Кестнер Эрих. Эмиль и сыщики

   - Если ты вздумаешь отдавать нам деньги, я тебя просто изобью! закричал Густав. - И вообще нам еще надо подраться. Помнишь, из-за твоего дурацкого костюма?
   - Да ладно, - сказал Эмиль и взял Густава и Профессора за руки, - у меня сейчас такое хорошее настроение, что драться неохота. Я не переживу, если положу тебя на обе лопатки.
   - Это тебе все равно не удалось бы, даже если бы у тебя было плохое настроение, болван! - крикнул Густав.
   Потом они втроем поехали на Александерплатц, в Управление полиции; там они долго блуждали по коридорам, прошли мимо множества дверей, пока, наконец, не попали к следователю Лурье. Он как раз завтракал. Эмиль назвал себя.
   - Явился! - воскликнул господин Лурье, не прекращая жевать. - Эмиль Штульбайн, Юный сыщик-любитель. Мне уже докладывали о тебе по телефону. Комиссар ждет тебя. Хочет сам с тобой побеседовать. Пошли.
   - Моя фамилия Тышбайн, - поправил его Эмиль.
   - Какая разница! - сказал господин Лурье и снова принялся за бутерброд с колбасой.
   - Мы тебя здесь подождем, - сказал Профессор. А Густав крикнул Эмилю вдогонку:
   - Не задерживайся! Когда при мне едят, я тут же начинаю умирать с голоду.
   Господин Лурье повел Эмиля по коридорам; сперва они свернули налево, потом направо, потом снова налево. Наконец он постучал в какую-то дверь. До них донесся голос:
   - Войдите!
   Лурье приоткрыл дверь и, все еще продолжая жевать, сказал:
   - Я привел своего юного коллегу, господин комиссар. Эмиль Фишбайн, вы о нем уже слышали.
   - Моя фамилия Тышбайн, - поправил его Эмиль.
   - Что ж, тоже красиво, - сказал господин Лурье и так толкнул Эмиля, что тот, как мячик, влетел в комнату.
   Комиссар оказался милым человеком. Он усадил Эмиля в удобное кресло и велел ему снова рассказать всю историю с начала до конца. Затем комиссар сказал торжественно:
   - Ну, а теперь ты получишь свои деньги.
   - Ура!
   Эмиль облегченно вздохнул и спрятал деньги в карман. Очень тщательно.
   - Смотри, чтобы их снова у тебя не украли.
   - Нет уж, этого не будет! Я сейчас же отнесу их бабушке.
   - Ах да, чуть не забыл. Дай мне твой берлинский адрес. Ты пробудешь здесь еще несколько дней?
   - Надеюсь, - сказал Эмиль. - Я живу на Шуманштрассе, дом пятнадцать. У Хаймбольдов. Это фамилия моего дяди. Ну, и тети, конечно.
   - Вы, мальчишки, молодцы, - сказал комиссар и закурил толстую сигару.
   - Верно, ребята действовали толково, - восторженно подхватил Эмиль. - И Густав со своим клаксоном, и Профессор, и малыш Вторник, и Крумбигель, и братья Миттенцвай - словом, все. Знаете, как с ними было здорово, особенно с Профессором. Сила!
   - Ты тоже кое-что стоишь, - заметил комиссар и задымил сигарой.
   - Да, я еще хотел вас спросить, господин комиссар: что теперь будет с Грундайсом или как его там зовут? В общем, с вором?
   - Им сейчас занимаются. Надо опознать его личность. Его фотографируют, снимают отпечатки пальцев. А потом все это будут сверять с данными нашей картотеки.
   - А это что такое?
   - Всех преступников, которых нам удается поймать, мы фотографируем, берем у них отпечатки пальцев. У нас даже есть данные на тех, кого мы еще не задержали, а только ищем. Ведь вполне вероятно, что твой вор, прежде чем тебя обокрасть, совершил и другие кражи, верно?
   - Верно. А мне это даже в голову не пришло...
   - Минутку, - оборвал комиссар Эмиля, потому что на столе зазвонил телефон. - Да, да... интересный для вас случай...Зайдите-ка все ко мне... сказал он в трубку, потом положил ее и добавил, обращаясь к Эмилю. - Сюда сейчас придут несколько репортеров: они будут брать у тебя интервью.
   - А что это такое? - спросил Эмиль.
   - Брать интервью - это значит задавать вопросы.
   - Ну да! - воскликнул Эмиль. - Обо мне напишут в газете?
