следует беспокоиться о нем, что он сам со временем станет за это мстителем. (22) Когда эти слова, переходя от одного к другому, распространились среди всех ливийцев, они стали ждать, что отмщение постигнет вандалов за оскорбление святынь, однако, не могли ясно представить, каким образом исполнится это сновидение. (23) Тогда же, когда в Ливию прибыл флот василевса и время в своем движении должно было на следующий день принести праздник, арианские священнослужители, хотя Аммата с вандалами пошел в Децим, вычистили весь храм, развесили самые лучшие из посвящений, приготовили светильники, извлекли из сокровищницы самые дорогие вещи и все приготовили так, чтобы каждая из них была пригодна для нужного употребления (24) В Дециме, однако, все произошло так, как мною было рассказано выше. (25) Арианские священнослужители бежали, христиане же, исповедовавшие православную веру, пришли в храм Киприана, зажгли все лампады и стали отправлять, как полагается по уставу, священные обряды. Таким образом стало понятно все, что было предсказано явившимся во сне видением. Так это исполнилось.
XXII. Вандалы с удивлением вспоминали древние слова, после того как в конце концов уверились, что для человека нет надежды совершенно бесполезной и нет владения совершенно надежного. (2) Что это были за слова и по какому поводу были они произнесены, я сейчас объясню. (3) Когда в древности вандалы, страдая от голода, задумали покинуть землю своих отцов, часть их осталась на месте: это те, кто из-за страха не пожелал последовать за Годигисклом. (4) Со временем для тех, кто остался, все сложилось вполне благополучно, и у них было изобилие пищи; Гизерих же со своим войском овладел Ливией. (5) Услышав об этом, те, что не последовали за Годигисклом, пребывали в радости, так как оставшейся у них страны оказалось им вполне достаточно для жизни. (6) Однако, опасаясь, как бы затем, много времени спустя, те, которые завладели Ливией, или их потомки, каким-либо образом изгнанные из Ливии, не захотели бы вновь вернуться в отчий край (они догадывались, что римляне не оставят без внимания захват Ливии), они отправили к ним послов 131. (7) Те, представ перед Гизерихом, сказали, что вместе с ними радуются за своих столь благоденствующих соплеменников, однако они больше не в состоянии охранять землю, презрев которую, те утвердились в Ливии. (8) Поэтому послы просили, если они не претендуют на отчую землю, подарить им это имущество, ненужное им самим, для того, чтобы став неоспоримыми обладателями этой страны, со всей решимостью быть готовыми умереть за нее, если кто на нее покусится. (9) Гизериху и всем остальным вандалам их слова показались совершенно справедливыми, и они готовы были согласиться на то, о чем их просили послы. (10) Но один старец из знатных вандалов, пользовавшийся большой славой за свою мудрость, сказал, что никак не может согласиться с этим мнением. В делах человеческих, говорил он, нет ничего прочного, и из того, что существует, ничто не бывает долгое время постоянным, а из того, что не существует, ничто не является невозможным. (11) Выслушав эти слова, Гизерих одобрил их и решил отпустить послов безо всякого результата. Тогда и сам Гизерих, и тот, кто подал этот совет, подверглись насмешкам со стороны остальных вандалов, как предвидящие невозможное. (12) Когда же произошло все то, о чем было рассказано раньше, вандалы научились с иной точки зрения смотреть на природу дел человеческих и поняли, что эти слова были словами мудрого человека.
(13) От тех вандалов, которые остались на родной земле, до моего времени не сохранилось ни памяти, ни имени. Поскольку их было немного, то они, я думаю, были побеждены соседними варварами, либо добровольно слились с ними и приняли их имя. (14) Конечно, вандалам, побежденным тогда Велисарием, даже в голову не пришло вернуться отсюда в отчие пределы. (15), Они не могли так сразу переправиться в Европу, тем более, что у них не было кораблей, и потерпели они здесь отмщение за все, что совершили против римлян 132, особенно против закинфян. (16) Напав как-то на городки Пелопоннеса, Гизерих попытался захватить Тенар, но скоро был отбит, многих потеряв из своего войска, и отступил оттуда в полном беспорядке. (17) Еще охваченный гневом, он пристал к Закинфу, убил многих из тех, кто попался ему навстречу, захватил в плен пятьсот видных лиц и вскоре отплыл. (18) Когда он оказался на середине так называемого Адриатического моря, он безо всякого сожаления велел изрубить тела этих пятисот на мелкие куски и разбросать по морю. Но это относится к прежним временам.
XXIII. А в это время Гелимер, раздавая много денег ливийским крестьянам и проявляя к ним дружеское расположение, сумел многих привлечь на свою сторону. (2) Им же он приказал убивать тех римлян, которые оказывались в окрестностях, объявив, что каждому за такое убийство он уплатит определенную сумму золота. (3) И действительно, они убили многих из римского войска, но только не воинов, а рабов и слуг, которые из жадности к деньгам тайно приходили в деревни и тут попадались. (4) Их головы крестьяне приносили к Гелимеру; получив плату, они удалялись, он же считал, что так он истребляет вражеских воинов 133.
(5) Тогда копьеносец Велисария Диоген совершил подвиг, достойный его доблести. Посланный вместе с двадцатью двумя щитоносцами на разведку, он прибыл в местечко, отстоящее на два дня пути от Карфагена. (6) Так как земледельцы этого местечка были не в состоянии их убить, они дали знать Гелимеру об их прибытии. (7) Гелимер, отобрав из вандалов триста всадников, послал пх против римлян, поручив привести их всех живыми. (8) Ему представлялось очень важным взять в плен телохранителя Велисария с двадцатью двумя щитоносцами. (9) Воины Диогена, войдя в один дом, расположились на ночь на втором этаже, отнюдь не помышляя ни о каком вражеском нападении, так как им было известно, что неприятель находится далеко отсюда. (10) Вандалы, прибывшие сюда совсем ранним утром, решили, что нет смысла разбивать двери этого дома и входить в него еще в темноте: они боялись, как бы в начавшейся ночной схватке они сами не причинили себе вреда, предоставив в то же время большинству врагов, если так случится, возможность уйти в темноте. (11) Поступили они так потому, что трусость поразила их разум, хотя они могли безо всякого труда войти туда с факелами и даже без факелов и захватить своих врагов не только невооруженными, но и совершенно нагими на ложах. (12) Итак, они окружили дом, особенно тщательно выстроив фалангу возле двери. (13) Случилось так, что в это время проснулся один из римских солдат; он услышал шум, который производили вандалы, в то время как они тихо разговаривали между собой и продвигались с оружием. Он догадался в чем дело, молча разбудил каждого из своих товарищей и передал, что происходит. (14) По указанию Диогена, они тихо оделись, взяли оружие и спустились вниз. (15) Взнуздав лошадей, они вскочили на них, не дав никому это заметить. Постояв некоторое время у наружных ворот, они внезапно их открыли и быстро устремились прочь. (16) Вандалы тотчас вступили с ними в сражение, но не могли ничего сделать. Прикрывшись щитами и отбиваясь от нападающих дротиками, римляне быстро от них ускакали. (17) Так Диоген бежал из рук неприятеля, потеряв только двоих из своего отряда, остальных ему удалось спасти. (18) В этом сражении он получил три раны в затылок и в лицо, от чего чуть не умер, и одну рану в левую руку, из-за которой он больше не мог шевелить мизинцем. Вот как все это произошло.