Извилистая дорога. Шестьдесят миль в час. Слишком быстро. Впереди крутой поворот. Значит, им придется притормозить. Поросшая травой обочина. Можно мягко скатиться по склону. А дальше куда?
Вокруг никого, ни огонька. Дверь они так и не заперли. Подожди-ка, а вдруг все обойдется?Сидевший рядом коп пристально всматривался в его лицо. Входя на поворот, патрульная машина сбавила скорость. Нет, это вовсе не «ничего». Действуй!
–Я так и думал, что ты это скажешь, – послышался голос диспетчера. – Интересно. Примерно час назад мы получили довольно подробную информацию о Стивене Дугласе Кэри, который разыскивается для дачи показаний в связи с убийством...
Стивен распахнул дверцу машины, почувствовал, как в лицо ударил прохладный ночной воздух, бросился в сторону и тут же почувствовал удар от соприкосновения с жесткой землей. Камни больно царапали ребра и бедра, пока он скользил по влажной траве. Машина между тем проехала вперед, затем послышался скрежет тормозов, а он все катился и катился по склону холма, вниз, и вскоре почувствовал, что трава стала гораздо выше. Он перекатывался через заросли рогоза и высокой, типичной для болота густой травы, которая стегала его по лицу и рукам, но все же тормозила падение, покуда не остановился окончательно, застряв в какой-то жиже, тут же услышав стук захлопываемых наверху дверей машины. Резко вскочив на ноги, Стивен, чуть ошалевший от подобной встряски, чувствовал, как земля уходив у него из-под ног, и с трудом удерживал себя на ногах. Потом тряхнул головой и заметил, как с лица слетают капли жидкой грязи.
И, наконец почувствовав под ногами твердую почву, бросился бежать.
За спиной у него, где-то в вышине, плясали и скрещивались лучи фонарей, тут же сместившиеся ниже вдоль склона.
Станут ли они преследовать его?
Мэрион, ну и сука же ты – все же заложила меня. Даже мертвая заложила...
Поначалу Стивен толком даже не видел, куда именно бежит. Впрочем, сейчас это не имело никакого значения. Сначала под ногами была вода, но потом он снова выбрался на сухое место; где вода, где суша, ничего неясно, самое главное – бежать дальше, продираться, поскальзываться на камнях и суматошными взмахами рук отбрасывать от себя жесткие стебли рогоза. Вот, снова вода, на сей раз уже глубже – его окутал запах застоявшегося болота и гниющей растительности. Поняв, что оказался в русле какой-то протоки, Стивен стал медленно пробираться вдоль нее, двигаясь вверх по склону холма.
Впрочем, сейчас это тоже не имело никакого значения. Самое главное, это как можно скорее и дальше убежать от них, что, собственно, он и делал; бежать, бежать и еще раз бежать, к чему его неплохо подготовили месяцы игры в гандбол. А что, черт побери,он все еще достаточно силен, совсем даже не запыхался, а кроме того, одно он знал наверняка – что тот толстяк уж явно не бросится за ним следом.
Чтоб вас всех... —думал он. – Что в вас!..
Ну нет, вам меня не догнать. Вам меня не поймать. Только подберетесь ко мне – а меня уж и след простыл, словно ветерок прохладный улетел.
«Голубой проект», 1967 год. Никогда еще Стивен не чувствовал себя таким свободным.
Он слышал, как между холмами колышется эхо его собственного смеха, различал топот своих ног, внимал чавканью мокрой грязи, устилавшей берега протоки.
Что в вас всех!
Наконец-то заработали и глаза, и сейчас, когда луна снова выплыла из-за облаков, он разглядел в лучах ее света, что оказался в лесу, причем в довольно густом лесу, со всех сторон окруженный деревьями.
Точно, в лесу, —подумал он. – Лес, а значит, масса мест, где можно спрятаться.
Сорвав с шеи новый шелковый галстук, он швырнул его в грязь позади себя и продолжил бег.
22.25.
22.42.
Вокруг никого, ни огонька. Дверь они так и не заперли. Подожди-ка, а вдруг все обойдется?Сидевший рядом коп пристально всматривался в его лицо. Входя на поворот, патрульная машина сбавила скорость. Нет, это вовсе не «ничего». Действуй!
–Я так и думал, что ты это скажешь, – послышался голос диспетчера. – Интересно. Примерно час назад мы получили довольно подробную информацию о Стивене Дугласе Кэри, который разыскивается для дачи показаний в связи с убийством...
Стивен распахнул дверцу машины, почувствовал, как в лицо ударил прохладный ночной воздух, бросился в сторону и тут же почувствовал удар от соприкосновения с жесткой землей. Камни больно царапали ребра и бедра, пока он скользил по влажной траве. Машина между тем проехала вперед, затем послышался скрежет тормозов, а он все катился и катился по склону холма, вниз, и вскоре почувствовал, что трава стала гораздо выше. Он перекатывался через заросли рогоза и высокой, типичной для болота густой травы, которая стегала его по лицу и рукам, но все же тормозила падение, покуда не остановился окончательно, застряв в какой-то жиже, тут же услышав стук захлопываемых наверху дверей машины. Резко вскочив на ноги, Стивен, чуть ошалевший от подобной встряски, чувствовал, как земля уходив у него из-под ног, и с трудом удерживал себя на ногах. Потом тряхнул головой и заметил, как с лица слетают капли жидкой грязи.
И, наконец почувствовав под ногами твердую почву, бросился бежать.
За спиной у него, где-то в вышине, плясали и скрещивались лучи фонарей, тут же сместившиеся ниже вдоль склона.
Станут ли они преследовать его?
Мэрион, ну и сука же ты – все же заложила меня. Даже мертвая заложила...
Поначалу Стивен толком даже не видел, куда именно бежит. Впрочем, сейчас это не имело никакого значения. Сначала под ногами была вода, но потом он снова выбрался на сухое место; где вода, где суша, ничего неясно, самое главное – бежать дальше, продираться, поскальзываться на камнях и суматошными взмахами рук отбрасывать от себя жесткие стебли рогоза. Вот, снова вода, на сей раз уже глубже – его окутал запах застоявшегося болота и гниющей растительности. Поняв, что оказался в русле какой-то протоки, Стивен стал медленно пробираться вдоль нее, двигаясь вверх по склону холма.