   - Наверно, - сказал комиссар. - Когда ученику реального училища удается задержать вора, он становится знаменитым.
   В дверь постучали, и в кабинет вошли четыре репортера. Комиссар пожал им руки и вкратце рассказал о приключениях Эмиля. А все четверо усердно записывали то, что говорил комиссар.
   - Просто великолепно! - сказал один из репортеров. - Мальчик из провинции выступает как сыщик!
   - Может, возьмете его себе на службу? - посоветовал другой и засмеялся.
   - А почему ты не подошел сразу к полицейскому и не рассказал ему все? спросил третий.
   Эмиль вдруг испугался. Он вспомнил сержанта Йешке из Нойштадта и свой сон. Неужели он теперь сам попался?
   - Ну, ну, - подбодрил его комиссар.
   Эмиль пожал плечами и сказал:
   - Эх, пусть будет что будет! Я не подошел к полицейскому потому, что в Нойштадте я раскрасил памятник великому герцогу Карлу - сделал ему красный нос и черные усы. Можете меня арестовать, господин комиссар!
   Но, судя по лицам присутствующих, никто из них не был возмущен, напротив, все дружно рассмеялись. А комиссар сказал:
   - Ну что ты, Эмиль! Разве мы можем посадить в тюрьму нашего лучшего сыщика!
   - Правда? Ой, как я рад! - с облегчением воскликнул Эмиль. А потом он подошел поближе к одному из репортеров и спросил его: - Разве вы меня не узнали?
   - Нет, - ответил тот.
   - Ведь это вы купили мне вчера в трамвае билет, когда кондуктор хотел меня высадить.
   - Было дело! - воскликнул репортер. - Теперь я тебя вспомнил. Ты еще спрашивал мой адрес, чтобы вернуть мне мелочь за билет.
   - Можно, я вам сейчас отдам? - спросил Эмиль и вынул из кармана десять пфеннигов.
   - Да что ты, и не думай! -сказал репортер. - А ты ведь мне даже тогда представился.
   - Конечно, - объяснил мальчик, - человек должен знать, с кем он говорит. Но вы, наверно, забыли: меня зовут Эмиль Тышбайн.
   - А меня - Кестнер, - сказал репортер, и они пожали друг другу руки.
   - Великолепно! - воскликнул комиссар. - Оказывается, вы старые знакомые.
   - Послушай, Эмиль, - сказал господин Кестнер, - не пойдешь ли ты со мной в редакцию? А до этого мы где-нибудь съедим по пирожному со взбитыми сливками.
   - Вы разрешите мне вас пригласить? - спросил Эмиль.
   - Ну и парень!
   Все снова рассмеялись, и вид у всех был очень довольный.
   - Нет уж, платить буду я, - твердо сказал господин Кестнер.
   - Что ж, спасибо, я с радостью приму ваше приглашение, но меня ждут в коридоре Профессор и Густав.
   - Ну, мы их, само собой, тоже прихватим, - сказал господин Кестнер.
   У других репортеров были еще вопросы. Эмиль охотно на все отвечал. Репортеры записывали.
   - Вор этот - новичок? - спросил один из них.
   - Не думаю, - ответил комиссар. - Может, нас еще ждет какой-нибудь сюрприз. Во всяком случае, позвоните мне, пожалуйста, через полчаса.
   Потом все встали и распрощались. А Эмиль пошел вместе с господином Кестнером к следователю Лурье. Тот жевал теперь бутерброд с сыром.
   - А вот и сам Цвербайн! -воскликнул он, увидев Эмиля.
   - Тышбайн, - невозмутимо поправил Эмиль.
   Потом господин Кестнер усадил Эмиля, Густава и Профессора в машину и повез их прежде всего в кондитерскую. Дорогой Густав вдруг как гуднет своим клаксоном. Ребята рассмеялись, увидев, что господин Кестнер испугался. В кондитерской они все очень веселились. Уплетали вишневый пирог со взбитыми сливками и болтали о чем попало: о военном совете, который они держали на площади Никельсбург, о том, как они гнались за такси, о ночи в гостинице, о Густаве в роли посыльного, о скандале в банке. И господин Кестнер сказал в конце разговора:
   - Вы все трое действительно отличные ребята!
   Они очень возгордились от этой похвалы и даже съели еще по кусочку вишневого пирога.
   Потом Густав и Профессор побежали к остановке автобуса, а Эмиль, пообещав позвонить после обеда Вторнику, поехал вместе с господином Кестнером в редакцию.
