Страница:
— Я даже дома теперь не живу.
— Вот как?
— Сняла маленькую квартирку. В Голливуде. У меня есть деньги. Небольшая, правда, сумма. Наследство от мамы. Не могу больше жить с Филлис. Не в силах~
— О-о~
— Можно, я еще как-нибудь зайду?
— Да, да, конечно. Я дам вам знать, когда удобней прийти. Оставьте телефон.
Наверное, полдня я размышлял, стоит ли говорить об этом Кейесу. Я понимал, что должен сказать, что это в моих же интересах и позволит хоть как-то себя обезопасить. В суде такие показания не стоят ни гроша. Они и слушать ее не станут, потому что одновременно человека можно судить только за одно преступление, а не за то, что он совершил, вернее, мог совершить чуть ли не три года назад. Однако, если Кейес вдруг обнаружит, что я узнал о прошлом от Лолы и молчал, это чревато серьезными неприятностями. Но я не мог заставить себя сказать ему. И не мог придумать никакого существенного оправдания, кроме разве того, что дал девушке слово молчать.
Около четырех Кейес зашел ко мне и притворил за собой дверь.
— Знаешь, Хафф, а он объявился!
— Кто?
— Убийца Недлингера.
— Что?!
— Он ей постоянно звонит. По пять раз на неделе.
— Кто он?
— Не важно. Но это тот, кого мы ищем. Теперь увидишь, как я возьму его в оборот.
СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА
мистеру Нортону
по делу агента Уолтера Хаффа.
Секретно — досье Недлингера.
По поводу вашего предложения взять агента Хаффа под наблюдение в связи с делом Недлингера могу заявить, что категорически с вами не согласен. Естественно, в данном случае, равно как во всех других подобных случаях, агент автоматически попадает под подозрение. Я не пренебрег возможностью принять определенные меры по проверке Хаффа. Все его утверждения полностью совпадают с фактами, а также документами, имеющимися у нас, и с документами, найденными у покойного. Я даже проверил, не поставив его в известность, где находился он в ночь, когда было совершено преступление. Выяснилось, что весь вечер и всю ночь он был дома. Я расцениваю это как алиби. Человека с его опытом наверняка может насторожить и оскорбить слежка, и в таком случае мы можем потерять весьма полезного в расследовании столь сложного дела сотрудника. Кроме того, позволю себе заметить, что послужной список этого агента абсолютно безупречен и не позволяет заподозрить его в каком-либо мошенничестве. Со всей настойчивостью рекомендую отказаться от этой затеи.
С уважением~
Я выключил диктофон, затем включил снова. Настроение резко изменилось. У меня не только отлегло от сердца, но почему-то стало даже весело.
Снова пошла какая-то ерунда, а потом вдруг:
СЕКРЕТНО — ДОСЬЕ НЕДЛИНГЕРА.
Резюме — устные доклады наблюдателей на конец недели. От 17 июня сего года.
Лола Недлингер ушла из дому 8 июня, поселилась в двухкомнатной квартире в Лайс Арме, Юкка-стрит. Считаю, наблюдение можно прекратить.
Вдова не выходила из дому до 8 июня, затем выехала на автомобиле, останавливалась у аптеки, откуда сделала телефонный звонок; в течение последних двух дней выезжала, останавливалась и заходила в супермаркеты и магазины готового платья.
Вечером 11 июня некий неизвестный мужчина заходил в дом. Пробыл с восьми тридцати пяти до одиннадцати сорока восьми. Описание: высокий, темноволосый, возраст 26-27. Визиты повторялись: 12, 13, 14 и 16 июня. В первый же вечер за ним установлена слежка.
Личность установлена — Бенджамино Сачетти, Лилак-Корт, авеню Норт Ла Бри.
Я не хотел, чтобы Лола приходила ко мне в контору. Но, узнав, что она вычеркнута из списка подозреваемых и что между нею и Сачетти не выявлено никакой связи, решил пригласить ее куда-нибудь. Позвонил и спросил, не хочет ли она со мной пообедать. Она восторженно ответила, что это предел ее мечтаний. Я отвез ее в Санта-Монику, в ресторан «Мирамар», объяснив, что всегда приятно есть и смотреть на океан. Но истинной причиной было совсем другое — я не хотел, чтобы нас видели вместе в городе, где на каждом шагу можно наткнуться на знакомого.
Во время обеда мы болтали. Я выслушал целую повесть: сперва — как она ходила в школу, потом — почему не поступила в колледж и далее в том же духе. В целом разговор был сумбурный и несколько взвинченный, да это и понятно — оба мы находились под определенным стрессом, что, впрочем, не мешало нам отлично понимать друг друга. Верно она тогда сказала — нам было легко вдвоем. Я ни разу не упомянул о нашем последнем разговоре, и только когда мы сели в машину, чтобы прокатиться по набережной вдоль океана, сказал:
— Я долго думал над тем, о чем вы тогда рассказали.
— Можно, я еще скажу?
— Валяйте.
— Так вот, я тоже думала. Обдумала все хорошенько и решила, что была не права. Знаете, всегда так бывает, когда очень любишь человека, а потом вдруг теряешь его. Так и тянет обвинить кого-нибудь третьего. Особенно того, кто вам неприятен. Я не люблю Филлис. Наверное, это отчасти ревность. Я очень любила маму~ Папу тоже, разве что самую капельку меньше. А потом вдруг он женился на Филлис. Не знаю, мне показалось, что это противоестественно, что этого не должно быть. И потом-потом все эти мысли, все мои подозрения, когда мама умерла. Они превратились в уверенность, когда он женился на Филлис. Я еще подумала — вот ради чего она убила маму. А когда погиб отец~ уверилась вдвойне. Но какие у меня факты? Никаких. С этим нелегко смириться, но приходится. И я отказалась от этих мыслей и сейчас хочу, чтобы и вы тоже забыли все, что я вам тогда наговорила.
— Что ж, я по-своему рад.
— Вы, наверное, очень низкого теперь обо мне мнения.