Впрочем, сейчас это тоже не имело никакого значения. Самое главное, это как можно скорее и дальше убежать от них, что, собственно, он и делал; бежать, бежать и еще раз бежать, к чему его неплохо подготовили месяцы игры в гандбол. А что, черт побери,он все еще достаточно силен, совсем даже не запыхался, а кроме того, одно он знал наверняка – что тот толстяк уж явно не бросится за ним следом.
Чтоб вас всех... —думал он. – Что в вас!..
Ну нет, вам меня не догнать. Вам меня не поймать. Только подберетесь ко мне – а меня уж и след простыл, словно ветерок прохладный улетел.
«Голубой проект», 1967 год. Никогда еще Стивен не чувствовал себя таким свободным.
Он слышал, как между холмами колышется эхо его собственного смеха, различал топот своих ног, внимал чавканью мокрой грязи, устилавшей берега протоки.
Что в вас всех!
Наконец-то заработали и глаза, и сейчас, когда луна снова выплыла из-за облаков, он разглядел в лучах ее света, что оказался в лесу, причем в довольно густом лесу, со всех сторон окруженный деревьями.
Точно, в лесу, —подумал он. – Лес, а значит, масса мест, где можно спрятаться.
Сорвав с шеи новый шелковый галстук, он швырнул его в грязь позади себя и продолжил бег.
22.25.
Манетти снова подбежал к рации.
– ...точно. Сообщите парням из полиции штата, что он выскочил из машины примерно в сотне ярдов от развилки Скраб-Пойнт Роуд и Шестого шоссе. Скорее всего, движется вверх по течению ручья. Мы даже слышали отголоски его смеха – ржал как полоумный. Если он и дальше станет так гоготать, отыскать его будет нетрудно. Держите меня в курсе.
Питерс не отводил взгляда от мелькавшей впереди грунтовой проселочной дороги, высматривая в свете фар признаки малейшего движения.
Он был рад тому, что Манетти не стал тратить время на поиски этого типа, поскольку знавал полицейских, которые ни за что не позволили бы Кэри так просто удрать, – этого просто не позволяло их профессиональное самолюбие. Манетти же, судя по всему, прекрасно понял, что сейчас самое главное – это люди на холме, и даже если этот парень в самом деле совершил убийство, в данный момент на него можно было не обращать никакого внимания.
Они вырулили на подъездную дорожку. Со стороны могло показаться, что половина огней в доме по-прежнему зажжена.
Манетти оставил включенными мотор, фары и мигалку.
Обычно в подобных ситуациях полагалось дожидаться подмоги, однако Манетти принял решение действовать самостоятельно. По словам диспетчера, дополнительные силы прибудут не раньше чем через несколько минут, тогда как в сложившейся обстановке дорога была буквально каждая секунда.
Питерс нащупал рукоятку револьвера, и все осторожно вышли из машины.
Харрисон поводил лучом своего мощного «мэглайта» из стороны в сторону. На подъездной дорожке валялись осколки лобового стекла «мерседеса» Стивена Кэри. И больше ничего.
Питерс окинул взглядом дом. Он увидел крутой склон холма, сваи, которые подпирали проходившую вдоль противоположной стороны дома веранду. Дом оказался двухэтажным; возможно, в нем также имелся подвал. Вот, в сущности, и все.
Питерс смекнул, что, войдя через располагавшуюся перед ним дверь, человек сразу попадал на кухню. Пройдя вдоль обшитой кедровыми досками наружной стены, он повернул за угол и заглянул в окно. В кухонной раковине стояла просторная кастрюля для варки омаров; по полу были разбросаны банки с консервами и столовые приборы. Вроде бы, никакого движения. Он еще немного подождал, удостоверился в том, что все тихо, после чего сделал знак Манетти и Харрисону, которые с ружьями наизготовку стояли у входной двери.
Харрисон надавил на дверную ручку – дверь оказалась незапертой, – резко распахнул ее, и Манетти рванулся внутрь. Метнувшись на то место, где только что стоял шериф, и на всякий случай прикрывая его, Харрисон быстро последовал за ним. Затем он обогнул угол и прошел в холл – Питерсу через окно были видны спальня и лестница, – тогда как Манетти взял на себя кабинет. Вскоре Питерс также вошел в дом, пристроившись за спиной Манетти. Почувствовав запах крови, он сразу понял, кому из них суждено сделать страшную находку, что именно это будет и где она находится.
Дверь он оставил чуть приоткрытой.
Для вентиляции.
Парень лежал на полу неподалеку от одного из компьютеров. И экран монитора, и письменный стол были залиты кровью, как, впрочем, и стены, и очаг округлой формы, и раздвижные стеклянные двери.
Рук и ног у трупа не было.
Их взору предстали также внутренности мужчины. Сердце, печень и почки отсутствовали; внутри, можно сказать, вообще ничего не было, разве что озерцо крови, которая медленно сочилась через отверстие, располагавшееся на том месте, где некогда находились его гениталии – со стороны могло показаться, будто он мочится кровью. Член они найдут, скорее всего, где-нибудь под столом – если вообще найдут.
Манетти неотрывно смотрел на труп.
– Срань Господня... – только и смог вымолвить он.
Питерс прекрасно понимал, что именно в данную минуту чувствовал шериф. Как же пусто и безнадежно бывает на душе, когда опаздываешь в подобных ситуациях.
– А ведь такой хороший парень был, – проговорил Манетти, покачивая головой. – Матерь Божья...
Питерс не спешил встревать с расспросами.
– Холбэрд, да? – наконец спросил он.
Манетти кивнул.
По лестнице спускался Майлз Харрисон. Повернув за угол и войдя в комнату, он побелел при виде представшего его глазам зрелища.
– Нашел что-нибудь? – спросил Манетти. Было заметно, как он старался перебороть собственные чувства. А потом как-то разом принял деловой вид. Уж своих-то парней он знал отлично.
Судорожно сглотнув. Харрисон заставил себя отвести взгляд от тела.
– Взломана дверь в одну из верхних спален. Там наверняка находился ребенок – повсюду игрушки разбросаны. Окно широко распахнуто, как если бы кто-то выбрался через него наружу или, по крайней мере, собирался сделать это. В соседней комнате стоят чемоданы, всякая парфюмерия, женская одежда. В спальне на первом этаже рядом с двуспальной кроватью стоит плетеная колыбелька. В шкафу женская и мужская одежда.
– Как ты сказал? – перебил его Питерс. – Колыбелька? То есть что, здесь еще и младенец был?
Харрисон посмотрел на него, похоже, подумав о том же, о чем подичал и он сам. Итак, дело приобретало еще более скверный оборот.
– Ане могло так получиться, что в ней раньшележал ребенок?