   Здание, где делают газету, оказалось огромным. Почти таким же, как Управление полиции на Александерплатц. А в коридорах был такой шум и сутолока, словно там проводили состязания по бегу с препятствиями.
   Они вошли в комнату, в которой за столом работала красивая белокурая девушка. И господин Кестнер принялся ходить взад-вперед по комнате и диктовать этой девушке все то, что ему рассказал Эмиль, а она быстро-быстро стучала на машинке. Иногда он останавливался и спрашивал Эмиля:
   - Все верно?
   И диктовал дальше только после того, как Эмиль кивал головой.
   Потом господин Кестнер снова позвонил комиссару полиции.
   - Что вы говорите? - изумился он. - Просто невероятно!.. Ему пока не рассказывать?.. Ну да?.. И это тоже он?.. Я так рад!.. Огромное вам спасибо... Вот будет сенсация!..
   Господин Кестнер повесил трубку, поглядел на мальчика так, словно видел его впервые, и сказал:
   - Эмиль, пошли скорее наверх. Нам надо тебя сфотографировать.
   - Да что вы! - с удивлением пробормотал Эмиль, и покорно пошел за господином Кестнером, поднялся с ним еще на три этажа и очутился в светлой комнате.
   Там он причесался, и его сфотографировали.
   Потом господин Кестнер повел Эмиля в типографию - ну и грохот же там стоял: казалось, что стучат сразу на тысяче пишущих машинок! - отдал какому-то дяденьке странички, которые напечатала красивая белокурая девушка, и сказал, что он тут же вернется, потому что это очень срочный материал, ему надо только прежде отправить мальчика к бабушке.
   Потом они на лифте спустились на первый этаж; и вышли на улицу. Господин Кестнер остановил такси, усадил в него Эмиля, дал шоферу деньги, хотя мальчик и запротестовал, и сказал:
   - Отвезите, пожалуйста, моего юного друга на Шуманштрассе, дом пятнадцать.
   Они крепко пожали друг другу руки, и господин Кестнер сказал на прощание:
   - Когда приедешь домой, передай от меня привет твоей маме. Она, видно, очень милая женщина.
   - Еще бы! - воскликнул Эмиль.
   - Да, и последнее! - крикнул вдогонку господин Кестнер, когда машина уже тронулась. - Обязательно прочти сегодняшний вечерний выпуск нашей газеты. Ты будешь удивлен!
   Эмиль обернулся, чтобы помахать господину Кестнеру. И господин Кестнер ему тоже помахал.
   Потом машина скрылась за углом.
   Глава шестнадцатая
   КОМИССАР ПОЛИЦИИ ПЕРЕДАпТ ПРИВЕТ
   Такси ехало уже по Унтер-ден-Линден, когда Эмиль спросил вдруг шофера:
   - Мы, наверно, скоро приедем?
   - Так точно.
   - Извините, пожалуйста, но я забыл, мне вначале надо попасть, на Кайзераллее, в кафе "Жости". Там я оставил букет цветов для тети и чемодан. Не будете ли вы так любезны заехать сперва туда?
   - Что значит "любезен"? У тебя есть деньги на случай, если не хватит тех, которые я уже получил?
   - Да, деньги у меня есть. А я не могу прийти к тете без цветов.
   - Ну что ж, ладно, - сказал шофер и свернул налево.
   Они проехали через Бранденбургские ворота, потом мимо зеленого тенистого Тиргартена и Ноллендорфской площади. Теперь, когда все хорошо кончилось, Берлин казался Эмилю куда приветливей и уютней. Но все же он на всякий случай ощупал свой верхний карман. Деньги были на месте.
   Получив свои вещи в целости и сохранности, Эмиль поблагодарил девушку за стойкой, снова сел в такси и сказал шоферу:
   - Ну, а теперь к бабушке!
   Они развернулись, проделали весь этот длинный путь в обратном направлении, пересекли реку Шпрее и покатили по узким старым улочкам с серыми домами. Эмилю хотелось глядеть в окно, но, как назло, ему все время что-то мешало: то он возился с чемоданом, который без конца падал с сиденья, то воевал с ветром, который вырывал у него букет из рук.
   Шофер затормозил. Машина остановилась у дома пятнадцать на Шуманштрассе.
   - Ну вот мы как будто и приехали, - сказал Эмиль и вылез из такси. Сколько я вам должен добавить?
   - Нисколько, наоборот, я тебе еще верну тридцать пфеннигов.