— Вовсе нет. Я все обдумал. Очень тщательно. Тщательно еще и потому, что для нашей компании это тоже важно. Но здесь нет ни одной зацепки. Только подозрения. И конечно, вы должны были хоть с кем-то ими поделиться.
— Я рассказала вам все как есть. Теперь мне кажется, я ошибалась.
— Наверное. Однако помните, Лола, то, что вы скажете полиции, если вам вообще придется с ней говорить, будет носить уже не частный характер. Смерть вашей матери, смерть отца — вам нечего добавить к тому, что они уже знают. Так есть ли смысл вообще с ними говорить?
— Да, я понимаю.
— На вашем месте я не стал бы делать никаких заявлений.
— Вы думаете~ мне нечего им сказать?
— Уверен.
И мы поставили на этом точку. Но надо было выяснить еще насчет Сачетти, да так, чтобы она не догадалась, зачем и почему мне это надо.
— Скажите-ка мне лучше, что произошло между вами и Сачетти?
— Я же сказала: не хочу о нем говорить!
— Как вы с ним познакомились?
— Через Филлис.
— Филлис?~
— Да, его отец врач. Я уже, кажется, говорила, она работала медсестрой. Ну вот, он и заходил к ней по просьбе отца, хотел уговорить вступить в какую-то ассоциацию, но потом~ потом он обратил внимание на меня~ и перестал приходить к нам. А потом, когда Филлис узнала, что я с ним встречаюсь, она начала говорить моему отцу разные гадости о нем. И мне запретили с ним встречаться. Но я не послушалась. И все равно встречалась. Я понимала, за этим что-то кроется~ Но так и не знала что, пока не~
— Ну а дальше? Пока — что?
— Не стоит больше говорить об этом. Не хочу. Я же признала, что была не права и~
— Пока — что?
— Пока не погиб отец. И тогда вдруг почему-то он потерял ко мне всякий интерес. Он~
— Ну?
— Он встречается с Филлис.
— И?~
— Разве трудно догадаться, о чем я подумала? Неужели обязательно заставлять меня говорить?~ Я подумала, может, они сделали это вместе~ Я подумала, его встречи со мной были так, для отвода глаз. Ну не знаю, для чего еще, так мне, во всяком случае, показалось~ Может, для того, чтобы иметь возможность видеться с ней и никто не заподозрил~
— Я думал, он был с тобой~ в ту ночь.
— Должен был. В университете были танцы, и я пошла. Мы договорились встретиться там. Но он вдруг заболел. Прислал записку, что не сможет прийти. Тогда я села в автобус и поехала в кино. И никому ничего не сказала.
— Как это понимать — заболел?
— Он действительно простудился, я знаю. Сильно простудился. Но~ пожалуйста~ давайте не будем больше. Я хочу все забыть. Я не хочу, не желаю больше вспоминать! Пусть даже это правда. Хочет встречаться с Филлис — его дело. Мне все равно. И вам бы я не сказала, если бы мне не было все равно~ Это~ его дело. И нет причины подозревать его в чем-то только потому, что он с ней. Это непорядочно~
— Не стоит больше об этом.
В ту ночь я снова долго лежал без сна и пялился во тьму. Итак, я убил человека ради денег и женщины. Деньги мне не достались, женщина тоже. Женщина оказалась убийцей. Не только законченной убийцей. Она подло обманула меня. Использовала меня как орудие, чтобы заполучить другого мужчину, и имеет против меня достаточно улик, чтобы вздернуть на первом попавшемся суку так высоко, где и птицы не летают. И если он посвящен во все, они вздернут меня вдвоем. Я даже рассмеялся в темноте хриплым, истерическим смешком. А затем подумал о Лоле, о том, какая она милая и нежная и как ужасно я с ней поступил. Начал подсчитывать разницу в возрасте. Ей девятнадцать, мне тридцать четыре. Разница в пятнадцать лет. Потом подумал, если ей уже около двадцати, то разница всего четырнадцать лет. Внезапно я сел и включил свет. Я понял, что все это означает.
Я в нее влюбился.
Глава 10
Глава 11
— Вот как?
— Сняла маленькую квартирку. В Голливуде. У меня есть деньги. Небольшая, правда, сумма. Наследство от мамы. Не могу больше жить с Филлис. Не в силах~
— О-о~
— Можно, я еще как-нибудь зайду?
— Да, да, конечно. Я дам вам знать, когда удобней прийти. Оставьте телефон.
Наверное, полдня я размышлял, стоит ли говорить об этом Кейесу. Я понимал, что должен сказать, что это в моих же интересах и позволит хоть как-то себя обезопасить. В суде такие показания не стоят ни гроша. Они и слушать ее не станут, потому что одновременно человека можно судить только за одно преступление, а не за то, что он совершил, вернее, мог совершить чуть ли не три года назад. Однако, если Кейес вдруг обнаружит, что я узнал о прошлом от Лолы и молчал, это чревато серьезными неприятностями. Но я не мог заставить себя сказать ему. И не мог придумать никакого существенного оправдания, кроме разве того, что дал девушке слово молчать.
Около четырех Кейес зашел ко мне и притворил за собой дверь.
— Знаешь, Хафф, а он объявился!
— Кто?
— Убийца Недлингера.
— Что?!
— Он ей постоянно звонит. По пять раз на неделе.
— Кто он?
— Не важно. Но это тот, кого мы ищем. Теперь увидишь, как я возьму его в оборот.
* * *
Вечером я вернулся в контору под предлогом сверхурочной работы. Дождавшись восьми, когда Джой Пит завершает обход нашего этажа, я вошел в комнату Кейеса. Попробовал выдвинуть ящик письменного стола. Он был заперт. Попробовал шкаф с выдвижными металлическими ящиками, где хранилась его картотека, — тоже заперто. Попробовал подобрать ключи из тех, что были в моем распоряжении. Они не подошли. Я уже готов был сдаться, как вдруг заметил диктофон. Я знал, он иногда пользовался этой штуковиной. Снял чехол. Диск был на месте. Записан примерно на три четверти. Спустился, проверил — Джой Пит торчал внизу. Снова поднялся к Кейесу, надел наушники и включил диктофон. Сперва шла разная чепуха — письма клиентам, инструкции следователя по делу о поджоге, предупреждение клерку об увольнении. А потом вдруг это:СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА
мистеру Нортону
по делу агента Уолтера Хаффа.