– Кажется, у них недавно родилась дочь, – спокойно проговорил Манетти. – Несколько месяцев назад.
На Питерса снова навалилась, словно вынырнув откуда-то из глубины мозга, тупая головная боль. А может, она там все это время и находилась, и он лишь сейчас заметил это, только сейчас выпустил ее наружу? Он вздохнул, подумал о фляжке, которая лежала во внутреннем кармане пиджака, но тут же отбросил эту мысль. Может, в спальне где-нибудь найдется аспирин?
– Я сейчас, – сказал он.
Лекарство действительно нашлось, и он взял из пачки три таблетки, когда из комнаты, где остались полицейские, послышался какой-то шум – голоса и звуки поспешных шагов. Питерс высунул голову.
Манетти и Харрисон стояли у распахнутой двери. Со стороны могло показаться, будто они намеревались уходить и оставить его одного.
– Эй, что там у вас? – спросил он.
– Кто-то кричал, – ответил Харрисон, держа револьвер наизготовку. – Там кто-то кричал.
Ей казалось, что они уже целую вечность сидят на дереве в надежде лишь на то, что Мелисса будет продолжать спать и что мимо них никто не пройдет. И вдруг ночную темень прорезали лучи света, которые принесли с собой надежду на помощь, безопасность и спасение.
Люк тоже заметил свет.
– Все в порядке! —воскликнул он.
Она отнюдь не рассчитывала на то, что полиция станет прочесывать лес, по крайней мере, не сейчас. Раньше рассвета к этой работе нечего было и приступать. Между тем где-то поблизости все еще бродили эти люди.
И с ними Эми. Где-то совсем недалеко от нее. Первым делом надо было все же слезть на землю.
В последнее время она то и дело подвергала сомнению собственные же решения – неизбежное последствие шока от перенесенного развода. Девять лет назад Клэр отважилась на единственное в своей жизни настоящееприключение, в которое двое взрослых людей отправляются всегда вместе – любовь, обязательство, дом, семья; решилась потому, что, как она полагала, достаточно хорошо знала своего партнера. Оказалось, что не знала.
Если уж в таком деле она допустила промашку, то что же дальше-то будет? Уверенность в себе теперь казалась ей чем-то вроде норовистого жеребца – никак не можешь удержать в руках поводья.
Правда, была еще Эми. Символ надежности и уверенности. Двадцать лет их дружбы практически не оставляли места для сомнений в целесообразности перемен.
– Я первая, – сказала Клэр.
Она укутала Мелиссу в шарф; ребенок открыл глаза и улыбнулся. Клэр попыталась ответить девочке тем же. Потом нащупала ногой верхнюю ступеньку лестницы и начала осторожно спускаться.
Глянув наверх, она увидела присевшего на корточки Люка. Мальчик смотрел на мать так, словно был готов в любую секунду протянуть спасительную руку и удержать ее, если она случайно оступится. Легкий ветерок шевелил ее летнее платье.
Взбираясь на дерево, Клэр обратила внимание на то, что на всей лестнице была только одна сомнительная, не вполне надежная ступенька, и именно на ней она сейчас стояла, стараясь для лучшей опоры сдвинуть ноги поближе к тому месту, где планка была прибита парой гвоздей к остову лестницы. Нахмурив брови и широко раскрыв глаза, Мелисса с серьезным видом рассматривала ее подбородок. Ступенька скрипнула под ногой – скрипнула, но выдержала.
Наконец Клэр ступила на землю и, подняв голову, увидела маячивший на фоне темного неба силуэт Люка, смотревшего на нее с высоты настила.
– Давай! – шепнула она сыну.
Мальчик нырнул под перила и подполз к лестнице. Клэр поспешно скользнула взглядом вправо и влево вдоль тропинки. В груди у нее бурлило яростное стремление броситься вперед и бежать, которое к тому же подстегивал совершенно безотчетный страх: а вдруг полицейская машина не дождется их и уедет. В самом деле, они ведь уже побывали на месте и потому вполне могут уехать, оставив их одних в пустом доме Эми, в котором все еще колыхалось эхо от их безумных воплей.
Люк опустился на колени рядом с матерью, и она погладила его ладонью по спине, затем по груди, желая всего лишь прикоснуться к нему, убедиться в том, что он здесь, в целости и сохранности, что с ним все в порядке.
А потом они вместе пошли по тропинке. Закрывавшие луну облака заставили их сбавить шаг, тем более, что тропинка и без того была темной и узкой. Они медленно миновали неглубокую лощину между двумя холмами и вышли на ее противоположную сторону. Мелисса снова заплакала, легонько ударяя Клэр своими крохотными ручонками, а потому она плотнее прижала ее к себе, похлопывая и поглаживая ладонью спину девочки, пока та не успокоилась.
Оказавшись на вершине холма, они окинули взглядом темные заросли кустов; дальнейшую панораму заслоняли высокие деревья, а потому им так и не удалось увидеть освещенные окна дома. Небо постепенно прояснялось, и Клэр начала различать вспышки цветных огней – это работала мигалка патрульной машины.
Полиция. Безопасность. Они начали спуск.
Облака огибали луну, и несколько секунд оба шли, залитые ее ярким светом, но вскоре вверх взметнулись стволы деревьев, сомкнувшиеся своими верхушками над тропинкой и тем самым преграждавшие доступ лунному свету.
Тропинка стала более каменистой, и Клэр пару раз опасно споткнулась. Ей все же удалось удержаться на ногах, но от резких рывков Мелисса снова заплакала – протестующе и одновременно удивленно; тогда она снова стала поглаживать девочку, нежно убаюкивая ее на своих усталых руках.
Затем тропинка снова вышла на открытое место, и они опять подставили свои тела лунному свету; впереди оставался последний ряд деревьев, сразу за которым, буквально в нескольких ярдах, начинались поля.
– Пошли, – сказала Клэр. – Быстрее.
Люк хотел было вырваться вперед и побежать перед матерью, но что-то заставило ее удержать его, – от резкого рывка мальчик даже чуть было не упал, и она тут же пожалела о своем поступке, об этом отказе, а когда задалась вопросом о том, что именно заставило ее поступить так, тут же увидела мужчину, который, выйдя из-за деревьев, шагнул им навстречу.
Ну ты, сукин сын, —подумала она, – а ну пошел прочь.
Как же нечестно это было. Мысленно она все еще продолжала видеть пробивавшийся со стороны основания холмов свет фар и мелькание мигалки, представляла себе, как нежные и такие неловкие руки полицейского принимают у нее Мелиссу, смотрела на то, как они с ружьями наизготовку бегут вверх по холму – спасать Эми...