   - Что вы! - воскликнул Эмиль. - Купите себе на них несколько сигар.
   - Спасибо, малыш, я не курю, а жую табак, - сказал шофер и поехал дальше.
   Эмиль поднялся на третий этаж и позвонил в дверь, на которой была табличка "Хаймбольд". До него донеслись громкие возгласы, потом дверь распахнулась, и он увидел бабушку. Она схватила Эмиля за шиворот, поцеловала его в левую щеку и одновременно шлепнула по правой, потом втащила за волосы в квартиру и закричала:
   - Ах ты, негодник, ах ты, негодник!
   - Хорошенькие вещи узнаешь о тебе, - сказала тетя Марта дружелюбно и подала ему руку.
   А Пони-Шапочка - на ней был мамин передник - сунула ему локоть, пропищав:
   - Осторожно! У меня руки мокрые. Мою посуду. Бедные мы, женщины!
   Потом они все прошли в комнату, Эмиля усадили на кушетку, и бабушка с тетей Мартой стали его так рассматривать, словно он очень ценная картина Тициана.
   - Деньги принес? - спросила Пони.
   - Еще бы! - воскликнул Эмиль, вынул из кармана три бумажки, протянул сто двадцать марок бабушке и сказал: - Вот, бабушка, возьми. И мама передает сердечный привет. И просит тебя не сердиться, что ничего не послала в прошлый месяц. Но было мало работы. Зато в этот раз она посылает больше обычного.
   - Спасибо, мой милый мальчик, - ответила бабушка, протянула ему назад ассигнацию в двадцать марок и сказала: - Это тебе. За то, что ты такой отличный сыщик.
   - Нет, я не возьму этих денег. У меня ведь есть двадцать марок, которые мне дала мама.
   - Эмиль, бабушку надо слушаться. Спрячь скорее деньги!
   - Нет, я их не возьму.
   - Ну и болван! - воскликнула Пони-Шапочка. - Я не заставила бы себя просить!
   - Нет, бабушка, мне не хочется.
   - Возьми, говорят, не то у меня от бешенства разыграется ревматизм, пригрозила бабушка.
   - Ну, скорее убери эти деньги, - сказала тетя Марта и сама сунула ему бумажку в карман.
   - Что ж, если вы уж так настаиваете... - простонал Эмиль. - Спасибо, бабушка.
   - Это я должна благодарить тебя, это я должна благодарить тебя, ответила бабушка и погладила Эмиля по голове.
   Потом Эмиль подал тете букет. Торжественно развернули бумагу, и все растерялись - то ли плакать, то ли смеяться.
   - Сушеные овощи! - заявила Пони.
   - Ну конечно, они с вечера лежат без воды, - печально объяснил Эмиль. Тут нечему удивляться. Когда мы их вчера утром купили у Штамницев, они были совсем свежие.
   - Не сомневаюсь, не сомневаюсь, - сказала бабушка и поставила завядшие цветы в воду.
   - Может, еще отойдут, - утешила его тетя Марта. - Ну, а теперь давайте обедать. Дядя придет домой поздно. Пони, накрой на стол!
   - Сейчас! - ответила девочка. - Эмиль, а что у нас на обед?
   - Понятия не имею.
   - А что ты больше всего любишь?
   - Макароны с ветчиной.
   - Ну, значит, ты уже знаешь, что у нас на обед.
   Собственно говоря, накануне Эмиль уже ел макароны с ветчиной. Но, во-первых, любимое блюдо можно есть хоть каждый день, а во-вторых, Эмилю казалось, что с последнего обеда в Нойштадте у мамы прошло не меньше недели. И он накинулся на макароны, словно он был господином Грундайсом - Мюллером Кислингом.
   После обеда Эмиль и Пони вышли на улицу, потому что Эмилю не терпелось опробовать маленький никелированный велосипед Пони. Бабушка прилегла на кушетке. А тетя Марта пекла яблочный пирог. Она славилась в семье своими яблочными пирогами.
   Эмиль мчался по Шуманштрассе, а Пони бежала за ним и держалась за седло, уверяя, что это необходимо, не то ее кузен упадет. Потом ему пришлось слезть, потому что Пони захотела продемонстрировать, как она делает восьмерки и тройки.
   И тут к ним подошел полицейский с портфелем под мышкой и спросил:
   - Скажите, дети, в доме пятнадцать живут Хаймбольды?
   - Да, - сказала Пони. - Это мы. Одну минуту, господин майор.