Секретно — досье Недлингера.
По поводу вашего предложения взять агента Хаффа под наблюдение в связи с делом Недлингера могу заявить, что категорически с вами не согласен. Естественно, в данном случае, равно как во всех других подобных случаях, агент автоматически попадает под подозрение. Я не пренебрег возможностью принять определенные меры по проверке Хаффа. Все его утверждения полностью совпадают с фактами, а также документами, имеющимися у нас, и с документами, найденными у покойного. Я даже проверил, не поставив его в известность, где находился он в ночь, когда было совершено преступление. Выяснилось, что весь вечер и всю ночь он был дома. Я расцениваю это как алиби. Человека с его опытом наверняка может насторожить и оскорбить слежка, и в таком случае мы можем потерять весьма полезного в расследовании столь сложного дела сотрудника. Кроме того, позволю себе заметить, что послужной список этого агента абсолютно безупречен и не позволяет заподозрить его в каком-либо мошенничестве. Со всей настойчивостью рекомендую отказаться от этой затеи.
С уважением~
Я выключил диктофон, затем включил снова. Настроение резко изменилось. У меня не только отлегло от сердца, но почему-то стало даже весело.
Снова пошла какая-то ерунда, а потом вдруг:
СЕКРЕТНО — ДОСЬЕ НЕДЛИНГЕРА.
Резюме — устные доклады наблюдателей на конец недели. От 17 июня сего года.
Лола Недлингер ушла из дому 8 июня, поселилась в двухкомнатной квартире в Лайс Арме, Юкка-стрит. Считаю, наблюдение можно прекратить.
Вдова не выходила из дому до 8 июня, затем выехала на автомобиле, останавливалась у аптеки, откуда сделала телефонный звонок; в течение последних двух дней выезжала, останавливалась и заходила в супермаркеты и магазины готового платья.
Вечером 11 июня некий неизвестный мужчина заходил в дом. Пробыл с восьми тридцати пяти до одиннадцати сорока восьми. Описание: высокий, темноволосый, возраст 26-27. Визиты повторялись: 12, 13, 14 и 16 июня. В первый же вечер за ним установлена слежка.
Личность установлена — Бенджамино Сачетти, Лилак-Корт, авеню Норт Ла Бри.
Я не хотел, чтобы Лола приходила ко мне в контору. Но, узнав, что она вычеркнута из списка подозреваемых и что между нею и Сачетти не выявлено никакой связи, решил пригласить ее куда-нибудь. Позвонил и спросил, не хочет ли она со мной пообедать. Она восторженно ответила, что это предел ее мечтаний. Я отвез ее в Санта-Монику, в ресторан «Мирамар», объяснив, что всегда приятно есть и смотреть на океан. Но истинной причиной было совсем другое — я не хотел, чтобы нас видели вместе в городе, где на каждом шагу можно наткнуться на знакомого.
Во время обеда мы болтали. Я выслушал целую повесть: сперва — как она ходила в школу, потом — почему не поступила в колледж и далее в том же духе. В целом разговор был сумбурный и несколько взвинченный, да это и понятно — оба мы находились под определенным стрессом, что, впрочем, не мешало нам отлично понимать друг друга. Верно она тогда сказала — нам было легко вдвоем. Я ни разу не упомянул о нашем последнем разговоре, и только когда мы сели в машину, чтобы прокатиться по набережной вдоль океана, сказал:
— Я долго думал над тем, о чем вы тогда рассказали.
— Можно, я еще скажу?
— Валяйте.
— Так вот, я тоже думала. Обдумала все хорошенько и решила, что была не права. Знаете, всегда так бывает, когда очень любишь человека, а потом вдруг теряешь его. Так и тянет обвинить кого-нибудь третьего. Особенно того, кто вам неприятен. Я не люблю Филлис. Наверное, это отчасти ревность. Я очень любила маму~ Папу тоже, разве что самую капельку меньше. А потом вдруг он женился на Филлис. Не знаю, мне показалось, что это противоестественно, что этого не должно быть. И потом-потом все эти мысли, все мои подозрения, когда мама умерла. Они превратились в уверенность, когда он женился на Филлис. Я еще подумала — вот ради чего она убила маму. А когда погиб отец~ уверилась вдвойне. Но какие у меня факты? Никаких. С этим нелегко смириться, но приходится. И я отказалась от этих мыслей и сейчас хочу, чтобы и вы тоже забыли все, что я вам тогда наговорила.
— Что ж, я по-своему рад.
— Вы, наверное, очень низкого теперь обо мне мнения.
— Вовсе нет. Я все обдумал. Очень тщательно. Тщательно еще и потому, что для нашей компании это тоже важно. Но здесь нет ни одной зацепки. Только подозрения. И конечно, вы должны были хоть с кем-то ими поделиться.
— Я рассказала вам все как есть. Теперь мне кажется, я ошибалась.
— Наверное. Однако помните, Лола, то, что вы скажете полиции, если вам вообще придется с ней говорить, будет носить уже не частный характер. Смерть вашей матери, смерть отца — вам нечего добавить к тому, что они уже знают. Так есть ли смысл вообще с ними говорить?
— Да, я понимаю.
— На вашем месте я не стал бы делать никаких заявлений.
— Вы думаете~ мне нечего им сказать?
— Уверен.
И мы поставили на этом точку. Но надо было выяснить еще насчет Сачетти, да так, чтобы она не догадалась, зачем и почему мне это надо.
— Скажите-ка мне лучше, что произошло между вами и Сачетти?
— Я же сказала: не хочу о нем говорить!
— Как вы с ним познакомились?
— Через Филлис.