Страх и гнев поползли по ее коже, подобно сцепившимся в ожесточенной схватке красным и черным муравьям. Яростным движением руки она смахнула их с себя.
Убирайся!
Теперь Клэр откровенно боялась этого человека – его крепкого тела, исходившего от него едкого запаха экскрементов, уверенной позы; глаз, которые впились в нее взглядом бешеной собаки; его топора, медленно поворачивавшегося в лучах лунного света.
А затем ее снова охватил гнев; за его надменность, за то, что он осмелился испугать их – женщину, ребенка и младенца.
Гнев за его трусость. Страх перед его мощью.
Клэр хотелось куда-нибудь убежать – и в то же время броситься на него. При этом она понимала, что и то и другое было бы ошибкой, что все это абсолютно ничего ей не даст и обернется для нее лишь тем, что она замертво рухнет на землю. Она мысленно увидела собственное тело, извивавшееся у его ног прямо здесь, на этом самом месте, и тут же поняла, что существовал один-единственный способ избежать подобного исхода, выжить в сложившейся ситуации, и способ этот заключался в том, чтобы сделать то и другое одновременно, как бы разделиться надвое, бежать от него и одновременно напасть – и это было вполне осуществимо. Потому что она была не одна; вот уже много лет она была не одна.
Их было двое.
– Люк!
Мальчик стоял, буквально прикованный к месту.
Клэр сунула младенца ему в руки. Мужчина сделал шаг вперед.
Взгляд ее скользнул вправо, влево, осматривая землю вокруг. Ну надо же, ни одной палки, которой можно было бы держать его на расстоянии. Однако почва под ногами оставалась все еще довольно каменистой, а потому она наклонилась и принялась хвататься за камни, вонзаться пальцами в плотно ссохшуюся почву. Ничего не получалось – все они слишком крепко сидели в земле, и та явно не желала ослаблять своей хватки.
А мужчина между тем продолжал приближаться, слегка покачивая топором.
Клэр упала на четвереньки и выставила вперед руки с растопыренными пальцами, чувствуя, что задыхается от ярости, и ощущая, как по щекам струятся слезы отчаяния.
Затем она почувствовала, как стоявший позади нее Люк сделал шаг в сторону. Так, хорошо. Она повернулась к нему.
– Беги! – завопила Клэр.
Мелисса уже заливалась отчаянным криком.
– Мам?..
– Беги!
Мужчина уже почти приблизился к ним, и Клэр собиралась было встать, чтобы воздвигнуть у него на пути по крайней мере бастион из одного своего тела, когда Люк резко развернулся и побежал. Почувствовав это, она испытала приступ безмерного облегчения, тут же сменившийся глубоким вдохом, как если бы также намеревалась перейти на бег. А затем все же встала, готовая встретить его, если потребуется, то и подставить под топор свое собственное тело, а при возможности и причинить ему какой-нибудь вред.
Однако мужчина лишь неотрывно смотрел на нее, причем в его взгляде, как ей показалось, даже промелькнуло что-то похожее на смущение. А потом перевел взгляд в сторону Люка, и до Клэр только тогда дошло, кто именно из них двоих был по-настоящему важен для него и что он собирался делать дальше.
– Не-е-е-ет! – протяжно завопила она, стремительно бросаясь вперед, впиваясь ногтями уже не в неподатливую землю, а в его тело. Мужчина резко оттолкнул ее в сторону, однако на какое-то мгновение она все же заставила его покачнуться, потерять равновесие. Когда же он выпрямился, Клэр снова налетела на него и, обеими руками обхватив его ноги, не позволила броситься в погоню за Люком. Издав возглас изумления, он упал, всем телом грохнувшись о землю, и стал отползать в сторону, одновременно поворачиваясь и замахиваясь на нее топорищем. Через долю секунды Клэр ощутила его мощный удар по лицу, почувствовав характерный привкус собственной крови. Женские руки чуть ослабили хватку, однако он все еще не был свободен, ибо она продолжала цепляться за него, стараясь дать Люку возможность убежать как можно дальше и чувствуя, как перед глазами отчаянно пляшут разноцветные всполохи, а в голове все гудит и ломит от жуткой боли.
Наконец он высвободил одну ногу и с силой саданул Клэр пяткой по лицу – на сей раз она уже едва не поперхнулась собственной кровью, ощутив, как хрустнул один из дальних зубов и что-то острое вонзилось ей в верхнее небо. Клэр разжала руки, и мужчина высвободил вторую ногу, тогда как сама она отвалилась в сторону, обессиленная и перепачканная в грязи.
Лежа на земле, она увидела, как дикарь поднялся на ноги и стал оглядываться, явно высматривая мальчика. И прислушиваясь. Она же отчаянно пыталась встать хотя бы на колени.
Люк исчез. Его нигде не было видно. Тропинка превратилась в сплошную пелену мертвого безмолвия.
Даже несмотря на боль, она почувствовала глубокое удовлетворение, смешанное с презрением к этому существу: это был ее триумф.
Только сейчас их было двое – и вот одному из них удалось спастись.
Эти чувства переполняли ее даже тогда, когда мужчина протянул руку и вцепился в ее волосы – Клэр истошно завизжала от боли – и силой заставил подняться на ноги.
Она видела, как навстречу им вдоль русла протоки поднимается какой-то человек.
Судя по движениям, явно усталый.
За спиной у нее, еще дальше в кустах, прятались Кролик и Землеедка, которые также пристально наблюдали за незнакомцем. Землеедка, правда, делала это лишь изредка, поскольку сосредоточенно жевала молодой побег хвоща, перетирая зубами его сладковатый стебель.
Женщина не узнала этого человека, и его появление у протоки не на шутку встревожило ее. Да и одежда на нем была какая-то странная: плащ, который не прикрывал все тело, а при ходьбе болтался на трунииз стороны в сторону; да и рукава у него были настолько короткие, что на запястьях выглядывали манжеты рубашки, как если бы он снял одежду с подростка.
А может, и с добычи. И потом – человек этот чему-то улыбался.
Причем улыбка у него была совсем не такая, как у Кролика – мальчик и сейчас продолжал щериться, – вовсе не дурацкая, хотя и в ней также чувствовалось тревожившее Женщину отсутствие причины для веселья. Шагал мужчина тяжело, устало, то выходя на берег, то снова заходя в воду, отчего его брючины покрылись толстым слоем грязи. Так он и шел в ночи – одинокий и усталый путник.
