Кэти Райх. Смертельный выбор

   Первым заговорил Клодель:
   – Лучше бы все прошло как по нотам, Ринальди, или этим парням придется начинать подготовку к похоронам. Похоже, твои ставки в стане соплеменников резко упали.
   Ринальди сделал глубокую затяжку, задержал дым в легких и затем выпустил через нос две плотные струи. Его ноздри затрепетали.
   – Кто эта дамочка? – Голос звучал странно, словно он пытался всеми силами его изменить.
   – Доктор Бреннан будет выкапывать твое сокровище, Лягуха. И ты собираешься сделать все, что в твоих силах, чтобы оказать ей содействие, не так ли?
   – Пф-ф-ф. – Ринальди резко выдохнул воздух сквозь зубы. Как и ноздри, края губ побледнели от напряжения.
   – И ты будешь таким же паинькой, как труп в морге, правда ведь?
   – Давай, на хрен, не тяни, переходи прямо к сути.
   – Упоминание о морге вовсе не случайно, Лягуха. Это сравнение может иметь смысл, если ты вдруг решил подшутить над нами.
   – Я и в мыслях не держу подобного дерьма. Здесь на самом деле есть парочка парней, которым пришлось навечно прикусить язык. Давай поскорее покончим с этим чертовым представлением.
   – Что ж, давай, – примирительно согласился Клодель.
   Ринальди резко встряхнул костлявыми пальцами, отчего наручники, сковывавшие его запястья, громко задребезжали.
   – Обогните здание и найдите грязную тропинку справа.
   – Звучит вроде бы правдоподобно, Лягуха.
   «Лягуха. Еще одно весьма точное прозвище», – подумала я, вслушиваясь в странный квакающий голос Ринальди.
   Клодель вышел из машины и показал большой палец Куикуотеру, стоявшему у фургона криминалистов в десяти метрах от нас. Я повернулась, чтобы посмотреть, и перехватила пристальный взгляд Ринальди, словно он пытался расшифровать мой генетический код. Когда наши взгляды встретились, он не отвернулся, продолжая глазеть на меня. Я тоже не отвела взгляда.
   – У вас какие-то вопросы ко мне, мистер Ринальди? – поинтересовалась я.
   – Странная работа для дамочки, – произнес он, по-прежнему не прерывая визуальный контакт.
   – Просто я сама довольно странная дамочка. Однажды я пописала в бассейн Сони Барджера. – Я не имела ни малейшего представления, есть ли бассейн у бывшего президента «Ангелов ада», но прозвучало это очень даже неплохо. Кроме того, упоминание о Барджере, по-видимому, разозлило Лягуху.
   Прошло несколько секунд, потом Лягуха выдавил неестественную улыбку, слегка встряхнул головой и потянулся, чтобы потушить сигарету в маленьком желобе между передними сиденьями. Наручники соскользнули, и я заметила две вытатуированные молнии на его предплечье, а над ними слова: «Плохие парни».
   Клодель вернулся в машину в сопровождении Куикуотера, который, не промолвив ни слова, сел за руль. Мы объехали дом и стали углубляться в лес. Ринальди молча смотрел в окно, без сомнения пребывая во власти своих собственных ужасающих демонов.
   Указанная им дорога представляла собой всего лишь две колеи. Машины и фургон следственной группы с трудом ползли за нами через растительную слякоть и грязь. В одном месте Куикуотеру и Клоделю пришлось даже выйти и убрать упавшее на тропу дерево. Они вспугнули парочку метнувшихся в сторону белок, когда растаскивали уже начавшие гнить ветки.
   Вернулся Куикуотер, насквозь взмокший от пота и с грязными до колен брюками. А вот Клодель совсем не испачкался. Он вел себя так, словно присутствовал на официальном приеме, куда каждый приглашенный обязан явиться в смокинге. Мне вдруг пришло в голову, что Клодель мог бы выглядеть подтянутым и опрятным, даже если бы разгуливал в одном нижнем белье, но потом я засомневалась, что он вообще способен на такое.
   Клодель лишь ослабил галстук на целый миллиметр и постучал в окно со стороны Ринальди. Я открыла дверь, но Лягуха никак не отреагировал, продолжая пыхтеть сигаретой.
   Клоделю пришлось постучать еще раз, и только тогда Лягуха соблаговолил нажать на ручку. Дверь распахнулась, и наружу вырвался столб дыма.