— Филлис?~
— Да, его отец врач. Я уже, кажется, говорила, она работала медсестрой. Ну вот, он и заходил к ней по просьбе отца, хотел уговорить вступить в какую-то ассоциацию, но потом~ потом он обратил внимание на меня~ и перестал приходить к нам. А потом, когда Филлис узнала, что я с ним встречаюсь, она начала говорить моему отцу разные гадости о нем. И мне запретили с ним встречаться. Но я не послушалась. И все равно встречалась. Я понимала, за этим что-то кроется~ Но так и не знала что, пока не~
— Ну а дальше? Пока — что?
— Не стоит больше говорить об этом. Не хочу. Я же признала, что была не права и~
— Пока — что?
— Пока не погиб отец. И тогда вдруг почему-то он потерял ко мне всякий интерес. Он~
— Ну?
— Он встречается с Филлис.
— И?~
— Разве трудно догадаться, о чем я подумала? Неужели обязательно заставлять меня говорить?~ Я подумала, может, они сделали это вместе~ Я подумала, его встречи со мной были так, для отвода глаз. Ну не знаю, для чего еще, так мне, во всяком случае, показалось~ Может, для того, чтобы иметь возможность видеться с ней и никто не заподозрил~
— Я думал, он был с тобой~ в ту ночь.
— Должен был. В университете были танцы, и я пошла. Мы договорились встретиться там. Но он вдруг заболел. Прислал записку, что не сможет прийти. Тогда я села в автобус и поехала в кино. И никому ничего не сказала.
— Как это понимать — заболел?
— Он действительно простудился, я знаю. Сильно простудился. Но~ пожалуйста~ давайте не будем больше. Я хочу все забыть. Я не хочу, не желаю больше вспоминать! Пусть даже это правда. Хочет встречаться с Филлис — его дело. Мне все равно. И вам бы я не сказала, если бы мне не было все равно~ Это~ его дело. И нет причины подозревать его в чем-то только потому, что он с ней. Это непорядочно~
— Не стоит больше об этом.
В ту ночь я снова долго лежал без сна и пялился во тьму. Итак, я убил человека ради денег и женщины. Деньги мне не достались, женщина тоже. Женщина оказалась убийцей. Не только законченной убийцей. Она подло обманула меня. Использовала меня как орудие, чтобы заполучить другого мужчину, и имеет против меня достаточно улик, чтобы вздернуть на первом попавшемся суку так высоко, где и птицы не летают. И если он посвящен во все, они вздернут меня вдвоем. Я даже рассмеялся в темноте хриплым, истерическим смешком. А затем подумал о Лоле, о том, какая она милая и нежная и как ужасно я с ней поступил. Начал подсчитывать разницу в возрасте. Ей девятнадцать, мне тридцать четыре. Разница в пятнадцать лет. Потом подумал, если ей уже около двадцати, то разница всего четырнадцать лет. Внезапно я сел и включил свет. Я понял, что все это означает.
Я в нее влюбился.
Глава 10
В довершение ко всему Филлис предъявила иск компании. Кейес отверг его на том основании, что несчастный случай не доказан. Тогда она подала в суд через адвоката, который вел обычно дела мужа. Она звонила мне раз пять, всегда из аптеки, и я давал ей советы. Меня начинало мутить уже при звуке ее голоса, но рисковать было нельзя. Я посоветовал ей приготовиться к тому, что они попытаются доказать не только самоубийство. Я не стал особенно распространяться на эту тему, пересказывать ей, что они там думают и делают, но вскользь дал понять: вопрос об убийстве наверняка будет затронут, и ей надо быть готовой к нему, когда она предстанет перед судом. Я специально не хотел слишком взвинчивать ее. А она словно забыла, чьих это рук дело, и искренне возмущалась тем, что компания затеяла какую-то грязную игру и не желает выплачивать причитающиеся ей по праву деньги сейчас же, немедленно. Это меня как нельзя более устраивало. Правда, такое поведение весьма своеобразно характеризует природу человека, в особенности женщины, но мне нужно было, чтобы она предстала перед судом именно в таком состоянии — искренне убежденная в своей правоте~ И если она не сорвется и будет твердо стоять на своем, что бы там ни раскопал Кейес, она выиграет. Не может не выиграть, в этом я не сомневался.
Мы сидели в машине на набережной, милях в трех от Санта-Моники, и смотрели, как восходит луна над океаном. Правда, глупо и романтично сидеть и смотреть, как восходит луна над Тихим океаном. Но тем не менее именно этим мы и занимались. Набережная в том месте проходит точно с востока на запад, и когда с левой стороны поднимается луна, это, доложу вам, зрелище. И вот, как только она поднялась из-за горизонта, Лола вложила свою руку в мою. Я легонько сжал ее пальцы, но она тут же выдернула руку:
— Я не должна так поступать.
— Почему?
— По многим причинам. Прежде всего это нечестно по отношению к тебе.
— Лично я не против.
— Я тебе нравлюсь, правда?
— Не то слово. Я от тебя без ума.
— Я тоже, Уолтер~ Не знаю, что я без тебя делала бы, особенно последние недели. Только~
— Только что?
— Ты уверен, что хочешь знать? Не обидишься?
— Лучше уж знать, чем теряться в догадках.
— Все из-за Нино~
— Так~
— Мне кажется, он до сих пор очень много для меня значит и~
— Ты его видела?
— Нет.
— Тогда это пройдет. Давай я буду твоим врачом. Буду лечить тебя. И болезнь пройдет, гарантирую. Ты только дай мне немного времени, и я обещаю — все будет в порядке.
— Ты очень славный доктор. Только~
— Опять только?
— Я видела его~
— Нет, не думай, сейчас я говорю правду. Я с ним даже не говорила. Он не знает, что я его видела. Только~
— Ты прямо зациклилась на этих «только»!
— Уолтер~
Она волновалась все больше и очень старалась, чтоб я этого не заметил.
— Он этого не делал!
— Нет?