   Она поставила велосипед в подвал и заперла его.
   - Что-нибудь плохое? - спросил Эмиль, который все еще беспокоился из-за проклятого Йешке.
   - Совсем наоборот. Это ты ученик Эмиль Тышбайн?
   - Да, я.
   - Ну, тогда я могу тебя от души поздравить!
   - У кого это день рождения? - поинтересовалась Пони, которая, вернувшись из подвала, услышала только последние слова.
   Но полицейский ничего больше не сказал; он молча поднимался по лестнице. Тетя Марта ввела его в комнату. Бабушка проснулась и села на кушетке. Ее явно разбирало любопытство. Эмиль и Пони-Шапочка стояли у стола, сгорая от нетерпения.
   - Дело вот в чем, - начал полицейский, раскрывая портфель. - Вор, которого сегодня утром помог задержать ученик реального училища Эмиль Тышбайн, оказался не кем иным, как грабителем банка в Ганновере, которого разыскивают вот уже месяц. Он похитил большую сумму денег. Нашим специалистам удалось установить его личность. И он уже во всем признался. Почти все деньги нашлись - они были зашиты в подкладке его костюма. Ассигнации по тысяче марок.
   - С ума сойти! - воскликнула Пони-Шапочка.
   - Две недели назад, - продолжал полицейский, - банк назначил премию тому, кто поймает грабителя. И так как ты, - он обернулся к Эмилю, задержал его, ты получишь эту премию. Господин комиссар полиции передает тебе привет, он рад, что ты вознагражден за твое мужество.
   Эмиль поклонился.
   И тут полицейский вынул из портфеля пачку денег и пересчитал их на столе, а тетя Марта, которая с вниманием следила за его жестами, прошептала:
   - Тысяча марок!
   - Вот это да! - воскликнула Пони.
   Бабушка подписала квитанцию. И полицейский ушел. Но перед этим тетя Марта угостила его стаканом наливки из дядиного шкафа.
   Эмиль сел рядом с бабушкой; он был не в силах произнести ни слова. Бабушка обняла его и сказала, покачивая головой:
   - Прямо трудно поверить. Прямо трудно поверить.
   Шапочка вскочила на стул и, дирижируя, словно в комнате находился хор, пропела:
   - А вот теперь, а вот теперь мы всех мальчишек пригласим на чашку кофе.
   - Да, - сказал Эмиль. - Это мы тоже сделаем. Но прежде всего... ведь теперь, собственно говоря, мама... как вы считаете?.. Мама может приехать в Берлин?..
   Глава семнадцатая
   ФРАУ ТЫШБАЙН ВОЛНУЕТСЯ
   На следующее утро жена булочника фрау Вирт из Нойштадта позвонила в дверь парикмахерши фрау Тышбайн.
   - Доброе утро, фрау Тышбайн, - сказала она, войдя в квартиру. - Как поживаете?
   - Доброе утро, фрау Вирт. Я так волнуюсь! До сих пор не получила ни строчки от сына. Как звонят в дверь, бегу, думаю, почтальон. Вас завить?
   - Нет. Я зашла к вам, чтобы... короче, потому что мне надо вам кое-что сообщить.
   - Я вас слушаю.
   - Эмиль передает вам привет и...
   - Бога ради, что с ним случилось?.. Где он? Что вам известно? закричала фрау Тышбайн. Она ужасно разволновалась и в страхе всплеснула руками.
   - Да с ним все в порядке, дорогая. В полном порядке! Он поймал вора. Представляете! И полиция прислала ему в награду тысячу марок. Ну, что вы скажете? И все просят вас поехать в Берлин двенадцатичасовым поездом!
   - А откуда вы все это узнали?
   - Ваша сестра только что позвонила из Берлина к нам в магазин. Эмиль тоже сказал несколько слов. Просил, чтобы вы приехали. Теперь, когда у вас столько денег, это ведь можно себе позволить.
   - Вот оно что, вот оно что... да, конечно, - рассеянно бормотала фрау Тышбайн. - Тысяча марок? За то, что он поймал вора? Как это только ему взбрело в голову ловить вора? Всегда одни только глупости у него на уме!
   - Ну, как сказать! Тысяча марок - деньги немалые.
   - Не говорите мне об этой тысяче марок!
   - Конечно, бывают и большие несчастья. Так вы поедете?
   - Еще бы! У меня не будет ни минуты покоя, пока я не увижу Эмиля.