И все же страха в нем не чувствовалось, он даже чему-то улыбался.
Вроде бы раньше она не встречала его в этих местах, тогда как мужчина, казалось, чувствовал себя здесь как дома, словно был родом из этих мест.
Как и ее люди. На какое-то мгновение она почти испугалась его.
Когда он подошел ближе, Женщина заметила жесткий излом его губ, холодные, поблескивающие глаза, и ей стало ясно, что он также получает удовольствие от непонятной пока охоты.
И все же в сравнении с ней мужчина был намного слабее.
Ей было достаточно обратить внимание хотя бы на то, как он дышит.
Инстинктивно Женщина почувствовала в нем конкурента в погоне за кровью ребенка, а такие противники ей были ни к чему. Такой человек был способен на всякие фокусы, ибо мог что-то знать. Сама по себе физическая сила значила еще далеко не все. Тем не менее, она разглядывала мужчину с явным и довольно редким для нее любопытством. Если не считать Быка, ей еще не приходилось похищать взрослого и к тому же вполне здорового мужчину. Впрочем, едва ли можно было считать Быка мужчиной, да он никогда им и не был. Сейчас же она наблюдала за тем, как незнакомец, словно малое дитя, хлопал руками по воде, и даже не допускала мысли о том, чтобы убить его, пока он так улыбался – ей хотелось узнать, чему именноон улыбается.
Женщина дождалась, когда он миновал ее, после чего вышла из кустов и ступила в воду, затем вынула нож, и, даже несмотря на то, что он почувствовал ее присутствие и начал уже было оборачиваться, резким движением полоснула лезвием по сухожилиям под его левым коленом.
Мужчина изумленно посмотрел на нее и тут же стал оседать в воду, обхватив рану ладонями.
Но ни на мгновение не сводил с нее взгляда – сверкающие глаза подернулись легкой пеленой боли.
Ну что ж, здесь он и останется. В таком состоянии ему далеко не уйти.
Не издав ни звука, он таки остался лежать в воде, по-прежнему уставившись на Женщину недоумевающим взглядом, пока она взмахами руки приказывала Кролику и Землеедке, чтобы они выходили из своего укрытия.
Глянув на берег, чтобы заметить это место, Женщина двинулась вверх по течению.
Обернулась она лишь однажды, в тот самый момент, когда дети начали беготню – и в этот самый миг раздался пронзительный женский вопль.
Мужчина тем временем все же выбрался на берег и теперь тоже прислушивался.
Однажды ей довелось видеть волка, лапа которого была перебита зубьями капкана. Волк вырвал капкан из земли и полз, волоча его за собой; так он добрался до вершины холма, где остановился, стоя на трех лапах, тяжело дыша, яростно воя в ночное небо и щелкая челюстями.
Для нее в данный момент волк и этот человек были очень похожи друг на друга.
– ...точно. Сообщите парням из полиции штата, что он выскочил из машины примерно в сотне ярдов от развилки Скраб-Пойнт Роуд и Шестого шоссе. Скорее всего, движется вверх по течению ручья. Мы даже слышали отголоски его смеха – ржал как полоумный. Если он и дальше станет так гоготать, отыскать его будет нетрудно. Держите меня в курсе.
Питерс не отводил взгляда от мелькавшей впереди грунтовой проселочной дороги, высматривая в свете фар признаки малейшего движения.
Он был рад тому, что Манетти не стал тратить время на поиски этого типа, поскольку знавал полицейских, которые ни за что не позволили бы Кэри так просто удрать, – этого просто не позволяло их профессиональное самолюбие. Манетти же, судя по всему, прекрасно понял, что сейчас самое главное – это люди на холме, и даже если этот парень в самом деле совершил убийство, в данный момент на него можно было не обращать никакого внимания.
Они вырулили на подъездную дорожку. Со стороны могло показаться, что половина огней в доме по-прежнему зажжена.
Манетти оставил включенными мотор, фары и мигалку.
Обычно в подобных ситуациях полагалось дожидаться подмоги, однако Манетти принял решение действовать самостоятельно. По словам диспетчера, дополнительные силы прибудут не раньше чем через несколько минут, тогда как в сложившейся обстановке дорога была буквально каждая секунда.
Питерс нащупал рукоятку револьвера, и все осторожно вышли из машины.
Харрисон поводил лучом своего мощного «мэглайта» из стороны в сторону. На подъездной дорожке валялись осколки лобового стекла «мерседеса» Стивена Кэри. И больше ничего.
Питерс окинул взглядом дом. Он увидел крутой склон холма, сваи, которые подпирали проходившую вдоль противоположной стороны дома веранду. Дом оказался двухэтажным; возможно, в нем также имелся подвал. Вот, в сущности, и все.
Питерс смекнул, что, войдя через располагавшуюся перед ним дверь, человек сразу попадал на кухню. Пройдя вдоль обшитой кедровыми досками наружной стены, он повернул за угол и заглянул в окно. В кухонной раковине стояла просторная кастрюля для варки омаров; по полу были разбросаны банки с консервами и столовые приборы. Вроде бы, никакого движения. Он еще немного подождал, удостоверился в том, что все тихо, после чего сделал знак Манетти и Харрисону, которые с ружьями наизготовку стояли у входной двери.
Харрисон надавил на дверную ручку – дверь оказалась незапертой, – резко распахнул ее, и Манетти рванулся внутрь. Метнувшись на то место, где только что стоял шериф, и на всякий случай прикрывая его, Харрисон быстро последовал за ним. Затем он обогнул угол и прошел в холл – Питерсу через окно были видны спальня и лестница, – тогда как Манетти взял на себя кабинет. Вскоре Питерс также вошел в дом, пристроившись за спиной Манетти. Почувствовав запах крови, он сразу понял, кому из них суждено сделать страшную находку, что именно это будет и где она находится.
Дверь он оставил чуть приоткрытой.
Для вентиляции.
Парень лежал на полу неподалеку от одного из компьютеров. И экран монитора, и письменный стол были залиты кровью, как, впрочем, и стены, и очаг округлой формы, и раздвижные стеклянные двери.
Рук и ног у трупа не было.
Их взору предстали также внутренности мужчины. Сердце, печень и почки отсутствовали; внутри, можно сказать, вообще ничего не было, разве что озерцо крови, которая медленно сочилась через отверстие, располагавшееся на том месте, где некогда находились его гениталии – со стороны могло показаться, будто он мочится кровью. Член они найдут, скорее всего, где-нибудь под столом – если вообще найдут.