— Знаю, ты сейчас ужасно расстроишься, Уолтер. Но ничего не поделаешь. Ты имеешь право знать правду. Прошлой ночью я за ним следила. О, я и раньше следила за ним, много раз. Видно, совсем сошла с ума~ Но только прошлой ночью мне впервые удалось подслушать, о чем они говорят. Они поехали в Лукаут, припарковались, и я тоже припарковалась неподалеку и шла за ними по пятам. О, как все ужасно! Он сказал, что влюбился в нее с первого взгляда, но понимал, что безнадежно~ пока все не произошло. Но и это еще не конец. Они говорили о деньгах. Он потратил все, что ты ему дал, но так и не получил диплома. Только заплатил за диссертацию, а все остальное потратил на нее. И вот они обсуждали, где раздобыть еще денег. Ты слушаешь, Уолтер?
— Да.
— Если б они совершили это вместе, она должна была бы дать ему денег, ведь так?
— Да, наверное.
— Но они ни слова об этом не сказали. О том, что она собирается с ним поделиться. Сердце у меня так и застучало, когда я сообразила, что все это значит. А они все говорили и говорили~ Наверное, целый час. О массе разных вещей. Но из того, что было сказано, я поняла — он здесь ни при чем, он вообще ничего не знает. Клянусь! Уолтер, ты понимаешь? Он здесь ни при чем!
Она так разволновалась, что пальцы ее впились в мою руку, как стальные. Я уже не слушал ее. Я понимал — за этим стоит что-то другое, другое, гораздо более важное, чем невиновность Нино.
— Я все же не понимаю, Лола. Я уже решил, ты отказалась от той идеи~ ну, что вообще кто-то был в чем-то виноват~
— Нет, не отказалась. Никогда не отказывалась~ Да, одно время я старалась отбросить эту мысль. Но только потому, что думала: здесь замешан он. А это было бы слишком страшно~ В глубине души я не могла поверить, что он мог~ Но я должна была убедиться, должна была точно знать! А теперь~ о нет, Уолтер, я вовсе не отказываюсь от этой мысли. Она убила отца, не знаю как. Но это точно. Я чувствую. И теперь я накажу ее. Да, накажу, чего бы мне это ни стоило!
— Как?
— Она ведь подала на вашу компанию в суд, так? У нее хватило наглости пойти на такое. Прекрасно! Скажи там, в вашей компании, пусть не беспокоятся. Я приду и буду на суде рядом с тобой, Уолтер. Я подскажу, о чем надо ее спрашивать. Я расскажу им~
— Погоди, Лола, погоди минутку~
— Я расскажу все, что им надо знать. А я знаю больше, куда больше, чем я тебе говорила, Уолтер. Пусть спросят ее об одном случае, когда я зашла к ней в спальню и вдруг увидела ее в какой-то идиотской красной накидке из шелка, похожей на саван. Лицо у нее было сплошь залеплено белой пудрой и раскрашено красной помадой, а в руках она держала кинжал, и кроила перед зеркалом страшные рожи и~ О да, я подскажу, пусть спросят ее об этом! И пусть еще спросят, почему за неделю до смерти папы она ездила на бульвар в магазин и приценивалась к черному платью. Она не подозревает, что я знаю. А я зашла в магазин ровно через пять минут после ее ухода. И продавщица как раз убирала платья. И еще сказала — вещи, конечно, замечательные, но только она не понимает, зачем сугубо траурные туалеты понадобились миссис Недлингер. Кстати, именно тогда я захотела, чтобы папа поехал в Пало-Альто. Хотела выяснить, что она затеяла, пока его не будет дома. Я им скажу~
— Обожди минутку, Лола. Ты не можешь этого сделать. Они~ никогда не станут задавать ей такие вопросы и~
— Они не станут, так я задам! Встану перед судом и выскажу ей все прямо в лицо. И меня услышат. Ни судья, ни полицейские, никто меня не остановит! Я выбью из нее признание, пойду туда и выколочу! Я заставлю ее говорить. И никто меня не остановит!
* * *
Прошло около месяца, слушание дела было назначено на начало сентября. Все это время, раза по три-четыре на неделе, я встречался с Лолой. Я звонил ей домой, и мы ехали обедать, а потом просто катались. У нее была своя маленькая машина, но мы обычно ехали в моей. Я совершенно потерял голову. Возможно, свою роль сыграло и то, что я все время думал, как чудовищно поступил с ней и как ужасно будет, если она узнает. Но, наверное, дело не только в этом. Ее обаяние и прелесть, то, что нам было так легко и хорошо вместе, тоже сыграли свою роль. Я чувствовал, что счастлив с ней. И она тоже. Уверен. Я в таких вещах понимаю. И вот случилось это~Мы сидели в машине на набережной, милях в трех от Санта-Моники, и смотрели, как восходит луна над океаном. Правда, глупо и романтично сидеть и смотреть, как восходит луна над Тихим океаном. Но тем не менее именно этим мы и занимались. Набережная в том месте проходит точно с востока на запад, и когда с левой стороны поднимается луна, это, доложу вам, зрелище. И вот, как только она поднялась из-за горизонта, Лола вложила свою руку в мою. Я легонько сжал ее пальцы, но она тут же выдернула руку:
— Я не должна так поступать.
— Почему?
— По многим причинам. Прежде всего это нечестно по отношению к тебе.
— Лично я не против.
— Я тебе нравлюсь, правда?
— Не то слово. Я от тебя без ума.
— Я тоже, Уолтер~ Не знаю, что я без тебя делала бы, особенно последние недели. Только~
— Только что?
— Ты уверен, что хочешь знать? Не обидишься?
— Лучше уж знать, чем теряться в догадках.
— Все из-за Нино~
— Так~
— Мне кажется, он до сих пор очень много для меня значит и~
— Ты его видела?
— Нет.
— Тогда это пройдет. Давай я буду твоим врачом. Буду лечить тебя. И болезнь пройдет, гарантирую. Ты только дай мне немного времени, и я обещаю — все будет в порядке.
— Ты очень славный доктор. Только~
— Опять только?