   - Тогда пожелаю вам доброго пути. Надеюсь, эта поездка доставит вам удовольствие.
   - Большое спасибо, фрау Вирт, - сказала парикмахерша и закрыла за гостьей дверь, все еще недоуменно качая головой.
   Уже в берлинском поезде фрау Тышбайн пережила еще одно потрясение. Против нее какой-то господин читал газету. Фрау Тышбайн очень нервничала, взгляд ее рассеянно блуждал по купе. Она глядела в окно, считала телеграфные столбы, чтобы хоть как-то скоротать время, и больше всего ей хотелось бежать за поездом, чтобы подталкивать его сзади, - ей казалось, он ползет как черепаха. Она вертелась во все стороны, не находя себе места, и вдруг ее взгляд случайно упал на газету, которую читал ее сосед.
   - Боже праведный! - воскликнула она и вырвала газету у него из рук.
   Господин решил, что она внезапно сошла с ума, и не на шутку испугался.
   - Вот, вот, - бормотала она. - Это мой сын. - И она ткнула пальцем в фотографию на первой странице.
   - Да что вы говорите! - обрадовался господин. - Вы мать этого Эмиля Тышбайна? Отчаянный парень! Поздравляю вас, фрау Тышбайн, я восхищен!
   - Восхищаться тут нечего, - сказала парикмахерша и стала читать статью. На первой странице стояло огромными буквами:
   МАЛЕНЬКИЙ МАЛЬЧИК В РОЛИ СЫЩИКА.
   СОТНЯ БЕРЛИНСКИХ РЕБЯТ ПРЕСЛЕДУЕТ ПРЕСТУПНИКА.
   А под заголовком шел захтывающий рассказ о приключениях Эмиля, начиная с вокзала в Нойштадте и кончая Управлением полиции в Берлине. Фрау Тышбайн стала бледной как полотно. И газета в ее руках так и прыгала, словно ее трепал ветер. А ведь окно в купе было закрыто. Господину не терпелось, чтобы она скорее дочитала статью. Но статья была очень длинной - она занимала почти всю первую страницу. И в середине была фотография Эмиля.
   Наконец она отложила газету в сторону, поглядела на своего соседа и сказала:
   - Вот остался один - и тут же выкидывает такие номера! Я ему так наказывала быть осторожным, беречь эти сто сорок марок! Как он только мог поступить так неосмотрительно! Разве он не знает, что у нас нет лишних денег для воров!
   - Видно, он устал. Может, даже вор его загипнотизировал. Такие вещи, говорят, бывают, - сказал господин с газетой. - Но разве вас не восхищает, что мальчишка сумел выпутаться из такого положения? Это же гениально! Просто великолепно! Нет, в самом деле, просто великолепно!
   - Да, конечно, - согласилась польщенная фрау Тышбайн. - Он у меня умница, мой мальчик. Первый ученик в классе. И к тому же такой прилежный. Но подумайте, если бы с ним что-нибудь случилось! У меня от этой истории волосы становятся дыбом, хотя все уже позади. Нет, больше я его никуда не пушу одного. А то я просто умру от страха.
   - Он похоже вышел на фотографии?
   Фрау Тышбайн снова взглянула на газету и сказала:
   - Да. Очень. Он вам нравится?
   - Необычайно! - воскликнул господин с газетой. - Сразу видно, парень что надо. Из него выйдет толк.
   - Вот только сесть ему надо было аккуратней. А то пиджачок весь в складках, - придиралась мать. - Я ему всегда говорю: надо расстегнуть пуговицы, прежде чем сесть. Но он забывает!
   - Если у него нет других недостатков... - рассмеялся господин.
   - Да, недостатков у моего Эмиля, собственно говоря, нет, - призналась фрау Тышбайн и даже высморкалась от умиления.
   Потом господин сошел. Он оставил ей газету, и она все читала и перечитывала приключения Эмиля, пока поезд не остановился на вокзале Фридрихштрассе. Она успела прочитать эту статью ровно одиннадцать раз.
   Когда поезд остановился, она увидела на перроне Эмиля; на нем был, в честь мамы, выходной костюм. Эмиль бросился ей на шею с криком:
   - Ну, что ты на это скажешь?
   - Только не задавайся, хвастун!
   - Ах, фрау Тышбайн, как я рад, что ты приехала! - сказал Эмиль и взял ее под руку.
   - От всей этой беготни твой костюм не стал лучше, - заметила мама. Но она не сердилась, это было ясно.