   – Потуши-ка эту дрянь, у нас нет с собой противогазов. Твои клетки памяти еще функционируют, Лягуха? Ты узнаешь местность? – поинтересовался Клодель.
   – Они здесь. Вам надо только, черт вас побери, заткнуться и дать мне возможность осмотреться.
   Ринальди вылез из машины и стал смотреть по сторонам. Куикуотер окинул меня еще одним из своих коронных ледяных взглядов, пока наш информатор осуществлял визуальный обзор окрестностей. Я сделала вид, что ничего не заметила, и сосредоточилась на собственном осмотре.
   Когда-то это место использовалось как мусорная свалка. Вокруг в несметном количестве валялись пустые консервные банки и пластиковые упаковки, бутылки из-под пива и вина, старые матрасы и ржавые контейнеры. На земле виднелось множество едва заметных оленьих следов, исчезавших за ближайшими деревьями.
   – Я начинаю терять терпение, Лягуха, – поторопил Клодель. – Я бы досчитал до трех, как обычно делаю с детьми, но уверен, что для тебя это будет как высшая математика.
   – Может, ты просто заткнешь свой поганый…
   – Полегче! – оборвал его Клодель.
   – Я не был здесь несколько лет. Раньше поблизости стоял сарай. Мужик, как только я обнаружу этот гребаный сарай, то сразу же отведу вас к ним.
   Лягуха принялся рыскать по лесу в поисках точного места, словно гончая, почуявшая запах зайца. С каждой проходящей минутой он все больше терял самоуверенность, и мне начали передаваться его сомнения.
   Мне приходилось присутствовать на многих следственных экспериментах, и в большинстве случаев поездка на место происшествия – напрасная трата времени. Полученные от заключенных сведения заведомо ненадежны либо из-за того, что осведомитель лжет, либо он попросту запамятовал, что к чему. Мы с Ламаншем дважды принимали участие в выезде на очистные сооружения, где, согласно источнику, было спрятано тело убитого. Две вылазки – и никакого трупа. Осведомитель вернулся в тюрьму, а налогоплательщики оплатили счет.
   Наконец Ринальди вернулся к джипу:
   – Надо проехать дальше.
   – Насколько дальше?
   – Я вам что, географ? Слушайте, я сразу же узнаю место, как только увижу его. Там точно стоял деревянный сарай.
   – Ты повторяешься, Лягуха. – Клодель демонстративно взглянул на часы.
   – Sacré bleu!^[14] Если вы оставите в покое мою задницу и просто проедете чуть дальше, то получите своих покойничков.
   – Лучше бы тебе оказаться правым, Лягуха. Или ты по уши завязнешь в самой большой куче дерьма в этом тысячелетии.
   Мужчины снова забрались в джип, и вся процессия медленно поползла дальше. Метров через двадцать Ринальди поднял руки. Он вцепился в спинку моего сиденья и подался вперед, высматривая что-то сквозь ветровое стекло.
   – Придержите-ка! Там. Вот он, я же говорил.
   Куикуотер затормозил.
   Ринальди указал на стены небольшого деревянного строения без крыши. Большая часть сарая развалилась, куски кровли и прогнившего дерева валялись на земле.
   Все вышли. Ринальди сделал несколько шагов, помедлил минуту, потом углубился в лес под углом в сорок градусов от сарая.
   Мы с Клоделем следовали за ним по пятам, продираясь сквозь прошлогоднюю траву и кусты и отводя назад ветки, на которых почки не появятся еще несколько недель. Солнце уже взошло, и деревья отбрасывали длинные причудливые тени на болотистую почву.
   Когда мы догнали Ринальди, он стоял на краю поляны, покачивая руками перед собой, – плечи развернуты, как у самца шимпанзе, который собирается выступить в цирковом представлении. Выражение его лица внушало опасения, что мы опять напрасно тратим время.
   – Это место порядком изменилось, мужик. Я не помню, чтобы тут росло так много деревьев. Мы обычно приезжали сюда, чтобы пожечь костры и расслабиться на лоне природы.
   – Меня нисколько не интересует, как вы с приятелями проводили летние деньки, Лягуха. Ты не укладываешься в отведенное время. Ты получишь на полную катушку, все двадцать пять лет срока, а мы будем читать о том, как тебя нашли в душевой с дудкой в твоей паршивой заднице.
   Мне никогда прежде не доводилось слышать, чтобы Клодель выражался так цветисто.