— Я видела его~
— Нет, не думай, сейчас я говорю правду. Я с ним даже не говорила. Он не знает, что я его видела. Только~
— Ты прямо зациклилась на этих «только»!
— Уолтер~
Она волновалась все больше и очень старалась, чтоб я этого не заметил.
— Он этого не делал!
— Нет?
— Знаю, ты сейчас ужасно расстроишься, Уолтер. Но ничего не поделаешь. Ты имеешь право знать правду. Прошлой ночью я за ним следила. О, я и раньше следила за ним, много раз. Видно, совсем сошла с ума~ Но только прошлой ночью мне впервые удалось подслушать, о чем они говорят. Они поехали в Лукаут, припарковались, и я тоже припарковалась неподалеку и шла за ними по пятам. О, как все ужасно! Он сказал, что влюбился в нее с первого взгляда, но понимал, что безнадежно~ пока все не произошло. Но и это еще не конец. Они говорили о деньгах. Он потратил все, что ты ему дал, но так и не получил диплома. Только заплатил за диссертацию, а все остальное потратил на нее. И вот они обсуждали, где раздобыть еще денег. Ты слушаешь, Уолтер?
— Да.
— Если б они совершили это вместе, она должна была бы дать ему денег, ведь так?
— Да, наверное.
— Но они ни слова об этом не сказали. О том, что она собирается с ним поделиться. Сердце у меня так и застучало, когда я сообразила, что все это значит. А они все говорили и говорили~ Наверное, целый час. О массе разных вещей. Но из того, что было сказано, я поняла — он здесь ни при чем, он вообще ничего не знает. Клянусь! Уолтер, ты понимаешь? Он здесь ни при чем!
Она так разволновалась, что пальцы ее впились в мою руку, как стальные. Я уже не слушал ее. Я понимал — за этим стоит что-то другое, другое, гораздо более важное, чем невиновность Нино.
— Я все же не понимаю, Лола. Я уже решил, ты отказалась от той идеи~ ну, что вообще кто-то был в чем-то виноват~
— Нет, не отказалась. Никогда не отказывалась~ Да, одно время я старалась отбросить эту мысль. Но только потому, что думала: здесь замешан он. А это было бы слишком страшно~ В глубине души я не могла поверить, что он мог~ Но я должна была убедиться, должна была точно знать! А теперь~ о нет, Уолтер, я вовсе не отказываюсь от этой мысли. Она убила отца, не знаю как. Но это точно. Я чувствую. И теперь я накажу ее. Да, накажу, чего бы мне это ни стоило!
— Как?
— Она ведь подала на вашу компанию в суд, так? У нее хватило наглости пойти на такое. Прекрасно! Скажи там, в вашей компании, пусть не беспокоятся. Я приду и буду на суде рядом с тобой, Уолтер. Я подскажу, о чем надо ее спрашивать. Я расскажу им~
— Погоди, Лола, погоди минутку~
— Я расскажу все, что им надо знать. А я знаю больше, куда больше, чем я тебе говорила, Уолтер. Пусть спросят ее об одном случае, когда я зашла к ней в спальню и вдруг увидела ее в какой-то идиотской красной накидке из шелка, похожей на саван. Лицо у нее было сплошь залеплено белой пудрой и раскрашено красной помадой, а в руках она держала кинжал, и кроила перед зеркалом страшные рожи и~ О да, я подскажу, пусть спросят ее об этом! И пусть еще спросят, почему за неделю до смерти папы она ездила на бульвар в магазин и приценивалась к черному платью. Она не подозревает, что я знаю. А я зашла в магазин ровно через пять минут после ее ухода. И продавщица как раз убирала платья. И еще сказала — вещи, конечно, замечательные, но только она не понимает, зачем сугубо траурные туалеты понадобились миссис Недлингер. Кстати, именно тогда я захотела, чтобы папа поехал в Пало-Альто. Хотела выяснить, что она затеяла, пока его не будет дома. Я им скажу~
— Обожди минутку, Лола. Ты не можешь этого сделать. Они~ никогда не станут задавать ей такие вопросы и~
— Они не станут, так я задам! Встану перед судом и выскажу ей все прямо в лицо. И меня услышат. Ни судья, ни полицейские, никто меня не остановит! Я выбью из нее признание, пойду туда и выколочу! Я заставлю ее говорить. И никто меня не остановит!
Глава 11
Не знаю, когда впервые мне пришло в голову убить Филлис. Может, уже в ту страшную ночь где-то в глубине подсознания я понимал, что должен убить ее, потому что мир слишком тесен для двух людей, раз им известно друг про друга такое. Но я точно помню, когда, где и как я решил убить ее. Сразу после той ночи, когда мы вместе с Лолой любовались восходом луны над океаном. Уж слишком страшила меня мысль о том, что Лола может выступить в суде и тогда Филлис расколется и скажет всю правду. Наверное, я так и не смог толком объяснить, какие чувства испытывал к Лоле. Ясно только, что совсем не такие, как к Филлис. Стоило мне увидеть Филлис, и меня всякий раз охватывало какое-то странное, нездоровое возбуждение. Совсем не то, что теперь. Когда я был с Лолой, в мою душу вселялись мир и покой, мы могли проехать целый час, не обмолвившись ни словом, а потом она бросала на меня взгляд, и по-прежнему в словах не было нужды. Я ненавидел себя за то, что натворил. Часто возникала мысль: если б я был твердо уверен, что она так и останется в неведении, тогда~ тогда, может быть, я бы женился на ней, и позабыл обо всем этом кошмаре, и был бы счастлив до конца своих дней. А уверен я мог быть только в одном случае — только когда избавлюсь от того, кто знает. Судя по рассказу Лолы о Сачетти, знает обо мне только один человек — Филлис. А все остальное, что Лола говорила о своих намерениях, подсказывало действовать быстро, не дожидаясь, пока начнется суд.
Но и Сачетти я не собирался предоставить такую возможность — отнять у меня Лолу. Надо устроить так, чтобы он остался под подозрением. Полицию провести трудно. Лола же так никогда до конца и не будет уверена в его невиновности.