   - Если ты захочешь, у меня будет новый костюм.
   - Каким образом?
   - Один магазин намерен подарить мне, Профессору и Густаву новые костюмы, а потом сообщить в газете, что мы, юные сыщики, покупаем себе костюмы только у них. Одним словом, реклама. Понимаешь?
   - Да, понимаю.
   - Но мы, скорее всего, откажемся, хотя могли бы вместо скучных костюмов получить каждый по новому футбольному мячу, - рассказывал Эмиль. - Потому что, знаешь, мы считаем, что вся эта шумиха, которую вокруг нас подняли, просто глупа. Пусть взрослые этим занимаются, они ведь часто бывают такими чудными. Но для детей это не подходит.
   - Браво!c-cвоскликнула мама.
   - Деньги дядя спрятал. Тысяча марок! Здорово, правда? Прежде всего мы купим электрическую сушилку для волос. И тебе шубу на меху. А мне что? Это я еще обдумаю. Может, все же футбольный мяч. А может, фотоаппарат. Посмотрим.
   - Я думаю, лучше деньги эти сберечь, положить в банк. Потом они могут тебе очень пригодиться.
   - Нет, мы обязательно купим тебе сушилку и шубу. То, что останется, можно отнести в банк, если хочешь.
   - Это мы еще обсудим, - сказала мама и сжала его локоть.
   - Ты знаешь, во всех газетах помещены мои фотографии, и повсюду напечатаны обо мне длинные статьи.
   - Одну я уже прочла в поезде. Я сперва очень волновалась, Эмиль! С тобой ничего плохого не случилось?
   - Да что ты, мама! Наоборот, это было так здорово! Я тебе потом все по порядку расскажу. Но сперва ты должна познакомиться с моими друзьями.
   - А где они?
   - На Шуманштрассе. У тети Марты. Она вчера тут же стала печь яблочный пирог. И мы пригласили всю компанию, они сидят сейчас там и веселятся.
   И в самом деле, у Хаймбольдов было полным-полно гостей. Пришли и Густав, и Профессор, и Крумбигель, и братья Миттенцвай, и Вторник, и Герольд... Ну и все остальные. Стульев не хватало.
   Пони-Шапочка бегала с огромным кофейником от одного к другому и разливала какао. А яблочный пирог тети Марты был такой вкусный, что ни в сказке сказать, ни пером описать! Бабушка сидела на кушетке и смеялась. Она помолодела на десять лет.
   Когда появились Эмиль с мамой, началась длинная церемония приветствий. Фрау Тышбайн подала каждому мальчику руку и поблагодарила всех за то, что они так хорошо помогли ее Эмилю.
   - Значит, договорились? - сказал Эмиль ребятам. - Мы откажемся от костюмов и от мячей. Мы не позволим, чтобы нас использовали для рекламы. Так, что ли?
   - Точно! - крикнул Густав и загудел так громко, что все цветочные горшки тети Марты задребезжали.
   Потом бабушка постучала ложкой о свою чашку с золотым ободком, встала и сказала:
   - Слушайте внимательно, молодцы. Я хочу сказать речь. Пожалуйста, не воображайте, я не собираюсь вас хвалить. Вас и без меня до того захвалили, что у вас, наверно, голова пошла кругом. От меня этого не ждите. Нет, не ждите!
   Дети совсем притихли, даже жевать перестали.
   - Выслеживать вора, - продолжала бабушка, - гнаться за ним по пятам и в конце концов окружить его, когда вас сто человек, - невелика заслуга. Может, вам это неприятно слушать, но это так. Но среди вас сидит мальчик, который тоже хотел бы ловить господина Грундайса, хотел бы нарядиться, как Густав, в зеленую ливрею и все разузнать в гостинице. Но он остался дома, потому что взялся дежурить у телефона. Да, только потому, что он за это взялся.
   Все посмотрели на Вторника. Он сидел красный как рак от смущения.
   - Совершенно верно. Я имею в виду маленького Вторника. Совершенно верно! - сказала бабушка. - Он два дня не отходил от телефона. Он знал, в чем заключается его долг. И он его выполнил, хотя ему это дело было не по душе. Вот это замечательно! Понятно? Вот это замечательно! Пусть он вам послужит примером! А теперь давайте все встанем и крикнем: "Да здравствует маленький Вторник!"
   Мальчишки вскочили, Пони-Шапочка сложила руки раструбом. Тетя Марта и мама Эмиля пришли из кухни. И все закричали:
   - Да здравствует Вторник! Ура! Ура! Ура!