Манетти неотрывно смотрел на труп.
– Срань Господня... – только и смог вымолвить он.
Питерс прекрасно понимал, что именно в данную минуту чувствовал шериф. Как же пусто и безнадежно бывает на душе, когда опаздываешь в подобных ситуациях.
– А ведь такой хороший парень был, – проговорил Манетти, покачивая головой. – Матерь Божья...
Питерс не спешил встревать с расспросами.
– Холбэрд, да? – наконец спросил он.
Манетти кивнул.
По лестнице спускался Майлз Харрисон. Повернув за угол и войдя в комнату, он побелел при виде представшего его глазам зрелища.
– Нашел что-нибудь? – спросил Манетти. Было заметно, как он старался перебороть собственные чувства. А потом как-то разом принял деловой вид. Уж своих-то парней он знал отлично.
Судорожно сглотнув. Харрисон заставил себя отвести взгляд от тела.
– Взломана дверь в одну из верхних спален. Там наверняка находился ребенок – повсюду игрушки разбросаны. Окно широко распахнуто, как если бы кто-то выбрался через него наружу или, по крайней мере, собирался сделать это. В соседней комнате стоят чемоданы, всякая парфюмерия, женская одежда. В спальне на первом этаже рядом с двуспальной кроватью стоит плетеная колыбелька. В шкафу женская и мужская одежда.
– Как ты сказал? – перебил его Питерс. – Колыбелька? То есть что, здесь еще и младенец был?
Харрисон посмотрел на него, похоже, подумав о том же, о чем подичал и он сам. Итак, дело приобретало еще более скверный оборот.
– Ане могло так получиться, что в ней раньшележал ребенок?
– Кажется, у них недавно родилась дочь, – спокойно проговорил Манетти. – Несколько месяцев назад.
На Питерса снова навалилась, словно вынырнув откуда-то из глубины мозга, тупая головная боль. А может, она там все это время и находилась, и он лишь сейчас заметил это, только сейчас выпустил ее наружу? Он вздохнул, подумал о фляжке, которая лежала во внутреннем кармане пиджака, но тут же отбросил эту мысль. Может, в спальне где-нибудь найдется аспирин?
– Я сейчас, – сказал он.
Лекарство действительно нашлось, и он взял из пачки три таблетки, когда из комнаты, где остались полицейские, послышался какой-то шум – голоса и звуки поспешных шагов. Питерс высунул голову.
Манетти и Харрисон стояли у распахнутой двери. Со стороны могло показаться, будто они намеревались уходить и оставить его одного.
– Эй, что там у вас? – спросил он.
– Кто-то кричал, – ответил Харрисон, держа револьвер наизготовку. – Там кто-то кричал.
* * *
Клэр увидела свет автомобильных фар, затем мелькание луча фонаря и подумала: «Слава тебе, Господи!»Ей казалось, что они уже целую вечность сидят на дереве в надежде лишь на то, что Мелисса будет продолжать спать и что мимо них никто не пройдет. И вдруг ночную темень прорезали лучи света, которые принесли с собой надежду на помощь, безопасность и спасение.
Люк тоже заметил свет.
– Все в порядке! —воскликнул он.
Она отнюдь не рассчитывала на то, что полиция станет прочесывать лес, по крайней мере, не сейчас. Раньше рассвета к этой работе нечего было и приступать. Между тем где-то поблизости все еще бродили эти люди.
И с ними Эми. Где-то совсем недалеко от нее. Первым делом надо было все же слезть на землю.
В последнее время она то и дело подвергала сомнению собственные же решения – неизбежное последствие шока от перенесенного развода. Девять лет назад Клэр отважилась на единственное в своей жизни настоящееприключение, в которое двое взрослых людей отправляются всегда вместе – любовь, обязательство, дом, семья; решилась потому, что, как она полагала, достаточно хорошо знала своего партнера. Оказалось, что не знала.
Если уж в таком деле она допустила промашку, то что же дальше-то будет? Уверенность в себе теперь казалась ей чем-то вроде норовистого жеребца – никак не можешь удержать в руках поводья.
Правда, была еще Эми. Символ надежности и уверенности. Двадцать лет их дружбы практически не оставляли места для сомнений в целесообразности перемен.
– Я первая, – сказала Клэр.
Она укутала Мелиссу в шарф; ребенок открыл глаза и улыбнулся. Клэр попыталась ответить девочке тем же. Потом нащупала ногой верхнюю ступеньку лестницы и начала осторожно спускаться.
Глянув наверх, она увидела присевшего на корточки Люка. Мальчик смотрел на мать так, словно был готов в любую секунду протянуть спасительную руку и удержать ее, если она случайно оступится. Легкий ветерок шевелил ее летнее платье.
Взбираясь на дерево, Клэр обратила внимание на то, что на всей лестнице была только одна сомнительная, не вполне надежная ступенька, и именно на ней она сейчас стояла, стараясь для лучшей опоры сдвинуть ноги поближе к тому месту, где планка была прибита парой гвоздей к остову лестницы. Нахмурив брови и широко раскрыв глаза, Мелисса с серьезным видом рассматривала ее подбородок. Ступенька скрипнула под ногой – скрипнула, но выдержала.
Наконец Клэр ступила на землю и, подняв голову, увидела маячивший на фоне темного неба силуэт Люка, смотревшего на нее с высоты настила.
– Давай! – шепнула она сыну.
Мальчик нырнул под перила и подполз к лестнице. Клэр поспешно скользнула взглядом вправо и влево вдоль тропинки. В груди у нее бурлило яростное стремление броситься вперед и бежать, которое к тому же подстегивал совершенно безотчетный страх: а вдруг полицейская машина не дождется их и уедет. В самом деле, они ведь уже побывали на месте и потому вполне могут уехать, оставив их одних в пустом доме Эми, в котором все еще колыхалось эхо от их безумных воплей.
Люк опустился на колени рядом с матерью, и она погладила его ладонью по спине, затем по груди, желая всего лишь прикоснуться к нему, убедиться в том, что он здесь, в целости и сохранности, что с ним все в порядке.
А потом они вместе пошли по тропинке. Закрывавшие луну облака заставили их сбавить шаг, тем более, что тропинка и без того была темной и узкой. Они медленно миновали неглубокую лощину между двумя холмами и вышли на ее противоположную сторону. Мелисса снова заплакала, легонько ударяя Клэр своими крохотными ручонками, а потому она плотнее прижала ее к себе, похлопывая и поглаживая ладонью спину девочки, пока та не успокоилась.