— Филлис, нам надо встретиться.
— Давно пора.
— Ты же знаешь, почему мы не могли. Теперь мы должны встретиться и обсудить кое-что связанное с судом. После него, думаю, бояться будет нечего.
— А разве нам можно встречаться? Ты же вроде говорил~
— Да, да, все так. Они за тобой следят. Но сегодня выяснилась одна вещь. Очень важная. Они сняли всех сыщиков, кроме одного, а он уходит с поста в одиннадцать.
— Ну и что?
— Но их же было трое, дежурили по очереди. А теперь, поскольку ничего подозрительного не замечено, полиция решила сократить расходы, оставили одного сыщика. Приходит днем, уходит в одиннадцать, если, конечно, ничего особенного не заметит. Как только уйдет, можно встретиться.
— Хорошо. Тогда подъезжай к дому~
— Нет, это рискованно. Но встретиться надо обязательно. Знаешь, давай так: завтра ночью около двенадцати постарайся незаметно выбраться из дома. Садись в машину. Если кто-то вдруг зайдет, постарайся спровадить гостя до одиннадцати. Потом везде выключи свет — пусть думают, что ты легла спать. И тогда топтун отвалит. И никаких подозрений у него не возникнет.
Говорил я все это на случай, если вдруг Сачетти заявится к ней завтра. Я хотел, чтобы он убрался восвояси и лег спать задолго до того, как я отправлюсь на встречу с Филлис. Все остальное было сплошное вранье. Я имею в виду сыщика. Надо было выманить ее на встречу, да так, чтобы она не нервничала и ничего не заподозрила. А сколько там хвостов за ней ходит — один, два, три или шесть — я не знал, да и знать не хотел. Даже к лучшему, если кто и ходит. Пусть попробуют угнаться за мной, когда обнаружат, что ее убрали~ Придется тогда мистеру Сачетти объяснять и это.
— Выключишь свет в одиннадцать~
— Выключить свет, выгнать кошку на улицу и запереть дом.
— Да, именно. Так где тебя ждать?
— В Гриффит-парке. Это в двухстах ярдах от Лос-Фелиз, по Ривер-сайд. Буду ждать тебя в машине. Поездим и поговорим. Только не ставь машину на улице. Лучше под деревьями, там у моста есть маленькая полянка. Поставишь машину так, чтобы я могла ее увидеть, и выходи.
— Это между двумя улицами?
— Да. Давай ровно в двенадцать тридцать. Я постараюсь выехать минуты на две раньше, так что сиди в машине и жди. Долго ждать не придется.
— Значит, двенадцать тридцать, в двухстах ярдах вверх по Ривер-сайд? Да, и смотри не забудь запереть гараж, а то какой-нибудь прохожий заметит, что машины нет на месте.
— Я там буду, Уолтер.
— Да, и вот еще: мы с тобой так долго не виделись, я за это время купил новую машину. — Я назвал ей марку. — Маленький такой темно-синий пикап. Увидишь — не ошибешься.
— Синий пикап?
— Да.
— Смешно~
Я знал, почему ей смешно. Ведь в течение последнего месяца она раскатывала именно в синем пикапе, причем в том же самом, только об этой детали она не догадывалась.
— Да, я понимаю, смешно ездить в консервной банке, но, знаешь, большая машина требует слишком больших расходов. А тут подвернулась на выгодных условиях, я и купил.
— Самая смешная вещь, которую я слышала в своей жизни!~
— А что тут такого?
— Да ладно. Ничего. Значит, завтра в двенадцать тридцать?
— В двенадцать тридцать.
— Знаешь, я вообще-то тоже хотела тебе кое-что сказать, но~ Подождем до завтра.
— Пока.
— Пока.
— Слыхал, ты сногсшибательно играешь в новой картине, как ее~ «На языке револьверов»?
— Да, говорят, недурно. Ты видел?
— Нет, но мечтаю посмотреть. Где идет?
Он назвал пять кинотеатров. Все помнил наизусть.
— Обязательно пойду при первой же возможности. Слушай, старик, скажи, а как насчет небольшой страховочки? Надо же немножко позаботиться и о бабках, которые ты теперь заколачиваешь. Об их сохранности.
— Не знаю, право, не знаю~ Хотя вообще-то мысль интересная~ Да, ты знаешь, пожалуй~
— Тогда увидимся?
— Так~ Всю эту неделю я занят. Здесь выступаю до пятницы, а потом думаю махнуть куда-нибудь на уик-энд. Устроить маленькую передышку. Но на следующей неделе — в любое время.
— А что у тебя вечерами? Если попозже?
— Что ж, пожалуй, можно договориться.
— Как насчет завтра?
— Сейчас еще не знаю. Слушай, позвони мне завтра, где-то в обед, ну, около семи. Тогда я точно буду знать. Если получится, буду страшно рад тебя видеть.
Вот почему сегодня вечером я собрался в кино смотреть эту картину, ведь завтра я должен был встретиться с актером. Нужно же будет сказать ему хоть пару приятных слов о его игре.
Но и Сачетти я не собирался предоставить такую возможность — отнять у меня Лолу. Надо устроить так, чтобы он остался под подозрением. Полицию провести трудно. Лола же так никогда до конца и не будет уверена в его невиновности.
* * *
На следующий день, провернув кучу всяких текущих дел в конторе, я отослал помощника по какому-то поручению и взял папку Сачетти. Положил на стол. В папке хранился ключ от его машины. У нас было такое правило — каждого должника заставляли сдавать ключ от машины, он хранился вместе с распиской и прочими документами. Разумеется, Сачетти исключением не был. Ссуду он получил еще зимой. Я вынул ключ из конверта, во время ленча сходил в мастерскую и сделал копию. Вернувшись, я отослал клерка с новым поручением, положил оригинал в конверт, а папку убрал в шкаф. Итак, теперь у меня был ключ от его машины, и никто никогда не узнает, что я снимал с полки эту папку.* * *
Теперь надо разыскать Филлис, но я боялся сам звонить. Я должен был дождаться ее звонка. Проторчал дома три вечера подряд, и наконец на четвертый день зазвонил телефон.— Филлис, нам надо встретиться.