   Лицевые мышцы Ринальди напряглись, однако он смолчал. Хотя сегодня утром подмораживало, на нем была только черная футболка и джинсы. Руки худые и жилистые, на бледной коже от холода выступили мелкие пупырышки.
   Он развернулся и направился в центр поляны. Справа виднелся небольшой ручеек. Ринальди начал продираться к берегу сквозь сосновые заросли с длинными иголками, дошел туда, посмотрел направо и налево, затем двинулся вверх по течению. Мы всей компанией пустились следом за ним. Через двадцать метров Ринальди остановился и стал обшаривать костлявыми руками участок голой земли. Нужное нам место находилось между потоком и скоплением валунов. Сверху его засыпало ветками, пластиковыми контейнерами, консервными банками и мусором, который принесло сезонное наводнение.
   – Вот ваши гребаные могилы.
   Я взглянула ему в лицо. Сейчас оно вновь приняло невозмутимое выражение, неуверенность во взгляде сменилась самонадеянной наглостью.
   – Если это все, что ты можешь предложить, Лягуха, тебя ждут крупные неприятности, – нахмурился Клодель.
   – Вот угроз-то не надо, мужик. Прошло уже больше десяти лет. Если эта баба разбирается в своем дерьме, она найдет их.
   Пока я осматривала участок, который указал Ринальди, у меня в груди все похолодело. Больше десяти лет сезонных затоплений. Там не будет ни одной подсказки. Никакой впадины. Никакой активности насекомых. Никаких изменений в растительности. Стратиграфия тоже не поможет. Ничего, что могло бы указать на подземное захоронение.
   Клодель вопросительно взглянул на меня. За его спиной едва слышно журчал водный поток. Где-то наверху каркнула ворона, и раздалось ответное карканье.
   – Если они здесь, я вытащу их, – наконец произнесла я с большей уверенностью, чем ощущала на самом деле.
   Прозвучавшее вслед за моими словами карканье весьма смахивало на чей-то издевательский смех.

8

   К полудню мы очистили от растений и мусора участок земли приблизительно метров пятьдесят в длину и пятьдесят в ширину. Основывались мы на смутных воспоминаниях Ринальди. Выяснилось, что сам он трупов и в глаза не видел, но опирается на «достоверную информацию». Среди членов банды ходили слухи, что будущих жертв пригласили отдохнуть на лоне природы, потом отвели в лес и выстрелили обоим в голову. Замечательная выдалась вечеринка!
   Я разметила участок на квадраты, затем выставила вдоль границ оранжевые пластиковые столбы с интервалом в полтора метра. Поскольку трупы редко кто зарывает глубже двух метров, я затребовала для сканирования почвы подповерхностный радиолокатор с частотой 500 Мегагерц. Именно эта частота эффективна на такой глубине. Через час прибор уже доставили на место.
   Работая с оператором, я выкопала пробный шурф за пределами зоны поиска, чтобы оценить плотность, степень влажности, изменения наружного слоя и другие грунтовые условия. Затем мы снова засыпали ямку, погрузив туда кусок металлического прута. Оператор начал сканировать шурф для установки контрольных данных.
   Он как раз заканчивал окончательную настройку оборудования, когда из джипа вылез Лягуха и робко приблизился ко мне в сопровождении приставленного к нему полицейского. Для него все происходящее было в новинку. Сегодняшнее утро, на время исключившее вероятность выстрела наемного убийцы, слегка умерило его страх за собственную жизнь.
   – А это что за хрень? – спросил он, указав на приборы, выглядевшие как хитроумные изобретения из фильма «Назад в будущее».
   В эту минуту к нам присоединился Клодель:
   – Лягуха, тебе бы пошло на пользу пополнение словарного запаса несколькими новыми прилагательными. Может, тебе стоит приобрести один из таких календарей, которые каждый день показывают какое-нибудь новое слово.
   – Да пошел ты на!..
   Могу сказать, что мне в некотором смысле нравятся английские крепкие словечки. Словно звуки родной речи в чужой стране.
   Я посмотрела на Лягуху, чтобы проверить, не кривляется ли он, но светло-зеленые глаза выражали неподдельный интерес. Ладно. Там, куда он отправится, навряд ли удастся расширить кругозор.
   – Это многофункциональная система ГРЛС.
   Лягуха озадаченно посмотрел на меня.
   – Глубинная радиолокационная станция. – Я показала на терминал. – Это и есть устройство ГРЛС. Оно принимает отраженные сигналы, посланные с антенны, и передает изображение вот на этот экран.