Оказавшись на вершине холма, они окинули взглядом темные заросли кустов; дальнейшую панораму заслоняли высокие деревья, а потому им так и не удалось увидеть освещенные окна дома. Небо постепенно прояснялось, и Клэр начала различать вспышки цветных огней – это работала мигалка патрульной машины.
Полиция. Безопасность. Они начали спуск.
Облака огибали луну, и несколько секунд оба шли, залитые ее ярким светом, но вскоре вверх взметнулись стволы деревьев, сомкнувшиеся своими верхушками над тропинкой и тем самым преграждавшие доступ лунному свету.
Тропинка стала более каменистой, и Клэр пару раз опасно споткнулась. Ей все же удалось удержаться на ногах, но от резких рывков Мелисса снова заплакала – протестующе и одновременно удивленно; тогда она снова стала поглаживать девочку, нежно убаюкивая ее на своих усталых руках.
Затем тропинка снова вышла на открытое место, и они опять подставили свои тела лунному свету; впереди оставался последний ряд деревьев, сразу за которым, буквально в нескольких ярдах, начинались поля.
– Пошли, – сказала Клэр. – Быстрее.
Люк хотел было вырваться вперед и побежать перед матерью, но что-то заставило ее удержать его, – от резкого рывка мальчик даже чуть было не упал, и она тут же пожалела о своем поступке, об этом отказе, а когда задалась вопросом о том, что именно заставило ее поступить так, тут же увидела мужчину, который, выйдя из-за деревьев, шагнул им навстречу.
Ну ты, сукин сын, —подумала она, – а ну пошел прочь.
Как же нечестно это было. Мысленно она все еще продолжала видеть пробивавшийся со стороны основания холмов свет фар и мелькание мигалки, представляла себе, как нежные и такие неловкие руки полицейского принимают у нее Мелиссу, смотрела на то, как они с ружьями наизготовку бегут вверх по холму – спасать Эми...
Страх и гнев поползли по ее коже, подобно сцепившимся в ожесточенной схватке красным и черным муравьям. Яростным движением руки она смахнула их с себя.
Убирайся!
Теперь Клэр откровенно боялась этого человека – его крепкого тела, исходившего от него едкого запаха экскрементов, уверенной позы; глаз, которые впились в нее взглядом бешеной собаки; его топора, медленно поворачивавшегося в лучах лунного света.
А затем ее снова охватил гнев; за его надменность, за то, что он осмелился испугать их – женщину, ребенка и младенца.
Гнев за его трусость. Страх перед его мощью.
Клэр хотелось куда-нибудь убежать – и в то же время броситься на него. При этом она понимала, что и то и другое было бы ошибкой, что все это абсолютно ничего ей не даст и обернется для нее лишь тем, что она замертво рухнет на землю. Она мысленно увидела собственное тело, извивавшееся у его ног прямо здесь, на этом самом месте, и тут же поняла, что существовал один-единственный способ избежать подобного исхода, выжить в сложившейся ситуации, и способ этот заключался в том, чтобы сделать то и другое одновременно, как бы разделиться надвое, бежать от него и одновременно напасть – и это было вполне осуществимо. Потому что она была не одна; вот уже много лет она была не одна.
Их было двое.
– Люк!
Мальчик стоял, буквально прикованный к месту.
Клэр сунула младенца ему в руки. Мужчина сделал шаг вперед.
Взгляд ее скользнул вправо, влево, осматривая землю вокруг. Ну надо же, ни одной палки, которой можно было бы держать его на расстоянии. Однако почва под ногами оставалась все еще довольно каменистой, а потому она наклонилась и принялась хвататься за камни, вонзаться пальцами в плотно ссохшуюся почву. Ничего не получалось – все они слишком крепко сидели в земле, и та явно не желала ослаблять своей хватки.
А мужчина между тем продолжал приближаться, слегка покачивая топором.
Клэр упала на четвереньки и выставила вперед руки с растопыренными пальцами, чувствуя, что задыхается от ярости, и ощущая, как по щекам струятся слезы отчаяния.
Затем она почувствовала, как стоявший позади нее Люк сделал шаг в сторону. Так, хорошо. Она повернулась к нему.
– Беги! – завопила Клэр.
Мелисса уже заливалась отчаянным криком.
– Мам?..
– Беги!
Мужчина уже почти приблизился к ним, и Клэр собиралась было встать, чтобы воздвигнуть у него на пути по крайней мере бастион из одного своего тела, когда Люк резко развернулся и побежал. Почувствовав это, она испытала приступ безмерного облегчения, тут же сменившийся глубоким вдохом, как если бы также намеревалась перейти на бег. А затем все же встала, готовая встретить его, если потребуется, то и подставить под топор свое собственное тело, а при возможности и причинить ему какой-нибудь вред.
Однако мужчина лишь неотрывно смотрел на нее, причем в его взгляде, как ей показалось, даже промелькнуло что-то похожее на смущение. А потом перевел взгляд в сторону Люка, и до Клэр только тогда дошло, кто именно из них двоих был по-настоящему важен для него и что он собирался делать дальше.
– Не-е-е-ет! – протяжно завопила она, стремительно бросаясь вперед, впиваясь ногтями уже не в неподатливую землю, а в его тело. Мужчина резко оттолкнул ее в сторону, однако на какое-то мгновение она все же заставила его покачнуться, потерять равновесие. Когда же он выпрямился, Клэр снова налетела на него и, обеими руками обхватив его ноги, не позволила броситься в погоню за Люком. Издав возглас изумления, он упал, всем телом грохнувшись о землю, и стал отползать в сторону, одновременно поворачиваясь и замахиваясь на нее топорищем. Через долю секунды Клэр ощутила его мощный удар по лицу, почувствовав характерный привкус собственной крови. Женские руки чуть ослабили хватку, однако он все еще не был свободен, ибо она продолжала цепляться за него, стараясь дать Люку возможность убежать как можно дальше и чувствуя, как перед глазами отчаянно пляшут разноцветные всполохи, а в голове все гудит и ломит от жуткой боли.
Наконец он высвободил одну ногу и с силой саданул Клэр пяткой по лицу – на сей раз она уже едва не поперхнулась собственной кровью, ощутив, как хрустнул один из дальних зубов и что-то острое вонзилось ей в верхнее небо. Клэр разжала руки, и мужчина высвободил вторую ногу, тогда как сама она отвалилась в сторону, обессиленная и перепачканная в грязи.