— Давно пора.
— Ты же знаешь, почему мы не могли. Теперь мы должны встретиться и обсудить кое-что связанное с судом. После него, думаю, бояться будет нечего.
— А разве нам можно встречаться? Ты же вроде говорил~
— Да, да, все так. Они за тобой следят. Но сегодня выяснилась одна вещь. Очень важная. Они сняли всех сыщиков, кроме одного, а он уходит с поста в одиннадцать.
— Ну и что?
— Но их же было трое, дежурили по очереди. А теперь, поскольку ничего подозрительного не замечено, полиция решила сократить расходы, оставили одного сыщика. Приходит днем, уходит в одиннадцать, если, конечно, ничего особенного не заметит. Как только уйдет, можно встретиться.
— Хорошо. Тогда подъезжай к дому~
— Нет, это рискованно. Но встретиться надо обязательно. Знаешь, давай так: завтра ночью около двенадцати постарайся незаметно выбраться из дома. Садись в машину. Если кто-то вдруг зайдет, постарайся спровадить гостя до одиннадцати. Потом везде выключи свет — пусть думают, что ты легла спать. И тогда топтун отвалит. И никаких подозрений у него не возникнет.
Говорил я все это на случай, если вдруг Сачетти заявится к ней завтра. Я хотел, чтобы он убрался восвояси и лег спать задолго до того, как я отправлюсь на встречу с Филлис. Все остальное было сплошное вранье. Я имею в виду сыщика. Надо было выманить ее на встречу, да так, чтобы она не нервничала и ничего не заподозрила. А сколько там хвостов за ней ходит — один, два, три или шесть — я не знал, да и знать не хотел. Даже к лучшему, если кто и ходит. Пусть попробуют угнаться за мной, когда обнаружат, что ее убрали~ Придется тогда мистеру Сачетти объяснять и это.
— Выключишь свет в одиннадцать~
— Выключить свет, выгнать кошку на улицу и запереть дом.
— Да, именно. Так где тебя ждать?
— В Гриффит-парке. Это в двухстах ярдах от Лос-Фелиз, по Ривер-сайд. Буду ждать тебя в машине. Поездим и поговорим. Только не ставь машину на улице. Лучше под деревьями, там у моста есть маленькая полянка. Поставишь машину так, чтобы я могла ее увидеть, и выходи.
— Это между двумя улицами?
— Да. Давай ровно в двенадцать тридцать. Я постараюсь выехать минуты на две раньше, так что сиди в машине и жди. Долго ждать не придется.
— Значит, двенадцать тридцать, в двухстах ярдах вверх по Ривер-сайд? Да, и смотри не забудь запереть гараж, а то какой-нибудь прохожий заметит, что машины нет на месте.
— Я там буду, Уолтер.
— Да, и вот еще: мы с тобой так долго не виделись, я за это время купил новую машину. — Я назвал ей марку. — Маленький такой темно-синий пикап. Увидишь — не ошибешься.
— Синий пикап?
— Да.
— Смешно~
Я знал, почему ей смешно. Ведь в течение последнего месяца она раскатывала именно в синем пикапе, причем в том же самом, только об этой детали она не догадывалась.
— Да, я понимаю, смешно ездить в консервной банке, но, знаешь, большая машина требует слишком больших расходов. А тут подвернулась на выгодных условиях, я и купил.
— Самая смешная вещь, которую я слышала в своей жизни!~
— А что тут такого?
— Да ладно. Ничего. Значит, завтра в двенадцать тридцать?
— В двенадцать тридцать.
— Знаешь, я вообще-то тоже хотела тебе кое-что сказать, но~ Подождем до завтра.
— Пока.
— Пока.
* * *
Повесив трубку, я взял газеты и принялся изучать развлекательную программу. В центре города был театр, где шло ночное шоу. Одно и то же представление всю неделю. То, что надо. Я поехал туда. Пришел я в одиннадцать тридцать и занял место на балконе, оттуда меня не было видно снизу. Я очень внимательно следил за всем, что происходит на сцене, особое внимание обращал на шутки, поскольку завтра это должно было составить часть моего алиби. В одном из последних номеров увидел знакомого актера. Он играл роль официанта. Когда-то я застраховал его жизнь на семь тысяч долларов, продав полис на смешанную страховку. Звали его Джек Кристолф. Что ж, тоже как нельзя более кстати. Я дождался конца представления и взглянул на часы — двенадцать сорок восемь.* * *
На следующий день я позвонил Джеку Кристолфу. Мне сказали, что он на студии, и я перезвонил туда.— Слыхал, ты сногсшибательно играешь в новой картине, как ее~ «На языке револьверов»?
— Да, говорят, недурно. Ты видел?
— Нет, но мечтаю посмотреть. Где идет?
Он назвал пять кинотеатров. Все помнил наизусть.
— Обязательно пойду при первой же возможности. Слушай, старик, скажи, а как насчет небольшой страховочки? Надо же немножко позаботиться и о бабках, которые ты теперь заколачиваешь. Об их сохранности.
— Не знаю, право, не знаю~ Хотя вообще-то мысль интересная~ Да, ты знаешь, пожалуй~
— Тогда увидимся?
— Так~ Всю эту неделю я занят. Здесь выступаю до пятницы, а потом думаю махнуть куда-нибудь на уик-энд. Устроить маленькую передышку. Но на следующей неделе — в любое время.
— А что у тебя вечерами? Если попозже?
— Что ж, пожалуй, можно договориться.
— Как насчет завтра?
— Сейчас еще не знаю. Слушай, позвони мне завтра, где-то в обед, ну, около семи. Тогда я точно буду знать. Если получится, буду страшно рад тебя видеть.
Вот почему сегодня вечером я собрался в кино смотреть эту картину, ведь завтра я должен был встретиться с актером. Нужно же будет сказать ему хоть пару приятных слов о его игре.