   Я махнула в сторону похожей на санки конструкции с вертикальной рукояткой и длинным толстым кабелем, соединяющим ее с коробкой ГРЛС.
   – Это антенна.
   – Больше смахивает на газонокосилку.
   – Да уж. – Мне стало интересно, что Лягуха вообще знает об уходе за лужайками. – Когда оператор проталкивает антенну через грунт, она передает сигнал, затем посылает данные на устройство ГРЛС. Радиолокационная станция оценивает силу сигнала и время его прохождения.
   Казалось, он действительно понимает, о чем я говорю. Клодель с деланым безразличием тоже прислушивался к объяснениям.
   – Если в грунте что-то есть, сигнал искажается. На его силу влияют величина подземных искажений и электрические особенности верхних и нижних границ. Характеристики глубины определяют, сколько времени понадобится сигналу, чтобы спуститься и вернуться.
   – Выходит, эта штуковина может сказать вам, где именно находится труп?
   – Не само тело. Но устройство сообщит, есть ли подземные помехи, и даст информацию о размере и месторасположении предмета, вызвавшего их.
   Лягуха казался слегка озадаченным.
   – Когда выкапываешь яму и помещаешь в нее что-нибудь, участок грунта уже никогда не будет таким, как прежде. То, что вы туда кладете, может иметь меньшую плотность, другой подбор элементов или отличные от окружающей структуры электрические способности.
   Все так. Но я сильно сомневалась, что здесь как раз именно такой случай. Десять лет просачивания воды сквозь грунтовые слои могли запросто сгладить все различия в почве.
   – И любой закопанный предмет, будь то кабель, невзорвавшийся снаряд или человеческое тело, будет посылать сигнал, отличный от сигнала прилегающего грунта.
   – Прах к праху. А что, если частички трупа просочатся в питьевую воду, которая завтра будет на наших столах?
   Пять баллов за отличный вопрос, Лягуха.
   – Разложение субстанции способно изменить химический состав и электрические свойства земли, так что на поверхности даже могут показаться кости и разложившиеся тела.
   Могут, но не сейчас.
   В эту минуту оператор радиолокатора подал сигнал о том, что он готов.
   – Куикуотер, не хотели бы вы немного потаскать салазки? – громко предложила я.
   – Давайте я, – вызвался добровольцем Клодель.
   – Хорошо. Возьмите в помощь одного из ребят, чтобы шел следом за вами и проверял кабель. Это несложно. Начинайте с того места, где оператор установил антенну, сразу за очищенным участком. Когда будете проходить самую северную линию столбов, дважды нажмите кнопку дистанционного включения. Она расположена вот здесь, на рукоятке. Сигнал установит границу для сектора исследований. Медленно продолжайте тащить салазки, примерно две трети от обычного прогулочного шага, удерживая волокушу как можно ровнее. Каждый раз, когда будете проходить поперечный столб, нажимайте один раз кнопку. Дойдя до самого края, снова передайте двойной сигнал, чтобы отметить конечный пункт надреза. Потом мы оттащим эту штуковину назад и приступим ко второму заходу.
   – Почему нельзя просто ходить взад-вперед?
   – Потому что распечатки данных с примыкающих квадратов невозможно будет сравнить, если они будут сделаны с противоположных направлений. Мы пройдем весь участок от севера к югу – это тридцать заходов, – потом повторим процедуру с востока на запад.
   Клодель кивнул.
   – Я останусь с оператором и буду следить за экраном. Если мы заметим искажения, дам вам знать, и ваш напарник отметит это место.

* * *

   Час спустя поиск завершился, и все собрались около фургона, разворачивая сэндвичи и открывая банки с содовой. Двенадцать голубых столбиков образовывали три квадрата внутри размежеванной решетки.
   Результаты превзошли все мои ожидания. Данные третьего и тринадцатого надрезов, сделанных с севера на юг, выявили помехи от предметов, расположенных приблизительно на одной глубине и имеющих равную длину. Но прежде всего мое внимание привлек контур, полученный после одиннадцатого захода. Я запросила распечатку и внимательно изучала ее, поглощая булочку с сыром.
   Снимок представлял собой измерительную сетку. Горизонтальные линии указывали глубину, исходя из нашей маркировки, с изображением контрольного углубления и отметкой верхнего слоя грунта. Обозначенные пунктиром вертикальные линии соответствовали сигналам, посылаемым Клоделем, когда он пересекал каждый столбик.