   Потом все снова сели. И маленький Вторник набрал воздуха и сказал:
   - Спасибо. Но это вы зря. Любой из вас поступил бы точно так же. Ясно?! Настоящий мальчишка всегда делает то, что надо. И все!
   Пони-Шапочка высоко подняла огромный кофейник и крикнула:
   - Эй, люди, кому еще налить? Давайте теперь выпьем за Эмиля!
   Глава восемнадцатая
   КАКОЙ УРОК ИЗ ЭТОГО МОЖНО ИЗВЛЕЧЬ?
   К вечеру ребята простились. И Эмиль торжественно обещал, что придет завтра после обеда вместе с Пони-Шапочкой к Профессору. Потом домой пришел дядя Хаймбольд и сели ужинать. А после ужина дядя передал фрау Тышбайн тысячу марок и посоветовал положить их в банк.
   - Я так и собиралась, - сказала парикмахерша.
   - Нет! - воскликнул Эмиль. - Тогда мне это не доставит никакой радости. Мама должна купить себе электросушилку и шубу. В конце концов это ведь мои деньги. Я могу потратить их, как хочу. Так или не так?
   - Ты вовсе не можешь сделать с ними, что хочешь, - объяснил дядя Хаймбольд. - Ты еще ребенок. И поэтому решать, что делать с деньгами, может только твоя мама.
   Эмиль встал из-за стола и отошел к окну.
   - До чего же ты не чуткий, Хаймбольд! - сказала Пони-Шапочка своему отцу. - Да разве ты не видел, как Эмиль радовался, что может сделать маме подарок? Вы, взрослые, иногда до того недогадливы, что просто диву даешься!
   - Конечно, надо купить сушилку и шубу, - сказала бабушка. - Но то, что останется, вы отнесете в банк, ведь верно, мой мальчик?
   - Да, - ответил Эмиль. - Ты согласна, мамочка?
   - Если ты так настаиваешь...
   - Завтра утром отправимся за покупками. Ты, Пони, пойдешь с нами? спросил Эмиль, и было видно, что он очень доволен.
   - А ты, верно, думал, что я буду в это время считать мух на потолке, так, что ли? - ответила кузина. - Но ты тоже должен себе что-нибудь купить. Если тетя Тышбайн получит эту сушилку, то ты себе должен купить велик, понятно? Чтобы не ломать велосипед своей кузины.
   - Эмиль, - встревоженно спросила фрау Тышбайн, - ты что, сломал велосипед Пони?
   - Да что ты, мама, я просто чуть-чуть опустил седло - оно у нее всегда поднято слишком высоко, чтобы мчаться, как гонщик. Фасонит, и все!
   - Сам ты фасоня! - крикнула Шапочка. - Если ты еще раз опустишь седло, мы поссоримся.
   - Если бы ты не была девчонкой, я бы тебя сейчас отлупил, деточка. А кроме того, я не хочу сегодня портить себе настроение, но учти: не тебе решать, что я куплю, а что - нет.
   И Эмиль упрямо засунул руки в карманы.
   - Не ссорьтесь и не деритесь. Лучше уж сразу выцарапайте друг другу глаза, - миролюбиво посоветовала бабушка.
   Попозже вечером дядя Хаймбольд вышел погулять с собакой. Собственно говоря, у Хаймбольдов не было никакой собаки, но, когда отец по вечерам выходил выпить кружку пива, Пони всегда говорила: "Пошел погулять с собакой".
   Бабушка, обе мамы, Пони-Шапочка и Эмиль сидели вместе в комнате и обсуждали события двух последних дней, которые принесли столько волнений.
   - А может, вся эта история чему-нибудь нас научит?
   - Конечно, - сказал Эмиль. - Меня, например, тому, что людям нельзя доверять.
   - Глупости, - проворчала бабушка. - Все как раз наоборот. Все как раз наоборот.
   - Глупости, глупости, глупости, - пропела Пони-Шапочка и проскакала на стуле по комнате.
   - Так ты считаешь, что из всего этого нельзя извлечь ничего полезного? - спросила тетя Марта.
   - Почему? Можно, - сказала бабушка.
   - Что же? - спросили все в один голос.
   - Деньги надо посылать только по почте! - И бабушка захихикала мелодично, как музыкальный ящик.
   - Ура! - закричала Пони-Шапочка и проскакала на стуле в свою комнату. Пора было ложиться спать.