Лежа на земле, она увидела, как дикарь поднялся на ноги и стал оглядываться, явно высматривая мальчика. И прислушиваясь. Она же отчаянно пыталась встать хотя бы на колени.
Люк исчез. Его нигде не было видно. Тропинка превратилась в сплошную пелену мертвого безмолвия.
Даже несмотря на боль, она почувствовала глубокое удовлетворение, смешанное с презрением к этому существу: это был ее триумф.
Только сейчас их было двое – и вот одному из них удалось спастись.
Эти чувства переполняли ее даже тогда, когда мужчина протянул руку и вцепился в ее волосы – Клэр истошно завизжала от боли – и силой заставил подняться на ноги.
* * *
Присев на корточки, Женщина спряталась в зарослях папоротника и кустарника.Она видела, как навстречу им вдоль русла протоки поднимается какой-то человек.
Судя по движениям, явно усталый.
За спиной у нее, еще дальше в кустах, прятались Кролик и Землеедка, которые также пристально наблюдали за незнакомцем. Землеедка, правда, делала это лишь изредка, поскольку сосредоточенно жевала молодой побег хвоща, перетирая зубами его сладковатый стебель.
Женщина не узнала этого человека, и его появление у протоки не на шутку встревожило ее. Да и одежда на нем была какая-то странная: плащ, который не прикрывал все тело, а при ходьбе болтался на трунииз стороны в сторону; да и рукава у него были настолько короткие, что на запястьях выглядывали манжеты рубашки, как если бы он снял одежду с подростка.
А может, и с добычи. И потом – человек этот чему-то улыбался.
Причем улыбка у него была совсем не такая, как у Кролика – мальчик и сейчас продолжал щериться, – вовсе не дурацкая, хотя и в ней также чувствовалось тревожившее Женщину отсутствие причины для веселья. Шагал мужчина тяжело, устало, то выходя на берег, то снова заходя в воду, отчего его брючины покрылись толстым слоем грязи. Так он и шел в ночи – одинокий и усталый путник.
И все же страха в нем не чувствовалось, он даже чему-то улыбался.
Вроде бы раньше она не встречала его в этих местах, тогда как мужчина, казалось, чувствовал себя здесь как дома, словно был родом из этих мест.
Как и ее люди. На какое-то мгновение она почти испугалась его.
Когда он подошел ближе, Женщина заметила жесткий излом его губ, холодные, поблескивающие глаза, и ей стало ясно, что он также получает удовольствие от непонятной пока охоты.
И все же в сравнении с ней мужчина был намного слабее.
Ей было достаточно обратить внимание хотя бы на то, как он дышит.
Инстинктивно Женщина почувствовала в нем конкурента в погоне за кровью ребенка, а такие противники ей были ни к чему. Такой человек был способен на всякие фокусы, ибо мог что-то знать. Сама по себе физическая сила значила еще далеко не все. Тем не менее, она разглядывала мужчину с явным и довольно редким для нее любопытством. Если не считать Быка, ей еще не приходилось похищать взрослого и к тому же вполне здорового мужчину. Впрочем, едва ли можно было считать Быка мужчиной, да он никогда им и не был. Сейчас же она наблюдала за тем, как незнакомец, словно малое дитя, хлопал руками по воде, и даже не допускала мысли о том, чтобы убить его, пока он так улыбался – ей хотелось узнать, чему именноон улыбается.
Женщина дождалась, когда он миновал ее, после чего вышла из кустов и ступила в воду, затем вынула нож, и, даже несмотря на то, что он почувствовал ее присутствие и начал уже было оборачиваться, резким движением полоснула лезвием по сухожилиям под его левым коленом.
Мужчина изумленно посмотрел на нее и тут же стал оседать в воду, обхватив рану ладонями.
Но ни на мгновение не сводил с нее взгляда – сверкающие глаза подернулись легкой пеленой боли.
Ну что ж, здесь он и останется. В таком состоянии ему далеко не уйти.
Не издав ни звука, он таки остался лежать в воде, по-прежнему уставившись на Женщину недоумевающим взглядом, пока она взмахами руки приказывала Кролику и Землеедке, чтобы они выходили из своего укрытия.
Глянув на берег, чтобы заметить это место, Женщина двинулась вверх по течению.
Обернулась она лишь однажды, в тот самый момент, когда дети начали беготню – и в этот самый миг раздался пронзительный женский вопль.
Мужчина тем временем все же выбрался на берег и теперь тоже прислушивался.
Однажды ей довелось видеть волка, лапа которого была перебита зубьями капкана. Волк вырвал капкан из земли и полз, волоча его за собой; так он добрался до вершины холма, где остановился, стоя на трех лапах, тяжело дыша, яростно воя в ночное небо и щелкая челюстями.
Для нее в данный момент волк и этот человек были очень похожи друг на друга.
22.42.
Староват я стал, Мэри, для подобных забав, —подумал Питерс. – И они были чертовски правы, когда собирались отправить меня домой.
Сердце его билось чаще, чем дробь барабанщика эстрадного оркестра в момент исполнения сольной партии, и даже если бы он просидел целых полчаса, то и тогда едва ли смог бы как следует отдышаться. Колени дрожали, ступней он не чувствовал вовсе, но все же продолжал карабкаться вверх, отпустив Манетти и Харрисона не более чем на двадцать футов впереди себя. И все же, к тому времени, когда они уже начали спуск,он лишь едва добрался до вершины холма, уговаривая себя не сдаваться.
Обернувшись, Питерс глянул поверх плеча в сторону дома. По рации они сообщили координаты своего местонахождения, а также предполагаемое направление дальнейшего продвижения, однако подмога явно задерживалась, и потому он не увидел никакого другого света, кроме горящих фар их собственной машины.
Сердце его билось чаще, чем дробь барабанщика эстрадного оркестра в момент исполнения сольной партии, и даже если бы он просидел целых полчаса, то и тогда едва ли смог бы как следует отдышаться. Колени дрожали, ступней он не чувствовал вовсе, но все же продолжал карабкаться вверх, отпустив Манетти и Харрисона не более чем на двадцать футов впереди себя. И все же, к тому времени, когда они уже начали спуск,он лишь едва добрался до вершины холма, уговаривая себя не сдаваться.
Обернувшись, Питерс глянул поверх плеча в сторону дома. По рации они сообщили координаты своего местонахождения, а также предполагаемое направление дальнейшего продвижения, однако подмога явно задерживалась, и потому он не увидел никакого другого света, кроме горящих фар их собственной машины.