   Сразу под верхним слоем грунта шла хотя и волнистая, но в целом более или менее горизонтальная линия. На линию «11 – север» сетки координат накладывалось изображение ряда колоколообразных кривых, одна внутри другой, похожих на ребра скелета. Снимок указывал на наличие искажений на пересечении линии «11 – север-юг» и линии «4 – восток-запад». Предмет находился примерно на глубине в полтора метра.
   Я взяла снимки участка, сделанные во время осмотра с востока на запад. Сравнив перпендикулярные срезы, смогла прикинуть размер и форму закопанного объекта. Увиденное заставило сердце биться быстрее.
   Аномалия имела примерно два метра в длину и один метр в ширину. Размер могилы.
   На глубине, обычной для могилы.
   – Как думаете, это сработает? – Увлекшись, я не заметила, как подошел Клодель.
   – Мы нашли их.
   – Уже?!
   – Определенно.
   Я допила диетическую колу и забралась в джип. Фургон медленно покатил за нашей машиной, которую Куикуотер направил к координатам «11 – север» и «4 – восток». Мы решили, что я начну копать именно в этом месте, а Клодель и Куикуотер проверят другие два, где также были выявлены помехи. После того как я определю участки, они начнут с помощью совка удалять землю тонкими слоями, тщательно просматривая каждую пядь.
   Я проинструктировала следователей-«росомах», на что следует обращать внимание. Если они заметят какие-либо изменения в цвете грунта или в его текстуре, то должны позвать меня. Нам всем будут помогать специалисты из криминалистической службы, или КС. Фотографы будут вести фото– и видеосъемку всех наших действий.
   Именно этим мы и занялись.
   Клодель наблюдал, как его подручные выкапывают предмет в квадратах «13 – север» и «5 – восток» примерно в трех метрах от моего участка. Время от времени я посматривала в ту же сторону. Клодель стоял над своей командой, жестами показывая, где следует копать, или громко спрашивал, что там виднеется в грязи. Пора ему уже снять свою спортивную куртку.
   Примерно через полчаса в яме Клоделя раздался громкий стук лопаты. Я вскинула голову, почувствовав, что желудок сжался в тугой комок. Лезвие ударило по чему-то твердому и прочному.
   Мы с криминалистами принялись очищать находку по контуру. Клодель молча ждал. Хотя объект покрылся ржавчиной и был облеплен землей, его форма не оставляла места для сомнений. Помощник Клоделя из КС вскрикнул:
   – Бог мой! Да это же гриль!
   – Эй, месье Клодель, планируете устроить барбекю? Подбрасывать в воздух гамбургеры, притащить летние стульчики, может, даже девочек пригласить?
   – Жан, парнишка, скажи-ка Люку, что все эти удовольствия можно без особых сложностей приобрести в универмаге.
   – Да уж. – Клодель даже не улыбнулся. – Ты такой веселый, что нам срочно необходим свободный мешок для трупа, потому что я сейчас со смеху помру от твоих шуточек. А пока его не принесли, давай-ка копай. Нам все еще нужно вытащить эту штуковину на свет божий и проверить, нет ли под ней других сюрпризов.
   Клодель оставил гриль на попечение своей команды и вместе со мной вернулся в сектор «11 – север – 4 – восток». Я продолжила копать в северной точке, а Клодель пошел руководить моими помощниками из КС в южной. К двум часам дня мы углубились приблизительно на один метр. Пока я не заметила в яме или на экране ничего, что указывало бы на близость захоронения.
   И тогда я увидела ботинок.
   Он лежал на боку, каблук слегка выдавался вверх. Воспользовавшись совком, я очистила землю, освобождая область вокруг него. Мой помощник сначала просто наблюдал, потом принялся скрести в дальнем конце ямы. Клодель молча ждал.
   Через несколько минут я нашла второй ботинок. Кропотливо, горсть за горстью, я счищала землю, пока вся пара не предстала обозрению полностью. Кожа промокшая и сильно обесцвеченная, петельки покореженные и ржавые, но оба ботинка сохранились довольно хорошо.
   Закончив высвобождать обувь из земли, я занесла в отчет данные о ее положении и глубине, на которой она была найдена. Фотограф произвел съемку моей находки. Потом я тщательно осмотрела каждый ботинок и положила их в пакеты для улик. Внутри не было никаких человеческих останков.
   Плохой знак.
   Небо сверкало фаянсовой голубизной, сильно припекало солнце. Иногда легкий ветерок над нашими головами игриво подхватывал ветки, прижимая их друг к другу, сплетая в мимолетном танце и вновь разлучая. Справа от меня чуть слышно журчал ручеек, уже много веков струившийся по оставшимся от ледников камням.
   Капля пота скатилась у меня со лба и отправилась в неторопливое путешествие вниз по шее. Я через голову стянула спортивный свитер и набросила его на ветки стоявших рядом с ямой сосен. Мои потовые железы активно заработали, только вот я не была уверена, что именно послужило причиной столь обильной испарины: то ли весеннее солнце, то ли напряжение.
   Во время эксгумации я всегда пребываю во власти одних и тех же переживаний. Любопытство. Предвкушение. Страх неудачи. Что лежит под следующим слоем? Может, ничего? Или, возможно, что-то есть, но мне не удастся вытащить это наружу, не повредив?
   Меня снедало желание схватить совок и начать рыть прямо вниз, не останавливаясь. Но открытая разработка – не панацея. Каким бы утомительным ни казался весь процесс, я знала: надлежащая техника – залог успеха. В таком деле, как это, немаловажную роль играли максимальное восстановление костей, материальных остатков и подробностей обстановки. Так что я продолжала корпеть над объектом, разрыхляя землю, а затем помещая ее в ведра для дальнейшей фильтрации. Краем глаза я видела, как техник из КС дублирует мои движения. Клодель в молчании застыл над ним. Через несколько минут он наконец снял куртку.
   Белые пятна мы заметили одновременно. Клодель уже открыл рот, чтобы обратить на них мое внимание, но я его опередила.
   – Есть! – сказала я.
   Клодель взглянул на меня, вопросительно подняв брови, и я кивнула в ответ:
   – Похоже на известь. Обычно это означает, что тут что-то есть.
   Крапинки сменились слоем вязкого белого ила, а потом мы нашли первый череп. Он лежал лицом вверх, словно его наполненные грязью глазницы жаждали кинуть прощальный взгляд в небесную высь. Фотограф громко известил остальных о находке, и они, побросав свои дела, сгрудились вокруг нашей ямы.
   Пока солнце совершало неспешное путешествие к горизонту, мы обнаружили два скелета. Они лежали на боку – один в позе эмбриона, у второго руки и ноги неестественно выгнуты назад. Их черепа, тазовые и бедренные кости давно лишились плоти и окрасились в тот же коричневатый цвет, что и земля, в которой они покоились.
   То, что осталось от ног, лежало в почти сгнивших носках. Туловище покрывали клочки гнилой одежды. Ткань окутывала каждую руку, плотно прилегая к костям, отчего казалось, что видишь перед собой жуткое человекообразное пугало. Проволока обматывала запястья, а среди позвонков ютились застежки-молнии и большие металлические пряжки от ремней.
   К половине шестого криминалистам удалось полностью освободить останки от земли. Помимо ботинок, у нас на руках оказалось собрание изъеденных ржавчиной гильз и нескольких зубов, найденных во время просеивания. Фотографы как раз делали фото– и видеосъемку, когда Лягуха уговорил охранника разрешить ему еще одну вылазку.
   – Алло! Приветик вам! – насмешливо обратился он к скелетам в яме, издевательски приподнимая за краешек невидимую шляпу. Потом повернулся ко мне: – Или, наверное, с учетом вашего присутствия мне следовало сказать «приветик вашим костям»?
   Я сделала вид, что не обратила внимания на его каламбур.
   – Черт! Почему только рубашки и носки? А где все остальное?
   Я была не в настроении читать очередную лекцию.
   – А, вспомнил, – захихикал он, уставившись в яму. – Их заставили снять ботинки и нести их в руках. Но где, черт возьми, штаны?
   – Прах к праху, помните? – спросила я отрывисто.
   – «Дерьмо к дерьму» подходит больше. – Его голос дрожал от возбуждения, словно вся эта картина чрезвычайно радовала его.
   Бессердечность Ринальди показалась мне раздражающей. Смерть всегда причиняет боль. Просто, как дважды два. Всем она приносит одни лишь страдания: самим умирающим, любящим их людям и, наконец, тем, кто находит их тела.
   – На самом деле все происходит наоборот, – возразила я. – Как раз дерьмо-то и сохраняется дольше всего. Натуральные волокна вроде хлопчатобумажной ткани «ливайсов» разрушаются гораздо быстрее, чем синтетические.